В одном городе

Действие второе

Квартира Ратниковых в новом доме. Гостиная. Мебель — не слишком стильная, старая соседствует с новой, видимо, местного происхождения. Посреди гостиной — рояль. Слева — тахта, возле которой широкий, покрытый бархатной скатертью стол. Справа — маленький столик с телефоном. Около тахты — кожаное кресло, любимое место отдыха Ратникова. В гостиную входят из коридора Павел и Клавдия. Они продолжают начатый разговор.

Клавдия. Я боюсь этих слов, Павел... Они слишком прямые, и на них нужно отвечать.

Павел. Да, Клава, обязательно. Я запомнил тебя в белой матроске, синий воротник и голубые якоря.

Клавдия (присаживается к столу). Голубой воротник и синие якоря.

Павел (увлеченно). Нет, нет, ты не спорь, голубые якоря... Последний Новый год мы встречали в Будапеште. И я пил вино за тебя, за нашу встречу. И вот она. Я так счастлив, что вижу тебя. Я люблю тебя, Клава... Да, Клава. Люблю. Я пять лет вынашивал эти слова. Думал о том часе, когда скажу их тебе, (Остановился.) Боялся этого часа.

Клавдия. Боялся?

Павел. Боялся твоего ответа. Любишь?

Клавдия (просто). Люблю. Я ждала тебя.

Павел (подходит к Клавдии, робко обнимает ее, затем быстро выпрямляется; возбужденно). Мне кажется, я снова родился. Помнишь последнюю школьную елку? Горят свечи. Мы танцуем с тобой, и ты меня спрашиваешь, почему я не пишу в стенгазету «Голос ученика». А вот уже и юность кончается.

Клавдия. Начинается жизнь, Павел.

Павел. У нас — да, а у Николая Вихрева — все кончено. Ты заметила тополь во дворе у Вихревой? На коре Николай свои инициалы вырезал. До войны. Когда мы лежали в госпитале, он говорил: «Тополь будет расти, а меня не будет, тополь будет моим памятником». И вот тополь остался да светлая память о нем... А ведь когда ударил снаряд, мы были с ним рядом. Судьба? Случай?

Клавдия (мягко). Случай, Павел.

Павел. Но нам теперь никакие случаи не помешают. Мы будем всегда вместе, Клава.

Клавдия. Ты опять уезжаешь?

Павел. Я уеду не один.

Клавдия. Не понимаю.

Павел. С тобой.

Клавдия. Со мной?

Павел. С тобой. Я сегодня же скажу отцу.

Клавдия. Ни в коем случае.

Павел (громко). И слушать не хочу!

Входит Женя.

Женя (Клавдии). Добрый вечер.

Клавдия. Здравствуйте.

Женя. Павел, что же вы...

Павел. Простите, познакомьтесь, пожалуйста.

Женя. Ратникова.

Клавдия. Бурмина.

Женя. Клавдия Бурмина? Очень рада. Много слышала о вас. А главным образом читала. Не дай бог попасть к вам под перо.

Клавдия. Я еще очень неопытный журналист.

Женя. Один наш знакомый очень вас побаивается.

Клавдия. Кому же я внушила такой страх?

Женя. Секрет. Даша!

Входит Даша.

Я вам помешала?

Клавдия. Нет.

Женя (передает Даше сверток с покупками). Возьмите. Степан Петрович не звонил?

Павел. Нет.

Женя. Беспокоюсь. У него горло болит, а он еще должен был выступать у строителей.

Клавдия. Да, сегодня там конференция.

Женя. Ночью готовился.

Звонок.

Вот это он. (Уходит открыть дверь.)

Клавдия (Павлу). Почему ты так сухо с ней разговариваешь?

Павел. Не знаю. Не нравится она мне.

Клавдия. Не надо, а то я и так себя как-то неловко чувствую у вас.

Павел. Привыкнешь.

Входят Ратников и Женя.

Ратников (Павлу). Ты дома? Это хорошо. Я тебя почти не вижу.

Павел. Я не один, отец. Познакомься. Клавдия Бурмина.

Клавдия. Клавдия.

Ратников (задерживает руку Клавдии). Вот вы какая, гроза бюрократов! И совсем не страшная. И почему ее Сорокин боится?

Женя (укоризненно). Степан Петрович!

Ратников. Нет, в самом деле, отец может гордиться вами. Кстати, он должен сегодня быть здесь. (Жене.) Я себя неважно чувствую, жарок есть.

Женя. Я говорила тебе — пересиди дома.

Ратников. Ничего, ничего... Нам тут отчет нужно написать один в область, здесь будем, Женя. Так нам самоварчик поставь. Сергей Романыч придет и Сорокин. Посидим, потрудимся вечерок. (Отдавая Жене портфель.) Положи ко мне.

Женя. Ты бы полежал пока.

Ратников. Ладно, ладно.

Женя уходит.

Садитесь, товарищ Бурмина, или, как вы подписываетесь, Кл. Бурмина. Вы, наверное, еще и под псевдонимами пишете? (Садится.)

Клавдия (присаживается рядом). Нет. Все статьи я подписываю своей фамилией.

