Один из недостатков продвижения по Пути к Просветлению – это огромное количество довольно странной почты. Если вы посещаете какой-нибудь семинар, ваше имя вносится в центральный реестр под этикеткой «доверчивый типаж Новой Эры», и каждый гуру в Лондоне желает пригласить вас на свой курс, или два, или три...
Еще одна работа на телевидении началась и закончилась. Я сделала целую программу о Фрейде (и все равно ничего о нем не знаю). Я чувствовала себя умственно отсталой. Чем бы заняться – погрузиться в чтение «Полного собрания сочинений» Зигги или мне больше понравится почитать почту? Из рекламной листовки:
Учиться музыке у Моцарта, физике у Эйнштейна, рисованию у Пикассо, а НЛП нужно учиться у творческого гения, который все это начал – у Ричарда Бандлера.
Знаете, я в своей жизни людей с претензиями повидала, но этот заслуживал главного приза года в номинации «псих». С листовки на меня смотрел седовласый мужчина, подсвеченный со спины мистическим желтым светом, с рябым лицом и ногтями, покрашенными черным лаком. Рядом с ним стояли еще два скользких типа. Один нацепил на себя крайне непривлекательный галстук и был, видимо, Полом Маккенной, «ТВ-гипнотизером». Третий мужчина показался мне весьма жирным, но галстук выбрал поприличнее.
Думаю, предполагалось, что я слышала о Поле Маккене, да только я не смотрю телевизор. Телевидение меня совершенно не интересует. Может, я выбрала не ту работу? Разумеется, мне приходится делать вид, что я не отрываюсь от телевизора. В одном интервью меня спросили, какое из дневных ток-шоу мое самое любимое. Я так и не сумела сочинить ответ. И, право же, я ничуть не интересуюсь людьми, у которых есть на телевидении свои программы – за исключением гипнотизеров.
Ну что ж, вот мне и выпал шанс поучиться чему-нибудь диковинному у телевизионной мегазвезды, эго-маньяка и толстяка. Они предлагали «Новый мир возможностей» и утверждали, что они – самые лучшие и наиболее успешные инструктора по НЛП во всем Соединенном Королевстве, и у них более 400 «делегатов» для обучения. Нейро-лингвистическое программирование, если уж называть эту дисциплину полным наименованием, это нечто, о чем я неоднократно слышала, но о чем вообще ничего не знаю. Мне известно, конечно, что «Внутреннее Проникновение» использует кое-что из него, но что именно – я не знаю. Однажды я даже слышала, как кто-то гордо заявил:
– Видел? Я его заНЛПил!
Я посмотрела на этого человека довольно ошеломленно. Понятно, конечно, что «нейро» относится к мозгу, «лингвистика» – это языки, а «программирование» означает... гм... программирование. И каким-то боком там еще замешан гипноз. В общем, все ясно, верно? Разумеется, раз существует уже 400 «делегатов», то у меня есть статистический шанс встретиться с интересным человеком. Хм, изучают ли НЛП интересные мужчины? А что, есть какая-то причина, по которой они не должны этого делать? Инструкторы не внушали мне доверия, они ухмылялись, предлагая совершенно новую жизнь. Но, как и всегда, любопытство победило.
Курс проходил в конференц-центре на Тоттенхем-Корт-роуд. Не успела я приехать, как меня заставили подписать длиннющий контракт, согласно которому я обещала не устраивать курсов НЛП сама. Одновременно мне выдали бэджик с надписью: «Практик НЛП Изабель Лосада» и сообщили, что к концу недели я стану членом Общества нейро-лингвистического программирования и получу лицензию. Все, что требовалось, дабы приобрести эту квалификацию – заплатить денежки и остаться с ними, и тогда я смогу убедить любого доверчивого человека (вроде себя самой), что меня научили, как изменять жизни других людей. А чтобы доказать это, мне выдадут свидетельство в рамочке, которое я повешу на стену.
Я вошла в комнату и за две секунды, которые требуются любой женщине, чтобы засечь интересного мужчину на расстоянии в двести ярдов, осмотрела все 400 человек. Один был, но лысый. Присмотрюсь к нему как следует попозже.
Конференц-зал, без выходящих на улицу окон, был огромным, и в нем господствовали два динамика, изрыгающие из себя тяжелый рок. Очевидно, ответственному за музыку велели поставить что-нибудь «громкое и оптимистичное». Потом раздались громкие аплодисменты (аплодировать начала группа поддержки с задних рядов), и на сцену вышли толстяк и гипнотизер.
Начали они с самовосхвалений. Толстяк рассказал, какие у них успешные курсы, и мы аплодисментами встретили каждую группу, пересекшую океан, чтобы поприсутствовать здесь.
– Давайте поприветствуем приехавших из Кувейта и Объединенных Арабских Эмиратов.
Мы послушно аплодировали.
– Давайте поприветствуем приехавших из Германии.
Мы оглянулись, чтобы увидеть их, и захлопали. Так оно и тянулось. Италия, Монако, Нидерланды, Дания, Норвегия, Португалия, Израиль, Турция и Вымышленная Страна Неверлэнд... Когда это, наконец, завершилось, гипнотизер добавил:
– Есть ли здесь кто-нибудь из Кенсингтона, чтобы подбросить меня домой?
Он смешной. И это радует, потому что толстяк, который в основном и говорил, был совсем не смешным. Я сидела и думала про него всякие нелестные вещи. Пол Маккенна определенно более привлекательный и забавный, так почему этот толстяк так много болтает? Знаете, как раздражает, когда выступающий относится к аудитории свысока, а ты даже не можешь ему крикнуть: «Эй, так нельзя!»? Вот в такой ситуации мы все и оказались. Вот он ухмыльнулся и заявил:
– На этих курсах люди избавятся от своего страха перед словами.
Чертов нахал, подумала я. Лично я боюсь, что меня когда-нибудь заболтает до смерти сомнительно искусный оратор, а вот слов я не боюсь.
– Мы не преподаем теорию, – сказал он. Я звонила подруге, знающей кое-что про НЛП, и она предупредила: «У них цель дать переживания на подсознательном уровне, и они не утруждаются обучением». Она говорила, что это будет потерянная неделя. Я уже успела подумать, что она права, кроме того, из кресла торчала пружина, врезавшаяся мне в задницу. Тут начали раздавать руководства. 144 страницы теории! Они же только что сказали, что не собираются учить нас теории! Я перевернула страницу и прочитала: «Этот справочник – не учебное пособие». Вот и хорошо, тут же решила я, значит, мне не придется его читать, и воспользовалась им, чтобы прикрыть торчавшую из увечного кресла пружину. Тут Маккенна заговорил об общении.
– Я ненавидел географию. Может быть, из-за того скучного онаниста, который меня учил. – Женщины в наглухо застегнутых блузках заерзали на своих местах. – У нас здесь полно богохульственных высказываний, но очень тщательно продуманных.
