В поисках камня

Глава 13

На следующее утро они повернули на северо-восток и двинулись к снежным вершинам Алголанда, блиставшим в солнечном свете над сочными травами Долины.

— Там снег, — заметил Бэйрек. — Ехать будет нелегко.

— Как всегда, — отозвался Хеттар.

— Ты и прежде бывал на Пролге? — спросил его Дерник.

— Несколько раз. Мы поддерживаем связь с алгосами. Наши поездки были по большей части визитами вежливости.

Принцесса Се'Недра ехала рядом с тетей Пол, на её личике было написано смущение. Наконец она не выдержала:

— Как вы его выносите, леди Полгара? Он такой безобразный.

— О ком ты, милая?

— Об этом ужасном карлике.

— О дяде Белдине? — удивилась тетя Пол. — Он всегда был такой. Надо просто поближе его узнать, и все.

— Но он говорил вам такие отвратительные вещи.

— Это его способ скрывать истинные чувства, — объяснила тетя Пол. — Он очень мягок и добр, но люди не ждут этого от него. Когда он был ребенком, его отовсюду гнали за его безобразие. Когда он пришел наконец в Долину, повелитель разглядел под его уродливой личиной красоту ума.

— А зачем он такой грязный? Тетя Пол пожала плечами.

— Он ненавидит свое уродливое тело, и потому не обращает на него внимания. — Она устремила на принцессу спокойный взгляд. — Проще простого судить обо всем по внешности, Се'Недра, — сказала она, — и суждение это обычно бывает неверным. Мы с дядей Белдином очень любим друг друга. Вот почему мы, не жалея сил, выдумываем столь изощренные оскорбления. Комплименты были бы лицемерием в конце концов, он действительно очень безобразен.

— Я все равно ничего не понимаю, — призналась сбитая с толку Се'Недра.

— Любовь может проявлять себя самым странным образом, — сказала тетя Пол. Тон у неё был небрежный, но глаза, казалось, проникали в самую душу маленькой принцессы.

Се'Недра метнула быстрый взгляд на Гариона и тут же отвернулась, слегка покраснев.

Гарион пытался обдумать разговор между принцессой и своей теткой. Тетя Пол явно сказала девочке что-то важное, но что именно, он не понял.

Несколько дней они ехали по Долине, затем оказались в холмах, теснившихся у подножия горных вершин, называющихся страной Алголанд. И вновь времена года начали сменять друг друга. Когда они перевалили первый невысокий хребет, стояла ранняя осень, и речная долина за ним пылала красной листвой. На вершине второго, более высокого хребта листья уже облетели, и дующий со скал ветер принес с собой первый морозец. Небо хмурилось, клочья облаков висели на скалистых пиках. Дождь вперемежку со снегом то и дело налетал на них, пока они поднимались все выше и выше по скалистым склонам.

— Я думаю, нам пора поглядывать по сторонам, не появится ли Брилл, — как-то снежным вечером сказал Силк с надеждой. — Давненько мы его не видели.

— И вряд ли увидим, — отвечал Белгарат. — Мерги избегают появляться в стране Алголанд даже больше, чем избегают Долину. Алгосы терпеть не могут энгараков.

— Олорны тоже.

— Однако алгосы видят в темноте, — сказал ему старик. — Мерги, заехавшие в эти горы, как правило, не просыпаются после первой же ночевки. Я думаю, Брилл не должен нас тревожить.

— Жаль, — заметил Силк с некоторым разочарованием.

— Впрочем, внимательно смотреть по сторонам будет нелишним. В этих краях есть создания похуже мергов.

Силк усмехнулся.

— Не преувеличены ли эти слухи?

— Ничуть.

— Область сия изобилует чудовищами, принц Келдар, — заверил Мендореллен маленького драснийца. — Несколько лет назад десяток неразумных молодых рыцарей из числа моих знакомцев, желая испытать доблесть свою и силу в схватке с диковинными зверями, заехали в эти горы. Не вернулся ни один.

Когда они перевалили через следующий хребет, то окунулись уже в настоящую зиму. Снег, падавший все гуще по мере их движения вверх, подхватывал ревущий ветер и кидал его прямо в лицо.

— Нам надо укрыться и переждать снегопад, — прокричал против ветра Бэйрек, удерживая хлопающую медвежью шубу.

— Давайте спустимся в следующую долину, — отвечал Белгарат, тоже сражаясь со своим плащом. — Там мы сможем спрятаться от ветра за деревьями.

Они двинулись к сосновой рощице у основания склона. Гарион плотнее закутался в плащ и наклонил голову, защищая лицо от дующего прямо в лоб ветра.

Густая поросль молодых сосенок заглушала ветер, но не защищала от снега, который продолжал виться вокруг.

— Сегодня мы далеко не уедем, Белгарат, — объявил Бэйрек, пытаясь стряхнуть с бороды снег. — Надо бы нам где-нибудь здесь окопаться и переждать до утра.

— Что это? — резко спросил Дерник, настороженно поднимая голову.

— Ветер, — пожал плечами Бэйрек.

— Нет. Прислушайтесь.

В свисте ветра до них донеслось пронзительное ржание.

— Смотрите, — указал Хеттар.

Сквозь пургу они увидели неясные, похожие на лошадиные очертания. Животных было около дюжины, и они шли по хребту, с которого путники только что съехали. За снежной завесой они казались почти призрачными. Прямо над отрядом стоял громадный жеребец, грива его и хвост развевались по ветру. Ржание его походило на пронзительный крик.

— Хрулги! — резко сказал Белгарат.

— Можем ли мы ускакать от них? — спросил Силк с надеждой.

— Сомневаюсь, — отвечал Белгарат. — Кроме того, они нас уже учуяли. Если мы попытаемся от них убежать, они выйдут по нашему следу на Пролгу.

— Тогда нам следует научить их бояться нашего следа и избегать его, — объявил Мендореллен, подтягивая ремень щита. Глаза его сверкали.

— Ты впадаешь в прежнюю слабость, Мендореллен, — сварливо заметил Бэйрек.

Лицо Хеттара сделалось таким же отрешенным, как когда он общался со своими лошадьми. Вдруг его передернуло, глаза наполнились отвращением.

— Ну? — спросила его тетя Пол.

— Это не лошади, — начал он.

— Мы это знаем, Хеттар, — ответила она. — Можешь ли ты что-нибудь с ними сделать? Например, отпугнуть?

Он покачал головой.

— Они голодны, Полгара, — сказал он, — и они нас учуяли. Вожак имеет гораздо большую власть над табуном, чем если б они были лошадьми. Я мог бы напугать одного-двух из тех, кто послабее, — если бы не он.

— Значит, придется сражаться со всеми сразу, — мрачно сказал Бэйрек, пристегивая щит.

— Не думаю, — сказал Хеттар. Глаза его сузились. — Все дело в вожаке. Табун подчиняется ему. Полагаю, если мы его убьем, остальные убегут.

— Хорошо, — сказал Бэйрек, — попробуем убить вожака.

— Нам стоило бы издать что-то вроде боевого клича, — сказал Хеттар. Что-то такое, что он бы воспринял как вызов. Тогда он выступит вперед. Иначе, чтобы добраться до него, нам придется прорываться через весь табун.

— Быть может, вот это послужит для него вызовом, — сказал Мендореллен. Он поднес к губам рог, и звонкий боевой клич, подхваченный ветром, прокатился по долине.

Вожак ответил пронзительным ржанием.

— Вроде подействовало, — заметил Бэйрек. — Давай-ка еще разок, Мендореллен.

Мендореллен еще раз протрубил в рог, и вновь вожак заржал. Потом громадный жеребец поскакал вниз со склона, яростно пронесся сквозь табун навстречу отряду и встал на дыбы. Когти на его передних ногах сверкнули в наполненном снежными хлопьями воздухе.

— Отлично! — рявкнул Бэйрек. — Вперед! — Он вонзил шпоры в конские бока, и его большой серый жеребец скакнул вперед, разбрасывая копытами снег. Хеттар и Мендореллен прикрывали его с боков. Все трое понеслись сквозь снегопад к ревущему вожаку хрулгов. Мендореллен выставил вперед копье, и ветер донес до оставшихся позади странный звук: Мендореллен смеялся.

Гарион вытащил меч и поехал вперед, прикрывая собой тетю Пол и Се'Недру. Он понимал, что это лишь демонстративный жест, но не сделать этого не мог.

Два хрулга, вероятно, повинуясь приказу вожака, выскочили вперед, навстречу Бэйреку и Мендореллену, в то время как сам вожак двинулся на Хеттара, распознав в олгаре наибольшую угрозу для табуна. Первый хрулга стал на дыбы, обнажив клыки в кошачьем оскале и подняв когтистые передние ноги. Мендореллен опустил копье и направил его в грудь оскалившегося чудовища. Кровь хлынула из пасти хрулги, и он опрокинулся навзничь, в падении увлекая за собой конец переломанного пополам копья.

Бэйрек отбил своим щитом когтистую лапу и, размахнувшись сплеча, огромным мечом разрубил голову второго хрулги. Животное забилось на снегу.

Хеттар и вожак сближались в снежном вихре. Они двигались осторожно, кругами, не сводя один с другого страшных напряженных взглядов. Вдруг вожак встал на дыбы и обрушил на Хеттара мощные передние ноги с растопыренными когтями. Но конь Хеттара, в мыслях составляющий одно целое со своим седоком, грациозно отскочил от яростного удара. Хрулга развернулся и напал снова, и снова конь Хеттара отпрыгнул в сторону. Разочарованный неудачей, хрулга взвыл и бросился вперед, замахиваясь когтями. Конь Хеттара увернулся от разъяренного вожака и скакнул вперед. Хеттар приподнялся в седле и одним махом перепрыгнул на спину вожаку. Его сильные, длинные ноги сдавили ребра хрулги, правой рукой он захватил в горсть гриву.

Впервые за всю историю своего вида почувствовав на спине седока, жеребец обезумел. Он метался, вставал на дыбы и визжал, пытаясь сбросить Хеттара. Табун, приготовившийся было напасть, замер и в недоумении и ужасе наблюдал за тем, как их вожак пробует скинуть наездника. Мендореллен и Бэйрек, онемев от изумления, натянули поводья. Хеттар круг за кругом скакал сквозь пургу на разъяренном жеребце. Потом Хеттар скользнул левой рукой в свой сапог и вытащил длинный широкий кинжал. Он знал лошадей и знал, куда ударить.

Первый же удар оказался смертельным. Взбитый копытами снег заалел. Жеребец в последний раз вздыбился, вой вместе с кровью вырвался из пасти. Колени его подогнулись, он завалился на бок. Хеттар отпрыгнул в сторону.

Табун развернулся и с воем ускакал в пургу.

Хеттар мрачно вытер кинжал о снег и сунул обратно в сапог. На мгновение тронул рукою шею мертвого жеребца и повернулся в поисках сабли, отброшенной в диком прыжке на спину вожака.

Когда трое воителей вернулись под защиту деревьев, Мендореллен и Бэйрек смотрели на Хеттара с восхищением.

— Какая жалость, что они безумны, — сказал олгар. Взгляд у него был отрешенный. — На какой-то миг — всего на миг — я почти с ним совладал, и мы мчались вместе. Потом он вновь впал в безумие, и мне пришлось его убить. Если б их можно было приручить… — Он оборвал фразу и потряс головой. — Ну ладно. — И печально пожал плечами.

— Неужели вам хотелось бы ездить на таком? — спросил потрясенный Дерник.

— Никогда не было подо мной такого жеребца, — тихо сказал Хеттар, — и не думаю, чтобы я смог его позабыть.

Он повернулся, отошел и встал поодаль, глядя на кружащийся снег.

Они заночевали под соснами. На следующее утро ветер поутих, но снег все шел. За ночь его выпало по колено, и лошади с трудом брели вверх по склону.

Они перевалили еще один хребет и начали спускаться в следующую долину. Силк с сомнением посмотрел на снежные хлопья, густо сыпавшиеся в безветренном воздухе.

