В начале перемен

Глава 1 В которой в мироздание проникает нечто загадочное

Сколь много историй от лица разных персонажей узнал любознательный читатель. У каждой из них была своя правда и своя ложь. Добро и зло. Святость и грех. Осталась последняя. И без спешки и ложной мудрости мы приступаем к финальным событиям.

Смерть никого не красит. То, что лежало на камнях, было просто грудой мертвой плоти, финальной точкой на книге жизни человека. Из-под затылка тонкой струйкой текла кровь, образуя пыльную лужицу. Голова Андрея запрокинулась в неестественном положении, будто он пытался высмотреть что-то неведомое. Тусклые глаза отражали лишь небо. Руки беспомощно развалились, обнимая бесконечность. Он был как скульптура. Последние собственное творение. Можно предъявлять заказчику и получать заслуженный гонорар.

Ольга с Максимом склонились над телом. Но и так было понятно, что Андрей безнадёжно мёртв, потому что не дышал и даже не говорил.

Максим растерянно спросил:

– Можешь что-нибудь сделать?

Она отрицательно качнула головой:

– Колдовство не всесильно.

Её взгляд был отсутствующим, слова звучали искаженно. Ольге хотелось лечь рядом и заснуть так, чтобы не просыпаться очень долго. Что-то в груди болезненно сжалось, там была чёрная пустота, где пряталась смерть. Беспросветные воды тоски заполнили душу, выступив капелькой в уголках глаз.

Максим вдруг закричал:

– Зачем вы это сделали? Вы убили моего друга!

Вадим посмотрел исподлобья:

– Успокойся. Никто ничего не делал. Он поскользнулся.

– Не верю в такие совпадения.

– А зря. Иногда ситуация складывается так, что выбора нет.

– У кого?

– У всех. У Андрея, у нас, у мироздания. На войне люди убивают друга не потому, что хотят. История идёт к своей цели по трупам.

Максим резко обернулся к Асмодею:

– Ты?

– Я вообще ни при чём!

Ольга вдруг закрыла лицо руками и произнесла, давясь, будто её тошнило:

– Прекрати истерить. Ты не белый и пушистый. Была уверена, нарочно потащил Андрея с нами. Слишком вовремя он умер. Как по заказу. Нужна была жертва, и пожалуйста, получите. Случайная удача – твоя фишка.

Максим побагровел лицом. Он пытался что-то сказать. Потом махнул рукой и замер, ни на кого не глядя.

Скалы теснее сдвинулись, прижались шершавыми боками, будто искали поддержки друг от друга. Отчего казалось, что стало темнее.

Птицы перепуганно затихли. Воздух застыл. В зарослях розмарина муравей остановился и сбросил травинку. Устал. Нет правды в жизни. Он пашет с утра до ночи, а некоторые порхают с цветка на цветок. Пусть загрызут, но настала минута отдыха.

Вадим нарушил тишину:

– Честно, не любил его. Но он был, как бы это сказать, настоящим. Не пытался казаться лучше, чем есть. Не подстраивался под нас. Был слаб, но не трусил. Даже меня не боялся. Не все на такое способны. – Он остановился и почти сразу продолжил: – Мы знаем, что за смертью есть жизнь. Пусть живёт так, как хотел бы. Может быть, он сейчас со своей Лаурой. Она ему, кажется, понравилась. Извини, Ольга. Переругавшись, мы никого не оживим. Давай доделаем дело, ради которого парень погиб.

Вадим вытянул руку, указывая на что-то. В центре пещеры стоял сундук, неведомо откуда появившийся. Крышку и стенки покрывали фосфоресцирующие в сумраке узоры.

Мужчины поспешно направились к загадочному предмету. Ольга сидела рядом с трупом. Она закрыла широко распахнутые глаза Андрея и поцеловала в сухой холодный лоб.

Асмодей взял девушку за руку:

– Пошли. Откроем ящик. Ты нужна. Потом похороним. Он ведь был и моим другом. – Он развернулся в сторону пещеры и принялся нарочито громко командовать: – Тащите сюда, пока эта хрень вновь не исчезла! А то будем убивать друг друга бесконечно.

Парни вынесли сундук из пещеры. Крышка оказалась не заперта. Ольга почти без усилий приподняла её. Внутри лежала серая пыль. Пепел.

То, ради чего они гонялись по миру. Рисковали, убивали. Мироздание упрямо вело их к неведомой цели. Жизнь причудливо кружила, петляла и хитрила, как змея во время охоты. Они совершали действия, к которым не стремились. Поступали так, как не хотели. В общем, жили обычной жизнью, к которой привыкли и которая нравилась. Наверное, это и есть свобода воли, которой гордится любой человек.

Право на выбор? Существует ли он? Каждый миг жизни создаёт нам свою заботу. Заставляет действовать, исходя из простого правила: изворачиваться от неприятностей и бежать за счастьем. И нет здесь никакой свободы. Можем ли мы предвидеть, что произойдёт в следующее мгновение? Вариантов тысячи. Позвонит телефон, правительство объявит чрезвычайное положение и закроет границы, пойдёт дождь, лопнет водопроводная труба, случится военный переворот, прилетят инопланетяне или знаменитая фотомодель сыграет новую свадьбу. В дверь постучит таинственный незнакомец, или любовник, или муж, или бандит, сбежавший из тюрьмы, или полицейский, или свидетель Иеговы. Закружится голова, заболит нога, хватит инсульт или зачешется глаз. И человек начинает действовать, исходя из заданных ему обстоятельств.

Ольга набрала номер барона Анри.

Вызов умчался, и откуда-то из неведомой дали пришел ответ:

– Добрый вечер. Надеюсь, новости хорошие?

– Разные. Мы нашли пепел. Андрей погиб. Нелепая случайность.

Она молча выслушала команды.

– Хорошо. Так и поступим. – Обернулась к спутникам: – Приказал привезти пепел ему, а щепотку растворить в озере. Здешняя вода питает пол-Европы. Говорит, выпейте сами, но только из источника.

– Почему?

– Чтобы доза не получилась концентрированная. Иначе опасно.

– Откуда он всё знает?

– Потому что барон.

– Давайте похороним Андрея здесь, – тихо сказал Максим.

– Конечно.

Они нашли в углу пещеры песчаный угол, почти свободный от камней.

Асмодей принёс из ниоткуда пару лопат.

– Хотите сделаю яму? – спросил он.

– Мы сами, – возразил Максим.

Парни копали молча. Земля оказалась твёрдой, хоть и выглядела песком. Попадались камни, которые Асмодей вытаскивал, подцепив когтями, как ломом.

Неожиданно достал кусок берцовой человеческой кости. Затем еще. Кости были старые, хрупкие и ломались, как сухое дерево.

– Что это? – удивился Максим.

Ольга подошла:

– Ты думаешь, как Петрарке открылся сундук, без жертвы не обошлось?

– Не продолжай. Даже не хочу обсуждать, кто бы это мог быть.

Они принесли тело Андрея и опустили в яму. Сложили руки на груди. Скульптор словно стал меньше.

– Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего, новопреставленного Андрея, и прости ему вся согрешения его вольные и невольные, и даруй ему Царствие Небесное… – начал Максим.

– Не надо читать весь псалтырь, – остановила его Ольга. – Здесь лишь пустая оболочка. Сам сейчас гуляет со своей Кулоброй.

Она смахнула невидимую соринку в глазу.

– Покойся с миром, – произнёс Вадим.

– А я не прощаюсь, – возразил Асмодей. – Сегодня же выпьем с ним за новую жизнь.

Они быстро закидали могилу землей и камнями. Ольга положила сверху свои бусы. Они вдруг потускнели, стали серыми и рассыпались обычными камешками.

– Живи весело, гений!

Асмодей подошёл к Ольге и сказал тихо, чтобы никто не слышал:

– Про Софию помнишь? Её нельзя оставлять в живых. Ради этого тебя вытащили с того света.

– Отвяжись, я всё помню.

– Ну, тогда расстаёмся. Пойду докладывать начальству. Развели, понимаешь, эту… бюро… кратию. – Он выпрямился, махнул когтистой лапой: – До встречи, парни!

Когда вонь от исчезновения Асмодея прошла, Вадим спросил подругу:

– Что он тебе нашептал?

– Признался в любви. А тебе какое дело?

Вниз идти было легче. Мужчины тащили сундук.

Осенью темнеет рано. На небосводе ряды светлых облаков были похожи на рентгеновский снимок грудной клетки, где одинокая тёмная и компактная тучка выглядела как след от удара копьём в подреберье. Раненое небо истекало кровью. Краснота расползалась смазанным пятном. Солнце поспешно стучалось в горизонт, убегая от увиденного. Птицы кружились над скалами, побагровевшими то ли от горя, то ли от закатного света. Летучие мыши безумствовали. Они лихорадочно трепетали крыльями и метались как заведенные.

Внизу было уже совсем сумрачно. Озеро казалось пунцовой лужей на бойне.

Ольга открыла сундук. Зачерпнула ладонью горстку пепла:

– Подождите меня. Я быстро.

– Не свалишься? Тебя подстраховать?

– Не волнуйся, Максим. Трупов больше не будет. Вижу в темноте, как кошка.

Она перелезла через деревянное ограждение, спустилась к кромке и опустила руку с порошком в озеро. Дала время воде снова стать прозрачной. Зачерпнула и выпила. На мгновение застыла, прислушиваясь к ощущениям. Что сейчас произойдет? Она станет святой?

Сзади раздались осторожные шаги. Максим спускался:

– Я тоже хочу выпить.

– Пей. Здесь всем хватит.

– «Пеплом, растворённым в воде, будет очищен всякий. Праведник станет грешником, а грешник праведником». Что чувствуешь?