Они продолжали нам рассказывать, какие у них замечательные тренинги.
– Все остальные организации НЛП нас не одобряют. Они говорят, что НЛП нельзя научить за семь дней. А все потому, что люди, занимающиеся НЛП, обычно такие занудные тупицы.
Я не была уверена, что обозвать меня в первый же день тренинга занудной тупицей – лучший способ внушить мне любовь к их основным идеям. Потом они в два голоса начали рассказывать нам, какой выдающийся человек «гений, создавший все это».
– Бандлер умеет общаться лучше всех, кого я когда-либо встречал.
Они продолжали соглашаться друг с другом. Моя задница мечтала о перерыве на чашечку кофе.
Наконец он наступил, и я вышла из зала, охваченная желанием налопаться печенья с начинкой из джема. Остальные занудные тупицы болтали между собой и с энтузиазмом кивали друг другу головами. Ко мне приблизилась длинная особь мужского пола, улыбаясь с тревожащим дружелюбием.
– Я здесь, чтобы помочь сыну, – заявил он.
– О, в самом деле? – с деланным интересом отозвалась я. – И сколько ему лет?
– Двадцать пять.
Похоже, этот разговор потребует больше непрошеных советов, чем я готова предоставить. И мне совсем не хотелось участливо слушать – не то настроение.
Подошла очень тощая женщина с сопереживающей улыбкой. Мне не требовалось сопереживание, и я быстренько превратилась в курильщицу:
– Я выскочу наружу, покурю.
Это, конечно, неправда, но ложь совершенно незнакомым людям доставила мне огромное удовлетворение. Мне еще и кофе на нее захотелось выплеснуть. Думаю, я была не в самом лучшем настроении. Я выкурила невидимую сигарету с экстра высоким содержанием смол и никотина и поплелась обратно в зал. Сменила место, но новое оказалось еще неудобнее предыдущего.
И тут раздались звуки фанфары. Группа поддержки на задних рядах исступленно зааплодировала, и появился эгоманьяк с покрытыми черным лаком ногтями. Он выглядел, как демонический массовый убийца, готовый вытащить пулемет и перебить всех нас. Он находился на каком-то другом уровне сознания. То ли наркотиками накачался, то ли рехнулся, то ли и то, и другое? Низкий резонирующий голос ласкал барабанные перепонки.
– Если обучение объединить с удовольствием, люди будут учиться лучше, – заявил он. Интересно, подумала я, почему никто не подумал об этом в школе моей дочери? Мужчина в переднем ряду лихорадочно записывал. Бандлер агрессивно надвинулся на него.
– Вы забудете число 379? – спросил он. Мужчина что-то перепуганно односложно пробормотал. – Нет? Так каким образом вы забудете весь семинар? – Тетрадка послушно улеглась на пол.
Потом он начал ломать тридцатиминутную комедию. Первая тема: психотерапия – это пустая трата времени.
– Большинство психотерапевтов учат вас, как впадать в депрессию по поводу своей жизни. В психотерапии не существует ничего, что могло бы вас подбодрить. В основном это полное дерьмо. Если человек ходит к психотерапевту много лет подряд и все не может стать счастливым, почему он не требует возмещения убытков?
Никто бы не смог обвинить Бандлера в том, что он не говорит то, что думает. Шутки он перемежал рассказами на тему, какие все тупые и какой умный он. Вообще казалось, что он частенько прав.
– Возьмите кататоников... – Его пылкость привлекала всеобщее внимание. – Если вы кататоник, это значит, что никто вам не поможет, да никто и не пытается. Я сильно ударил кататоника, который не двигался и не разговаривал десять лет подряд, молотком по мизинцу на ноге. Дважды. И постарался, чтобы было очень больно. Его нервная система еще работала. Я стоял рядом с ним вместе с психиатром, который вообще ничего не сделал, чтобы ему помочь, и уже собирался ударить в третий раз, как внезапно рука пациента дрогнула, он схватил меня за руку и яростно заорал: «Нет!» Тогда я отошел в сторону и дал ему возможность выпустить пар на психиатра. Когда пациент пригвоздил доктора к полу, я подсказывал ему, что необходимо излить гнев. «Да-да, выплескивай свой гнев!»
Бандлер вел себя одновременно и как пациент, и как доктор. Он искренне ненавидел любые типы психиатрических учреждений, считая их своего рода тюрьмами, из которых всех следует немедленно освободить. Тут я с ним согласилась. Меня всегда возмущала идея взять группу людей, страдавших от психических расстройств, поместить их всех вместе и накачивать их наркотиками, которые никак не могли им помочь существовать в том, что мы называем реальностью.
Однажды, рассказывал он, я подсыпал группе докторов в чай лекарства, воздействующие на сознание.
Доктора запаниковали, а потом повели себя очень странно. Конечно, он не собирался навсегда вывести докторов из строя, но получил массу удовольствия, глядя на них.
Позже он сказал им, что не следует прописывать пациентам лекарств, эффекта от действия которых не знают, поэтому лучше всего сначала пробовать их самим. Эту свою точку зрения он преподнес очень изящно.
– Не ходите к психо-террористам, – заявил он и посмотрел на нас, как Джек Николсон в «Сиянии». – Если вы пойдете и начнете рассказывать им о том, как впервые впали в депрессию, и свяжете это с тем временем, когда злились на кого-нибудь, а потом сообразите, в какое смятение это вас ввергло, все кончится импотенцией. – Самсон предпочитал внушать людям положительные ложные впечатления.
– Пациент жалуется: «Люди выходят из телевизора и преследуют меня!» А я ему советую: «Так смотрите порно-канал!»
Я поймала себя на том, что смеюсь. Пожалуй, не буду я читать Полное собрание сочинений Фрейда. Тут он завершил рассказ и немножко поучил нас. Могу запросто передать вам это:
– Кто из вас разговаривает сам с собой и говорит себе, что он плохой?
Руки подняли все.
– Прекратите это. – Он угрожающе уставился на нас. – А уж если вам так необходимо разговаривать с собой, так делайте это сексуальным голосом. – Он сменил диапазон голоса, и в зале внезапно появилась Марлен Дитрих:
– Ты перепутал все на свете, – прошептал он с характерной интонацией и добавил: – Ты потрясающе сексуальное создание! – Это полностью уничтожило отрицательный эффект от сказанного. – Если уж вы вынуждены говорить себе неприятные вещи, так по крайней мере будьте сексуальными.
Все его шутки были в том же духе:
– Разочарование невозможно, если, конечно, вы сами этого не планируете.
– Не стоит сочетаться браком с тем, кому вы не нравитесь.
Жаль, что я не встретила его много лет назад. Потом он спросил:
– Какого цвета глаза у вашего возлюбленного?