Ратников. Так ли уж все?

Клавдия. А как же иначе?

Ратников. Могут быть гонения, притеснения...

Клавдия. Я не боюсь. Я пишу только правду.

Ратников. Для вас она, может быть, и правда, а для других — кривда. Ведь бывает так?

Клавдия. Бывает по-всякому, только правда бывает одна. А потом есть ведь немало хороших работников, о многих доброе слово нужно сказать.

Ратников. Справедливо. Есть ведь люди, которые работают вперед, на завтрашний день. Вот о них и нужно писать.

Входит Женя.

Женя. Степан, ты бы отдохнул.

Ратников. Погоди. Девушка правильную мысль затронула. Вот взять наше городское хозяйство...

Клавдия. В нашем хозяйстве прорех много, Степан Петрович.

Ратников (удивлен прямотой). Ну не так уж много...

Женя (настойчиво). Степа, тебе еще работать.

Ратников (Клавдии). Извините, высокое начальство требует. (Павлу.) А ты почему молчишь?

Павел. Я тебя слушаю, отец.

Ратников. Правильно делаешь. Родители — они мудрее, они жизнь прожили. (Отводит Павла в сторону.) Одним словом, ты тут гостью развлекай, не давай ей скучать. (Клавдии.) Вы ко мне заходите, я вам темы подскажу.

Женя. Пойдем.

Ратников. Пойдем, моя дружина.

Ратников и Женя уходят.

Павел (Клавдии). Вот видишь, так все время, от жизни его прячет...

Клавдия. А если человек болен? Ты просто еще не привык к ней.

Павел. И привыкать не хочу. Не люблю бездельниц. Что ей мешает работать? Почему она живет чужими интересами?

Клавдия. Твой отец — не чужой для нее человек.

Павел. Все равно...

Клавдия. Отцовский характер.

Павел. А откуда ты знаешь его характер? Ведь только сегодня познакомились.

Клавдия. Кто в городе не знает характера Ратникова?

Павел (заинтересовавшись). Что, плохой характер?

Входит Женя.

Женя (Клавдии). Простите, мне нужен Павел на минутку.

Клавдия. Пожалуйста.

Павел. Я сию минуту.

Павел и Женя уходят. Входит Сорокин.

Сорокин (Клавдии, приняв ее за Женю). Великолепная затворница, как я вас понимаю!

Клавдия (обернувшись). Меня?

Сорокин. Вы?! Здесь?

Клавдия. А почему мне и не быть здесь?

Сорокин. Берете интервью? Собираете материал?

Клавдия. Почему вы думаете, что я не могу прийти в гости к своему школьному товарищу?

Сорокин. А, вот оно что! Романтика? Это даже хорошо. (Здоровается.)

Клавдия. Чему вы радуетесь?

Сорокин. А романтике я всегда радуюсь.

Клавдия (отходит в сторону). Не слишком ли много радости на одну коммунальную единицу?

Сорокин. Ну язык!

Женя (входя). Иван Иваныч? Без звонка?

Сорокин. Плохо двери закрываете. А Степан Петрович?

Женя. Температура у него.

Сорокин. Что вы говорите?! Врача вызывали?

Женя. Запретил.

Сорокин. Но ведь температура.

Женя. Тридцать семь и пять.

Сорокин. А-а... Но все-таки... Знаете, погода такая пронизывающая.

Клавдия (насмешливо). Пронизывает?

Сорокин. Да, насквозь.

Входит Павел.

Здравствуйте, Павел Степанович.

Клавдия (Сорокину.) Заметно. Пойдем, Павлик, к тебе.

Павел. Я хотел показать тебе фотографии.

Павел и Клавдия уходят.

Сорокин (провожая взглядом Клавдию). Когда я вижу эту девушку, меня в жар бросает.

Женя. Почему же? Очень милая девушка.

Сорокин. Она принадлежит к той породе людей, от которых не знаешь чего ждать — то ли в облака поднимут, то ли голову оттяпают. У меня совершенно другой идеал женщины.

Женя. Какой же?

Сорокин. Вы, очаровательная!

Женя. Перестаньте, Иван Иваныч. (Раскладывает на столе салфетки.)

Сорокин. Вы многого не знаете. (Подходит к Жене.) Если бы я мог говорить с вами откровенно...

Женя. Что же вам мешает?

Сорокин. Многое, Евгения Владимировна. Ну хотя бы то, что мы с вами не бываем одни.

Женя. Мы сейчас одни.

Сорокин. Это не то. Если бы я мог бывать у вас...

Женя. Вы и так у нас почти каждый день.

Сорокин. Опять не то.

Женя. Вам все не то. Да что вы все ежитесь?

Сорокин. Продрог на коммунальной ниве... такой ветер... Прорабов инструктировал. Горком нажимает, Степан Петрович нажимает — ни вздохнуть ни охнуть. Сроки такие... Фу! Продрог. (Просительно.) Но, надеюсь...

Женя. Напрасно надеетесь.

Сорокин. Но ведь есть где-нибудь?

Женя. Где-нибудь, может, и есть.