– Ничего. Слушай, Максим, а вообще, что такое праведность? Я знаю, что добро – это когда хорошо мне. Ну или моим близким. А праведность – это, наверное, когда хорошо Богу. Кто знает, отчего Ему бывает хорошо? Даже не хочу представлять. Получается добро и праведность совсем не одно и то же.

– Может быть. Тогда зло и грех – тоже совсем разные вещи. Зло – когда плохо людям, а грех – когда невмоготу Богу. Понимаешь разницу?

– Вот поэтому ничего и не чувствую.

Максим наклонился к воде.

Ольга заметила, что он тоже принёс горстку пепла, но не бросил в источник, а зачерпнул этой же рукой воды и быстро выпил получившийся раствор.

Поморщился:

– Горькая штука. На лекарство похожа.

– Ты зря пил в такой концентрации. Вдруг превратишься в чудовище?

– Не бойся. Я удачливый. – Он выпрямился и вдруг с тревогой сказал: – Вроде голова кружится. Сильно.

– Присядь.

Мужчина неуверенно опустился на камни. Прижал ладони к вискам. Минуту сидел молча. Наконец огляделся вокруг, словно видел это место первый раз:

– Нет, всё нормально. Хотя… Может быть, просто самовнушение.

– Идти можешь?

– Конечно, я в порядке. Просто посижу чуть-чуть. Устал от всего. Андрей был моим другом. Ты иди, догоню.

Максим врал. Вокруг него творилась явная чертовщина. Окружающий мир стремительно менялся. Скалы превратились в смятые листы плотно исписанной бумаги. Деревья, кусты, трава стали скоплением диковинных знаков. Незнакомые символы плотно покрывали каждый кусочек почвы, оставляя лишь крохотные пустые пространства, где бегали электрические искры. И самое неприятное, все эти крохотные знаки шевелились как живые. Словно он оказался в эпицентре восьмой казни египетской, и полчища саранчи закрыли землю. Казалось, сделай вдох поглубже – и придётся выплёвывать неведомую нечисть.

Неожиданно озеро вскипело и засияло призрачным светом. Стало видно, как вся масса воды насыщается крохотными пузырьками, бегущими снизу вверх. Это движение завораживало. Оно было наделено невиданной энергией, от которой пространство над поверхностью разрывалось в клочья миллиардами искр. Можно было вглядываться в происходящее всю жизнь, потеряв счёт времени, с момента рождения до самой смерти.

Пузырьков становилось больше, они на глазах темнели, пока не превратились в скопление чёрных крохотных существ, с бешеной скоростью мельтешащих в воде. Постепенно беспорядочное движение приобрело систему. По светящейся поверхности с бешеной скоростью дрейфовали чёрные точки, палочки, запятые, похожие на червячков или мух. Они двигались по кругу, образуя тугую спираль. С каждым мгновением их становилось больше. Вода стала чёрной от кишащих тварей. И вдруг все они взлетели в воздух огромным роем. Смерч из крошечных мушек повис над ущельем. Воздушный поток от их движения бил в лицо.

Максим обхватил себя руками. Ветер трепал волосы. Будь порыв посильнее, свалил бы с ног. Но тут от роя отделилась часть и спикировала в шевелящийся ковёр из букв. Точки и чёрточки извиваясь вползали в промежутки. Было видно, что происходит не дружеское смешивание, а настоящая война. Наверное, так армия вирусов внедряется в организм.

Большая же часть бесконечного потока крохотных чёрных телец, похожих на точки и тире, осталась в небе и заслонила его грозовой тучей. Сразу стало совсем темно, даже звезды пропали. Словно между небом и землёй поставили заслон.

Время перестало бежать и застыло с открытым ртом, как ребёнок, увидевший нечто невероятное. И вдруг всё кончилось. Рой мгновенно исчез, умчался в неведомые дали.

Подкрадывающаяся ночь испугано застыла. Тьма осыпалась, и стало светлее.

Вновь появилось ночное небо, утыканное иглами звёзд и лишь с одной стороны слабо окрашенное в багрянец. Озеро безмятежно замерло асфальтовым пятном.

– Эй! – услышал Максим спокойный голос Ольги. – Ты идёшь? Мы заждались.

– Иду, – ответил Максим. Неужели то, что произошло, видел он один? – Темно, тут ноги переломаешь.

Он ощущал в теле небывалую лёгкость, махни руками – и можно взлететь. В несколько прыжков преодолел каменистый скат. Перепрыгнул через ограждение и нос к носу столкнулся с напарниками.

– Ты чего? – удивилась Ольга. – Скачешь, как горный козёл.

– Покажешь мне пару своих упражнений, – с уважением сказал Вадим.

– А ты будешь пить воду? – спросила Ольга.

– Не хочу. Зачем насильно менять свою сущность? Не знаю, кто я, праведник или грешник. Но это я. Если не подхожу мирозданию, пусть забирает. Мне плевать. Да и не нравится мне этот пепел. Что это такое? Сами не знаем. Мы как дикари, которые нашли пробирку с неизвестным вирусом.

Максим кивнул:

– Или звери, грызущие контейнер с ядерным топливом. Ух рванёт!

– Хватит нагнетать, – прикрикнула Ольга. – Берите сундук и потопали вниз. Надо ехать к барону. К утру будем. Максим, поведёшь? Ты самый бодрый.

– Легко.

Максиму казалось, что проще добежать. Каких-нибудь четыреста километров. Ерунда.

– Вид у тебя странный.

– Отстань от него, – сказал Вадим. – Реакция у человека.

Между заходом и наступлением глубокой ночи бывает час, когда природа замирает. Люди впадают в задумчивость, ветер стихает, сверчки перестают дребезжать, птицы замолкают. Все вспоминают события дня и пытаются вообразить, что сулит им победившая тьма.

Эта ночь обещала долгую дорогу.

Глава 2 В которой мы узнаём, как устроен ад для очень важных персон

Максим ощущал всемогущество. Подобное наезднику слона, ступающего над муравейником. Где-то копошились мелкие букашки, а он гордо восседал на недосягаемой высоте. Перед глазами что-то маячило справа налево и обратно. Наверное, могучий хобот. Он попытался следить за диким зрелищем варварской мощи. Но тут хобот исчез, оставив ощущение обмана. Слона не было и в помине, сплошное надувательство.

Сила, поселившаяся в нём, схлынула, будто волна. Остался лишь песок. Пьянящее ощущение всевластия исчезло. Руки дрожали. Да что, чёрт возьми, с ним происходит? Неужели странное состояние вызвано выпитым порошком? Если так, то что будет дальше? Он давно отвык бояться и воспринимал всё происходящее как редкую удачу.

– Знаешь, Вадим, садись-ка ты за руль, – попросил он. – Потом тебя сменю.

Ехали молча.

Через полчаса показался Авиньон с сияющим в ночи папским дворцом и таинственно подсвеченными крепостными стенами. Город походил на мираж.

Выехали на трассу. Вадим лихачил. Пусть на деревню дедушке приходят штрафные квитанции.

Максим сидел сзади. Ему было совсем плохо. Сердце колотилось, как барабан. Он повторно переживал смерть Андрея. Почему тот упал? Камень под ногой сдвинулся? Сам? Или кто-то наколдовал? Коснулся рукой ледяного лба. Ольга? Вадим? Асмодей? Он сжимал пальцами подлокотник сиденья, словно хотел его придушить. Показалось, что рядом кто-то сидит. Женщина. Вся в белом. Интересно, начались галлюцинации.

Женщина внимательно разглядывала Максима.

– Береги Софию. Её хотят убить.

– Кто?

– Все.

Женщина исчезла.

Максим был потрясён, но в то же время ум сопротивлялся услышанному. Хотя Андрей-то уже погиб. И вдруг он вспомнил с необычайной яркостью мгновение смерти друга. И даже дикую, безумную мысль, короткой вспышкой мелькнувшую в голове. Тогда он с омерзением выбросил гадкую думу, как стряхивают с плеча ядовитого паука. Но сейчас мог признать, в тот самый момент, когда Андрей поскользнулся, подумалось, что несчастный случай был бы редкой удачей. «Удача по твоей части», – сказала Ольга. Неужели эта злая короткая мысль убила друга? Живого, хорошего, весёлого, который не сделал ему ничего плохого.

Такое возможно. Проклятие всегда короткое и эмоциональное.

Если бы не спас Андрея в аэропорту, сидел бы тот в камере у таможенников и остался жив. На следующий день наверняка отпустили бы… Господи! Вот кто убийца – он сам.

Что-то в его разуме рухнуло, будто снежная лавина сошла на тёплое человеческое сердце и опрокинула его в мир, лишённый чувств, совести, жалости. Нечеловеческая сила вернулась. Она была насыщена смертоносной игривостью и с яростной весёлостью рвалась наружу. Она визжала в тесном пространстве черепа:

– Что тебе, маленький скульптор? Я рву галактики, взрываю звёзды. Земля – это песчинка. А Андрей? Он вообще ничто.

Максим сжал ладонями виски:

– Не хочу тебя слушать. Он мой товарищ. И размер не имеет значения, хоть песчинка, хоть галактика.

– Ты слабак. Будь сильным. Возьми меня, впусти мою мощь!

Он не мог выдержать этой жуткой энергии. Сейчас расхохочется и начнёт бить и кусать всех, до кого сможет дотянуться. А потом собственное тело разлетится в клочья, как взрывается перегретый паровой котёл.

– Останови машину!

– Что случилось?

– Немедленно!!!

Машина, вильнув к обочине, замерла.

– Езжайте. Мне надо пробежаться.

К счастью, напарники не стали ничего выяснять. Лишь Ольга сказала:

– Если сильно обгонишь, подожди.