Я оправилась на ленч в прекрасном настроении. До тех пор, пока на сцене стоит не толстяк, а этот сумасшедший эгоцентричный гений, я буду счастлива.
После ленча вернулись толстяк и костлявый гипнотизер. Они собирались научить нас, как можно загипнотизировать человека. Вот так запросто. Вперед вышел Пол Маккенна.
– Мне нужен доброволец, готовый войти в транс. Моя рука взметнулась в воздух раньше, чем он договорил. Хотя я вовсе не из покладистых.
– Хорошо, идите сюда.
Еще только первый день, а я уже на сцене. Аплодисменты. Может, они считают, что мне трудно стоять на сцене перед аудиторией в 400 человек? Я постаралась выглядеть взволнованной.
– Итак, вас раньше не гипнотизировали?
– Нет. Я в это не очень-то верю.
– Вы когда-нибудь добирались до пункта назначения, забыв при этом последние полчаса, проведенные за рулем?
– Да.
– Вы когда-нибудь увлекались разговором до такой степени, что забывали об окружающих и видели только человека, с которым беседуете?
– Да.
– Воображали себя в какой-нибудь ситуации так ясно, что видели себя?
– Да.
– И все еще не верите в гипноз?
– Нет.
– А вы знаете, что такое гипноз?
– Гм... в общем-то нет.
– Но не верите в него?
– Нет.
Смех в зале.
– Вот это, леди и джентльмены, и есть точка зрения, с которой вам придется сталкиваться чаще всего. Благодарю вас за то, что вы нам ее продемонстрировали.
Ага. Познакомьтесь с Изабель, идеальной занудной тупицей.
– И что, вы согласны войти в транс?
– О да. – Я ведь могу и ошибаться насчет гипноза, верно? Ошибаться – это очень хорошо.
– Отлично, Изабель. Вы ощущаете, что ваши веки потяжелели, и закрываете глаза.
И я закрыла глаза. Не потому, что была вынуждена, я просто делала то, что говорил мне этот человек.
– Теперь сделайте несколько глубоких вдохов, – сказал он низким, гипнотическим голосом. Я начала хихикать. Если он думает, что может загипнотизировать меня голосом «я хочу секса прямо сейчас», то очень ошибается. Я снова хихикнула.
– Такое иногда случается, если люди нервничают по поводу вхождения в транс, – улыбнулся он.
Чертов наглец. Нисколько я не нервничала, просто мне казалось, что это смешно. Но он меня не спрашивал – он просто рассказывал об этом аудитории. Я пришла в негодование.
– Ну что ж, посмейтесь, раз вам это требуется. – Я еще раз хихикнула и выздоровела.
– Отлично. А теперь с каждым вдохом и выдохом вы будете расслабляться все больше и больше и наслаждаться этим.
Он поступал довольно толково. Мне казалось, что он следил за мои дыханием и подстраивал под него модуляции своего голоса. Потом стал говорить все медленнее и медленнее. Пожалуйста, не засыпайте, читая это.
– А теперь... – мелодично произносил он нараспев, – вы все больше и больше расслабляетесь и, возможно, гадаете, насколько глубоким будет транс, в который вы погружаетесь...
Я его слушала.
– Расслабляются мышцы вокруг глаз и мышцы на лице, расслабление охватывает вас все сильнее и сильнее...
Теперь я слышала только его голос. Не то чтобы я забыла, где нахожусь; я просто перестала об этом думать. Я вообще ни о чем не думала. Я просто слушала его.
– Пожалуйста, вспомните, когда вы чувствовали себя очень счастливой и возбужденной.
В его голосе слышалось возбуждение, показавшееся мне заразительным. Я вспомнила время, когда имела большой успех в шоу.
– Если вы увидели себя в то время, пожалуйста, войдите в эту картинку. Снова увидьте то, что вы видели, услышьте то, что слышали, почувствуйте то, что вы чувствовали.
Мне стало жарко, я почувствовала возбуждение и радость. Ну что я за тупица? Ведь это произошло сто лет назад!
– Эти впечатления переполняют вас. Я хочу, чтобы вы подхватили это ощущение и удвоили его.
Я, как дурацкий Чеширский Кот, начала ухмыляться образу в сознании и ощущениям в теле.
– Мммм, – протянул он. – Хорошоооооооооо, правда?
Это было очень хорошо. Мне очень нравилось, что событие десятилетней давности сделалось сегодняшним, да еще и усилилось. Мне это очень нравилось. И чего я не выбрала момент страстного занятия любовью? Жаль.
– А теперь еще раз – я хочу, чтобы вы удвоили интенсивность этого ощущения.
Ммм. О-о! Он что, хочет, чтобы я взорвалась?
– А теперь пусть это чувство останется с вами, пока я считаю от пяти до одного. Когда я скажу «один», вы откроете глаза. Пять, четыре, три, два, один.
Я послушно открыла глаза.
– Ну и как?
Я ему улыбнулась.
– Это был гипнотический транс, – сказал он.
– Но я же вас слышала!
– Да. Это доказывает, что вы не мертвы. Чувствовали что-нибудь еще?
– Я чувствовала возбуждение. Я была в приподнятом настроении. Я была околдована!
– Околдована?
Все, я проиграла.
– Пожалуйста, сядьте на свое место в зале, и я немного расскажу вам о том, что такое состояние транса. Состояние транса, более легкого или более глубокого, это утрата разнообразия в фокусах внимания.
Другими словами, мистер Гипнотизер определял мое «измененное состояние», как транс. Мне было интересно, но одновременно я почему-то чувствовала себя обманутой. Я-то думала, что он сумеет полностью отключить мое сознание и давать инструкции непосредственно подсознанию: «Ваша грудь растет и увеличивается. А теперь я хочу, чтобы вы подхватили этот размер и удвоили его».
Хотя... сегодня еще только понедельник. А курс рассчитан на семь дней.
Неделя расплывалась. Утро начиналось с трехчасовой комедии в представлении сумасшедшего гения. Как-то утром я сидела с чашкой кофе, и тут он начал изображать американского полисмена, пьющего кофе.
– Они накачиваются кофеином, а потом едят пончики. Любой, кто изучал химические изменения в теле, знает, что кофеин и сахар – это убийственное сочетание. Но именно этим они и загружают свое тело целый день. Все больше и больше кофеина, все больше и больше пончиков. Потом звонит телефон, и у них происходит выброс адреналина. И они с этим адреналином в крови выходят на улицу и всаживают пятьдесят пуль в кого-нибудь, у кого нет оружия.
Было так странно слышать, как этот псих советовал нам больше обращать внимание на свои тела – только он, разумеется, не использовал эти слова. Он говорил:
– Существуют и другие способы, кроме наркотиков, чтобы изменить сознание. Уж я-то это знаю. Я перепробовал буквально все чертово дерьмо, которое существует. Достаточно один раз попробовать и понять, как это действует – и я уже могу делать то же самое с мозгом, не нуждаясь в наркотике. Экономит деньги.