Сорокин. Так вот...

Женя. Так не вот. Даша!

Входит Даша.

Чернильный прибор... Самовар вскипел? Поскучайте, Иван Иваныч. (Уходит.)

Сорокин. Иду на жертвы. Даша, как у тебя на кухне, есть чем согреться?

Даша. Печь топится.

Сорокин. Мне ж не котлеты жарить. Существенное есть?

Даша. Этого нет. Хозяин не держит.

Сорокин. Да ты поищи...

Даша уходит. Сорокин идет за ней. Входит Ратников.

Ратников. А-а... прибыл?

Сорокин. Досрочно. (Вслед Даше.) Поищи... Не найдет ведь.

Ратников. Чего ты?

Сорокин. Портсигар обронил...

Ратников. На вот, кури.

Сорокин (достает портсигар). Да у меня свои есть...

Ратников. Жулик ты, Иван Иваныч, хитришь все.

Сорокин. Что вы, Степан Петрович! Просто продрог. Фундамент бани закладывали.

Ратников. И много заложили?

Сорокин. Да ерунду, грамм по двести.

Ратников. Для крепости, значит? Смотри, пронюхают.

Сорокин. Я ж закусываю, Степан Петрович.

Ратников. Ладно, ладно. Все приготовил? Чтоб нам здесь не задерживаться на подробностях. Проредактировать — и в область.

Сорокин. Эх, Степан Петрович, быть бы вам секретарем горкома! Ведь любят вас в городе!

Ратников. Это ты оставь. Петрова Москва прислала, она знает. Твои речи ни к чему. Ненужные речи.

Сорокин. К слову пришлось. Не обижайтесь, я от любви к вам. Я все понимаю... Степан Петрович, а зачем вы дочку Бурмина в дом пускаете? Она в газете работает. Посмотрит, что вы кофе с сахаром пьете, — бац в газету — расхищение! Диванчик мягкий увидит — разложение!

Ратников. Учился Павел с ней. Дружили они.

Сорокин. Ну и ходили бы в кино. А то домой... роскошь.

Ратников (недовольно). Ладно тебе. А как у тебя с данными отчета? Цифра-то у тебя правильная?

Сорокин. Степан Петрович, лично сидел со счетами, бросал всю ночь.

Ратников. Смотри, а то по шее тебе набросаю. Сам проверять буду. Не люблю неточностей.

Сорокин. Разве я могу подвести? Вы мне доверяете — это ж обязывает.

Звонок.

Ратников. Даша!

Входит Бурмин.

Бурмин. Как себя чувствуете? Болит горло? Не надо было выступать.

Сорокин. Здравствуйте, Сергей Романыч.

Ратников. Из-за тебя, Сергей Романыч. Отказался ты.

Бурмин (здоровается). Не оратор я, трудно.

Ратников. Мы все не ораторы, но, когда нужно, забываешь и нездоровье. Что ж, начнем, пожалуй? Мы, впрочем, ненадолго. Проверим, отредактируем. Факты известны, цифры готовы. Слушаем тебя, Иван Иваныч.

Сорокин (перелистывая страницы отчета). Так вот. В соревновании городов мы имеем возможность занять первое место. У нас просто шикарные показатели. Мы как будем — по пунктам или целиком?

Бурмин. Я думаю, по пунктам.

Ратников. По пунктам.

Сорокин. Вступление я не читаю, оно из общих положений...

Ратников. Ясно... Какой первый пункт?

Бурмин. Я все-таки хотел бы знать вступительную часть.

Сорокин. Так я же ее не захватил. Сергей Романыч, это же очень просто — мы берем предыдущий отчет и перепечатываем его. Общие ж положения.

Бурмин. Этак ты еще что-нибудь из предыдущего отчета потянешь?

Ратников (недовольно). Что ж ты, Иван Иваныч? Я тебе говорил. Учти. Мы вернемся к вступлению. Важны факты. Пройдемся по фактам.

Сорокин (охотно). Пройдемся. Первый пункт. Ремонт домов. Здесь у нас полное благополучие. Мы выполнили план на сто восемь процентов.

Ратников. Замечательно. В наших условиях, я считаю, это героизм. Пройдем дальше.

Бурмин (настойчиво). За счет каких районов такой процент?

Сорокин. Первомайский, Железнодорожный. Вот приложение. Какой недоверчивый все-таки!

Бурмин. Мы ж все-таки подписи будем ставить. (Рассматривая отчет.) Почему здесь снова дом-гигант? Ведь он фигурировал в прошлом отчете? Было написано, что он полностью отремонтирован.

Сорокин. Господи боже ж мой! Так ведь прошло полгода, кое-что вышло из строя...

Бурмин. За полгода?

Сорокин. Ну конечно... Ручки от дверей... кое-где крыша прохудилась.

Бурмин. Вы что, их картоном покрывали?

Сорокин. Чем бы то ни было, но покрыли. Пришлось ремонтировать кое-где повторно.

Бурмин. Но это кое-что и кое-где забирает тридцать семь процентов. Значит, уже не сто восемь, а семьдесят один процент?

