В одном городе

Действие первое

Кабинет секретаря горкома Петрова. Строгая мебель, кожаный диван, книжные шкафы. На маленьком столике — модель паровоза. На стенах — портреты. Кабинет очень чист, обжит, пожалуй, уютен. На столе, на диванах и даже на полу разложены эскизы восстановления и реконструкции города. Их принес архитектор Горбачев. Все они в радужных, праздничных красках. Горбачев поясняет эскизы Петрову.

Горбачев. И если взглянуть с этой площади вниз, вот отсюда, Иван Васильевич, то увидите, как широкие каменные ступени плавно спускаются к реке, к гранитной набережной. Но самое главное, что меня увлекает... Я, видите ли, родился на море, и это мне подсказало... Наша река позволяет нам сделать гранитные набережные.

Петров (увлеченно). Хорошо... Хорошо. (После паузы.) Но сейчас в этих местах жилища.

Горбачев (безапелляционно). Их нужно будет снести. Там нет больших домов. Жителей мы переселим...

Петров. Значит, сначала мы выстроим дома, не правда ли?

Горбачев. Нет... Мы будем делать это одновременно.

Петров. А получится ли одновременно? По-моему, сначала надо построить дома и вселить в них горожан и уже потом делать, говоря вашим языком, эту самую красивую жизнь. Не так ли?

Горбачев озадачен.

Александр Михайлович, вы помните, где Красная Армия стояла в августе сорок третьего года?

Горбачев (вспоминая). Под Брянском...

Петров. И под Брянском...

Горбачев. Под Новороссийском...

Петров. Под Новороссийском... Да, я тогда, вздыхая, издали смотрел на Цемесскую бухту.

Горбачев. Ах, вы были тогда под Новороссийском?

Петров. Да. Словом, это было время Курской дуги.

Горбачев. Помню, душное лето стояло

Петров. Знойное лето... (Спохватившись.) На чем мы остановились?.. Вот ведь память какая... Да, на набережных...

Горбачев. Так вот гранитные набережные, которые будут у нас в порту. А вот речной вокзал.

Петров (вдруг). А эскизы заводского поселка «Зеленая роща»?

Горбачев. Иван Васильевич, вы не ищите. Их здесь нет. Видите ли, я не успел... (Подыскивая слова.) Вернее, я сделал, но мой проект забраковали. И я пытаюсь создать другой.

Петров (заинтересованно). Что, неудачно получилось?

Горбачев. Но это как сказать...

Петров. Кто забраковал?

Горбачев (снова увлекаясь). Видите ли, наш заводской поселок находится за городской чертой. Тут сам рельеф местности подсказывает такое решение... Я запроектировал поселок из маленьких домов, коттеджей, на две и на четыре квартиры. С садиком, с огородом, — ведь есть любители...

Петров. А вы не знаете, какой самый вкусный сорт редиски?

Горбачев. Недостаточно осведомлен.

Петров. Самый вкусный сорт тот, который вы лично высадили сами. Заметьте, своими руками... Сняли с огорода и подали на стол.

Горбачев. Я знаю еще более вкусный сорт.

Петров. Любопытно, какой?

Горбачев. Тот сорт, возле которого на столе стоит маленький графинчик, а в нем лимонные корочки. Лимонный сорт.

Петров. Я вижу, вы... в редиске разбираетесь...

Смеются.

Горбачев. Но товарищ Ратников не утвердил мой проект. Он посчитал необходимым строить в поселке только шестиэтажные дома для гармонии с заводами. Размах, говорит, больше.

Петров. Без редиски, стало быть?

Горбачев. И категорически забраковал мой проект.

Петров. Что ж, шестиэтажные дома тоже неплохо.

Горбачев. И вы так думаете?

Петров. Все дело в том, где они построены. Шестиэтажные дома в городе — хорошо. Постройте их в степи...

Горбачев (горячо). Нелепость!

Петров. И вы с ним согласились?

Горбачев. Нет, но...

Петров (настойчиво). Приступили к выполнению его пожеланий?

Горбачев. Да, приступил. И, если говорить откровенно, почти закончил.

Петров. Вы что, ремесленник?

