В тени баньяна

Глава 4

Улицы были переполнены. Люди, машины, мотоциклы, мопеды, велосипеды, велорикши, повозки, тележки, тачки, а также то, чего обычно не встретишь в городе: утки, куры, свиньи, быки, коровы, циновки, матрасы. Облепленный грязью буйвол. Слон, несущий на спине погонщика и всю его семью. Невероятно! И все это – часть огромного пульсирующего потока, текущего во все стороны.

Рядом с нами крестьянин волочил на веревке свинью. Обезумев от страха, животное визжало, будто его резали. Чуть поодаль желтый «Фольксваген Жук» едва увернулся от копыт лошади – та встала на дыбы, испугавшись неожиданного гудка. Крепко держа руль, папа вел машину сквозь толчею. Мы продвигались на несколько дюймов за раз. Когда мы только отъехали от дома, папа рассказал, куда мы держим путь: доберемся до эстакады Кбальтноль и встретимся там с дядей и его семьей. Папа с братом договорились заранее: если что-то случится, ждать друг друга у эстакады. Оттуда мы поедем в наш загородный дом в Киенсвае. На словах все казалось легко, а на деле даже небольшой перекресток превращался в непреодолимое препятствие. Да что там перекресток! Иной раз даже по прямой приходилось ехать с невероятными усилиями.

Бабушка-королева стала причитать. Она просила папу развернуть машину, хотела вернуться домой, но, разумеется, пути назад не было. Повсюду разгуливали солдаты Революции, в черном с головы до пят, как тот парень, что ворвался к нам. Размахивая винтовками, они требовали, чтобы все покинули город. Целыми семьями люди высыпа́ли на улицу. Они тащили чемоданы, набитые вещами, прижимали к себе корзины с посудой, табуреты, ночные горшки. Одна женщина несла на плечах бамбуковое коромысло с двумя корзинами: в первой сидел ребенок, из второй торчал примус с водруженным на него котелком риса, готовым в любой момент опрокинуться на землю. Вдоль дороги ковылял босиком слепой нищий старик с клюкой и чашей для милостыни. Старик на ощупь пробирался сквозь людскую массу. Никто не подал ему милостыни. Никто не пожалел его. Никто даже не посмотрел в его сторону.

– УЕЗЖАЙТЕ ИЗ ГОРОДА! – раздавался рев из рупоров. – АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ!

Солдаты расталкивали всех на своем пути – молодых и старых, тех, кто мог идти, и тех, кто нуждался в помощи. Мужчина на костылях упал и несколько раз попытался встать. «Красный кхмер» заметил его, рывком поднял на ноги и толкнул в толпу. У входа в больницу немощная старушка повисла на руке у юноши – возможно, сына. Молодая медсестра выкатила койку с больным, поправляя на ходу подвешенную в изголовье капельницу. Рядом врач, сорвав с себя хирургическую маску, выразительно жестикулировал – похоже, он пытался спорить с солдатами. Один из них приставил к его голове винтовку, и врач, как статуя, застыл на месте, вскинув руки в перепачканных кровью резиновых перчатках.

Мимо нас прошел молодой отец. Одного сына он нес на спине, другого – на груди. Мужчина был нагружен узлами с едой, кухонной утварью, циновками, подушками, одеялами. Его беременная жена несла еще одного ребенка. Свободной рукой она крепко сжимала руку мужа. Их обогнал мальчик-подросток. Он прижимал руки к окровавленному животу, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Никто не помог мальчику. Я видела миллион лиц сразу, и все они были как одно. Испуганные. Потерянные.

Мы миновали полуразрушенное здание. Из развороченных бетонных блоков торчали куски арматуры. В закоулках за грудами булыжников солдаты республиканской армии лихорадочно срывали с себя темно-зеленую форму и бросали ее в костры. За киоском с лапшой один из них только собрался снять камуфляжную рубашку, как вдруг его заметили «красные кхмеры». Они выволокли его из-за киоска и затолкали в грузовик, заполненный такими же солдатами.

У книжной лавки рядом со школой, сбившись в кучку и прижав к груди учебники, стояло несколько учеников. С ними была женщина средних лет, по виду – учительница. «Красный кхмер» сорвал с нее очки, швырнул их на землю и раздавил прикладом винтовки.

Повсюду был дым, черный, как одежда на солдатах. На тротуарах горели сваленные в кучу книги и газеты. Хлопья пепла разлетались вокруг, как опаленные огнем бабочки.

