В забытой стране

Глава II ЖУК-СКАРАБЕЙ

Теперь я считаю необходимым рассказать об амулете Серафиса, который несомненно является бесценным и необычайно красивым памятником старины и, как мне кажется, не может идти ни в какое сравнение с остальными известными нам амулетами, изображающими священного скарабея. Но сперва позвольте мне познакомить вас с настоящим жуком-скарабеем, а не с его каменным изображением.

Жуки-скарабеи принадлежат к подсемейству навозных жуков, входящих в семейство пластинчатоусых подотряда разноядных жуков из отряда жесткокрылых, или просто жуков. С незапамятных времен множество жуков-скарабеев населяло берега Нила, где они приносили большую пользу обществу, являясь своеобразными санитарами. Древние египтяне наделяли жуков-скарабеев сверхъестественной силой и считали их священными наряду с быками, шакалами и ибисами. И это не удивительно, так как на заре цивилизации наши предки обожествляли многие явления природы и поклонялись различным богам, которые часто отождествлялись ими с представителями животного и растительного царства.

Жук-скарабей, он же бог Хепер, изображался или жуком, стоящим на кругу, или существом с телом человека и головой жука, подобно тому как Анубис изображался человеком с головой шакала, Тот — с головой ибиса и Гор — с головой сокола. Бог-скарабей Хепер, кроме того, часто отождествлялся древними египтянами с богом солнца Ра.

Но я не хочу слишком долго задерживать ваше внимание на древнеегипетской мифологии — нам достаточно знать, что скарабей, по поверью египтян, обладал рядом сверхъестественных свойств. Древние египтяне не могли не заметить ту пользу, которую приносили жуки-скарабеи, уничтожая гниющие продукты, очищая землю от всего старого, умирающего и давая тем самым начало новой жизни. В связи с этим Хепер, или бог-скарабей, почитался в древнем Египте богом здоровья и долголетия. Металлические или каменные статуэтки этого бога ставили рядом с телом покойного. При раскопках редко попадаются гробницы, в которых не было бы изображений бога-скарабея.

Скульптурные изображения жука-скарабея, сделанные с точным соблюдением пропорций из таких твердых пород, как мраморовидный известняк, кремень и нефрит, отличаются необычайной тщательностью работы и являются примером высокого мастерства изобразительного искусства в древнем Египте. И тем не менее я повторяю, что не видел еще ни одного жука-скарабея, который мог бы сравниться по красоте с амулетом Серафиса.

На нем были высечены такие мелкие иероглифы, что мне пришлось достать увеличительное стекло, чтобы прочитать их.

На спинке жука был нарисован Хепер, плывущий в лодке по водам священного Нила. Бог-скарабей сидел на возвышении с надписью «Митни-Хапи», знакомой мне еще по папирусу Менэ. У его ног, поднявшись на задние лапки и широко расправив крылья, расположился жук-скарабей, а несколько поодаль от него стоял бог загробного царства Анубис со скрещенными на груди руками и смотрел в лицо Хеперу. По обеим сторонам лодки выглядывали из воды цветы лотоса, почтительно склонившие свои красивые головки перед богами.

Однако брюшко жука, которое, в отличие от спины, было плоским, заинтересовало меня значительно больше, чем изображение Хепера, встречавшееся мне уже не раз. В нижней части амулета была высечена надпись, и, так как иероглифы сохранились в отличном состоянии, я без особого труда прочитал их с помощью увеличительного стекла. Поскольку нет никакой необходимости приводить здесь дословно перевод всего текста, я ограничусь лишь коротким пересказом его.

В первых строках говорилось о том, как можно проникнуть в гробницу Серафиса. Должен честно признаться, что это объяснение показалось мне неясным и запутанным, и я ничего не понял, кроме того, что у входа в гробницу стоит статуя бога солнца Ра, а рядом с ней на стене сделана иероглифическая надпись. Стоит только каким-то особым, «тайным», способом соединить амулет Серафиса с иероглифами на стене, как дверь сама раскроется перед вами, и вы сможете беспрепятственно пройти внутрь.

