В поисках камня

Глава 1

Ее императорское высочество принцесса Се'Недра, жемчужина Дома Борунов и прелестнейший цветок Толнедрийской империи, сидела скрестив ноги на рундучке в обшитой дубом каюте на корме принадлежащего капитану Грелдику корабля, задумчиво покусывая завиток медно-рыжих волос, и смотрела, как леди Полгара перевязывает чародею Белгарату сломанную руку. На принцессе была короткая светло-зеленая туника, какие носят дриады; одна щека её была измазана пеплом. С палубы до неё доносился размеренный барабанный бой, задававший ритм матросам Грелдика, которые гребли вверх по течению, прочь от засыпанного пеплом города Стисс Тор.

Все это просто ужасно, решила она. То, что началось как очередной ход в извечной игре повелителя и мятежника, игре, которую она вела со своим отцом императором сколько себя помнила, вдруг обернулось подлинным ужасом. Она совсем не этого хотела, когда они с Джиберсом тайком выбрались из императорского дворца в Тол Хонете той ночью, много недель тому назад. Джиберс скоро от неё сбежал — впрочем, он все равно был не более чем временное средство, — и вот она влипла в историю и теперь вместе с этими странными суровыми северянами участвует в том, чего не понимает. Леди Полгара, чье одно имя повергало принцессу в дрожь, довольно прямолинейно сообщила ей в лесу Дриад, что игра окончена и никакие отговорки, лесть или мольбы не изменят того факта, что она, принцесса Се'Недра, свое шестнадцатилетние встретит в палатах короля Райве — если потребуется, в цепях. Се'Недра доподлинно знала, что леди Полгара намеревается исполнить обещанное, и на мгновение представила, как её с грохотом и звоном тащат в цепях, чтобы выставить на унижение в мрачных палатах перед сотнями смеющихся бородатых олорнов. Этого любой ценой следовало избежать. Вот так и получилось, что она последовала за ними — не по своей воле, но и не сопротивляясь в открытую. Стальной блеск в глазах леди Полгары постоянно напоминал ей о наручниках и звенящих цепях, добиваясь от принцессы такого послушания, какого не могла добиться вся имперская мощь её отца.

О намерениях своих спутников Се'Недра знала лишь самую малость. Они преследовали кого-то или что-то, и след привел их в кишащие змеями болота Найссы. Какое-то отношение к этому имели мерги, чинившие им всяческие препятствия, а королева Солмиссра, по-видимому, тоже была заинтересована настолько, что даже похитила юного Гариона.

Се'Недра оторвалась от своих размышлений, чтобы посмотреть на мальчика в другом конце каюты. Зачем он понадобился королеве Найссы? Он такой заурядный. Он — крестьянин, кухонный мальчишка, никто. Конечно, он довольно милый мальчик, с гладкими песочного цвета волосами, которые постоянно падают на лоб, так что у неё пальцы чешутся их поправить. У него довольно приятное, хотя и обычное лицо, и с ним можно говорить, когда тебе скучно или одиноко, ссориться, когда нападает раздражение, ведь он совсем ненамного её старше. Но он наотрез отказывается относиться к ней с должным почтением — да наверняка и не умеет. Почему к нему такой пристальный интерес? Она гадала об этом, задумчиво глядя на него.

Ну вот опять! Принцесса сердито отвела взгляд от его лица. Что она вечно за ним следит? Стоит её мыслям отвлечься, глаза её машинально ищут его лицо, хотя в лице этом нет ничего особо занимательного, чтобы вечно на него смотреть. Она даже ловила себя на том, что выдумывает предлоги оказаться там, откуда удобнее за ним наблюдать. Какая глупость!

Се'Недра в задумчивости покусывала локон, пока глаза её не вернулись к изучению лица Гариона.

— Заживет рука? — прогремел Бэйрек, граф Трелхеймский, который теребил свою длинную рыжую бороду, наблюдая, как леди Полгара заканчивает перевязку.

— Перелом простой, — объявила она тоном знатока, откладывая в сторону бинты. — А на старом дураке заживает быстро.

Белгарат сморщился, шевельнув уложенной в лубок рукой.

— Не обязательно тебе быть такой жестокой, Пол. — На его старой, цвета ржавчины рубахе виднелись темные пятна грязи и свежая прореха — след упавшего дерева.

— Её надо было вправить, отец, — сказала леди Полгара. — Ты ведь не хочешь, чтобы она срослась криво?

— Мне показалось, что тебе это нравилось, — сказал он с упреком.

— В следующий раз будешь вправлять сам, — холодно объявила она, поправляя серое платье.

— Мне надо выпить, — ворчливо сказал Белгарат огромному Бэйреку. Граф Трелхеймский подошел к узкой двери.

— Не принесете ли вы кружку пива Белгарату? — окликнул он матроса снаружи.

— Как он? — осведомился матрос.

— Не в духе, — ответил Бэйрек, — и будет еще мрачнее, если немедленно не выпьет.

— Я мигом, — сказал матрос.

— Мудрое решение.

Это тоже смущало Се'Недру. Знатные дворяне из числа её спутников чрезвычайно почтительно обходились с оборванным стариком, но, насколько она знала, у него не было даже титула. Она с точностью могла определить разницу между бароном и генералом имперских легионов, между великим герцогом Толнедры и кронпринцем Арендии, между Хранителем трона Райвенов и королем чиреков, но не имела ни малейшего представления, какое место занимают в этой иерархии чародеи, её материалистический толнедрийский ум вообще отказывался верить в существование чародеев. Ясно, что леди Полгара, обладательница титулов половины западных королевств, — самая почитаемая женщина в мире, в то же время Белгарат — бродяга, лицо без определенных занятий. А Гарион, напомнила она себе, его внук.

— Я думаю, тебе пора рассказать нам, что случилось, отец, — сказала леди Полгара своему пациенту.

— Я предпочел бы не говорить об этом, — бросил он.

Она повернулась к принцу Келдару, странному маленькому драснийскому дворянину, узколицему и ехидному, который с дерзким видом развалился на скамье.

— Ну, Силк? — спросила она.

— Надеюсь, вы понимаете мое положение, дружище? — почтительно извинился перед Белгаратом принц. — Если я попробую умолчать, она все равно из меня вытянет правду, и, полагаю, самым неприятным образом.

— Я вообще не желаю говорить, ясно вам? — Белгарат отвернулся.

— Я знал, что ты меня поймешь.

— Рассказывай, Силк! — нетерпеливо настаивал Бэйрек.

— Все на самом деле очень просто, — сказал ему Келдар.

— Но ведь ты приукрасишь?

— Просто расскажи нам, что случилось, Силк, — сказала Полгара. Драсниец сел.

— Рассказывать-то, собственно, не о чем, — начал он. — Мы напали на след Зидара и пошли по нему в Найссу недели три тому назад. У нас было несколько стычек с пограничными стражами Найссы — ничего серьезного. Но как только мы пересекли границу, след Ока свернул к востоку. Это было неожиданно. Зидар настойчиво стремился в Найссу, и мы уверились, что у него какое-то соглашение с Солмиссрой. Вероятно, в этом он и хотел всех убедить. Он очень умен, а Солмиссра печально известна своим обыкновением лезть в дела, которые её не касаются.

— Об этом я позаботилась, — мрачно заметила леди Полгара.

— Что там было? — спросил Белгарат.

— Я расскажу об этом позже, отец. Продолжай, Силк.

Силк пожал плечами.

— Я уже почти все рассказал. Мы пришли по следам Зидара в один из разрушенных городов вблизи старой марагорской границы. Белгарата там кто-то посетил — по крайней мере, он так сказал. Я никого не видел. Потом он сказал, что наши планы переменились и теперь мы пойдем вниз по течению Стисс Тора навстречу вам. Времени объяснять у него не осталось, потому что в лесу вдруг объявилось множество мергов — нас они искали или Зидара, мы так и не узнали. С тех пор мы скрывались то от мергов, то от найсанцев — шли ночью, прятались и все такое. Мы даже послали гонца. Он до вас добрался?

— Позавчера, — ответила Полгара. — Он был в лихорадке, и от него нелегко оказалось добиться толку.

Келдар кивнул.

— С мергами были гролимы, и они пытались мысленно нас отыскать. Белгарат что то такое делал, чтобы им помешать. Не знаю, что именно, но это требовало от него глубокого сосредоточения, и он шел не разбирая дороги. Сегодня рано утром мы вели лошадей через болото. Белгарат где-то блуждал мыслями, и на него упало дерево.

— Я могла бы догадаться, — сказала Полгара. — Кто-то сделал так, чтобы дерево упало?

— Не думаю, — отвечал Силк, — это могла быть старая западня, но вряд ли. Оно было сгнившее изнутри. Я пытался предупредить Белгарата, но он пошел прямо под дерево.

— Все верно, — сказал Белгарат.

— Я, правда, пытался тебя предупредить.

— Не перегибай палку, Силк.

— Я не хочу, чтобы они думали, будто я тебя не предупреждал, — возмутился Силк.

Полгара тряхнула головой и сказала тоном глубокого разочарования:

— Отец!

— Не надо, Полгара, — сказал Белгарат.

— Я вытащил его из-под дерева и, как мог, наложил шину, — продолжал Силк. — Потом украл лодку, и мы спустились по реке. Все шло хорошо, пока не начал падать пепел.

— Что вы сделали с лошадьми? — спросил Хеттар. Се'Недра немного побаивалась этого высокого молчаливого олгарского вельможу, бритоголового, с черным развевающимся чубом, в черной кожаной одежде. Казалось, он никогда не улыбается, и при одном упоминании о мергах лицо его делалось каменным. Единственное, что в нем было человеческого, — это неутолимый интерес к лошадям.

— С ними все в порядке, — успокоил его Силк. — Я оставил их под охраной в таком месте, где найсанцы их не найдут. Они там побудут, пока мы их не заберем.

— Когда вы поднялись на борт, ты сказал, что Око теперь у Ктачика, — обратилась Полгара к Белгарату. — Как это случилось?

Старик пожал плечами:

— Белтира не входил в подробности. Он сказал только, что Ктачик ждет, пока Зидар перейдет границу Ктол Мергоса. Зидару удалось бежать, но Око он вынужден был оставить.

— Ты говорил с Белтирой?

— Мысленно, — ответил Белгарат.

— Сказал он, зачем Повелитель зовет нас в Долину?

— Нет. Вероятно, ему не пришло в голову спросить. Ты ведь знаешь Белтиру.

— На это уйдут месяцы, — заметила Полгара, озабоченно хмуря брови. — До Долины двести пятьдесят лиг.

— Олдур хочет, чтобы мы пришли туда, — отвечал Белгарат. — Я не намерен нарушать его волю после стольких лет послушания.

— А тем временем Ктачик доставит Око в Рэк Ктол.

— Ему не будет от этого никакого проку, Пол. Сам Торак не смог подчинить себе Око, хотя потратил на это две тысячи лет. Я знаю, где Рэк Ктол, Ктачик его от меня не спрячет. Он будет там с Оком, когда я решу прийти и забрать его. Я знаю, как обходиться с этим колдуном. — Слово "колдун" Белгарат произнес с глубоким презрением.

— А что будет делать в это время Зидар?

— У Зидара полно своих хлопот. Белтира сказал, он перенес тело Торака из того места, где оно было спрятано. Думаю, мы можем положиться на него: он постарается держать тело Торака по возможности дальше от Рэк Ктола. Все идет достаточно хорошо — я порядком устал гоняться за Зидаром.

Се'Недру такие разговоры немного смущали. Почему всех так волнуют перемещения двух энгаракских чародеев со странными именами и таинственного камня, которого явно все домогаются. По ней, так один драгоценный камень ничуть не лучше другого. С детства она видела столько блеска, что давно перестала придавать значение безделушкам. Сейчас её единственным украшением была пара малюсеньких золотых сережек в форме желудей; она любила их не за то, что они золотые, но за нежный звон искусно вделанных в них колокольчиков, раздававшийся, стоило ей двинуть головой.

Все это походило на одну из олорнских легенд, слышанную ею от сказителя при дворе своего отца много лет тому назад. Она помнила, что там тоже упоминался волшебный камень. Его украл энгаракский бог Торак, а у того отняли чародей и какой-то олорнский король, который вставил этот камень в рукоять меча, хранившегося в тронном зале в Райве. Он каким-то образом оберегал Запад от страшной напасти, которая должна была приключиться, если он потеряется. Странно, но в той легенде чародея звали Белгаратом — так же, как старика.

Но тогда ему тысячи лет, а это просто смешно! Наверняка его назвали в честь древнего мифического героя — или он сам назвался, чтобы придать себе больший вес.

Глаза её вновь устремились на Гариона. Мальчик, очень серьезный, тихо сидел в углу каюты. Она подумала, что, может быть, именно его серьезность возбуждает её любопытство и заставляет постоянно смотреть на него. Другие мальчики, которых она знала — вельможи и дети вельмож, — всегда старались быть обворожительными и остроумными. Гарион никогда не старался шутить с ней или говорить умные вещи, чтобы её развлечь. Она не знала, как к этому относиться. Неужели он так неотесан, что не знает, как ему положено себя вести? Или знает, но не хочет стараться? Мог бы попытаться — хоть иногда. Как ей себя с ним держать, если он по-прежнему не захочет ей потворствовать?