Горбачев (обиженно). Разрешите мне не отвечать на ваш вопрос. И попросить об одном: решить предварительно самим, согласовать, а затем сообщить мне. Мне трудно, беспартийному человеку, находиться между мнениями двух партийных руководителей города.

Петров. Партийный руководитель в городе один. Это — раз. (Горячо.) А два — имейте мужество защищать свои проекты. Ведь это ваше детище. Как настоящий художник, надо думать, вы делали проект с душой? Так как же вы так легко от него отказываетесь? Умейте отстаивать свою мысль. Помните, что поселок мы строим не на год, не на два, а на десятилетия. И кроме художественного образа есть люди, которые в городе живут, будут жить и работать. Пусть им будет хорошо и удобно в ваших жилищах, и поскорей.

Горбачев (так же горячо). Об этом я и думал, когда делал свой проект «Зеленая роща». Ведь мы бы за три-четыре месяца, ну в крайнем случае за полгода, вселили в дома десять тысяч человек. Десять тысяч!

Петров. А шестиэтажные?

Горбачев. Сложнее, Иван Васильевич. У нас не хватит строительной техники, подъемных кранов. Здесь же скоростное строительство из местных материалов. Дома будут расти на глазах, и мы сломаем наконец эти проклятые бараки.

Петров. Так. В течение полугода?

Горбачев. Быстрее. Последний дом через полгода.

Петров. А удобства?

Горбачев. Те же самые, и природа тут же.

Петров. Помните, мы говорили с вами о знойном лете? Вот видите — тогда было принято постановление Совнаркома о неотложных мерах по восстановлению хозяйства. Бойцы читали и говорили: «Мы у Черного моря, а партия уже думает о восстановлении всего хозяйства. Добрый знак». Вот что значило тогда это постановление... Понимаете?

Горбачев. Еще бы! Я не задержу. Смущает меня позиция Степана Петровича. Может быть, он в архитектуре, градостроительстве недостаточно разбирается. Впрочем, это не политика. Но, с другой стороны, председатель горисполкома должен...

Петров (отчетливо). Нет, это политика. Вот вернется Ратников из района, и мы с вашей помощью разберемся.

Горбачев. Тогда я буду заканчивать свой проект.

Петров. Заканчивайте оба проекта. А мы обсудим их на бюро горкома. Александр Михайлович, а вы не могли бы оставить эскизы у меня? К ночи поближе я побуду с ними один на один.

Горбачев (указывая на папку с проектами поселка). И эти?

Петров (мягко). И эти. Не буду больше отнимать у вас драгоценного времени.

Горбачев. До свидания, Иван Васильевич, я вам очень благодарен.

Петров. Всего доброго, Александр Михайлович! (Провожает Горбачева до двери.) Коля!

Оргеев (входя). Есть, товарищ полковник... ой, всякий раз забываю: Иван Васильевич!

Петров. Бурмин пришел?

Оргеев. Пришел. Еще редактор газеты с ним.

Петров. Зови их вместе.

Оргеев. Есть. (Открывает дверь.) Заходите, товарищи. (Уходит.)

Входят Голубев и Бурмин.

Петров. Здравствуй, Голубев!

Голубев. Здравствуй, Иван Васильевич!

Петров (Голубеву). Что у тебя?

Голубев. Приехал посоветоваться. Вот только Бурмин меня смущает, о его ведомстве разговор.

Бурмин поднимается.

Петров. Сиди, Бурмин. (Голубеву.) Надо же ему когда-нибудь знать, что у него происходит в ведомстве.

Голубев. Много писем в редакцию поступает.

Петров. Хороший признак — люди критикуют.

Голубев (в тон Петрову). Хорошо-то хорошо, только письма большей частью однообразные. И накопилось их... Все исполком критикуют, Бурмин.

Бурмин. Я бы на их месте делал то же самое.

Петров. Странная позиция для заместителя председателя исполкома!

Бурмин. Ничего странного. Я по этому поводу и пришел.

Телефонный звонок.

Петров (снимает трубку). У телефона... Добрый вечер, товарищ генерал. Слушаю... Так... Хорошо... Всего доброго. (Положив трубку.) Бурмин, долго меня твоя епархия подводить будет?

