Ваш скандальный нрав

Глава 10

Если один не смог одержать над другим верх, то лучше всего притвориться, что это произошло.

Франческа убежала с насмешливой улыбкой, но, как только она дошла до покатого спуска, улыбка с ее лица исчезла.

Она опасалась, что он пойдет следом за ней.

И боялась, что он этого не сделает.

Франческа торопилась, потому что слишком велико было искушение замедлить шаг и увидеть, бежит он следом за ней или нет. А если бежит, то слишком велик искус задержаться и позволить ему догнать ее.

Игры, нелепые игры! Можно подумать, она школьница с невинными прозрачными глазами, которая ждет, чтобы ее поклонник побежал следом за ней.

И хотя она не была наивной девочкой, когда ее брак начал разваливаться – или хотя бы ее мечта о браке, – Франческа ждала, что Джон Боннард подкараулит ее внизу и отнимет ее у мужчины, в чьи объятия она бросилась, ища утешения. Франческа хотела, чтобы Джон испытал муки ревности – такие же, какие испытывала она.

Но он не ревновал и не испытывал мук.

Он чувствовал лишь отвращение.

«Ты грязная потаскуха! И ты ничуть не лучше собственного отца! Неудивительно, что он был так щедр, выдавая тебя замуж. Просто он опасался, что не успеет сбыть тебя с рук до того, как мир узнает, какая ты на самом деле».

Глаза и лицо Франчески запылали. Ее нутро похолодело, словно смерть сковала его, а затем тут же загорелось от стыда. Ее сердце тревожно забилось так же, как оно билось в тот день, в тот ужасный день, когда она увидела, как любовь ее мужа обратилась в ненависть.

Свет уже пробивался сквозь окна Кампанилы, однако Франческа ничего не видела, потому что ее взор застилали ярость и боль. Она споткнулась, но не упала, успев схватиться рукой за стену и удержаться на ногах.

– Идиотка! – пробормотала она. – Почему бы тебе не свернуть себе здесь шею и не дать Элфику возможность отпраздновать это событие? – Вот что происходит, когда человек дает волю чувствам, – сказала себе Франческа. – Эмоции захлестывают тебя. Человек становится сентиментальным, начинает сожалеть о прошлом. Муж, которого она любила, очень сильно любила, назвал ее потаскухой, шлюхой и даже хуже.

Очень хорошо. Она и стала шлюхой. Но великолепной шлюхой!

И нечего ныть! Она все правильно сделала и красиво ушла. Она не испортит впечатления раздумьями и сожалениями. И не позволит старым обидам и переживаниям портить ей настроение.

Франческа поспешила вниз по подиумному спуску, придерживая рукой подолы платья и нижних юбок.

Спустившись вниз и выйдя из Кампанилы на площадь, она лишь слегка замедлила шаг, чтобы сохранить достоинство. Было еще совсем раннее утро, но жизнь на площади кипела вовсю.

Бодрствующий Улива разбудил спавшего Думини. Когда гондольерам приходилось подолгу ждать, они обычно спали по очереди, поэтому один из них всегда бодрствовал.

– Отвезите меня к синьорине Саббадин, – приказала Франческа.

Джеймс с вершины башни наблюдал за тем, как Франческа пересекает площадь. Не важно, что она сказала и насколько он сердит, – он должен последовать за ней, хотя бы для того, чтобы она в безопасности добралась до дома.

И бессмысленно было убеждать себя, насколько малы были бы шансы любого преступника, вздумавшего напасть на нее в это время суток. Вокруг было полно торговцев и тех, кто должен зарабатывать на жизнь и не имеет возможности нежиться в постели до полудня. А рядом с этими рабочими муравьями на площади находились и те, кто шел домой после веселой ночи или ранних утренних развлечений.

Если кто-то сейчас нападет на нее, как он сможет объяснить это своему начальству?

«Простите, но она задела мои чувства. А потом она довела меня до безумной ярости. Я решил не следовать за ней, опасаясь, что в порыве гнева могу ее задушить – и выбросить ее роскошное, но безжизненное тело в ближайшее окно».

– Какой же я идиот! – промолвил он. – Полный, безнадежный кретин!

Он все испортил. Предполагалось, что это она будет его преследовать. А вместо этого он поддался очарованию мгновения. Хотя нет, еще хуже: он пошел на поводу органа, расположенного между его ног. Он дал ей то, чего хотелось и ему, и ей. Но это было все, чего она от него ожидала, теперь в этом можно не сомневаться. И, получив желаемое, она от него ушла.

«Чао, кретин! Я ухожу, чтобы свести с ума французского графа. И джиленийского принца. И возможно, еще нескольких русских и баварских вельмож, а на десерт, пожалуй, отведаю гондольера».