Она резко напомнила себе, что сердится на него. Он сказал, что королева Солмиссра — самая красивая женщина, какую он когда-либо видел. Еще рано забывать эти дерзкие слова. Она непременно заставит его помучиться за этот оскорбительный промах. Пальцы её рассеянно играли ниспадающими на щеки кудрями, глаза сверлили лицо Гариона.

На следующее утро пепел, падавший вследствие сильного вулканического извержения где-то в Ктол Мергосе, немного рассеялся, так что вновь стало можно выходить на палубу. Заросли по берегам реки все еще скрывала пыльная мгла, но воздух был уже достаточно чист, чтобы дышать. Се'Недра с радостным облегчением выбралась из душной каюты под палубой.

Гарион по обыкновению сидел на носу корабля, увлеченно беседуя с Белгаратом. Се'Недра несколько отрешенно отметила, что он с утра не причесался. Она подавила возникшее тут же желание вытащить гребень и исправить это упущение. Вместо этого она с напускным безразличием прошествовала к борту, откуда могла слышать разговор, не подавая виду, что подслушивает.

— … он всегда был здесь, — говорил Гарион деду. — Он говорил со мной говорил, что я веду себя по-детски или глупо и все такое. Мне кажется, он в уголке моего мозга сам по себе.

Белгарат кивнул, рассеянно почесывая бороду здоровой рукой.

— Похоже, он совершенно не принадлежит тебе, — заметил он. — Этот голос, который ты слышишь, он что-нибудь еще делает? Помимо того, что говорит с тобой?

Гарион задумался.

— По-моему, нет. Он говорит мне, что я должен делать, но я так понимаю, что делать должен я сам. Когда мы были во дворце Солмиссры, я думаю, он вынул меня из моего тела, чтобы я поискал тетю Пол. — Он нахмурился. — Нет, поправился он. — Когда я остановился и подумал об этом, он сказал мне, как сделать это, но сделал я сам. Когда мы вышли из тела, я почувствовал его рядом с собой — впервые случилось так, что мы были отделены друг от друга. Правда, я не видел его. Это заняло-то всего несколько минут. Он велел Солмисре все уладить и не выдавать, что мы делали.

— Ты многое сделал с тех пор, как расстался со мной и с Силком, так ведь?

Гарион угрюмо кивнул.

— По большей части это было просто ужасно. Я сжег Эшарака. Ты знаешь?

— Твоя тетка мне рассказала.

— Он ударил её по лицу, — сказал Гарион. — Я хотел за это убить его кинжалом, но голос велел мне поступить иначе. Я дотронулся до него рукой и сказал: "Гори!" Вот и все — просто "гори", и он загорелся. Я хотел потушить его, но тетя Пол сказала, что это он убил моих мать и отца. Тогда я сделал пламя еще горячее. Он молил меня потушить, но я не стал. — Гарион поежился.

— Я пытался предупредить тебя, — мягко напомнил ему Белгарат. — Я ведь говорил, что впоследствии это тебе совсем не понравится.

Гарион вздохнул.

— Надо мне было слушать. Тетя Пол говорит, что если ты раз использовал это… — Он запнулся, ища слово.

— Эту силу? — предположил Белгарат.

— Да, — согласился Гарион. — Она говорит, раз использовав, ты уже не забудешь и станешь делать это снова и снова. Лучше бы я все-таки ударил кинжалом. Тогда это, то что во мне, не вырвалось бы на волю.

— Ты знаешь, что ты не прав, — совершенно спокойно сказал ему Белгарат. Тебя уже несколько месяцев распирало, и ты, сам того не ведая, только на моей памяти воспользовался этим раз пять-шесть.

Гарион недоверчиво уставился на него.

— Помнишь того сумасшедшего монаха за переправой в Толнедре? Когда ты коснулся его, поднялся такой шум, что я думал, ты его убил.

— Ты сказал, это сделала тетя Пол.

— Я солгал, — беспечно признался старик. — Я делаю это довольно часто. Главное, чтобы у тебя всегда была эта способность. Рано или поздно она должна была проявиться. Я не стал бы так горевать из-за того, что ты сделал с Эшараком. Может быть, это было несколько необычно — не то, что я бы сам сделал, — но в конечном счете справедливо.

— Значит, так будет всегда?

— Всегда. Боюсь, это так.

Принцесса Се'Недра испытывала некоторое самодовольство. Белгарат только что подтвердил то, что сама она говорила Гариону. Если б мальчик перестал упрямиться, его дед, его тетя и, конечно, сама принцесса — все они гораздо лучше знают, что правильно и что для него лучше, — почти без труда направили бы его жизнь в нужное русло.

— Давай вернемся к этому твоему голосу, — предложил Белгарат. — Я должен знать про него больше. Мне бы не хотелось, чтобы в твоей голове находился враг.

— Это не враг, — заметил Гарион, — он на нашей стороне.

— Так кажется, — заметил Белгарат, — а то, что кажется, не всегда верно. Мне было бы гораздо спокойнее, если бы я знал, что это такое. Не люблю неожиданностей.

Принцесса Се'Недра тем временем глубоко погрузилась в свои мысли. Где-то в её хитрой маленькой головке вырисовывалась идея — идея, открывающая весьма любопытные возможности.

Глава 2

Путешествие до порогов на Змеиной реке заняло большую часть недели. Хотя жара по-прежнему стояла невыносимая, они уже немного к ней попривыкли. Се'Недра почти все время проводила на палубе с Полгарой, демонстративно не замечая Гариона. Тем не менее она частенько бросала на него взгляды, стараясь различить хоть какие-нибудь признаки мучений.

Се'Недра чувствовала, что, коли уж её жизнь в руках этих людей, их совершенно необходимо расположить к себе. С Белгаратом, решила она, сложностей не будет. Несколько обаятельных детских улыбок, дрожание ресниц, один-два порывистых будто бы поцелуя — и он в её руках. Этим можно будет заняться в любой подходящий момент, но вот Полгара — дело иное. Во-первых, Се'Недру повергала в благоговейный ужас её поразительная красота. Полгара была безупречна. Даже седая прядь в волосах не портила, а скорее подчеркивала её внешность. Больше всего смущали принцессу глаза Полгары. В зависимости от настроения они меняли цвет от серого до темно-синего и все видели насквозь. Каждый раз, когда принцесса смотрела в эти глаза, ей слышался звон цепей. Положительно, она должна завоевать симпатии Полгары.

— Леди Полгара, — сказала принцесса как-то утром, когда они сидели рядом на палубе. Мимо проплывали зеленовато серые джунгли; потные гребцы с силой налегали на весла.

— Да, милая? — Полгара подняла глаза от пуговицы, которую пришивала к рубахе Гариона. На ней было светло-голубое платье, расстегнутое на шее из-за жары.

— Что такое чародейство? Мне всегда говорили, что его просто нет. Принцессе казалось, что это подходящее начало для разговора.

Полгара улыбнулась:

— Толнедрийское образование несколько ограниченно.

— Это какой-то трюк? — настаивала Се'Недра. — Я хочу сказать, это когда одной рукой показывают людям что-то, а другой в это время прячут? — Она играла завязками своих сандалий.

— Нет, милая. Ничего подобного.

— А что именно с помощью него можно сделать?

— Мы не занимались конкретно такими исследованиями, — ответила Полгара, не переставая работать иголкой. — Когда что-то нужно сделать, мы это делаем. Мы не думаем о том, можем мы это или нет. Впрочем, у одних лучше получается одно, у других — другое. Это вроде того, как один более искусен в плотницком деле, а другой — в ремесле каменщика.

— Гарион — чародей, так ведь? Что может именно он?

— Хотела бы я знать, к чему ты клонишь, — сказала Полгара, пристально глядя на девочку. Се'Недра слегка покраснела.

— Не жуй свои волосы, милая, — сказала ей Полгара, — ты испортишь концы.

Се'Недра поспешно вынула изо рта локон.

— Мы еще не знаем, что может Гарион, — продолжала Полгара. — Вероятно, еще рано об этом говорить. Похоже, у него есть способности. Когда он что-нибудь делает, то издает много шума, а это явно указывает на большие задатки.

— Тогда, значит, он, наверное, очень сильный чародей. По губам Полгары пробежала легкая улыбка.

— Вероятно, да, — отвечала она. — При условии, что он научится владеть собой.

— Ну, — объявила Се'Недра, — мы должны просто-напросто научить его владеть собой, так ведь?

Полгара некоторое время смотрела на неё, потом начала смеяться. Се'Недра немного опешила, но тоже рассмеялась.

Гарион, стоявший неподалеку, обернулся.

— Что смешного? — спросил он.

— Тебе этого не понять, — сказала ему Полгара. Гарион обиженно отошел. Спина у него была прямая, лицо напряженное. Се'Недра и Полгара снова рассмеялись

Когда корабль капитана Грелдика достиг того места, дальше которого двигаться не позволяли пороги и стремительное течение реки, он приказал пришвартоваться к большому дереву на северном берегу, и отряд приготовился сойти на берег. Бэйрек стоял рядом со своим другом Грелдиком, обливаясь под кольчугой потом, и наблюдал, как Хеттар руководит выгрузкой лошадей.

— Увидишь мою жену, передай ей от меня привет, — сказал рыжебородый гигант. Грелдик кивнул:

— Я, наверное, окажусь вблизи Трелхейма в начале зимы.

— Не знаю, стоит ли тебе говорить ей, что я знаю про её беременность Наверное, она хочет устроить мне сюрприз, предъявив сына, когда я вернусь домой. Не хотелось бы портить ей удовольствие.

Грелдик немного удивился.

— Мне казалось, тебе нравится портить ей удовольствие, Бэйрек.

— Может быть, пришла пора нам с Мирел помириться. Наша маленькая война не давала скучать, пока мы были молоды, но теперь неплохо бы её закончить — хотя бы ради детей.

Белгарат вышел на палубу и присоединился к двум бородатым чирекам.

— Отправляйтесь в Вэл Олорн, — сказал он капитану Грелдику. — Скажите Энхегу, где мы и что делаем. Пусть передаст остальным. Скажите ему, что я категорически запрещаю сейчас начинать войну с энгараками. Око у Ктачика в Рэк Ктоле, и, если начнется война, Тор Эргас закроет границы Ктол Мергоса. Нам и без того придется достаточно трудно.

— Я скажу, — с сомнением ответил Грелдик, — хотя сомневаюсь, чтобы ему это понравилось.

— Пусть не нравится, — отрезал Белгарат. — Его дело слушаться.

Се'Недра, стоявшая неподалеку, дивилась, слыша, как оборванный старик изрекает повеления. Как может он приказывать самодержцу? И что, если Гарион, став чародеем, обретет со временем такую же власть? Она повернулась и пристально посмотрела на юношу, помогавшего Дернику-кузнецу успокоить взволнованную лошадь. Он совсем не казался властным. Она прикусила губу. Тут помогло бы что-нибудь вроде мантии, или, может быть, волшебная книга в руке, или хотя бы намек на бороду. Она сощурила глаза, воображая его при мантии, книге и бороде.

Гарион, почувствовав её взгляд, быстро обернулся и посмотрел вопросительно. Он был такой заурядный. Придуманное ею великолепие настолько не вязалось с этим обычным неприметным мальчишкой, что ей вдруг стало ужасно смешно. Она против воли рассмеялась. Гарион покраснел и неловко отвернулся от неё.

Поскольку пороги на Змеиной реке делали её несудоходной выше этого места, дорога, уходившая в сторону холмов, была широкая — основное движение шло по ней. Выехав из долины утром, быстро миновали окаймляющую реку джунгли и оказались в редком лесу, который пришелся Се'Недре более по душе. Стоило им подняться на холм, как они ощутили ветер, унесший прочь духоту и вонь затхлых болот Найссы. Се'Недра сразу воспрянула духом. Она раздумывала, не поехать ли ей рядом с принцем Келдаром, но тот дремал в седле, а она к тому же немного побаивалась остроносого драснийца. Се'Недра сразу поняла, что циничный проницательный человечек видит её насквозь, и ей это вовсе не понравилось. Поэтому она проехала вперед и оказалась рядом с бароном Мендорелленом, по обыкновению возглавлявшим отряд. её подстегивало желание оказаться как можно дальше от пышущей жаром реки, но это была отнюдь не единственная причина. Ей пришло в голову, что выдался блестящий случай расспросить арендийского дворянина о многих интересующих её вещах.

— Ваше высочество, — почтительно сказал закованный в броню рыцарь, когда она подъехала к его мощному скакуну, — сообразной ли почитает с осторожностью сию позицию во главе отряда?

— Неужели найдется такой глупец, чтобы напасть на храбрейшего в мире рыцаря? — с напускным простодушием отвечала она.

Лицо барона опечалилось, и он вздохнул.

— Отчего вы так тяжко вздыхаете, сэр рыцарь? — спросила она шутливо.

— Просто так, ваше высочество, — отвечал он.

Они в молчании ехали под кружевной сенью, вокруг стрекотали и прыгали насекомые, а мелкие, суетливые зверьки шуршали в кустах по обочинам дороги.

— Скажите мне, — молвила принцесса наконец, — давно ли вы знаете Белгарата?

— Всю мою жизнь, ваше высочество.

— Его уважают в Арендии?

— Уважают? Святейший Белгарат — наичтимейший из людей, живущих на земле! Без сомнения, вашему высочеству это ведомо.

— Я — уроженка Толнедры, барон Мендореллен, — заметила она. — Мы весьма мало знаем о чародеях. Скажет ли аренд о Белгарате, что он человек благородный по рождению?

