В ритме фламенко

4

— Тарам-пам-пам, тарам-там-там…

Маргарет переполняло беспричинное счастье. Хотя нет, отчего же беспричинное? Причина имелась. Превосходная, воодушевляющая причина. После не такого уж длинного рабочего дня, который в виде исключения промчался с умопомрачительной скоростью, ей предстояла чудесная прогулка на катере.

Преисполненная самых радужных ожиданий и надежд молодая англичанка спустилась по лестнице, перекинув через плечо огромную голубую пляжную сумку, набитую всякой всячиной. Маргарет славилась доходящей до смешного предусмотрительностью всю свою жизнь. На нос она нацепила гигантские солнцезащитные очки фирмы «Окли», стоившие целое состояние для скромного гидробиолога.

Но делать нечего… Для человека, теперь проводящего большую часть дня под немилосердными солнечными лучами, отражающимися от морской глади, это совершенно необходимая часть экипировки. Даже ранним вечером испанское солнце светило весьма ярко.

Прекрасный Микаэль на этот раз отчего-то задерживался. По крайней мере, когда Маргарет осторожно выглянула из подъезда «Аквариума», никаких машин поблизости не наблюдалось. Начиная нервничать, она быстро посмотрела на циферблат водонепроницаемых часов: может быть, неправильно определила время? Нет, было уже пять часов, даже пять минут шестого. Что же случилось?

— Ждете кого-то? — неожиданно раздался за спиной вкрадчивый мужской голос.

Маргарет даже подпрыгнула от неожиданности, как кузнечик, и быстро обернулась, к своему великому огорчению увидев в холле противного месье Малярба.

— Абсолютно никого, — решив соблюсти правила хорошего тона, все-таки еще работать и работать вместе, ответила она самым индифферентным тоном, на который только оказалась способна.

— Ай-ай-ай, милочка, врать нехорошо, улыбаясь, погрозил пальцем француз. — Вы тут переминаетесь с ноги на ногу уже пять минут и все время смотрите на часы. Что, любовник все-таки бросил вас? Не переживайте очень уж сильно, эти негодяи испанцы все такие — позабавятся и бросят. Совершенно не способны на длительные, серьезные отношения, вот беда… Отвратительный народ…

А вот я сейчас дам тебе в нос, зло подумала молодая женщина, вцепившись правой рукой в ремень пляжной сумки так, что побелели костяшки пальцев. Мерзкий ловелас! Сдается мне, не без твоего участия забеременела и уволилась моя предшественница… Или нет, сначала садану коленом в причинное место, если не перестанешь трепаться и не уберешься, потом наступлю каблуком на ногу, затем врежу прямо под дых… Ты свалишься, а я от души попинаю тебя ногами!

Однако месье Малярб, на свою беду совершенно не осознавая нависшей над ним опасности и не замечая, что у его хорошенькой сотрудницы опасно раздулись ноздри и нехорошо блестят глаза, продолжал нести всякий вздор. К тому же он так и норовил опереться рукой о стену как раз возле плеча Маргарет, нависая над молодой женщиной, словно стервятник.

Очки в металлической оправе поблескивали, отражая вечернее солнце Барселоны, тонкие усики плотоядно шевелились. Видимо, бойкий француз решил сначала утопить свою предполагаемую жертву в водопаде слов, а потом воспользоваться ее беспомощностью.

— Я знаю прекрасное местечко, где бы вы могли утешиться, моя дорогая, — никак не мог угомониться он. — Если бы вы только перестали дуться на меня и согласились провести этот чудесный вечер…

Маргарет так старательно сдерживалась, чтобы не вцепиться назойливому приставале в реденькие волосы, что даже не расслышала шагов на улице, впрочем таких легких, будто бы к ним подходил большой кот.

— А ну, убери от нее свои руки, или я их выдерну по одной и поменяю местами, — раздался спокойный, со сквозящей ленцой и равнодушием голос.

— Извините, мне пора.

Маргарет с облегчением вывернулась из-под руки месье Малярба и бросилась к Микаэлю. На этот раз он был в тонком льняном костюме белого цвета. То, что нужно для такой жаркой погоды: Правда, им предстоит морская прогулка…

Да, не повезло костюму, решила молодая женщина, вспомнив свои прошлые прогулки на катере. Интересно, а почему это так побледнел противный липучка?