– И чем я тогда для нее был? – пробормотал Джеймс. – Закуской?

Он помчался вниз по лестнице, по подиумному спуску, выбежал из Кампанилы и побежал следом за ней. И всю дорогу вполголоса ругал себя по-итальянски и по-английски, разбавляя проклятия на этих языках бранью на французском, немецком, русском и греческом.

Когда Джеймс добежал до своей гондолы, Дзеджо сообщил ему, что они с Седжуиком видели синьору. Она приказала своим гондольерам отвезти ее к подруге.

Отлично, подумал Джеймс. Они с Джульеттой поделятся опытом. Посмеются.

– Сэр! – послышался голос гондольера.

Джеймс поднял голову.

Дзеджо и Седжуик недоуменно переглянулись: они уже несколько раз окликали его.

– Куда вас отвезти, синьор? – спросил Дзеджо.

Джеймс ступил на гондолу.

– В Сан-Ладзаро, – ответил он. – В монастырь. На сей раз я доберусь до него.

Будить кого-то в столь ранний час было бесчеловечно, однако Франческа испытывала такое отчаяние, что даже не подумала об этом.

Но подумать, только о другом, пришлось: когда ее лодка подплыла к дому Джульетты, Франческа увидела возле него знакомую большую гондолу. Она хотела было приказать Уливе повернуть к дому, но тут в большую гондолу спустился человек, и лодка буквально отлетела от водных ворот.

Спустя всего несколько мгновений она поравнялась с лодкой Франчески. Та заставила себя весело помахать его высочеству. Лицо сидевшего в каюте человека стало багрово-красным, но он все же царственным жестом приподнял свой цилиндр. В лучах утреннего солнца светлые волосы принца Лоренцо запылали, как золото.

А уже всего через несколько минут Франческа вбежала в будуар Джульетты. Девушка сидела за небольшим столиком у камина и задумчиво помешивала ложечкой свой кофе. Когда вошла Франческа, ее рассеянность вмиг исчезла.

– Вижу, ты хорошо развлеклась, – проговорила Франческа. – Его высочество как раз отъезжал, когда я подъехала.

Джульетта пожала плечами.

– Я же вынудила его купить кондом, – сказала она. – И должна была показать ему, как им пользоваться.

Приказав слуге принести Франческе кофе, Джульетта пригласила подругу присоединиться к ней.

Франческа уселась на стул и тут же отчаянно разрыдалась.

Джульетта вскочила с места и подбежала к подруге, чтобы ее обнять.

– Что такое? Что не так? Ты не хотела остаться с Кордером? – обеспокоенно спросила она.

Вытащив свой влажный носовой платочек, Франческа некоторое время невидящим взглядом смотрела на него. Слишком много ненужной мишуры. Почему она не взяла себе платок Кордера, когда он предлагал? Она могла бы привезти его к себе в дом и держать там как сувенир.

При мысли об этом у нее на глаза снова навернулись слезы, Франческа всхлипнула.

Джульетта сунула ей в руку салфетку.

– Да в чем дело? – снова взялась она за расспросы. – Что случилось? Ты же никогда не плачешь! Не забеременела?

– Не-е-ет… – Франческа вытерла глаза и нос квадратиком тонкого льна.

– Не может быть, что ты плачешь из-за принца, – заявила Джульетта. – Прошу тебя, скажи, что это не так. Я думала, что ты хочешь остаться со вторым. Ты выглядела…

– Так ты именно из-за этого устроила шум и так демонстративно убежала? – удивилась Франческа. – А что, если бы вместо принца за тобой побежал Кордер?

– С чего бы это? Не он же затронул мои такие деликатные чувства! – пожала плечами Джульетта. – Это Лоренцо называет меня ребенком, поэтому именно он должен был бежать за мной. И когда я наконец позволила ему меня поймать, он сказал, что очень-очень сожалеет. Сначала я держалась высокомерно и была сердита, но потом позволила ему растопить мой гнев, а вскоре и сама стала говорить ему что-то приятное. Ну а потом… Господи, что я рассказываю, ты сама прекрасно знаешь, как все это происходит!

– Кажется, не так-то много я об этом и знаю, – промолвила Франческа. – Кордер был прав, поняв, что ты хочешь, чтобы принц побежал за тобой, вот он и решил помочь тебе. Что ж, выходит, вы с Кордером заботитесь друг о друге.

Джульетта вернулась на свой стул.

– Тебе же известно, что мне нравится Лоренцо, – сказала она. – А мне известно, что тебя он не интересует. Ты хочешь Кордера.

