В мишуре и блестках

Глава 6 Погода портится

— Очень впечатляющий дом, однако, — заметил суперинтендант Рэйберн.

Он и Аллейн стояли в пустынном холле. Великолепные еловые гирлянды все еще свисали с галереи. В огромных каминах пылал огонь.

— Нет, я серьезно, — продолжал Рэйберн. — Впечатляет. — И добавил через секунду: — Взгляните-ка.

Рядом с дверью висел вставленный в рамку план Холбердса.

— Пригодится, — сказал суперинтендант.

Изучая план, дабы, как выразился Рэйберн, «ориентироваться на местности», они стояли спиной к главному входу. Позади простирался открытый двор, ограниченный с двух сторон крыльями здания. Слева от них располагалось западное крыло; в коридор, начинавшийся из холла, выходили двери библиотеки, комнаты для завтраков, будуара, кабинета и, в самом дальнем углу, часовни. Коридор справа вел в гостиную, столовую, кладовые и заканчивался кухней. Двери под галереей, между двумя пролетами лестниц, — одна из дверей была по традиции обита зеленым сукном — открывались в проход, откуда можно было попасть в различные служебные помещения, включая цветочную комнату.

Аллейн посмотрел вверх, на галерею. Она была слабо освещена, но и в бледно-зеленом сумраке можно было угадать изящнейшие пропорции. «Она создана Для того, чтобы любоваться ею, — подумал Аллейн. — Изумительно».

— Так как, покажете мне раздевальню? — спросил Рэйберн. — Похоже, начинать нужно с нее.

— Почему нет? Идемте.

Раздевальня находилась в углу, между парадным крыльцом и гостиной, и, как и говорил Хилари, в нее вели две двери — из холла и с крыльца.

— На плане видно, — заметил Аллейн, — что на западной стороне есть такая же комната. Дом симметричен.

— Значит, когда он вышел, — размышлял Рэйберн, — он должен был пройти прямо вперед к правой лестнице и подняться на галерею, так?

— А из галереи по западному коридору прошел в гостевое крыло и там растворился в воздухе.

— Бывает… Ладно, давайте посмотрим!

Они вошли в раздевальню, закрыли за собой дверь, но остались стоять у порога.

Аллейн словно перенесся за кулисы. В раздевальне пахло кремом для лица и гримировальным клеем. У стены стоял ничем не покрытый стол, над ним висело зеркало. На столе валялось полотенце, рядом золотым опахалом лежала борода Друида и усы. Парик с высокой короной из омелы напялили вместо болванки на настольную лампу.

Тут же лежали шерстяные вязаные перчатки.

Всевозможные плащи, резиновые сапоги, складные стулья были сдвинуты в сторону, чтобы освободить место для золотистого костюма Друида. Рядом с дверью на крыльцо находилась еще одна дверь в маленькую уборную. В неотапливаемой раздевальне было зябко.

Под гримировальным столиком ровно, в одну линию, стояла пара меховых сапог. Следы от них, шедшие от наружной двери к тому месту, где сапоги сняли, были все еще влажными, так же как и сами сапоги.

— Лучше нам тут не топтаться, — сказал Аллейн.

Не сходя с места, он протянул руку к настольной лампе и, не касаясь парика, повернул его затылочной частью к себе. Парик, как и борода, был присыпан золотой крошкой. Но сзади, на уровне шеи, темнело пятно.

— Вода? — предположил Рэйберн, указывая на пятно. — Может быть, растаявший снег? Он же выходил на улицу. Но все остальное, — суперинтендант потрогал корону из омелы, — только слегка отсырело.

Аллейн ткнул пальцем в картонный футляр, торчавший под мышкой у Рэйберна.

— Вы хорошенько ее разглядели? — спросил он.

— Точно, — догадался суперинтендант. — Вы чертовски правы. Дельце принимает интересный оборот. Похоже, я сюда не зря притащился.

— Думаю, не зря.

— Выходит, — Рэйберн поежился и повел подбородком, — потребуются всякие штучки-дрючки, я хочу сказать, для ведения дела. — Осторожно, словно тот был фарфоровый, он положил футляр на столик. — Исследования, сравнительный анализ. Пожалуй… пожалуй, позвоню-ка я в уголовно-следственный отдел. Но сначала…

Он стрельнул глазом в Аллейна, порылся в карманах и вытащил маленькую стальную линейку. Кончиком линейки Рэйберн поддел волосы и приподнял их.

— Взгляните, — сказал он. — Пятно, конечно, мокрое, но вы полагаете, что это не просто вода?

— Все может быть.

— Черт меня побери… — и, не закончив фразы, Рэйберн отделил линейкой прядь, выхватил указательным и большим пальцами волосок и попытался его отщипнуть. Парик покосился, корона из омелы упала на пол. Рэйберн выругался.

— Крепко сработано, — заметил Аллейн.

Он поправил парик и придержал его рукой. Рэйберн намотал волосок на линейку и резко дернул. Аллейн достал конверт, куда и поместили волосок. Рэйберн спрятал конверт в карман кителя.

— Давайте посмотрим на костюм, — предложил Аллейн. Взявшись за плечики, он перевернул одеяние. По спине снизу вверх шла молния, разделявшая стоячий воротник. Сзади воротник был помят, и на нем тоже виднелось мокрое пятно.

— Приехали, — сказал Рэйберн. — Нам придется запереть комнату.

— Да.

— Послушайте, что же у нас получается? То есть совершенно ясно, что волос попал на кочергу с парика, и не приходится сомневаться, что кочерга испачкана в крови. Но как насчет мокрого пятна на парике? И на воротнике? Ведь это не кровь. Выходит, их помыли? Чем? Водой? Отчистили или постирали. Кто? Где? Когда?

— Не гоните лошадей, Джек.

— Он должен был быть здесь, после того как девушка ушла. Если только… если только не она его пришила и оставила тут коченеть. Но тогда кто вынес тело? Не она. Или… все же она?

— Вы ее видели?

— Нет.

— Единственное тело, которое она способна нести, ее собственное, в чем, правда, ей нет равных, разве что вспомнить Клеопатру, царицу египетскую.

— Правда? — недоверчиво переспросил Рэйберн. — Вы уверены? Хорошо, теперь о парике, бороде и прочем маскараде. Для начала, что произошло там, наверху, в гардеробной? Молт, предположительно, надевает костюм и спускается сюда, где его ждет девушка, чтобы наклеить бороду и нацепить парик. Она идет в гостиную, а он выходит на крыльцо, затем во двор, где встречается с Винсентом, потом в гостиную, где изображает Дедушку Мороза, или как его тут прозывают, и обходит вокруг елки. Потом возвращается тем же путем обратно, и Винсент видит, как он входит в раздевальню, а девушка снимает с него парик и уходит, оставляя его одного. И больше его никто не видел. Так, а что, если кто-нибудь, тот, кто знает, что он сидит в раздевальне, заходит с улицы и отволакивает его… бог знает куда, но… Эй! — воскликнул Рэйберн. — Минуточку! А что у нас там, во дворе? Там же санки! А при них тот самый Винсент. Разве не так?