— М-микаэль? — странно заикаясь, пробормотал вдруг остолбеневший глава лаборатории.

— Собственной персоной, — последовал ледяной ответ. — Пришел проведать, как ты поживаешь. Вижу, что неплохо. Не могу сказать, что испытываю от этого такую уж большую радость. Так вот, если и дальше хочешь наслаждаться спокойной и приятной жизнью, держи свои ручонки от этой сеньоры подальше. Ты меня понял? Я вижу, понял…

На этом этапе монолога Микаэля месье Малярб попросту испарился. Всего секунду назад он заполнял своей болтовней весь холл, и внезапно, смотрите-ка, пустота и тишина. Лишь смуглый испанец неподвижно стоит в дверях и ноздри его слегка раздуваются.

— Подумать только, да ты его знаешь! — простодушно удивилась Маргарет, улыбаясь своему темноглазому спасителю из-за солнечных очков. — Вот приставала! С первого дня мне проходу не дает. Не знаю даже, что делать. И отношения портить не хочется, ведь он все-таки руководит нашей лабораторией.

— Думаю, что этот сушеный морской конек теперь к тебе даже на пушечный выстрел не подойдет, — загадочно произнес Микаэль, забирая у молодой женщины тяжелую сумку и вешая себе на плечо, и сменил тему, сказав: — Тут близко, всего три шага пройти. На машине неудобно, так что прогуляемся… Скажи, пожалуйста, ты в своей сумке булыжники таскаешь? Свинец? Или, может, золотые слитки?

— Н-нет. Только самое необходимое. Ну, купальник, полотенца, потом аптечка, перевозку для рыб, тетрадь для записей… Да там и нет ничего тяжелого. Лучше объясни, откуда ты знаешь месье Малярба, — не дала себя сбить с толку Маргарет.

— Оставим это, — последовал спокойный, но твердый ответ.

И ее спутник замолчал, размеренно шагая по дороге, ведущей к набережной.

У причала действительно покачивался катер, да какой! Палуба была отделана натуральным красным деревом. Изящные обводы и присущая дорогим механизмам лаконичная красота говорили о том, что это прекрасное произведение кораблестроительного искусства способно развить необычайную скорость. Обшивка сверкала белизной, только на борту красовалась темно-синяя надпись. Катер назывался «Долорес».

— Тоска… — машинально перевела Маргарет с испанского, с неподдельным восхищением любуясь привлекательным зрелищем. — Отчего так печально?

Спокойное, как пролитое масло, море сияло и переливалось бликами, жара потихоньку спадала. И маленькое белое суденышко, тихонько покачивающееся на пологих волнах, действительно трогало сердце.

— Я его арендовал, — незамедлительно ответил ее смуглокожий спутник, забираясь на палубу и открывая ключом замочек на прочной цепи, приковывавшей катер к причалу. — Откуда бы мне знать, почему его так назвали. И к тому же Долорес — имя женщины. У нас принято называть яхты, лодки и катера женскими именами. А у вас, в Англии, разве не так?

— Да, так, — подтвердила Маргарет, опираясь на любезно протянутую сильную руку и осторожно следуя примеру Микаэля.

Ее охватило знакомое пьянящее чувство предвкушения полета — она обожала носиться на катерах и скутерах, обдаваемая солеными брызгами. Только так Маргарет, беззаветно влюбленная в море, могла ощутить себя единой с этой капризной, необузданной стихией.

Большего счастья молодая женщина не испытывала, даже ныряя с аквалангом. Медленное, полное скрытых опасностей погружение не шло ни в какое сравнение с безумными гонками по бесконечной водной глади.

— У нас слово «судно», «корабль» женского рода. Корабль — всегда «она».

— А у нас и море женского рода. Впрочем, иначе и быть не может, — улыбнулся Микаэль, откровенно любуясь своей прекрасной спутницей, уверенно стоящей на шаткой палубе катера.

Сразу видно было, что Маргарет не из тех особ, которые визжат что есть мочи, испуганно хватаясь за борт при малейшей качке и умоляют сейчас же, сию же минуту высадить их на берег.

— Море ведь такое же прекрасное, ласковое, непредсказуемое, а иногда жестокое и бессердечное, как всякая женщина. И оно дарит жизнь. Нет, конечно же, море — это женщина.