— Если еще наметет, мы увязнем, Белгарат, — сказал он мрачно. — Особенно если нам придется и дальше ползти вверх.

— Не волнуйся, — успокоил его старик. — Дальше мы поедем по долинам. Они ведут прямо к Пролге, так что на хребты больше подниматься не придется.

— Белгарат, — обернулся через плечо ехавший впереди Бэйрек, — здесь свежие следы. — Он указал на цепочку следов, идущих по снегу поперек тропы.

Старик проехал вперед и остановился, разглядывая следы.

— Олгроты, — сказал он коротко. — Надо держать ухо востро.

Внимательно глядя по сторонам, они спустились в долину, где Мендореллен надолго задержался, вырезая себе новое копье.

— Я лично не стал бы доверять оружию, которое постоянно ломается, заметил Бэйрек, когда рыцарь снова сел в седло.

Мендореллен пожал плечами, доспехи его заскрипели.

— Деревья есть повсюду, милорд, — ответил он. Из-за сосен, скрывавших дно долины, Гарион услышал знакомый лай.

— Дедушка, — сказал он.

— Я слышу, — отозвался Белгарат.

— Много их, как вы полагаете? — спросил Силк.

— Что-нибудь около десяти, — ответил Белгарат.

— Восемь, — поправила тетя Пол.

— Коли их всего восемь, посмеют ли они напасть? — спросил Мендореллен. Те, что обитают в Арендии, смелы, лишь когда их много.

— Думаю, в долине у них берлога, — отвечал Белгарат. — Всякий зверь защищает свое логовище. Они наверняка нападут.

— Тогда мы должны напасть первыми, — уверенно объявил рыцарь, — лучше уничтожить их сразу, нежели угодить в засаду.

— Положительно, у него рецидив, — с кислой миной заметил Бэйрек Хеттару.

— Однако на этот раз он, вероятно, прав, — ответил Хеттар.

— Ты что выпил, Хеттар? — спросил Бэйрек подозрительно.

— Вперед, милорды, — весело сказал Мендореллен. — Изничтожим зверюг, дабы позже продолжить путь без помех. — Он поскакал по снегу в направлении лающих олгротов.

— Едем, Бэйрек, — позвал Хеттар, вытаскивая саблю.

— Придется, — отвечал Бэйрек тоскливо и, повернувшись к Белгарату, добавил: — Это много времени не займет. Постараюсь удержать наших кровожадных друзей от лишних неприятностей.

Хеттар засмеялся.

— Ты становишься еще хуже него, — огрызнулся Бэйрек, и оба поскакали галопом следом за Мендорелленом.

Гарион и все остальные напряженно ждали. Падал снег. Вдруг лай за деревьями перешел в испуганный вой. Лес огласился звуками ударов, истошным звериным визгом и голосами перекликающихся между собой воителей. Примерно через четверть часа они прискакали галопом. Кони их взметали копытами снег.

— Двое убежали, — с досадой сообщил Хеттар.

— Жалость какая, — отозвался Силк.

— Мендореллен, — со страдальческим видом сказал Бэйрек, — у тебя появилась дурная привычка. Бой — дело серьезное, а эти твои смешки и хихиканья отдают легкомыслием.

— Ужели сие оскорбляет тебя, милорд?

— Не то чтобы оскорбляет, скорее отвлекает. Нарушает мою сосредоточенность.

— Что ж, я потщусь впредь смеяться иначе.

— Посмотрим.

— Как было дело? — спросил Силк.

— Боя-то, собственно, не получилось, — отвечал Бэйрек. — Мы застигли их врасплох. Вынужден признать, что в этот раз наш фыркающий друг оказался прав.

Они поехали дальше. Гарион обдумывал перемену в поведении Мендореллена. В пещере, где родился жеребенок, Дерник сказал, что страх можно одолеть смехом, и, хотя Дерник, вероятно, имел в виду нечто иное, Мендореллен воспринял его слова буквально. Смех, который так раздражал Бэйрека, был направлен не на внешних врагов, но на врага внутреннего. Мендореллен, бросаясь в бой, смеялся над своим страхом.

— Это неёстественно, — жаловался Бэйрек Силку. — Вот что меня тревожит. Мало того, это против всяких приличий. Что, если нам придется участвовать в серьезном сражении, а он начнет хихикать? Что люди скажут?

— Ты придаешь этому слишком большое значение, — сказал Силк. — По-моему, это даже интересно.

— Как-как?

— Интересно. Аренд с чувством юмора, это, в конце концов, занятно — нечто вроде говорящей собаки. Бэйрек обиженно потряс головой.

— Знаешь, Силк, с тобой совершенно бессмысленно говорить о чем-нибудь серьезном. Твои потуги делать по любому поводу умные замечания все обращают в шутку.

— У каждого из нас свои недостатки, — кротко согласился Силк.

Глава 14

Во второй половине дня снегопад стал постепенно стихать, и, когда они устраивались на ночлег в густом ельнике, по воздуху плыли лишь редкие одинокие снежинки. Ночью, однако, подморозило, и, когда они встали на следующее утро, лица щипало.

— Далеко еще до Пролги? — спросил Силк, согревая над костром озябшие руки.

— Два дня, — отвечал Белгарат.

— Не думаю, чтобы вы могли как-нибудь повлиять на погоду.

— Предпочитаю не делать этого без крайней необходимости, — сказал старик. — Нарушается ход событий на слишком большой территории. Кроме того, Горим не одобрит, если мы начнем своевольничать в его горах. Алгосы не любят такого рода вещей.

— Боюсь, ваш взгляд в некотором роде оправдан.

Дорога так часто поворачивала, что к полудню Гарион окончательно потерял направление. Небо, несмотря на холод, было пасмурное, свинцово-серое. Казалось, из природы выморозило все краски. Снег был белый, стволы деревьев черные, четко очерченные. Даже бегущая в ручьях вода на фоне снежных берегов казалась черной. Белгарат ехал уверенно, указывая путь всякий раз, когда дорога разветвлялась.

— Ты уверен? — спросил его у одной из развилок Силк. — Мы все время ехали вверх, а теперь ты показываешь вниз.

— Через несколько миль мы окажемся в другой долине. Верь мне, Силк, я здесь бывал.

Силк плотнее закутался в плащ.

— Просто я нервничаю в незнакомом месте, — заметил он, глядя на черный поток, вдоль которого они ехали.

Выше по ручью — далеко — раздался странный звук, бессмысленное уханье, отчасти напоминающее смех. Тетя Пол и Белгарат быстро переглянулись.

— Что это? — спросил Гарион.

— Горные волки, — коротко отвечал Белгарат.

— Не похоже на волчий вой.

— Они и не волки. — Старик устало огляделся. — По большей части они питаются падалью, и если это обычная дикая стая, то не нападут. Зима только началась, и они не настолько оголодали. Хуже, если это одна из стай, собранных элдраками. — Он привстал в стременах. — Прибавьте-ка шагу! — крикнул он Мендореллену. — И держите ухо востро.

Мендореллен обернулся — доспехи его лучились инеем, — кивнул и поехал рысью вдоль смолянисто-черного горного потока.

Пронзительный смех делался все громче.

— Они нас преследуют, отец, — сказала тетя Пол.

— Слышу. — Старик оглядывал долину, лицо его устало наморщилось. Поглядела бы ты, Пол. Не хочу неожиданностей.

Глаза у тети Пол сделались отрешенными. Через мгновение она сглотнула, потом вздрогнула.

— Там элдрак, отец. Он за нами следит. У него не мозг, а помойка.

— Это у них всегда, — отвечал старик. — Имя его можешь разобрать?

— Грул.

— Этого-то я и боялся. Я знал, что мы подъезжаем к его территории. — Он сунул пальцы в рот и свистнул.

Бэйрек и Мендореллен остановились, поджидая остальных.

— Дела наши плохи, — сказал Белгарат очень серьезно. — Здесь элдрак со стаей горных волков. Он за нами следит и рано или поздно нападет.

— Что такое элдрак? — спросил Силк.

— Элдраки родственны олгротам и троллям, но умнее и гораздо крупнее.

— Но всего один? — спросил Мендореллен.

— Хватит и одного. Я его встречал. Зовут его Грул. Он большой, проворный и злющий. Он ест все, что движется, и ему безразлично, заглатывать живого или мертвого.

Ухающий смех горных волков приближался.

— Надо найти открытое место и разжечь костер, — сказал старик. — Горные волки боятся огня, а нам незачем сражаться и с ними, и с Грулом.

— Здесь, — предложил Дерник, указывая на широкую заснеженную отмель, глубоко вдающуюся в темную речную воду. Отмель отделялась от берега каменистым перешейком.

— Здесь хорошо обороняться, Белгарат, — одобрил Бэйрек, сощурясь на отмель. — За спинами у нас будет река, так что они смогут нападать только с одной стороны.

— Годится, — коротко отвечал Белгарат. — Едем. Они въехали на заснеженную отмель и быстро утоптали ногами снег, пока Дерник разводил огонь под большим серым топляком, наполовину перегородившим перешеек. Через несколько минут оранжевые языки уже лизали корягу. Дерник подбрасывал палки, и скоро вся она занялась.

— Подсобите-ка мне, — сказал кузнец, подбрасывая в огонь ветки побольше. Бэйрек и Мендореллен принялись разбирать топляк на краю отмели. Через четверть часа ревущий костер уже перегораживал весь перешеек.

— Первый раз за день я согрелся, — ухмыльнулся Силк.

— Идут, — предупредил Гарион. За темными древесными стволами что то мелькало.

Бэйрек посмотрел сквозь языки пламени.

— Крупные зверюги, да? — мрачно заметил он.

— С осла примерно, — подтвердил Белгарат.

— Вы уверены, что они боятся огня? — нервно спросил Силк.

— Обычно.

— Обычно?

— Если совсем не изголодаются — или если Грул их на нас не погонит. Его они будут бояться больше, чем огня.

— Белгарат, — сказал остроносый драсниец. — У вас появилась скверная привычка умалчивать о некоторых вещах.

Один из горных волков выступил на берег реки, понюхал воздух и с опаской взглянул на огонь. Передние ноги у него были значительно длиннее задних, отчего казалось, будто он присел, на загривке выступал большой, мускулистый горб. Морда была короткая, со вздернутым, как у кошки, носом, шкура — черно белая, местами полосатая, местами пятнистая. Волк нервно расхаживал, глядя на них безумными глазами, и время от времени похохатывал. Вскоре к нему присоединился еще один, потом еще. Они рассредоточились по всему берегу, переминались с ноги на ногу, хохотали, но к огню не подходили.

— На собак не похожи, — сказал Дерник.

— Им и не с чего, — отвечал Белгарат. — Волки в родстве с собаками, но горные волки принадлежат к другому семейству.

Десять уродливых страшилищ стояли на берегу, их хохот сливался в бессмысленный хор.

И тут Се'Недра вскрикнула и побелела. Глаза её расширились от ужаса.

Элдрак вразвалку выступил из-за деревьев и встал посреди воющей стаи. Он был футов восьми ростом, весь покрытый черной свалявшейся шерстью. На нем была кольчуга из стянутых ремешками блях, к которой, тоже ремнями, крепилась ржавая кираса. Вид у неё был такой, словно её долго плющили камнями, пока она не налезла на мощную грудь. Конический стальной шлем элдрак, видимо, разломал, чтобы напялить на голову. В руке он держал огромную, окованную стальными шипами булаву. Вопль Се'Недры, однако, вызвало его лицо: нос отсутствовал совсем, нижняя челюсть выдавалась, обнажая два массивных клыка, из глубоких глазниц под нависшей лобной костью сверкали жутким огнем глаза.

— Довольно, Грул, — страшным утробным голосом предупредил Белгарат.

— Грат вернулся в Груловы горы? — проревело чудище. У него был низкий, леденящий кровь голос.

— Оно говорит? — выдохнул Силк, не веря своим ушам.

— Зачем ты шел за нами, Грул? — спросил Белгарат. Огненные глаза чудовища смотрели прямо на него.

— Голоден, Грат, — проревел элдрак.

— Иди охоться за чем-нибудь другим, — сказал старик.