Вне всякого сомнения, он был одним из самых интересных людей, кого я когда-либо встречала на этой планете. Он вещал:
– Нервная система не видит разницы между настоящими и отчетливо воображенными ощущениями.
Вот почему, стоило мне в понедельник вспомнить про тот волнующий момент, и я ощутила возбуждение. Вроде бы это довольно очевидно, но на самом деле мы сами себя делаем несчастными, снова и снова вспоминая печальные события своей жизни. Зачем мы это делаем? А если нервная система не может отличить настоящее переживание от воображенного, ничего удивительного, что я чувствовала себя такой измотанной после семинара о прошлых жизнях.
– Вам нужно учиться чувствовать себя хорошо. Насыщайте себя эндорфинами. – Он продолжал провозглашать очевидное, бывшее не таким уж и очевидным. – А если в голове возникают негативные голоса, повторяйте мантру: «Заткнись к чертовой матери!»
Он разглагольствовал по три часа каждое утро, и к концу этого времени мой мочевой пузырь раздувался, как футбольный мяч. Но я не хотела выходить из зала. Все, что он говорил, было так просто – вариации на тему «учитесь чувствовать себя отлично». Когда мы изнемогали от голода, он заявлял:
– Я знаю, ребята, что вы голодны, но это ерунда, потому что я не голоден, а мы все делаем так, как хочу я. – Он был до такой степени невыносимым, что я просто хотела сидеть и слушать его.
После обеда за нас принимался дуэт толстый-и-тонкий, и мы пытались загипнотизировать партнера. Нужно было воспроизвести такое состояние, когда человек чувствовал себя мега-счастливым, и дать ему возможность воссоздать его.
– Следите, что действует на вашего партнера.
Они советовали перебирать слова, на которые может возникнуть отклик, и следить, когда у партнера засветится лицо.
– Можете говорить «деньги, мужчины, женщины, предложение работы, шоколад… «Когда заметите, что какое-то слово подействовало, говорите: «Хорошо, поработаем с ним».
Это было прямо противоположно работе с прошлыми жизнями. Я обратила внимание на тембр голоса моей партнерши, когда она сказала:
– Вязкий банановый пудинг с ирисом.
Она закрыла глаза, и я ее заговорила:
– Сейчас вы видите банан, залитый расплавленным ирисом. Вот вы берете ложку и выбираете, с какой стороны пудинга начать. Теперь вы подносите ложку ко рту...
С этого дня и навсегда можете называть меня Павловым. Я знаю, как заставить человека истекать слюной, хотя на мили вокруг нет никакой еды.
Начиная со вторника, я мчалась на семинар, чтобы занять место в первом ряду. Никто, даже самый могущественный и влиятельный, не избежал сарказма Бандлера. Особенно доставалось церкви.
– Когда я переехал в новый район, в мой дом зачастил католический священник. Мне пришлось установить возле его разваливающейся церкви плакат: «Прекратите духовное обновление – остановите тиранию».
И тут же объяснял, что изучать религию очень важно – «чтобы понять, как нам промывают мозги». У него была маленькая собачка.
– Я научил ее одному фокусу – прыгать на гениталии и кусаться. Когда ко мне заявились свидетели Иеговы... Смешно. После этого ко мне не приходили. С феминистками он тоже обходился по-своему.
– Меня попросили заменить мою приятельницу, чтобы побеседовать с группой активисток борьбы за женские права. Сто семьдесят пять женщин, и все «правы». Я приветствовал их так: «Эй, милашки, как делишки?»
Мы представили себе реакцию на эту шуточку и химические изменения в телах активисток, которые она повлекла за собой.
– А я продолжал: «Какая досада, что Салли не смогла прийти. Думаю, у нее просто месячные. Вы же знаете, какие женщины хрупкие создания!»
Говорил он все это с совершенно бесстрастным лицом. Было что-то потрясающее в мысли об активистках, отчаянно пытавшихся не взорваться гневом и не заявить ему, что он – лучший экземпляр шовинистических ублюдков, какого они когда-либо встречали, и как он смеет разговаривать с ними подобным образом, и т.д., и т.д...
Вы ощетинились? Понимаете, он ставил перед собой цель не смешать феминизм с грязью, а, скорее, подчеркнуть, что человек не имеет права кидаться на других. Он не утверждал, что каждый может позволить себе предрассудки и нетерпимость; но ведь основная идея феминизма – раскрепощение. И если он может «поработить» их, нажав на кнопку с помощью слов «эй, милашки, как делишки», так где же их хваленая свобода? Если бы он отнесся к ним свысока, а они только улыбались в ответ, у него не было бы над ними власти. И я думаю, чтобы добиться такого результата, нужно быть очень хорошим оратором.
Ничуть не меньше он нападал и на мужчин.
– Возьмите, допустим, футбол. Бегают по полю с каким-то сферическим предметом, пачкаются в грязи, бьются головами, а потом заявляют: «На свете нет ничего лучше». А я им отвечаю: «Просто вы встречаетесь не с теми девчонками».
И не только футбол. Люди, которые катаются на лыжах с гор и прыгают с трамплинов под углом девяносто градусов, заявляют, что это дает им большой выброс адреналина.
– Можно сказать, что они не прикладывают никаких усилий в своей сексуальной жизни, потому что получить куда лучшие переживания они могут, не покидая спальни.
Я сделала проницательный вывод, что он не спортсмен. Хотя – почему нельзя любить спорт и при этом получать массу удовольствия в спальне? В любом случае, слушала я его очень внимательно. Он давал нам указания, как получить желаемое.
– Если заметили того, кто вам нравится, не надо колебаний – идите и заговорите с ним.
Во время перерыва на ленч ко мне подошел лысый, тот, кого я выделила в первые же две минуты, как самого интересного мужчину в зале.
– Не хотите сходить со мной на ленч?
Я ему улыбнулась. Похоже, он решил испытать на мне теории Бандлера о катании на лыжах. Я была счастлива сходить с ним на ленч.
– Знаете, вы не особенно походите на занудного тупицу... – начала я. (Кажется, это называется двусмысленным комплиментом). – Как вы сюда попали?
– А уж вы из всех виденных мною женщин меньше всего напоминаете занудную тупицу, – ответил он. (Ого, а это прямой комплимент!)
– Меня зовут Марк. Я здесь по работе. Я инструктор, а этот курс показался мне радикальным введением в НЛП. Они за семь дней учат тому, что в большинстве случаев отнимает много месяцев. Мне было любопытно.
А-ха! Любопытство. Это качество мне в мужчинах нравится.
– А чему вы учите? – Мне еще никогда не встречался лысый инструктор.
– На следующей неделе в министерстве обороны я буду объяснять, как разрешать конфликты.
Я рассмеялась.
