Ванька 3 (СИ)

Глава 24

Глава 24 Что-то непонятное

Снег растаял, вода в моей банке из-под галет быстро нагрелась, пузырьками у стенок пошла и почти закипела.

Сейчас моя баночка на плоском камне каком-то рядышком с головёшками и угольями находится, подвесить-то над огнём у меня её нет возможности.

Так, пора мясо начинать варить…

Раньше я готовкой не особо занимался. Мои кулинарные таланты ограничивались варкой купленных в магазине пельменей или приготовлением яичницы.

В общежитии мы с ребятами из нашей комнаты сначала сговорились готовить по очереди, но что-то это дело у нас не пошло. Когда дежурил Мишка, все его стряпню ели и нахваливали, когда я — давились подгоревшей кашей. Пробовал я супы из пакетов варить, когда моя очередь дежурить подходила, но большой радости, это у жильцов комнаты не вызывало. Так и заглохло данное безнадежное мероприятие.

Я развернул тряпицу, в которой у меня выданный кусочек мяса был завернут. В кармане он немного растаял и пах как-то подозрительно.

Не отравлюсь я таким подарочком?

Да, вроде не должен. Вон, другие варят и едят. Никто после этого за живот не держится и на земле не корчится в судорогах.

Я ещё раз, непонятно зачем, понюхал мясо и положил его в кипящую воду. Соли бы ещё, но соль нам не выдали. Засыпал в жестянку и сушеную зелень. Как я видел — все так делают.

Сколько мясо варится? А, хрен его знает. Будем определять опытным путем.

Лучше бы, конечно, кусочек на части поделить, но ножа у меня нет. Ну, да кусочек и так не велик. На японца, наверное, рассчитан. Русскому он мал будет, но — какой уж дали, и за это спасибо.

Можно было мороженое мясо и зубами раскусить на части, но мысль эта пришла ко мне поздно, когда я его уже варить начал.

Тут я понял, что у меня возникла ещё одна проблема — как раскалённую банку из-под галет мне обратно с камешка снять. Голыми руками не получится — только обожгусь. Что мои товарищи по несчастью делают? Кто как. Некоторые рукой в перчатке свои банки от огня отодвигают, другие — двумя палочками действуют. Кто и проливает своё варево при этом…

Так, вода быстро выкипает…

Надо было мне всё же мясо размельчить…

Короче, бульона у меня всего пара глотков получилось, мясо не сварилось. Полусырое я его есть не стал. Не сильно ещё оголодал.

Бульон был невкусный, но я его всё же выпил. Затем банку промыл, воду нагрел и чай себе приготовил.

Да, с таким питанием я быстро ноги протяну… Надо что-то срочно придумывать…

Тут ко мне судьба лицом повернулась, и совсем по независящей от меня причине. Но, в тот момент я об этом ещё и не подозревал.

Здесь, это я уже позже узнал, у японцев сейчас русские пленные имели перед теми же китайцами или корейцами огромное преимущество от того, что были европейцами. Это всё потому, что японцы всеми силами играли в данной войне роль цивилизованной стороны — дабы красиво выглядеть в глазах всего мирового сообщества.

По ряду причин, Япония стремились быть воспринятой как государство «первого порядка», а вследствие этого, не только строго подчинялась всем международным законам, но и сами японцы создавали новые стандарты обращения с военнопленными, показывали всем другим пример.

Ещё в октябре 1904 года японское военное министерство обнародовало постановление для международного сообщества по вопросам обращения с вражескими военнослужащими, не принимающими непосредственного участия в боевых действиях — с санитарами, медицинскими сестрами, врачами, а также с солдатами, получившими ранения в бою. Данное постановление предписывало их репатриировать, так как «все войны основаны на политических отношениях между государствами… поэтому не следует разжигать ненависть к народу вражеского государства».

Это положение как бы разграничивало государство-противника Японии и собственно его народ. К таким пленникам — раненым и медицинскому персоналу, предписывалось относится как к почетным гостям.

— Не Вас ли там разыскивают? — обратился ко мне давешний штабс-капитан. — Среди наших офицеров я никого по фамилии Воробьев не припомню.

— イヴァン-ヴォロビョフ

Японский офицер, что стоял у стола, с которого нам раздавали еду, ещё раз заглянул в свою бумажку.

— イヴァン-ヴォロビョフ — снова повторил он.

Ну, всё… Выявили, скорее всего, моё самозваное офицерство… Чёрт меня дёрнул чужие погоны нацепить…

— Спасибо…

Я кивнул штабс-капитану и на деревянных ногах двинулся к выкрикивающему меня.

— Я…

Как в такой тарабарщине штабс-капитан понял, что Ивана Воробьева ищут? Точно, ох не прост этот штабс-капитан, ох не прост…

— 負傷した

Как я понял, меня о чем-то спросили.

Узнать бы ещё, о чем…

— Говорит он, не ранены ли Вы?

Я и не заметил, как штабс-капитан к нам подошёл. Решил, видно, помочь мне. Увидел, что я ни хрена японца не понимаю.

— Ранен… — выдавил я из себя.

Штабс-капитан выдал что-то на японском. Ловко так это у него получилось.

Японский офицер мне рукой махнул. Иди де за мной…