— Нет. Лошади… люди… Много еды.

— Но её нелегко добыть, Грул, — отвечал Белгарат. Жуткая усмешка исказила лицо Грула.

— Сперва биться, — сказал он, — потом еда. Иди, Грат. Снова биться.

— Грат? — спросил Силк.

— Это он мне. Имя мое целиком он произнести не может — из-за нижней челюсти.

— Ты с ним бился? — спросил Бэйрек, пораженный. Белгарат пожал плечами.

— Не то чтобы бился. У меня был нож в руке. Когда он меня схватил, я его ударил. Вот и все.

— Биться! — ревел Грул. Он постучал огромным кулаком по кирасе. — Железо, — сказал он. — Иди, Грат. Попробуй снова порезать Грулу пузо. Теперь у Грула железо — как у людей. — Он застучал булавой по мерзлой земле. — Биться! ревел он. — Иди, Грат. Биться!

— Может быть, если мы все нападем разом, одному и удастся ударить, сказал Бэйрек, оценивающе разглядывая элдрака

— План твой ущербен, милорд, — сказал Мендореллен. — Иные из нас полягут прежде, чем приблизятся к булаве сей.

Бэйрек взглянул на него изумленно.

— Осторожность, Мендореллен? От тебя ли слышу?

— Уместнее, полагаю, биться мне с ним в одиночку, — сурово отвечал рыцарь. — Лишь моим копьем возможно достать сие страшилище.

— Он дело говорит, — согласился Хеттар.

— Иди биться! — ревел Грул, без устали стуча булавой.

— Ладно, — неуверенно согласился Бэйрек. — Тогда мы попробуем его отвлечь — подойдем сразу с двух сторон. А там пусть нападает Мендореллен.

— А как с волками? — спросил Гарион.

— Дайте-ка я попробую, — сказал Дерник. Он выбрал головню побольше и кинул в стаю. Она полетела, крутясь и рассыпая искры. Волки отскочили в стороны. Боятся, как миленькие, — сказал кузнец. — Думаю, если все мы начнем кидать разом, они не выдержат и побегут.

Все подошли к огню.

— Ну! — выкрикнул Дерник. Они торопливо принялись кидать горящие ветки. Горные волки попятились, обожженные взвыли.

Грул заревел от ярости. Стая жалась к его ногам, пытаясь укрыться от огня. Один из обожженных волков, обезумев от боли и страха, прыгнул было на него. Элдрак с поразительным проворством отскочил в сторону и одним ударом булавы пригвоздил волка к земле.

— А он проворнее, чем я думал, — сказал Бэйрек. — Надо держаться начеку!

— Они бегут! — крикнул Дерник, швыряя еще одну горящую палку.

Под градом огненных ветвей стая рассыпалась и с воем унеслась в лес, бросив на берегу Грула, который в ярости молотил булавой мерзлую землю.

— Иди биться! — снова взревел он. — Иди биться! — Шагнул вперед и снова заколотил по снегу.

— Лучше нам начать, — сказал Силк раздраженно. — Сейчас он себя распаляет. Еще минута-две — и он на отмели. Мендореллен мрачно кивнул и полез на лошадь

— Давайте сперва его отвлечем, — сказал Бэйрек, вытаскивая тяжелый меч. Вперед! — крикнул он и прыгнул через костер. Остальные бросились за ним и рассыпались полукругом перед Грулом.

Гарион схватился за меч.

— Стой! — крикнула тетя Пол. — Ты останешься.

— Но…

— Слушайся меня.

Грул шел на Бэйрека с Дерником, когда искусно пущенный Силком кинжал вонзился ему в плечо. Грул взвыл и обернулся к Силку с Хеттаром, размахивая булавой. Хеттар попятился, Силк отпрыгнул. Дерник поднял увесистый камень и кинул им в Грула, потом еще и еще. Разъяренный Грул обернулся. С острых клыков капала пена.

— Ну, Мендореллен! — крикнул Бэйрек.

Мендореллен взял копье наперевес и пришпорил коня. Огромный, закованный в броню жеребец прыгнул, заскрежетав копытами по гальке, перелетел через огонь и обрушился на изумленного Грула. На какую-то секунду показалось, что план их сработал. Копье со стальным наконечником целило Грулу в грудь, и мнилось, ничто уже его не остановит. Однако Грул снова изумил всех своим проворством. Он отпрыгнул и ударил копье булавой — оно разлетелось в щепки.

Мендореллена это не остановило, да он и не мог бы остановиться. Конь и человек столкнулись с чудовищем. Раздался страшный грохот. Грул зашатался, оступился, выронил булаву и упал навзничь — Мендореллен с конем оказались сверху.

— Готов! — взревел Бэйрек, и все с мечами и топорами бросились на упавшее чудище. Оно, однако, вытянуло ногу из-под бьющегося коня и отшвырнуло его прочь. Огромный кулак ударил Мендореллена в бок, отбросив его на несколько ярдов в сторону. Дерник упал, сваленный могучим ударом по голове. Силк, Бэйрек и Хеттар еще сражались.

— Отец! — звонко вскричала тетя Пол.

Гарион услышал позади себя новый звук — сперва низкое, раскатистое рычание, а за ним вой, от которого волосы встали дыбом. Он обернулся и увидел огромного волка — он уже видел его в северной Арендии, в лесу. Старый серый волк перепрыгнул через костер и бросился в бой. Зубы его сверкнули.

— Гарион, ты мне нужен! — вскричала тетя Пол, отталкивая от себя насмерть перепуганную принцессу и вытаскивая из-за корсажа амулет. — Достань свой медальон — быстро!

Он не понял, но вытащил из-под рубахи амулет. Тетя Пол схватила его за правую руку, приложила родинкой к изображению совы на своем талисмане, другой рукой взялась за его амулет.

— Направь свою волю, — приказала она.

— На что?

— На амулеты. Быстро.

Гарион собрал волю, чувствуя, как быстро нарастает в нем мощь, усиленная прикосновением к тете Пол и двум амулетам. Полгара закрыла глаза и подняла лицо к свинцовому небу.

— Мама! — крикнула она так, что громкое эхо прокатилось по долине.

Сила выплеснулась из Гариона так быстро, что он, не в силах стоять, повалился на колени. Тетя Пол рухнула рядом.

Се'Недра ахнула.

Устало подняв голову, Гарион увидел, что разъяренного Грула атакуют два волка — старый серый, который, как он знал, был его дедом, и другой, поменьше, окруженный странным голубым мерцанием.

Грул уже встал и огромными кулачищами отбивался от людей, безуспешно рубивших его доспехи. Бэйрек отлетел в сторону и упал на четвереньки, одурело мотая головой. Грул отбросил Хеттара и пошел на Бэйрека, подняв обе руки. Глаза его жутко горели. Но голубой волк прыгнул ему прямо на лицо. Грул размахнулся кулаком и открыл от изумления рот — кулак прошел сквозь мерцающее тело. Потом он вскрикнул от боли и повалился на спину — это Белгарат, подобравшись сзади, вцепился ему в горло длинными острыми зубами. Огромный Грул рухнул, как подрубленное дерево.

— Не давай ему встать! — Бэйрек с усилием поднялся и, шатаясь, двинулся вперед.

Волки наскакивали на лицо Грула, он размахивал руками, пытаясь их отбросить. Снова и снова кулак его проходил сквозь тело странного, мерцающего голубого волка. Мендореллен, широко расставив ноги и держа меч двумя руками, рубил чудовищное тело, оставляя на кирасе Грула глубокие вмятины. Бэйрек наносил удары по голове, высекая мечом искры из ржавого стального шлема Хеттар замахнулся саблей, напряженно вглядываясь и выжидая момент. Грул поднял руку, чтобы загородиться от Бэйрека, и Хеттар прыгнул, вонзив саблю под мышку. Изо рта Грула хлынула кровь — сабля пронзила легкие. Грул приподнялся на локте.

Тогда Силк, все это время стоявший чуть поодаль, метнулся к Грулу, приставил кинжал к его загривку и большим камнем ударил по рукоятке. С тошнотворным хрустом кинжал прошел сквозь кость прямо в мозг чудовища Грул задергался и стих.

В наступившей тишине волки смотрели друг на друга над телом поверженного чудовища. Голубой волк, казалось, подмигнул и голосом, который Гарион услышал ясно — женским голосом, произнес:

— Как замечательно. — Волчица улыбнулась, мерцание на мгновение сделалось ярче, и она исчезла.

Старый серый волк задрал морду и завыл. Такое горе, такая потеря была в этом вое, что у Гариона упало сердце. Тут старый серый волк рассеялся — на его месте стоял на коленях Белгарат. Он медленно встал и побрел к костру. По щекам его катились слезы.

Глава 15

— Оправится он? — встревоженно спросил Бэйрек, склоняясь над Дерником. Кузнец еще не приходил в сознание, и тетя Пол осматривала большой, в пол-лица, красный след от удара.

— Ничего страшного, — отвечала она срывающемся от усталости голосом.

Гарион сидел рядом, обхватив голову руками. Он чувствовал себя так, словно из него выкачали всю силу.

За грудой быстро догорающих углей Силк с Хеттаром силились стащить с Мендореллена доспехи. Огромная вмятина, идущая от плеча до бедра, говорила о силе удара Грула. Из-за неё ремешки, которыми крепились наплечники, так натянулись, что их никак не удавалось расстегнуть.

— Думаю, придется нам их разрезать, — сказал Силк.

— Молю тебя, принц Келдар, этого не делать, — сказал Мендореллен. Он морщился всякий раз, как они тянули ремешки. — Ремни эти премного важны, а заменить их весьма сложно.

— Этот вроде расстегивается, — фыркнул Хеттар, нажимая на пряжку с коротеньким железным шпеньком. Пряжка вдруг расстегнулась, и гнутый нагрудник, распрямляясь, зазвенел, как колокол.

— Теперь и я могу, — сказал Силк, быстро расстегивая другую пряжку.

Мендореллен облегченно вздохнул, когда они стащили с него погнутый нагрудник. Он еще раз глубоко вздохнул и тут же снова сморщился.

— Здесь больно? — спросил Силк, осторожно ощупывая правый бок рыцаря. Мендореллен вскрикнул от боли, лицо его заметно побелело. — Боюсь, у тебя сломано несколько ребер, друг мой ясный, — сказал ему Силк. — Показался бы ты Полгаре.

— Сейчас, — сказал Мендореллен. — Мой конь?

— С ним все в порядке, — сказал Хеттар. — Растянуто сухожилие на правой передней ноге, больше ничего. Мендореллен облегченно вздохнул:

— Я за него боялся.

— Я за нас всех боялся, — сказал Силк. — Крупноват попался соперничек, насилу одолели.

— И все же хороший был бой, — заметил Хеттар.

Силк поглядел на него с отвращением, потом поднял глаза к стремительно несущимся по небу тучам. Перепрыгнув через догорающие угли, он подошел к Белгарату. Старик сидел, уставясь на черную воду.

— Надо нам отсюда уходить, Белгарат, — сказал он. — Погода снова портится, и мы окоченеем до смерти, если останемся на ночь у реки.

— Отстань, — бросил Белгарат, глядя на реку.

— Полгара? — Силк повернулся к ней.

— Отойди от него пока, — сказала она. — Найди недоступное ветру место, где мы могли бы переждать несколько дней.

— Я с тобой, — вызвался Бэйрек и заковылял к лошади.

— Сиди, — твердо сказала тетя Пол. — Ты скрипишь, как фургон, у которого сломалась ось. Я хочу посмотреть твою ногу, пока ты себя окончательно не искалечил.

— Я знаю место, — сказала Се'Недра, вставая и кутаясь в плащ. — Я видела его, когда мы проезжали по реке. Я покажу.

Силк вопросительно взглянул на тетю Пол.

— Езжайте, — сказала она. — Это уже не опасно. Никто не будет жить в одной долине с элдраком. Силк засмеялся.

— Почему бы, интересно? Едем, принцесса.

Они сели на коней и поехали по заснеженной долине.