— Я не бессердечная, — недовольным тоном возразила Маргарет, с интересом разглядывая систему управления катером. Ничего нового — простота и эргономичность.

— Ты просто еще об этом не знаешь, — тоном умудренного опытом старца произнес прекрасный испанец. — Надеюсь, ты не принадлежишь к людям, которых укачивает даже при виде лодки?

— Я?! — немедленно возмутилась самозабвенная любительница морских прогулок. — Пустишь меня за руль? Я покажу тебе настоящий класс!

— Прошу. — Микаэль широким жестом указал на панель управления. Правда, в голосе его при этом мелькнуло некоторое беспокойство.

Маргарет хмыкнула.

— Испугался?

— Вот еще! Можешь разбить эту посудину в щепки, если хочешь. — И самоуверенный мачо, опустившись на деревянное сиденье, сложил руки на груди. — Но только, чур, потом не жалуйся.

С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать во все горло от переполняющего ее счастья, молодая англичанка аккуратно вывела катер из бухты, где сновало множество ему подобных суденышек, а также парусных лодок, яхт и катамаранов. А потом, как только это стало возможным, выжала из мотора все, на что тот был способен.

Надо отдать должное Микаэлю: храбрый испанец взмолился о пощаде только через пятнадцать минут бешеной гонки.

— Йо-хо-хо! — вопила его сумасшедшая спутница, закладывая на воде крутой вираж и вздымая облако сверкающих брызг.

Ее длинные светлые волосы намокли и прилипли к плечам, но молодая женщина не обращала на это внимания. Чудесная прогулка целиком захватила ее.

— Вот этого-то мне и недоставало в промозглой Англии, Микаэль! Солнца, моря и скорости! Йо-хо-хо!

— Маргарет, душа моя, — пробормотал молодой мужчина слегка посиневшими губами. — Знаешь что? Ты просто ненормальная.

— Не слышу!

— Ты забыла переодеться в купальник! — заорал Микаэль, перекрикивая оглушительный рев мотора. — Только посмотри на себя!

Действительно, элегантная белая блузка и синяя юбка насквозь вымокли в соленой морской воде. Маргарет с большой неохотой заглушила мотор, положила катер в дрейф и с легким сожалением оглядела бесповоротно погибший элегантный ансамбль.

— М-да, увлеклась немного, но ничего, — пробормотала она, расстегивая молнию на своей сумке и доставая из нее пушистое пляжное полотенце. — Прости, но я при виде моря просто теряю голову.

Молодая женщина принялась было расстегивать непослушные тугие пуговички на мокрой, липнущей к телу блузке, но заметила горящий взгляд разом пришедшего в себя страстного испанца, и пальцы ее нерешительно замерли.

— Нет уж, моя милая, позволь это сделать мне, — промурлыкал Микаэль, подходя к прекрасной мореплавательнице со спины и неспешно спуская злополучный предмет одежды с ее белоснежных плеч. — Катер ты водишь превосходно, но есть вещи, которые я делаю гораздо, гораздо лучше…

Как все-таки прекрасно предаваться любви посреди ласкового моря, на плавно покачивающейся палубе, ощущая на горящей от солнца и неги коже поцелуи любимого и соленые брызги…

Маргарет неспешно размышляла над этим, лежа на разостланном пушистом полотенце в теплых, уже постепенно угасающих лучах благодатного светила.

Купальник она, поразмыслив, надевать не стала. Все равно вокруг никого не было, кроме обнаженного и загорелого до черноты Микаэля, присевшего рядом и лениво, по-кошачьи, жмурившегося на солнце.

— Странно, что ты совершенно не стесняешься наготы, — с любопытством проговорила Маргарет, проводя пальцами по бугрившемуся мышцами плечу возлюбленного. — У нас считают, что обнаженный человек выглядит или непристойно, или смешно.

Микаэль тихонько хмыкнул и растянулся рядом, перевернувшись на живот и бесцеремонно отвоевав себе половину полотенца.

— Я абсолютно пристоен, — заметил он. — Вот если бы при виде того, как ты водишь катер, я со страху намочил бы штаны, это было бы и смешно, и непристойно. Но я сдержался, заметь и воздай мне должное… Хотя это было нелегко, — самокритично сознался молодой мужчина, помолчав минуту.