– Но он же никто!

– Интересно, а почему бы не иметь время от времени любовника, про которого ты можешь сказать, что он никто? – спросила Джульетта. – Особенно такого. Он не официант в кафе, не красивый рыбак, не торговец цветами. Он сын английского вельможи. Его мать родом из старинной и очень известной итальянской семьи. Все его знают.

– Но в Англии Кордер всего лишь младший сын, – заметила Франческа. – А у младших сыновей никогда не бывает денег – во всяком случае, таких, о которых стоило бы говорить. Он не может позволить себе покупать мне драгоценности, что заставило бы Элфика скрежетать зубами от злости.

Слуга принес кофе.

После того как Франческа по настоянию Джульетты съела половину булочки и выпила кофе, Джульетта сказала:

– Я понимаю, откуда пришла вендетта. Будь я на твоем месте, я бы убила эту скотину, твоего бывшего мужа. Или, что еще лучше, я бы наняла людей, которые отвезли бы его в такое место, где он медленно умирал бы в страшных муках. Но ты избрала более изощренный способ, который доставляет тебе немало удовольствия. Правда, сейчас можно получать удовольствие и от другого. Нелепо причинять себе боль для того, чтобы страдал человек, который находится вдалеке от тебя на холодном острове. Если ты хочешь Кордера, бери его – и к черту твоего лорда Элфика!

Франческа улыбнулась.

– Я его получила, – сказала она.

Лицо Джульетты посветлело, она усмехнулась:

– Ага, теперь мне понятно. Ну и как? Тебе понравилось?

– Это произошло на башне Кампанилы Святого Марка, – сказала Франческа.

– На башне! – эхом отозвалась Джульетта. – Ах!

При обычных обстоятельствах Франческа описала бы случившееся в мельчайших подробностях. Но сейчас она не знала, что и сказать, не могла подобрать нужных слов. Чудо!.. У нее появилось такое же чувство блаженства, какое возникало, когда она слушала хорошую музыку. Хотя нет, еще более сильное чувство.

– Все было очень романтично, – проговорила она.

– Ага!..

– И глупо. Но – замечательно, – поправилась Франческа. И она поведала подруге о колокольном звоне и о солнечном диске, появившемся над линией горизонта.

– Да-а… – протянула Джульетта. – Он может рассмешить тебя.

– Но может и до слез меня довести. Он заставляет меня… – Франческа задумалась. Но она же всегда все рассказывает Джульетте. – Когда я с ним, я вспоминаю себя прежней, – продолжила она. – И возвращаюсь мыслями в прошлое. – Она пробежалась пальцами над той частью груди, в которой находилось сердце. – Чувства… Их так много! Я не знаю, что делать. Я плачу. Я сержусь. Мне больно, у меня щемит сердце. Мне хочется положить голову ему на грудь, чтобы он обнял меня и крепко держал, а я бы сказала ему, что он понимает меня… и я хочу доверять ему. – Она с трудом сглотнула. – Ну разве это не безумие? Я же познакомилась с ним всего несколько дней назад.

– Однако он спас тебе жизнь, – заметила Джульетта. – Именно тогда ты с ним и познакомилась – когда он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти твою. А разве может еще хоть что-то вызвать более яркий всплеск эмоций? Как еще лучше продемонстрировать кому-то – мужчине или женщине – то, что не поддается описанию словами?

– Маньи ему не доверяет, – сказала Франческа.

– Маньи – очень мудрый человек, – вымолвила Джульетта. – Но он же не всезнайка.

– Нет, не всезнайка, – рассеянно повторила Франческа. – И все же меня не оставляет чувство, что он всегда видит гораздо дальше, чем я.

Слуга снова вошел в будуар. Он сообщил, что прибыл один из слуг синьоры Боннард. Ему крайне неудобно беспокоить леди, сказал он, но дело не терпит отлагательства.

Немного успокоившись, Джеймс понял, что ему необходимо принять ванну, переодеться и позавтракать, а сделать все это можно, только вернувшись в Ка-Мунетти. Еще ему необходимо поспать, но отдохнуть он сможет в гондоле на пути в Сан-Ладзаро.

Джеймс уже доедал завтрак, когда в комнату вошел Седжуик. Вид у него был озабоченный.

– Сэр, – сказал он, – что-то случилось в доме напротив.

– Монахини? – недоверчиво переспросила Арнальдо Франческа. – Ты уверен? – Она стояла в гостиной с купидонами, осматриваясь по сторонам.

На сей раз можно было не просить Маньи показать ей следы вторжения. Конечно, и сейчас грабители старались быть осторожными, но действовали они куда менее аккуратно, чем те, которые обыскивали ее дом в Мире.