— Так.

— Ну вот! — обрадовался Рэйберн. — Мы взяли старт. Конечно, до финиша еще далеко. Я читал вашу книгу. Знаю, что вы думаете о быстрых выводах.

— Тем не менее старт вы взяли.

— Тогда двинемся дальше. Этот малый, прежде чем уйти, замечает испачканный парик и смывает пятна под краном в раковине, потом напяливает парик на лампу, а сверху еще дурацкую тиару нахлобучивает. Потом он выходит, забрасывает кочергу на ель, а тело — если, конечно, это мертвое тело — сваливает… неизвестно где. Ну, что скажете? Давайте, докажите, что я свалял дурака. Давайте.

— Мой дорогой коллега, я нахожу ваше предположение достаточно обоснованным.

— Правда?

— Однако есть проблемы.

— Какие?

— Пол, например. Ковер. На нем четкие следы мокрых меховых сапог, и больше ничего. Никакой другой обуви. И ни малейшего намека на то, что тело волокли к двери. Хорошо, допустим, его несли. Но все равно должны быть другие следы, причем в обе стороны: и от двери, и к двери, не так ли?

Рэйберн угрюмо уставился на ворсистый ковер с четкими отпечатками мокрых следов, идущих от двери. Взяв сапог, он приложил его к ближайшему отпечатку.

— Тютелька в тютельку, — сказал он. — И заметьте, сапоги все еще сырые. Здесь им не высохнуть, к тому же со вчерашнего вечера и суток не прошло. Так… что дальше? Что у нас осталось? Вторая версия: он отправился наверх, и там его пристукнули.

— А парик?

— Хорошо, ваша правда. Он отправился наверх в парике. Бог знает почему, но в парике. Он входит в гардеробную, и его ударяют кочергой, и… вот оно! Погодите, погодите! А потом ударивший выбрасывает кочергу в окно, и она застревает в ветвях!

— Возможно.

— Еще как возможно.

— А что с телом? Если Молт, конечно, к тому времени уже был мертв.

— Его тоже выбросили в окно… Постойте, не торопите меня.

— Ни за что на свете. Я лишь хотел уточнить: когда тело совершало последний полет, где был парик? Намертво вцепился в лысину, чтобы не свалиться?

Рэйберн сглотнул.

— Чертов парик, — сказал он. — Забудьте вы о нем на время. Пойдем дальше. Мне сказали, что этой своре дрессированных бандитов было приказано обыскать территорию. Так мне сказали. А что, если кто-то… ну хорошо, предположим, кто-то из их компании… уже убрал тело? Ночью? Как вам такая мысль, годится?

— Сейчас посмотрим. Кто-то убрал тело и, чтобы запутать следствие, вернул злосчастный парик в раздевальню?

— Мне лично эта идея нравится, — произнес Рэйберн с плохо скрываемым самодовольством. — Что ни говори, а все концы сходятся. Вчера вечером шел снег. Обидно, на земле нам ничего не найти.

— Пока не растает.

— В самую точку попали. — Рэйберн откашлялся. — И находка будет не пустячной. — Помолчав, он добавил: — В общем, случай для уголовно-следственного отдела. Мне придется позвонить старшему следователю, но я и так знаю, что он скажет. Он прикажет начать обыск. Послушайте, я прямо сейчас отправлюсь звонить, а вы подождите здесь, ладно?

— Но…

— Я буду вам очень признателен.

— Хорошо.

Рэйберн бросился звонить старшему следователю, а терзаемый дурными предчувствиями Аллейн остался в раздевальне. Вернулся Рэйберн, деловитый и энергичный.

— Ну что я говорил! — воскликнул суперинтендант. — Он свяжется с начальниками лабораторий, а пока я остаюсь здесь за старшего. Значит, так. Я должен организовать поисковую партию и попросить майора Марчбэнкса прислать собак. Вы подождете меня, хорошо?

Аллейн согласился и сдержал слово. Когда Рэйберн вышел, он снова осмотрел парик, выдернул для себя волосок, ощупал все еще сырой костюм и впал в глубокую задумчивость, из которой его вывело возвращение Рэйберна.

— Сплошное невезение, — проворчал Рэйберн. — Кража со взломом и насилием и еще бог знает что на нашем участке. Начальник направит нам столько людей, сколько сможет найти, а майор Марчбэнкс пришлет столько собак, сколькими сможет пожертвовать. Они будут здесь через час, а тем временем… — Он умолк, глянул на Аллейна и бодро продолжил: — Надо взять показания у слуг… и опросить гостей. Всех.

— Эк вам подфартило, есть шанс прославиться.

— Смеетесь? Я здесь, пока не явятся люди из уголовно-следственного отдела. А потом меня выпихнут обратно к моим любимым пьяным дебоширам. Послушайте! — вдруг заволновался Рэйберн. — Не думаю, что в наших силах справиться с этим делом. Одни мы не сможем. Начальник правильно сказал: людей мало, а хлопот по горло. Мы и так из сил выбиваемся. Держу пари, что старший следователь уже звонит выше по начальству.

— Он может попросить помощи в полиции графства.

— Лучше бы он сразу звонил в Скотленд-ярд!

Аллейн не ответил.

— Вы понимаете, к чему я клоню?

— Понимаю, но не разделяю. Ситуация абсолютно идиотская. Моя жена гостит в доме, и я тоже. Поэтому мне никак нельзя ввязываться, о чем я уже сообщил Билл-Тасману. Пусть они звонят в Скотленд-ярд, если пожелают, но меня пусть оставят в покое. Я тут ни при чем. Возьмите показания у моей жены — вам, разумеется, потребуется опросить ее, — а затем, если у вас не возникнет возражений, я с превеликим удовольствием увезу ее отсюда. Больше мне сказать нечего, разбирайтесь сами. А я умываю руки. Вы, наверное, хотите запереть раздевальню? Ключи есть? А, вот они.

— Но…

— Мой дорогой коллега, нет. Больше ни слова, прошу вас.

И Аллейн быстрым шагом вышел в холл.

Там он обнаружил Хилари. Тот стоял ярдах в двух от раздевальни, выражение лица у него было неординарным — почтительность, приправленная дерзостью.

— Не знаю, что вы обо мне подумаете, — начал он. — Подозреваю, очень рассердитесь. Видите ли, я только что побеседовал с местным боссом. Со старшим следователем. А также с вашим непосредственным начальником в Скотленд-ярде.

— Дело в том, — услужливо пояснил Хилари, — что мы с вашим начальником немножко знакомы. Когда я только поселился здесь вместе с прислугой, он нанес визит в Вейл, и Марчбэнкс привел его сюда. Он заинтересовался моим экспериментом. Но мы не должны заставлять его ждать, не правда ли?

— Он все еще на проводе?

— Да. Хочет переговорить с вами. Телефон вон там. Я знаю, вы простите меня, — произнес Хилари в спину Аллейну.