Он бежал рядом с автомобилем. Сначала сила, бушевавшая внутри, лишь ярилась. Поднималась волной, вскипала пеной эллиптического припадка. Когда чувствовал, что захлёстывает, укорял бег так, что Вадиму приходилось жать на газ. Стена энергии опадала, но вздымался следующий вал. Он мчался то быстрее, то медленнее. Понемногу что-то внутри него стало смирятся. Шторм стихал. Волны стали пологими. Он бежал уже почти равномерно. Шоссе мягко пружинило под ногами. Звёзды мигали на чёрном небе. Упоительно чистый воздух пился, как ледяное шампанское. Он был богом силы и крови. Он был прямым током. Он был ярым роком! Бе-гом! Бо-гом! Бе-гом! Бо-гом!

Наконец понял, что справился с бушевавшим внутри ураганом.

И тут пришли мысли, невероятные, сумасшедшие. Вдруг всё происходящее – лишь видимость, маскирующая что-то глобальное, идущее на небесах? Мы, как глупые дети, играющие в героев, думаем, что спасаем мир от апокалипсиса. А на самом деле нас используют совсем для другого. Нашими руками кто-то впускает на планету загадочное вещество. Нам сказали, что пепел Красной коровы. Бред! Это может быть всё что угодно. Хоть химическое или бактериологическое оружие. Или еще круче, помнится, Андрей назвал пепел информационным вирусом. Непонятно, хотя даёт простор для фантазии.

Максим вдруг вспомнил странную призрачную ёлочку, вмешавшуюся в беседу и разозлившую самого Господа. Явление тоже вещало про вирус в мироздании, про всеобщее заражение и перезагрузку. Может быть, идёт всеобщая революция, трансформация. В результате изменят человечество, планету, небесные силы и самого Бога? Кто это делает? Хрен его знает! Есть ли свет в конце тоннеля? Есть, только это фары встречного грузовика.

Мокрые волосы липли на лоб. «Левой – правой. Правой – левой. Я – мальчишка смелый». Кажется, он бежал ещё быстрее.

Бессмысленно гадать, что за новая сила рвётся в мироздание. Он вдруг понял, что не хочет участвовать во всём. Помогать барону спасать человечество, лечить заражённую вирусом систему. Сами разберутся. Дорогу делают не первые, а те, кто плетется сзади. Он же только что убил старого друга. И это паршивее всего…

Максим резко остановился. Повезло, что машина ехала сбоку, иначе его бы сбили. Вновь влез на заднее сиденье.

– Ты даже не запыхался, – отметил Вадим. – Мчался, как хорошо тренированный страус.

– Знаю. Йога творит чудеса.

– Крепко пахнешь. Как старое армейское одеяло, – заметила Ольга.

– Извини. Открой окна.

– Да ничего. Мне даже нравится. Брутально…

Мимо пролетали городки, похожие на далёкие галактики спящим созвездием огней.

– Вадим, останови на заправке, помоюсь, переоденусь.

Они съехали в боковой карман, где сияли фонари ночной парковки. Никого. Вадим подъехал к бензоколонке, но почему-то не спешил выходить. И не глушил двигатель.

– В чём дело? – спросила Ольга.

– Тихо. Не шуми. Что-то здесь не так.

Они осторожно оглядели ряды колонок, сияющий светом павильон.

Теперь уже все почувствовали тревогу.

Неожиданно перед капотом возникла нелепая фигура весьма упитанного парня, всклокоченного и рыжего, одетого в широкие жёлтые бермуды и белую рубаху.

– Привет!

– Ну, привет, – ответил Вадим. – Решил погибнуть под колёсами?

– Спокойствие. Только спокойствие, – заявил парень, дружелюбно помахав ладонью. – Я лучший в мире специалист по отскакиванию из-под машин.

Неожиданно он взмыл в воздух и повис в паре метров над землёй. Потом сделал грациозную петлю и приземлился. Все успели разглядеть, что за спиной у него бешено крутился маленький пропеллер.

«Пепел Красной коровы имеет пробочники», – подумала Ольга.

«Глюки не опасны, – рассудил Вадим. – Реальность намного хуже».

Он выбрался из машины, не глуша двигатель. Ночной воздух был холодным.

– Ну, чего тебе надо?

– Меня прислала София.

Максим встрепенулся и тоже открыл дверь.

– Подожди, – остановил его Вадим. – Не вызывает он доверия. София, говоришь? Посерьёзнее никого не могла прислать?

– А я чем плох? Красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. – Парень крутанулся вокруг себя, как манекенщица на подиуме.

– У тебя пропеллер из какого места растёт? – неожиданно поинтересовалась Ольга. Она уже стояла рядом, зябко обнимая плечи.

– Все девчонки об этом спрашивают.

– И что отвечаешь?

– Пошли, покажу.

– Далеко?

– Да хоть на крышу бензоколонки.

Ольга подумала, что он чем-то похож на Андрюшку. В груди защемило.

Видимо, Максим подумал то же самое:

– Андрей? Ты, что ли? – спросил он.

– Я – старая фрау Вольфсен, которой позавчера исполнилось девяносто шесть лет. Можете дарить подарки. – Увидев растерянные глаза Максима пояснил: – Зовите меня Альберг. Вы умудрились дожить до преклонных лет и не иметь чести меня знать. Понимаю, как тяжело осознать.

Ольга возразила:

– Не заливай. Мы знаем твоё настоящее имя. Тебя зовут Карлс…

– Тс… – Парень приложил палец к губам. – На тайном фронте каждый должен скрываться под псевдонимом.

– А мы на фронте?

– Конечно. Идёт лучшая в мире война. Проигравший выбывает.

Вадим решил уточнить:

– София прислала именно тебя. Почему?

– Ей там особо выбирать не приходится. А мы давно знакомы. Можно сказать, я её ангел-хранитель. С детства. Вот и позвала на выручку.

– На выручку! – заволновался Максим. – Она жива?

Вадим остановил его:

– Подожди. Раз прислала, значит, жива. Ничего не просила сказать на словах?

– Сказала, пусть Максим поторопится, а то в Ватикане другого папу назначат.

– Это она, – подтвердил Максим.

– Хорошо. И что ты, Альберг, хочешь?

– Если проговорюсь про мечту о трёхколёсном велосипеде, вы не поверите. Скажу, что жажду отпущения грехов, это будет ложь. Поэтому признаюсь, хочу отвести вас к Софии. Это правда! Плохо ей там.

– Где?

– Закоулок окраины затерянного пустыря ада. Глухое место. Ничего нет – Интернета, кино, людей. Не позабавишься.

– Почему людей нет?

– Обитель очень специфическая.

– Тюрьма?

Рыжий усмехнулся:

– Роддом, где обитают дамы, собирающиеся родить своих богов. Их там прячут до поры. Сами увидите.

– Поехали! – Максим представил себе ужасную картину места, куда попала подруга.

– Далеко ехать? – уточнил Вадим.

– Рядом, надо только пройти трубу.

– Какую?

– Каминную. Спокойствие. Минут через двадцать доберёмся.

Максим вдруг вспомнил:

– Минуту подождите, переоденусь.

Он достал из сумки чистую рубашку и быстро отправился к освещённому павильону.

Парень проводил его задумчивым взглядом:

– Он у вас пижон?

Ольга кивнула:

– Ещё какой. Часа не проведёт, не помывшись.

Наконец появился освежённый Максим.

Вадим уступил ему место за рулём.

Обладатель рыжей шевелюры и пропеллера летел перед машиной, показывая дорогу.

«Со стороны мы выглядим как персонажи мультфильма или дурдома», – подумала Ольга.

Через пару километров съехали с трассы. Трасса петляла среди лесистых холмов. Судя по общему направлению, двигались в сторону моря.

Альберг приземлился:

– Всё, приехали. Продолжим приключение.

Припарковались на обочине. Когда фары погасли, в лунном свете проявилась безжизненная черная пустошь, уходящая во все стороны. Кое-где блистали отражённые звёзды. Значит, там была вода.

– Пойдемте, мы уже рядом. Самое время позабавиться. Можем взорвать твой автомобиль.

– Лучше не надо.

– Жадный ты. Хорошо, пошли.

– А машина?

– Оставь здесь. Глухомань. Никого нет.

Парень зажёг крохотный фонарик и ступил в черноту. Шли по узкой тропе среди низких стелющихся кустарников. Неожиданно сияние звёзд и луны исчезло, они оказались в полной темноте.

– Спокойствие, только спокойствие. Мы уже в трубе. Я лучший в мире проводник между мирами. Просто идите следом, – объяснял рыжий, словно экскурсовод.

– Тут должны быть кошки, – вспомнила Ольга.

– Они спят. Двести тысяч петухов намного опаснее.

– Ты о чём?

– О петухах. Но их съели.

– Кто?

– Лисы.

Разговор зашел в тупик, и Ольга решила не спрашивать, куда делись лисы.

Вадиму не нравился провожатый. Типичный придурок, который ведёт в ловушку. Нервы ощущали притаившуюся кругом опасность. Он шёл осторожно, щупая темноту всеми органами чувств. Как и ожидал, тьма зашевелилась. Скорее почувствовал, чем увидел, что с боков, где вяз луч фонаря, к ним подступали некие сущности. Может быть, услышал чужое дыхание. Поднял руки, и с кончиков пальцев в разные стороны сорвались тысячи искр, на мгновение ярко осветив пространство. Вокруг скалились волки. Они окружили путников плотным кольцом. Огонь заставил стаю отпрянуть. Что-то подобное он ожидал.

– Никому не шевелиться, – приказал Вадим.

Он послал смертоносную энергию по кругу. Волки послушно свалились замертво и тихо лежали мохнатыми холмиками. Впрочем, это не успокаивало. Если бы всё решалось так просто.

– Чего стоим? Кого ждём? – поинтересовалась Ольга.

– Тихо! Замри! – Вадиму показалось, что слышит какой-то звук. Странный и чужой.

– Вадим, не тупи. Мы все знаем, как ты крут. Нет тут никого. Пошли дальше. Гаси свои пальцы, от этого света только жуть берёт.

