В поисках построения общего языкознания как диалектической системы

О применении в языкознании современных общенаучных понятий

а) Вопрос о роли общенаучных понятий является не только своевременным, но и в полном смысле слова острым, если не прямо сказать жгучим. Дело в том, что методы позитивизма, ползучего эмпиризма и вульгарного фактопоклонничества уже давно ушли в безвозвратное прошлое. Сейчас всем стало ясно, что без специальной культуры общих понятий невозможна никакая обоснованная наука. Стало ясным, что самый подбор фактов уже требует для себя некоторого рода общего принципа.

Однако, с другой стороны, методы чисто идеальных общностей и метафизика такого рода абсолютизированных категорий в настоящее время для нас тоже ушла в безвозвратное прошлое. Всякая практика, лишенная подобающей теории, бессмысленна. Без установления общностей нет науки. Но эти общности должны строиться так, чтобы они не рассматривались в своей изоляции, но рассматривались как законы и методы получения всех частностей и единичностей. Единичное явление для современной науки есть результат уточнения и дифференциации тех или других общностей, а всякая научная общность есть закон и метод для возникновения индивидуального. Общность есть не абстрактно-изолированная идея, но руководство к действию. Поэтому общенаучные категории естественно подвергаются в настоящее время самому тщательному и утонченному исследованию, и исследование это растет в настоящее время со дня на день.

Для тех, кому еще не пришлось столкнуться с такого рода проблематикой, мы рекомендовали бы ознакомиться с библиографией по этой тематике, приведенной у Э.П. Семенюка[4], из которой легко понять насколько интенсивно проблематика общенаучных категорий разрабатывается в настоящее время.

б) Чтобы конкретно убедиться в обширности этой проблематики общенаучных категорий, достаточно просмотреть хотя бы тот примерный список таких категорий, который мы находим в книге В.С. Готта и А.Д. Урсула[5]. Этот список гласит: алгоритм, вероятность, знак, значение, инвариант, изоморфизм, интерпретация, информация, научная информация, модель, надежность, неопределенность, определенность, оптимальность, организация, прогноз, разнообразие, симметрия, асимметрия, система, сложность, состояние, структура, упорядоченность, управление, формализация, функция, элемент и т.д. Поскольку здесь после перечисленных терминов стоит указание «и т.д.», ясно, что и сами авторы этого списка не считают его окончательным. И действительно, подлинный и точный список таких понятий, которые можно было бы с полным правом назвать общенаучными, до последнего дня является весьма спорным и требует углубленного исследования.

Приведем, например, еще два списка предлагаемых общенаучных понятий.

Один такой список принадлежит В.И. Свидерскому и гласит следующее:

Другой список общенаучных категорий принадлежит В.Б. Бирюкову и гласит:

Само собой разумеется, что при настоящем состоянии науки еще весьма рано устанавливать какой-нибудь окончательный и образцовый список общенаучных категорий. Тут все зависит от разных подходов к предмету, а этих подходов имеется очень много. Что касается автора настоящей работы, то при составлении такого списка понятий, он руководствовался двумя целями. Во-первых, нам хотелось бы идти от простого к сложному, а не просто пользоваться общенаучными категориями в каком попало порядке. И, во-вторых, нам хотелось бы представить общенаучные категории в виде строго продуманной диалектической системы. Конечно, ни тот, ни другой подход не являются абсолютно необходимыми. Однако та система общенаучных категорий, которую мы будем стараться установить ниже, все же имеет полное право на свое существование, поскольку ни постепенность перехода от простого к сложному, ни диалектическое систематизирование сами по себе нисколько не могут вызывать какого-нибудь возражения.

Для нас, однако, важно и то, что, каков бы ни был окончательный список общенаучных понятий, они, безусловно, должны найти свое место также и в языкознании, если оно хочет быть подлинной наукой в современном смысле слова[8].

Вполне стихийно и даже в больших размерах теория общенаучных понятий уже давно применяется в языкознании, так что имеются даже и в достаточной степени подробные разработки этой проблематики.

а) Мы бы указали, например, на такие категории, как структура, система, а, значит, и элемент. В общей форме с применением этих категорий к языкознанию можно ознакомиться по изданию «Общее языкознание. Внутренняя структура языка»[9]. Достаточно подробная разработка теории структуры приводилась у нас еще в 60-е годы[10]. Проблемы структурной типологии освещены в издании «Лингвистическая типология и восточные языки»[11]; из обобщающих работ по теории структуры можно назвать работы Ю.Д. Апресяна и А.Ф. Лосева[12].