«Тогда ты знаешь намного больше, чем следовало бы», — подумал Аллейн. Он помедлил несколько секунд, чтобы унять злость, и взял трубку. Хилари с подчеркнуто деликатным видом удалился. «Не отправился ли он втихую подслушивать разговор с другого аппарата?» — пронеслась мысль у Аллейна.

Помощник комиссара полиции был настроен как поплакаться, так и пошутить.

— Мой дорогой Рори, — начал он, — что за удивительные знакомства у вас. Решили гульнуть на полную катушку?

— Уверяю вас, сэр, я здесь случайно.

— Так и думал. Вас не подслушивают?

— Предположительно нет.

— Отлично. До Билл-Тасмана мне звонил местный старший детектив. Похоже, у меня для вас плохие новости. Они по уши заняты: ограбление крупного универмага с применением насилия и почти бунт, последовавший за какой-то дурацкой сидячей забастовкой. Они пришлют вам несколько парней, но людей катастрофически не хватает. Если я правильно понял, это ваше дельце…

— Оно не мое.

— Минуточку. Это ваше дельце может оказаться весьма занимательным? — Именно такой фразой помощник комиссара обычно намекал на предполагаемое убийство.

— Да, возможно.

— Так. Ваш гостеприимный хозяин хотел бы, чтобы вы занялись расследованием.

— Но им занимается местный старший следователь. А пока его подменяет суперинтендант Рэйберн из Даунлоу.

— Выражал ли старший следователь намерение действовать в одиночку?

— Наверняка он начнет ныть и жаловаться…

— Уже начал. Просит помощи у Скотленд-ярда.

— Но сначала он должен переговорить со своим старшим констеблем.

— Старший констебль на Бермудах.

— Черт побери!

— Линия очень плохая. Что вы сказали?

Аллейн подавил желание ответить: «Вы слышали».

— Я выругался, — сказал он.

— Рори, ругань вам не поможет.

— Послушайте, сэр… Моя жена, Трой, она гостит здесь. И я тоже. Неловко получится.

— Я подумал об этом, Трой лучше будет вернуться в Лондон, согласны? Передайте ей большой привет и скажите, я сожалею, что в праздник напустил на нее полицию.

— Но, сэр, если я задержу других гостей, то я должен буду… Вы понимаете, ситуация просто фарсовая.

— Возьмите у них показания и отпустите, если все будет в порядке. У вас и без них есть кем заняться.

— Не уверен. История странная. Хуже того, несуразная.

— Намекаете на слуг-убийц? Великолепный, если не образцовый пример реабилитации. Но и среди них мог затесаться рецидивист. Рори, — помощник комиссара сменил тон, — мне очень жаль, но мы сейчас чрезвычайно загружены. К расследованию нужно приступить немедленно, и тут требуется человек с вашими особыми талантами.

— Это приказ?

— Да. Боюсь, это приказ.

— Слушаюсь, сэр.

— В утешение мы пришлем вам мистера Фокса. Желаете поговорить с ним?

— Не хочу его беспокоить, — кисло ответил Аллейн. — Но… минуточку.

— Да?

— Полагаю, у Рэйберна есть список здешних слуг. Я хотел бы получить их досье.

— Получите. Я переговорю с начальником архива. Как зовут того малого? Рэйберн? Дайте-ка мне его, пожалуйста.

— Конечно, сэр.

— Спасибо. Извините. Желаю удачи.

Аллейн отправился на поиски жены. В спальне ее не было, но, судя по некоторым приметам, Трой не так давно принимала ванну и переодевалась. Несколько минут Аллейн провел, высунув голову в открытое окно и вглядываясь в развалины оранжереи, затем спустился вниз. В холле он наткнулся на Катберта. Тот с каменным выражением лица нес поднос с напитками.

— Все собрались в библиотеке, сэр, — сказал Катберт. — Мистер Билл-Тасман просил вам сообщить. Сюда, пожалуйста, сэр.

В библиотеке и впрямь были все, включая Трой, которая при виде Аллейна скорчила насмешливо-недовольную гримаску.

Хилари увлеченно разглагольствовал.

— Мои дорогие, — говорил он, — какое облегчение. — Он двинулся навстречу Аллейну, вытянув вперед руки, взял его за предплечья и слегка встряхнул. — Дорогой мой! — захлебывался Хилари. — Я как раз говорил… Не могу передать вам, как мы все рады. Но прошу вас, прошу, прошу. — Одним широким жестом Хилари приглашал выпить, присесть, погреться у камина и познакомиться с полковником и мистером Смитом.

Полковник уже был тут как тут. Он пожал руку Аллейну и заявил, что не нужно церемоний, потому что Трой была «так мила и так добра», и добавил, что «ужасно тревожится» насчет Молта.

— Вы понимаете, каково оно, — вздыхал полковник. — Когда знаешь человека столько лет, что даже говорить не хочется сколько, чувствуешь совершенную растерянность. И он хороший человек. Я… мы… — Он замялся, глянул на жену и выпалил: — Мы к нему очень привязаны. Очень. И уверяю вас, Молт абсолютно безобиден. Абсолютно.

— Мне очень жаль, — сказал Аллейн.

— Ужасно, — продолжал полковник, — как подумаю, что с ним могло что-нибудь случиться. Вдруг он бродит там, один, во тьме, в мороз! Я сказал племяннику, что необходимо позвонить Марчбэнксу и попросить его пустить собак по следу. В его хозяйстве ведь должны быть собаки. Что скажете?

Аллейн совершенно искренне одобрил предложение полковника. Но его уже атаковал мистер Смит.

— Мы знакомы. — Старик пожал Аллейну руку так, что у того хрустнули костяшки пальцев. — А я и не догадывался, что вы — это вы. Смекаете, о чем я? Когда это было? Лет десять назад? Я был в свидетелях по делу о подделке Блейка. Помните?

Аллейн ответил, что отлично помнит мистера Смита.

Крессида, одетая в зеленый бархатный комбинезон с глубочайшим вырезом, в стратегическом месте перехваченным великолепной брошкой, пошевелила изящными пальчиками и пропела: «Эй, привет».

Хилари стал предлагать Аллейну напитки, и, когда тот отказался, изумление хозяина выглядело почти комично.

— Не будете? — расстроился он.

— Я на службе, увы, — ответил Аллейн.

— Но… нет, право! Все же совсем не так. То есть я хочу сказать… Дорогой мой, вы сами понимаете, что я хочу сказать.

— Понимаю, — согласился Аллейн. — Но полагаю, что следует как можно скорее приблизить довольно странную ситуацию, в которой мы все сейчас находимся, к тому, что называется обычным полицейским расследованием.

— Хорошо, хорошо, но… — начал Хилари и осекся. С немой мольбой он уставился на Трой.

— Я был бы рад оказаться в числе ваших гостей, — вежливо заметил Аллейн, — но я оказался в числе полицейских при исполнении служебных обязанностей и должен вести себя соответствующе.

Наступило молчание. Хилари сдавленно хихикнул.

— Весьма разумно, — одобрила миссис Форестер поведение Аллейна и обратилась к племяннику: — Нельзя одновременно рыбку ловить и воду мутить, Хилари, и тебе лучше с этим смириться.