– Тихо!

– Ты сбрендил!

– Думаю, это змеи.

– Где?

– Ползут.

– Я не вижу ничего. Ты же знаешь, у меня отличное ночное зрение. Здесь просто тёмная труба, как у кого-то в заднице.

– А волки?

– Что волки?

– Ты их видела?

– Которые съели лис? Всё! Заканчивай шутки, пошли.

Вадим подумал, что Ольгу могли заколдовать. Максим… он вообще мало на что обращает внимание. Альберг – вражий лазутчик, скрывающий своё подлинное лицо, имя и звание.

Из-за стены мрака показались огромные змеи, похожие на анаконд. Сзади они подползли совсем близко. Он мысленно отшвырнул ближайшую тварь. Та отлетела порванным червяком.

– Мы идём. Догоняй, – услышал слова Ольги.

Максим коснулся его руки:

– Пошли. Думаю, у тебя галлюцинации.

– Вы сдурели! Оба! Это ловушка!

Но разговаривать было некогда. Новая анаконда разинула пасть. Он ощутил зловонное дыхание твари. Мгновенно убил её. Поставил защитную стену, которая с чавканьем принялась двигаться, пожирая ползущих рептилий.

Из темноты появился слон со щитом спецназа в хоботе. За ним еще несколько таких же. Они навалились на убийственную стену, которая вдруг застопорилась.

Ольга видела, что Вадим сильно занят. Он сражался с чем-то, видимым только ему.

Альберг озабоченно вертел пуговицу на рубашке:

– Рискуем опоздать к обеду. Ваш друг застрял в трубе, как толстый трубочист.

– Что теперь делать?

– Ничего, заберём его на обратном пути. Пусть развлекается. Человек занят любимым делом.

Максим возмутился:

– С ним может что-нибудь случиться. Нельзя вот так бросать человека.

– Пустяки, дело житейское. Он воюет сам с собой.

Неожиданно Ольга поняла:

– Пошли, Максим. Тебе же не мешали бежать по шоссе.

– Да! Мне было нужно.

– Ему тоже.

Вадим, не оглядываясь, крикнул:

– Идите, я вас прикрою.

Он был рад уходу спутников. Дело требовало внимания. Следовало нанести ответный удар, что наиболее эффективно, если ударить первым. Щит у слона треснул, но из темноты топали новые монстры. Сейчас бесполезные наблюдатели только мешали. Без них можно было бы рубиться злее, не опасаясь зацепить своих.

Максим с сомнением пошёл за рыжим парнем, озираясь на оставшегося в темноте приятеля.

– Не пропадёт, – поторопила его Ольга. – Особо крутым мальчикам, кроме богатства и ласки, зачастую требуется хорошая трёпка.

Максим попытался переварить чёрствую женскую премудрость, но споткнулся и сосредоточился на дороге. Идти в темноте оказалось крайне неудобно.

– Далеко еще?

– Почти пришли, – ответил Альберг.

И действительно, через мгновенье оказались у металлической двери. Парень принялся возиться с огромным висячим замком. Дверь притворялась, что забыла, как надо открываться. Ключ упал, нагло звякнув в темноте.

– Помочь? – предложила Ольга.

– Спокойствие, только спокойствие. Не всё надо вышибать ногой. – Рыжий шарил руками по земле.

– Как знаешь.

– Вот, ключ нашёлся!

Внезапно девушка почувствовала, что её кто-то тянет за рукав. На мгновение застыла. Дело дрянь, ведь она совсем не почувствовала чужого присутствия. Вряд ли это добрая фея появилась в непроглядной темноте за спиной. Наконец обернулась, готовая ко всему. У её ног стоял маленький мальчик, очень похожий на Ванечку. Скорее всего, это и был он.

– Мама! – произнёс ребёнок тихим колокольчиком чуть слышного голоса. – Конечно, я выдумка. Но взаправдашняя.

Ольга опешила. Провела рукой по детской головке. Мягкие белокурые волосики послушно поддались под пальцами.

Оглянулась на Максима. Тот смотрел, как ключ проворачивается в тугом замке. Понятно, очередная индивидуальная галлюцинация. Вот почему её тело не подало знак тревоги. Гость пришёл из недр собственного разума.

– Что ты хочешь, Ванечка?

– Поговори со мной.

– Мне надо идти. Ты ненастоящий.

– Хочешь уйти, потому что тебе велели прикончить тётю?

Решила не отвечать. Зачем говорить с воображаемым призраком.

– У тёти в животе сидит маленький мальчик. Он вырастет и станет большим, если ты его не убьёшь.

Ольга молчала.

– Помнишь стишок про гиппопотама? Который раздавил котов. И маленький котёнок не родился. Он никогда не играл с мамой, даже не пробовал молочка. Никогда не бегал за верёвочкой.

Рыжий за спиной пыхтел.

– Я буду с тобой всегда, – сказал Ванечка. – У меня нет мамы. А ты хорошая.

Она почувствовала, что глаза наполнились слезами. Ну вот, час от часу не легче. Что с ней происходит?

– Почему ты не завела ребёночка?

– Ещё рожу. Вот завтра и займусь.

– Не-е-е-а. Не родишь, потому что я буду убивать твоих детей.

Он произнёс это ровным, пугающим отсутствием всяческих эмоций голосом. Потом выпучил глаза и протянул скрюченные пальцы. Получилось не страшно, будто малыш играл в школьном спектакле. Но и смешного оказалось мало.

– Что ты сказал? – ошалела Ольга.

– Что слышала. Хочешь сыночка или дочку, грохни меня. И его. И его…

Ванечка махнул ручкой, и из темноты показались другие детишки. Они двигались молча, обступая безмолвной колышущейся толпой. Девочка с огромным розовым бантом катила детскую коляску. В ней лежали новорожденные близняшки.

– Будь нашей мамой, – тихо попросил Ванечка. – Или убей всех.

– Еще варианты есть? – справилась с собой Ольга.

– Не ходи с Максимом.

Его зрачки внезапно потемнели, глаза стали стеклянными, как у куклы, и он улыбнулся чуть заметной, всезнающей улыбкой Джоконды.

Ольга не испугалась. От подсознания не спрячешься под одеялом. Разборка с собственным мозгом рано или поздно приходит к каждому. Слабые проигрывают, делаясь неврастениками. Сильные – умнеют.

Подумала: и вправду, зачем идти? Не то чтобы убедил несуществующий ребёнок. Она не сумасшедшая, чтобы обращать внимание на галлюцинации. Но что-то внутри изменилось. Во всяком случае, убивать Софию точно расхотелось.

Присела на корточки и обняла тоненькое тельце:

– Да, Ванечка. Не пойду. Будешь моим мальчиком. Если выберусь из этой передряги, обещаю приеду на Корсику и найду тебя с папой. Вы ведь еще там живёте?

Ребенок кивнул.

– А я живу в Мексике, – взвизгнула девочка с коляской. – Ты ко мне тоже приедешь? – Её лицо было болезненно бледным, лишь щёки горели нездоровым лихорадочным румянцем.

– И ко мне? – спросил неизвестный малыш.

Сзади Альберг закончил пытать замок и теперь возился с засовом. Наконец со скрипучим проклятием дверь распахнулась.

– Оля, идёшь? – крикнул Максим.

– Подожду вас здесь.

– Уверена?

– Вполне.

Проём захлопнулся. Ольга осталась наедине с детьми.

В полной темноте видела, как лес тоненьких слабых ручонок тянется навстречу. Не для того, что бы убить, что было бы привычно, а чтобы получить её материнскую нежность. Показалось, что мрак, в котором жила всё время, отступил. И в глубине души почувствовала чужое страдание, ощутила страх и одиночество этих детей, их жажду ласк, голодное томление по родительским объятиям.

Она раскинула руки, пытаясь обхватить все обступившие её крохотные существа. Детишки льнули, как щенки, каждый старался прижаться плотнее, зарыться лицом в одежду, коснуться кожи, вдохнуть хоть толику запаха.

Ольга почувствовала, что её колотит крупная дрожь. Внезапно поняла, каких слов ждёт от неё детвора. Совсем не фраз, рождённых разумом. Её погружённое в мрачную пучину сердце вдруг отозвалось. В груди защемило.

– Рассаживайтесь кружком, – сказала она. – Расскажу вам сказку.

Малышня завороженно опустилась на землю. А Ольга говорила старые, как мир, слова: «Жила-была маленькая девочка. Мама и папа любили её без памяти, а бабушка и того больше…»

Она видела перед собой сияющие восторгом детские глаза и не беспокоилась о том, что происходило за порогом только что закрывшейся двери.

А снаружи было, мягко говоря, необычно. Максима окружили странные звуки и запахи. Обжигающе горячий сухой воздух, напитанный гадким привкусом горелой шерсти, ворвался в лёгкие. Где-то далеко раздался звук трубы, хриплый, надтреснутый, без мелодии и ритма. Глаза на мгновение ослепли от яркого солнца. Он зажмурился и боялся открыть. Потому что понимал – перед ним ад, где заточена София.

Наконец решился.

Первое, что увидел, всклокоченную шевелюру Альберга. Тот стоял прямо перед лицом и вглядывался в глаза. Вдруг хлопнул по плечу:

– Чего застыл? Увидел привидение? Только не умирай от страха. Похоронных контор здесь днём с огнём не найдёшь. А я слишком занят, чтобы тратить время на отпевание всяких олухов.

Максим не слушал, поскольку был заворожён зрелищем, открывшимся взгляду. Перед ним была выжженная дотла пустыня. Кое-где из трещин в чёрной каменистой почве вырывались языки дыма. Небо полыхало ядовито-жёлтым светом, жутким и нереальным. Мрачную равнину окаймляла удивительная конструкция, похожая на гигантские пчелиные соты. Даже представлять размеры хищных насекомых, создавших эту невидаль, не хотелось. Сверху в поднебесье эта четкая геометрическая форма была покрыта странными наростами, образующими беспорядочное скопление серых слоистых холмов, от которых вниз свисали белёсые корни, напоминающие расплавленные линии картин Дали.