б) Большой разработке и уже давно подвергается у нас теория языковых моделей. Существует целая школа таких моделирующих исследований во главе с Ю.М. Лотманом. Эта богатая и весьма ценная теория языка как вторичной моделирующей системы локализуется в Тарту и привела к изданию множества работ по этой проблематике. Недостаточность этой теории рассматривается А.Ф. Лосевым[13]. Общее понимание теории языковых моделей предложено тем же автором[14].

в) Далее, серьезно разрабатывается у нас также и теория поля. И здесь мы в первую очередь указали бы на работы покойного Г.С. Щура, который явился в советском языкознании в буквальном смысле слова энтузиастом «поля». В его обобщающей работе – «Теория поля в лингвистике»[15] можно найти изложение и критику языковых полей. Понятие поля применяется и другими языковедами, например, А.А. Уфимцевой, Н.Д. Арутюновой[16]. В связи с теорией поля у нас возник и так называемый комплексный анализ, который с уровня лексики доведен в последнее время до синтаксиса[17]; а также многочисленные работы Ю.Д. Апресяна, главной из которых является книга «Лексическая семантика. Синонимические средства языка»[18].

г) Что касается еще одного общенаучного термина, а именно, термина «валентность», то его значение было уже давно формулировано в работе В.А. Звегинцева «Предложение и его отношение к языку и речи»[19]. Логическую же природу этого термина вскрывает А.Ф. Лосев в специальном исследовании – «О бесконечной смысловой валентности языкового знака», а также в работе «О поисках языковой валентности»[20]. Более широкую картину теории валентности мы находим у следующих авторов.

С.Д. Кацнельсон определяет валентность как

Н.Д. Андреев, В.П. Берков и Л.Н. Засорина определяют валентность как

Б.М. Лейкина пишет:

Таким образом, принцип валентности имеет в языкознании универсальное значение.

д) Наконец, даже и в примерном обзоре общенаучных категорий языкознания совершенно необходимо указать на категорию знака. Этот термин давно получил всеобщее распространение, но именно ввиду своей большой популярности он часто теряет свою точную понятийную направленность и часто граничит с его вполне обывательским пониманием. Одним из исследователей, которые упорно работают над логическим уточнением этого общенаучного понятия в языке, является Ю.С. Степанов[24]. Знаковым системам посвящается и длинный ряд работ тартуской школы[25]. Этот термин «знак» настолько популярен, что является как предметом излишнего увлечения, так и предметом критики. При этом совершенно очевидно, что в языке существуют также и другие, даже еще более значимые категории, чем знак; и в этом отношении критики абсолютной знаковости, конечно, совершенно правы[26]. В противоположность существующему терминологичекому разнобою в этой области А.Ф. Лосев пытается установить необходимую и самоочевидную аксиоматику теории языкового знака в специальном исследовании на эту тему[27].

Весь этот приведенный нами список современных работ по общенаучным понятиям в языке при всей своей неполноте и только примерности очевиднейшим образом доказывает одну истину: общенаучные категории в науке о языке – это давнишняя, весьма обширная и в настоящее время очередная и неотложная область. Многое здесь уже близко к разрешению. Многое здесь весьма спорно. Многое здесь только еще начинается. Это – очередная и весьма острая проблематика.

а) Во-первых, языковед не должен бояться логических тонкостей, необходимо возникающих в процессе анализа этих понятий. Автору настоящей работы не раз приходилось встречаться с такими работниками, которые всякую логическую структуру в языкознании считали ненаучной метафизикой и даже устаревшим идеализмом. С такой обывательщиной все еще приходится бороться, а новичкам нужно рекомендовать не отбрасывать, но углублять такого рода логические тонкости. Без них невозможна диалектика, а без диалектики невозможен и диалектический материализм.

б) Во-вторых, общенаучные понятия в каждой отдельной науке должны проводиться так, чтобы от этого не нарушалась специфика данной науки, не нарушалось ее конкретное лицо. Что такое, например, «система», «структура» или «модель», в этой области языковед должен обладать полной ясностью даже и без языка и до языка. Но если языковед этим и ограничится, это будет очень плохой языковед, и общенаучными понятиями ему не нужно было и заниматься. Только строжайшее соблюдение специфики языкознания и может обеспечить собою плодотворную работу в применении общенаучных понятий.