Слуги сразу заметили, что в доме что-то не так. А потом сопоставили беспорядок с тем фактом, что все они неожиданно слегли ночью от какого-то таинственного недуга после ужина с тремя монахинями.

– Они пришли вскоре после того, как вы уехали в театр, – сказал Арнальдо. – Сообщили, что приехали с Кипра. И заблудились. Несколько часов они блуждали по городу, денег у них почти нет. И они очень голодны. – Он пожал плечами. – Что я мог сделать? Святые сестры. Разве я мог прогнать их? Поэтому мы и разделили с ними ужин.

Спустя некоторое время все те, кто ужинал с монашками – а это были домашние слуги, – заболели.

– Сначала они принялись за нами ухаживать, – рассказывал Арнальдо. – Помню, мне еще пришло в голову: почему это сами монахини не заболели? Но потом голова у меня отяжелела, мне захотелось лечь, и я уснул. Спал я совсем недолго, а когда проснулся, монахинь уже не было – они ушли. Очень скоро я обнаружил, что все слуги находятся в таком же состоянии, как и я. Всем стало плохо, поэтому и следить за домом было некому. А потом мы поняли, что дом обыскивали. Кто это мог сделать, кроме монашек? Нам кажется, что ничего ценного не пропало, но уверенности в этом нет. Именно поэтому я послал слугу разыскать вас. Хотите, чтобы я послал кого-нибудь к губернатору – рассказать о произошедшем?

– Нет! – Меньше всего Франческе хотелось, чтобы австрийский губернатор совал в ее дела свой нос. – Пошли слугу к графу Маньи.

Арнальдо пытался остановить Джеймса.

– Синьора никого не принимает, – сказал он.

Джеймс был не в лучшем настроении, а потому не мог проявлять выдержку и мыслить рационально. Поэтому он воспринял Арнальдо не как управляющего, который выполнял свои обязанности, а как нелепое препятствие у себя на пути. А от препятствий он привык избавляться незамедлительно.

И все же Джеймс попытался убедить себя не быть идиотом. Он напомнил себе, что для гнева всегда найдется подходящее место и время. И сейчас он отлично понимал, что нужно прежде всего взять себя в руки. А злился он потому, что не подготовился к такому повороту событий. Ему и в голову не приходило, что кто-то не только посмеет вторгнуться в хорошо охраняемый дом Боннард, но и сделает это успешно. И в этом вины Арнальдо нет.

Успокоившись, Джеймс на разговорном итальянском бегло поблагодарил Арнальдо за преданность хозяйке и быстро прошел мимо него в самую чудовищную гостиную во всей Италии. Там он стал размышлять вслух:

– Слава Богу, все putti на прежнем месте. Услышав, что здесь что-то произошло, я решил, что все детишки расправили свои маленькие крылышки и улетели прочь.

Франческа пошла ему навстречу, и на мгновение Джеймс решил, что она вот-вот бросится в его объятия.

Однако она быстро остановилась. Вид у Франчески был такой, словно она шест проглотила.

– Я не принимаю гостей, – сказала она.

– А я слышал, что к тебе в гости заглянули грабители, – возразил он.

Франческа изумленно открыла рот.

– Новости быстро доходят до противоположного берега канала, – сказал Кордер. – Мой гондольер услышал их от одного матроса с торгового суденышка, а тому их принесла твоя кухарка.

Джеймс осмотрелся по сторонам.

– Вижу, что тут действовали не любители, – заключил он. – Это совершенно ясно. Любители никогда не додумались бы отравить слуг. А ты как считаешь?

– Если кто-то что-то и заподозрил, так это слуги, – ответила она. – Я приехала совсем недавно, но не думаю, что все это может тебя заинтересовать.

Арнальдо, вошедший в комнату следом за Джеймсом, сказал:

– Мы заметили, что некоторые вещи и кое-что из мебели сдвинуто или находится не на своих местах, синьора.

И Арнальдо поведал Джеймсу обо всем, что произошло в доме, на беглом венецианском диалекте, который Джеймс понимал не очень хорошо.

– Монахини? – переспросил Джеймс. Под ложечкой у него засосало, в груди как будто ком ледяной образовался. – С Кипра?

Он знал, что Венеция в свое время была центром гигантской торговой империи. Люди приезжали сюда со всех концов света даже в нынешние непростые времена. У армян была своя церковь. И у греков. А также у евреев.

Так что в появлении кипрских монашек не было в общем-то ничего удивительного.