И в каждой шестиугольной ячейке было видно что-то странное настолько, что разум отказывался воспринимать увиденное.

– Спокойствие, только спокойствие. Бывают места и похуже. Взять хотя бы площадь перед Нотр-Дамским собором.

Максим справился с изумлением и поинтересовался:

– Чем тебе не угодил Собор Парижской Богоматери?

– Нет, вы посмотрите. Я работаю как каторжный, тащу всю компанию через трубу. Выбиваюсь из сил. А рядом завёлся глупец.

Максим примирительно улыбнулся:

– Не забыл, о чём шла речь?

– У меня лучшая в мире память. Представь, площадь, толпы потных кретинов, снующие карманники, капли чужого мороженого на твоих новых брюках…

– Понятно. А здесь воров, туристов и придурков, выходит, нет…

– Только мы. Пошли!

Они двинулись вперёд. Солнце бешено палило. Из под ног поднималась чёрная пыль, скопившаяся здесь за вечность, однако идти по спекшемуся грунту было легко, лишь кошмарная жара заставляла отчаянно колотиться сердце. Всё вокруг застыло в неподвижности. Хоть бы какой-нибудь ветерок, способный развеять жаркое марево. Казалось, всё вокруг ожидало исполнения некого проклятия. А может быть, приказа. Максим снял куртку. Жара забралась под рубашку, он расстегнул пуговицы, хотя понимал, что обгорит, как блондинка в Африке.

Уже через полчаса конструкция из кошмарных сот оказалась совсем рядом. Теперь то, что выглядело фантастическим бредом, стало реальностью. В каждой ячейке был свой мир. В ближайшей плескался океан. Гигантский аквариум. Там плавали две акулы, хищно разглядывая путников. В следующей виделись джунгли с парой заинтересованных жирафов. Ещё дальше – небо, где парили стервятники, с надеждой ожидая вяленых трупов.

– Каждой твари по паре, – сказал рыжий. И громко заорал: – Ау!!! Привратник! – Он взлохматил пятернёй шевелюру, но в причёске ничего не изменилось. – Бездельничает, наверное. Эй!!!!

Неожиданно из-за ближайшего холма показался чёрт, похожий на облезлого верблюда. Может, это и был верблюд, решивший от скуки походить на задних лапах.

– Чего орёшь? – Чёрт-верблюд смачно сплюнул.

– Посетитель к вам, – объяснил Альберг.

– Не приёмное время.

– Я же договаривался.

– Не помню, – вновь последовал смачный плевок.

– А это помнишь? – Парень вынул из широких штанин блок сигарет «Camel».

Верблюд растянул губы в страшной улыбке, отчего сразу узнаваемо стал чёртом.

– Так это ты! – Он мгновенно схватил пачку и спрятал в недрах шкуры – То-то гляжу, голос знакомый. Вспомнил. К Софии пожаловали. Разрешение у тебя есть?

– А как же, – сказал рыжий, уверенно протягивая второй блок.

– И на него? – Глядя на карман посетителя, сплюнул верблюд.

– И на него.

– Пошли.

Привратник залихватски свистнул. Появилась раздолбанная телега, выкрашенная золотой краской. К бокам крепились вертикальные жерди с растянутым в качестве навеса видавшим виды ковром. В «карету» были впряжены два задорных осла, зачем-то облитых белилами. Подтёки делали их похожими на линялых зебр.

– Садитесь, гости дорогие!

Гости сели. Ишаки весело помчали, со свистом рассекая воздух. Верблюд скакал рядом. Телега дребезжала и бешено тряслась, умудряясь каким-то чудом не развалиться. Ездовые затянули песню, каждый свою. Те, кто слышал, как поют ослы, согласятся, что вокал не главное достоинство этих созданий. В данном случае имела место поистине адская какофония.

– Вы тут развлекайтесь, – не выдержал Альберг, – а я полечу. Не всем же бездельничать в неге и роскоши.

Ехали минут двадцать. Наконец телега остановилась. Максим с трудом выбрался, чувствуя себя оглохшей отбивной.

– У тебя нет онемения тела? – подозрительно поинтересовался рыжий. – Не хотелось бы заразиться.

Ослы радостно заржали.

Горбатый чёрт с гордостью объявил:

– Мы прибыли. Если желаете отблагодарить скромных провожатых, самое время.

Перед глазами за прозрачным стеклом виделась ячейка с гигантским пространством смертельных для человека джунглей. Стволы ощетинились острыми ножами-колючками. Ядовитые лианы свисали с каждой ветки. Внизу копошился бурый ковёр из пережёванных остатков растительности, в которых сновали жуткие многоножки да скорпионы. Среди зарослей мелькнуло тело питона.

Сердце Максима замерло. Похоже, самые худшие предчувствия сбывались. Его женщину заточили в ужасную камеру, подвергли ежесекундной пытке. Её нежное тело кусают тысячи злобных тварей.

Неожиданно понял, что буквально трясётся от злости.

– Вы упрятали сюда Софию? – Голос сорвался, и получилось низкое рычание.

Сжал кулаки и сделал шаг к нагло ухмыляющемуся верблюду.

– Ты чего? – испуганно попятился тот. – Я вообще ни при чём.

Максима захлестнула ярость. Примерно такую же испытал в далёкой юности, встретив на войне вербовавшего его офицера. Он поднял голову и закричал кому-то в безразличных жёлтых небесах:

– Зачем ты так всё устроил? Кто ты такой вообще? Нет тебе дела до людских страданий? А София? За что ты запихнул сюда мать собственного ребёнка? Или привык убивать своих детей? Молчишь? Ты всегда молчишь!

Поскольку ответа не было, сделал то, что в тот момент требовал его вскипевший мозг. Со всего маху врезал верблюду в выпяченную челюсть.

Ослы восторженно загалдели:

– Хук справа! Дай ему! Мочи!

Альберг отважно повис на руках озверевшего мужчины:

– Стой! Твою ж мать! Спокойствие, только спокойствие!

Верблюд изумлённо потирал морду, не делая попытки ввязаться в драку. Наконец очумело взвыл:

– Ты чего? Дурак?

Ополоумевший Максим рвался в бой, пытаясь стряхнуть с себя Альберга. Но тот оказался весьма крепким и орал что есть мочи прямо в ухо:

– Идиот! Тут нет Софии! Это другая ячейка!

– Спятил, – возмущался чёрт.

Наконец Максим сообразил.

– Что?

– София не в этой ячейке. Человек здесь не проживёт и секунды.

Максим почувствовал, как перед глазами плывут красные и чёрные пятна. Замер. Перестал вырываться.

– Всё! Успокоился? – Рыжий разжал объятья. – Зачем животную бьёшь?

– Да, – обиженно подтвердил верблюд. – Совсем мозгов нет? Чуть что, кулаками махать… Это их мир. – Он показал на огромную змею. – Твоя самка там, – кивнул куда-то вверх.

– Где? – не понял Максим.

Взглянул ввысь, где продолжались ряды сот.

Наконец что-то сообразил:

– Извини. Чего-то день у меня не задался. Сегодня друга убил. Теперь вот ты под горячую руку попал… Прости…

Верблюд примирительно поднял передние лапы:

– Ладно. Чего там. Сам такой. Не ангел…

Ишаки шумно базарили:

– Эх! Разве так надо? Раз – по сусалам, два – по вые. Уноси готовенького…

– Цыц! – рявкнул на них чёрт. – Сейчас покажу кузькину мать!

Странная угроза подействовала. Ослы обрели серьёзность, задумались и ушли в себя, что, наверное, было сложно для ослов.

– Не будем раздувать инцидент. Не видите, у гостя характер адский. Вскипает, как смола. Свой парень!

Свой парень сконфуженно кивнул. И правда, ошибка вышла.

А верблюд, как ни в чём не бывало, продолжал:

– Сейчас проверят пропуска. И отправитесь прямиком к своей красавице.

Неожиданно ближайший наплыв, свисающий откуда то сверху, шевельнулся, отклеился от грани гигантской соты и потянулся навстречу. Стало понятно, что это щупальце неведомого чудовища. Так вот что за серые холмы примостились в поднебесье. Осьминоги размером с эсминец. Максим не стал представлять себе кошмарных монстров, чтобы не вспоминать их до самой смерти. Зачем пустые душевные страдания?

Чёрт подобострастно протянул щупальцу клочок картона:

– Вот! Извольте. Гостевой пропуск.

Чудище змеиным движением захватило документ, в его белёсой шкуре открылся зев, что-то щёлкнуло и прокомпостировало бумажку.

– Лады! – обрадовался чёрт. – Чувствительно благодарен!

Он щёлкнул копытами и отдал честь, с восторгом глядя куда-то ввысь.

Неожиданно Альберг присел враскоряку:

– Залезай мне на плечи, драчун.

– Что?

– Взлетим.

– Сможешь меня поднять?

– Там и узнаем. Не расстраивайся. Будет тяжело – я тебя скину.

– А… Тогда всё в порядке.

Максим взгромоздился на широкие плечи рыжего, как Вакула на чёрта. Сзади раздалось жужжание моторчика, и стена из сот вдруг рванулась вниз.

Через пару минут они оказались перед ячейкой, за которой виднелся прекрасный сад. Нет. Лишь в первую секунду он казался таким. Затем возникло тревожное чувство – что-то в этой красоте неправильное. Так бывает, смотришь на юную прелестницу и вдруг замечаешь, что всё ненастоящее: брови нарисованы, румянец от пудры, губы сияют помадой, ресницы накладные. Смой краску, и что окажется на самом деле?