Это, наверное, напоминает вам слова «Сезам, откройся» из сказки «Али-баба и сорок разбойников», и я, не скрою от вас, вначале подумал то же самое. Изучая в течение многих лет культуру древнего Египта, которую я любил всей душой, я прочитал не одну магическую надпись и был достаточно опытен, чтобы не поверить в правдивость этих строк. Однако впоследствии я понял, что в надписи не было ничего магического и все объяснялось довольно просто. Дело заключалось в том, что дверь в гробницу вместе с настенной надписью представляла собой своеобразный замок, подобный тем замкам «с секретом», которые продаются сейчас у нас в магазинах. К этим замкам не нужно ключей, так как они сами открываются и закрываются, если в определенной последовательности установить отдельные буквы и цифры, изображенные на них. Но в то время я не уделил этим строкам должного внимания.

Большая часть надписи содержала «Заклятие скарабея». Поскольку вы знакомы лишь с немногими древнеегипетскими богами и не знаете египетского учения о перевоплощении, я считаю нецелесообразным переводить все «Заклятие», в котором упоминается целый ряд богов с ссылками на различные мифологические предания, и ограничусь вольным, значительно упрощенным переводом этого отрывка.

Даже на мгновение я не мог представить себе, что в этой надписи есть хотя бы доля истины, и сейчас, спустя много времени, я вижу, что в целом мое отношение к «Заклятию» было правильным — лишь немногое из сказанного в нем оказалось правдой.

Я не знал, что мне делать с амулетом Серафиса. По-видимому, жук-скарабей теперь принадлежал мне, так как в музей он попал совершенно случайно, а его настоящий хозяин — старый Рамешвар — отказался от него. Наверное, я в ближайшие же дни отнес бы жука к себе на работу и передал бы его в собственность музея, если бы не последующее событие.

Утром, когда я завтракал, в комнату вошел слуга и доложил, что меня хочет видеть какой-то господин. Подумав с раздражением, что сейчас не время для визитов, я все же прошел к себе в кабинет, куда слуга провел столь раннего посетителя, и увидел там высокого человека с запоминающейся внешностью. Его лысая голова была окружена венчиком черных волос, и, хотя он не носил ни усов, ни бороды, кожа на подбородке и щеках была такой темной, что казалось, будто он не брился несколько дней. Большие черные блестящие глаза выражали твердую решимость.

Я поздоровался с гостем и спросил, кто он и чему я обязан его визитом.

— Дхандас Джаухри, адвокат, — громко ответил он и замолчал, по-видимому считая преждевременным говорить о цели своего прихода.

— Простите меня за нескромность, но не приходитесь ли вы родственником господину Шивнатху Джаухри? — поинтересовался я.

— Да, конечно. Шивнатх Джаухри, убитый в 19… году в городе Данапуре, мой дядя.

— О! Но я надеюсь, что ваш визит ко мне не имеет никакого отношения к этому трагическому происшествию.

— Вы ошибаетесь. Если бы мой дядя не был убит, я никогда не пришел бы к вам.

Признаюсь, мне как-то сразу стало не по себе, хотя я и старался ничем не выдать охватившего меня волнения и казаться спокойным и вежливым, каким должен быть хозяин в присутствии гостя.

— Вы разожгли во мне сильное любопытство. Присядьте, пожалуйста, — обратился я к Дхандасу и указал на кресло.

Он тотчас же уселся в него, достал из кармана пачку старых записных книжек и положил их на стол.

— Господин профессор, я считаю вас самым крупным из современных египтологов, — начал он.

Я из скромности опустил голову.

— Вы, по-видимому, не знаете, что мой дядя Шивнатх очень интересовался той областью знаний, в которой вы считаетесь крупнейшим специалистом. Занимаясь торговлей шелком, он посетил много стран, и эта страсть к передвижениям была у него настолько велика, что он продолжал путешествовать и после того, как оставил торговлю. Но больше всего влекла его к себе одна никому не известная страна, о которой он знал очень много. Однако, прежде чем рассказать об этом подробнее, мне хотелось бы, господин профессор, задать вам один вопрос в надежде услышать от такого уважаемого и ученого человека, как вы, ясный и прямой ответ. — Дхандас замолчал и испытующе посмотрел на меня.