– Нет, в самом деле. А потом буду внушать учителям уверенность в себе. Вам нравится вегетарианская пища?
Я было подумала сказать ему: «Конечно, если в ней нет пшеницы, молочных продуктов, фруктов или овощей», но решила, что еще рановато вываливать на него это.
За ленчем к нам присоединились еще трое занудных тупиц, так что нам пришлось выслушивать различные мнения о курсе. Всякий раз, как кто-нибудь говорил, что Бандлер отвратителен, мне приходилось подавлять хихиканье. Мне не хотелось объяснять, что он делает это сознательно, иначе они бы стали чувствовать себя лучше. Конечно, можно было разразиться речью на тему «вы понимаете, все дело в самосознании...», но мне доставляло массу удовольствия смотреть, как они негодуют. Думаю, к воскресенью и до них дойдет. Марк тоже ничего не сказал, он молча слушал. Никаких непрошеных советов. Мы вернулись обратно в центр, и оказалось, что он занял для меня место. Обо мне вдруг начали заботиться! Я ждала этого так долго, что в первый момент мне захотелось сказать: «Место для меня? Прошу прощения, наверное, тут какая-то ошибка».
После обеда толстяк стал учить нас, как нужно изменять состояние людей в повседневной жизни. Он начал так:
– Вообще я не против уколов. Но в последний раз, когда я посмотрел на медсестру и понял, что она не в том состоянии, чтобы втыкать иглу в руку пациента, пришлось поволноваться. Уровень стресса был такой, что у нее руки тряслись.
Бывают случаи, когда очень полезно уметь изменять состояние другого человека. Прежде всего ему пришлось оценить ее самочувствие, потом подстроиться под него и изменить. Пока он рассказывал, мое отношение к нему потеплело.
Он продолжал:
– «Вы, похоже, очень занятой человек», — сказал я ей, убрав руку. Сначала нужно было подбодрить ее. «Вы кажетесь мне медсестрой, которая очень любит свою работу». – «Да, это так», — согласилась она. «И, — сказал я, глядя ей прямо в глаза, – вы кажетесь мне медсестрой, которая по-настоящему хочет, чтобы ее пациенты чувствовали себя хорошо». Она заулыбалась: «Верно». – «Вот что я вам скажу. Я посижу немножко, чтобы расслабиться, и вы тоже передохните, а потом сделаете мне укол, хорошо?». Она посмотрела на меня, села и успокоилась. Я очень медленно закатал рукав, продолжая улыбаться. Сделав мне укол, она призналась: «Я всегда очень нервничаю, когда нужно сделать укол, потому что знаю, что сделаю его плохо и оставлю у пациента синяк». Я обошелся без синяка. Так что, видите, это умение очень полезно.
Основная техника, которой он пользовался, называлась «гипнотическое внушение». Когда он говорил: «Вам нравится, чтобы ваши пациенты чувствовали себя хорошо», он буквально внушал ей, что она должна думать. Утонченная форма контроля над сознанием, если вам так больше нравится. Мысль, конечно, пугающая, но мы постоянно гипнотизируем друг друга таким образом. Допустим, скажешь человеку: «Ты выглядишь усталым», а он чувствовал себя прекрасно – до тех пор, пока ты этого не сказал.
И конечно, это особенно важно, когда дело касается детей. Если вы скажете: «Ты здорово знаешь математику, правда?», — он поверит, что так оно и есть. А если скажете: «В нашей семье никто не разбирается в математике» — ну, представляете, каким будет результат? Если у вашего ребенка действительно проблемы с математикой, а учитель их еще усугубляет, будьте умнее. «Ты разбираешься в математике все лучше и лучше, правда, и хотя тебе раньше казалось, что она очень сложная, теперь она нравится тебе все больше и больше».
Если же ваш ребенок – подросток, будьте еще умнее и хитрее. Утро пятницы, ваша дочь вылетает из дома, но через пять минут влетает обратно. Вместо того, чтобы накинуться на нее: «Опять что-то забыла?!», скажите: «А, вспомнила о чем-то! Молодец». Дочь сияет. «Да, я вспомнила про книгу».
Есть еще самогипнотическое внушение. У меня это выглядит так: «Я не умею просыпаться по утрам. Я вечерний человек, а если не посплю восемь часов, то чувствую себя просто ужасно. Я обожаю свою постель, и у меня самые лучшие подушки в мире. Когда утром звонит будильник, я просто не могу шевельнуться». А через полчаса, когда я слишком поздно выхожу из дома, начинаю ругать сама себя: «Ты просто безнадежна. Неужели нельзя было встать пораньше?»
Один из способов вывести человека из его отрицательной уверенности – переместить события в прошлое. Если бы вам пришлось «тренировать» меня, вы бы сказали:
– Что ж, раньше тебе было трудно вставать по утрам, так? А как ты будешь себя чувствовать, если этой проблемы больше не будет? – Таким способом вы переведете меня в прекрасное позитивное состояние – я буду думать о том, как стану чувствовать себя, если проснусь, как просыпаются девушки, рекламирующие сухие завтраки, и легко выпрыгну из постели. У меня окажется больше дневного времени, чтобы изводить своего подростка. И в конце концов, если вы хорошо овладеете техникой рефрейминга, подобная проблема просто перестанет для меня существовать.
Мы с Марком испытали эту технику на девушке, которая ужасно боялась входить в лифт. Она тоже посещала наш курс. Можно предположить, что, поскольку она знает, как действует это колдовство, для нее оно не будет иметь никакой силы. Ничего подобного!
– Я не могу войти в лифт! – в ужасе замерла она на месте.
– В таком случае, хорошо, что вы посещаете этот курс, потому что это поможет вам преодолеть ваши проблемы, – полушутя сказала я.
– А как оно будет, если вы перестанете тревожиться? – улыбаясь, спросил Марк.
– Тогда я просто войду в лифт. Вот так, – ответила она – и шагнула в лифт. Мы изумленно посмотрели на нее и осторожно вошли в лифт вслед за ней. Если бы я в тот момент спросила: «так в лифтах на вас нападает паника?» — в хорошенькую бы ситуацию мы попали. Это было крайне соблазнительно, но я сумела удержаться. Марк сказал:
– Зеркала увеличивают пространство, правда?
– Да, – неуверенно ответила она. Марк лукаво посмотрел на меня. Я продолжала применять то, чему мы научились за день.
– Просто здорово, что раньше вы боялись лифтов, а теперь нет. Только посмотрите на себя – вы в лифте и прекрасно себя чувствуете. – Лифт остановился на третьем этаже. Мы вышли из него.
– Ну, теперь вам нравятся лифты, правда? – спросил Марк. Она ошеломленно смотрела на нас.
– Я вошла в лифт в первый раз за пять лет, – призналась она. – Раньше я просто обливалась потом с ног до головы, но сегодня все было в порядке, точно?
Я воспользовалась моментом.
