В стороне от туристских дорог

ПЯТЬСОТ ЛЕТ СПУСТЯ

В 1466 году из Твери отплыл с товарами на Восток купец Афанасий Никитин. Мы не знаем, сколько ему было лет и была ли у него семья; не знаем и многого другого из биографии этого отважного человека. Но известно, что после ряда злоключений в пути (в низовьях Волги Никитина ограбили, на Каспии он едва избежал кораблекрушения и т. п.) он пересек весь Иран с севера на юг, на утлом суденышке переплыл Аравийское море и весной 1469 года достиг берегов Индии. Это случилось еще до того, как португальский мореплаватель Васко да Гама «открыл» морской путь в Индию[2], а генуэзец Колумб — Америку.

Первый индийский город, который увидел Никитин, был Камбай (ныне Камбей), в то время один из важнейших городов Гуджарата. Никитин так описывает этот город: «Камбай — пристань всему Индийскому (Аравийскому) морю, и товар в нем, все делают алачи (род ткани), да пестряди (ткань из пестрых ниток), да киндяки (набойчатая ткань), да делают краску индиго; в нем же родится лакх (лек), сердолик и соль».

Никитин поплыл вдоль побережья Индостана на юг, высадился в Чауле, отправился в глубь страны и в сентябре 1469 года добрался до Бидара — столицы государства Бахмамиев. После распада державы делийских султанов на рубеже XIV–XV веков оно было самым могущественным мусульманским государством Индии.

Бидар, по описанию Никитина, был великим городом, и людей в нем жило много. «В султанов дворец ведет семеро ворот, а в воротах сидит по сто сторожей, да по сто писцов — кафиров: одни записывают, кто войдет, другие — кто выйдет; чужестранцев же во дворец не пускают. А дворец его очень красив, всюду резьба да золото, и последний камень вырезан и очень красиво расписан золотом; да во дворце же резные сосуды». Но наблюдательный путешественник за этой восточной помпезностью сумел увидеть, в какой нищете живет простой народ, и отметил: «Земля весьма многолюдна: сельские люди очень бедны, а бояре богаты и роскошны».

Открытая русская душа и искренние симпатии к индийскому народу снискали Никитину дружбу многих индийцев. Они не стали «таиться ни в чем, ни в еде, ни в торговле, ни в молитве, ни в иных вещах, жен своих также не скрывали».

Афанасий Никитин оказался не только первым русским путешественником, который посетил Индию, но и первым европейцем, изучившим индийскую культуру и обычаи, описавшим Индию того времени и жизнь ее народа.

Из Бидара Никитин ездил в Парвату, Виджаянагар, Райчур и другие места Южной Индии. Он полюбил страну и ее народ, и все-таки его стала одолевать тоска по родине.

Пробыв в Бидаре около полутора лет, русский путешественник стал собираться в обратный путь (всего в Индии он провел почти три года). И снова начались тяготы долгого пути через моря, пустыни, горы и степи. В конце 1472 года, не дойдя до Смоленска. Никитин умер, так и не вернувшись в родную Тверь.

История смелых землепроходцев и открывателей новых земель мало знает столь великих научных подвигов, какой совершил Никитин «хожением за три моря».

Для изучающих историю Индии большой интерес представляют те записи Никитина, в которых он рассказал о войнах Бахманийского государства. Во время пребывания Никитина в Индии бахманийские армии предприняли три похода: на Конкан (в 1469 году), Виджаянагар (в 1470 году) и в Ориссу (в 1471 году). Никитин сообщает о том, что эти грабительские походы, обогащавшие мусульманских завоевателей, причиняли огромный урон — уничтожались сотни селений, вытаптывались посевы, разрушались оросительные каналы. Как известно, все это в конце XV века привело к распаду Бахманийского государства.

Проходили столетия — одних завоевателей сменяли другие, и не было, казалось, конца страданиям индийского народа. Доведенный до отчаяния, он не раз поднимался на борьбу против иностранных угнетателей, но только к середине нынешнего века — в 1947 году — добился политической независимости. Перед Индией наконец открылись пути к возрождению экономики и культуры.