Ратников. Иван Иваныч, в чем дело?

Сорокин. Как так семьдесят один?! Сто восемь должно быть, не меньше. Ну, там процента два можно сбросить на недоделки, иначе смысл пропадает.

Ратников. Ты мне скажи: почему такое расхождение в цифрах?

Бурмин. Степан Петрович, это фиктивные проценты. Они уже были, понимаете, были в прошлом отчете. Их нельзя повторять. Мы обманываем государство.

Ратников (раздраженно, Бурмину). Ну, это ты оставь. Не надо такие слова произносить. «Обман»! Выдумаешь тоже!

Сорокин. Ты, может, все под сомнение поставишь: и детские площадки, и бани, и прачечные, и посадку деревьев? Может, и нас самих под сомнение поставишь?

Ратников. Постой, постой, Иван Иваныч. Видимо, Бурмин просто еще не разобрался в фактах.

Бурмин. Я очень хорошо разобрался.

Сорокин. Хорошо. Вот деревья, древонасаждения. Тоже фиктивные цифры? Вот растет отросточек клена. Фиктивный отросточек? А он растет. И листья на нем тоже фиктивные? И колючки на акациях — тоже фиктивные? А их тридцать тысяч высажено в городе. Фиктивные тридцать тысяч? И воскресники тоже фиктивные? Так, по-твоему?

Бурмин. Фиктивные. Воскресников не было!

Сорокин. А десять тысяч населения?

Бурмин. Опять обман!

Сорокин (всплеснув руками). Ну это, знаешь, уже наглость! Деревья растут, люди работали...

Бурмин. Вы снимали людей с производства, сохраняли средний заработок, и они сажали деревья. Было это, Степан Петрович?

Ратников. Ну было несколько раз. Директора предприятий не возражали.

Бурмин. Зачем же писать о воскресниках?

Сорокин. Значит, мы обманываем государство?

Бурмин. Пытаемся.

Ратников (уже зло). Что вы предлагаете, Сергей Романыч?

Бурмин. Признать, что в соревновании по благоустройству городов мы не выполнили основных пунктов.

Сорокин (сорвавшись с места). Так и знал! Так и знал! На Бурмине споткнемся.

Бурмин. Споткнешься!

Сорокин. Не груби! Надо понимать! Уважать! Не забывать!

Ратников. Ну что ты мелешь? Мы хозяева города, и мы можем по-хозяйски прикинуть, что можно, что успеем еще сделать. И обязательно написать отчет.

Сорокин. Три процента можно сбросить.

Бурмин. Мы ж не в лавочке. Как можно посылать дутые цифры? Так хозяева города не делают.

Ратников. Так, по-твоему, мы плохие хозяева города?

Бурмин. Плохие.

Ратников. И плохо заботимся о нуждах населения?

Бурмин. Плохо.

Ратников. Но факты, факты, товарищ Бурмин!

Бурмин. Факты? Их десятки. Да вот вам: что происходит со вдовой капитана Вихрева?

Сорокин. Не стоит останавливаться на этом.

Бурмин. Тебе все не стоит.

Ратников. Да в чем дело? Какой-нибудь рядовой случай?

Бурмин. К сожалению, рядовой. По проекту Сорокина додумались во дворе одного дома деревянную лестницу снести и выстроить парадное на улицу.

Ратников. Так, прекрасно!

Бурмин. Лестницу сломали, а парадное не выстроили, Люди на второй этаж по стремянке лазают.

Ратников. Какая чепуха!

Бурмин. Не чепуха, Степан Петрович. Ребенок Вихревой сорвался со стремянки и расшибся.

Ратников. Так обратилась бы твоя Вихрева в райжилуправление.

Бурмин. Обращалась.

Ратников. Или в райсовет.

Бурмин. Была.

Ратников. Сорокину сказала бы...

Сорокин. Обращалась...

Ратников. Ну вот...

Сорокин. Я проверил, все в порядке...

Бурмин (поднявшись). Все в порядке? Ты проверил? Эх ты, хозяин! (Сдерживаясь.) Степан Петрович, я считаю, что нам следует перенести наш разговор. Здесь неделовая обстановка. Случай с Вихревой показывает...

Ратников. «Показывает, показывает... Вихрева, Вихрева...». Заладил! Ты-то откуда знаешь?

Входят Павел и Клавдия.

Бурмин. Я был у нее и видел все сам.

Ратников. Сам? Когда был?

Бурмин. Вчера.

Ратников. Вчера?

Павел. А я был у Вихревой сегодня.

Ратников. Да ты-то что там был, чего ты там не видел?

Павел. Она — жена моего погибшего друга, и, должен сказать, отец, там творится безобразие!

Входит Женя.

Ратников. Иван Иваныч, в чем дело?

Сорокин. Должны сегодня работать.

Павел. Никто там не работает. Да я не один был, там была и Клавдия Бурмина.

Ратников. Ах так?.. (Обращаясь к Бурмину.) Это у вас называется собирать факты? Я думал, вы обо мне лучшего мнения... Я давно вижу, что вы недовольны мной. А может быть, вас лично интересует мое место?