Дьявольская красота этого сада сводила челюсти кислым лимоном. Не было места, не заполненного ярчайшими цветами, обведёнными по контуру тонкой полоской зелени. Будто картинка, нарисованная в книжке-раскраске. Где художнику дали лишь пяток красок, строго запретив их смешивать. Оттенки отсутствовали. Красный был бескомпромиссно красным, а белый – патриархально белым. Фата невесты выглядела бы грязной тряпкой по сравнению с сияющей белизной соцветий чрезвычайно махрового жасмина.

Жёлтый диск солнца не слепил, а тихо сиял и казался нарисованным с помощью циркуля. От него исходили ровные линии солнечных лучей. Вокруг на синем небе застыли равномерно разбросанные аккуратные облака.

Изумрудная трава походила на дорогой ковёр. Ни одна травинка не торчала выше остальных, и не было ни единой, которая осмелилась бы сломаться, пожухнуть или просто отстать в своём росте.

Чисто вымытые бабочки сновали строго по часовой стрелке. Навстречу летали не менее дрессированные полосатые пчёлы. Во всём господствовала строгая симметрия.

Запахи не ощущались. Но тут прозрачная преграда исчезла, и охлаждённый аромат освежителя воздуха ворвался в перегретый воздух пустыни.

– Слезай уже. Проходи, не выстужай ад! – буркнул Альберг.

Они оказались в саду.

Мягкая мелодия, заимствованная из массажного салона, заменяла звуки природы.

Прошли по идеально прямой дорожке мимо белоснежных гипсовых красавцев с крыльями.

Наконец впереди показался кукольный домик. Розовые стены, синие ставни, жёлтая крыша с башенкой, украшенной золотым флюгером со стразами. С неба свисали гирлянды красных роз, флажков, серпантина и обволакивали домик, будто новогоднюю ёлку.

Подошли к входу, где на ступеньках стояли позолоченные скульптурки котов с весьма зверским выражением на усатых мордах. Дверь распахнулась, и на порог выбежала София в пышном розовом платье с оборочками и бантиками. Прямо посередине юбки располагалось на удивление неаккуратное грязное пятно.

Альберг подскочил к ней, обхватив пухлой рукой за талию:

– Привёл, но имей в виду, уши у него подкачали. Оттопырены. Да еще задира и моется ежечасно. Чего ты в нём нашла? То ли дело я – красивый, умный…

– Ой!!! Как я рада!

Максим вдруг понял, что за всё время их знакомства девушка не проявляла такого восторга от его появления.

– Что ты здесь делаешь?

– Меня прячут.

– От кого?

– От всех. Сижу здесь как дура.

– Вроде бы красиво, – покривил душой Максим. – Мама Иисуса тоже скрывалась в Египте. Наверное, там было хуже.

– Думаешь? Лучше спроси, каково мне тут!

– И как?

– Ой, не спрашивай! Меня тошнит от этого места.

– При беременности должно подташнивать.

– Знаешь, они дали мне розовый тазик в цветочек, чтобы меня туда рвало. Меня рвёт от тазика. Объяснили, что интерьер создан местной знаменитостью.

– Кто же он?

– Она. Это женщина. Та самая. Мама Барби.

– Её мать?

– Ну да.

– Тогда понятно. Здесь таких ценят. Ведь тысячи детей переболели синдромом Барби. Нормальные, казалось бы, девочки вдруг слетали с катушек и начинали мордовать своих кукол. Жарили в микроволновке, кромсали, обезглавливали. Мол, у этой сучки всё есть – шикарные шмотки, дома, машины. А мне??? Потом эта ненависть переходила на богатых подруг.

– Вот-вот. Я тоже скоро свихнусь от этого кукольного царства. Прошу, дайте чистые трусы. Дают панталоны в рюшечках.

– Лучше умереть – поддержал Альберг.

София задрала юбку:

– Говорят, дизайн утверждён на самом верху. Менять нельзя.

Альберг восторженно присвистнул.

– Нечего пялиться. Как меня бесят их юбки! Каждый день рву и пачкаю, так нет, дают еще краше. Никакой экономии бюджета.

– Успокойся. Всё наладится.

– Очень бы хотелось.

Максим решил отвлечь подругу от жизненных горестей:

– Там снаружи огромные соты, где живут разные существа.

Рыжий пояснил:

– Здесь тайный инкубатор. Думаешь, только людей ожидает Божественное пришествие?

София насторожилась:

– Ты мне не рассказывал.

– Не хотел расстраивать.

– А я бы и не расстроилась. Прогрызла бы нору к соседке-медведице, как граф Монте-Кристо.

– У тебя соседи – носороги.

– Ой, неважно. Договорилась бы. Подняли восстание. И захватили бы ад. Вот смеха бы было.

Максим обнял бушующую девушку:

– Всё, революционерка. Не надо митингов о диктатуре добра.

– Как это не надо? Боком им выйдут мои панталоны. «Дрожите, подлые тираны!»

– «И нивы наши, и сады вмиг кровь нечистая зальёт…» Проходили уже не раз. Лучше расскажу новость. Мы нашли пепел Красной коровы.

– Звучит круто, но не знаю, что это.

– Никто не знает. Говорят, противоядие от апокалипсиса. Думаю, врут. В итоге то ли все сдохнут, то ли сойдут с ума.

– Эй! Где твой оптимизм? Где бодрые цитаты из Библии?

– Надоело…

– Вот это да! Тогда роем ход к носорогам.

– Андрей умер.

– Правда? Как?

– Боюсь, что я убил его.

– Не верю. Обычно совесть мучает того, кто как раз не виноват.

– Точно я. Не хочу никуда ехать. Останусь с тобой. Не возражаешь?

– Ой! Растрогана. Честно! Могу попробовать упасть в обморок, но, наверное, не получится. Давай я просто буду дышать часто и взволнованно. Вот как-то так.

– Это значит «да»?

– Да-а-а-а!!! А ещё для полного счастья я хочу собаку и мороженое.

Альберг встрепенулся:

– У меня где-то была сотня лишних собак. Пришлю одну.

– А мороженое?

– С этим сложнее. Контрабандный товар. Ад есть ад.

– Придумай что-нибудь.

– Спокойствие, только спокойствие. Кто лучший в мире специалист по контрабанде?

– Ты! Красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил.

– Жди. Всё доставлю. Однако мне уже пора. Главное, не разглядывай его уши. Это наводит тоску. Будет обидно…

– Очень жалко…

Максиму показалось, что он упустил возможность вступить в разговор и следует напомнить о своём присутствии.

– Вообще не жалко. Хорошей дороги, Альберг.

– Да, чуть не забыл. Тебе же требуется долгосрочная виза.

– Лучше не очень долгосрочная, максимум девять месяцев.

– Ну да. Вот заявление. Подпиши, передам прошение. Кровью, пожалуйста.

Максим уколол палец о шип ближайшей розы, не глядя, размазал подпись:

– Мне выдадут смокинг?

Парень подхватил бумагу:

– Белую сорочку и гламурную бабочку. Всё будет славно! Совет да любовь. И ребёночка хорошенького. Имя подходящее придумайте.

София улыбнулась:

– Тут и думать нечего. Его зовут Адам.

– Лучше бы конечно Альберг, но и Адам сойдёт! – Рыжий умчался по дорожке из жёлтого кирпича.

Максим проводил его взглядом. Внезапно захотелось прикоснуться к Софии, вернее, к её животику, скрывающему тайну, которую он призван защищать и оберегать. Не случайно труба пропустила только его. События предопределены. Возможно, ему намечена значительно большая роль в будущем, чем он мог предположить.

Подтверждая эти мысли, подруга произнесла:

– Тебя очень не хватало. И мне, и Адаму.

– Эти животные в соседних ячейках. Они там не по паре. Их трое, как и нас, – сказал он. Больше не стал ничего объяснять, потому что знал, она поняла.

На мгновение пахнуло жаром. Это Альберг отворил дверь и вылетел в пустыню.

София прижалась к Максиму:

– Спасибо!

Максим почувствовал, как давно забытое ощущение мира и покоя вошло в душу. Но сразу чувство умиротворения сменилось изумлением. Именно изумлением. Он уже столько времени привык быть героем, что отвык от обычных человеческих эмоций. Жизнь супермена слишком ярка, но ещё более одинока. Быть опорой для других значит, что никому не придёт в голову стать опорой для него самого. Вот и живёшь такой сильный, умный, смелый, везучий и никому не нужный.

Да и время брало своё. Он начал уставать от постоянный подвигов. Собственная удача перестала радовать, привычка рождала безразличие, ставшее его постоянным спутником. Романтические струны в сердце давно покрылись ржавчиной.

Тут Максима озарило. Спасение человечества вообще не его дело. Существует масса куда более важных вещей. Только не мог найти слова, чтобы сказать себе, каких именно. Потом сообразил, не всё должно иметь возможность быть сказанным. Неизвестно, из какой неведомой реальности приходят к нам мысли, а произнесённое понятие тут же будет проявлено. Это даже опасно. Заурядная дума, пришедшая извне, из потустороннего мира, может оказаться смертельным вирусом на Земле, информационным, ломающим материю, или биологическим, приводящим к пандемии. Если перестать переводить высшие идеи в людские термины, приобретёшь много нового.

Он вдруг осознал, что жизнь не бесконечное игровое поле, где всегда побеждает крупье. И обмануть казино можно лишь ещё более нечестной игрой. Вроде удачи, дарованной ему чародеем-дедом. Есть и другой способ выиграть. И он вот-вот узнает какой.