— Не пора ли Дернику очнуться? — спросил Гарион у своей тетки.

— Пусть спит, — устало отвечала она. — Он проснется с жуткой головной болью.

— Тетя Пол…

— Да?

— Кто был другой волк?

— Моя мать — Полидра.

— А разве она не…

— Да. Это был её дух.

— Ты можешь это? — Гарион едва не онемел.

— Одна — нет, — сказала она. — С твоей помощью — да.

— Это потому мне так… — Ему трудно было даже говорить.

— Потребовались все силы, какие мы могли с тобой вместе собрать. Не спрашивай сейчас много, Гарион. Я очень устала, и у меня еще много дел.

— А что с дедушкой?

— Это пройдет. Мендореллен, иди сюда. Рыцарь переступил через угли и подошел к ней, держась рукою за грудь.

— Тебе придется снять рубашку, — сказала она. — И, пожалуйста, сядь.

Через полчаса Силк и принцесса вернулись.

— Хорошее место, — сообщил Силк. — Густая роща в маленькой расщелине. Вода, укрытие — все, что нужно. Кто-нибудь ранен серьезно?

— Все заживет, — сказала тетя Пол, втирая бальзам в волосатую ногу Бэйрека

— Нельзя ли побыстрее, Полгара? — спросил Бэйрек. — Холодновато стоять полуодетым.

— Не будь как маленький, — безжалостно отвечала она.

Расщелина, которую показали им Силк и Се'Недра, находилась чуть выше по реке. Из неё вытекал маленький резвый ручеек, внутри она сплошь заросла худосочными сосенками. Они проехали несколько сот ярдов по ручью и оказались на небольшой, окруженной соснами полянке. Сосны почти смыкались над ней кронами.

— Хорошее место, — одобрил Хеттар, осматриваясь. — Как вы его нашли?

— Это она нашла. — Силк кивнул на Се'Недру.

— Деревья сказали мне, — отвечала она. — Молодые сосны столько лепечут. Она задумчиво оглядела полянку. — Костер разложим здесь, — решила она, указывая на берег ручья в дальнем конце поляны, — а палатки поставим под деревьями за ним. Вам придется навалить вокруг костра камней и убрать с земли вокруг все сучья. Деревья очень боятся огня. Они обещают закрыть нас от ветра, но только если мы будем строго следить за огнем. Я им пообещала.

На ястребином лице Хеттара мелькнула легкая усмешка.

— Я серьезно, — сказала она, топая ножкой.

— Конечно, ваше высочество, — отвечал он с поклоном.

Поскольку все остальные не могли заниматься устройством лагеря, ставить палатки и разводить костер пришлось Силку и Хеттару. Се'Недра распоряжалась ими, как маленький генерал, командуя звонким твердым голосом. Она пришла в полный восторг.

Гарион был уверен, что это оптический обман, но деревья почти явственно отшатнулись, когда костер только развели, а потом опять сомкнулись над полянкой. Устало он поднялся и стал собирать хворост для костра.

— Итак, — сказала Се'Недра деловито, — что бы вы хотели на ужин?

Они провели на полянке три дня, пока шины и конь Мендореллена оправлялись после стычки с Грулом. Изнеможение, навалившееся на Гариона после того, как они с тетей Пол вызвали дух Полидры, прошло после первой же ночи, хотя на следующий день он быстро утомился.

Командный тон Се'Недры, которая считала теперь костер своей вотчиной, выводил его из себя, так что он сперва помог Дернику выправить вмятину на нагруднике Мендореллена, а потом все больше возился с лошадьми. Он научил жеребенка нескольким простеньким трюкам, хотя никогда прежде животных не дрессировал. Жеребенок учился с удовольствием, только все время отвлекался.

Слабость Дерника, Бэйрека и Мендореллена объяснялась легко, но молчание Белгарата и его явное безразличие к окружающему тревожили Гариона. Старик погрузился в мрачную апатию, которую не мог или не хотел стряхнуть.

— Тетя Пол, — сказал Гарион под вечер третьего дня, — сделай что-нибудь. Нам скоро ехать, и дедушка должен будет указывать путь. По-моему, сейчас ему даже все равно, где он.

Тетя Пол взглянула на старого чародея — он сидел на камне, уставясь в огонь.

— Наверное, ты прав. Иди со мной. — Она обошла костер и остановилась прямо перед стариком. — Ну, отец, — сказала она твердо. — По-моему, хватит.

— Уйди, Полгара, — сказал он.

— Нет, отец, — ответила она. — Тебе пора встряхнуться и вернуться в реальный мир.

— Это было жестоко, Пол, — сказал он с укоризной.

— По отношению к маме? Она не против.

— Откуда тебе знать? Ты её не помнишь. Она умерла, когда ты родилась.

— И что с того? — Она посмотрела прямо на старика. — Отец, — сказала она, — уж кто-кто, а ты бы должен знать, что у мамы исключительно сильный разум. Она всегда находилась рядом со мной, и мы отлично друг друга знаем.

Он посмотрел с сомнением.

— У неё есть своя роль, как у всех у нас. Если бы ты был внимательнее все эти годы, то знал бы, что она никогда не отлучалась по-настоящему.

Старик виновато огляделся.

— Да, да, — сказала тетя Пол с ехидцей. — Ты знаешь, что следовало вести себя приличнее. Мама вообще-то очень терпима, но временами ты просто выводил её из себя.

Белгарат смущенно кашлянул.

— Теперь вставай и хватит себя жалеть, — продолжила она твердо.

Его глаза сузились.

— Это нечестно, Полгара, — сказал он.

— Некогда мне быть честной, отец.

— Почему ты выбрала именно это обличье? — спросил он с горечью.

— Это не я, это она, отец. В конце концов, это её естественное обличье.

— Я почти забыл, — пробормотал он.

— А она нет.

Старик выпрямился и расправил плечи.

— А поесть найдется? — спросил он вдруг.

— Готовила принцесса, — предостерег его Гарион. — Подумай как следует, прежде чем есть что-нибудь, к чему она приложила руку.

На следующее утро под все еще зловещим небом они сложили палатки, навьючили лошадей и поехали вниз по узкому руслу ручья к долине.

— Ты поблагодарила деревья, милая? — спросила тетя Пол принцессу.

— Да, леди Полгара, — отвечала Се'Недра, — перед тем как мы уехали.

— Ну и прекрасно, — сказала тетя Пол.

Погода оставалась зловещей еще два дня, и наконец, когда они уже подъезжали к странной пирамидальной горе, поднялась пурга. Склоны горы круто вставали за снежными вихрями и, казалось, не имели ничего общего с силуэтами остальных гор. Даже сознавая, что это чушь, Гарион не мог отделаться от мысли, что странная угловатая гора кем-то построена, что форма её — плод сознательного замысла.

— Пролга, — сказал Белгарат, одной рукой указывая на гору, а другой удерживая хлопающий на ветру плащ.

— И как мы туда попадем? — спросил Силк, глядя на крутые склоны, едва различимые за снегом.

— Там дорога, — ответил старик. — Вон где она начинается. — Он указал на груду поваленных камней на склоне горы.

— Тогда нам лучше поторопиться, Белгарат, — сказал Бэйрек. — Пурга не унимается. Старик кивнул и поехал вперед.

— Там наверху, — бросил он через плечо, стараясь перекричать ветер, — мы увидим город! Он давно заброшен, но кое-что на улицах валяется — разбитые горшки и все такое. Ничего не трогайте. У алгосов довольно странные верования касательно Пролги. Для них это место священно, там ничего нельзя менять.

— Как мы попадем в пещеры? — спросил Бэйрек.

— Алгосы нас впустят, — заверил его Белгарат. — Они уже знают, что мы здесь.

Дорога узким уступом вилась вокруг горы. Они спешились и повели коней в поводу. Ветер мешал подниматься, снег — не хлопья, а целые комья — бил в лицо.

На подъем ушло два часа, за это время Гарион совсем окоченел. Ветер, казалось, так и норовил столкнуть его с уступа. Юноша старался держаться как можно дальше от края.

Хотя и на склонах ветер был ужасный, на вершине он ревел с еще большей силой. Они проехали под высокими сводчатыми воротами в заброшенный город Пролгу. Снег кружился вихрем, ветер остервенело свистел в ушах.

Вдоль пустых улиц рядами тянулись колонны, стройные, уходящие в снежную высь. Крыши зданий обвалились от времени и непогоды, а сами здания были какие-то странные, непривычные. Гарион, знавший только строгие прямоугольные формы других городов, оказался неподготовленным к необычной архитектуре Пролги. Здесь не оказалось ни одного прямого угла. Разнообразие форм тревожило Гариона, он угадывал за ним что-то сложное, но что — понять не мог. В зданиях была основательность, бросающая вызов времени, выветренные камни стояли прочно, один на другом, как их поставили тысячи лет назад. Дерник тоже заметил необычность строений и смотрел с неодобрением. Когда они заехали за одно из зданий, чтобы укрыться от ветра и передохнуть после подъема, он провел рукой по стене.

— Неужели они не знали, что такое отвес? — пробормотал он осуждающе.

— Где мы найдем алгосов? — спросил Бэйрек, кутаясь в медвежью шкуру.

— Уже близко, — отвечал Белгарат. Они повели лошадей по продуваемой ветром улице мимо странных пирамидальных строений.

— Давно ли жители покинули горную обитель сию? — спросил Мендореллен, оглядываясь.

— С тех пор, как Торак расколол землю, — ответил Белгарат. — Около пяти тысяч лет тому назад.

Снег валил все гуще и гуще. Они подошли к самому большому зданию и прошли в дверь с большим каменным козырьком. Внутри было тихо и безветренно. Несколько снежинок, залетевших через узкий пролом в потолке, медленно опускались на каменный пол.

Белгарат направился прямиком к большому черному камню, стоящему точно в центре помещения. Камень повторял усеченно-пирамидальную форму самого здания и оканчивался плоской поверхностью примерно в четырех футах от пола.

— Не трогайте его, — предупредил Белгарат, осторожно обходя камень.

— Он опасен? — спросил Бэйрек.

— Нет, — сказал Белгарат, — он священен. Алгосы не хотят, чтобы его оскверняли. Они верят, что сам Ал поставил его сюда. — Старик внимательно разглядывал пол, счищая ногою снег. — Ну-ка, ну-ка. — Он слегка нахмурился. Тут он наткнулся на плиту, слегка отличающуюся от соседних по цвету. Наконец-то, — фыркнул он, — вечно мне приходится её искать. Бэйрек, дай мне твой меч.

Великан без звука вытащил меч и протянул чародею.

Белгарат опустился на колени и три раза ударил по плите рукоятью Бэйрекова меча. Звук гулко отдался где-то далеко внизу.

Подождав минуту, старик повторил сигнал.

Ничего.

Белгарат еще три раза ударил по гулкому камню. В углу помещения что то заскрежетало.

— Что это? — спросил Силк с опаской.

— Алгосы, — ответил Белгарат, вставая и отряхивая колени. — Они открывают врата пещеры.

Скрежет не прекращался, и вдруг футах в двадцати от восточной стены блеснула слабая полоска света. Она стала щелью и медленно разверзлась — это торжественно поднималась большая плита. Из-под неё шел тусклый свет.

— Белгарат, — гулко прозвучало из-под поднимающейся плиты. — Яад хо, гройя Ал.

— Яад хо, гройя Ал. Вад мар ишум, — торжественно отвечал Белгарат.

— Вид мо, Белгарат. Map ишум Алголанд, — продолжил невидимый голос.

— Что это? — спросил Гарион оторопело.

— Он приглашает нас в пещеры, — сказал старик. — Пошли!

Глава 16

Долго Хеттар уговаривал лошадей спуститься по наклонному коридору, ведущему в сумрачные пещеры Алголанда. Они нервно косились и, когда камень за ними со стуком затворился, вздрогнули. Жеребенок шел так близко к Гариону, что они частенько наталкивались друг на друга, и тогда Гарион чувствовал, как дрожит малыш.