Но у народа княжества Хайдарабад, на территории которого находился город Бидар, поначалу судьба складывалась иначе. Дело в том, что в Индии существовало 562 княжества разных размеров. Так, территория княжества Лава в Раджастане не насчитывала даже пятидесяти квадратных километров; самое же большое княжество Хайдарабад равнялось Италии. Различаясь по размерам и степени зависимости от Англии, каждое индийское княжество представляло пережиток самого мрачного средневековья и оплот британского господства над Индией. Занимая почти половину территории страны, княжества выглядели на карте, как пораженные проказой участки тела Индии.

Уходя из Индии, английские колонизаторы предоставили князьям право войти в состав Индийского Союза или Пакистана либо сохранить прежние отношения с Англией. Под давлением снизу (народа) и сверху (центрального индийского правительства) все княжества на территории Индийского Союза постепенно были ликвидированы. Бывшие князья превратились в пенсионеров, получающих, правда, тысячи и даже миллионы рупий в год.

В то же время низам (государь) Хайдарабада объявил о «независимости» княжества, причем получил солидную поддержку английских империалистов. Но планы превращения Хайдарабада в опорный пункт Англии в самом сердце Индии были сорваны. В результате крестьянского восстания в восточной части княжества, в области Телингана, возник «освобожденный район»: там были изгнаны помещики, уничтожена власть низама и созданы народные комитеты управления. Народная милиция отбивала атаки войск низама и мусульманских добровольцев — разакаров. Разакары у захваченных в плен повстанцев и даже подозреваемых в сочувствии к ним отрезали носы, выкалывали глаза, однако никакими жестокими мерами восстание подавить не удавалось.

Для «установления мира и порядка» в Хайдарабад в сентябре 1948 года были введены индийские войска, но партизанские бои в Телингане продолжались вплоть до осени 1951 года. Борьба против власти низама, за хлеб и землю переплеталась здесь с борьбой народа андхра за создание своего национального штата.

Смерть одного из старейших деятелей этого движения, Поти Срирамул}, в декабре 1952 года на пятьдесят восьмой день голодовки протеста побудила правительство создать комиссию по реорганизации административного деления Индии. В октябре 1956 года были созданы национальные штаты. Районы бывшего княжества Хайдарабад, населенные народами андхра, каннада и маратхами, влились в соответствующие национальные штаты, а город Хайдарабад стал столицей штата Андхра.

Так последние остатки прежнего деления на княжества были ликвидированы, и о них в Хайдарабаде напоминают только дворец низама и пышное здание верховного суда. Зато появилось немало ростков новой Индии. Низам, возводя здание университета «Османия», чтобы прослыть «просвещенным монархом», и предполагать не мог, что там будут готовить специалистов для демократической Индии и создадут отделение русского языка.

…Последние дни моего пребывания в Индии. На знакомство с Хайдарабадом остается ничтожно мало времени, хотя сон сведен к минимуму. Но как можно не побывать в Бидаре — всего в ста тридцати километрах к северо-западу от Хайдарабада, можно ли покинуть Индию, не увидев того места, где жил Афанасий Никитин?

Отправляюсь автобусом по шоссейной дороге, соединяющей Хайдарабад с Шолапуром — городом текстильщиков, вошедшим в историю после восстания в 1930 году. В тот год 8 мая полиция открыла огонь по участникам антианглийской демонстрации. Пятеро убитых, более ста раненых, в том числе много детей, — за этот «подвиг» полицейские удостоились поздравительной телеграммы английского вице-короля. Но на этот раз телеграмма не опоздала, как это чаще всего случается, а пришла преждевременно. Шолапурские рабочие подняли восстание и установили в городе революционную власть, которая продержалась неделю. Восстание было подавлено, но оно вызвало движение солидарности в различных районах Индии.