— Ладно, хорошо. — Хилари перевел дыхание. — И какова же процедура? — спросил он Аллейна. — Что от нас потребуется?

— В настоящий момент ничего. Первым делом, разумеется, необходимо организовать розыск пропавшего. Рэйберн уже собирает людей, что сделать не так-то просто. Они прибудут в течение часа. Позже я попрошу каждого из вас самым подробнейшим образом рассказать о событиях, предшествовавших исчезновению. А пока я хотел бы переговорить с Рэйберном и, с вашего позволения, осмотреть спальню Молта и гардеробную полковника Форестера. Затем побеседую со слугами. Не будете ли вы так любезны предупредить их?

— О боже, — произнес Хилари. — Да, конечно. Разумеется. Но пожалуйста, не забывайте, что они находятся в довольно щекотливом положении.

— Точнее не скажешь, — обронил мистер Смит.

— Пока все, — сказал Аллейн. — Прошу меня извинить…

— Но вы по крайней мере пообедаете с нами? — не удержался Хилари. — Обязательно пообедаете!

— Большое спасибо, но, думаю, нам надо поторапливаться.

— Просто фантастика, — подала голос Крессида. — Вы же не можете голодать. Хилли, он не может голодать. — Она воззвала к Трой: — Или может? Понимаете? Голодать?

Но прежде чем Трой успела ответить, заговорил Хилари, почему-то нервно и сбивчиво. Он сказал, что Аллейн непременно присоединится к ним за столом, когда сможет, и что на крайний случай всегда есть закуска и бутерброды. Он позвонил и, когда явился Катберт, сумел взять себя в руки.

Катберт остановился на пороге, вперив взгляд в отдаленную точку поверх голов присутствовавших.

— А, Катберт, — заметил слугу Хилари. — Мистер Аллейн весьма любезно согласился помочь нам. Он принимает на себя полную ответственность, и мы должны всячески ему помогать. Уверен, что вы и остальные будете ему содействовать. Возможно, мистер Аллейн не станет обедать. Пожалуйста, позаботьтесь о холодном ужине, чтобы он мог перекусить, когда освободится. Накройте в столовой.

— Слушаюсь, сэр.

— И еще, Катберт, попозже мистер Аллейн захочет услышать от вас и других слуг то, что вы мне уже рассказали. На тот случай, если я что-нибудь упустил или неправильно понял. Предупредите остальных, будьте добры.

— Конечно, сэр.

— Спасибо.

— Спасибо, сэр.

Когда Катберт вышел, Крессида спросила:

— Хилли, мне только кажется или он и в самом деле не в себе?

— Надеюсь, только кажется, дорогая. Очень надеюсь. Естественно, они немного нервничают, — оправдывал прислугу Хилари. — Но ведь никто не собирается делать поспешных и неверных выводов. Несомненно, с ними все в порядке. Именно поэтому, — продолжал он, тщательно подбирая слова и обращаясь к Аллейну, — мы столь признательны вам за то, что вы соблаговолили взять нас под свое крылышко. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Не знаю, — любезно заметил Аллейн, — верно ли вы определили функции детектива-полицейского, но выразились весьма лестно.

Хилари громко хохотнул, а затем, всем своим видом выражая крайнюю озабоченность и трогательное рвение быть полезным, спросил Аллейна, могут ли они чем-нибудь, хотя бы самой малостью помочь.

— Пока ничем, — ответил Аллейн. — Трой достаточно вразумительно обрисовала ситуацию. Но есть одна закавыка, и поскольку все в сборе…

— Да-да? — с готовностью откликнулся Хилари.

— Получается, что никто не узнал в Друиде Молта. Вы все видели его? На представлении?

Все хором отвечали утвердительно, и из отдельных замечаний Аллейн понял, что гости Хилари «перемешались» с другими приглашенными, взрослыми и детьми, в библиотеке, а потом вместе с ними прошествовали в гостиную. Во время представления они держались рядом, потом разбрелись и снова слились в единую группу, когда, раскрыв свертки, благодарили друг друга и восхищались подарками. Тогда же к ним присоединилась Крессида.

Аллейн спросил, разговаривал ли кто-нибудь, кроме его хозяев, с Молтом в течение вчерашнего дня. Все впали в недоумение и сказали, что, наверное, разговаривали, но точно не помнят. А если и разговаривали, то, скорее всего, ограничились лишь пожеланием счастливого Рождества.

— Хорошо, — сказал Аллейн. — Спасибо. А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь к Рэйберну. Кстати, не одолжите ли мне лупу? С ней я буду менее чувствовать себя самозванцем.

— Разумеется, я…

— Не двигайтесь. Я сам возьму, она лежит на столе. И еще… могу я осмотреть ваши апартаменты, полковник?

— Конечно, конечно, — с подозрительной живостью откликнулся тот. — И если потребуется что-то показать, буду рад…

— Нет, Род, — вмешалась его жена. — Выбрось эти глупости из головы, бегать вверх-вниз по лестницам и собирать доказательства. Я сказала — бегать…

— Я слышал, Тру. Ты преувеличиваешь.

— Когда мне понадобится помощь, — сказал Аллейн, — я обращусь к вам. Не откажете?

— Пожалуйста, пожалуйста, — с горячностью отвечал полковник, смело глянув на жену. — Буду счастлив. Всегда.

Аллейн забрал лупу и вместе с Рэйберном поднялся по лестнице, а Трой в странном состоянии полуотрешенности отправилась вслед за всеми в столовую.

Спальня Молта находилась на последнем этаже Холбердса. Обстановка и интерьер свидетельствовали о том, что Хилари заботился о слугах, однако патологической чистотой комната сильно напоминала казарму и пахла так же: сапожной ваксой, кожей, окурками, армейским сукном и непреложным отсутствием женщин.

Пальто Молта, выходной костюм, ботинки, шляпа и перчатки — все было аккуратно развешено и разложено. Пустой чемодан покоился на дне гардероба. Белоснежное нижнее белье в безупречном порядке лежало на полке. Даже журналы весьма сомнительного содержания аккуратнейшей стопкой вздымались на прикроватной тумбочке. На туалетном столике Аллейн обнаружил сумку из свиной кожи с инициалами. Открыв, он нашел в ней две старинные щетки с серебряными ручками, расческу и визитную карточку. Карточку Аллейн показал Рэйберну. С одной стороны было написано: «Подполковник Родерик Форестер», а с другой — угловатым почерком: «А. Молту. На двадцать пятую годовщину счастливейшего сотрудничества. Р. Ф.»

В ящике туалетного столика они нашли бумажник Молта, он также был из свиной кожи и с инициалами. Надпись на визитной карточке миссис Родерик Форестер коротко извещала: «Молт. 1946-71. Г. Ф.» Денег в бумажнике не было; кроме визитной карточки хозяйки в нем лежали лишь список телефонов и три фотографии. На первой был запечатлен полковник в форме, верхом на скакуне, и пеший сержант Молт, отдающий честь, — круглолицый мужчина с обезьяньими щеками, густо покрытыми шрамами. На втором снимке полковник и миссис Форестер безутешно пялились вдаль, на вересковую пустошь, а Молт почтительно взирал на них. Третья фотография была самой старой и поблекшей, на ней молодой Молт с одной офицерской нашивкой на рукаве держал за руку разодетую как картинка маленькую девочку, на вид ей было не больше четырех.