В конце коридора стояли двое, лица их были закрыты плотной материей. Они были низкорослые, ниже Силка, но кряжистые. Сразу за ними открывалось неправильной формы помещение, тускло освещенное слабым красноватым светом.

Белгарат подошел к алгосам. Они почтительно поклонились. Он сказал несколько слов, они поклонились снова и указали на коридор в дальнем конце комнаты. Гарион опасливо огляделся, ища, откуда идет свет, но так и не понял.

— Мы пойдем вон туда, — тихо сказал Белгарат и зашагал через комнату к коридору, на который указали двое алгосов.

— Зачем они закрывают лица? — прошептал Дерник.

— Чтоб защищать глаза от света, когда открываются врата.

— Но в здании было почти совсем темно, — возразил Дерник.

— Не для алгосов, — отвечал старик.

— Кто-нибудь из них говорит по-нашему?

— Очень немногие. Они редко общаются с чужаками. Давайте поторопимся. Горим нас ждет.

Коридор, в который они вошли, скоро вывел их в пещеру, такую огромную, что в слабом свете Гарион не видел её дальнего конца.

— Сколь протяженны подземелья сии, Белгарат? — спросил Мендореллен, подавленный величием окружающего.

— Никто точно не знает. Алгосы исследуют их с той поры, как здесь обосновались, и до сих пор находят новые.

Коридор перешел в широкий, идущий под углом уступ на стене пещеры, почти под самым сводчатым потолком. Гарион взглянул вниз. Пол пещеры терялся в сумраке внизу. Он вздрогнул и больше к краю не подходил.

Спускаясь, они услышали звуки. Где-то далеко-далеко размеренно бубнил низкий мужской хор. Эхо, царившее здесь, мешало слова и повторяло их бесконечно. И вот хор запел. Пели в диссонанс, в горестном, минорном ключе. Странное дело — первые диссонирующие фразы, эхом отражаясь от стен, сливались с последующими и разрешались такой гармонией, что у Гариона все в душе перевернулось.

Эхо звучало и после того, как смолк хор, снова и снова повторяя последний аккорд.

— Никогда не слышала ничего подобного, — тихо прошептала Се'Недра тете Пол.

— Очень мало кто это слышал, — отвечала Полгара, — хотя в некоторых помещениях эхо держится по нескольку дней.

— Что они поют?

— Гимн Алу. Они повторяют его каждый час, а эхо сохраняет его. Эти пещеры поют один и тот же гимн уже пять тысяч лет.

Слышались и другие звуки: скрежет металла о металл, обрывки разговоров на гортанном алгосском языке и бесконечный звук ударов камня о камень, шедший, казалось, сразу из десятка мест.

— Видать, их здесь много, — сказал Бэйрек, вглядываясь в глубину.

— Не обязательно, — сказал ему Белгарат. — Звук остается в этих пещерах, а эхо повторяет его долго после того.

— Откуда свет? — спросил Дерник озадаченно. — Я не вижу фонарей.

— Алгосы размалывают в порошок два разных минерала, — отвечал Белгарат. При смешении они дают свет.

— Тускловатый, однако, — заметил Дерник, глядя на потолок пещеры.

— Алгосам много света не нужно.

Только через полчаса они добрались донизу. От пола пещеры на равном расстоянии друг от друга расходились коридоры и галереи. Проходя мимо одной, Гарион заглянул внутрь. Она была тускло освещена и казалась очень длинной. В стенах находились отверстия боковых галерей. В дальнем её конце он увидел нескольких алгосов.

В центре пещеры располагалось большое тихое озеро. Белгарат уверенно двинулся вдоль него. Где-то далеко Гарион услышал всплеск — то ли плеснула рыба, то ли упал в воду камешек. Эхо пения, которое они услышали, войдя в пещеру, не смолкало, становясь то громче, то глуше.

Два алгоса ждали их у входа в одну из галерей. Они поклонились и заговорили с Белгаратом. Как и те, первые, встреченные ими, они оказались низкорослыми и плечистыми. Волосы у них были почти бесцветные, глаза — большие и почти черные.

— Лошадей мы оставим здесь. Эти люди о них позаботятся, — сказал Белгарат. — Там впереди ступеньки.

Пришлось уговаривать дрожащего жеребенка остаться с матерью. Наконец тот вроде понял, и Гарион торопливо нагнал спутников, уже вошедших в одну из галерей.

В стенах этой галереи были ниши или углубления, частью оборудованные под мастерские, частью явно жилые. Алгосы в нишах занимались своими делами, не обращая внимания на идущий по галерее отряд. Одни работали с металлом, другие — с камнем, некоторые — с деревом, кто-то шил. Алгосская женщина нянчила младенца.

В большой пещере за ними снова зазвучало пение. Они миновали нишу, в которой семь алгосов что-то декламировали хором.

— Они много времени посвящают религиозным обрядам, — заметил Белгарат, когда ниша осталась позади. — Религия — основа алгосского существования.

— Звучит скучновато, — фыркнул Бэйрек. Галерея оканчивалась высокими стертыми ступенями. Они двинулись вниз, держась за стену.

— Здесь запросто можно потерять направление, — заметил Силк. — Я уже не знаю, куда мы идем.

— Вниз, — подсказал ему Хеттар.

— Спасибочки, — сухо отвечал Силк.

Лестница вывела их в другую пещеру, к самому её потолку, но через эту пещеру был перекинут тоненький мостик.

— Нам сюда, — сказал Белгарат, ступая на мост. Гарион взглянул вниз и увидел множество прихотливо разбросанных тусклых пятнышек — входы в галереи.

— Тут, наверное, живет очень много людей, — сказал он деду.

Старик кивнул.

— В этой пещере обитает одно из самых больших алгосских племен.

Они приближались к дальнему концу моста, когда до них донеслись первые фразы древнего гимна.

— Лучше бы они нашли другую мелодию, — недовольно пробормотал Бэйрек. Эта уже действует мне на нервы.

— Я скажу об этом первому же алгосу, которого мы встретим, — отозвался Силк. — Думаю, они рады будут в угоду тебе разнообразить свои песни.

— Очень смешно, — сказал Бэйрек.

— Может, им просто не приходило в голову, что не все восхищаются их гимном.

— Тебе-то что? — огрызнулся Бэйрек.

— В конце концов, они поют его всего пять тысяч лет.

— Хватит, Силк, — сказала тетя Пол.

— Как вам угодно, прекрасная госпожа, — сказал Силк насмешливо.

Они вошли в галерею в дальнем конце пещеры и шли по ней до развилки. Белгарат уверенно свернул налево.

— А ты не путаешь? — спросил Силк. — Я могу ошибиться, но мне кажется, что мы идем по кругу.

— Именно.

— Полагаю, вы не удосужитесь объяснить зачем?

— Мы должны обойти одну пещеру, чтобы не идти через неё.

— А почему нет?

— Она неустойчива. От малейшего шума может обрушиться потолок.

— Ох!

— Это одна из здешних опасностей.

— Ты мог бы не входить в подробности, старина, — сказал Силк, опасливо глядя на потолок. Он явно болтал больше обычного, и Гарион, тоже подавленный окружающим, хорошо его понимал. Некоторые люди не выносят замкнутых помещений, и Силк, видимо, принадлежал к их числу. Гарион тоже посмотрел наверх, и ему почудилось, что гора всей своей тяжестью давит на него. Не одного Силка, подумал он, тревожит мысль об этой каменной громаде.

Галерея вывела их в маленькую пещеру с зеркальным озером посередине. Оно оказалось очень мелким, сквозь воду просвечивала белая галька. В центре озера был остров, а на острове стояло здание в форме усеченной пирамиды, такое же, как в разрушенном городе наверху. Его кольцом окружали колонны, между которыми располагались белые, высеченные из камня скамьи. Светящиеся хрустальные шары свисали на цепях с потолка пещеры, футах в тридцати над головой. Свет их, хотя и тусклый, был гораздо ярче, чем в галерее, которую они только что прошли. К острову вела белая мраморная дамба, а в конце её стоял древний старик. Он смотрел на них.

— Яад хо, Белгарат, — сказал старик. — Гройя Ал.

— Горим, — отвечал Белгарат, кланяясь. — Яад хо, гройя Ал.

Он прошел по дамбе и тепло пожал руку старику.

Они заговорили на гортанном алгосском наречии.

Горим казался очень, очень старым. У него были длинные серебряные волосы и борода, снежно-белое одеяние. Была в нем какая-то просветленность, которую Гарион сразу уловил и понял неосознанно, что приближается к святому. Горим нежно простер руки к тете Пол, и, обменявшись ритуальным "Яад хо, гройя Ал", они обнялись.

— Спутники наши не говорят на твоем языке, мой добрый друг, — сказал Гориму Белгарат. — Тебя не обидит, если мы будем говорить на наречии внешнего мира?

— Отнюдь, Белгарат, — отвечал Горим. — Ал сказал нам, что люди должны понимать друг друга. Заходите все. Я приказал подать вам еду и питье. — Старик поглядел на каждого по очереди, и Гарион заметил, что глаза у него не черные, как у остальных алгосов, а синие, почти фиолетовые. Горим повел их к дверям пирамидального строения.

— Явилось ли на свет дитя? — спросил Горима Белгарат, когда они проходили в дверь. Горим вздохнул.

— Нет, Белгарат, нет, а я уже очень устал. Мы надеемся всякий раз, как рождается младенец. Но через несколько дней глаза его темнеют. Похоже, что Ал еще не собирается проститься со мной.

— Не отчаивайся, Горим, — сказал другу Белгарат. — Дитя явится — когда сочтет нужным Ал.

— Так нам заповедано. — Горим снова вздохнул. — Однако племена волнуются, а в дальних галереях зреет недовольство — и даже хуже. Ревнители становятся все яростнее, возникают странные культы. Алгосам нужен новый Горим. Я пережил свое время на три сотни лет.

— У Ала есть еще для тебя работа, — отвечал Белгарат. — Пути его — не наши пути, и время его иное.

Комната, в которую они вошли, была квадратная, но стены её, как и всех алгосских домов, слегка заваливались внутрь. В центре стоял каменный стол с каменными же скамьями по обе стороны, во множестве уставленный чашами с фруктами и круглыми хрустальными чашечками. Здесь же лежали плоские длинные фляги.

— Мне говорили, что в горах рано наступила зима, — сказал Горим. — Питье поможет вам согреться.

— Да, снаружи прохладно, — заметил Белгарат.

Они сели на скамьи и принялись есть. Фрукты были, терпкие, напиток крепкий. От него по телу сразу разлилось тепло.

— Простите нам наши обычаи, которые вам покажутся странными, — сказал Горим, заметив, что Бэйрек и особенно Хеттар приступили к фруктам без особого энтузиазма. — Мы связаны ритуалом. Мы начинаем еду с плодов, памятуя, как скитались в поисках Ала. Мясо принесут позже.

— Как вы в пещерах достаете такую еду, светлейший? — вежливо осведомился Силк.

— Наши сборщики выходят из пещер ночью, — отвечал Горим. — Они говорят, что плоды и колосья, которые они приносят, растут в горах сами по себе, но я полагаю, что они давно возделывают их в какой-то плодородной долине. Утверждают они также, что приносят нам мясо диких зверей, убитых на охоте, но я и в этом сомневаюсь. — Он мягко улыбнулся. — Я прощаю им эту маленькую ложь.

Видя сердечность Горима, Дерник отважился задать давно мучивший его вопрос.

— Простите, ваше преподобие, — начал он, — почему ваши зодчие все строят кривым? То есть не под прямым углом? У вас все наклонное.

— Насколько я понимаю, это связано с равновесием и упором, — ответил Горим. — Каждая стена может упасть, но, поскольку все они опираются одна на другую, ни одна не может шелохнуться. И, конечно, форма их напоминает о шатрах, в которых мы жили во дни наших скитаний.

Дерник задумчиво наморщил нос, переваривая эту мысль.

— Вернули ли вы Око Олдура, Белгарат? — спросил Горим, делаясь серьезным.

— Еще нет, — ответил Белгарат. — Мы гнались за Зидаром до Найссы, но у границы его подстерег Ктачик и отнял у него Око. Теперь оно у Ктачика в Рэк Ктоле.