Коротаю время в пути, беседуя с. шофером. Он рассказывает, что 400 тыс. рабочих автодорожного транспорта — один из наиболее эксплуатируемых отрядов индийского рабочего класса. Рабочая неделя длится 54 часа, а зарплата — всего от 40 до 60 рупий. Эта сумма слишком мала, чтобы содержать семью. Нет никакой уверенности в завтрашнем дне, социальное страхование отсутствует, к тому же многие рабочие даже после десятка лет службы считаются «временными». Но сейчас организованность рабочих растет: созданы две национальные федерации моторного транспорта; одна объединяет работников частного, а вторая — государственного автотранспорта. Рост забастовочного движения уже заставил назначить несколько комиссий для обследования положения рабочих.

Но вот сотня километров позади. Проехали город Захирабад, похожий на сотни других индийских городов. С магистрального шоссе сворачиваем вправо. У поворота — барачного типа дом с вывеской «Королевский отель», но меня уже не удивляют пышные названия самых убогих индийских гостиниц.

Последние десятки километров напряженно жду, когда же покажется Бидар. Может быть, поэтому я и не заметил, как автобус въехал в улицу небольшого городка. Оказалось, что это и есть Бидар. На одной из улиц — здание медресе (духовного училища), которое считается индийскими историками самым значительным архитектурным сооружением султанской династии, правившей в то время, когда в Бидаре жил Афанасий Никитин, Строилось здание на средства Махмуд Гаван Мелик ат-Туджара (Никитин называет его «Меликтучар боярин») — первого сановника бахманийского султана. Он указывает, что во время только одного похода под предводительством Махмуд Гавана были взяты два города, пленены семь князей и разграблена их казна, «а другого товара его рать захватила без числа». Далее Никитин рассказывает, что три других военачальника взяли три больших города и «каменья всякого дорогого огромное количество, и все то каменье, да яхонты, да алмазы скупили для Меликтучара; он запретил мастерам продавать их купцам, которые пришли в Бидар…». Почему бы Махмуд Гавану, в руки которого попала такая добыча, и не воздвигнуть здание медресе для увековечения памяти о себе?

В трехэтажном здании медресе размещалась библиотека, содержавшая богатую коллекцию рукописей, лекционные залы и мечеть, а также жилые, помещения для преподавателей и студентов. Изящные минареты, из которых сохранился только один, были украшены великолепным орнаментом. Строительство медресе было закончено в 1472 году, т. е. в год отъезда Никитина из Индии.

После захвата Бидара войсками индусских князей здание медресе использовалось… под пороховой склад. Не удивительно, что большая часть его была разрушена при взрыве. Недавно были проведены восстановительные работы, и зданию постарались придать первоначальный вид.

Большое сходство медресе с обсерваторией Улуг Бека в узбекском городе Самарканде наводит на мысль, что медресе в Бидаре строилось также по проекту персидско-таджикских архитекторов.

На окраине Бидара — полуразрушенные крепостные стены, которые и сейчас производят внушительное впечатление. Река, омывающая подножие стен, делала их когда-то неприступными. На одной из стен крепости — огромная пушка, но, очевидно, во времена Никитина ее не было, так как пушки чугунного литья появились столетием позже. В восточную часть крепости, где был «султанов двор», ведут трое ворот (раньше их было семь), и там руины нескольких дворцов.

Сторож, охранявший эти памятники архитектуры, с удовольствием вооружился длинной пищалью времен Афанасия Никитина, встал у старых пушечных ядер и сфотографировался на фоне развалин дворца, поразившего своим великолепием Афанасия Никитина. Рядом с развалинами — колонны реставрированной мечети. Мечеть имеет девятнадцать арочных входов, внутри — восемьдесят круглых колонн, поддерживающих своды, а на крыше — восемьдесят четыре небольших купола.

Лучше других зданий в Бидарской крепости сохранился Цветной дворец, предназначенный для иностранных гостей и построенный шахом Али Баридом, правившим в Бидаре в 1542–1579 годах. Поражает своими размерами гробница этого шаха вблизи города.