Бурмин. Я не понимаю: о чем вы?

Петров. О полковнике Сергееве слышал?

Бурмин. Нет.

Петров. Напрасно. Человек с семьей живет шестой месяц в гостинице. Каждый месяц его выселяют... И не может получить квартиру взамен разрушенной.

Бурмин. Он у меня не был.

Петров. Он был у Сорокина. Тот ему обещал, но ничего не сделал.

Бурмин. Это у нас бывает.

Петров (почти с удивлением). Как так — бывает? Дали слово предоставить квартиру — держите слово. Или не давайте. Проследи сам, Бурмин, за этим.

Бурмин. Хорошо.

Петров (Голубеву). У тебя дела подобные этому?

Голубев. Вот-вот, и все в таком же роде. Там поликлинику выстроили, железом крышу не покроют. Для рабочего поселка стекла не найдут. Веселый разговор! Что ни заметка, то удивляешься только.

Петров. Чему же ты удивляешься?

Голубев. Разнообразию недостатков в работе горисполкома.

Петров. Слышишь, Бурмин?

Бурмин. Слышу.

Голубев (вытаскивая заметку). А вот вопиющий случай. Я всю ее читать не буду. Головотяпы. Пишут жильцы дома номер двадцать три по Почтовой улице. Я знаю, там такие... деревянные... Так вот, решил жилотдел благоустройством заняться. Парадное решили на улицу в этом доме построить. Веселый разговор! А пока что лестницу во дворе, что на второй этаж вела, — снести. И снесли. Парадное не построили, а поставили стремянку. Сорокинские дела. И вот результат. Живет во дворе, на втором этаже, гражданка Вихрева, — вот так и пишут здесь, — у нее муж погиб на фронте, капитан Вихрев, артиллерист, и вот ребенок ее, пяти лет, сорвался со стремянки и расшибся.

Бурмин (подходит). Как расшибся?

Голубев. Не до смерти, но, видно, здорово. Возмущены жильцы.

Петров. А ты думаешь, они благодарить должны исполком? (Берет заметку.)

Голубев. Вот какие дела, Иван Васильевич.

Петров. А почему ты до сих пор всерьез не выступил в газете?

Голубев. Мы выступали, Иван Васильевич.

Петров (с усмешкой). Сигнализировали? Читал. О Сорокине писали? Частность. А здесь, видимо, дело глубже. Вот что: ты собери наиболее характерное, проверь факты, найди зубастого журналиста и выступи с обобщением.

Голубев. Вот за этим я и пришел.

Петров. За разрешением на самокритику?

Голубев. Да нет, но...

Петров. Так я такого разрешения не даю. Партия давно такое разрешение дала. И тебе предоставляется право пользоваться им.

Голубев (радостно). И воспользуемся! Еще как воспользуемся! Веселый разговор! И журналиста такого найдем, зубастого, Бурмин.

Бурмин. Найди-найди.

Голубев. Иван Васильевич, разрешите заметку.

Петров (возвращая заметку). Возьми. А ты, Бурмин, лично проверь, что там такое происходит у вдовы капитана Вихрева — Почтовая улица, двадцать три. Жена капитана Вихрева, запомнил?

Бурмин. Запомнил.

Голубев. У меня все, Иван Васильевич. Попутчика теряю?

Петров. Теряешь, да и какие вы попутчики — на машинах. Ты бы для расширения кругозора почаще в автобусах ездил или ножками, ножками...

Голубев. Придется ножками, Иван Васильевич! (Уходит.)

Петров (в коридор). Коля, прикажи подать чаю.

Оргеев (появляясь). Есть, Иван Васильевич! (Приносит чай и уходит.)

Бурмин. Он у вас адъютантом был?

Петров. Был. Храбрый парень.

Бурмин. Ему, наверное, в мирное время скучно?

Петров. Нет... Как бы человек храбр ни был, а умирать все равно не хочется. Честное слово, приятно увидеть в небе рейсовый «Дуглас», и не нужно гадать, — свой или чужой. Пей чай, Бурмин. Прекрасный напиток. Было время, мы его по неделям не видели.