— А Зидар?

— Он бежал от Ктачика и перенес Торака из Ктол Мишрака в Маллорию, чтобы Ктачик не смог оживить его Оком.

— Значит, вам придется идти в Рэк Ктол?

Белгарат кивнул. Прислужник внес дымящееся жаркое, поставил на стол и с почтительным поклоном вышел.

— Удалось ли узнать, как Ктачик взял Око и не погиб? — спросил Горим.

— Око взял ребенок, — сказала тетя Пол. — Невинное дитя.

— А-а… — Горим задумчиво погладил бороду. — Разве не говорится в пророчестве: "И дитя вручит избранному принадлежащее ему по праву рождения"?

— Да, — ответил Белгарат.

— И где теперь дитя?

— Насколько мы знаем, у Ктачика в Рэк Ктоле.

— Значит, вы будете штурмовать Рэк Ктол?

— Для этого мне бы потребовались армия и годы, чтобы взять крепость. Думаю, есть иной выход. Некий отрывок из Даринского свода упоминает о пещерах под Рэк Ктолом.

— Я помню этот отрывок, Белгарат. Он очень невразумителен. Он может это означать, но что, если он значит что-то другое?

— Его подтверждает отрывок из "Кодекса Мрина", — не сдавался Белгарат.

— Друг мой, "Кодекс Мрина" еще хуже. Он невразумителен и кажется полной нелепицей.

— У меня такое чувство, что когда мы оглянемся назад — когда все закончится, — мы увидим, что "Кодекс Мрина" был самой точной версией. Кроме того, у меня есть и другие подтверждения. Когда мерги строили Рэк Ктол, раб-сендар бежал от них и пробрался на Запад. Когда его нашли, он бредил и скоро умер, но до самой смерти твердил о пещерах под горой. И не только это. Энхег чирекский нашел список "Книги Торака" с фрагментами очень древнего гролимского пророчества: "Стерегите храм горе и долу, ибо Крэг Яска призовет супостатов с воздуха или из-под земли, дабы исхитили его".

— Еще более невразумительно, — возразил Горим.

— Как все гролимские пророчества, но других у меня нет. Если я отказываюсь думать о пещерах под Рэк Ктолом, я должен осадить его. Для этого пришлось бы собрать все армии Запада, а тогда Ктачик призовет на защиту города все энгаракское воинство. Все указывает на некую последнюю битву, но я предпочел бы сам выбрать время и место. И уж, конечно, мергскую пустыню я бы не выбрал.

— Ты ведь к чему-то клонишь, так ведь?

Белгарат кивнул.

— Мне нужен кудесник, чтобы найти пещеры под Рэк Ктолом и провести нас по ним в город. Горим покачал головой.

— Ты просишь невозможного, Белгарат. Все кудесники — ревнители, фанатики. Никого из них ты не убедишь покинуть священные пещеры под Пролгой — особенно теперь. Все алгосы ждут, что родится дитя, и каждый ревнитель убежден, что именно он обнаружит дитя и явит племенам. Я даже не могу приказать, чтобы кто-то пошел с вами. Кудесники почитаются святыми, и я не имею над ними власти.

— Это будет не так трудно, как тебе кажется, Горим, — Белгарат отодвинул тарелку и потянулся за чашкой. — Кудесника, который мне нужен, зовут Релг.

— Релг? Он еще хуже других. Он набрал последователей и часами проповедует им в дальних галереях. Себя он почитает самым важным человеком в Алголанде. Ты не убедишь его покинуть пещеры.

— Не думаю, чтобы мне пришлось его убеждать, Горим. Не я его выбрал. Это было решено задолго до того, как я родился на свет. Просто пошли за ним.

— Я пошлю, если хочешь, — сказал Горим с сомнением, — однако не думаю, что он придет.

— Он придет, — сказала тетя Пол уверенно. — Он не будет знать почему, но он придет. И он пойдет с нами, Горим. Та же сила, что собрала нас вместе, принудит и его. У него не больше выбора, чем у нас у всех.

Глава 17

Все это было ужасно утомительно. По пути на Пролгу Се'Недра совсем окоченела; в тепле отошла, и теперь её клонило в сон. Бесконечный непонятный разговор Белгарата со странным дряхлым старичком тоже усыплял. Где-то вдалеке, отдаваясь бесконечным эхом, вновь зазвучало странное, убаюкивающее пение. Она не заснула только потому, что с младенчества была приучена к строгому придворному этикету.

Путешествие далось Се'Недре не легко. Привыкшая к теплому Тол Хонету, она с трудом переносила холод. Ей казалось, что ноги её уже никогда не согреются. Она увидела новый для себя мир, полный ужасов и неприятных неожиданностей. В императорском дворце в Тол Хонете власть её отца императора ограждала её от любых опасностей, но теперь она чувствовала себя слабой и уязвимой. В те редкие минуты, когда она была вполне с собой откровенна, она понимала, что задирает Гариона именно из-за этого постоянного чувства незащищенности. её вырвали из уютного, безопасного мирка, она ощущала себя беззащитной, беспомощной и боялась.

Бедный Гарион, подумала она. Такой милый. Ей было немного стыдно, что она его мучила. Она пообещала себе, что скоро — очень скоро — все ему объяснит. Он — умница и наверняка поймет. Это, конечно, сразу разрушит стену, которая между ними возникла.

Почувствовав на себе её взгляд, Гарион посмотрел на неё и с подчеркнутым равнодушием отвернулся. Глаза у Се'Недры сделались ледяные. Как он смеет? Мысленно она кое-что добавила к списку его многочисленных недостатков.

Дряхлый старичок Горим послал одного из этих странных, молчаливых алгосов за человеком, о котором они говорили с Белгаратом и леди Полгарой. Разговор сделался более понятным.

— Удалось ли вам проехать через горы без помех? — спросил Горим.

— Было у нас несколько стычек, — отвечал Бэйрек, рыжебородый граф Трелхеймский, как показалось Се'Недре, чересчур легкомысленным тоном.

— Но, благодарение Aлу, вы живы, — набожно сказал Горим. — Какое же из чудовищ бродит в горах об эту пору? Я давно не выходил из пещер, но помню, многие из них ложатся в берлоги, как только выпадет снег.

— Мы повстречались с хрулгами, светлейший, — сообщил барон Мендореллен, и с олгротами. Кроме того, мы встретили элдрака.

— Элдрак доставил нам уйму хлопот, — сухо заметил Силк.

— Разумеется. К счастью, элдраков не так уж много. Это весьма опасные чудовища.

— Мы заметили, — сказал Силк.

— Кто это был?

— Грул, — отвечал Белгарат. — Мы с ним встречались прежде, и он затаил на меня зло. Сожалею, Горим, но нам пришлось его убить. Другого выхода не было.

— Ах, — сказал Горим с болью в голосе. — Бедный Грул.

— Я лично не очень скорблю по нему, — сказал Бэйрек. — Не хочу лезть не в свое дело, светлейший, но почему бы вам не истребить в горах самых неприятных чудовищ?

— Они — дети Ала, как и мы, — объяснил Горим.

— Но, если б не они, вы бы могли вернуться на поверхность, — заметил Бэйрек. Горим улыбнулся.

— Нет, — сказал он мягко. — Алгосы уже не выйдут на свет из пещер. Мы обитаем в них пять тысячелетий, и годы эти наложили на нас свой отпечаток. Глаза наши не выносят солнца. Чудища наверху для нас не опасны, зато отпугивают чужестранцев. Мы относимся к чужестранцам настороженно, так что оно, пожалуй, к лучшему.

Горим сидел за узким каменным столом прямо напротив Се'Недры. Ему явно причинял боль разговор о чудовищах. Он посмотрел на неё, потом протянул дряблую старческую руку и, взяв её за подбородок, повернул лицом к тускло светящемуся шару, который свисал с потолка.

— И не все диковинные существа ужасны, — сказал он, глядя на неё мудрыми фиолетовыми глазами. — Взгляните, сколь прекрасна эта дриада.

Се'Недра вздрогнула не от прикосновения — сколько она себя помнила, старички, видя её цветущее личико, всегда брали её за подбородок — но оттого, что Горим сразу угадал в ней не вполне человека.

— Скажи мне, дитя, — спросил Горим, — до сих ли пор дриады почитают Ала? Она растерялась.

— Из-звините, светлейший, — пробормотала она. — До недавнего времени я даже не слышала о боге по имени Ал. Не знаю почему, но мои учителя очень мало говорили мне о вашем народе.

— Принцесса воспитывалась в Толнедре, — объяснила леди Полгара. — Она из рода Борунов — вы, вероятно, слышали о родстве этого семейства с дриадами? Как толнедрийка, она находится под покровительством Недры.

— Ничего бог, — согласился Горим, — по мне, немного чопорный, но вполне исправный. А сами дриады — помнят ли они своего бога?

Белгарат извиняюще кашлянул.

— Боюсь, что нет, Горим. Они отошли от него, и тысячелетия изгладили из их памяти то, что они о нем знали. Это довольно легкомысленные создания и мало интересуются религией.

Лицо Горима опечалилось.

— Какого же бога они чтут?

— Никакого, — признался Белгарат. — У них есть священные рощи и один-два идола, вырезанные из корней особо почитаемых деревьев. Вроде и все. Никакого определенного вероучения у них нет.

Разговор показался Се'Недре довольно обидным. Она повела плечиками и лукаво улыбнулась Гориму. Она отлично знала, как очаровывать старичков. Она долго практиковалась на своем отце.

— Я глубоко ощущаю пробелы в своем образовании, светлейший, — солгала она. — Раз таинственный Ал — родовое божество дриад, мне следовало бы о нем знать. Надеюсь, со временем мне удастся исправить это упущение. Может быть, через меня, недостойную, мои сестры вернутся к своему исконному богу.

Получилось ловко. Се'Недра даже немного начала гордиться сказанным. К её удивлению, такие расплывчатые заверения Горима не удовлетворили.

— Скажи своим сестрам, что суть нашей веры заключена в "Книге Алголанда", — на полном серьёзе сказал он.

— "Книга Алголанда", — повторила она. — Я запомню. Как только вернусь в Тол Хонет, постараюсь раздобыть копию и собственноручно передам в лес Дриад. — Она надеялась, что он этим удовольствуется.

— Боюсь, тексты, которые можно найти в Тол Хонете, весьма неточны, сказал Горим. — Язык моей страны мало понятен чужеземцам и труден для перевода. — Се'Недра чувствовала, что милейший старичок становится невыносим. — Как часто бывает с древними писаниями, — говорил он, — наша священная книга опирается на нашу историю. Мудрость богов такова, что открывается в исторических повествованиях. Внимая занимательным рассказам, мы усваиваем божественные послания. Не сознавая того, мы учимся, развлекаясь.

Се'Недра была знакома с этим взглядом на преподавание. Его придерживался её наставник — учитель Джиберс. Она в отчаянии озиралась, ища, как бы переменить тему.

— Наша история — очень древняя, — продолжал Горим неумолимо. — Хотите послушать?

Попавшаяся на собственный крючок, Се'Недра только беспомощно кивнула.

И Горим начал:

— "В начале дней, когда своевольные боги соткали наш мир из тьмы, в тиши небес обитал дух по имени Ал…"

В полном отчаянии Се'Недра поняла, что он намеревается пересказать ей всю книгу. Однако, когда первая досада прошла, она почувствовала в словах Горима странное очарование. Даже себе она не призналась бы в том, как тронул её призыв Горима к бесчувственному духу, явившемуся ему на Пролге. Что это был за человек, посмевший обвинять бога?

Слушая, она уголком глаза увидела какое-то сияние. Она скосила глаза что-то светилось в массивной стене, однако иначе, чем свисающие с потолка хрустальные шары.

— "… Тогда возрадовался Горим, — продолжал старик, — и нарек то высокое место Пролгой, что значит Святое Место. И покинул он Пролгу, и вернулся…"

— Яа! Гарах тек, Горим! — Голос, произнесший эти слова, был исполнен возмущения.

