Иногда, когда я почти уже заснул, я слышу что — то, что меня пробуждает. Я внимательно прислушиваюсь, спрашивая себя, действительно ли я что — то слышал или это всего лишь мое воображение сыграло со мной злую шутку. Я задерживаю дыхание, не двигаюсь и прислушиваюсь к тишине
Я молчу
Я спокоен.
Я затаил дыхание.
Я слушаю.
Я пытаюсь сосредоточиться, положив голову на бедра, но это действительно трудно. Не знаю, когда я ее опустил, но мои руки до сих пор обнимают ее талию. Я пытаюсь понять, могутли эти слова одним ударом нокаутировать мое сердце как боксерскую грушу или это всего лишь плод моего воображения.
Боже, надеюсь, это всего лишь мое воображение.
Слезы, капающие у нее из глаз, падают мне на щеку.
— Я не знала об этом, пока не приехала в Италию, — ее голос пронизан скорбью и болью. — Мне жаль.
Я мысленно сделал подсчет. Я подсчитал дни, недели и месяцы, пытаясь понять, о чем она говорит, потому что очевидно, что сейчас она не беременна.
Мои мысли все еще в беспорядке, я все еще подсчитываю числа, стираю ошибки и снова считю числа.
Она была в Италии почти семь месяцев.
Семь месяцев там, три месяца до ее отъезда и один месяц после ее возвращения.
Это почти год.
Мой мозг болит. У меня все болит.
— Я не знала, что мне делать. Я не могла воспитывать его одна. Мне было восемнадцать, когда я узнала, поэтому…
Я быстро поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Он? — спросил я, качая головой. — Откуда ты знаешь? — я закрыл глаза и глубоко вздохнул, опуская руки с ее талии. Я поднялся на ноги и развернулся, расхаживая из стороны в сторону, осмысливая произошедшее.
— Шесть, — говорю я, качая головой, — я не… ты сказала… — сделав паузу, я повернулся к ней лицом. — Ты хочешь сказать, что у тебя, черт побери, былребенок? Что у нас был ребенок?
Она снова заплакала. Нет, не заплакала, а зарыдала. Черт, я не знаю, когда она остановится. С болью, она кивнула.
— Дениэль, я не знала, что делать. Я была напугана.
Она поднялась и направилась ко мне, осторожно положив руки мне на щеки.
— Я не знала, кто ты, так же как и не знала, как тебе сказать об этом. Если бы я знала твое имя или как ты выглядишь, я бы никогда не приняла это решение без тебя.
Я взял ее руки и убрал со своего лица.
— Нет, — я чувствую зарождающуюся в себе обиду. Я пытаюсь сдержаться, как бы это не было трудно, чтобы понять, чтобы все усвоить.
Я просто не могу.
— Почему ты мне не сказала? Шесть, это не щенок, которого ты нашла. Это … — я качаю головой, все еще не понимая ее поступка. — У нас должен был быть ребенок, и ты ни черта об этом мне не сказала!
Она сжала мою рубашку, качая головой, прося посмотреть на ситуацию с ее стороны.
— Дениэль, я тебе об этом и говорю! Что по твоему мнению я должна была сделать? Ты ждал, чтоя по всему колледжу развешу объявления с надписью «с кем я столкнулась в чулане»?
Я смотрю прямо ей в глаза.
— Да, — низким голосом ответил я.
Она отступила назад, а я шагнул вперед.
— Да, Шесть! Это именно то, что я хотел, чтобы ты сделала. Ты должна была развесить объявления по всем коридорам, сделать заявление по радио, опубликовать статью в дурацкой газете! Ты была беременна моим сыном, и ты волнуешься о своей репутации? Ты издеваешься надо мной?
Я дотрагиваюсь до своей щеки, буквально через секунду после того, как она отвесила мне пощечину.
Боль в ее глазах не сравнится с болью в моем сердце, так что я не сожалею о сказанном. Даже когда она заплакала еще сильней. Я и не знал, что люди способны так сильно плакать.
Она снова побежала к своей машине.
Я позволил ей уйти.
Я вернулся к качелям и сел.
Проклятая жизнь.
Чертова жизнь.
Я: Ты где?
Холдер: Возвращаюсь от Скай. Почти дома. Что случилось?
Я: Буду через пять минут.
Холдер: Все в порядке?
Я: Нет.
Спустя пять минут, Холдер уже ждал меня на обочине. Я припарковался на его стороне улицы, он открыл пассажирскую дверь исел внутрь. Я заглушил машину, запрокинул ногу на приборную панель и посмотрел в окно.
Я удивлен не только своей злостью, но и грустью. Не знаю, как разделить все свои чувства, чтобы добиться контроля над всем, что меня беспокоит. Сейчас я не могу точно сказать, потому ли это, что у меня не было права голоса в принятии решении или это из — за сложившийся ситуации с самого начала.
Я злюсь, потому что не был там и не помог ей. Меня бесит то, что я заставил девушку пройти через все это.
Мне грустно, потому что… черт. Я печален потому, что так сильно рассердился на нее. Мне горько, зная что — то настолько подавляющее, и быть не в силах что — то сделать с этим, даже если бы я хотел этого. Мне плохо, потому что я сижу здесь, в припаркованном автомобиле, и срываюсь перед своим лучшим другом. Я не хочу этого делать, но уже слишком поздно. Я ударил руль рукой и заплакал. Я бил его снова и снова, пока не начал задыхаться в машине. Мне нужно выйти. Я открыл дверь, вышел из автомобиля и ногой начал пинать шину. Я бил ее до тех пор, пока моя нога не онемела, потом я облокотился на капот машины. Я прижался лбом к холодному металлу машины и сосредоточился, пытаясь утихомирить свой гнев.
Это не ее вина.
Это не грех.
Это не ее проступок.
Когда я, наконец, успокоился и вернулся в машину, Холдер спокойно сидел на пассажирском сиденье, внимательно изучая меня.
— Хочешь поговорить об этом?
Я покачал головой.
— Нет.
Он кивнул. Возможно, он ожидал, что я не захочу говорить об этом.
— Что ты хочешь сделать? — спросил Холдер.
Я сжал пальцы вокруг руля и завел машину.
— Мне не важно, что мы будем делать.
— Мне тоже.
Я выехал на дорогу.
— Мы можем поехать к Брекину, где ты выместишь свою злость на видеоиграх.
Я кивнул и выехал по направлению к дому Брекина.
— Тебе лучше не говорить ему, что я плакал.