Мендореллен засмеялся.

— Ваше высочество, рождение Белгарата затеряно в столь глубокой древности, что вопрос ваш едва ли имеет смысл.

Се'Недра нахмурилась. Она не очень-то любила, чтобы над ней смеялись

— Дворянин он или нет? — настаивала она.

— Он — Белгарат, — отвечал Мендореллен так, словно этим было сказано все. — Баронов — сотни, графов — десятки, вельмож — тьма, но Белгарат — только один. Все прочие люди отступают пред ним.

Она устремила на него лучистый взгляд.

— А леди Полгара?

Мендореллен моргнул, и Се'Недра поняла, что ход её мыслей для него слишком быстр.

— Леди Полгара чтима превыше всех жен, — сказал он неуверенно. — Ваше высочество, когда бы знал я, к чему ваши расспросы, то мог бы отвечать полнее.

Она засмеялась.

— Дорогой мой барон, я вовсе не желаю узнать нечто для меня важное, просто болтаю, чтобы скоротать путь.

Дерник подъехал к ним рысью. Подковы его лошади гулко стучали по утоптанной дороге.

— Госпожа Пол просит вас немного подождать, — сказал он.

— Что-нибудь стряслось? — спросила Се'Недра.

— Нет. Просто она приметила неподалеку от дороги один куст и хочет собрать листьев — полагаю, они целебны. Она говорит, растение это редкое и встречается лишь в этой части Найссы. — Простое, честное лицо кузнеца выражало глубокую почтительность, как всегда, когда он говорил о Полгаре. У Се'Недры были кое-какие личные соображения относительно чувств Дерника, но она держала их при себе. — Да, — продолжал он, — она просила предупредить вас насчет куста здесь могут быть и другие. Он примерно в локоть высотой с очень яркими зелеными листьями и малиновыми цветками. Он смертельно ядовит — даже если его тронуть.

— Мы не будем удаляться от дороги, почтенный, — заверил его Мендореллен, но останемся здесь, доколе леди не позволит нам двинуться дальше.

Дерник кивнул и поехал обратно по дороге. Се'Недра и Мендореллен отъехали в тень большого дерева и стали ждать.

— Как аренды относятся к Гариону? — спросила вдруг Се'Недра.

— Гарион — славный малый, — отвечал Мендореллен, немного замявшись.

— Но едва ли благородного происхождения. — Она перешла в нападение.

— Ваше высочество, — мягко отвечал Мендореллен, — боюсь, ваше образование вводит вас в заблуждение. Гарион из рода Белгарата и Полгары. Хотя и не имеет он титула, подобного моему или вашему, кровь его — благороднейшая в мире. Я без возражений отдал бы ему первенство перед собой, коли вздумалось бы ему о том попросить, чего он, будучи скромен, конечно, не сделает. Когда были мы при дворе короля Кородаллина в Во Мимбре, юная графиня настойчиво домогалась его, желая возвыситься таким замужеством.

— Вот как? — спросила Се'Недра немного резко.

— Она завлекала его кокетством и сладкими речами, добиваясь помолвки.

— Графиня прекрасна?

— Одна из первых красавиц королевства.

— Ясно. — Голос у Се'Недры был ледяной.

— Ужели я оскорбил чем-нибудь ваше высочество?

— Неважно.

Мендореллен снова вздохнул.

— А теперь в чем дело? — резко спросила она.

— Я скорблю о множестве моих изъянов.

— Я думала, вам положено быть вполне безупречным. — Она тут же пожалела о своих словах.

— О нет, ваше высочество, я несовершенен сверх всякой меры.

— Вы немного неосмотрительны в речах, но это не такой уж большой изъян, по крайней мере в Арендии.

— В отличие от трусости.

Она рассмеялась:

— Трус? Вы?

— Я обнаружил в себе порок сей, — признался он.

— Не говорите глупостей, — сказала она насмешливо. — Если у вас и есть порок, то прямо противоположный.

— Я знаю, поверить этому трудно, — настаивал он, — но с глубочайшим стыдом сознаюсь вам, что испытал страх в сердце своем.

Печальные излияния рыцаря сбили принцессу с толку. Она судорожно искала подходящий ответ, когда в нескольких ярдах от них в подлеске послышался громкий треск, её лошадь в испуге встала на дыбы. Принцесса увидела только, как что-то выпрыгнуло на неё из кустов — большое и рыжее, с огромной раскрытой пастью. Одной рукой она отчаянно вцепилась в седло, пытаясь другой успокоить испуганную лошадь, но та, обезумев, вынесла её под низко нависшую ветвь, и принцесса, вылетев из седла, не изящно плюхнулась посреди дороги. Она перекатилась на четвереньки и обомлела, увидев зверя, появившегося из укрытия.

Она сразу поняла, что лев этот не стар, заметила, что, хотя тело у него уже большое, грива отросла только наполовину. Ясно, что это совсем молодой зверь, неопытный в охоте. Видя, как лошадь убегает с дороги, он разочарованно заревел и забил хвостом по земле. На мгновение он показался принцессе забавным — такой молодой, такой неопытный. Потом это чувство сменилось раздражением на неуклюжего зверя, из-за которого она постыдно свалилась с лошади. Се'Недра встала, отряхнула колени и строго посмотрела на льва.

— Кыш! — сказала она, хлопая в ладоши. В конце концов, она — принцесса, а он — всего лишь лев, очень молодой и глупый лев.

Желтые глаза устремились на неё и слегка сузились. Хвост перестал бить по земле и замер. Глаза льва расширились, он пригнулся, почти касаясь брюхом земли. Верхняя губа поднялась, обнажив длинные белые зубы. Он медленно сделал шаг, мягко переставив мощную лапу.

— Не смей, — сказала она возмущенно.

— Не двигайтесь, ваше высочество, — страшным тихим голосом предупредил её Мендореллен. Уголком глаза она видела, как он соскочил с седла. Лев метнул на него раздраженный взгляд.

Осторожно, шаг за шагом Мендореллен преодолел разделяющее их пространство и заслонил принцессу своим закованным в броню телом. Лев настороженно следил за ним, по-видимому, не понимая, что происходит, пока не стало слишком поздно. Когда он понял, что опять остался без еды, его кошачьи глаза наполнились гневом. Мендореллен медленно вытащил меч и, к изумлению Се'Недры, протянул ей рукоятью вперед.

— Сим сможете вы себя защитить, коли я не устою перед ним, — пояснил рыцарь.

С сомнением Се'Недра взялась за огромную рукоять. Когда Мендореллен разжал руку, лезвие меча тут же упало на землю. Как ни старалась Се'Недра, она не смогла даже приподнять огромный меч.

Рыча, лев еще ниже припал к земле. Хвост его яростно бился, потом опять замер.

— Осторожней, Мендореллен! — завопила Се'Недра, все еще пытаясь поднять меч.

Лев прыгнул.

Мендореллен развел закованные в сталь руки и шагнул ему навстречу. Они с грохотом столкнулись, и Мендореллен обвил руками звериное тело. Лев обхватил огромными лапами плечи Мендореллена, и его когти заскребли по стальным доспехам рыцаря. Он попытался укусить Мендореллена за голову, и зубы его заскрежетали о шлем. Мендореллен сжимал свои страшные объятия.

Се'Недра кое-как отошла, волоча за собой меч, и широко открытыми глазами наблюдала за смертельной схваткой.

Лев скреб когтями все отчаянней, и на доспехах Мендореллена появились длинные, глубокие царапины; но руки его неумолимо сходились. Рык перешел в жалобный вой, лев порывался уже не сражаться или убивать, но высвободиться и бежать. Он извивался, метался, пробовал кусаться, поднимал задние лапы, чтобы упереться в закованное тело Мендореллена. Его вой становился все более пронзительным, все более обреченным.

Нечеловеческим усилием Мендореллен свел руки. Се'Недра с жуткой отчетливостью услышала хруст костей, и кровь фонтаном хлынула из пасти. Тело льва задрожало, голова обвисла. Мендореллен расцепил сомкнутые руки, и мертвый зверь повалился на землю.

Онемев, принцесса смотрела на стоящего перед ней богатыря в забрызганных кровью, исцарапанных доспехах. Она только что стала свидетельницей невозможного. Мендореллен убил льва руками, без оружия — и все ради неё! её охватил неизъяснимый восторг.

— Мендореллен! — пропела она. — Вы — мой рыцарь!

Все еще тяжело дыша, Мендореллен поднял забрало. Голубые глаза его расширились, как если бы слова эти его оглушили. Он опустился перед ней на колени.

— Ваше высочество, — сказал он срывающимся голосом. — Над телом зверя сего убитого клянусь быть вашим верным и преданным рыцарем, доколе не перестану дышать.

Где-то в глубине себя Се'Недра услышала как бы звон — звук, с которым сошлись наконец вместе две вещи, от начала времен обреченные сойтись. Что-то что именно, она не знала, но что-то очень важное — произошло здесь, под этой кружевной сенью.

Бэйрек, огромный и внушительный, скакал галопом по дороге, рядом с ним Хеттар, следом остальные.

— Что случилось? — спросил великан-чирек, спрыгивая с седла.

Се'Недра подождала, пока подъедут все, и объявила:

— На меня напал лев. — Она постаралась, чтобы это прозвучало так, словно это событие для неё самое что ни на есть будничное. — И Мендореллен убил его голыми руками.

— Ваше высочество, на мне было вот это. — Мендореллен, не вставая с колен, протянул руки в стальных перчатках.

— Это величайший подвиг, какой я видела в своей жизни, — отмахнулась Се'Недра.

— А почему ты на коленях? — спросил Бэйрек Мендореллена. — Ты ранен?

— Я только что сделала сэра Мендореллена своим рыцарем, — объявила Се'Недра. — И он, как и положено, преклонил колени, чтобы принять эту честь из моих рук. — Уголком глаза она видела, что Гарион слезает с лошади. Он казался мрачнее тучи. Се'Недра тихо ликовала. Наклонясь, она запечатлела на лбу Мендореллена невинный поцелуй. — Встаньте, сэр рыцарь, — приказала она, и Мендореллен со скрежетом поднялся.

Се'Недра была чрезвычайно довольна собой.

Остаток дня обошелся без происшествий. Они пересекли холмы и очутились в маленькой речной долине. Солнце медленно спустилось за тучу на западе. В долине бежал ручеек, искрящийся и холодный; здесь они и расположились на ночлег. Мендореллен в новой роли рыцаря-защитника проявлял весьма уместную заботу, и Се'Недра милостиво принимала его услуги, временами украдкой поглядывая на Гариона, дабы убедиться, что он все замечает.

Несколько позже, когда Мендореллен ушел, чтобы заняться лошадью, а Гарион окончательно впал в уныние, принцесса с самым скромным видом уселась на поросшее мхом упавшее дерево, поздравляя себя с успешно проведенным днем.

— Вы играете в жестокую игру, принцесса, — резко сказал ей Дерник, разводивший огонь в нескольких шагах от неё.

Се'Недра вздрогнула. Насколько она помнила, с тех пор как она присоединилась к отряду, Дерник ни разу не обращался прямо к ней. Кузнеца, очевидно, смущало присутствие царственной особы, и, ясное дело, он стремился её избегать. Теперь же Дерник смотрел прямо на неё, и голос его звучал осуждающе.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — заявила она.

— Я думаю, вы все понимаете. — Его честное, простое лицо было серьезно.

Се'Недра опустила глаза и немного покраснела.

— Я видел, как деревенские девушки затевали подобные игры, — продолжал он. — Ничем хорошим это не кончалось.

— Я не хотела никого задеть, Дерник. Между мной и Мендорелленом ничего такого нет — мы оба это знаем.

— Гарион не знает.

Се'Недра изумилась:

— Гарион?

— Разве не в нем дело?

— Конечно, нет! — возмутилась она. Дерник посмотрел на неё скептически.

— Мне это и в голову не приходило, — оправдывалась Се'Недра. — Что за чушь!

— Неужели?

Се'Недра сдалась.

— Он такой упрямый, — пожаловалась она. — Он не делает ничего из того, что должен.

— Он парень честный. Кем бы он ни был сейчас и кем бы ему еще ни предстояло стать, он обычный, простой парнишка, каким был на ферме у Фолдора. Он не знает, что принято у знати. Он не станет лгать вам, или льстить, или говорить то, чего не думает. Я знаю, скоро с ним должно случиться что-то очень важное — не знаю, что именно, знаю только, что это потребует от него всех сил и мужества. Не следует совершать то, отчего он может пасть духом.

— Ой, Дерник, — сказала она со вздохом. — Что же мне делать?

— Будьте честной. Говорите только то, что велит вам сердце. Не говорите одно, когда думаете другое. Иначе с ним нельзя.

— Я знаю. Поэтому-то мне так и трудно. Мы совсем по-разному воспитаны. Нам не следовало встречаться. — Она снова вздохнула.

Дерник улыбнулся мягко, почти таинственно.

— Это совсем не так плохо, принцесса, — сказал он. — Сначала вы будете очень много ссориться. Вы почти такая же упрямая, как он, и вы это знаете. Вы родились в разных странах, но по сути вы не такие уж разные. Вы будете орать друг на друга и размахивать руками, но время придет, и вы забудете даже причины ссор. Едва ли не все самые лучшие браки, какие я знал, начинались с этого.

— Браки?