— На всех трех снимках сам пропавший, не так ли? — осведомился Рэйберн.

— Да. Вы заметили шрамы на лице?

— Женат? И ребенок есть?

— Необязательно. Возможно, избалованное дитя приятелей.

— Пожалуй.

— Когда сюда явятся мои парни, — сказал Аллейн, — мы снимем отпечатки пальцев. А собакам дадим понюхать его ботинок. Я вам говорил, что полковник тоже предложил использовать собак из Вейла? Эй! Это еще что такое!

В дымоходе раздался жуткий грохот: глухие раскаты с воем прокатились вниз по трубе, а потом обратно, словно по воле некоего исполинского и неумелого трубача.

— Северо-западный, ураганный, поднимается, — объяснил Рэйберн. — Это плохо. Просто отвратительно.

— Почему?

— Он несет дождь. И, как правило, очень сильный.

— И снег?

— Нет, скорее оттепель. Вот оно, начинается.

Окно неистово задребезжало, и тут же по стеклу заплясали крупные капли дождя.

— Чудная погода для охоты, — проворчал Аллейн. — Впрочем… Кто знает, возможно, мы больше найдем, чем потеряем. Комнату запираем и проникаем к Форестерам. Идемте.

Они спустились на следующий этаж и пошли по толстому ковру, покрывавшему коридор, ведущий в гостевые комнаты. В коридоре горели лишь несколько настенных ламп, прикрытых абажурами, и было очень тихо. Сюда не доносились ни шум бури, ни звуки с нижних этажей. Аллейн предположил, что Хилари с гостями все еще в столовой, и почувствовал, что голоден как волк. Он уже собрался поделиться своими ощущениями с Рэйберном, но вместо этого положил руку на плечо суперинтенданта, призывая к тишине, и, дернув подбородком, указал вперед. На ковре у одной из дверей лежала серебристая полоска света.

Аллейн сосчитал двери. Трой рассказала ему, где кто обитает. Они находились сейчас рядом с гардеробной, соединявшейся через ванную со спальней Трой. Далее шли спальня, ванная и гардеробная Форестеров. За ними такое же помещение, занимаемое мистером Смитом, а в просторной угловой комнате западного крыла, с отдельной ванной, располагалась Крессида. Где спал сам Хилари — несомненно, в роскошных апартаментах, подобающих хозяину замка, — Трой понятия не имела.

Свет проникал из-под двери спальни Форестеров.

Аллейн прислушивался секунду, ничего не услышал, но более раздумывать не стал. Жестом приказав Рэйберну не двигаться с места, он рывком открыл дверь и вошел в комнату. Его вторжение сопровождалось громким треском.

Человек, стоявший у окна, обернулся: светловолосый, бледный, в темных брюках и вязаной кофте. Аллейн видел его раньше.

— Снова добрый вечер, — сказал Аллейн. — Я ошибся. Думал, это комната моей жены.

— Следующая дверь, — едва слышно произнес мужчина.

— Какой же я дурак. Вы, должно быть, Найджел.

— Правильно, сэр.

— Я любовался вашим творением во дворе. В самом деле впечатляет.

Губы Найджела зашевелились.

— Большое спасибо, — беззвучно произнес он.

По стеклу потоками стекал дождь. Голова, лицо и свитер Найджела были мокры.

— Досталось вам, — небрежным тоном заметил Аллейн.

— Дождь начался так неожиданно. — Найджел словно оправдывался. — Я… я закрывал окно, сэр. Оно заедает, окно то есть.

— Боюсь, ваша статуя погибнет.

— Значит, в наказание, — вдруг заявил Найджел.

— В наказание? Кому? За что?

— Вокруг много грешат, — громко продолжал Найджел. — По-всякому. Никогда не знаешь, кому и за что.

— Например?

— Языческие ритуалы. Замаскированные под христианские. Всюду видно богохульство. Чуть-чуть, но видно, если правильно посмотреть.

— Вы имеете в виду рождественскую елку?

— Языческие ритуалы вокруг идолов. Камланья. И вот, видите, что случилось с ним?

— Что случилось с ним? — спросил Аллейн, подозревая не без опаски, что вызвал в собеседнике приступ горячечного бреда.

— Он исчез.

— Куда?

— А! Куда! Туда, куда заводит грех. Я-то знаю. Кому знать, как не мне. После того, что я сделал.

Внезапно лицо Найджела резко переменилось. Рот широко раскрылся, ноздри раздулись, белесые ресницы затрепетали, и Найджел, словно в подражание природному явлению, бушевавшему за окном, залился слезами.

— Послушайте… — начал Аллейн, но Найджел с безумным стоном бросился вон из комнаты и, громко топоча, ринулся по коридору.

На пороге появился Рэйберн.

— И как только такого придурка взяли на работу? — осведомился он. — Это который?

— Найджел, второй слуга, тот, что когда-то делал фигурки, потом стал религиозным маньяком и убил порочную женщину. Говорят, его вылечили.

— Вылечили?!

— Правда, мистер Билл-Тасман предупреждал, что когда Найджел вспоминает о своем преступлении, то начинает рыдать. Он как раз о нем вспомнил.

— Я кое-что слышал. Парень невменяемый. Религиозный маньяк.

— Интересно, зачем он высовывался из окна.

— А он высовывался?

— Думаю, да. Вряд ли он всего лишь закрывал окно, тогда бы он так не намок. И на ковре почти нет следов дождя. Не верю, что окно было открыто, он сам его открыл.

— Забавно!

— Пожалуй. Давайте осмотрим помещение.

В спальне они не нашли ничего примечательного, разве что зеленые тропические зонты Форестеров. Найджел расправил постели, вынул ночные рубашки и подбросил дров в камин. Все окна были закрыты.

— Вам не кажется, — заметил Рэйберн, — что здесь следовало бы поставить обогреватели? А то весь ремонт пойдет насмарку. Сколько денег угрохано!

— Билл-Тасман пытается воссоздать прошлое.

— Ну тогда сумасшедшая прислуга ему в самый раз.

Они прошли через ванную, пахнувшую мылом, прорезиненной тканью и лосьоном для волос. Мистер Рэйберн продолжал громко комментировать обстановку в Холбердсе:

— Ванные! Ни дать ни взять, как в десятизвездочном отеле. Глазам своим не веришь. — Он несколько смягчился, обнаружив в гардеробной полковника решетчатый радиатор. Радиатор был включен, видимо, Найджелом. — Гляньте-ка! А как счет за электричество придет! Ему все нипочем!