– Хотите теперь спуститься в нем вниз?
Мы с Марком снова вошли в лифт.
– Так вы докажете себе, что лифты вам теперь нравятся.
Было очень важно облечь все это в позитивные слова, чтобы избежать фразы: «не нужно бояться лифтов» – просто потому, что в ней содержатся слова «бояться лифтов». Какая-то частица испытывающего страх человека походит на маленького ребенка, поэтому нуждается во фразе «лифты нравятся».
Мы спустились в подвал и снова вошли в лифт. На этот раз она улыбалась.
– Может, я завтра съем здесь ленч?
Мы поговорили о том, как откроем в лифте небольшой бар с хот-догами. Просто поразительно, как легко применять эти фокусы с сознанием.
– Нам пора идти. Есть еще страхи, которые вы желаете преодолеть? Автобусы, например?
Девушка выглядела возбужденной и оживленной, как будто только что совершила прыжок с моста на эластичном тросе.
Мы с Марком пошли дальше в некотором ступоре. Я еще никогда никого не излечивала от фобий.
– Кофе? – предложил он.
– Всегда с удовольствием, – ответила я, поворачиваясь в сторону кофейного бара.
– Не может быть, чтобы она так уж сильно боялась лифтов. – Мы, как истинные скромняги-британцы, умаляли свои достоинства. – Может быть, у нас все получилось, потому что мы об этом просто не думали?
– Да, сначала я решила, что ты просто шутишь. Разве она не слышала, как он сегодня учил нас именно этому? И все-таки мне показалось, что она ловила буквально каждое наше слово.
Мы действительно совершили нечто весьма запоминающееся.
– Перед тем, как она в первый раз вошла в лифт, Марк, страх на ее лице был самым настоящим. Я его почувствовала.
– Думаю, мы изменили ее состояние. А может быть, к нам это вообще никакого отношения не имело, просто она уже была готова избавиться от этого страха.
Мы решили, что это наилучший вывод.
– Так значит, вы путешествуете? – спросила я.
– Я живу в Девоне, а сегодня ночую в пустой квартире друга.
– Не хотите провести сегодняшний вечер со мной? Я собираюсь на вечеринку, и подруга жаловалась, что мужчин не хватает. Я уверена, что она будет в восторге, если я приведу вас с собой.
Он на мгновенье замялся.
– С удовольствием.
На такое развитие событий я не рассчитывала: привести мужчину на вечеринку.
Он был готов к спонтанным поступкам, был любопытен и лыс. Хотя Патрик Стюарт тоже был лысым, но это не помешало ему стать капитаном «Энтерпрайза».
Мы сходили на вечеринку, и он вежливо выслушивал каждого. Потом пошли ко мне, и я показала ему свободную комнату. Он был застенчивым и совершенно очаровательным.
В пятницу утром мы провели еще три веселых часа, изредка перемежаемых обучением. Хотя, возможно, это все было обучением – на данном этапе я уже ни в чем не была уверена. Шутки сыпались одна за другой.
– Если вы хотите, чтобы вас опекали, вам придется принимать в этом абсолютное участие.
– Какой смысл в ограничениях?
– Если вам не хватает уверенности, возможно, вам не хватает умения... пройдите курс.
Потом он приступил к очередной истории.
– Эти двое психотеррористов, очень высокоуважаемых, но не мной, привели ко мне пациентку. У нее уже много лет была парализована одна нога, и они знали, что паралич психосоматический, но не могли ее вылечить. Кроме того, у нее начинались припадки, если кто-нибудь рядом начинал жевать жвачку. – Он рассказал, как ввел ее в транс, а заодно и обоих психотерапевтов. Потом нашел причину, вызвавшую проблему, продемонстрировал ей, что проблемы больше нет, и через полчаса она была здорова. А страдала она много лет.
– Это было так просто, что я пришел в бешенство. Передо мной сидели два ничтожества, называвшие себя докторами, и я здорово разозлился. Поэтому я воспользовался ее же проблемами и подарил паралич одному психотерапевту, а ненависть к жвачке – другому.
Потом привел обоих в сознание и начал жевать жвачку, и один из психотерапевтов впал в ярость, а второй обнаружил, что у него плохо действует нога. Они решили, что это был кратковременный «подарок» от Бандлера, чтобы они научились сопереживать, но недооценили уровень его гнева. Через неделю они пришли к нему с просьбой убрать сделанное, но он сказал, чтобы они вылечились сами. В конце концов, они считали себя профессионалами.
Возможно, это звучит совершенно невероятно и кажется придуманным, но я видела, каким персональным могуществом обладает этот человек, и ни на секунду не усомнилась в его рассказе. Мы смеялись, слушая его, потому что он очень смешно изображал психотерапевтов, но за ленчем, обсуждая это с Марком, я поняла, что не так уж это и смешно. Мы гадали, действительно ли он повел себя так отвратительно или же все сочинил. А после обеда мне пришлось испытать его гнев на себе.
Он работал один на один с мужчиной, сидевшим на два ряда позади меня. Они занимались управляемой медитацией. Он сказал:
– Каждое удовольствие, испытанное вами в жизни, вы сумеете перевести на новый уровень чувственности. Вы научитесь замедлять время, чтобы суметь насладиться каждым мгновеньем сексуального удовольствия.
Это звучало здорово, и я издала возглас поддержки и одобрения – но я помешала. Он пришел в бешенство и сердито уставился на меня.
– Это не ваш процесс. Вас зовут не Джон. Вы что, гей, лесбиянка или что-то в этом роде?
Ого-го! Меня захлестнуло электрической волной отрицательной энергии. Ответить я не могла, но почувствовала могущество этого человека и его энергию, которую он так часто использовал во имя добра, но мог использовать и во имя зла, если бы захотел. Мне показалось, что такого человека лучше иметь на своей стороне.
Я тут же возвела невидимый барьер из нержавеющей стали, чтобы защититься от его внушения. Я-то знаю, как сильно люблю мужчин, поэтому нисколько не сомневаюсь в том, каковы мои сексуальные предпочтения, но будь я личностью более слабой, его внушение, выплеснувшееся на меня с энергией в тысячу мегавольт, могло бы сбить меня с толку. В конце-то концов, я не хотела ничего плохого. В сущности, я наоборот намеревалась поддержать его и выразить свою признательность за то, что возможности, которые он предлагал Джону, он предлагал и всем нам. Я подумала о других людях; подумала и о тех двух психотерапевтах. Они тоже сделали все, что могли, но он не проявил к ним никакого участия. Из зала я вышла куда менее в веселом настроении, потому что думала, не может ли он злоупотребить своим могуществом.
За ленчем один из занудных тупиц пытался доказать мне, что Бандлер получил такое могущество только потому, что я ему это позволила. Я ответила, что тогда передо мной стояла только одна задача – как защитить себя. Он выплеснул на меня негативную энергию.