Интересно, почему «красные кхмеры»? У них ведь нет ничего красного. И почему у них столько имен? Солдаты Революции, коммунисты, марксисты – так называл их папа. А Тата возмущалась: «Повстанцы! Воры! Крысы из джунглей! Долго они не протянут». Она говорила, их торжество будет недолгим, и требовала наказания: «Их нужно повесить, как самых обыкновенных преступников». – «Они революционеры. Не стоит так говорить», – осторожно возражал папа. Как будто сам еще не решил, как их правильно называть и каковы их намерения.

Кто они на самом деле? Солдаты или крестьяне? Дети или взрослые? Они не похожи ни на деварадж, ни на ракшас – мифических богов и демонов, какими я их представляла. В своей обыкновенной черной одежде они больше напоминали тени.

Мы подъехали к огромной толпе, собравшейся у кованых ворот. За воротами виднелся фасад виллы с белыми колоннами. Люди отчаянно расталкивали друг друга, стараясь пробиться во двор. Те, кто стоял впереди, гремели воротами, вцепившись в железные прутья, и умоляли впустить их. Кто-то пытался перелезть через высокую ограду, натыкаясь на частокол из острых металлических зубцов. Некоторым это удалось, остальных возмущенная толпа стащила вниз. Двое мужчин набросились друг на друга с кулаками, потом еще двое, потом трое. Завязалась драка. Женщины визжали, дети хныкали и скулили, как щенки.

Прогремел выстрел.

Толпа притихла. Из приоткрытых ворот, держа над головой пистолет, вышел солдат. Размахивая оружием, он приказал всем расступиться, и вскоре толпа разделилась надвое, оставив посередине узкий проход. Остальные солдаты встали на страже у ворот. Иностранцев они пропускали внутрь, а камбоджийцев выталкивали обратно на улицу.

– Господи, они и правда высылают всех иностранцев, – не веря своим глазам, пробормотала Тата.

– Значит, им дают дипломатическое убежище? – спросила у папы мама.

– Судя по всему, временное, – ответил папа, глядя куда-то вперед.

– Они не пускают тех, у кого нет иностранного паспорта.

Я проследила за папиным взглядом и увидела стоявшую чуть поодаль молодую пару. Мужчина – баранг[19], высоченный, с волосатыми руками и выдающимся носом, женщина – камбоджийка с большим животом, беременная. Мужчина что-то говорил, серьезно глядя сверху вниз в ее перепуганные глаза. Женщина кивала, по щекам катились слезы. Он поцеловал ее в губы, приподняв ладонями лицо. Подошел солдат и принялся на них кричать. Лицо его исказила гримаса отвращения. Баранг пытался что-то объяснить, кажется, он несколько раз сказал «моя жена» по-кхмерски. Однако солдат не обращал внимания. Подошли еще двое и оттащили мужчину и женщину друг от друга. Он кричал, она рыдала. На месте, где они только что стояли вместе, сомкнулось людское море.

Машина продвинулась вперед. Я обернулась, ища глазами баранга, но он исчез. Тогда я попыталась найти его жену. Ее тоже нигде не было. Я моргнула, один раз, другой – не помогло. Как будто кто-то стер их с лица земли.

Мы отъехали от виллы и повернули на бульвар Нородома, который проходит через центр Пномпеня. Папа думал, мы поедем быстрее, ведь это одна из главных улиц города. Однако на бульваре нас ждало еще большее столпотворение. Рядом с легковыми машинами ползли, загораживая обзор, танки и армейские грузовики. На тротуарах, прежде чисто выметенных, теперь творилось бог знает что: старик сплевывал в ночной горшок, маленький мальчик мочился, женщина рожала. Папа хотел свернуть с бульвара и поехать по набережной Сисовата, но все переулки оказались запружены машинами.

Нам ничего не оставалось, как рывками продвигаться вперед. Так мы обогнули Монумент Независимости. Похожая на пунцовое пламя громада памятника словно уменьшилась на фоне нескончаемого потока машин и людей.

– НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ! ВПЕРЕД! ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЕСПЕЧИТ ВАС ВСЕМ НЕОБХОДИМЫМ! ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАЙМЕТСЯ ПОИСКАМИ ВАШИХ ПРОПАВШИХ РОДСТВЕННИКОВ! ВПЕРЕД! УЕЗЖАЙТЕ ИЗ ГОРОДА! ОРГАНИЗАЦИЯ ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС! – вторили друг другу рупоры.