— Вы ведь об этом думаете, так ведь? Она недоверчиво уставилась на него, потом вдруг рассмеялась.

— Милый, милый Дерник, — сказала она, — вы действительно ничего не понимаете?

— Понимаю что вижу, — отвечал он. — А вижу я вот что: девушка пытается всеми силами заполучить парня. Се'Недра вздохнула.

— Это совершенно исключено. Даже если б я и питала подобные чувства которых, конечно, не питаю.

— Конечно, — сказал он слегка насмешливо.

— Милый Дерник, — повторила она. — Я не могу позволить себе даже таких мыслей. Вы забываете, кто я.

— Это не так-то легко сделать, — заметил он. — Вы весьма старательно всем об этом напоминаете.

— Вы не знаете, что это означает? Он немного растерялся.

— Я что-то не понимаю, о чем вы.

— Я — принцесса, жемчужина Империи, и я принадлежу Империи. Меня никто не спросит, за кого мне выходить замуж. Это решат мой отец и его советники. Мой муж будет богат и могущественен — и, вероятно, много старше меня. Брак мой послужит ко благу Империи и Дома Борунов. Со мной, вероятно, даже не посоветуются.

Дерник был ошеломлен.

— Это ужасно! — воскликнул он.

— Не так и ужасно, — сказала она. — Моя семья вправе защищать свои интересы, а я — весьма ценное достояние Борунов. — Она тихо вздохнула. — Хотя, наверное, это было бы замечательно — я хочу сказать, выбирать самой. Тогда я, возможно, и посмотрела бы на Гариона с той стороны, с какой, по-вашему, смотрю — хотя он абсолютно невыносим. Но он может быть мне только другом.

— Я не знал, — извинился Дерник. Его простое лицо опечалилось.

— Не огорчайтесь слишком сильно, Дерник, — сказала она. — Я всегда знала, что так будет. — И все же из уголка её глаза выкатилась большая блестящая слеза, и Дерник положил ей на плечо натруженную руку, желая утешить. Во внезапном порыве она обвила руками его шею, уткнулась лицом в грудь и разрыдалась.

— Ну, ну, — говорил он, неуклюже похлопывая по вздрагивающим плечам. — Ну, не надо.

Глава 3

Гарион плохо спал в ту ночь. Он был юн и неопытен, но не глуп, а принцесса Се'Недра действовала достаточно явно. Несколько месяцев, с тех пор как она присоединилась к отряду, он наблюдал, как отношение её к нему менялось и наконец перешло в довольно своеобразную дружбу. Он нравился ей, она нравилась ему. До сих пор это было просто замечательно. Почему она не захотела оставить все, как есть? Он подозревал, что это как-то связано с особенностями женского мышления. Как только дружба переходит некую черту — неявную и таинственную грань, — женщину тут же неудержимо тянет все запутать.

Он был почти уверен, что её достаточно прозрачная игра с Мендорелленом нацелена на него, и гадал, не следует ли предупредить рыцаря, чтобы уберечь его от горького разочарования в будущем. Забавы Се'Недры с чувствами барона несколько выходили за рамки бессмысленной жестокости избалованного ребенка. Мендореллена надо предупредить. В своей арендийской тупости он запросто может не разглядеть очевидного.

И все же Мендореллен действительно убил ради неё льва. Такая безрассудная храбрость могла и впрямь покорить маленькую ветреную принцессу. Что, если её восхищение и благодарность перешли в пылкую страсть? Эта мысль, посетившая Гариона в самые темные предрассветные часы, окончательно прогнала сон. Встал он угрюмый, с опухшими глазами. Его грызло беспокойство.

Пока они ехали в голубой утренней тени, а косые лучи только что взошедшего солнца сверкали в верхушках деревьев над головой, Гарион держался рядом с дедом. Общество старика успокаивало его, но дело было не только в этом. Се'Недра с видом скромницы ехала рядом с тетей Пол, а Гарион чувствовал, что должен за ней приглядывать.

Господин Волк ехал молча, с угрюмым и раздраженным видом. Он то и дело подсовывал пальцы под лубок на левой руке.

— Перестань его теребить, отец, — сказала тетя Пол, не оборачиваясь.

— Она чешется.

— Значит, заживает. Главное, не трогай её.

Он что-то проворчал вполголоса.

— По какой дороге ты думаешь добираться до Долины? — спросила она.

— В объезд через Тол Рэк, — отвечал он.

— Лето кончается, — напомнила она. — Если мы замешкаемся, то в горах нас застанет непогода.

— Я знаю, Пол. Чего ты хочешь — ехать напрямик через Марагор?

Не говори чепухи.

— Неужели в Марагоре действительно так опасно? — спросил Гарион.

Принцесса Се'Недра обернулась и наградила его уничижительным взглядом.

— Хоть что нибудь ты знаешь? — осведомилась она тоном несравненного превосходства.

Гарион надулся. На языке у него вертелось с полдюжины подходящих ответов.

Господин Волк предостерегающе потряс головой.

— Не обращай внимания, — сказал старик Гариону. — Еще слишком рано затевать ссору.

Гарион стиснул зубы.

Прошло чуть больше часа. Утро было прохладное, настроение Гариона начало понемногу улучшаться. Тут Хеттар подъехал поговорить с господином Волком.

— Едут какие-то всадники, — сообщил он.

— Сколько? — быстро спросил Волк.

— Больше десяти. Едут с Запада.

— Это могут быть толнедрийцы.

— Я посмотрю, — прошептала тетя Пол. Она подняла лицо и на мгновение закрыла глаза. — Нет, — сказала она, — не толнедрийцы. Мерги.

Глаза у Хеттара сделались суровыми.

— Будем драться? — спросил он, хватаясь за саблю.

— Нет, — коротко отвечал Волк. — Спрячемся.

— Их не так уж и много.

— Оставь, Хеттар, — сказал ему Волк. — Силк, — окликнул он, — с Запада сюда едут мерги. Предупреди остальных и найди, где нам спрятаться.

Силк кивнул и поскакал вперед.

— Есть ли с ними гролимы? — спросил старик тетю Пол.

— По-моему, нет, — отвечала она, слегка нахмурясь. — У одного из них странный мозг, но на гролима он не похож.

Силк вскоре вернулся.

— Впереди и направо густые заросли, достаточно большие, чтобы в них укрыться, — сообщил он.

Заросли оказались в пятидесяти ярдах за высокими, редко стоящими деревьями. Это были густые кусты, окружавшие небольшой овражек. В овражке было сыро, по дну протекал ручеек.

Силк соскользнул с лошади и коротким мечом срубил куст у самого корня.

— Спрячьтесь здесь, — сказал он. — Я вернусь и замету следы. — Он взял срубленный куст и выбрался из зарослей.

— Смотрите, чтобы лошади не шумели, — сказал Волк Хеттару.

Хеттар кивнул, но в глазах его читалось разочарование.

Гарион опустился на колени и подполз к самому краю зарослей. Здесь он лег на покрывавшие землю листья и стал смотреть меж кривых коротких стволов.

Силк вернулся, идя задом наперед и заметая листвой и ветками следы. Двигался он быстро, но заметал тщательно.

Позади себя Гарион услышал негромкий треск и шуршание листьев. Се'Недра подползла и улеглась на землю рядом с ним.

— Тебе нельзя быть так близко к краю, — прошептал он.

— Тебе тоже, — возразила она.

Он промолчал. От принцессы исходил цветочный аромат, это почему-то смущало Гариона.

— Как ты думаешь, сколько до них? — прошептала она.

— Откуда мне знать?

— Ты же чародей.

— Я в этом не силен.

Силк кончил заметать следы и некоторое время стоял, разглядывая, не упустил ли он что-нибудь из виду. Потом он забрался в заросли и скорчился в нескольких шагах от Гариона и Се'Недры.

— Господин Хеттар хотел с ними сразиться, — прошептала Гариону Се'Недра

— Хеттар всегда хочет сражаться, когда видит мергов.

— Почему?

— Мерги убили его родителей, когда он был еще очень юн. Ему пришлось на это смотреть.

— Ужас какой!

— Если вы, дети, не возражаете, — ехидно заметил Силк, — я прислушаюсь к лошадям.

Где-то на дороге, которую они только что покинули, Гарион услышал стук лошадиных копыт. Он глубже зарылся в листья и смотрел почти не дыша.

Мергов было около пятнадцати, все в кольчугах, с покрытыми рубцами щеками, как у всех их соплеменников. Впрочем, вожак их был в грязной латаной рубахе, на которую спадали черные, жесткие волосы, один глаз косил. Гарион его узнал.

Силк со свистом вдохнул.

— Брилл, — пробормотал он.

— Кто такой Брилл? — шепотом спросила Се'Недра у Гариона.

— Потом скажу, — прошептал он. — Ш-ш-ш.

— Не шикай на меня! — возмутилась она. Строгий взгляд Силка заставил их замолчать. Брилл говорил отрывисто, сопровождая свою речь резкими взмахами рук. Потом, чтобы подчеркнуть сказанное, он поднял руки с растопыренными пальцами и ткнул ими вперед. Мерги кивнули, но лица их ничего не выражали. Они разъехались в стороны от дороги, вглядываясь в лес и в заросли, где укрылись Гарион и остальные. Брилл поехал дальше по дороге.

— Смотрите в оба! — крикнул он. — Но не задерживайтесь.

Мерги двинулись шагом, внимательно осматривая все вокруг. Двое проехали так близко от зарослей, что Гарион ощутил запах конского пота.

— Он меня утомил, — заметил один из мергов другому.

— Я не стал бы этого показывать, — посоветовал второй.

— Я не хуже других умею выполнять приказы, — сказал первый, — но этот тип действует мне на нервы. По мне, так он гораздо лучше выглядел бы с кинжалом между лопаток.

— Не думаю, чтобы подобная идея ему понравилась, да и устроить это не так просто.

— Я могу подождать, пока он уснет.

— Ни разу не видел, чтобы он спал.

— Все спят хоть когда-то.

— Дело твое, — сказал второй, пожимая плечами. — Но я бы на твоем месте не стал лезть на рожон — если ты не раздумал когда-нибудь вновь оказаться в Рэк Хагге.

Они отъехали дальше, и голоса их затихли.

Силк сидел скорчившись и нервно кусал ноготь. Глаза его стали узкие, как щелочки, худощавое лицо напряглось. Потом он принялся вполголоса ругаться.

— В чем дело, Силк? — прошептал Гарион.

— Я ошибся, — раздраженно ответил Силк. — Давай вернемся к остальным. — Он пополз через кусты к ручью в середине зарослей.

Господин Волк сидел на бревне, задумчиво почесывая сломанную руку.

— Ну? — спросил он, поднимая голову.

— Пятнадцать мергов, — коротко отвечал Силк, — и один старый знакомый.

— Это был Брилл, — сказал Гарион. — По-моему, он у них за главного.

— Брилл? — Глаза старика изумленно расширились.

— Он отдавал приказы, а мерги их исполняли, — сказал Силк, — не то чтобы им было это очень по душе, но они делают, что он говорит. Похоже, они его боятся. Видно, Брилл не простой наемник.

— А где это — Рэк Хагга? — спросила Се'Недра. Волк пристально посмотрел на неё.

— Мы слышали, как те двое говорили, — пояснила она. — Они сказали, что они из Рэк Хагги. Я думала, что знаю названия всех городов в Ктол Мергосе, но это услышала в первый раз.

— Ты уверена, что они сказали "Рэк Хагга"? — спросил её Волк. Взгляд его был напряжен.

— Я тоже слышал, — сказал Гарион. — Именно это они и сказали — Рэк Хагга.

Господин Волк встал. Лицо его омрачилось.

— Тогда нам следует поторопиться. Тор Эргас готовится к войне.

— Как вы узнали? — спросил его Бэйрек.

— Рэк Хагга лежит в тысяче миль к югу от Рэк Госка, а южные мерги никогда не забредают в эту часть мира, разве что король мергов намеревается начать с кем-нибудь войну.

— Пусть попробует, — сказал Бэйрек с мрачной усмешкой.

— Если вам и все равно то у меня есть дела, которые надо закончить прежде. Я должен побывать в Рэк Ктоле и предпочел бы не пробиваться туда сквозь все мергское войско. — Старик сердито потряс головой. — О чем Тор Эргас думает?! взорвался он. — Еще не время.

Бэйрек пожал плечами:

— Не все ли равно, когда?

— Для этой войны не все равно. Слишком многое должно произойти прежде. Неужто Ктачик не может обуздать этого безумца?

— Непредсказуемость — одна из составляющих редкостного обаяния Тор Эргаса, — желчно заметил Силк. — Он и сам не знает, что будет делать завтра.

— Неужели ты знаком с королем мергов? — спросил Мендореллен.

— Доводилось встречаться, — отвечал Силк. — Мы не питаем друг к другу особой приязни.

— Брилл и его мерги должны были уже проехать, — сказал господин Волк, — пора трогаться. Путь перед нами долгий, а время начинает поджимать. — Он быстро пошел к своей лошади.

Незадолго до заката они выехали на высокий перевал между двумя горами и остановились на ночлег в небольшой лощине в нескольких милях за ним.

— Старайся, чтобы огонь горел послабее, Дерник, — предупредил кузнеца господин Волк. — У южных мергов глаза острые, и они могут различить костер за несколько лиг. Я предпочел бы не принимать гостей в ночные часы.

Дерник печально кивнул и в этот раз выкопал для костра особенно глубокую яму.