Се'Недра оглянулась, чтобы взглянуть на вошедшего. Как все алгосы, он был мал ростом, однако казался почти уродом из-за непропорционально широких плеч. Нечесаные бесцветные волосы торчали в разные стороны. Его кожаная куртка с капюшоном была заляпана грязью, большие черные глаза горели фанатизмом. За спиной толпились человек пятнадцать алгосов. Они всем своим видом выражали возмущение. Фанатик в кожаной куртке продолжал изливать гневную хулу. Горим нахмурился, но стойко выслушивал нападки. Подождав, пока фанатик остановился перевести дыхание, старец обернулся к Белгарату.

— Это Релг, — сказал он извиняющимся голосом. — Теперь ты видишь, о чем я говорил. Убедить его в чем-нибудь просто невозможно.

— Зачем он нам сдался? — спросил Бэйрек, явно раздраженный поведением вошедшего. — Он даже не знает цивилизованного языка.

Релг сверкнул на него глазами.

— Я знаю твое наречие, чужак, — произнес он с неописуемым презрением, — но предпочитаю не осквернять священные пещеры его нечистым звучанием. — Он опять повернулся к Гориму. — Кто дал тебе право говорить слова священной книги иноверцам?

Мягкие глаза Горима стали немного жестче.

— Я думаю, этого довольно, Релг, — твердо сказал он. — Какую чушь ты внушаешь в дальних галереях этим простакам — твое дело, но что ты говоришь в моем доме — мое. Я по-прежнему Горим — король алгосов и не обязан отвечать тебе. — Он посмотрел на возмущенные лица тех, кто пришел с ревнителем. — Это не общее собрание, — сказал он Релгу. — Сюда призвали тебя, а не их.

— Они пришли проследить, чтобы ты не причинил мне вреда, — упрямо отвечал Релг. — Я говорил правду о тебе, а власть имущие боятся правды.

— Релг, — сказал Горим ледяным тоном, — ты даже вообразить себе не можешь, сколь безразлично мне все, что ты обо мне говоришь. Отошли их — или мне отослать?

— Они тебя не послушают, — фыркнул Релг. — Они подчиняются мне.

Глаза Горима сузились. Он встал. Потом он заговорил с приспешниками Релга на алгосском. Се'Недра не понимала слов, да это было и не нужно. Она тут же узнала повелительный тон, какой никак не ожидала услышать из уст благообразного Горима. Даже её отец не посмел бы так говорить.

Люди за спиной Горима опасливо переглянулись и попятились. Горим отрывисто бросил последний приказ. Приспешники Релга обратились в бегство.

Лицо фанатика исказилось гримасой гнева. На мгновение показалось, что он прикажет им остаться, но в последнюю секунду он передумал.

— Ты слишком далеко зашел, Горим, — сказал он угрожающе. — Эту власть нельзя тратить по пустякам.

— Власть эта — моя, Релг, — отвечал Горим, — и я решаю, когда ею воспользоваться. Ты вздумал противостоять мне на почве вероучения, и я должен был напомнить твоим приспешникам — и тебе, — кто я такой.

— Зачем ты призвал меня сюда? — спросил Релг. — Присутствие этих иноверцев оскверняет мою чистоту.

— Мне нужна твоя помощь, Релг, — отвечал ему Горим. — Эти чужестранцы готовятся к сражению с древним врагом, самым окаянным из всех. Судьба мира зависит от успеха их предприятия, и ты должен им помочь.

— Что мне мир? — Голос Релга был исполнен презрения. — И что мне увечный Торак? Ал хранит меня. Я нужен ему здесь и не выйду из священных пещер, чтобы осквернить себя обществом бесстыдных иноверцев и чудовищ.

— Весь мир будет осквернен, если Торак воцарится в нем, — сказал Белгарат. — А если мы проиграем, Торак воцарится.

— Но не в Алголанде, — возразил Релг.

— Мало ты его знаешь, — прошептала Полгара.

— Я не выйду из пещер, — упорствовал Релг. — Близится рождение дитяти, и я избран, дабы явить его алгосам и наставлять, доколе он станет Горимом.

— Очень интересно, — сухо заметил Горим. — И кто же сообщил тебе о твоем избранничестве?

— Ал говорил со мной, — объявил Релг.

— Странно. Обыкновенно пещеры вторят голосу Ала. Все алгосы слышали бы его.

— Он говорил в моем сердце, — быстро ответил Релг.

— Как-то непохоже на него, — кротко сказал Горим.

— Все это несущественно, — вмешался Белгарат. — Я предпочел бы, чтобы ты пришел к нам добровольно, Релг, однако волей или неволей ты к нам присоединишься. Так повелевает сила, в сравнении с которой мы все — ничто. Можешь спорить и отнекиваться, но когда мы выйдем отсюда, ты пойдешь с нами.

Релг брызнул слюной.

— Никогда! Я останусь здесь, чтобы служить Алу и дитяти, которое станет Горимом Алголанда. А если вы попытаетесь меня принудить, этого не допустят мои последователи.

— Зачем тебе этот слепой крот, Белгарат? — спросил Бэйрек. — Он будет нам только лишней помехой. Я заметил: те, кто беспрестанно кичатся своей святостью, оказываются очень плохими спутниками. И что он может сделать такого, чего не мог бы я?

Релг уничижительно глянул на рыжебородого гиганта.

— Большие люди, которые широко раскрывают рот, редко бывают умны, — сказал он. — Смотри внимательно, волосатый. — Он подошел к стене. — Это ты можешь? спросил он и медленно погрузил руку в стену, как если бы это была вода.

Силк присвистнул от изумления и быстро подошел к фанатику. Как только Релг вынул руку, Силк поспешно приложил к этому месту свою ладонь.

— Как ты это делаешь? — спросил он, вглядываясь в камень.

Релг хрипло засмеялся и повернулся спиной.

— Эта способность и делает его полезным для нас, Силк, — объяснил Белгарат. — Релг — кудесник. Он находит пещеры, а нам надо найти их под Рэк Ктолом. Если понадобится, Релг сможет пройти сквозь скалу и найти их.

— Как это возможно? — спросил Силк, не спуская глаз с того места в стене, куда Релг погрузил руку.

— Это связано с природой вещества, — отвечал чародей. — То, что представляется нам твердым, вовсе не такое уж непроницаемое.

— Любая вещь или твердая, или нет, — не унимался к Силк. Лицо его выражало недоумение.

— Оно только кажется твердым, — сказал Белгарат. — Релг пропускает частицы своего вещества между частицами, составляющими вещество камня.

— А ты так можешь? — спросил Силк скептически. Белгарат пожал плечами.

— Не знаю, не пробовал. В любом случае Релг чует пещеры и идет прямо к ним. Он, вероятно, и сам не знает, как это делает.

— Меня ведет моя святость, — отвечал Релг заносчиво.

— Может быть, может быть, — отвечал чародей со снисходительной улыбкой.

— Святость пещер влечет меня, ибо я чувствую влечение ко всему святому, объявил Релг, — и для меня оставить пещеры Алголанда значило бы повернуться спиной к святости и лицом к скверне.

— Посмотрим, — сказал ему Белгарат.

Свечение, которое заметила Се'Недра, вспыхивало все ярче, и вскоре принцессе показалось, что она различает в камне неясные человеческие очертания. Потом, как если бы стены стали воздухом, фигура проступила явственно и шагнула в комнату. В первую минуту показалось, что это похожий на Горима старик, в такой же одежде и с бородою, только крепче сложенный. Тут Се'Недру поразило ощущение чего-то явно большего чем человеческого. С благоговейной дрожью она ощутила присутствие божества.

Релг открыл рот и задрожал всем телом, потом вскрикнул и упал ниц.

Божество спокойно смотрело на лежащего ревнителя.

— Встань, Релг, — сказало оно голосом, в котором эхом отдавалась вечность, и пещеры огласились звуком этого голоса. — Встань, Релг, и служи своему богу.

Глава 18

Се'Недра получила превосходное воспитание. Она изучила все тонкости этикета, назубок знала все обращения к императору или к королю, но присутствие божества пугало и смущало её. Она чувствовала себя неловко, как деревенская девчонка. Она задрожала, что случалось с ней крайне редко, и растерялась, не зная, что делать.

Ал смотрел на искаженное благоговейным ужасом лицо Релга.

— В безрассудстве своем исказил ты, что я тебе говорил, о сын мой, сказал он сердито. — Ты извратил мои слова на потребу своим желаниям.

Релг дрожал.

— Я сказал, что ты явишь алгосам дитя, которое станет Горимом, — продолжал Ал, — и велел готовиться к тому, чтобы стать его наставником. Разве я велел тебе заноситься посему?

Релг задрожал еще сильнее.

— Велел я тебе подстрекать к мятежу? Или возмущать алгосов против Горима, которого я над ними поставил?

— Прости меня, о мой бог, — молил Релг, распластавшись на полу.

— Встань, Релг, — твердо сказал ему Ал. — Я тобой недоволен, и низкопоклонство твое для меня отвратительно. Я покорю тебя своей воле, Релг, или сломаю. Я очищу тебя от твоего всепоглощающего самодовольства. Тогда лишь ты станешь пригоден для дела, на которое я тебя избрал.

Релг, шатаясь, встал.

— О мой бог… — Он смолк, не в силах продолжать.

— Слушай мои слова, Релг, и повинуйся. Я повелеваю тебе идти с Белгаратом, последователем Олдура, и, елико возможно, ему способствовать. Ты будешь повиноваться ему, как если бы я говорил его устами. Понял ли ты?

— Да, о мой бог, — смиренно отвечал Релг.

— Повинуешься ли ты?

— Я сделаю, как ты велишь, пусть даже это будет стоить мне жизни.

— Это не будет стоить тебе жизни, Релг, ибо ты мне нужен. Зато и награжу я тебя сверх того, что ты можешь вообразить. Релг в немой покорности поклонился. Ал обернулся к Гориму.

— Ты, о сын мой, пребудешь пока здесь, — сказал он, — хотя годы твои и гнетут тебя. Недолго осталось тебе нести их бремя. Знай же, что я доволен тобой.

Горим склонился в поклоне.

— Белгарат, — приветствовал чародея Ал. — Я долго взирал на тебя и вместе с твоим повелителем тобою горжусь. Через тебя и дочерь твою Полгару пророчество близится к исполнению, коего все мы ожидаем.

Белгарат тоже поклонился.

— Долог этот путь, — ответил он, — и петляет так, как никто из нас вначале не предполагал.

— Истинно, — согласился Ал, — всех нас это порою изумляет. Вступил ли уже в свои права дар Олдура миру?

— Еще не совсем, — сказала Полгара. — Он уже идет к этому, и то, что мы видели, вселяет надежду.

— Будь же здрав, Белгарион, — сказал Ал испуганному юноше. — Благословение мое даю тебе, и знай, что я и Олдур будем с тобою, когда придет твой час.

Гарион поклонился — довольно неуклюже, заметила Се'Недра. Она решила, что скоро — очень скоро — надо будет его немного поучить. Он будет противиться, конечно, — он невыносимо упрям, — но она знала, что, если теребить его достаточно долго, он покорится. В конце концов это нужно для его же пользы.

Ал, казалось, все еще глядел на Гариона, но выражение его несколько изменилось. Се'Недра догадалась, что он говорит с другим — с тем, кто был как бы частью Гариона, а как бы и нет. Потом он серьезно кивнул и посмотрел прямо на принцессу.

— С виду она совсем еще ребенок, — заметил он Полгаре.

— Она уже достаточно взрослая, — ответила Полгара. — Она дриада, а они вообще невысокие.

Ал мягко улыбнулся принцессе, и она почувствовала, что тепло этой улыбки её согревает.

— Она как цветок, правда ведь? — сказал он.

— Хотя не без шипов, — сухо заметил Белгарат, — и с изрядной долей колючих побегов.

— Зато мы еще больше будем ценить её, Белгарат, а колючки её и шипы послужат нашему делу лучше, чем её красота. — Ал снова взглянул на Гариона, и странная усмешка пробежала по его губам. Не понимая отчего, Се'Недра залилась краской и тут же подняла подбородок, словно стараясь сбросить румянец со щек.