– Я сидел рядом, – подтвердил Марк, – и тоже это почувствовал.
Сумасшедший гений как-то заявил: «Некоторые думают, что я дьявол. Это не так, но иногда он работает на меня». Тогда я засмеялась, но что такое зло, если не злоупотребление могуществом?
И все-таки я хотела вернуться в зал. Я уже многому научилась, а смеялась за эту неделю больше, чем когда-либо раньше. И я отходила на курс всю неделю, чтобы услышать от него:
– Что касается обучения: секрет учебы длиной в целую жизнь один – перестать сравнивать себя с другими и соревноваться только с собой. Спросите себя, как вы можете ежегодно удваивать свою способность к обучению, и обращайте внимание на этот процесс. Что вы хотите узнать? А когда решите, что вам хочется знать, не читайте книг. Идите и выясняйте все сами.
В пятницу после обеда толстяк и гипнотизер обучали нас визуальным ключам. При этом методе нужно очень внимательно присматриваться к людям, пытаясь понять, что они знают. Если найдете человека, очень в чем-нибудь искусного, выясните у него в подробностях, как он это делает, а потом особенно внимательно наблюдайте за ним. Дело в том, что они могут сами не знать, рисуют ли они себе в голове картинку, или слышат голоса, или ведут с собой внутренний диалог. Наблюдая за человеком, вы поймете это и сможете использовать это умение в своей жизни.
Я сообразила, что никогда по-настоящему ни на кого не смотрела. Я толком не смогла ответить на вопрос, какого же все-таки цвета были глаза у моего последнего возлюбленного.
Утром в субботу они принесли змей и пауков и пригласили добровольцев, которые боялись их. Я всю жизнь любила и змей, и пауков, поэтом сильно позавидовала тем, кто сейчас будет играть с тарантулами. На сцену пригласили женщину. В зал, довольно далеко от сцены, внесли стеклянный ящик, и женщина завизжала. Ящик тут же унесли. Я вспомнила объяснения Роджера Вуглера об иррациональных страхах, как отпечатке прежних жизней, когда пауки были ядовитыми. Видя эту истерику, я подумала, что объяснение вполне подходящее.
Маккенна успокоил ее и заговорил с ней так же, как говорил со мной.
– Вы помните тот первый раз, когда испугались пауков?
Она подробно рассказала эту историю. Всякий раз, как она видит паука, проигрывает в голове эту сцену, поэтому помнит ее очень хорошо.
– Вы понимаете, что сделали тогда свой выбор, в котором теперь нет необходимости?
Пауза.
– Не знаю.
Маккенна не смутился.
– Сейчас вы готовы сделать новый выбор, так?
– Да.
Он начал переводить ее в позитивное состояние, заставив вспомнить время, когда она чувствовала себя сильной. Нам уже объясняли, что страх – это химическое состояние тела. Если вы будете продуцировать химическое состояние, соответствующее счастью и уверенности, страху места не останется.
Он предложил ей открыть глаза и спросил, какой отметке по десятибалльной шкале соответствует сейчас ее страх. Она оценила его в шесть баллов. Он предложил усилить его до восьми баллов.
Женщина улыбнулась.
– Не знаю, смогу ли я, – призналась она. Маккенна сказал:
– Можно теперь внести паука? Кстати, ее зовут Октавия.
– Конечно.
Снова появился человек с тарантулом. Он дошел до середины зала, когда она сказала:
– Достаточно, хватит.
– Значит, теперь вы можете усилить страх до восьми баллов?
– Да.
– А снизить до пяти? – Она кивнула. – А до трех? До двух? Можно теперь принести Октавию сюда?
– Хорошо.
И тогда он начал заваливать женщину зоологическими подробностями – вес, величина, естественная среда обитания; объяснять, что, взяв паучиху в руку, она должна быть очень осторожной, потому что пауки очень хрупкие, так что их нельзя ронять, чтобы не повредить. Может, это и правда, может, и нет. Но это подействовало на женщину-добровольца, заставив ее задавать вопросы, так что она полностью отвлеклась от своего страха. Весь процесс занял минут двадцать, а кончилось все тем, что паучиха оказалась у нее на ладони. Она была величиной около шести дюймов. Мы встали и захлопали.
Вы, вероятно, думаете, что эта женщина была подсадной уткой. Сомневаюсь, хотя вообще я скептик. Я разговаривала с ней потом, и у меня не возникло ни малейших сомнений, что она такая же слушательница курса, как и я. Если вы боитесь змей или пауков, вы можете подумать: «Невозможно так запросто вылечить ее».
Может, вы и правы, а может, и нет. Помните эту фразу из Внутреннего Проникновения: «Некоторые думают, что могут, а другие думают, что не могут. И те, и другие правы».
Да, вернусь к своему рассказу. В субботу после обеда мы все быстро стали психотерапевтами по фобиям. Нужно было спрашивать партнера, какой у него страх или фобия. Мой партнер боялся публичных выступлений. Я попросила его закрыть глаза и вспомнить случай, когда он впервые этого испугался. В первый раз он публично выступал, во время интервью о приеме на работу перед группой судей – он плохо подготовился и был унижен. Тогда я попросила его вспомнить время, когда он был счастлив и полон сил. Тут выяснилось, что он пел рэп. Петь на публике он мог – только говорить не мог. Я ввела его в состояние радости и попросила увидеть себя, выступающего на скорой свадьбе своего брата. Он засмеялся и сказал:
– Теперь я понимаю, как глупо было так бояться. – Хотела бы я, чтобы свадьба состоялась прямо там.
Это было так просто. Когда у вас возникает это ужасное чувство страха и начинает ворочаться и ворочаться в желудке, схватите этот страх покрепче и сами вращайте и вращайте его. Потом поместите его назад в желудок, чтобы он начал вращаться в обратную сторону, и тогда он превращается в возбуждение и силу. Я понимаю, что это кажется полным бредом. Но вы все-таки попытайтесь.
В субботу вечером Марк пригласил меня пообедать с его друзьями. Я выпила слишком много вина и была чересчур громкой, но все смеялись, а он все равно захотел пойти ко мне домой. От некоторых людей не избавишься. Утром в воскресенье они выдали нам свидетельства. Провели церемонию, во время которой мы должны были возложить на голову, как епископскую митру, конверт со свидетельством. Бандлер заставил нас произнести клятву:
– Я обещаю не превращаться в скотину и не вести себя, как самодовольный хрен моржовый, а идти в мир и делать людей счастливыми просто так.
Все закончилось часа в два пополудни. Мы шли через Гайд-Парк, греясь на солнышке, и обсуждали прошедшую неделю. Мы сошлись на том, что она была хорошей. Нетрудно понять, почему остальные организации НЛП ненавидят Бандлера. Он почти не преподает теорию, зато показывает основные принципы. Бандлер много написал о теории, но по-прежнему старается обучить людей преимуществам НЛП, при этом не производит на свет тупиц, которые цепляются за мелочи, но не применяют основной принцип свободы в своей жизни. Женщина, сказавшая, что я попусту потрачу неделю, ошибалась.