Когда они устраивались на ночь, Мендореллен всячески заботился о принцессе Се'Недре, а Гарион с кислой миной за этим наблюдал. Хотя он и противился бурно всякий раз, как тетя Пол настаивала, чтобы он опекал Се'Недру, теперь, когда у девчушки появился рыцарь, который все приносил и устраивал, Гариону казалось, что у него отняли его законное право.

— Нам придется прибавить ходу, — сказал им Волк после того, как они поужинали хлебом, ветчиной и сыром. — Нам надо перейти горы раньше, чем разразятся бури, и постараться при этом опередить Брилла и его мергов. — Он ногой расчистил перед собой кусок земли, поднял палку и принялся чертить карту. — Мы здесь, — показал он. — Марагор прямо перед нами. Мы свернем на запад, проедем через Тол Рэк, а там двинемся на северо-восток к Долине.

— Не быстрее ли проехать через Марагор? — спросил Мендореллен, указывая на набросок.

— Быстрее, — отвечал старик, — но мы по возможности постараемся туда не заезжать. Марагор населен призраками.

— Мы не дети, чтобы страшиться теней, — упрямо сказал Мендореллен.

— Никто не сомневается в вашей храбрости, Мендореллен, — сказала ему тетя Пол. — Но в Марагоре рыдает дух Мары. Лучше не оскорблять его.

— Как далеко до Долины Олдура? — спросил Дерник.

— Двести пятьдесят лиг, — отвечал Волк. — Даже в лучшем случае через горы придется ехать больше месяца. А теперь пора спать. Завтра будет тяжелый день.

Глава 4

Когда с первыми проблесками рассвета они проснулись, землю покрывала легкая серебристая изморозь и по берегам ручья на дне лощины блестели тонкие пластинки льда. Се'Недра, подошедшая к ручью умыться, подняла с воды тоненькую льдинку и принялась её разглядывать.

— В горах будет еще холоднее, — сказал ей Гарион, пристегивая меч.

— Я знаю, — высокомерно отвечала она.

— Я забыл, — сказал он и пошел прочь, бормоча себе под нос.

В ярком утреннем свете путешественники рысью спускались с горы. Обогнув уступ, они увидели впереди широкую равнину, бывшую некогда Марагором, вотчиной марагов. Луга были по-осеннему пышно-зеленые, реки и озера блестели на солнце. Вдали мерцали развалины города, казавшегося отсюда совсем крохотным.

Принцесса Се'Недра, как заметил Гарион, упорно смотрела в другую сторону.

Невдалеке от них, ниже по склону, виднелось скопище кособоких палаток. Они стояли в лощине у стремительного ручья среди камней и гравия. Человек десять оборванцев уныло ковырялись в откосах у ручья кирками и ломами, из-за чего вода ниже поселка текла мутная, желтовато-бурая.

— Город? — спросил Дерник. — Здесь?

— Не то чтобы город, — отвечал Волк. — Здешние жители перебирают гальку и раскапывают берега, ища золото.

— Здесь есть золото? — быстро спросил Силк. Глаза его блеснули.

— Немного, — отвечал Волк, — не столько, чтобы стоило тратить время на его поиски.

— Чего ж они тогда мучаются?

Волк пожал плечами:

— Кто их знает?

Мендореллен и Бэйрек поехали впереди, и отряд по каменистому склону спустился к поселку. При их приближении из одной лачуги вышли двое мужчин с ржавыми мечами. Один, тощий, небритый, с высоким лбом, накинул на себя засаленную толнедрийскую куртку. Другой, повыше ростом и в плечах пошире, был в драной рубахе, какие носят арендийские крепостные.

— Постойте-ка, — крикнул толнедриец. — Мы не позволяем вооруженным людям проезжать здесь, пока не узнаем их целей.

— Ты загородил нам дорогу, приятель, — заметил Бэйрек. — Это может оказаться для тебя пагубным.

— Стоит мне крикнуть, и сюда сбегутся пятьдесят вооруженных людей, предупредил толнедриец.

— Не валяй дурака, Релдо, — сказал ему высокий аренд. — Вот этот, в латах, мимбратский рыцарь. Во всех горах не хватит людей остановить его, если он пожелает проехать. — Он с опаской взглянул на Мендореллена. — Каковы ваши намерения, сэр рыцарь? — спросил он почтительно.

— Мы едем по дороге, — отвечал Мендореллен, — и к вашей общине никакого дела не имеем. Аренд хмыкнул.

— Меня это устраивает. Пропусти их, Релдо. — Он просунул меч под веревку, которой был подпоясан.

— Что, если он лжет? — не унимался Релдо. — Может, они пришли за нашим золотом.

— За каким золотом, осел? — презрительно произнес аренд. — Во всем лагере не наберется золота, чтобы наполнить наперсток. А мимбратские рыцари не лгут. Хочешь с ним драться — валяй. Когда все кончится, мы соберем что от тебя останется и где-нибудь закопаем.

— Злой у тебя язык, Бериг, — мрачно заметил Релдо.

— И что ты намерен по этому поводу делать?

Толнедриец взглянул на высокого товарища, повернулся и пошел прочь, бормоча ругательства.

Бериг хрипло рассмеялся, потом опять обратился к Мендореллену.

— Проезжайте, сэр рыцарь, — сказал он. — Релдо — пустозвон. Можете не тревожиться. Мендореллен двинулся вперед шагом.

— Далеко же от дома ты зашел, друг, — заметил он. Бериг пожал плечами.

— В Арендии меня ничто не держало, а тут еще у меня с моим хозяином вышло недоразумение из-за свиньи. Когда он заговорил о виселице, я решил попытать счастья в чужих краях.

— Разумное решение, — рассмеялся Бэйрек. Бериг подмигнул ему.

— Дорога идет прямо вдоль ручья, — сказал он, — потом по другой стороне между этих лачуг. Там живут недраки, но единственный, кто может доставить вам затруднения, это Тарлек. Впрочем, вчера он напился и, наверное, еще отсыпается.

Из одной палатки выбрался человек в сендарийской одежде с пустыми, тоскливыми глазами. Вдруг он поднял лицо и завыл, как собака. Бериг поднял камень и бросил ему. Сендар схватил камень и с воем убежал в одну из лачуг.

— Когда-нибудь из сострадания я заколю его, — мрачно заметил Бериг. — Он воет на луну ночи напролет.

— Что с ним такое? — спросил Бэйрек. Бериг пожал плечами.

— Помешался. Думал, что может проникнуть в Марагор и улизнуть с золотом раньше, чем призраки его поймают, но ошибся.

— Что они с ним сделали? — спросил Дерник. Глаза у него были широко открыты.

— Никто не знает, — отвечал Бериг. — Довольно часто кто-нибудь решается на это спьяну или из жадности. До добра это не доводит, даже если его не ловят призраки. Если кто-то возвращается оттуда, его же товарищи обирают беднягу. Никому не удается сохранить золото, так зачем же себя утруждать?

— У вас тут премилое общество, — сухо заметил Силк.

Бериг рассмеялся.

— Меня устраивает. Лучше, чем красоваться на яблоне в хозяйском саду в Арендии. — Он рассеянно почесал под мышкой. — Думаю, пора мне пойти покопаться, — вздохнул он. — Удачи. — Он повернулся и пошел к палатке.

— Поехали, — тихо сказал Волк. — С наступлением дня в таких местах становится неспокойно.

— Похоже, ты кое-что знаешь об этих людях, отец, — заметила тетя Пол.

— У них хорошо прятаться, — ответил он. — Никто не задает никаких вопросов. Мне раза два в жизни приходилось прятаться.

— Интересно зачем?

Они двинулись по пыльной улочке меж лепившихся одна к другой лачуг и латаных-перелатаных палаток, вниз, к резво бегущему ручью.

— Подождите! — окликнул кто-то сзади. За ними, размахивая маленьким кожаным кошельком, бежал неопрятного вида драсниец. Он догнал их и сказал, отдуваясь: — Почему вы не подождали?

— Что тебе надо? — спросил его Силк.

— Я дам вам две с половиной унции золота за девчонку, — запыхавшись выговорил драсниец и снова замахал кошельком.

Лицо у Мендореллена сделалось суровым, рука потянулась к мечу.

— Быть может, Мендореллен, ты позволишь мне с ним разобраться? — вкрадчиво спросил Силк, спрыгивая с лошади.

На лице Се'Недры первый ужас сменился гневом. Она уже готова была взорваться, но Гарион подъехал и взял её за руку.

— Подожди, — сказал он мягко.

— Как он смеет!..

— Тише. Смотри и слушай: Силк все сделает, как надо.

— Маловато сулишь, — сказал Силк, перебирая пальцами.

— Она еще очень юна, — заметил его соотечественник, — и навряд ли опытна. Кому из вас она принадлежит?

— Об этом мы еще поговорим, — отвечал Силк. — Я уверен, ты можешь предложить больше.

— Это все, что у меня есть, — печально сказал неряшливый человечек, шевеля пальцами. — А входить в долю с кем-нибудь из здешней сволочи я не хочу. Ни разу из этого не выходило ничего дельного.

Силк помотал головой.

— Очень сожалею, — сказал он, — но это исключено. Войди в наше положение.

Се'Недра издавала сдавленные звуки.

— Молчи, — буркнул Гарион. — Это совсем не то, что ты думаешь.

— А как насчет той, что постарше? — в отчаянии спросил неопытный драсниец. — Уж за неё-то две с половиной унции — цена хорошая.

Без предупреждения Силк выбросил вперед кулак, и его собеседник еле-еле уклонился от удара. Прижав руки ко рту, он забормотал ругательства.

— Отгони его, Мендореллен, — спокойно сказал Силк.

Рыцарь с мрачным лицом вытащил меч и двинул боевого скакуна прямо на сыплющего проклятиями драснийца Тот взвизгнул и побежал прочь.

— Что он сказал? — спросил Силка Волк. — Ты заслонял его от меня, и я ничего не видел.

— Повсюду кишат мерги, — отвечал Силк, садясь в седло. — Кхеран сказал, за последнюю неделю прибыло не меньше дюжины отрядов.

— Вы знакомы с этим скотом? — изумилась Се'Недра.

— С Кхераном? Конечно. Мы вместе учились в школе.

— Драснийцы стараются приглядывать за всем, принцесса, — сказал ей Волк. Лазутчики короля Родара есть повсюду.

— Этот кошмарный человек — лазутчик короля Родара? — недоверчиво спросила Се'Недра. Силк кивнул.

— Вообще-то Кхеран — маркграф, — сказал он. — В нормальных условиях у него весьма утонченные манеры. Он просил засвидетельствовать от его имени почтение.

Се'Недра была обескуражена.

— Драснийцы говорят друг с другом пальцами, — пояснил Гарион. — Я думал, это известно всем. Се'Недра посмотрела на него пристально.

— Дословно Кхеран сказал: "Передай этой рыжей девке, что я извиняюсь за оскорбление", — самодовольно сообщил Гарион. — Ему нужен был предлог, чтобы поговорить с Силком.

— Девке?

— Это его слова, не мои, — поспешно сказал Гарион.

— Ты знаешь этот язык жестов?

— Естественно.

— Довольно, Гарион, — строго сказала тетя Пол.

— Кхеран советует нам немедленно уезжать отсюда, — сказал Силк господину Волку. — Он говорит, мерги кого-то ищут — возможно, что и нас.

С дальней стороны поселка внезапно донеслись сердитые выкрики. Несколько десятков недраков высыпали из лачуг и перегородили дорогу конному отряду мергов, только что выехавшему из глубокой лощины. Возглавлял недраков рослый, грузный мужчина, больше похожий на животное, чем на человека. В правой руке он держал страшного вида стальную булаву.

— Кордох! — проорал он. — Я говорил, что убью тебя, если ты еще раз сюда сунешься.

Из рядов конных мергов навстречу грузному недраку выступил человек. Это был Брилл.

— Ты много чего говорил, Тарлек, — прокричал он.

— В этот раз ты получишь, что тебе причитается, Кордох! — взревел Тарлек, шагнул вперед и замахнулся булавой.

— Прекрати, — сказал Брилл, отходя от лошадей. — Сейчас у меня нет на тебя времени.

— У тебя уже ни на что нет времени, Кордох.

Бэйрек осклабился.

— Не желает ли кто-нибудь воспользоваться случаем и попрощаться со старым другом? — сказал он. — По-моему, он сейчас отправится в очень далекое путешествие.

Но в этот момент рука Брилла нырнула под рубаху и в мгновение ока извлекла странного вида стальной треугольник размером дюймов шесть. Не останавливаясь, он метнул его в Тарлека. Свистя и крутясь, треугольник блеснул на солнце и с жутким хрустом исчез в могучей груди недрака. Силк присвистнул от изумления.

Тарлек, разинув рот, тупо смотрел на Брилла, прижимая левую руку к дыре в груди. Потом булава выпала из его правой руки, колени подкосились, и он рухнул ничком.

— Скорее отсюда! — рявкнул Волк. — Вниз, к ручью! Едем!

Они галопом проскакали по каменистому руслу, расплескивая мутную воду. Проехав несколько сот ярдов, они свернули и двинулись вверх по крутому галечному откосу.

— Сюда! — крикнул Бэйрек, указывая на более пологий подъем. Гариону некогда было думать, он только цеплялся за лошадь, стараясь не отставать. Далеко позади он слышал неясный шум голосов.