Кто же этот «Организация»? Кхмерское ангка[20] похоже на ангко – так называют старинные каменные храмы. На их башнях высечены гигантские лица, они взирают на тебя сверху вниз. Организация представлялся мне в виде такого лица. Некое божество или всемогущий правитель. Встав одним коленом на сиденье и положив подбородок на подголовник, я стала смотреть в заднее стекло. Мое внимание привлекла девушка-солдат, которая шагала к нашей машине. Остановившись в нескольких футах от нас, она заговорила с дряхлым стариком. Тот напомнил мне нашего Старичка. Старик о чем-то молил девушку, его сложенные руки, как цветок лотоса, покачивались перед ее лицом. Кажется, ему нужно было подняться по ступеням Монумента Независимости. Может, хотел отдохнуть, или найти кого-то, или забрать вещи – я могла только гадать. Девушка помотала головой и указала старику, куда ему следует идти. Не слушая ее, он продолжал рваться наперекор толпе. Запустив руку под рубашку, девушка достала пистолет и прицелилась. Раздался выстрел. Он эхом разнесся по площади – как будто выстрелили трижды. Люди стали кричать и толкаться, пытались бежать.

– Что это? – встрепенулась мама.

Старик рухнул на землю. Вокруг его головы расползлось темное пятно. Кровавый ореол. Алый, как сок, капавший изо рта Бабушки-королевы, когда та жевала бетель[21].

– Что это было? – снова спросила мама.

Все молчали.

– ВПЕРЕД! – Девушка-солдат прошлась мимо нашей машины, держа пистолет над головой. – ВПЕРЕД!

Я опустилась на сиденье и закрыла глаза. Мои веки пульсировали в такт звукам улицы, ресницы дрожали, как крылья бабочки.

– УЕЗЖАЙТЕ ИЗ ГОРОДА! АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ! АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ!

– Молись теводам, дитя мое, – проговорила Бабушка-королева, гладя меня по голове. – Молись теводам.

– С ВАШИМИ ДОМАМИ И ИМУЩЕСТВОМ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ! ПРОСТО УЕЗЖАЙТЕ! УЕЗЖАЙТЕ! ОРГАНИЗАЦИЯ ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС!

Я стала молиться Организации.

Во второй половине дня мы добрались до окраины города и остановились на обочине под кассией[22]. Впереди петляла Кбальтноль – эстакада, у которой папа договорился встретиться с младшим братом. Слева раскинулся мост Монивонга – по нему мы должны выехать из Пномпеня в сторону Манговой Обители, нашего загородного дома. Мы дождемся дядю с его семьей, и все вместе переедем через мост. Иначе нас могут разлучить и отправить в противоположные стороны.

Мы искали среди сотен, тысяч проплывавших мимо лиц, однако так и не увидели никого, похожего на моих дядю и тетю и их сыновей-близнецов. Один или два раза, когда «красные кхмеры» смотрели в нашу сторону, папа заводил машину и трогался с места, делая вид, что движется вместе со всеми. Я разглядывала простиравшееся передо мной людское море.

Среди испуганных, растерянных людей попадались те, кто, казалось, не боялся ни солдат, ни американских бомб. Рядом с нами, отгоняя тряпкой мух, прохаживалась взад-вперед женщина, продававшая жареные бананы. К ней подошла девочка, увешанная жасминовыми гирляндами, и выменяла небольшую гирлянду на банан.

– Новогодний жасмин! Новогодний жасмин! – кричала девочка.

Такой голос, подумала я, должен быть у новогоднего теводы – четкий, чистый, как звон храмового колокольчика на рассвете.

Откусывая понемногу от банана, девочка перешла через улицу. Затем, должно быть почувствовав на себе мамин взгляд, повернулась и с улыбкой побежала к нашей машине. Мама выбрала гирлянду с длинной, яркой лентой, похожей на хвост попугая ара, и дала девочке денег. Увидев сумму, та просияла и вприпрыжку помчалась к продавщице бананов.

Мама сняла с гирлянды ленту и отдала ее Радане, а цветы повесила на зеркало заднего вида, и машину тотчас наполнил аромат жасмина. Я поискала девочку взглядом, но она уже растворилась в толпе, и только ее голосок продолжал петь:

– Новогодний жасмин, новогодний жасмин, покупайте, пока свежий…

Внезапно огромный огненный столб взметнулся в небо в квартале от нас, где стояли дома с торговыми рядами. Вокруг столпились зеваки, улицы загудели от криков и испуганных возгласов. Сквозь дым я видела, как солдаты бросают в бушующее пламя охапки бумаги. Обрывки порхали у них над головами, точно воздушные змеи без веревки, и падали в огненную пасть. Мальчик рванулся за листом бумаги размером с купюру. Один из солдат схватил его за шею и отшвырнул в сторону – чтобы другие не лезли в горящую кучу, от которой во все стороны расходились волны плотного жара.

Папа резко завел машину и направил ее к мосту. К нам с пистолетом в руках шел «красный кхмер». Я опять стала молиться Организации.

