В тот главный миг

АМЕТИСТОВ

«Ма-маня, — шептал он пересохшими губами, пытаясь бессильным языком сбросить иглы лиственницы, прилипшие к углу рта. — Маманя, готов твой Митька, готов…»

Он бредил. Прямо на лице его лежало несколько прутьев хвороста. Весь он был с головы до ног забросан мхом, ветками и прутьями, хвоя щекотала лицо.

«Маманя, — шептал он, — помираю… Дурак был твой Митька, вышло все, как ты говорила…»

«Не водись ты со шпаной, — говорила ему маманя, — не носи ты, Митенька, эти ножики по карманам. Зачем она тебе, эта свинчатка? Ах, Митька, Митька, баловный ты, не кончишь ты по-хорошему, не кончишь. Непутевый!»

Непутевый он был, не путем шла его жизнь, не его путем, а так, как другим захотелось, а то вообще неизвестно как… Хотел быть сильным, никого не бояться. И вот… Ах, маманя, как голова болит… Хотел я жить как человек, как все, хотел… Только училка по математике придиралась, и Васька-Козел из седьмого дома выпендривался. У него приятели были, и мне без приятелей стало не обойтись. Девочка ходила в седьмую женскую школу, по Октябрьской, и я ее встречал, как раз напротив сквера. Она шла по той стороне, а мы — по нашей. Красные туфельки, красный капор, красное пальто и сумка красная… А волосы черные… Она и не смотрела на нас. У нее все было, как надо… Ее не поджидал Васька-Козел с приятелями в подворотне, меня караулил, и надо было в рукаве держать ножик, иначе все равно бы запороли, а толку б не было… Вся в красном девочка была. Я к ней и подступиться, боялся. Ветер дует в чистом поле, лист вокруг роняет… Непутёвый я, ма-маня-а! Непутевый… Ма-ма-ня. В красном капоре… Ма… А что меня они кончили, так законно… Не они бы меня, я бы их… Почему их, а не тех своих… Как человек выбирает своих?.. Может, это они его выбирают… Ма-а-ма! Все. Умирает Митька, уми…