в) Что касается автора настоящей работы, то специфику языка, как это будет показано ниже, он находит в смыслоразличительной коммуникации, т.е. в таких актах смыслоразличения, сущностью которых является разумно-жизненное человеческое общение. Казалось бы, невозможно и представить себе язык не как орудие человеческого общения, а это человеческое общение не как осуществление смыслоразличительной деятельности человека. И тем не менее горький опыт заставляет признать, что та обывательщина, которая не понимает смыслоразделительной коммуникации, все еще не изгнана целиком из нашей науки и все еще заставляет ее критиковать, хотя, собственно говоря, она даже и не заслуживает никакой критики. Тот языковед, который считает для себя унизительным критиковать эту языковедческую обывательщину, очевидно, не имеет педагогического опыта и не сталкивался с необходимостью приводить массового учащегося от незнания к знанию.

Наше настоящее рассуждение как раз и вызвано, с одной стороны, стремлением окончательно избавиться от внешнего и чересчур чувственного понимания языка, когда в языке не находят ничего существенного, кроме физико-акустического звучания. Времена звукового фетишизма принципиально прошли в языкознании раз навсегда. И тем не менее, во многих умах все еще продолжает царить обывательское превознесение в языке его звуковой области. С другой же стороны, там, где наряду со звуком высоко оценивается также и его смысловое значение, очень часто это смысловое значение понимается слишком неподвижно и мертво, на манер абстрактных понятий старой метафизики. Мы исходим из того, что язык есть орудие разумно-жизненного общения людей. А это общение не состоит ни только из звуков, ни только из одних мыслей говорящего или слушающего. А кроме того, язык есть сплошная подвижность и творческая текучесть, в которой, конечно, имеются некоторые устойчивые элементы, но которая ни в коем случае к ним не сводится. Исходя из этих предпосылок, мы и хотели бы добиться полной ясности в вопросе о том, что такое, например, фонема или что такое грамматическое предложение.

Никакая наука не состоит только из одних доказательств. Всякая наука опирается на целый ряд понятий и суждений, которые являются очевидными и ни в каких доказательствах не нуждаются. Таким понятием в языкознании надо считать понятие элемента. Его существование в языке, его объединение с другими элементами и вообще его функционирование не нуждаются ни в каких доказательствах. Здесь можно только указывать или показывать, но никак не доказывать.

Что такое звук или комбинация звуков, это понятно каждому. Неделимое единство нескольких звуков, или морфема, а также неделимое единство морфем, или лексема, т.е. цельное слово, а также что такое разнообразные комбинации лексем, все это есть непосредственная очевидность элементов языка, не только не доказуемая, но и не требующая никаких доказательств.

Поэтому элемент языка есть то, что существует аксиоматически; и не его существование необходимо доказывать, но всякое утверждение языковедческой науки уже предполагает элемент языка как нечто известное и совершенно понятное без всяких доказательств.

Другое дело – строение языкового элемента и вообще анализ этого элемента. Логический анализ самоочевидного элемента сам по себе вовсе не так очевиден. Тут возможны и разные точки зрения, и разного рода споры.

Другое обстоятельство (после указания на самоочевидность элементов), тоже не требующее никаких доказательств, это – то, что язык есть орудие разумно-жизненного общения людей. Или, как логично было бы точнее сказать, язык есть смыслоразличительная коммуникативная деятельность человека. Кто сомневается в том, что язык есть орудие общения, с таким человеком нам не о чем говорить. И притом язык есть не просто общение, поскольку общение может быть самое разнообразное, язык есть орудие именно разумно-жизненного, т.е. смыслоразличительного, общения, а не общения какого бы то ни было. Поэтому и каждый элемент языка обязательно тоже несет на себе функцию этого разумно-жизненного общения. А иначе он вообще не есть язык и не относится к языку. Животные (собака, кошка, лягушка) и всякий комар тоже издают звуки. Но эти звуки не есть результат разумно-жизненного общения животных с другими животными, поскольку такой «язык» животного вовсе не является у них принадлежащей им смыслоразличительной функцией. Это общение – физическое, физиологическое, биологическое и даже в известном отношении психологическое, но уже никак не смыслоразличительное. И поэтому о языке животных можно говорить только в переносном, но не в буквальном смысле слова. Чтобы звук стал элементом языка, необходимо, чтобы он был не просто звуком, но в то же самое время нес на себе разумно-жизненную коммуникативную функцию. Необходимо, чтобы звук человеческой речи разумно говорил нечто о чем-нибудь и говорил это с тою целью, чтобы другой человеческий индивидуум тоже мог понять его разумно-жизненный смысл.