— А вот и валлийские каминные щипцы, — заметил Аллейн. — Отполированные до блеска и, конечно, ни разу не использованные. Кочерга блистательно отсутствует. Думаю, Джек, следует запомнить взаимное расположение камина, кровати, окна и дверей. Когда выходишь из ванной, окно находится справа, дверь — слева, кровать, стоящая перпендикулярно стене, — напротив, а за ней, у дальней стены, камин. Если бы я сидел за кроватью, а вы бы выходили из ванной, вы бы заметили меня?

— Нет, а что? — с интересом отозвался Рэйберн, ожидая продолжения, но тщетно. Аллейн обогнул кровать, узкое викторианское ложе на высоких ножках и с четырьмя столбами без занавесок. Викторианское же стеганое покрывало свисало до полу и с одной стороны пузырилось. Аллейн откинул покрывало — под кроватью стоял походный сундучок полковника Форестера, японский, крытый черным лаком, с надписью, сделанной белой краской. Вокруг замка явственно виднелись царапины и зазубрины.

— Терпеть не могу, — сказал Аллейн, присаживаясь на корточки, — работать без снаряжения. Чувствуешь себя идиотом любителем. Впрочем, Фокс привезет, а пока в моем распоряжении лупа Билл-Тасмана. Взгляните, Джек. Дилетантская пачкотня! Матерый взломщик такого безобразия после себя не оставит. Рэйберн присел рядом.

— Очень неуклюжая попытка, — согласился он. — Чего он добивался? Глупо.

— Да, — сказал Аллейн, разглядывая царапины в лупу, — с замком немного пошалили. С помощью предмета, закругленного на конце.

— Вроде кочерги?

— Возможно, но пока точно сказать нельзя. Надо завладеть сундуком. Я переговорю с полковником.

— А как насчет содержимого?

— Он достаточно большой, чтобы вместить все сокровища Короны, но, полагаю, львиную долю драгоценностей миссис Форестер нацепила на себя. Трой говорила, что они держат в нем акции и документы. Вы, конечно, слыхали, что ключом распоряжается Молт?

— Просто черт знает что! — с оттенком отчаяния в голосе воскликнул Рэйберн. — Как говорится, прочел бы в книжке, не поверил. Нам придется вскрыть его для них?

— Или для себя. Я спрошу разрешения у полковника, а пока они не должны к нему прикасаться.

Рэйберн указал на поцарапанную поверхность.

— Ей-богу, орудовали кочергой.

— О, где мой Бейли и его порошки, что тайное делают явным!

— Значит, вот что я думаю, — продолжал развивать мысль Рэйберн, — некий неизвестный злоумышленник был застигнут врасплох, когда пытался открыть сундук кочергой.

— И был убит? Той же кочергой? После драки? Не слишком ли много наворочено? И когда вы говорите «какой-то злоумышленник»…

— Я имею в виду Молта…

— …который предпочел ковырять замок кочергой, вместо того чтобы воспользоваться ключом?

— Вы правы, дурацкая версия, забудем о ней. Ну тогда Молт вернулся сюда, отработав у елки, застиг злоумышленника и получил удар по голове.

— А потом?

— Его выбросили в окно. А вслед за ним и кочергу.

— В таком случае, — сказал Аллейн, — тело убрали прежде, чем начались поиски. Давайте взглянем на окно.

Оно было таким же, как все остальные в доме: подъемное окно, верхняя и нижняя рамы крепились друг к другу задвижкой.

— Лучше его не трогать. Что совершенно невыносимо в здешнем образцовом хозяйстве, так это то, что тут ни пылинки не оставляют. Но если глянуть из окна вниз, Джек, то упрешься взглядом в верхушку ели, с которой Билл-Тасман снял кочергу. Его кабинет как раз под нами. А если выглянуть и посмотреть налево, то окажется, что окно находится в юго-восточном углу крыла. Секундочку, ну-ка, ну-ка.

— Что такое?

Аллейн перемещался вдоль окна, наклонив голову и пристально вглядываясь.

— Будьте добры, Джек, выключите свет. Там что-то есть… да, у самой верхушки дерева. Поблескивает на свету. Взгляните.

Рэйберн, приложив ладонь козырьком ко лбу, уставился в ночную тьму.

— Ничего не разберу. Разве что кусочек чего-то блестящего и легкого. Еле видно.

— Но все же видно. Совсем близко к нам. В хвое.

— Может быть, ленточка?

— Или мишура.

— Точно. Развевается на ветру. И что?

— И ничего. Так, вдруг подумалось… У нас с вами еще дел по горло. Необходимо выяснить в деталях и подробностях, кто и что делал вчера вечером и куда ходил.

— Миссис Аллейн наверняка сможет помочь.

— Вам известно, что я думаю по этому поводу? — сурово осведомился Аллейн.

— Но ведь то было до того, как вам поручили дело.

— Именно. А теперь я нахожусь в изумительной ситуации: мне придется допрашивать собственную жену, используя тактику и уловки полицейского следователя.

— Возможно, — неуверенно пробормотал Рэйберн, — ей это покажется забавным.

Аллейн уставился на него.

— А знаете, — произнес он наконец, — в ваших словах что-то есть. Не удивлюсь, если она и впрямь позабавится. — Он помолчал немного. — И будет, как всегда, права, хотя лично я не вижу повода для веселья. Идемте. Нужно побыстрее покончить с осмотром. Я только еще разок взгляну на этот чертов сундук.

Аллейн стоял на коленях над сундуком, Рэйберн заглядывал ему через плечо, когда над ними раздался голос полковника Форестера:

— Значит, вы его нашли. Отлично. Отлично.

Полковник слегка запыхался, но глаза его сияли, чувствовалось, что его прямо-таки распирало от любопытства.

— Я не пошел в гостиную к дамам, — объяснил он. — Решил потихоньку наведаться сюда и узнать, не нужна ли вам помощь. Ведь у вас могут возникнуть вопросы. Поэтому я здесь, и, если я мешаю, отошлите меня обратно. Если бы не тревога за Молта, мне было бы страшно интересно посмотреть, как вы на самом деле работаете. И… кстати, ваша жена сказала, что Джордж Аллейн приходится вам братом. Мы вместе служили; конечно, по званию он был младше меня, лейтенант. Помнится, он был совсем молоденьким. Какое совпадение, не правда ли? Скажите, что он делал, после того как вышел в отставку? Стал проконсулом, если мне память не изменяет?

Аллейн ответил на вопрос настолько кратко, насколько позволила вежливость. Полковник сел на кровать и широко улыбнулся собеседнику, дышал он все еще с трудом, но настроение, по всей видимости, у него было прекрасное. Аллейн представил ему Рэйберна, и старик радостно закивал.

— Но не обращайте на меня внимания, — сказал он. — Вы сейчас сыщики за работой, вооруженные увеличительным стеклом и всем прочим. Скажите, что вы думаете о царапинах на сундуке?

— Я хотел спросить об этом вас, сэр, — ответил Аллейн. — Попытка была неумелой, не так ли?

— Неумелой? Ну разумеется. А какой еще она могла быть, когда орудовали кочергой?

— Вы знаете о кочерге?

— Ну да! Хилари сказал нам.