Но самая большая и пышная из всех гробниц бахманийских султанов и членов их семей — гробница султана Ахмад Шаха, перенесшего в 1442 году столицу государства из Гульбарги в Бидар. Гробница расписана изнутри фресками в персидском стиле: на темно-синем и красном полях выделяются золотые буквы. Основная надпись в переводе с персидского звучит так:

Уезжал я из Бидара по железной дороге. Насмотревшись на гробницы всех этих султанов и шахов, я сначала очень удивился тому, что никто из служащих маленькой станции Мохаммад-абад-Бидар — ни ее начальник, ни полицейский, ни носильщик — не знает об Афанасии Никитине. Но зато каждый из них, даже неграмотный носильщик, слышал о Бхилаи, о строящемся там с помощью СССР металлургическом комбинате. Бхилайский металлургический комбинат дает миллион тонн стали в год. Наряду с выпуском продукции ведутся работы по расширению завода в два с половиной раза.

И так не только в Бхилаи. Одним из ведущих промышленных центров становится Дургапур, где с помощью советских друзей строится государственный завод горношахтного оборудования. А всего несколько лет назад Дургапур был маленькой деревушкой, затерянной в джунглях в двухстах километрах к западу от Калькутты. Крупные электростанции в Нейвели и Бхакра, два больших нефтеперегонных завода — всего 32 промышленных объекта сооружаются в Индии с помощью Советского Союза.

Немало советских специалистов принимало участие в строительстве Бомбейского технологического института. Этот институт, расположенный на берегу живописного озера Поваи, вблизи Бомбея, — одно из крупнейших учебных заведений Индии. Сейчас там обучается свыше тысячи студентов, а скоро их-число возрастет вдвое. В оснащенных новейшим советским оборудованием лабораториях не только готовятся индийские инженеры, но и ведется научно-исследовательская работа, растут столь необходимые Индии научные кадры. В институте работает около двадцати советских профессоров и преподавателей.

Мы не знаем, с какими товарами отправился в далекую Индию Никитин, но в то время из Твери обычно вывозили пеньку, сало и меха. Сейчас из нашей страны в Индию направляется современное промышленное оборудование и другие машины. Вносят свою лепту и калининские труженики — потомки Никитина: вагоностроительный завод посылает концевые краны; механический завод — щипальные машины для шерстоткацкой промышленности, Кашинский завод — электроаппаратуру.

То, что ближайшая к Бхилаи железнодорожная станция называлась «Друг» еще задолго до того, как туда приехали советские друзья и стали выгружать привезенное в Индию оборудование, конечно, случайное созвучие индийского названия с русским словом. Но то, что сейчас, через пятьсот лет после того, как Афанасий Никитин завещал дружбу к индийскому народу, советские люди построили недалеко от Бидара первоклассное металлургическое предприятие, — не случайность.

Не случайно и то, что английская и западногерманские фирмы, строившие металлургические заводы в Дургапуре и Руркеле, по темпам и качеству работ намного отстали от советских строителей. Это подорвало монополию Запада на технический опыт и кредиты для экономического развития Индии и произвело такое впечатление на молодые страны Азии и Африки, что западногерманский журнал «Дер Шпигель» сравнил поражение в Руркеле с поражением германской армии в великой битве на Волге.

«Помощь», используемая США и другими западными странами для давления на индийское правительство в интересах Запада и экономического и политического проникновения в Индию, дорого обходится ее народу. Недавно индийский еженедельник «Блитц» писал: «К настоящему времени Советский Союз предоставил Индии на выгодных условиях помощь в размере 3800 млн. рупий из расчета 2–2,5 процента годовых. Разительным контрастом этому является помощь Запада, которая предоставляется из расчета 5–6 процентов годовых».

Значение дружеской помощи Советского Союза для укрепления экономической независимости страны все лучше понимают широкие массы индийского народа.

Сейчас носильщик со станции Бидар, наверняка не знающий, что первым индийским городом, который увидел Никитин, был Камбей, уже, вероятно, слышал об открытии там с помощью советских специалистов богатого месторождения нефти, о государственной показательной ферме в Суратгархе, о постройке завода тяжелого машиностроения в Ранчи и о других добрых делах советских друзей.

Все эти символы советской дружбы в Индии — маяки счастья ее народа.