Он смотрел на Софию и пережил странное чувство, что вся жизнь его – лишь затянувшийся сон. И сейчас он проснётся. Знакомая девушка казалась ему чужой, маленькой и очень усталой. Подумал, что спят они оба, один приснился другому и зовёт на помощь в потёмках. Самое удивительное, каждый слышит этот зов. И что-то бесконечно тёплое коснулось его сердца. Разум исчез, мысли растаяли. Показалось, что крепко напился и гладит крохотного беззащитного котёнка. А тот повизгивает и бесстрашно тыкается розовой мордочкой в его сильные ладони. Хочется приласкать, но страшно сделать нечаянное движение, способное причинить боль слабому существу. Романтическая струна в сердце натянулась до предела, того и гляди, лопнет.

Пока Максим раздумывал над незнакомым ощущением, Альберг стремительно летел обратно. Он торопился. Передал подписанное Максимом заявление ожидавшему чёрту. Тот хотел что-то сказать, но передумал. Плюнул и махнул рукой. Мол, ступай.

Когда Альберг появился в трубе, Ольга сидела, завороженно глядя перед собой, на что-то видимое только ей.

– Пора возвращаться.

Она кивнула, как сомнамбула, и пошла следом, странно двигая руками, будто гладила невидимых существ.

Наконец стряхнула наваждение:

– Где Максим?

– Он остался. Сказал, отвезите пепел без него.

– Вот как…

Ольга подумала, что Максим прав. «У тёти будет ребёнок». И это намного важнее, чем чёртов порошок.

Вадим увлечённо сражался. Всё новые и новые враги пытались добраться до него. Он сумел выстроить безукоризненную систему защиты и шаг за шагом переходил в наступление. Еще немного – и победа будет полной. Появление Ольги с рыжим парнем даже расстроило.

– Пошли, Вадим.

– Ещё чуть-чуть. Если ввязался в сражение, противника следует добить.

– Надо возвращаться. Всё уже закончилось.

– Где Максим?

– Он остался с Софией.

– Уверена, что его не захватили в плен?

– Уверена. Пошли.

Дорога обратно казалось короче.

Снаружи по-прежнему стояла глухая ночь. Далеко кричала болотная птица. Холодный ветер обжигал кожу. Пахло морем и водорослями. Покрытая каплями ночной росы машина стояла на месте.

Где-то в иной вселенной Максим примерял голубой смокинг с розовыми лацканами. Выглядел он комично, но радовался, ведь София по-детски смеялась. В аду веселятся редко.

Глава 3 В которой герои возвращаются, чтобы столкнуться со смертью

Ночь – колдовская пора. Создателей триллеров всегда выручают темнота и бескрайняя пустошь болот. В зыбкой трясине прячутся загадочные чудовища, маньяк бродит по тайным тропам, теряется полуголая графиня, отважный сыщик с верным помощником находят невероятную разгадку: братьев было двое и один из них женщина.

В нашем случае ситуация казалась до предела будничной. Вадим уселся за руль. Альберг летел впереди, показывая дорогу. У выезда на трассу распрощался, помахал пухлой ручкой и исчез.

Вадим молча сжимал руль. Свет фар смешивался с легким туманом, и казалось, что машина летит сквозь облака. Редкие встречные полуночники мерцали огнями, подражая луне.

Машина проворно пожирала пространство и время.

– Видела Софию?

– Нет. Меня тоже задержала труба. Но знаешь, я не жалею. Многое поняла.

– Пепел что-то меняет в тебе.

– Наверняка. Кстати, у Софии будет ребёнок, Сын Божий.

– Вот в чём дело. Это многое объясняет.

– Ничего не объясняет, лишь запутывает. Похоже, суд всё же состоится. Только не сейчас, а лет, скажем, через тридцать.

– Тридцать три, – подсказал Вадим.

– Ну, наверное.

– А что будет сейчас?

– Привезём пепел, отдадим барону. Он растворит его в водах океанов, упакует в пластиковые бутылки и напоит человечество. Все сойдут с ума, а я поеду на Корсику и, может быть, выйду замуж.

– Ты серьёзно.

– Абсолютно. Что будешь делать ты?

– Будет много работы. За психами надо приглядывать.

– Да, нас ждут весёлые времена.

Вадим думал об Андрее. Вот кому уже совсем не плохо. Наверняка Лаура за него похлопотала, и он в стране вечного лета, кувыркается со своей пухляшкой. И нет ему дела до человечества. Как у птички – ни забот, ни хлопот. Ушёл и запел. Почему любая женщина, которую Андрей встречал, вешалась ему на шею? Что они в нём находили? И неожиданно понял. Женщины находили в нём искреннее поклонение перед своей женственностью. Они видели в нём слабую личность, которую легко заставить служить себе в трудный период. А потом с чистой совестью бросить. Вот в чём причина. В его слабости. Андрей – типичный агнец, используемый для жертвоприношения. Так и закончил жизнь в нужном месте в нужное время.

Вадим понимал, что именно он убил парня. Не успел подумать, что хорошо бы тому умереть, как пружина судьбы распрямилась и Андрей упал. Выполнил собственное предназначение. И в этом есть своеобразное геройство. Иисус тоже безропотно позволил убить себя. Определённо в этом есть какая-то тайна мироздания. Безумству храбрых и сильных поют песни. О смиренных складывают Евангелия.

Он молчал, погружённый в свои мысли. Ольга дремала.

За Нарбоном свернули на Тулузу. Понемногу начало светать. Небо окрасилось тусклым светом, будто старое олово. Машин на шоссе стало больше. Ехали грузовики, везли товары. Неверные мужья спешили к своим спящим жёнам. Молодёжь возвращалась с ночных дискотек.

Напарница потянулась, расправляя затекшие руки:

– Как думаешь, что будет? Мировая война?

– Не думаю, скорее куча мелких конфликтов.

– У меня мама в Москве осталась. Главное, чтобы ядерной бойни не случилось.

– Постараюсь не допустить. Но жизнь на Земле здорово изменится.

– А сын Софии будет решать, в нужную ли сторону произошли перемены.

– Тебя это злит?

– Нет.

Около Тулузы остановились размяться. Вадим бродил вокруг машины. Ольга отошла к тёмной завесе сосен. Там было совсем мрачно. Под раскидистыми кронами свет луны совсем скис. Было зябко. Неожиданно поняла, что рядом кто-то есть. Острое чувство опасности сдавило горло.

– Не пугайся. Это я, – услышала хриплый голос Асмодея.

– Давно не виделись, – вяло ответила Ольга.

Ей не нравилась нежданная встреча. Она чувствовала, как демон подвинулся ближе. Если протянуть руку, то коснётся его шерсти.

– Почему ты её не убила? Мы же договорились.

Ольга разозлилась. Ну, ладно люди привыкли решать все вопросы убийством друг друга. Но уж небесные силы должны отличаться хотя бы в этом. Или не должны? Максим сейчас бы процитировал чёртову уйму отрывков из Библии, где Высшие Силы еще кровожаднее, чем люди. Странно как всё устроено. Может быть, апокалипсис надо проводить у них. Станут добрее, ну и мы подстроимся.

– Асмодей, посуди сам. Убивать собственного Бога – плохая идея. И обречённая на провал.

– Дура, ты же не знаешь, что решит Адам.

– Знаю. Скорее всего, будет генеральная перезагрузка. Вряд ли человечество поумнеет и воспользуется своим шансом. Так что всех грохнут. И нас и вас. И поделом.

– Дважды дура. Он же сожжёт всех, как сорную траву. Ввергнет в геенну огненную. И будет плач и скрежет зубовный.

– Ух ты, как страшно! – заявила Ольга. – Я уже описалась.

– Не понял? Шутишь?

– Какие шутки! Хочешь, понюхай мои штаны.

– Тебе жизнь совсем не мила?

– Похоже, что нет. Наверное, у меня появилось сердце. И оно болит. Знаешь, как щемит. Ведь это я убила Андрея. Как с этим жить?

– Вот это да. Не знал. Сочувствую. Но вряд ли после Конца Света ты встретишься с ним.

– Поживём – увидим. Слушай, Асмодей. Ты – хороший демон. Но я уже сутки не сплю, да и нервы ни к чёрту. Хочешь позлить меня, так лучше не надо.

– А что мне сказать моему начальству?

– Скажи, я больше не в деле.

Теперь рассердился демон. В темноте его глаза запылали красными углями.

– Ты не подумала, что мне достанется? Провалил миссию. Начальство по голове не погладит. И что ты такая храбрая? Может, убить тебя прямо сейчас? Отправишься прямиком к своему Андрею. Повинишься – может, простит, он привык, что женщины предают его.

– Не хитри. Андрей теперь с Лаурой. А я отправлюсь в ад, к твоему начальству. Но молчать не буду. Скажу, провалил ваш демон задание. Потому что добрый, как ангел.

Чувствовалось, что Асмодей обдумывал неожиданный поворот сюжета.

Ольга решила добить:

– Лично из вредности договорюсь с бароном, чтобы из всех кранов текла святая вода.

Огоньки в глазах собеседника погасли, да и голос сбился:

– Ну ты это… кончай. Не очень-то. Не усложняй это… как его… Не надо, одним словом.

Ольге стало жалко растерявшегося демона. Наверное, начальство у того и вправду не сахар.

– Дай я тебя обниму, Асмодеюшка. Прощай!

Она прижалась к его жёсткой шкуре. Глаза щипало. Сердце болело. Вот оно, бремя человеческое, сплошные страдания на пустом месте.

Асмодей аккуратно, чтобы не поломать хрупкое человеческое тело, обхватил её своими лапами и, кажется, даже погладил по спине:

– Видишь, Оля, как выходит. Работаешь, работаешь. А зачем? Кому это надо? Я ведь Бога никогда не видел. Может быть, Его и нет совсем. Для чего мы живём? Воюем, убиваем друг друга… И кто придумал всё это?

– Ступай уже, философ. А то у меня глаза совсем на мокром месте.

Ольга вернулась к Вадиму расстроенная. Ей было непривычно грустно. Совсем сбрендила. Демона пожалела. Себя жалеть надо.

Вновь фары гладили ночное шоссе.