Павел. Отец, что ты говоришь?

Бурмин. Степан Петрович, я повторяю: ваша квартира — не место для обсуждения подобных вопросов. Вы расплачиваетесь за вашу слепоту. За дела Сорокина.

Сорокин. Ты нас травишь, Бурмин!

Женя. Товарищи, перестаньте!

Ратников. Женя!

Клавдия. Идем, отец!

Бурмин. Пошли. (Уходит.)

Павел (Клавдии). Я провожу тебя.

Ратников (властно). Павел!

Павел. Что?

Ратников. Не ходи.

Клавдия. Не ходи, Павел, мы сами.

Павел. Клава!

Клавдия. Я тебе говорю — не ходи!

Павел. Ты не хочешь?

Клавдия. Нет.

Павел. Ну как хочешь. (Уходит к себе.)

Клавдия уходит.

Сорокин (возбужденно ходит по комнате). Выскочка! Инженерик!

Женя. Иван Иваныч!

Сорокин. Евгения Владимировна! Он хочет скостить тридцать семь процентов. Фиктивные листочки! Какой нахал!

Ратников. Товарищ Сорокин, завтра в три часа этот отчет со всеми материалами и вашей подробной объяснительной запиской должен быть у меня на столе в исполкоме.

Сорокин. Хорошо, Степан Петрович.

Ратников. Все!

Сорокин. До свидания, Евгения Владимировна. (Уходит.)

Ратников. Ну и люди! Никакого уважения! Я ему доверие оказал. Пусть, думаю, человек из районного в городской масштаб перейдет. И вот благодарность! Всем недоволен, копается в мелочах. Ну, скажи мне: в чем дело? Что Бурмину нужно?

Женя. Степа, ты неправ. Нельзя так.

Ратников. Что нельзя?

Женя (мягко). Почему ты накричал на Бурмина, да еще в присутствии его дочери?

Ратников. У них...

Входит Павел. Берет с рояля зажигалку. Уходит.

Женя. Ты обидел Павла. К нему впервые пришла домой девушка. Ты понимаешь, как ему стыдно за все, что произошло? Он, по-моему, ее любит. Надо бережней относиться к этому.

Ратников. Такой альянс меня не устраивает!

Женя. Степан, что ты говоришь? Уйдет он от тебя!

Ратников. Куда уйдет? Сын? Ну, это мы посмотрим. Не дам сына! Смазливая девчонка. Хитрая бестия. Все равно не дам! Он воспитан на уважении ко мне.

Звонок.

Ратников. Кто там еще? Никого ко мне. Болен для всех.

Женя уходит. Тут же возвращается.

Женя. Степа, тебе тут срочный пакет.

Ратников (сунув пакет в карман). Обождет.

Женя (устало). Теперь, кажется, все?

Ратников. Переменилось что-то... Уходит все из-под рук.

Женя (присев рядом). Ты меня хотя бы пожалел. Я, на тебя глядя, измучилась.

Ратников. Трудно, Женя, ох как трудно!

Женя. Я вижу. Ты бы отпуск взял. Поехали бы на море. Там тихо. Поедем.

Ратников. Вот сессию проведем...

Женя. Ходили бы с тобой в горы, смотрели восход солнца. А то, смотри, в четыре часа ночи опять пакет принесут.

Ратников. Что ж, если нужно. Кстати (вынимает из кармана пакет), может, что важное?

Женя. Утром, Степан.

Ратников. Нет, сейчас. (Разрывает конверт, читает.) А, черт! (Поднимается.)

Женя. Опять что-нибудь?

Ратников. Опять, опять... Срочно вылетать Горбачеву в Москву с проектом, под мою личную ответственность. Почему ты сразу не сказала, что это из Москвы?

Женя. Но ты же сам, Степа...

Ратников. Сам, сам... Пора знать. А тут ты еще с морем пристала: поедем, поедем... Горбачев свои мысли производит, мудрит. (Подходит к телефону.) Отбился от рук. (В трубку.) Двадцать — двадцать пять!.. Да нет, это я сам... Да, Ратников. Гончаренко... Нет? Немедленно ко мне домой доставить Горбачева, архитектора... Нет телефона? Машиной! Разбудить, снять с постели! Немедленно, слышите? Ратников говорит! (Уходит.)

Архитектурная мастерская Горбачева. Светлая, просторная комната. Посредине большой стол, на котором разложены проекты. На стенах развешаны эскизы. В центре висит большая проектная схема города, напоминающая картину. На стене — полочки со свернутыми чертежами. Около широкого окна — два чертежных стола, за которыми работают архитекторы Правдин и Шур. Горбачев стоит с проектом поселка.

Горбачев. И вот, вообразите, в час ночи ко мне домой стук. Немедленно явиться к Ратникову с проектами поселка.

Правдин (подходит). И вы все-таки не поехали?

Горбачев. Нет. Послал записку: «Не могу. Занят. Горбачев».

Шур. Александр Михайлович, вы, оказывается, храбрый человек. Я заметил это с некоторых пор. У вас будто крылья выросли.