— Я пришел сюда, чтобы поговорить с тобой, о дочь моя, — сказал Ал, обращаясь прямо к ней. — Здесь тебе надлежит остаться, когда спутники твои отправятся дальше. Тебе нельзя вступать в королевство мергов, ибо в Рэк Ктоле тебя ждет верная гибель, а без тебя борьба со тьмою может окончиться провалом. Живи с миром в Алголанде, доколе твои спутники возвратятся.

Такое Се'Недра понимала. Как принцесса, она знала, что бывают случаи, когда надо подчиняться беспрекословно. Хотя она всю сознательную жизнь уламывала отца, лукавством и лестью добиваясь от него своего, она редко бунтовала в открытую. Она склонила голову.

— Я сделаю, как ты повелеваешь, — ответила она не задумываясь.

Ал удовлетворенно кивнул.

— Сим пророчество будет защищено, — объявил он. — Каждому из нас в нашем деле назначена своя роль — и мне тоже. Не задерживаю вас больше, дети мои. Добрый вам путь. Мы еще встретимся. — И он исчез.

Последние его слова эхом прокатились по пещерам Алголанда. Минуту царило молчание, затем грянул восторженный хор — это все алгосы восславили божественное посещение.

— Белар! — шумно выдохнул Бэйрек. — Вы почувствовали?

— Ал подавляет своим присутствием, — согласился Белгарат. Он повернулся к Релгу, саркастически подняв одну бровь. — Я полагаю, ты переменил решение, заметил он.

Лицо у Релга было серое, и он все еще сильно дрожал.

— Я повинуюсь моему богу, — сказал он. — Куда он повелевает мне, я пойду.

— Я рад, что все улажено, — сказал Белгарат. — Сейчас он хочет, чтобы ты шел в Рэк Ктол. Может быть, на будущее у него для тебя иные планы, но сейчас и Рэк Ктола довольно.

— Я повинуюсь тебе беспрекословно, — объявил фанатик, — как повелел мне мой бог.

— Отлично, — сказал Белгарат и сразу перешел к делу. — Можно ли избежать непогоды и тягот наземного странствия?

— Я знаю путь, — отвечал Релг. — Он долог и труден, но выведет нас к подножию горы, где обитает лошадиный народ.

— Видишь, — заметил Силк Бэйреку, — он уже оказался полезен.

Бэйрек фыркнул, так до конца и не убежденный.

— Дозволено мне спросить, зачем мы отправляемся в Рэк Ктол? — спросил Релг. После встречи с Алом все его поведение изменилось.

— Чтоб потребовать обратно Око Олдура, — сказал Белгарат.

— Да, я слышал, — согласился Релг. Силк нахмурился.

— А вы точно сможете найти пещеры под Рэк Ктолом? — спросил он Релга. — Вы ведь понимаете, это не пещеры Ала, и в Ктол Мергосе они вряд ли окажутся святыми — скорее, наоборот.

— Я найду любые пещеры, где угодно, — заверил Релг.

— Ну и отлично, — сказал Белгарат. — Если все пойдет хорошо, мы пройдем сквозь пещеры и вступим в город незамеченными, найдем Ктачика и отберем у него Око.

— А он не будет сопротивляться? — спросил Дерник.

— Искренне надеюсь, что будет, — сказал Белгарат с жаром.

Бэйрек хохотнул.

— Ты заговорил наконец как олорн, Белгарат.

— Это вовсе не обязательно добродетель, — заметила Полгара.

— С колдуном из Рэк Ктола я разберусь, когда придет время, — сурово отвечал чародей. — В любом случае, заполучив Око, мы поспешно скроемся в пещеры и исчезнем.

— И весь Ктол Мергос бросится вдогонку, — добавил Силк. — Мне приходилось иметь дело с мергами. Очень настойчивый народ.

— Это будет проблема, — согласился Белгарат. — Не хотелось бы доводить дело до серьезного преследования. Если мергская армия последует за нами на Запад, это сочтут вторжением, и начнется война, которой мы еще не хотим. Какие будут соображения? — Он оглядел собравшихся.

— Превратить их в лягушек, — пожав плечами, предложил Бэйрек.

Белгарат посмотрел на него уничижительно.

— Мне просто так подумалось, — сказал Бэйрек в свое оправдание.

— Почему бы не остаться в пещерах под городом, пока нас не перестанут искать? — предложил Дерник. Полгара покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Мы должны быть в определенном месте в определенное время. Мы и так туда еле успеваем. Мы не можем месяц прятаться в пещерах в Ктол Мергосе.

— Где нам надо быть, тетя Пол? — спросил Гарион.

— Позже объясню, — сказала она, быстро взглянув на Се'Недру. Принцесса поняла, что то, о чем говорит Полгара, касается её, и преисполнилась жгучего любопытства.

Мендореллен сидел в задумчивости, легонько трогая пальцами сломанные в схватке с Грулом ребра. Он прочистил горло.

— Нет ли у вас, случаем, карты, чтобы изображала область ту, в кою предстоит нам вступить, о светлейший Горим? — спросил он учтиво.

Горим задумался.

— Думаю, есть, — сказал он и слегка постучал по столу хрустальной чашкой. Вошел прислужник. Горим что-то ему сказал, и прислужник вышел. — Карта, о которой я вспомнил, очень старая, — сказал Горим Мендореллену, — и, боюсь, не очень точная. Нашим картографам трудно оценивать расстояния во внешнем мире.

— Расстояния не столь важны, — заверил его Мендореллен. — Я хотел бы лишь освежить в памяти очертания королевств, кои граничат с Ктол Мергосом. Увы, в отрочестве я не питал любви к географии.

Вернулся прислужник и протянул Гориму пергаментный свиток. Горим в свою очередь передал список Мендореллену.

Рыцарь бережно развернул карту и некоторое время её разглядывал.

— Память не подвела меня, — сказал он и повернулся к Белгарату. — Ты молвил как-то, друже, что ни один мерг не вступит в Долину Олдура.

— Это верно, — подтвердил Белгарат. Мендореллен показал на карту.

— Ближе всего к Рэк Ктолу границы Толнедры. Повинуясь логике, мы должны направиться туда — к ближайшей границе.

— Верно, — согласился Белгарат.

— Сделаем же вид, будто двинулись к Толнедре, оставим явные тому свидетельства и, как только вступим на каменистую почву, где не видно следов, повернем на север к Долине. Ужели не удастся сим их обмануть? Ужели не отправятся они в ложном направлении? Со временем, конечно, они поймут, сколь оказались обмануты, но мы будем уже за много лиг от них. Ужели посмеют они вступить в запретную Долину, тем паче, что будем мы к тому моменту далеко?

Все посмотрели на карту.

— Мне нравится, — объявил Бэйрек и одобрительно хлопнул рыцаря по плечу.

Мендореллен сморщился и ухватился за сломанные ребра.

— Извини, Мендореллен, — сказал Бэйрек. — Я забыл.

Силк внимательно изучал карту.

— Здесь многое можно добавить, Белгарат, — сказал он. — Если мы сделаем крюк, — он показал, — то подойдем к восточному обрыву. У нас будет вдоволь времени, чтобы спуститься, но мерги хорошенько подумают, прежде чем последовать за нами. Здесь обрыв почти в милю высотой.

— Мы можем известить Чо-Хэга, — предложил Хеттар. — Если несколько кланов соберутся у подножия обрыва, мерги хорошенько подумают, прежде чем спускаться.

Белгарат почесал бороду.

— Ладно, — сказал он, — попробуем. Как только Релг выведет нас из Алголанда, ты, Хеттар, отправишься к своему отцу. Скажи ему, что мы намерены делать, и попроси прислать к нам в Долину тысячу воинов.

Худощавый олгар кивнул, уронив на лицо черный чуб. В глазах его, однако, читалось некоторое разочарование.

— Не падай духом, Хеттар, — постарался утешить его Силк. — Мерги, как известно, фанатики. Можешь быть уверен, уж несколько из них да попробуют спуститься, кто бы ни ждал их внизу. Тебе просто придется зарубить их для острастки.

Лицо Хеттара просветлело.

— Силк, — сказала леди Полгара укоризненно.

Маленький драсниец придал своему крысиному личику невинное выражение.

— Должны же мы отбить у них охоту за нами гнаться, — сказал он.

— Конечно, — сказала она саркастически.

— Нельзя, чтобы мерги оскверняли Долину, так ведь?

— Тебе-то что?

— Я вовсе не так кровожаден.

Она повернулась к нему спиной. Силк лицемерно вздохнул.

— Вечно она думает обо мне дурно.

За это время Се'Недра успела осознать, что так бездумно пообещала Алу. Спутники уйдут, оставив её здесь. Она уже чувствовала себя ни при чем — они обсуждают планы, в которые не включают её. Чем больше она об этом думала, тем хуже ей становилось. Нижняя губка её начала дрожать.

Горим, король алгосов, сочувственно глядел на неё.

— Трудно оставаться без друзей, — сказал он мягко, словно заглянул в её душу большими мудрыми глазами, — и пещеры наши для тебя чужие — темные и мрачные.

Она молча кивнула.

— Через день или два, однако, — продолжал он, — глаза твои привыкнут к темноте. Здесь есть красоты, которых не видел ни один пришелец из внешнего мира. Правда, у нас нет живых цветов, но в потаенных пещерах драгоценные камни сверкают на полу и стенах, как в цветнике. В нашем бессолнечном мире не растут деревья, но я знаю пещеру, по стенам которой, как лозы, вьются золотые жилы, оплетая потолок и спускаясь на пол.

— Осторожней, светлейший, — предупредил Силк. — Принцесса — толнедрийка, и при виде такого богатства с ней может сделаться припадок.

— Не нахожу в ваших словах ничего смешного, принц Келдар, — ледяным голосом сказала Се'Недра.

— Я полон раскаяния, ваше императорское высочество, — лицемерно извинился он с нарочито-церемонным поклоном.

Против воли принцесса рассмеялась. Востроносый маленький драсниец был настолько забавен, что долго сердиться на него она не могла.

— Ты будешь моей возлюбленной внучкой, принцесса, — говорил ей Горим. — Мы будем вместе бродить вдоль наших молчаливых озер и исследовать давно забытые пещеры. Мы будем говорить. Внешний мир мало знает об алгосах. Быть может, ты первая из всех чужестранцев сможешь нас понять.

Се'Недра с чувством ухватилась за дряблую старческую руку. Какой все-таки милый старичок.

— Сочту за честь, светлейший Горим, — сказала она совершенно искренне.

Ночь они провели в уютных постелях в пирамидальном доме Горима — хотя понятия "день" и "ночь" мало что означали в этом странном подземном мире. На следующее утро несколько алгосов привели в пещеру Горима лошадей — видимо, они шли более длинной дорогой, решила Се'Недра, — и друзья её начали готовиться к отъезду. Принцесса сидела в сторонке, заранее чувствуя себя очень одинокой. Переводя взгляд с одного спутника на другого, она старалась запечатлеть в памяти их лица. Когда она наконец посмотрела на Гариона, взор её затуманился.

Она уже начинала о нем тревожиться. Он такой порывистый. Она твердо знала, что, стоит ей выпустить его из виду, он попадет в какую-нибудь беду. Конечно, Полгара будет следить за ним, но это не то. Она вдруг рассердилась на него за все глупости, которые он наделает, и за тревоги, которые доставит ей его безрассудное поведение. Она смотрела на него, желая, чтобы он сделал что-нибудь такое, за что его можно было бы выбранить.

Она решила, что не выйдет их провожать — не станет одиноко стоять на краю озера, глядя им вслед, но как только они прошли под массивной аркой, решимость её дрогнула. Не подумавши, она бросилась за Гарионом и схватила его за руку. Удивленный, он обернулся. Она встала на цыпочки, взяла его голову в ладони и поцеловала юношу.

— Будь осторожен, — велела она, еще раз поцеловала его и в слезах бросилась обратно, оставив его оторопело глядеть ей вслед.