Они перевалили через невысокий холм и по сигналу Волка натянули поводья.

— Хеттар, — сказал старик, — посмотри, едут ли они. Хеттар развернул коня и подъехал к нескольким деревьям, стоящим на вершине холма.

Силк с перекошенным лицом бормотал ругательства.

— Что с тобой такое? — спросил Бэйрек. Силк продолжал ругаться.

— Что это на него нашло? — спросил Бэйрек господина Волка.

— Наш друг неприятно потрясен, — отвечал старик. — Он кое-кого недооценил — я, кстати, тоже. Эта штука, которой Брилл убил недрака, называется "змеиное жало".

Бэйрек пожал плечами.

— Мне оно показалось просто-напросто странноватым метательным ножом.

— Тут дело серьезнее, — сказал Волк. — Оно острое, как бритва, со всех трех сторон, а концы его обычно смазаны ядом. Это особое оружие дагаши. Потому Силк так и расстроился.

— Я должен был догадаться, — корил себя Силк. — Брилл был слишком ловок для обычного сендарийского разбойника.

— Вы понимаете, о чем они говорят, Полгара? — спросил Бэйрек.

— Дагаши — это гильдия убийц в Ктол Мергосе, — объяснила она. — Специально обученные убийцы. Подчиняются только Ктачику и своим старейшинам. Ктачик столетиями использовал их для того, чтобы убирать тех, кто ему мешает. Очень действенное средство.

— Никогда настолько не интересовался особенностями мергской культуры, отвечал Бэйрек. — Если им нравится убивать друг друга, пусть себе убивают на здоровье. — Он посмотрел на Хеттара, пытаясь понять, видит ли тот что-нибудь. — Эта Бриллова штуковина — игрушка, конечно, занятная, но куда ей тягаться с доспехами и добрым мечом.

— Не будь таким провинциалом, Бэйрек, — сказал Силк, постепенно приходя в себя. — Умело брошенное "змеиное жало" пробивает кольчугу, при должной сноровке его можно даже бросать по кривой из-за угла. Мало того, дагаши может убить тебя руками и ногами, даже если ты в доспехах. — Он нахмурился. Знаешь, Белгарат, — пробормотал он, — мы могли ошибаться с самого начала. Мы были уверены, что Эшарак использует Брилла, но все могло быть и наоборот. Брилл — один из самых искусных, иначе Ктачик не отправил бы его на Запад следить за нами. — Силк криво усмехнулся. — Хотел бы я знать, насколько он искусен. — Он стиснул пальцы. — Я встречал нескольких дагаши, но те были далёко не из лучших. Это может оказаться занятным.

— Давай не будем отвлекаться, — сказал ему Волк. Лицо у старика было мрачное. Он посмотрел на тетю Пол, и что-то произошло между ними.

— Ты шутишь, — сказала она.

— У нас нет выбора, Пол. Мерги повсюду — их слишком много, и они слишком близко. Ехать нам некуда — они прижали нас к южной границе Марагора. Рано или поздно нам придется выехать на равнину. По крайней мере, если мы сами примем такое решение, то сможем подготовиться.

— Мне это не нравится, отец, — прямолинейно объявила она

— Мне тоже, — согласился он, — но если мы не оторвемся от этих мергов, то до наступления зимы не доберемся до Долины.

Хеттар съехал с холма.

— Они приближаются, — тихо сообщил он. — Еще один отряд скачет с запада нам наперерез. Волк глубоко вздохнул.

— Я думаю, это все решает, Пол, — сказал он. — Поехали.

Когда они въехали в полоску леса, окаймлявшую спускавшиеся к равнине холмы, Гарион в последний раз обернулся. На склоне холма позади облаками клубилась пыль. Мерги съезжались со всех сторон.

Они галопом влетели под деревья и поскакали через небольшую лощину. Бэйрек, возглавлявший отряд, вдруг поднял руку.

— Люди впереди, — предупредил он.

— Мерги? — спросил Хеттар, хватаясь за саблю.

— По-моему, нет, — отвечал Бэйрек. — Тот, кого я видел, больше походил на людей из поселка. Силк, сверкая глазами, выехал вперед.

— У меня есть мысль, — сказал он. — Дайте-ка я с ними поговорю. — Он пришпорил лошадь и двинулся прямо навстречу засаде. — Друзья! — закричал он. Готовьтесь! Они едут — у них золото!

Несколько оборванцев с ржавыми мечами и топорами вышли из-за деревьев и обступили маленького драснийца. Силк говорил очень быстро, размахивая руками и то и дело указывая на вздымающийся позади склон.

— Что он делает? — спросил Бэйрек.

— Хитрит что-то, — ответил Волк.

Обступившие Силка люди слушали его сперва с сомнением, но по мере того как он говорил, выражение их лиц менялось. Силк повернулся в седле и посмотрел назад. Он поднял руку над головой и широко махнул.

— Едем! — крикнул он. — Они за нас. — Он развернул лошадь и поехал вверх по каменистому склону лощины.

— Не отставайте! — предупредил Бэйрек, пожимая под кольчугой плечами. — Я не знаю, что он задумал, но его планы не всегда бывают удачны.

Они проехали мимо мрачных бандитов и двинулись следом за Силком по склону лощины.

— Что ты им сказал? — крикнул Бэйрек.

— Я сказал, что пятнадцать мергов заехали в Марагор и вернулись с тремя тяжелыми мешками золота. — Человечек засмеялся. — Потом я сказал, что жители поселка развернули их, и они пытаются прорваться здесь с золотом. Я сказал, что мы перекроем вон ту лощину, а они пусть защищают эту.

— Так эти негодяи набросятся на Брилла и его мергов, когда те попытаются проехать, — сказал Бэйрек.

— Именно, — засмеялся Силк. — Ужасно, не правда ли?

Они скакали галопом. Спустя полмили господин Волк поднял руку, и они натянули поводья.

— Мы отъехали достаточно, — сказал он. — Теперь слушайте меня очень внимательно. Эти холмы кишат мергами. Мы должны будем проехать через Марагор.

Принцесса Се'Недра сглотнула. Лицо её залила смертельная бледность

— Все будет хорошо, милая, — успокоила её тетя Пол.

Лицо у Волка было мрачное и серьезное.

— Как только мы окажемся на равнине, вы начнете слышать разные вещи, продолжал он. — Не обращайте внимания. Двигайтесь вперед. Я поеду первым и хочу, чтобы вы все внимательно за мной следили. Как только я подниму руку, вы должны немедленно остановиться и спешиться. Смотрите в землю и не поднимайте глаз, что бы вы ни слышали. Там есть такое, чего вам не следует видеть. Полгара и я нашлем на вас что-то вроде сна. Не пытайтесь оказывать нам сопротивление. Просто расслабьтесь и делайте, что мы скажем.

— Сна? — возмутился Мендореллен. — А если на нас нападут? Как мы будем защищаться во сне?

— Там нет ничего живого, что могло бы напасть на тебя, Мендореллен, сказал ему Волк. — И защищать придется не тело твое, а мозг.

— А как насчет лошадей? — спросил Хеттар.

— С лошадьми все будет в порядке. Они даже не увидят призраков.

— Я не могу этого сделать, — объявила Се'Недра. Голос её срывался. — Я не могу въехать в Марагор.

— Можешь, милая, — сказала ей тетя Пол все тем же ровным, спокойным голосом. — Держитесь поближе ко мне. Я не допущу, чтобы с тобою что-нибудь случилось.

Гарион вдруг почувствовал глубокое сострадание к перепуганной маленькой девочке и подъехал к ней вплотную.

— Я тоже буду здесь, — сказал он.

Она посмотрела на него с благодарностью, но её нижняя губка дрожала, и лицо было очень бледное.

Господин Волк глубоко вздохнул и посмотрел на склон позади них. Клубы пыли, поднятые скачущими мергами, казались теперь гораздо ближе.

— Ладно, — сказал он, — едем. — Он развернул лошадь и медленной рысью двинулся к долине, которая открывалась за лощиной.

Звук сперва был очень слабым и очень далеким, почти как шелест ветра в лесных кронах или журчание ручья. Когда они выехали на равнину, он сделался громче и отчетливее. Гарион обернулся и почти с тоской взглянул на оставшиеся позади холмы. Потом он подъехал поближе к Се'Недре и уперся глазами в спину господина Волка, стараясь не слушать.

Звук теперь превратился в многоголосые стоны, изредка нарушаемые вскриками. Все они, казалось, поддерживались жутким протяжным воем — выл один голос, но такой мощный, что, казалось, отдавался в голове Гариона, заглушая всяческие мысли.

Господин Волк вдруг поднял руку. Гарион соскользнул с седла, почти в отчаянии уставясь под ноги. Что-то мелькало вокруг, но он изо всех сил старался не смотреть.

Тогда тетя Пол заговорила, голос у неё был спокойный, ободряющий.

— Встаньте в круг, — сказала она, — и возьмитесь за руки. Ничто не сможет войти в круг, и вы будете в безопасности.

Дрожа, Гарион протянул руки. Кто-то взял его за левую руку, кто — он не знал, но вдруг почувствовал, что это крохотная ладошка и принадлежит она Се'Недре.

Тетя Пол стояла в середине круга, и Гарион вдруг ощутил, что сила её присутствия омывает их всех. Где-то за пределами круга он чувствовал господина Волка. Старик что-то делал, и это что-то слабыми волнами пробегало по жилам Гариона и отдавалось в его мозгу быстрой чередой знакомых ревущих звуков.

Жуткий одинокий вой сделался громче, настойчивее, и Гарион ощутил приближение паники. Ничто не поможет. Они все сойдут с ума.

— Ш-ш, — услышал он голос тети Пол и понял, что голос этот раздается в его мозгу. Паника улеглась, сменившись странной, умиротворяющей апатией. Глаза его отяжелели, вой сделался тише. Потом, окутанный блаженной теплотой, он почти сразу погрузился в глубокую дрему.

Глава 5

Гарион не мог потом точно вспомнить, когда именно мозг его воспротивился мягкому принуждению тети Пол, направлявшей его все глубже и глубже в спасительную бессознательность, но, по-видимому, почти сразу. Неуверенно, словно поднимаясь из глубины, он выплыл из сна и понял, что идет вместе с остальными к лошадям, неуклюже переступая одеревеневшими ногами. Он взглянул на спутников и увидел, что лица у них пустые, отрешенные. Он вроде бы слышал шепот тети Пол — "спите, спите, спите", но шепот этот не имел над ним власти.

Вместе с тем он сознавал, что все не совсем так, как обычно. Хотя мозг его бодрствовал, тело спало. Он смотрел на все в спокойной, просветленной отрешенности, не замутненной никакими чувствами, столь часто сеявшими неразбериху в его мыслях. Он знал, что наверняка обязан сказать тете Пол, что не спит, но по какой-то неясной причине не стал этого делать.

Спокойно он начал перебирать мотивы и соображения, заставившие его промолчать, стараясь выделить ту главную мысль, которая и определила решение. В этих поисках он и наткнулся на тихий уголок, где пребывало другое сознание. Гарион почти ощутил его желчное удовольствие.

— Ну? — молча спросил его Гарион.

— Я вижу, ты наконец проснулся, — сказало ему другое сознание.

— Нет, — довольно педантично поправил Гарион, — часть меня, я полагаю, спит.

— Это та часть, которая мешает. Теперь мы можем поговорить. Нам надо обсудить кое-что.

— Кто ты? — спросил Гарион, рассеянно повинуясь указанию тети Пол сесть на лошадь.

— У меня нет настоящего имени.

— Ты отделен от меня, так ведь? Я хочу сказать, ты не просто другая часть меня?

— Нет, — отвечал голос, — мы совершенно отдельны.

Лошади шагом двинулись по лугу, следуя за тетей Пол и господином Волком.

— Чего ты хочешь? — спросил Гарион.

— Я должен направить события в то русло, каким им надлежит следовать. Я занимаюсь этим уже очень давно.

Гарион попытался это осмыслить. Вой становился громче, стоны и вскрики отчетливее. Туманные, отрывочные видения возникали в воздухе и неслись над травой к лошадям.

— Я помешаюсь, не правда ли? — спросил Гарион с некоторым сожалением. — Я не сплю, как другие, и призраки сведут меня с ума, так ведь?

— Сомневаюсь, — отвечал голос. — Ты увидишь кое-что, чего бы тебе лучше не видеть, но не думаю, чтобы это помутило твой рассудок. Ты даже можешь узнать о себе что-то такое, что тебе впоследствии пригодится.

— Ты очень стар, да? — спросил Гарион, как только эта мысль пришла ему в голову.

— Это слово по отношению ко мне не имеет никакого смысла.

— Старше моего деда? — настаивал Гарион.

— Я знал его ребенком. Быть может, тебе приятно будет узнать, что он был еще упрямее тебя. Мне потребовалось много времени, чтобы направить его в нужную сторону.

— Ты делал это, находясь в его мозгу?

— Естественно.

Гарион заметил, что его лошадь идет прямо через одно из туманных видений, возникшее перед ней.

— Значит, он знает тебя — то есть то, что ты был в его мозгу?

— Он не знает, что я там был.

— Я всегда знал, что ты здесь.

— Ты — иное дело. Об этом нам и надо поговорить.

Вдруг в воздухе прямо перед лицом Гариона возникла женская голова. Глаза её были вытаращены, рот перекошен беззвучным криком. Обрубок шеи кровоточил, капли крови исчезали в никуда.