Солдат – парень с веснушками, едва заметными на его коже цвета тростникового сахара, – пошел рядом с «БМВ», помогая нам проехать. Я сперва подумала, что он хотел расстрелять нас. Когда солдат стучал по капоту, папа держался правее, а когда по крылу – левее. Так мы выбрались на мост.

– Спасибо, товарищ! – поблагодарил его папа, высунув голову из машины.

Парень расплылся в улыбке и отсалютовал ему. Через мгновение он уже вернулся назад и начал помогать другим машинам.

Мы по чуть-чуть продвигались вперед, то и дело натыкаясь на корзины, повозки, машины, людей и животных. Рядом с нами женщина везла на тачке мужа-калеку. Обмотав плечи шарфом, она привязала концы к ручкам тачки и напоминала впряженного в повозку вола. Ее муж лежал поверх вещей, вытянув неподвижные ноги в бинтах. Папа взял влево и нечаянно преградил им дорогу. Женщина метнула на нас сердитый взгляд и что-то пробормотала под нос – наверняка проклятие. В конце концов она остановилась, чтобы вытереть с лица пот, и мы объехали их.

Повсюду на мосту раздавались автомобильные гудки – как будто они могли что-то изменить. Двое мужчин, не поделив дорогу, слезли с мопедов и принялись пихать друг друга. Около них тут же возник «красный кхмер», и мужчины сразу прекратили перепалку, сели на мопеды и, помогая себе ногами, покатили вперед, словно преступники, удирающие с места преступления.

Внезапно мост замер, идти и ехать стало некуда. Толпа впереди заволновалась. Люди начали кричать и толкать друг друга. Некоторые хотели было пойти назад, но не смогли даже развернуться. Те, кто шел сзади, продолжали напирать. Наша машина раскачивалась взад-вперед, как будто мы стояли не на бетонном мосту, а на подвесном. Папа высунул голову из машины и спросил у стоявшего рядом мужчины:

– Что происходит?

– Ведут заключенных.

– Заключенных? Каких?

– Людей из правительства и военных, тех, кто пытался бежать… Вот они!

– Не смотри! – велела мне Тата. – Опусти голову!

Я опустила голову и тут же подняла ее снова. По мосту шагала группа «красных кхмеров». Они вели только одного заключенного, с повязкой из кромы на глазах и связанными за спиной руками. Он шел, спотыкаясь. Изо рта капала кровь, на опухшем лице – синяки, все тело в ссадинах и кровоподтеках. В таком виде он – крупный мужчина – казался маленьким и беззащитным. Солдаты – двое впереди и трое сзади – били и пинали его ногами. Притихшая толпа расступилась.

Когда заключенный подошел ближе, я увидела, что его щиколотки связаны веревкой. Веревка была не длиннее вытянутой руки, поэтому при ходьбе он переваливался с ноги на ногу. Вздумай он бежать, у него бы все равно не вышло – слишком слаб. Заключенный проковылял мимо, задев нашу машину. Солдаты по очереди подгоняли его ударами прикладов. Он не сопротивлялся, не отвечал на издевательства, просто плелся вперед, волоча на себе тяжкий груз отчаяния. Я не сводила с него глаз до тех пор, пока он не исчез из виду.

Толпа сомкнулась и снова зашумела. Все рвались вперед, старались обогнать друг друга, оказаться как можно дальше от невидимого преследователя.

– ОРГАНИЗАЦИЯ ЖДЕТ ВАС! ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАЩИТИТ ВАС! – ревели громкоговорители на обоих концах моста.

Я искала Организацию повсюду, однако находила лишь растерянность и отчаяние. Человек залез на перила моста и хотел спрыгнуть. Проходивший мимо солдат схватил его за рубашку и сдернул вниз. И пошел дальше. А человек так и остался стоять, покачиваясь на волнах поглотившей его толпы. Его жизнь спасли, только никому до нее не было дела.

Казалось, мы никогда не выберемся из этого столпотворения, но тут мост кончился и путь раздвоился. Папа повернул налево – на узкую дорогу, идущую вдоль реки. Что-то привлекло его внимание. У обочины стоял черный «Мерседес-Бенц». Я узнала машину. Мы подъехали ближе. Вытянув шею, я старалась разглядеть людей за стеклами автомобиля. И только когда из машины, словно мифический великан якк, огромный и непобедимый, вышел Большой Дядя, мое сердце перестало тревожно стучать.

Дядя направился к нам, за ним шли тетя Индия и близнецы. Мальчики запрыгали от радости при виде Раданы, которая размахивала красной лентой.

– Нужно выбираться из этого кошмара, – произнес папа.