Присели за маленький столик.

Бурмин. Да, было время, Иван Васильевич.

Петров. И хорошо, что кончилось. Ты где живешь, Бурмин?

Бурмин. В рабочем городке.

Петров. Свой дом?

Бурмин. Отец построил. Три комнаты, и крышу железом покрыл.

Петров. Все время и живешь там?

Бурмин. Нет, до войны жил в городе. А после гибели жены живем у матери. И дочери с бабкой лучше, та за ней смотрит.

Петров. Это твоя дочь в местной газете у Голубева работает?

Бурмин. Моя. Понимаете, какую профессию избрала.

Петров. Острый глаз у нее. Смотри, еще и до отца доберется.

Бурмин. А ведь перед войной школу кончила.

Петров (внезапно). Так что у тебя?

Бурмин (очень серьезно). Хочу разобраться в своих ощущениях.

Петров (присматриваясь к Бурмину). Давай разбираться... в ощущениях.

Бурмин. Два месяца я в горисполкоме. Как будто повышение после райсовета, как у вас, военных, — с полка на дивизию. Но лучше бы мне снова в батальон...

Петров. Ты гражданскую терминологию применяй, а то не все понятно.

Бурмин. У меня такое впечатление, что я воду в ступе толку.

Петров. Ты думаешь, это понятней?

Бурмин (возбужденно). Иван Васильевич, может, я высказал бы все на бюро горкома, чтобы не показалось, что я оговариваю Ратникова?

Петров. Ну-ну, зачем же сразу на бюро. Давай раньше сами разберемся, в чем дело.

Бурмин. Понимаешь, Иван Васильевич, тут все дело в существе, в основе. Мы — исполком. Исполнительная власть народа. Народ нас избрал, и мы для него не просто хозяева города, мы те, которым он доверил свой быт, свою экономику, здоровье, таланты.

Петров (остро). А ты?

Бурмин. А я... Мне стыдно сказать — чиновником стал... Я два месяца здесь. Каждый день я обязан входить глубже в работу, но я не хочу входить глубже в эту работу, в эту проторенную колею.

Петров. Почему?

Бурмин. У нас в исполкоме какой-то зловредный микроб равнодушия. Внешне все правильно. Есть приемы, вывешено расписание дежурств. Три раза в неделю полотеры до блеска натирают полы. Всюду малиновые дорожки. Но у меня такое впечатление, что постланы они, чтобы не было слышно не только шагов, но и голоса посетителей. У нас в городе еще мало думают о человеке. Вот трамвай, грубый транспорт, как говорит наша уборщица. Сняли его с нашей улицы? Сняли. Правильно. Улица стала лучше, тише, и к нам сейчас шум не долетает. Но четыре автобуса не заменили трамвай. Люди опаздывают на работу, приезжают злые. С этого ли надо было начинать? Нет, убейте меня, Иван Васильевич, не с этого. Я мог бы привести еще десяток примеров. Да вы же слышали. И вот я хочу спросить у вас — так ли это должно быть? Или я заблуждаюсь? Может, у нас с вами на самом деле нет людей, средств, возможностей? Тогда я, новый человек в исполкоме, должен подчиняться этому ратниковскому стилю.

Петров (заинтересованно). Стилю? А в чем его порочность с твоей точки зрения?

Бурмин. Не думает о людях, не заботится о них. Живет словно на горе.

Петров (поднявшись). А может быть, с горы-то лучше видно? Может, ты сам с пригорка смотришь?

Бурмин. Не знаю, с пригорка или с бугорка, только мне нужно знать, что я работаю для человека, слышу его голос, понимаю его душу.

Звонок телефона.

Петров (взяв трубку). Петров слушает... Добрый вечер, Степан Петрович. Уже вернулся?.. Да, еще поработаю... Хочешь рассказать? Интересно. Заезжай... Сейчас? Очень хорошо. Жду. (Вешает трубку. Бурмину.) Ну?

Бурмин. Приедет — поговори.

Петров. Да чего ты волнуешься? Живи ты легче, работай веселей.

Бурмин. Но что же я должен делать?