— Что именно он сказал?

— Что нашел кочергу на дереве за окном. Неподобающее место для такого инструмента, не правда ли?

— Он описал ее?

Несколько секунд полковник внимательно смотрел на Аллейна.

— В общих чертах, — сказал он и, чуть помолчав, добавил: — В любом случае, обнаружив следы на сундуке, мы оба, Тру и я, сразу подумали о кочерге.

— Почему?

— Не знаю. Просто подумали, и все. Кочерга, решили мы, или Тру решила, что в принципе одно и то же.

— Вы заметили, что из гардеробной исчезла кочерга?

— О боже, нет. Даже не подозревал. Ни секунды.

— Полковник Форестер, Трой сказала мне, что вы видели Молта, после того как он надел костюм Друида.

— Верно! — сказал полковник, тараща глаза. — Я видел его.

— Уверены?

— Ну… можно сказать, что видел. Я лежал на кровати в спальне и, знаете ли, немножко дремал, а он появился на пороге ванной. Он хотел показаться мне. На нем был костюм, парик, в руке он держал бороду. По-моему, он сказал, что заглянет ко мне еще разок, прежде чем спуститься вниз. А я напомнил ему про окно, а потом-таки уснул. Он, по-видимому, заглядывал в спальню, но не стал меня будить и ушел. Наверное, миссис Аллейн вам об этом случае рассказывала. Я припоминаю, хотя могу и ошибаться, но мне кажется, я слышал, как он открывал окно.

— Слышали, как он открывал окно?

— Да. Я велел ему выглянуть из окна гардеробной посмотреть, стоит ли на углу Винсент с санями. Потому что с появлением Винсента ему следовало спускаться. Такова была договоренность. И произойти это должно было ровно в полвосьмого, ни секундой раньше, ни секундой позже. Так оно и случилось.

— Что?! — воскликнул Аллейн. — Вы хотите сказать?..

— Я люблю во всяком мероприятии придерживаться четкого расписания, и Хилари, что меня очень радует, тоже. Мы сверили все часы, ручные, настенные и напольные. И я только что вспомнил: я уверен, что слышал, как он открывает окно, и сразу же часы на конюшне пробили половину. Значит, наступил момент, когда Винсент должен был подать знак, а Молт — спуститься вниз наклеивать бороду. Иначе говоря, первый этап операции завершился.

— Понятно. И — простите за навязчивость, но это очень важно, — по возвращении он не зашел к вам?

— Нет. Не зашел. Точно, — произнес полковник очень неуверенным тоном.

— Может быть… вы все еще спали?

— Да! — завопил полковник, словно на него снизошло откровение. — Наверное! Несомненно, я спал! Конечно!

Аллейн услышал, как мистер Рэйберн подавил глубокий вздох.

— Видите ли, — продолжал полковник, — я и правда отключаюсь после приступов. Наверное, что-то такое подмешано в пойло, которое мне выписывает лекарь.

— Да, я понимаю. Скажите… меховые сапоги, он должен был надеть их здесь или в раздевальне?

— В раздевальне. Он сам отнес их туда по моей просьбе. Я хотел нарядиться здесь, потому что тут есть большое зеркало, но сапога не имели значения, и в них неудобно топать по лестницам.

— Ясно.

— Полагаете, вы найдете его? — спросил полковник.

— Думаю, найдем. Надеюсь.

— Вот что я скажу вам, Аллейн, — лицо полковника стало печальным, как у белого клоуна, — боюсь, бедный малый мертв.

— Почему, сэр?

— Конечно, пока рано говорить. Но… не знаю… я очень боюсь, что бедный старый Молт мертв. Во многих отношениях он был ужасным болваном, но мы подходили друг другу, он и я. А вы что думаете?

— Есть другое объяснение, — осторожно заметил Аллейн.

— Знаю, о чем вы. Амнезия, да?

— Во всяком случае, нечто, что заставило его выйти из раздевальни на улицу и отправиться бродить в ночи. Мисс Тоттенхэм сказала, что от него сильно разило алкоголем.

— Она так сказала? Да? Ну, переволновавшись, он мог наделать глупостей. По правде говоря… боюсь, он их наделал.

— Прочему вы так думаете?

— Потому что, когда я запутался в халате и у меня начался приступ, он помог мне выпутаться и уложил в постель, и, должен признаться, от него просто ужасно пахло виски. Разило прямо-таки. Но если причина в алкоголе, то где он сейчас? — спросил полковник. — Неужто блуждает по пустоши, словно какой-нибудь король Лир? В такую погоду, бедняга… Но если он там, — очень энергично произнес полковник, — его нужно найти. Это самое главное. Его нужно найти.

Аллейн объяснил, что поисковая партия уже на пути в Холбердс. Когда он сказал, что майор Марчбэнкс пришлет полицейских собак с проводниками, полковник коротко кивнул, словно услышал об исполнении собственного приказа. Аллейн все более и более укреплялся во мнении, что имеет дело вовсе не с дурачком. Сколь эксцентричен бы ни был полковник в домашней обстановке, как странно бы ни выражался, но до сих пор он не сказал ни одной явной глупости. И когда Аллейн завел разговор о сундуке и гардеробной, полковник оборвал его на полуслове.

— Знаю, вы хотите запереть комнату, — сказал он. — Ваши ребята всегда запирают помещения. Я скажу Молту… — Он осекся и взволнованно махнул рукой. — Сила привычки. Глупо. Я снесу наши вещи в спальню.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы сами все сделаем. Но у меня есть еще один вопрос: вы не могли бы сказать, что лежит в сундуке?

— В сундуке? Так, дайте вспомнить. Бумаги, во-первых. Мой послужной список. Дневники. Мое завещание… Одно из них, — поправился полковник. — Акции, облигации, или как их там называют. — Полковник снова на минутку задумался. — Деловые бумаги, так скажем. Деньги Тру, самая малость. Она любит всегда иметь под рукой наличные. Говорят, все женщины любят. И драгоценности. Вот, пожалуй, и все. Да.

Аллейн сказал, что с сундука потребуется снять отпечатки пальцев, и полковник немедленно попросил о разрешении присутствовать при процедуре.

— Мне ужасно интересно… — старик словно извинялся, — посмотреть, как проступают невидимые следы, когда их посыпают порошком, и все такое прочее. Я прочел множество детективов, ужасная чушь, но в них немало полезных сведений. Тру читает с конца, но я не позволяю ей рассказывать, кто убил.

Аллейну удалось свернуть полковника с темы, и в конце концов они порешили, что в ожидании прибытия людей из Лондона сундук поставят в шкаф в гардеробной, перенесут пожитки полковника в спальню, а затем запрут и шкаф, и гардеробную. Ключи останутся у Аллейна.

Прежде чем переезд был закончен, в комнату с громким топотом ворвалась миссис Форестер.

— Так я и знала! — Она сурово глянула на мужа.

— Со мной все в порядке, Тру. Дело принимает серьезный оборот, но со мной все в порядке. Правда.

— Что вы делаете с сундуком? Добрый вечер, — добавила миссис Форестер, кивнув Рэйберну.