— К вашим услугам, — сказал я, выдержав его взгляд.

— Известен ли вам жук-скарабей Серафиса? — спросил он.

Трудно описать мое состояние, когда я услышал этот вопрос. Изумление было настолько велико, что я на некоторое время лишился дара речи и подумал, не сон ли это. Хотя фиванский князь Серафис умер несколько тысячелетий назад, мне показалось, будто он неотступно преследует меня.

Мне не хотелось лгать, и, как только я пришел в себя, я честно сказал:

— Если бы вы задали мне этот вопрос несколько дней назад, я ответил бы вам «нет». Но с тех пор многое изменилось, и поэтому я говорю вам, что не только знаю об этом жуке-скарабее, но что он находится в данный момент в одной с вами комнате.

Едва я произнес это, как Дхандас вскочил с кресла и кинулся ко мне. Лицо его стало белым, как полотно, и он задрожал.

— В этой комнате! Где же? Покажите мне! Покажите мне его скорее! — зарычал он.

Я взглянул на него с удивлением и страхом, потом не спеша подошел к письменному столу, открыл ящик и достал амулет.

Дхандас выхватил у меня из рук жука-скарабея и, не задерживая внимания на великолепном изображении бога Хепера, плывущего в лодке по священной реке, из чего мне стало ясно, что он ничего не понимает в египтологии, впился глазами в иероглифическую надпись.

— Можете ли вы прочитать, что здесь написано? — спросил он меня.

Меня начали раздражать бесцеремонность и резкие манеры Дхандаса, и я довольно сухо ответил ему, что это не составляет для меня никакого труда.

— О чем же здесь говорится? — чуть ли не закричал он.

— Будьте добры сесть в кресло и успокоиться, — предложил я Дхандасу.

Тому ничего не оставалось, как подчиниться мне. Но руки не слушались его, пальцы дрожали, а сам он все время ёрзал в кресле, выдавая охватившее его нетерпение. Чтобы не мучить Дхандаса дольше, я начал дословно переводить надпись, по ходу дела рассказывая об упоминавшихся богах. Дхандас слушал меня с огромным вниманием, стараясь не проронить ни слова, и, когда я перевел весь текст, он протянул руку и попросил еще раз показать ему амулет.

— Что написано здесь? — спросил он, показывая на иероглифы, выгравированные на возвышении, на котором сидел бог Хепер.

— «Митни-Хапи». Это тот город, где похоронен Серафис.

— Совершенно верно. А вы знаете, где он находится?

Я отрицательно покачал головой.

— А я знаю, — уверенно произнес Дхандас.

Я с удивлением посмотрел на него (да и в самом деле, здесь было чему удивиться!) и заметил, что, в таком случае, ему известно то, чего до сих пор, несмотря на многие безуспешные попытки, не смог узнать ни один знаток истории древнего Египта.

Хлопнув рукой по пачке записных книжек, лежавших на столе, Дхандас сказал громко:

— С ними я завтра же могу отправиться в Митни-Хапи.

— Неужели вы и впрямь собираетесь ехать туда?

— Да, но при одном условии.

— При каком же?

— Что вы согласитесь сопровождать меня.

Я еще раз внимательно посмотрел на этого человека — он показался мне сумасшедшим.

— Но это слишком сложно, потому что я преподаю в университете и, кроме того, занимаю ответственный пост хранителя Наландского музея.

Дхандас вскочил с кресла, подошел ко мне и положил свою длинную, тонкую руку мне на плечо.

— Господин профессор, я должен во что бы то ни стало добраться до гробницы Серафиса и надеюсь, что вы не откажетесь поехать в Митни-Хапи вместе со мной. Садитесь, пожалуйста, а я попытаюсь рассказать вам все по порядку. — С этими словами он грубо и бесцеремонно усадил меня в кресло и совершенно неожиданно положил передо мной… свернутый в трубку древнеегипетский папирус.