— Поцелуй меня, — прохрипела голова. Гарион закрыл глаза, лицо его прошло сквозь голову.

— Видишь, — заметил голос как бы между прочим, — это не так страшно, как ты воображал.

— Почему я — иное дело? — осведомился Гарион.

— Кое-что предстоит сделать, и сделать тебе. Все остальные были только подготовкой.

— Что именно я должен сделать?

— Узнаешь, когда придет время. Если узнаешь слишком рано, то можешь испугаться. — Голос сделался сухим и строгим. — Тебе и без того придется непросто.

— Почему мы говорим об этом сейчас?

— Тебе надо знать, зачем ты должен это сделать. Это может помочь тебе, когда придет время.

— Хорошо, — согласился Гарион.

— Очень-очень давно случилось нечто, чему не следовало случаться, — начал голос внутри его мозга. — Вселенная возникла по определенной причине и постепенно двигалась к намеченной цели. Все шло, как и должно было идти, как вдруг произошло нечто неправильное. Это был пустяк, но произошел он в должное время и в должном месте — вернее будет сказать, в недолжное время и в недолжном месте. В любом случае он изменил ход событий. Тебе понятно?

— Кажется, да, — отвечал Гарион, морщась от напряжения. — Это как если ты бросаешь камень во что-то, а он отскакивает от чего-то другого и летит куда ты вовсе не хотел — как когда-то Дорун швырнул камнем в ворону, а камень отскочил от ветки и разбил Фолдору окно?

— Именно так, — поздравил его голос. — До этого момента существовала только одна возможность — первоначальная. И вдруг их стало две. Давай сделаем еще один шаг. Если б Дорун — или ты — очень быстро кинул другой камень и попал бы в первый прежде, чем тот долетел до Фолдорова окна, возможно, первый камень попал бы таки в ворону.

— Возможно, — с сомнением отвечал Гарион. — Только Дорун вовсе не так хорошо кидался камнями.

— Я умею это гораздо лучше Доруна, — сказал голос. — Собственно, ради этого я и возник. В некотором роде ты — камень, который я кинул. Если ты попадешь в тот, другой камень, ты развернешь его и направишь туда, куда ему было изначально назначено лететь

— А если нет?

— Фолдорово окно разобьется.

Нагая женщина с отрубленными руками и торчащим из груди мечом вдруг возникла прямо перед Гарионом. Она визжала и стонала, обрубки рук брызгали кровью ему в лицо. Гарион протянул руку стереть кровь, но лицо его было сухим. Не видя призрака, лошадь прошла сквозь него.

— Мы должны вернуть события в правильное русло, — продолжал голос. — Некое действие, которое ты должен будешь совершить, — ключ ко всему. Долгое время то, что должно было случиться, и то, что случалось на самом деле, шло в разных направлениях. Теперь они снова начинают сходиться. Точка, где они сойдутся, это та точка, в которой тебе придется действовать. Если это тебе удастся, все выправится; если нет — все по-прежнему будет идти не так, и цель, ради которой возникла Вселенная, достигнута не будет.

— Как давно это началось?

— Еще до сотворения мира. Даже до богов.

— Удастся ли это мне? — спросил Гарион.

— Не знаю, — отвечал голос. — Я знаю, чему надлежит быть, а не то, что будет. Тебе надо понять кое-что еще. Когда произошла ошибка, она породила две разные линии возможного, и каждая из этих линий имеет свою конечную цель. Иметь цель — значит её осознавать. Говоря попросту, я — сознание первоначальной цели Вселенной.

— Только теперь есть другое? — предположил Гарион. — Другое сознание, я хотел сказать — связанное с другой линией возможного?

— Ты даже сообразительней, чем я думал.

— А не захочет ли оно, чтобы все по-прежнему шло неправильно?

— Боюсь, что захочет. Тут мы подходим к важному месту. Точка во времени, когда все решится, очень близка, и ты должен быть готов.

— Почему я? — спросил Гарион, отбрасывая отрубленную руку, пытавшуюся схватить его за горло. — Не может кто-нибудь другой это сделать?

— Нет, — сказал ему голос. — Это происходит не так. Вселенная ждала тебя миллионы лет — больше, чем ты можешь даже вообразить. Ты несся к этому событию с начала времен — ты один. Только ты можешь сделать то, что надлежит сделать, и это самое важное из того, что когда-либо произойдет, — не только в нашем мире, но и во всех мирах во Вселенной. Есть народы, населяющие миры столь отдаленные, что свет их солнц не достигает этого мира, и они исчезнут, если ты не выполнишь свое предназначение. Они никогда не узнают и не поблагодарят тебя, но от тебя зависит все их существование. Другая линия возможного ведет к полному хаосу и разрушению, но мы с тобой ведем к иному.

— К чему?

— Если тебе удастся совершить что надо, ты доживешь до этого времени и увидишь сам.

— Хорошо, — сказал Гарион. — Что мне надо делать — я хочу сказать, сейчас?

— Ты обладаешь огромной силой. Она дана тебе для того, чтобы ты смог совершить намеченное, но ты должен научиться ею владеть. Белгарат и Полгара стараются тебе в этом помочь, так что перестань им противиться. Ты должен быть готов, когда придет время, а оно гораздо ближе, чем ты думаешь

Обезглавленная фигура стояла на дороге, держа в правой руке отрубленную голову. При приближении Гариона она приподняла свою ужасную ношу, и перекошенный рот разразился ругательствами.

Проехав сквозь призрак, Гарион вновь попытался заговорить с тем, кто находился внутри его сознания, но не нашел его там.

Дорога миновала развалившееся каменное строение. На поваленных камнях теснились призраки, словами и жестами завлекая путников.

— Чересчур много женщин, — спокойно заметила тетя Пол.

— Это было их национальной особенностью, — отвечал ей Волк. — На одного мальчика у них рождалось восемь девочек. Из за этого им пришлось внести некоторые необходимые поправки в отношения между полами.

— Полагаю, ты находил это занятным, — сухо заметила она.

— Мараги смотрели на многое не совсем так, как другие народы. Брак никогда не пользовался у них большим уважением. В некоторых отношениях они были весьма свободны.

— Это так называется?

— Постарайся не быть такой узколобой, Пол. Общество существовало; только это и важно.

— Не только это, отец, — сказала она. — Как насчет их каннибализма?

— Это была ошибка. Кто-то неправильно понял отрывок из их священных текстов, и все. Они делали это из чувства религиозного долга, не по влечению. В целом мараги мне нравились. Они были благородны, дружелюбны и честны друг с другом. Они любили жизнь. Если б не золото, они бы, вероятно, преодолели это в себе.

Гарион совсем забыл про золото. Когда они переезжали ручей, он посмотрел на сверкающую воду и увидел маслянисто-желтые искорки, вспыхивающие меж гальки на дне.

Призрак нагой женщины вдруг появился прямо перед ним.

— Не правда ли, я прекрасна? — лукаво спросила она, потом взялась руками за края резаной раны на животе, потянула и вывалила кишки на берег ручья.

Гарион подавился и стиснул зубы.

— Не думай о золоте! — резко сказал голос в его мозгу. — Призраки завладевают тобой через твою алчность. Если ты будешь думать о золоте, то сойдешь с ума.

Они ехали дальше. Гарион старался выкинуть из головы мысли о золоте.

Господин Волк тем не менее как раз говорил о нем.

— В золоте-то и была главная беда. Оно привлекало самых дурных людей — в данном случае толнедрийцев.

— Они пытались искоренить людоедство, отец, — отвечала тетя Пол. — Этот обычай большинство людей находит отвратительным.

— Я сомневаюсь, так ли ревностно они отнеслись бы к нему, если бы золото не лежало на дне каждого ручья в Марагоре.

Тетя Пол отвернулась от призрака ребенка, надетого на толнедрийское копье.

— А теперь золото не досталось никому, — сказала она. — Мара позаботился об этом.

— Да, — согласился Волк, поднимая лицо, чтобы прислушаться к жуткому вою, доносившемуся, казалось, со всех сторон. Он сморщился, услышав особо пронзительную ноту. — Хотел бы я, чтобы он вопил не так громко.

Они проехали мимо развалин храма. Белые камни рассыпались, меж них росла трава. Раскидистое дерево, стоявшее неподалеку, было увешано телами, которые крутились и раскачивались на веревках.

— Снимите нас, — бормотали тела. — Снимите нас.

— Отец! — резко сказала тетя Пол, указывая на луг за разрушенным храмом. Эти люди настоящие!

По лугу медленной процессией двигались люди в длинных одеяниях с капюшонами, подпевая в лад заунывному звону колокола, который они несли на плечах на длинном шесте.

— Монахи Map Террина, — сказал Волк, — совесть Толнедры. Их можно не опасаться.

Один из монахов поднял голову и увидел их.

— Возвращайтесь! — закричал он и, отделившись от остальных, побежал к путникам, то и дело шарахаясь от чего-то, чего Гарион не видел. Возвращайтесь! — снова закричал он. — Спасайтесь! Вы приближаетесь к самому средоточию ужаса! За этим холмом лежит Map Амон. Сам Мара бушует над его улицами, сделавшимися обителью призраков!

Глава 6

Монахи прошли мимо, пение и звон колокола мало-помалу стихли. Господин Волк глубоко ушел в свои мысли, пальцы его здоровой руки теребили бороду. Наконец он вздохнул и сухо сказал:

— Полагаю, мы можем с тем же успехом поговорить с ним и сейчас, Пол. Если мы этого не сделаем, он просто-напросто нас нагонит.

— Ты попросту потратишь время, отец, — сказала тетя Пол. — Разговаривать с ним бессмысленно. Мы уже пытались.

— Ты, наверное, права, — согласился он, — но мы должны хотя бы попытаться. Олдур будет недоволен, если мы этого не сделаем. Может быть, когда Мара узнает, что происходит, с ним можно будет разговаривать

Истошный вопль прокатился над залитым солнцем лугом, и лицо Волка вытянулось.

— По-моему, пора ему уже выкричаться. Ладно, едем в Map Амон. — Он повернул лошадь к холму, на который указывал монах. Изуродованный призрак затрясся перед самым его лицом. — Прекрати, — сказал он раздраженно. Призрак дернулся и пропал.

Вероятно, когда-то на холм вела дорога, след от которой еще кое-где проглядывал под травой, но тридцать два столетия, прошедшие с тех пор, как по ней последний раз ступала нога человека, почти начисто стерли её с лица земли. Она поднималась к вершине холма, а оттуда шла вниз к Map Амону. Гарион, по-прежнему отрешенный и бесчувственный, примечал такое, что при иных обстоятельствах ускользнуло бы от его внимания. Хотя город был разрушен почти до основания, планировка его угадывалась четко. Улица — она была только одна изгибалась спиралью и выводила на большую круглую площадь точно в центре развалин. Во внезапном озарении Гарион понял, что город этот задуман женщиной. Мужской ум тяготеет к прямым линиям, женщины мыслят окружностями.

Они начали спускаться с холма: тетя Пол и господин Волк впереди, остальные с отсутствующим видом — за ними. Гарион ехал последним, стараясь не замечать встающих из земли призраков, старавшихся напугать его наготой и жуткими увечьями. Вой, который они услышали, едва перейдя границу Марагора, стал громче и отчетливее. Временами он прокатывался многоголосым эхом, но Гарион знал, что стенает один мощный голос, преисполненный горем столь великим, что слышно по всему королевству.

Когда они подъехали к городу, поднялся ужасный ветер, холодный, напитанный нестерпимым запахом покойницкой. Когда Гарион машинально поплотнее закутался в плащ, он заметил, что его полы не раздуваются ветром, как не колышется и высокая трава. Он прокручивал в голове эти наблюдения, пытаясь в то же время зажать ноздри и не вдыхать мерзостный запах разложения. Раз ветер не колышет траву, значит, ветер этот не настоящий. Мало того, раз лошади не слышат воя, значит, и вой ненастоящий. Гарион замерз и дрожал, даже сознавая, что озноб этот — подобно ветру и воплям — более воображаемый, чем реальный.

Хотя Map Амон, когда они впервые завидели его с вершины холма, казался разрушенным до основания, въехав в город, Гарион с удивлением узрел стены жилых домов и общественных зданий; где-то поблизости раздавался детский смех, а издалека долетало пение.

— Зачем он это делает? — печально спросила тетя Пол. — Это ничего ему не дает.

— Однако это единственное, что у него осталось, Пол, — ответил господин Волк.

— И это всегда кончается одним и тем же.

— Знаю, но это помогает ему немного забыться.

— Все мы о чем-нибудь желали бы забыть, отец. Это не метод.

Волк с восхищением смотрел на основательные стены строений.

— Сделано мастерски, — заметил он.

— Естественно, — сказала она, — в конце концов, он бог — но это ему не на пользу.

Гарион не понимал, о чем говорят его тетя и дед, пока лошадь Бэйрека не прошла прямо сквозь стену — исчезла за каменной кладкой и вновь появилась в нескольких ярдах дальше. Стены, здания, весь город были иллюзорны — это всего лишь воспоминание. Холодный ветер сделался сильнее, и к запаху разложения теперь примешивался запах дыма. Хотя Гарион видел, что яркий солнечный свет по-прежнему освещает все вокруг, казалось, стало значительно темнее. Детский смех и далекое пение стихли, послышались крики.