Маргарет улыбнулась и положила хорошенькую белокурую голову на его широкую грудь, прижавшись ухом к левой ее стороне.

— Твое сердце бьется абсолютно ровно… — обиженно протянула она, услышав мерные, ритмичные удары. — Ты только что занимался сексом как сумасшедший, а еще до этого я носилась по всей акватории на второй космической скорости, надеясь произвести на тебя неизгладимое впечатление. И что же мы наблюдаем? Пульс семьдесят ударов в минуту. Безобразие!

— Ты еще давление мне померяй, — недовольно проворчал Микаэль, не удержавшись, впрочем, от соблазна поиграть с роскошными, тяжелыми от воды светлыми прядями, разметавшимися по ее груди.

Он разложил их в красивом порядке и кончиком одной пощекотал Маргарет нос. Та чихнула и стукнула Микаэля кулачком.

— Еще и кардиограмму сними, не стесняйся! — не унимался он. — Сразу видно, ты — женщина ученая, не то что мы, простецы. Обычно девушки спрашивают: «Милый, о чем ты сейчас думаешь»? И тут им можно напридумывать что-нибудь романтическое. А ты сразу со стетоскопом и пульсомером подступаешь.

— А много их было, этих девушек? — не удержавшись, тут же поинтересовалась Маргарет.

— Ну случались, дело житейское, ничего особенного, — неопределенно ответил Микаэль, продолжая поглаживать блестящие от солнца волосы молодой женщины и вызывая легкими прикосновениями сладостные мурашки, пробегающие от ее шеи до самых кончиков пальцев ног. — Я же все-таки чертовски привлекателен, — последовало очередное самодовольное заявление.

— Мм… ты прав. Абсолютно прав, — промурлыкала Маргарет, закрыла глаза и вытянулась на полотенце, так как чувствительные пальцы уже принялись за ее плечи, ласково их разминая.

— Но такой восхитительной, как ты, у меня никогда не было, — с чрезвычайной искренностью в голосе сообщил хитрый испанец.

— Конечно!

— У тебя такие чудесные волосы… Целую вечность могу ими любоваться. И сама ты прекрасна, как море. Как сверкающее море на рассвете…

— Знаешь, что интересно, — не удержалась от ехидного замечания молодая женщина, совершенно непривыкшая к комплиментам. — Ведь понимаю же, что ты лжешь, для того чтобы сделать мне приятное, и все равно могу слушать тебя часами.

— Я никогда не лгу, — обиделся Микаэль. — Ты просто редко смотришься в зеркало. И наверное, надеваешь перед этим паранджу. Чтобы, как это ты там сказала… не выглядеть смешно или непристойно. Смешно и непристойно выглядит человек, отъевший себе огромный живот, никогда в жизни не занимавшийся спортом. А твою талию можно обхватить четырьмя пальцами. — И он тут же попытался это сделать.

— Ха, вот видишь! — хихикнула Маргарет, стараясь не обращать внимания на то, что прикосновения молодого человека становятся все более страстными. — Талия у меня, конечно, довольно тонкая, но насчет четырех пальцев — это ты погорячился.

— Мм…

— Ну, прекрати! Мы же только что… Микаэль!

— Подумаешь, — пробормотал загорелый мачо, занятый весьма увлекательным делом: он прокладывал дорожку из поцелуев от нежного живота к прелестной высокой груди возлюбленной, — всего-то жалкий разик… Как же можно удовлетвориться каким-то… одним-единственным… никчемным… разочком.

Маргарет не стала спорить, а обняла его за сильную шею и вновь предалась чудесному ощущению ласки чувственного, прекрасного мужчины, пылающего страстью именно к ней. Море, заходящее солнце и смуглый красавец у ее ног — что может быть лучше?

— Уверен, что, даже родив мне пятерых детей, ты останешься все такой же великолепной красавицей, — прошептал Микаэль, приподнимаясь на локтях над трепещущей молодой женщиной и касаясь коленом ее бедра.

— Пятерых… кого? — От изумления Маргарет даже подумала, что плохо расслышала. — Ты в своем ли уме находишься, любимый?

— Ну как же? — проговорил не менее изумленный мужчина. — Через месяц я сделаю тебе предложение, ты уже к тому времени поймешь, какой я замечательный, и непременно согласишься. Через полгода мы поженимся, ты родишь мне сына, потом еще дочку… Я буду любить тебя и носить на руках, покупать драгоценности, наряды и возить тебя отдыхать в самые лучшие места Испании.