Итак, ни существование языковых элементов, ни их разумно-жизненная смыслоразличительная коммуникативная функция не требуют никакого доказательства для своего существования. Они вполне аксиоматичны и, наоборот, сами лежат в основе всякого языковедческого доказательства. Специфика языковой области, ярко отличающаяся от всех других наук, есть смыслоразличительная коммуникативная функция человеческой деятельности. И если мы будем соблюдать эту специфику, то никакая общность общенаучных категорий не будет для нас страшна, а будет только строжайшей необходимостью.

Наконец, этот наш общий вступительный очерк был бы существенно неполон, если бы мы не указали на те основные области языка, в которых функционируют указанные нами специфически языковые элементы.

а) Специфически языковой элемент – это та или иная единица смыслоразличительной коммуникации. Однако хотя фактически и невозможно разделять смыслоразличительную и коммуникативную функцию, тем не менее анализ требует сначала рассматривать их в отдельности, а затем формулировать их в их нераздельном единстве и цельности.

Если мы, допуская такую чисто условную абстракцию, будем говорить только о смыслоразличительной функции языка, то, очевидно, это будет то, что в настоящее время называется языком в узком смысле в отличие от речи. Когда язык противопоставляется речи, то под языком ничего иного и не понимается, как именно смыслоразличительная функция. Ее можно и нужно рассматривать отдельно, и в ней необходимо находить свои специфические общенаучные функции.

б) Но язык не существует без речи, т.е. без своего материального воплощения в коммуникативной области. Коммуникация, очевидно, есть не просто смысловое различение, но уже становление этого смыслового различения, его наличие в речевой практике и его бесчисленные разнообразные модификации в связи с наложением каждого элемента в контексте речевой практики. Для речевого потока важен не просто сам языковой элемент, но его позиционная значимость в контексте материального общения людей. Язык в узком смысле слова есть смыслоразличительная деятельность коммуникации, а речь есть поток позиционных модификаций смыслоразличительных актов языка. Если мы всерьез хотим говорить об общенаучных категориях в языке, то их необходимо находить не только в языке в узком смысле слова, но и в позиционно становящейся области коммуникации.

в) Наконец, противоположность языка и речи, очень ценная и максимально очевидная, уже давно преодолевается при помощи других категорий, в которых то и другое представлено совершенно равномерно и которые являются диалектическим синтезом того и другого. Здесь мы указали бы на такую категорию, как текст, причем не только письменный, но и устный. Текст уже отличается той свободой расположения общеязыковых элементов, которую несет с собой коммуникация как материально-речевой поток. В тексте, например, может иметься предложение без подлежащего (безличное предложение), без сказуемого (назывное предложение), даже и совсем без подлежащего и сказуемого, когда предложение в контексте речи только подразумевается («Свои люди – сочтемся» или «Я тебя породил – я тебя и убью»). Такая свобода словесного выражения с особенной силой, конечно, сказывается именно в речевом потоке. С другой стороны, однако, всякая свобода речевого высказывания все-таки должна отвечать своему коммуникативному назначению, а этого невозможно достигнуть без смыслоразличительных функций языка. Термин «текст» в этом смысле мало популярен, но он настолько реален, что уже давно вошел в лингвистические словари[28]. Весьма четкую и ясную картину этой языковой категории можно найти в «Словаре терминов по информатике на русском и английском языках»[29], а также в статье Т.М. Николаевой[30]. Очевидно, общенаучные категории необходимо находить не только в смыслоразличительной или в коммуникативной, но также и в текстовой области языка.

Таковы необходимые предпосылки для использования общенаучных категорий в языкознании и очередь только за составлением их более или менее полного списка и за их изучением в системе, а не в их случайном использовании.