Петров (твердо). То, что должен делать коммунист, заместитель председателя горисполкома. Все, Бурмин. (Крепко пожимает ему руку.)

Бурмин уходит.

Коля!

Оргеев (входя). Есть, Иван Васильевич!

Петров. Как твоя рота связи работает?

Оргеев. Без обрывов.

Петров. Вызови мне на двадцать четыре ноль-ноль обком партии.

Оргеев. Есть, товарищ полковник! (Уходит.)

Ратников (входя). Вот это я понимаю. Здорово, Иван Васильевич! (Смотрит на эскизы.) Весь город как на ладони. Повезло тебе, что получил назначение в такой хороший город.

Петров. Да. Город может быть хорошим. Кстати, Степан Петрович, что у тебя с мебельной фабрикой? Мебель когда будет?

Ратников. Да шляпа там сидит. Бурбон какой-то. Понимаешь, стиль мебели никак не подберет. Запутался в стилях. Снять бы надо, да замены не найду.

Петров. Не найдешь? Ну ладно, поможем. Как съездил?

Ратников (присаживаясь). В моей группе все колхозы заканчивают уборку. Был я в селе Новом. Оно мне особенно памятно. Мы отходили через него, там нас немецкие автоматчики чуть не настигли. Поверишь, Иван Васильевич, село сейчас не узнать. Землянки заброшены. Дома новые. Электростанцию новую отгрохали. Будто и не жгли немцы село. Хороший народ! Работают — одно загляденье! Женщины особо. Там такие девчата, брат, посмотрят — как огнем ожгут. Даже нам, старикам, опасно.

Петров. Рано в старики-то записываешься!

Ратников. Что ты, что ты! У меня жена.

Петров. Говорят, молодая?

Ратников. Да, понимаешь, два года вдовцом ходил. Заехал бы как-нибудь. У меня ведь сын из Германии в отпуск приехал. Он там артиллеристом служит. Растет молодняк. Давно ли в школу бегал... А теперь — грудь в орденах, красавец, герой! Недавно припер меня к стене, спрашивает: «Ну как ты, отец, мир строишь?..» Нет, в самом деле, недели три живешь в нашем городе, ни разу не был у меня. Мы ж не только в кабинетах живем. Чего здесь не решили — за чаем сговоримся. У меня ведь опыт немалый. Я тебе по-стариковски многим помочь могу. Приезжай. Сыну и жене приятно будет.

Петров. Спасибо, как-нибудь заеду.

Ратников. Ты человек новый. Вообще мы должны ближе сойтись, знать друг друга лучше.

Петров. По-моему, тоже.

Ратников. Поработаем, Иван Васильевич. А работы край непочатый. Не беспокойся, Иван Васильевич. Есть у меня одна мечта: так поработать для потомков, чтобы вспомнили нас добрым словом. (Поднимается, увидев эскиз.) Площадь Победы? Видел я в одном иностранном журнале замечательный проект, но, к сожалению, наш архитектор Горбачев не схватил... Тут и моя доля есть в идее. Это я посоветовал Горбачеву расширить площадь. Обелиск вынести в самый центр — и пять дорожек звездой к нему. Нравится она тебе? (Подходит к эскизу.)

Петров. Нравится.

Ратников. А здесь, я думаю, так. Вокруг гранит, это в сочетании с белым и серым мрамором обелиска прозвучит интересно. Площадь открыта, солнце заливает ее.

Петров. Может, деревья бы посадить?

Ратников. Это не здесь, Иван Васильевич. Это в другом месте деревья. Здесь солнце и мрамор.

Петров. Ага, понятно.

Ратников. А вокруг гранита массивные цепи под бронзу сделаем. Здорово получится!

Петров. И милиционера поставим.

Ратников. Шутишь? А хоть и милиционера. Место общественное, поставить этакого черта, в белых перчатках! Культура!

Петров. Да, кстати, о культуре. Прохожу я мимо нового сквера, знаешь, у которого ограда с собачками.

Ратников. Со львами.

Петров. Ну, со львами. Слышу, две женщины разговаривают: «Смотри, какой сквер исполком для народа сделал». А другая ей: «Это, Маша, не для народа, а для культуры».