Ольге казалось, что они едут не просто по шоссе, а несутся по огромному тоннелю мироздания невесомыми пылинками, и чья-то воля гонит их, как ветер сухие осенние листья. И нет возможности свернуть, как это сделал Максим. Или остановиться и умереть, подобно Андрею. И будет так, пока они не окончат свою неведомую миссию.

Голова кружилась от соприкосновения с чужой волей, мощной, холодной и равнодушной. Ни малейшего намёка на тепло, не говоря уж о любви.

В то же время она ощущала прилив силы и потоки живительной энергии, которые воспринимались ласковым касанием неведомого.

Её тело и мозг превратились в арену борьбы чего-то противоположного и даже противоборствующего друг другу.

Ещё она с особой остротой ощущала своё одиночество, полную оторванность от мира и людей, с которыми вот-вот произойдут перемены.

Незаметно погрузилась в полудрёму, где тихий рокот мотора казался грозным рыком неведомых чудовищ.

Проснулась словно от толчка.

Начало светать. Справа небо порозовело.

– Выспалась?

– Лучше некуда.

К замку барона подъехали, когда солнце уже поднялось над лесом.

Ноябрь не считают лучшим временем года. Зелень потеряла свою свежесть. Кое-где листья пожухли, их уже не радуют циничные ласки холодного дождя. Всё больше потерявших силы и интерес к жизни бурых лоскутков падают на газон. Там их неумолимо выметают равнодушные садовники.

Но были среди парковых опушек иные деревья, полагавшие позднюю осень порой расцвета. Они красили себя в розовые и золотые оттенки, отчего казались усыпанными цветами, будто вновь пришла весна.

В то утро озорные облачка раскрылись театральным занавесом, в синем небе включили солнечный прожектор, и парк светился блистающим сиянием.

Анри маялся в непривычном для себя нетерпении. Машинально жевал уцелевшие со вчерашнего дня хладные останки баранины. Каждая следующая минута казалась дольше и тягостнее предыдущей. Никому не удавалось изменить планы Всевышнего. Ну разве что Аврааму. А теперь и ему, барону Анри.

Он подошёл к окну. Близкий край газона пока оставался в тени. Но вдруг что-то изменилось на переменчивом небе. Солнечные лучи осветили тысячи поблескивающих утренней росой осенних паутинок. Сверкающие нити опутали парк, капельки воды ярко блистали среди узлов. Волшебство длилось лишь несколько минут, потом исчезло так же внезапно, как и появилось.

На поляну вышел подгулявший ёж, застыл, изучая перспективы дневной погоды, и, придя к только ему ведомому выводу, потопал к ближайшим кустам.

Птицы завели утреннюю увертюру, постепенно расходясь от нежных флейт к неистовым скрипкам. Басовито каркали вороны.

От Атлантического океана запоздалым актёром примчался ветер, прошёлся по парку, взъерошил ветки, постучал в двери, залез в каминные трубы и принялся напевать неспешную арию.

Вошёл секретарь:

– Они приехали.

– Отлично. Будьте любезны, дайте им полчаса привести себя в порядок. Освежатся – и ко мне.

Когда гости появились, Анри отметил, как уменьшилась группа.

Герои сидели без энтузиазма на лицах, утомлённые, каждый сам по себе. Не похоже было, что эта парочка способна уничтожить город со всем населением и полицией.

В комнате возникла гнетущая атмосфера, хорошо знакомая остывающим варёным макаронам. Только что кипели и бурлили, а теперь бессильно распластались, застывая в клейком месиве.

Барон энергично взмахнул рукой. Быстрое движение оживило только его самого. Решил не повторять и начал беседу:

– Рад вновь увидеться. Следил за вашими подвигами. Наслышан, Ольга побывала в загробном мире. Можно сказать, целую жизнь там провела. Как ты выбралась?

– Я же сильная ведьма. Сами научили. Да и Андрей помог. Помните сказку про спящую царевну? Поцелуй принца очень бодрит.

– Слышал, он погиб.

– Нелепо всё вышло. Случайность. Не повезло парню, – коротко объяснил Вадим.

Барон воскорбел, впрочем ненадолго. Затем продолжил расспросы:

– А Максим?

– Он остался с Софией.

Барон вопросительно взглянул на Ольгу.

– Не смогла попасть в место, где их прячут. Ничего не известно.

Все помолчали. Воздух казался густым, насыщенным событиями настолько, что они склеились друг с другом.

Ольгины глаза снова покраснели. Она неловко высморкалась в платок.

Барон внимательно следил за этим простым действием и неожиданно обратился к ней:

– Извини за любопытство. Какое твое любимое мороженое?

– Манговое.

– Пожалуйста, спой что-нибудь.

– «Salut, c’est encore moi. Salut, comment tu vas?» – напела Ольга, стараясь придать голосу хрипловатую романтичность Джо Дассена.

Барон поморщился, потом кивнул. Всегда бывает нелишним убедиться, что в знакомой телесной оболочке не затаился никто посторонний. Всё-таки с того света вернулась.

– Это ты, а то смотрю, ведёшь себя непривычно. Глаза – красные.

– Устала, да потом, я же выпила воду из Воклюза. Вот и сентиментальничаю.

– Конечно. Это многое объясняет. – Барон посмотрел на свои руки. Они были тверды. – Ну хвастайтесь, пепел привезли? – спросил как бы между прочим.

Вадим открыл сундук.

Барон заглянул:

– Невероятно. Молодцы. Просто герои. В ближайшие годы цивилизация изменится и тем спасётся.

Барон увлекся, его глаза горели. Он прошёлся по комнате.

Вдруг остановился:

– Андрею поставим памятник как спасителю человечества. Заслужил. Где он родился? В Москве?

– Кажется. Точно не знаю, – ответила Ольга. Она вновь высморкалась.

Барон видел, что они слушают и не слушают. Каждый сам в себе.

Возникла тишина. Даже за окном ни звука, словно птицы, да и вся природа получили приказ не пикнуть.

Ольга подумала: интересно быть просто человеком. Чувствовать холод и жару, непонятую щемящую боль где-то в середине груди. Избавиться от холодной расчётливой беспощадности. Может быть, это и есть мечта Бога, то, что Ему не хватает. Вот Он и мечется так и сяк и наперекосяк. А с Ним дёргаются ангелы и демоны, да и всё человечество заодно. Будет апокалипсис или нет? Это уже не важно. Она свой уже пережила.

Вот как бывает – самый простой человек в их компании оказался самым сложным. Каждый научился у Андрея чему-то, чего не имел в своей душе. Вадим узнал, что слабость ломит силу. Максим, кажется, понял, что и удача бывает паршивой. А она? Она просто научилась любить.

Ольга вдруг заметила, что барон побледнел, его лицо покрылось капельками пота.

– Что с вами?

Анри не отвечал. Им овладело странное беспокойство. Ощущение не было похоже на предчувствие, скорее крепкая уверенность, что вроде бы всё позади, но на самом деле события только начинаются. Неведомая цель его жизни совсем рядом. Он подумал, что похож на младенца в материнской утробе, появление которого на свет предрешено. Мысль показалась забавной, но при этом крайне неприятной и даже болезненно пугающей.

Вдруг он почувствовал себя усталым и старым. И где-то в неизвестных переулках собственной души появился гибельный страх. Эта давно забытая эмоция серьёзно озадачила.

Подумал, что пришло время прощаться, даже если он этого не хочет.

Издалека донёсся тревожный голос Ольги:

– Вам плохо?

Ему действительно было плохо. Мышцы вдруг одеревенели, лишь на лбу ритмично билась одинокая жилка. Стало жарко. Воздух искрился от напряжения, и комнату заполнили страшные буквы-насекомые. Они заслонили предметы и людей своими извивающимися тельцами. Мир исчез. Лишь где-то за буквами грозно напирала жуткая Пустота. Она просачивалась сквозь каждую щель своими щупальцами. Как проникает солнце сквозь дырявую соломенную крышу.

– Ты не выполнил мой приказ.

– Я старался, – через силу разжимая губы, ответил Барон. – Не всегда получается, как задумано.

– Нет! Происходит именно то, что задумано мной. Все события предопределены. Ничего нельзя изменить. Можно лишь извлечь урок.

Анри пытался сопротивляться параличу, охватившему тело.

– Значит, то, что София осталась жива, произошло по плану.

– Конечно. И, не выполнив Мой приказ, ты заслужил право.

– Право на что?

– То, к чему тебя готовили семь веков.

Буквы брызнули кровью. Их движения становились всё более нервными. Словно они злились на барона. Или хвалили его. А может быть, им было всё равно, просто плясали танец. Но барон понимал смысл невероятного сообщения:

– Ты достал пепел – первородные чернила с записью вируса мироздания. Его символы, точки, чёрточки меняют программу.

– Я не знал, – изо всех сил блефовал Анри.

– Ты сломал «Слово», изменил Меня.

– И что теперь будет? – прошептал барон. Его сознание гасло, как догорающая свеча.

– Тебе решать…

Анри вдруг почувствовал, что в груди стало больно. В голове мутилось, всё мелькало и расплывалось перед глазами. Пол встал дыбом и ударил по плечам.

Вадим первым подскочил к упавшему барону. Прислонил пальцы к шейной артерии. Отрицательно покачал головой.

– Давай, Ольга! Попробуем оживить его!

Они попробовали. Энергии, которую они плеснули на неподвижное тело, хватило бы на роту. Анри вдруг поднялся, его глаза открылись. Он уставился в пустоту и улыбнулся, будто увидел что-то невероятно смешное. Казалось, он сейчас расхохочется. Тело попыталось сделать шаг, но тут же рухнуло. Зрачки закатились, пугая влажными белками.

Всё было кончено.

Вадим опустил руки:

– Он умер. Почему труп смеялся?

– Наверное, была причина, – сказала Ольга.