— А я буду рожать тебе детей каждые два года, — задумчиво произнесла Маргарет. — Неплохо ты спланировал, совсем неплохо… Только знаешь что?

— Что? — слегка встревожился размечтавшийся красавец.

— Так вот, имеется одна небольшая и маловажная деталь: ты забыл поставить в известность о своих планах меня! — начала заводиться не на шутка перепуганная подобными радужными перспективами молодая женщина. Она сознавала свой страх и потихоньку впадала из-за этого в жуткую ярость.

— Но подожди… — попытался остановить ее ничего не понимающий испанец. — Разве не все женщины хотят удачно выйти замуж и воспитывать детей? Я думал…

— Лучше бы ты не думал, голова не самое твое сильное место, — прошипела его нежная и прекрасная возлюбленная, в одно мгновение превратившаяся в злобную фурию. — Ты что себе вообразил, а? Что я сплю и вижу, как бы снова выскочить замуж? Нет уж, спасибо! Побывала в этом аду, с меня достаточно.

— Но послушай…

— Не смей меня перебивать! Или ты возомнил себе, что я жду не дождусь возможности нарожать маленьких уродливых пискунов, да еще целых пять штук! У тебя, мой милый, должно быть рассудок от жары помутился. Я только обрела возможность нормально работать! Я хочу получить ученую степень! Мне тут нравится, в конце концов! А ты хочешь, чтобы я нянчилась с пятью детьми?

Тут она уперлась обеими руками в грудь поражение застывшего и с полуоткрытым ртом внимающего этой тираде Микаэля и резким движением столкнула его с себя.

— Ишь, что выдумал! — продолжала горячиться Маргарет, резво вскакивая на ноги и обматываясь пляжным полотенцем. — Замуж! Да я за самого принца испанского замуж не пойду, или кто там у вас? Словом, ни за короля! Ни за президента! Ни за премьер-министра! Хоть золотом меня с головы до ног осыпь! Ни за кого и ни за что!

Совершенно ошеломленный испанец уселся на палубе и охватил голову руками, в ужасе глядя на бешено жестикулирующую женщину, которая еще минуту назад непринужденно лежала на мягком полотенце и смеялась его шуткам. Наслаждалась морем и солнцем.

— Немедленно отвези меня в отель и оставь в покое! — потребовала она, встряхивая свои вещи, развешанные для просушки на борту.

Юбка и блузка измялись и выглядели так, словно их кто-то жевал. Но Маргарет все равно натянула их на себя, не считаясь уже ни с чем.

— Немедленно! Сию же секунду! Поторопись!

— Хорошо-хорошо, только не кричи, — спокойно ответил ее спутник, видимо приняв какое-то решение. — Я сейчас же отвезу тебя домой. Прошу прощения.

Микаэль подошел к панели управления и повернул ключ. Мотор загудел, и катер двинулся к берегу. Как-то сразу вслед за закатившимся солнцем на спокойную морскую гладь опустились сумерки. Молодая женщина передернула плечами — вместе с темнотой пришел и холод. Море под днищем катера мерно покачивало его на волнах и будто бы размышляло: а место ли здесь этому громко рокочущему механизму?

Первый раз в жизни Маргарет подумала о том, какая чудовищная и равнодушная бездна таится под мерцающей бликами шелковистой зеленовато-голубой поверхностью. Ей стало страшно, словно бы сама судьба приблизила к ней бледное лицо с широко распахнутыми темными глазами и со странной тоской заглянула прямо ей в душу.

Вдруг сильно закружилась голова, и молодая женщина, нервно опустившись на скамью, вцепилась в твердое влажное дерево обеими руками. Широкая спина Микаэля, за весь недлинный путь до берега не произнесшего ни слова, не выражала ничего. Он даже головы не повернул. Просто довел катер до причала, учтиво помог ей выйти и проводил до отеля, ровным голосом пожелав спокойной ночи.

Маргарет, в глубине души прекрасно осознающая, что сама, своими руками испортила такой чудесный вечер, с трудом добралась до кровати, стянула с себя вещи, резко пахнущие морем, солью, солнцем, — и расплакалась. Всегда такой любимый, этот запах теперь вызывал только тошноту.