Аллейн начал объяснять. Полковница сверлила его грозным взглядом, но выслушала не перебивая.

— Ясно, — припечатала она. — Получается, что Молт, у которого ключ лежал в кармане, открывал сундук кочергой, но ему помешали, так?

— Конечно, нет, Тру. Мы все согласны, что такого быть не могло.

— Тогда вы решили, что его убили, а тело заперли в сундуке?

— Право, дорогая!

— Одна мысль не глупее другой.

— Но мы их не рассматриваем. Правда, мистер Аллейн?

— Миссис Форестер, — перешел в наступление Аллейн, — а каково ваше мнение о случившемся? У вас есть версия?

— Нет, — отрезала старая дама. — Не мое дело сочинять версии. И не твое тоже, Род, — вскользь бросила она мужу. — Но я хотела бы сделать замечание и надеюсь, вы его примете к сведению: Молт и здешние убийцы были друг с другом на ножах.

— Почему?

— Почему! Да потому что Молт терпеть не мог такого сорта людей. Он старый солдат, денщик. Служил на Востоке. Много чего повидал в жизни и любит, чтобы все делалось в соответствии с уставом Ее Величества. Полковой снобизм. Им пропитана вся армия сверху донизу. Он считает слуг Хилари бандой подонков и не скрывает этого.

— Я пытался, — вставил полковник, — внушить ему более просвещенный взгляд на вещи. Но он не хотел понимать, бедняга, не хотел.

— Он был женат?

— Нет, — разом ответили супруги, и миссис Форестер добавила: — Почему вы спрашиваете?

— В его бумажнике есть фотография…

— Так вы нашли его! — столь порывисто воскликнула миссис Форестер, что не только ее собеседники, но и сама она смутилась.

Аллейн объяснил, где обнаружили бумажник.

— Наверное, чья-нибудь дочка, — предположил полковник. — Одного из его приятелей по службе. Он любит детей.

— Ложись в постель, Род.

— Еще не время, Тру.

— Время. Для тебя.

Рэйберн, который с момента появления Гертруды Форестер потихоньку перетаскивал пожитки полковника в спальню, вернулся и выразил надежду, что супруги найдут все вещи в порядке. Миссис Форестер, на лице которой явственно читалось «а куда мы денемся?», увела мужа, оставив обе двери ванной открытыми, очевидно, с тем, чтобы присматривать за полицейскими.

Аллейн и Рэйберн подняли сундук за боковые ручки, поставили в шкаф и заперли там. Аллейн подошел к окну, встал на викторианскую скамеечку для ног и принялся разглядывать в лупу соединение двух рам.

— По крайней мере, здесь пыль не вытирали, — пробормотал он. — Но много ли нам это даст, сказать не берусь. — Он беспокойно прошелся по комнате.

В дверях ванной возник полковник Форестер в пижаме и халате. Он скорчил извиняющуюся гримасу, мотнул головой туда, где находилась его жена, и закусил нижнюю губу, после чего закрыл дверь, и они услышали, как он чистит зубы.

— Ну просто душка, а? — пробормотал мистер Рэйберн.

Аллейн подошел к своему коллеге и указал на окно. Дождь все еще бешено стучал по наружному подоконнику, растекаясь потоками воды по стеклам. Рама непрерывно дребезжала. Аллейн выключил свет, и пейзаж за окном приобрел расплывчатые очертания. Верхушка ели судорожно моталась из стороны в сторону под непрекращающимися ударами серебристых струй, жестких, как розги. Вдали появились размытые огни, они то исчезали, то вновь выныривали из низин.

— Ребята из Вейла. Или моя команда.

— Взгляните на ель.

— Раскачивается как безумная, правда? Такой уж он, ураган. Ветки сломаны, и снег весь сдуло. Да уж, с северо-западным шутки плохи.

— Там что-то застряло. Обрывок чего-то блестящего.

— Чего не занесет бурей.

— Оно с подветренной стороны. Впрочем… возможно, вы правы. Нам пора спуститься вниз. Вы идите вперед, Джек. Я запру гардеробную. Кстати, они потребуют ботинок Молта, чтобы собаки взяли след. Только на псов и остается надеяться.

— Не дать ли им меховой сапог из раздевальни?

Аллейн поколебался и согласился.

— Тогда до встречи внизу.

— Пока.

Рэйберн вышел. Аллейн задернул занавески на окне, постоял немного в темной комнате и уже собрался выйти, как дверь в ванную отворилась и на пол упало пятно тусклого отраженного света. Аллейн замер на месте. Голос, едва слышный, неузнаваемый, выдохнул: «О!» — и дверь закрылась.

Аллейн подождал и вскоре услышал шум воды, текущей из крана, и другие звуки, сопровождавшие вечерний туалет.

Он запер дверь в ванную, вышел в коридор, запер вторую дверь, сунул оба ключа в карман и повернул налево как раз вовремя, чтобы увидеть, как Трой заходит в свою спальню.

Аллейн скользнул в комнату вслед за ней; Трой стояла перед камином.

— Ты носишься по коридорам, как кролик, дружок Алисы, — улыбнулся он. — Не смотри на меня так, словно первый раз видишь. Радость моя, отключись и не обращай внимания. Изменить мы ничего не в силах, просто не нужно обращать внимания.

— И не буду.

— Глупо получилось. Смехотворно.

— Сейчас лопну от смеха.

— Трой?

— Ладно, все в порядке. Спасибо, что зашел.

— И скоро я насовсем…

Трой подняла руку, словно подавая знак.

— Что такое? — спросил Аллейн. Трой указала на встроенный шкаф.

— Если Форестеры оставили дверь своего шкафа открытой, то, приложив ухо к задней стенке, можно их услышать, — сказала она. — Хотя вряд ли они оставили дверь открытой и вряд ли тебе захочется подслушивать. Зачем? Тем не менее такое возможно.

Аллейн подошел к шкафу и сунул голову внутрь. До него донеслось журчание спокойной беседы, голос полковника звучал близко, голос миссис Форестер намного дальше. «Она все еще в ванной», — подумал Аллейн. Внезапно загрохотали плечики, и полковник неожиданно совсем рядом произнес: «…трудновато найти место…» и несколькими секундами позже: «Все в порядке, нашел. Не начинай, Тру».

Наступила тишина. Аллейн вынул голову из шкафа.

— В сочельник, — сказала Трой, — сразу после полуночи, вешая платье, я услышала, что они вроде бы ссорятся.

— Да?

— Ну… дело было только в одной фразе полковника. Он сказал, что решение принято окончательно и что если не она, то он сделает это. Он говорил очень непохоже на себя. А потом миссис Форестер громко хлопнула дверью… дверью ванной видимо, и я слышала, как она, ругаясь, пробирается к кровати. Я с трудом вспомнила о приличиях и оторвалась от шкафа.

— Любопытно, — отозвался Аллейн и, подумав немного, добавил: — Я должен идти.

Он был на полпути к выходу, когда в глубокой тишине раздался дикий вопль миссис Форестер.