Толнедрийский легионер в начищенной кирасе и шлеме с перьями выехал из-за пологого изгиба улицы. Он казался таким же реальным, как стены домов. Меч его был обагрен кровью, лицо застыло в жестокой усмешке, глаза горели безумием.

Повсюду валялись изрубленные тела, повсюду текла кровь. Вой перешел в истошный вопль: призрачное представление, казалось, движется к своей ужасной развязке.

Спиральная улица вывела их наконец на широкую круглую площадь в центре Map Амона. Ледяной ветер бушевал в горящем городе, жуткий звук мечей, разрубающих мясо и кости, наполнил все сознание Гариона. Стало еще темнее.

Призрачные трупы бесчисленных марагов устилали мостовую, над ними клубился густой дым. Но то, что находилось посреди площади, не было иллюзией. Колоссальная фигура, казалось, лучилась своей ужасающей реальностью, бытием, которое никоим образом не зависело в своем существовании от сознания наблюдателя. На руках она держала тельце убитого ребенка, каким-то образом олицетворявшего всех мертвецов призрачного Марагора. Лицо колосса, склонившегося над детским телом, было искажено нечеловеческим горем. Он-то и выл, и Гарион, даже в спасительной полудреме, защищающей его рассудок, почувствовал, как волосы у него встают дыбом.

Господин Волк сморщился и слез с лошади. Старательно переступая через призрачные тела, он приблизился к громадному существу.

— Владыка Мара, — с почтительным поклоном обратился он.

Мара завыл.

— Владыка Мара, — снова сказал Волк. — Не с легким сердцем я тревожу тебя в твоем горе, но мне надо поговорить с тобой.

Огромное лицо скривилось, и большие слезы покатились по щекам бога. Не отвечая, Мара протянул вперед детское тело, поднял лицо и завыл.

— Владыка Мара! — снова позвал Белгарат, на этот раз настойчивее.

Мара закрыл глаза и опустил голову, рыдая над телом ребенка.

— Это бесполезно, отец, — сказала старику тетя Пол. — Когда он в таком состоянии, его ничем не проймешь.

— Оставь меня, Белгарат, — рыдая, выговорил Мара. Его мощный голос гулко прокатился в мозгу Гариона. — Оставь меня с моим горем.

— Владыка Мара, приблизился день исполнения пророчеств, — сказал Волк.

— Что мне до того? — рыдал Мара, крепче прижимая к себе детское тельце. Разве пророчество вернет мне моих загубленных детей? Оставь меня в покое.

— Судьба мира зависит от событий, которые произойдут весьма скоро, владыка Мара, — настаивал господин Волк. — Королевства Запада и Востока сойдутся на последний бой, и Торак Одноглазый, твой окаянный брат, ворочается во сне и скоро пробудится.

— Пусть пробуждается, — сказал Мара и припал к телу, которое держал на руках, сотрясаясь от рыданий.

— Желаешь ли ты оказаться в его власти, о владыка Мара? — спросила тетя Пол.

— Что мне его власть, Полгара? — отвечал Мара. — Я не оставлю землю моих убиенных детей, и ни бог, ни человек не вторгнутся сюда. Пусть Торак владеет миром, коли желает.

— Мы можем ехать, отец, — сказала тетя Пол. — Его ничто не тронет.

— Владыка Мара, — сказал господин Волк рыдающему богу, — мы привезли пред твои очи орудия пророчества. Неужели ты не благословишь их, прежде чем мы уедем?

— У меня не осталось благословений, Белгарат, — отвечал Мара, — только проклятия для жестоких детей Недры. Забирай этих чужестранцев и уезжай.

— Владыка Мара, — твердо сказала тетя Пол. — В исполнении пророчества и тебе отведена роль. Неумолимая судьба, управляющая нами, управляет и тобой. Каждый должен выполнить предначертанное ему от начала времен, ибо в день, когда пророчество исполнится не так, разрушится мир.

— Пусть разрушается, — простонал Мара. — Ничто уже не радует меня в нем, так что пусть гибнет. Горе мое вечно, и я не отрекусь от него, пусть даже ценою этому будет разрушение всего созданного. Забери детей пророчества и удались.

Господин Волк обреченно поклонился и вернулся к остальным. На лице его было написано безнадежное отвращение.

— Подожди! — взревел вдруг Мара. Призрачный город задрожал и исчез. — Кто это? — спросил бог. Господин Волк быстро повернулся к нему.

— Что сделал ты, Белгарат? — Мара внезапно выпрямился во весь свой громадный рост. — И ты, Полгара? Или горе мое для вас теперь лишь повод для насмешки? Неужели горем моим вздумали вы меня попрекать?

— Владыка! — Тетя Пол опешила от этого внезапного гнева.

— Чудовищно! — ревел Мара. — Чудовищно! — Его громадное лицо исказилось гневом. В ярости он шагнул к ним и остановился прямо перед лошадью принцессы Се'Недры. — Я растерзаю твою плоть! — закричал он ей. — Я наполню твой мозг червями безумия, о дочь Недры! Я погружу тебя в муки и ужас до скончания твоих дней!

— Оставь её в покое! — резко сказала тетя Пол.

— О нет, Полгара! — взревел он. — На неё падет вся тяжесть моего гнева! Его страшные пальцы потянулись к ничего не сознающей принцессе, но она смотрела сквозь него невидящим взглядом.

Мара зашипел от досады и повернулся к господину Волку.

— Обманули! — взвыл он. — её мозг спит.

— Они все спят, владыка Мара, — отвечал Волк. — Угрозы твои против них бессильны. Визжи и вой, пока не обрушатся небеса; она не слышит тебя.

— Я покараю за это тебя, Белгарат, — прорычал Мара, — тебя и Полгару. Боль и ужас вкусите вы за дерзкое свое оскорбление. Я сгоню сон с этих людей, вторгшихся сюда, и они познают муки и безумие, которые я на них нашлю. — Он делался все огромнее.

— Довольно, Мара! Стой! — Голос был Гариона, но Гарион знал, что говорит не он.

Дух Мара повернулся к нему, занеся для удара громадную руку, но Гарион почувствовал, что слезает с лошади и направляется к взбешенному колоссу.

— На этом кончается твоя месть, Мара, — сказал голос, раздавшийся изо рта Гариона. — Девушка нужна для моего замысла. Ты её не тронешь. — Гарион внезапно с тревогой понял, что стоит между разгневанным божеством и спящей принцессой.

— Прочь с дороги, мальчик, или я убью тебя, — пригрозил Мара.

— Думай головой, Мара, — сказал ему голос, — если она еще не совсем опустела от крика. Ты знаешь, кто я.

— Я заполучу её, — ревел Мара — Я дам ей множество жизней и одну за другой вырву из её трепещущей плоти.

— Нет, — отвечал голос, — ты её не получишь.

Дух Мара вновь выпрямился, воздев ужасные руки, но в то же время глаза его изучали Гариона — и не только глаза. Юноша вновь ощутил то мощное давление на свой мозг, какое пережил в тронной зале королевы Солмиссры, когда дух Иссы коснулся его. Жуткое узнавание начало проступать в заплаканных очах Мары. Его воздетые руки опустились.

— Отдай её мне, — взмолился он. — Возьми остальных и иди, но оставь толнедрийку мне. Умоляю тебя.

— Нет.

То, что произошло потом, не было чародейством — Гарион понял это сразу. Звук не походил на тот страшный грохот, который всегда сопровождал чародейство. Нет, ему показалось, что вся сокрушительная мощь сознания Мары обрушилась на него. Сознание внутри его мозга отвечало. Сила его была столь велика, что казалось, её не вместить и всему миру. Оно не отвечало ударом на удар Мары, ибо такое столкновение взорвало бы мир, но противостояло спокойно и неколебимо его гневному натиску. На кратчайший миг Гарион ощутил сознание внутри своего мозга и в трепете отпрянул от его величия. В этот миг он увидел рождение бесчисленных солнц, раскручивающихся огромными спиралями на бархатной черноте небесного свода; они рождались, собирались в галактики и огромные туманности, и это был лишь миг. И за всем этим Гарион увидел лицо самого времени, увидел его начало и конец в одной ужасающей вспышке. Мара отшатнулся.

— Я должен покориться, — сказал он хрипло. Затем он вдруг поклонился Гариону, и его гневное лицо странным образом смирилось. Потом он отвернулся и зарыдал, закрыв лицо руками.

— Горю твоему придет конец, — мягко сказал голос. — Однажды ты вновь обретешь радость.

— Никогда, — рыдал Мара, — горе мое будет вечным.

— Вечность слишком длинна, Мара, — отвечал голос, — и только я вижу её конец.

Рыдающий бог, не отвечая, двинулся прочь, и раскаты его воплей отдались в развалинах Map Амона.

Господин Волк и тетя Пол, оглушенные, смотрели на Гариона в упор. Потом старик заговорил, и в голосе его звучал благоговейный ужас.

— Неужели это возможно?

— Не ты ли всегда говорил, что нет ничего невозможного, Белгарат?

— Мы не знали, что ты можешь вмешиваться непосредственно, — сказала Полгара.

— Я иногда немного подталкиваю события, иногда немного намекаю. Если вы покопаетесь в памяти, то вспомните кое-какие из этих намеков.

— Знает ли об этом мальчик? — спросила она.

— Конечно. Мы немного поговорили об этом.

— Много ли ты ему сказал?

— Столько, сколько он может пока понять. Не тревожься, Полгара, я не причиню ему вреда. Теперь он понимает, как это все важно. Он знает, что должен готовиться и что у него мало времени. А теперь, я думаю, вам лучше уехать отсюда. Присутствие толнедрийской девочки доставляет Маре глубокое страдание.

Тетя Пол, казалось, хотела сказать что-то еще, но взглянула на рыдающего неподалеку бога и, кивнув, двинулась прочь из развалин, увлекая за собой остальных.

Когда Гарион и господин Волк сели в седла и двинулись следом, старик заговорил:

— Может быть, мы можем поговорить по дороге. У меня много вопросов.

— Он ушел, дедушка, — сказал Гарион.

— Ох, — с явным разочарованием отозвался Волк.

Солнце уже садилось, когда они остановились заночевать в рощице примерно в миле от Map Амона. Покинув город, они уже не встречали призраков изуродованных людей. Накормив остальных и уложив их спать, тетя Пол, Гарион и господин Волк уселись у маленького костерка. С тех пор как после разговора с Марой другое сознание оставило его, Гарион все глубже и глубже погружался в сон.

— Можем мы поговорить с… с другим? — спросил Волк с надеждой.

— Его здесь сейчас нет, — отвечал Гарион.

— Значит, он не всегда с тобой?

— Не всегда. Порой он отсутствует месяцами — иногда даже дольше. На этот раз он пробыл долго — с тех самых пор, как сгорел Эшарак.

— Когда он с тобой, где он именно? — спросил старик с любопытством.

— Здесь, — Гарион постучал себя по голове.

— Ты бодрствовал с тех самых пор, как мы въехали в Марагор? — спросила тетя Пол.

— Не то чтобы бодрствовал, — отвечал Гарион, — Часть меня спала.

— Ты видел призраков?

— Да.

— Но они тебя не пугали?

— Нет. Некоторые удивляли, от других мне становилось тошно.

Волк быстро посмотрел на него.

— Теперь бы тебе не стало тошно, так ведь?

— Нет. Наверное, не стало бы. Правда, сперва я действительно что то такое чувствовал, но теперь перестал.

Волк внимательно посмотрел на огонь, словно подыскивая слова для следующего вопроса.

— Что этот другой в твоей голове сказал тебе, когда вы беседовали?

— Он сказал: что-то случилось давно, чему не следовало случаться, а я должен это исправить. Волк издал короткий смешок.

— Лаконично сказано, — заметил он. — Объяснил он, как это произойдет?

— Он не знает. Волк вздохнул.

— Я надеялся, что мы получили небольшое преимущество, но похоже, это не так. Оба пророчества остаются в силе.

Тетя Пол посмотрела на Гариона в упор.

— Как ты думаешь, когда ты проснешься, ты сможешь это вспомнить?

— Полагаю, да.

— Тогда слушай внимательно. Есть два пророчества, и оба ведут к одному и тому же событию. Гролимы и прочие энгараки следуют одному, мы — другому. Пророчества эти имеют разное завершение.

— Ясно.

— Ничто в одном пророчестве не исключает ничего из содержащегося в другом до того, как они соединяются в этом событии, — продолжала она. — Дальнейший ход дела будет зависеть от того, что именно произойдет. Одно из пророчеств сбудется, другое — нет. Все, что случилось уже, и все, что случится еще, сойдется в этой точке и станет едино. Ошибка будет исправлена, и Вселенная двинется по тому или иному пути, как если бы только этим путем все шло изначально. Единственная разница состоит в том, что нечто очень важное не произойдет, если мы потерпим крах.

Гарион кивнул. Он внезапно почувствовал сильную усталость.

— Белдин называет это теорией конвергентных судеб, — сказал господин Волк. — Две равновероятные возможности. Белдин иногда бывает очень высокопарен.

— Это не столь уж редкая слабость, — сказала ему тетя Пол.

— Я бы очень хотел поспать, — сказал Гарион.

Волк и тетя Пол переглянулись.

— Очень хорошо, — сказала тетя Пол. Устроив его поуютнее и укрыв одеялом, она положила холодную руку ему на лоб.

— Спи, мой Белгарион, — прошептала она. И он уснул.