Ратников. А разве есть разница?

Петров. Видимо.

Ратников. Да кто говорит-то это?

Петров. Избиратели. Скамейки позабыли в сквере поставить. Человеку и посидеть негде.

Ратников (смутился). Нда... (Заторопившись.) Ну, я поеду. Обещал жене быть пораньше... Соскучилась без меня. Она у меня знаешь какая заботливая... Хороший товарищ, настоящая дружина. Вот приедешь — увидишь. Ну, до свидания, Иван Васильевич.

Петров. Счастливый путь. (Останавливает Ратникова.) Да, Степан Петрович, забыл совсем, хотел спросить. Что из себя представляет начальник горжилотдела Сорокин?

Ратников (настороженно). С какой стороны?

Петров. Ты доволен им?

Ратников (убежденно). Он преданный человек.

Петров. Кому?

Ратников. Ну, как сказать... делу. А что такое?

Петров. Ответственный участок в городе возглавляет. Честный он человек?

Ратников. Да в чем дело-то?

Петров. Жалобы на него поступают.

Ратников. А-а... Понимаю. Я ручаюсь за него. Незаменимый человек!

Петров. Я об этом пока не говорю.

Ратников. О чем?

Петров. О замене. Ты присмотрись к нему. Нам с тобой перед жителями отвечать.

Ратников. За жителей будь спокоен.

Петров. Вот я и хочу быть за них спокойным. Вот и все. Извини, что задержал.

Ратников (несколько растерянно). Ничего. (Идет к двери; останавливается.) Так ты заезжай при случае. (Уходит.)

Петров (в коридор). Николай! Термос с крепким чаем!

Входит Оргеев с термосом.

Оргеев. Что это председатель рассеянный ушел? Ругали вы его за что? (Наливает чай.)

Петров. Что ты, Николай? Разве я умею ругать?

Оргеев. Да вроде нет. Только лучше б ругали... Вам сахар в чай или вприкуску?

Петров. В чай. (Присев на подоконник.) Да, Коля, все люди, все характеры, поди разберись. На фронте люди в бою проверяются. А здесь как?

Оргеев. Здесь потруднее будет...

Петров. Здесь тоже фронт. Видишь, наши двухверстки. Карты нашего наступления. Разберемся и здесь, Николай, как думаешь?

Оргеев. Я — как вы.

Петров. Хитришь, Николай.

Оргеев. Что вы, Иван Васильевич, у нас в роду таких не было.

Петров. Появились... Нравится тебе Степан Петрович?

Оргеев. Хозяйственный человек. Недавно осмотрел нашу приемную и раскритиковал. Стиль плохой усмотрел.

Петров. Бюрократизм, что ли?

Оргеев. Диваны, говорит, выбиваются из стиля.

Петров. Куда же они выбиваются?

Оргеев. Об этом не сказал. Заменить обещал. Слишком веселые, говорит, для горкома.

Петров. Черт его знает, может, и в самом деле веселые. Надо подумать. Город-то тебе нравится, Коля?

Оргеев. Ничего город, рощи хорошие.

Петров. Рощи ты уже обследовал?

Оргеев. Не в том смысле, Иван Васильевич.

Телефонный звонок.

(Снимает трубку.) Горком партии слушает. (Петрову.) На проводе секретарь обкома.

Петров (берет трубку). Здравствуйте, товарищ Смирнов... Конечно, бодрствуем... Осваиваюсь. Хороший город. Рощи здесь хорошие. (Взглянул на Оргеева.)

Оргеев, вздохнув, уходит.

А люди? Люди драгоценные. Горы своротить можно... Трудности? А где их нет, трудностей? Для веселия планета наша мало оборудована... Совершенно верно, — Маяковский. Одним словом, наступаем. А если мирным языком говорить, кое-где лемехом глубоким пройтись придется, товарищ Смирнов... Да, придется... Как встретил? Радушно... Я понимаю, что это не то слово, но другое мне сейчас трудно подыскать... Пытаюсь ему помочь. Одним словом, если говорить коротко, события в городе развиваются.