Горбачев. Большая вещь, когда тебя понимают и доверяют тебе!

Шур. Ратников не любит, когда его не слушают.

Горбачев. Мало ли кто чего не любит. (Смотрит на часы.) Друзья мои, за работу! А то мы можем не успеть.

Шур. Когда вы прилетите в Москву, дайте знать, и когда проект утвердят, тоже дайте знать.

Горбачев. А если не утвердят?

Шур. Это исключено.

Горбачев. А вдруг?

Шур. Тогда не давайте знать.

Правдин. Все равно телеграфируйте. И нам первым... Пусть любую весть мы встретим первыми.

Горбачев (указывает на Шура). Вот видите, плохие вести не торопятся узнавать.

Правдин. И плохой вести лучше смотреть в лицо, а не в затылок. Как говорится: не пить горького — не видеть и сладкого.

Шур. Пословицы хороши в литературе, к архитектуре они неприменимы.

Правдин. Это почему же?

Шур. Попробуйте нашими формами выразить пословицу «Не в свои сани не садись».

Правдин. Пожалуй, ничего не выйдет.

Горбачев. Вот перечеркнут в Москве наши проекты и скажут: «Не в свои сани не садитесь».

Шур (решительно). Александр Михайлович, если вы сомневаетесь, возьмите меня с собой.

Правдин. Я бы тоже поехал.

Горбачев. Благодарю вас, друзья мои. Я думаю, что мы не ошибаемся.

Быстро входит Петров.

Петров. Здравствуйте.

Горбачев. Это мои ближайшие помощники.

Шур. Шур.

Правдин. Правдин.

Петров. Рад познакомиться. Ну, ноль-ноль минут, как говорят военные. (Подходит к Правдину.) Какой город вы запроектировали? Поживем, как думаете?

Правдин. Насчет себя не уверен, мне, может, до главной улицы не дойти. Вот Наташка — да.

Петров. Наташка? Дочь?

Правдин. Внучка. На нее ориентир держу.

Петров (весело). Что вы, и мы дойдем, товарищ Правдин. (Шуру.) Дойдем?

Шур. Безусловно.

Петров. Как вы считаете, Александр Михайлович?

Горбачев. Я рассчитываю дойти вместе с вами, Иван Васильевич!

Петров. К полету готовы?

Горбачев. Конечно. Хотя, между нами говоря, я впервые в жизни воспользуюсь самолетом. К вечеру закончим отмывку — и все будет готово.

Входит Сорокин.

Сорокин. Здравствуйте, товарищи. Здравствуйте, Иван Васильевич. Простите, я немного запоздал. Александр Михайлович, здравствуйте!

Петров (Сорокину). Что же вашего хозяина нет?

Сорокин. Степан Петрович всегда немного опаздывает. Популярная личность в городе. Каждый считает за честь поговорить.

Петров (присматриваясь). А вы почему в горкоме не бываете?

Сорокин. Дни и ночи на стройке.

Петров. Вы когда-нибудь серьезно разговариваете?

Сорокин. Иван Васильевич, я к делу всегда серьезен.

Горбачев (Шуру и Правдину). Весь центр, пригороды, вокзал — все уже можно упаковать.

Шур и Правдин забирают проекты и уходят.

Петров. Товарищ Сорокин, как эти домики, будут удобны для жилья?

Сорокин. Да. (С удивлением рассматривает проект.) Это совсем новый проект? А как Степан Петрович посмотрит?

Петров. Нас интересует ваше мнение, ваша точка зрения.

Сорокин. Наша... то есть моя? Да, понимаете, если взглянуть с точки зрения масштаба, здесь, конечно, есть эти... но, с другой стороны, известная одухотворенность...

Петров. А если без одухотворенности?

Сорокин. Без одухотворенности?

Петров. Мне лично нравится.

Сорокин. Превосходно. И с жизненной стороны. Новые формы... они задевают... Чувствуется полет, забота. При домике садик. Вишни могут расти, черешни. Замечательная, совершенно оригинальная мысль, Иван Васильевич, со временем можно и цитрусы... Нет, я теперь вижу, насколько вперед шагнула архитектурная мысль. База появилась. Мне нравится ваша работа, Александр Михайлович.

Горбачев. Спасибо.

Сорокин. Я вижу, что наши споры не пропали даром.

Петров. Итак, вы нас поддерживаете?

Сорокин. Безусловно. С первых дней, как вы приехали...

Входит Ратников.

Ратников. Прошу извинения, спешил, но задержали.

Петров. Времени мало, перейдем к делу. Александр Михайлович, пожалуйста. (Присел в стороне.)

Горбачев. Видите ли, Степан Петрович, я сделал проект несколько иначе. Одним словом, вопреки вашим указаниям.

Ратников. Вы все по-своему... Художники... Не являетесь, когда вас просят.

Горбачев. Я работал.

Ратников. Ладно, ладно. Ведь мы же с вами договорились.

Горбачев. Вот новый поселок.

Ратников (рассматривает). Подождите, подождите. (Недовольно.) Коттеджи? Ну-ка, дайте мне мой проект.

