Ванька 3 (СИ)

Глава 26

Глава 26 Мысли в пути

Эх, мне бы, дураку, сразу объявиться…

Всё честно сказать…

Сказать, что так и так, никакой я не подпоручик, просто в полевом госпитале меня в офицерскую форму переодели…

Придумать что-то…

На войне чего только не бывает, не такие ситуации ещё случаются…

Я же что-то протупил, а потом уже было поздно.

Без разницы, как и кем там я у японцев записан, перед своими-то надо было открыться. Сейчас меня офицером считают, а я помалкиваю.

Дедушка говорил, что, молчи — сойдёшь за умного. Какой уж тут умный…

Прикинулся я контуженным. Сказал, что память у меня напрочь отшибло. Кто я и где служил, как воевал — ничего не помню. Совсем-совсем. Может я и не я… Наплёл всякого-разного с три короба. Ничего лучшего у меня не придумалось.

Мне поверили, головами покачали, пожалели. Да, сказали, бывает такое. Ничего, может со временем всё и образуется. Вернётся память.

Вот сейчас у меня хоть какая-то отмазка на будущее есть. Вскроется, что я не подпоручик, а я совсем и не при делах.

Ну, а что солдатская у меня награда — объяснимо. Может я из нижних чинов до офицеров дослужился. Подвиги какие совершил. Не помню — откуда у меня крест. Тут уж я никого не обманываю — чистая это правда, мне его в беспамятстве на грудь прикрепили.

Дорогой я всё больше отмалчивался, жаловался на головные боли, сам первый никогда разговор не затевал. Что-то спросят — чаще плечами пожимал. Ничего не помню, всю память отшибло…

Кто-то из офицеров каким-то образом узнал, что впереди по дороге у нас Пхеньян. Примерно ещё сутки до него ходу.

Тут нас чуть не освободили. Кто-то с японцами-конвоирами перестрелку начал.

Я прямо на дорогу быстро-быстро лёг, убьют ещё ненароком.

— Ыйбён…

Лежащий рядом со мной поручик, не один я такой умный, что-то непонятное произнёс.

— Армия справедливости…

Пояснил он уже на языке родных осин.

Да мне, хоть какая армия, лишь бы не убили.

Отбились японцы, не дали нас спасти.

Отряхнувшись, я поручика всё же спросил об этой армии.

— Это партизаны. Солдаты, уволенные из корейской армии, местное население… Не все горячую любовь к японцам тут питают… — объяснил он мне парой слов.

Помолчали немного, а затем поручик продолжил.

— В некоторых отрядах командиры из наших.

Этот поручик, молчун — типа меня, а тут, чудно даже, раз и разговорился. Даже военную тайну мне выдал.

— Они для нас информацию об японцах собирают.

Что-то тут все всё знают, один я в неведении. А, забыл, я же контуженный…

Больше до Пхеньяна никаких происшествий не было. Как-то так само-собой получилось, что с этим самым поручиком мы рядышком пошли. Сколько дней врозь двигались, а тут как старые знакомые — плечом к плечу зашагали.

В дороге делать нечего, только ноги переставляй. Голова и язык свободны. Вот и обсуждают всё подряд между собой пленные офицеры. Одни мы с поручиком молчком идём. Надо сказать, что из этих разговоров я и узнал, что наших пленных морем отправляют. Не у меня сомнение зародилось о нашем пути следования. Кто-то, сейчас уже не помню, эту тему поднял. Ну, что всех из Даляня морем, а нашу колонну пешим ходом отправили.

Одна умная голова даже мысль высказала, что для нас кораблей не хватило. Столько японцы народа в плен взяли, что везти не на чем…

Ему чуть морду не набили за такие слова.

Может с нами что-то плохое хотят сотворить? Дома в кино я видел, как японцы над пленными всякие опыты ставили. Заражали их разными болезнями, но это, вроде, позже было. А, вдруг они эти работы уже вести начали? Такие дела открыто не делаются, в строгой тайне всё держится. Чаще проводятся на чужой территории, а не у себя в стране.

У меня даже мысли о побеге появились. Опять же, это я в кино видел. Ну, как пленные сбегают. Ведут их колонной, а они — раз — кто на конвоиров бросается, кто просто в лес бежит…

Но, там, в кино, дело летом происходило и на территории нашей страны. Сейчас же я в Корее и зима на дворе. Куда тут убежишь…