Я поняла, что не зря продолжаю свои поиски, и узнала, как можно большую часть времени быть счастливой. И научилась новым способам достижения счастья. Марк сказал, что ему было очень интересно увидеть, насколько мы все поддаемся внушению, и что он сможет применять в своей работе некоторые способы расслабления. Как раз когда мы добрались до позитивного использования языка, он вдруг сменил интонацию:
– Я вот все думал – может, ты захочешь сходить со мной куда-нибудь?
– Э... э... э... – я посмотрела на него. Он был лысый (об этом я уже упоминала), но, кроме этого, он был северянином. Он забавно произносил некоторые слова.
– А где ты родился? – спросила я.
Похоже, он сильно удивился – какая, собственно, разница?
– В Шотландии.
– Так по рождению ты не северянин?
– Шотландия на севере, разве нет?
– Ну нет, это совсем другое дело. – У девушки с юга должны быть какие-то принципы. Кроме того, однажды я уже вышла замуж за йоркширца и не собиралась подвергать себя опасности повторить эту ошибку.
– Понятно. Я родился в Шотландии, ну, а вырос в Дерби.
– Понятно. – Вздох. – И долго будет продолжаться такая светская жизнь?
– До августа.
– Почему до августа?
– Потому что в один прекрасный день в августе ты окажешься на пляже в Девоне и будешь пить там исключительно хорошее красное вина,
– Да? – Кажется, это и называется гипнотическим внушением. – А что еще будет к этому прилагаться?
– Обещание верности с моей стороны и требование того же от тебя.
– Понятно. – Что, больше никаких американцев? – Я дам тебе знать. Хорошо?
– Конечно.
Мы дошли пешком до вокзала Пэддингтон. Я помахала рукой исчезающей блестящей лысине. Над ней тоже взметнулась рука. И я немедленно начала спорить сама с собой. Как это я начну встречаться с северянином? Я хочу сказать, он не умеет бегать так, как мой бывший олимпийский легкоатлет. Или петь, как другой бывший. Он не умеет вести оживленный, искрящийся разговор, как мой женатый друг-писатель, не обладает беспощадностью моего друга-гея или веселостью того последнего американца, который не хотел меня. И он – не Луи де Берньер. И что хуже всего – у него нет всех этих качеств, соединенных в одно.
Мисс Женственность, кажется, начала ссориться сама с собой, вместо того, чтобы спорить с мужским началом.
– Я вовсе не рада, что его поезд уехал. Он такой добрый и спокойный.
– И что, я взволнована? – спросила я.
Мистер Мужественность:
– Послушай, он живет по эту же сторону Атлантики. Это значительный прогресс.
– Да, но мне нравится американский акцент, и американский взгляд на жизнь, и американская свобода. Мне нравится французский акцент, испанский акцент, и средиземноморский акцент... ирландский, шотландский и валлийский акценты! Мне нравятся все акценты в мире – за исключением северных.
Мистер Мужественность потерял терпение.
– Изабель, я слышал от тебя самые нелепые причины для того, чтобы не встречаться с мужчинами, но то, как мужчина произносит слово «пляж», никогда не было одной из них. Похоже, ты не заслуживаешь счастья ни с кем. Почему бы тебе не посвятить весь остаток жизни обучению тому, как можно быть счастливой в одиночку? Ты смешна!
Он даже не воспользовался сексуальным голосом. Мисс Женственность тут же начала всхлипывать.
– Кто сказал, что мы не будем с ним встречаться? Он мне нравится. Почему мы не можем никуда с ним сходить?
– Потому что она... – это он про меня, очень агрессивным тоном, – так и не отпустила своего последнего позорного американца!
– Но она отвергла его! – проскулила мисс Женственность.
– Знаю. Но это не мешает ей продолжать его любить. Разве она не посмешище?
Я направилась в кофейню, чувствуя приближение головной боли. Вот вам и курс НЛП. Я была в смятении. Потом вспомнила совет сумасшедшего гения о том, как справляться с внутренними голосами. Я постаралась быть с ними вежливой:
– Не заткнетесь ли вы оба?
Молчание.
Так что я все еще раздумываю. Я точно знаю, что американец, отвергнувший меня, совершенно особенный человек. Он сказал «нет» еще до того, как познакомился со мной. Я знаю, что могу любить его, но только он этого пока не понимает. И, как и многие другие глупые женщины, я говорю «пока», потому что все еще надеюсь, что в один прекрасный день он поймет. Может быть, в один прекрасный день зазвонит телефон, и любимый голос произнесет: «Слушай, чего мне не хватает?» И если я еще не буду замужем, то покажу ему, чего. Но если он по-прежнему не собирается мне звонить и будет встречаться с другими, то что должна делать я? Ждать? Не думаю. Я не утверждаю, что мой американец – совершенство, ему далеко до этого; просто у меня в любом случае нет шансов любить его. Но он был возбуждающим, бросающим вызов, забавным и все время шел на шаг впереди меня. Горькая правда в том, что этот человек сейчас с удовольствием встречается с одной из моих подруг. Новая глава, точно?
Значит, если я начну встречаться с кем-нибудь вместо того, чтобы сидеть и ждать того, кто мне по-настоящему нравится, я могу снова стать социальной личностью. Марк предложил мне возможность любить его – и предложил мне свою любовь. Хотя я и говорила ему, что встречаться с северянином идет вразрез со всеми моими принципами.
– Трудолюбивый северный парень готов встречаться со скупой южанкой? Ты просто не представляешь себе, как я нарушаю все свои принципы. – Но он только терпеливо улыбнулся. А потом поступил очень умно. Он спросил разрешения у моей дочери назначать свидания ее матери. Разумеется, она рассмеялась и посоветовала ему обратиться ко мне. Но он все равно получил ее одобрение. Меня это тронуло. Так что, думаю, я буду с ним встречаться и посмотрю, что из этого выйдет. Интересно, возможно быть счастливой, встречаясь с кем-нибудь? До чего интересный извив на моем Пути. Вместо того, чтобы встретить в последней главе принца и поехать с ним по Бэттерси-Парк-роуд в белом автомобиле, я вынуждена жить реальной жизнью. До конца истории мне еще придется встретить реального мужчину и выяснить, станут ли мои поиски безмятежного счастья легче или труднее? В конце концов, даже в сказках нам не рассказывают подробностей о том, как «они жили долго и счастливо». Как именно они этого добиваются? Буду ли я счастлива, встречаясь с ним? Захочу ли я остаться с ним или решу бросить его, и смогу ли я быть счастлива в обоих этих случаях? И смогу ли я выяснить, почему ни один из гуру никогда не назначает никому свиданий?