Горбачев (подавая проект). Этот проект хуже.

Ратников. Ну уж, что лучше, что хуже, вы дайте нам разобраться. Мы стоим к народу ближе и, честное слово, его нужды и запросы знаем лучше, чем вы. Нам оказали доверие, разрешите его оправдать. Мы тоже кое в чем разбираемся. Следим за архитектурной мыслью и, будьте покойны, ренессанс отличим от ампира... Человек завтрашнего дня хочет жить иначе.

Горбачев. Завтрашний день готовят люди, живущие сегодня, и мы в течение полугода поселим в домах тысячи людей.

Ратников. А вы меня политграмоте, товарищ Горбачев, не учите. Ошиблись? Признайте ошибку. Проекты ваши спрячьте.

Горбачев пытается ему возразить.

Вам завтра лететь, спорить не время. Ну, все. (Собирается подписывать.)

Горбачев (решительно). Я как главный архитектор города этот проект не подпишу. Я его отвергаю.

Ратников (чрезвычайно удивлен). Что? Что такое здесь? Вообще, кто хозяин в городе? Кто, вы мне ответьте? Иных проектов не будет. Дискуссия исключается.

Горбачев. У товарища Петрова, по-моему, другая точка зрения.

Ратников. Оставьте товарища Петрова в покое. Иван Васильевич человек в городе новый. Ему нужно помочь. И мы помогаем. Ему после армии надо осмотреться, вполне естественно... Что вы его в архитектуру тянете, отрываете от партийных дел? Характер проявляете... Мысли свои всякие... Не нужно этого...

Горбачев (Петрову). Иван Васильевич, мне трудно...

Петров. Я еще не разобрался...

Горбачев озадачен.

Вот товарищ Сорокин, может быть, нам поможет.

Ратников. Ну, конечно. Иван Иваныч, как ты думаешь?

Сорокин. Понимаете, как тут все сошлось. Два мнения. В этом проекте что-то есть, а чего-то нет... Мне кажется, что вообще можно найти компромисс, так сказать... Одни любят так, другие — этак... Я бы, со своей стороны, предложил такую комбинацию: один дом большой, один маленький, один маленький, один большой.

Ратников. Ты что, сдурел?

Сорокин. Степан Петрович... Можно иначе: левая сторона — маленькие, правая — большие.

Горбачев, всплеснув руками, садится.

Александр Михайлович, или можно так, шахматным порядком — клеточками.

Ратников. Да ты что? Шахматист нашелся! Тебя просят сказать, как я тебе говорил... Каково твое мнение?

Сорокин (с достоинством). В моей точке зрения произошли изменения.

Ратников. Понимаю. Переметнулся.

Сорокин. Степан Петрович...

Ратников. Молчи, флюгер!

Сорокин. Как вы сказали?

Ратников (Петрову). Ничего не понимаю. Странные люди нас окружают. (Горбачеву.) Да вы поймите, для кого вы делаете. Для потомков!

Петров. Где ты все с ними встречаешься, с потомками-то? Может, дашь адресок, я бы зашел побеседовать.

Ратников. Что? Что?

Петров. Не завидую я той жизни, которую ты готовишь потомкам.

Ратников. Это почему?

Петров. В голой степи кирпичные коробки...

Ратников. У нас степная полоса.

Петров. Степная. Но если ты не умеешь думать о людях, которые живут сейчас и которые строят будущее, строят всерьез, действительно заботясь о потомках, значит, ты не думаешь и о людях будущего.

Ратников. Ну, знаешь...

Петров. Знаю... Будущее... Я о нем мечтал в горах под Новороссийском, другие — в днепровских плавнях... каждый думал и мечтал о нем. Только сейчас нам приходится и о сегодняшнем дне думать, и в буднях копаться, и о будущем мечтать. А трудно тому, кто в сегодняшнем человеке не видит этого самого завтрашнего человека, не видит его будущего.

Ратников. Вот я и отвечаю за будущее города.

Петров. А за настоящее?

Ратников. Да, и за настоящее. Но не за такое, какое мне рекомендуют здесь. Сорокин, возьми чертежи. Первые, Александр Михайлович, дайте ему, пожалуйста, первые. В исполкоме я их подпишу.

Горбачев (подавая проект). Этот проект будет без моей подписи.

Сорокин. Счастливо оставаться. Ух! (Уходит.)

Петров (Ратникову). А что, если второй проект поселка будет без твоей подписи?

Ратников. Он и будет без моей. (Сдерживаясь.) И вообще ты много на себя берешь.

Горбачев (порываясь уйти). Разрешите?

Ратников. Разрешаю, разрешаю.

Петров. Нет, зачем же! (Горбачеву.) Вы здесь хозяин. Останьтесь.

Ратников. Но, товарищи дорогие, заводской поселок — это оправа города. Не дам его испортить. Иностранцы приедут, а у нас не город, а деревня какая-то!

Петров. Ты бы об иностранцах поменьше беспокоился, ты б о жителях побольше.

Ратников. Бурминские слова! Не подпишу!

Петров. Да оставь ты проекты. Разговор пошел о другом. Нет проектов. Ни одного, ни другого. Нет их, понимаешь? Чем ты теперь будешь заниматься?

Ратников. Как чем? Делами.

Петров. Какими?

Ратников. Мало ли какими. Ремонтом, благоустройством.

Петров. Кстати, какой процент выполнения плана ремонта домов?

Ратников. Сто четыре.

Петров. Было как будто сто восемь.

Ратников. Четыре сбросили.

Петров. Куда?

Ратников. Вообще. (Вспылив.) Да что в самом деле! Мы — старожилы города. Каждой кровинкой его любим. Он рос на наших глазах. Нашими трудами подымался. И вдруг — нате, пожалуйста... (Подходит к Петрову.) Я к тебе с душой, Иван Васильевич, помогать хочу, а ты...

Петров (спокойно). Допускаешь ли ты, что ошибки могут быть и у тебя?

Ратников (горячим шепотом). Допускаю, но я вижу...

Петров. А видишь ли ты, что людям еще не легко жить? Не думаешь ли ты, что уже сейчас, сегодня, завтра ты обязан облегчить им жизнь?

Ратников (выпрямившись). За Бурминым не пойду.

Петров. Честь мундира соблюдаешь?

Ратников. Государственного — да. Не могу ради сомнительных удобств десяти тысяч жителей портить вид ансамбля заводского поселка. В моем проекте все предусмотрено. Я этот проект вынашивал полтора года.

Петров. А сколько времени нужно, чтобы осуществить его?

Ратников. Всего три-четыре года.

Петров. Всего?

Ратников. Но зато вид какой будет! Прямо областной центр.

Петров. Не о том ты думаешь, Степан Петрович.

Ратников. Я думаю о будущем нашего города.

Петров. А о рабочей семье, живущей сейчас в тесном бараке, ты думаешь?

Ратников. Придется подождать, перетерпеть.

Петров. Подождать, пока ты город до областного центра подтянешь? Вот ты избрал роль мечтателя. Красивая, завидная, прямо скажем, роль. Но почему тебе кажется, что ты один можешь мечтать о будущем? А все остальные жители города? А рядовые партийные и советские работники? Вот ты задумал заводской поселок из шестиэтажных домов, назвал Зеленой рощей и, кстати, не запроектировал ни одного дерева...

Ратников. Дело не в названии.

Петров. Хорошо, название можно изменить... Архитектура — это политика, Ратников. И если хочешь знать, мечта тоже политика. В самый разгар Сталинградской битвы в Москве открыли станцию метро — Завод имени Сталина. Это была большевистская мечта о будущем. Но из-за нее не переставали выпускать снаряды и пушки, портянки для солдат. Ты строишь город? Строй! Строишь заводской поселок? Строй! Но строй быстро и прочно. И чтоб рабочему глазу было приятно и жить в новом доме было интересно. И, мечтая, не отрывайся от земли, от повседневных нужд населения. Заботься об огородах, о крышах, о топливе на зиму. Или, может, это не твоя обязанность? Да ты подумай: что ты защищаешь? Сомнительные, как ты выразился, удобства десяти тысяч жителей?! Или, может, по-твоему, нам нужны два председателя исполкома: один — для потомков, а другой — для современников?

Горбачев (опять поднимается). Иван Васильевич, я пойду, у меня...

Петров. Сидите. (Ратникову.) Мы с тобой, все мы отвечаем перед теми, кто ушел, кто живет и кто будет жить... Не думал об этом, Ратников?

Ратников. Я думаю о другом. (Посмотрел на Горбачева. Почти шепотом.) Секретарь горкома не разобрался в существе дела. Зарабатывает легкую популярность среди беспартийных специалистов.

Петров. Коммунисты ни при каких обстоятельствах не боятся говорить правду.

Ратников. Все это не так просто, как вам кажется. Ратникова знают. Вся его жизнь на виду. Я буду в ЦК писать.

Петров (спокойно). Зачем же сразу в ЦК? Может, на бюро горкома поговорим? Все-таки авторитетный орган, как ты считаешь? Или вот сессия исполкома будет... Послушаем депутатов. Ты подготовился к сессии?

Ратников. За депутатов не беспокойтесь...

Петров. Я за тебя беспокоюсь. Только выходи на трибуну с проверенными данными.

Ратников. Да уж как умеем. Хотя и университетов не кончали.

Петров. О, Ратников! Лет пятнадцать уже, как этим хвастаться перестали.

Ратников (останавливается в дверях). Проект свой я пришлю подписанным. До свидания! (Хочет уйти.)

Петров. Ратников!

Ратников. Что еще?

Петров. Через полчаса приходи на бюро горкома.

Ратников. Что так срочно?

Петров. Будем обсуждать оба проекта. И без опозданий.

Ратников. Хорошо, товарищ Петров. (Уходит.)

Горбачев. Мне было мучительно слушать ваш разговор. Зачем вы меня оставили?

Петров. Чтоб вы все знали.

Горбачев. Что же нам теперь делать?

Петров. Вы же слышали? К докладу готовы?

Горбачев. Еще бы, товарищ Петров!