Проблема в том, что, насколько было известно Кордеру, так называемые монахини с Кипра были в ответе за несколько впечатляющих по своей дерзости и масштабу краж, совершенных в прошлом году на юге Италии. Из-за одной из этих краж Джеймсу даже пришлось ехать в Рим, где он встречался с Мартой Фейзи, возглавлявшей банду… А она была без ума от изумрудов. И если бы не это безумство и связанная с ним неосторожность, если бы не ее привычка демонстрировать драгоценные камни всем и повсюду, включая даже самые сомнительные места, они, возможно, пропали бы навсегда.

Но ведь Марта должна быть в тюрьме. Ее банду разгромили. Так, может, кто-то пытался подражать им? И случайно ли это?

Должно быть, Арнальдо заметил, что на лицах его слушателей застыло недоуменное выражение, поэтому свою речь он завершил по-итальянски:

– Но всем же известен венецианский диалект. В Венеции его слышно со всех сторон.

Тут Джеймс вспомнил, что в речи Марты Фейзи тоже был какой-то иностранный акцент. А родилась она на Кипре.

С другой стороны, кто угодно может сказать, что приехал с Кипра. Но акцент-то различим, и уж Арнальдо должен был расслышать его.

Возможность того, что воры пробрались в дом по случайному совпадению или старались имитировать работу банды Марты Фейзи, уменьшалась с каждым мгновением.

Кто-нибудь мог вытащить Марту из тюрьмы. Ее посадили в Риме, а папские служаки всегда были коррумпированными. Так что влиятельные и богатые друзья без проблем могли освободить ее.

Все время, пока Джеймс про себя анализировал, просчитывал и делал логические выводы, чтобы прийти к какому-то заключению, он оставался абсолютно невозмутимым и спокойным.

– Кстати, твои драгоценности… – обратился он наконец к Боннард. – Полагаю, они исчезли?

Франческа недоуменно заморгала.

– Мои украшения?

– Так ведь именно за ними охотились Пьеро с сообщником, – напомнил ей Джеймс. Разговаривая с Пьеро, он усомнился в его словах, потому что логика и интуиция подсказывали ему: что-то в истории преступника не так. И вот теперь картина постепенно прояснялась. Нехорошая картина. – Похоже, о твоих украшениях стало известно воровской общине.

Вскочив с кресла, Франческа выбежала из гостиной. Джеймс поспешил следом за ней.

Личные покои Франчески обыскивали не так аккуратно, как другие комнаты. При виде представшей ее взору картины у нее заледенела кровь: матрасы наполовину стянуты с кровати. Безделушки на ее туалетном столике разбросаны; некоторые даже упали на пол.

Это было совсем не похоже на то, как грабители вели себя в Мире. Там они почти не оставили следов преступления.

Но нынешняя картина ее… пугала.

В дверях гардеробной стояла Тереза. Девушка рыдала.

До сих пор Франческа ни разу не видела свою горничную плачущей. Ей даже в голову не приходило, что самоуверенная, высокомерная служанка в состоянии заплакать.

– Тереза! – окликнула ее Франческа. Подойдя к горничной, Франческа обняла ее за плечи. – С тобой все в порядке?

– Ох, мадам! – Чуть повернувшись, Тереза уперлась лбом в плечо своей госпожи и всхлипнула.

– Все хорошо, – сказала Франческа. – Никто серьезно не пострадал.

Подняв голову, Тереза вытерла слезы тыльной стороной ладони и быстро и сердито проговорила по-французски:

– Это невероятно! Подлые твари! Подумать только, они осмелились прикоснуться к вашим прекрасным платьям, вашим украшениям…

– Они исчезли? – раздался позади женщин мужской голос.

Франческа была настолько шокирована, увидев служанку плачущей, что на несколько мгновений совсем забыла о Кордере.

Тереза проигнорировала его, как всегда игнорировала всех мужчин, которые появлялись в жизни Франчески.

– Они все и повсюду разбросали, – сказала она, обращаясь к хозяйке. – Ваша шкатулка для драгоценностей валяется на полу. – Горничная кивнула в сторону гардеробной.

Все лежало на полу. Включая драгоценности.

– Это интересно, – заметил Кордер. Его голос теперь раздавался ближе к Франческе: через голову Терезы он смотрел в гардеробную. – Они не взяли украшения… Что же тогда им было нужно, черт возьми? Мемуары, о которых ты говорила? Ты уже начала их писать?

Все это не имело никакого отношения к мемуарам, за которые, не сомневалась Франческа, она вряд ли когда-либо возьмется. И конечно же, это не простое ограбление. Обычные воры не бросают драгоценные украшения на пол и не оставляют их там лежать. Они – кем бы они ни были – пришли сюда за чем-то куда более ценным: за письмами.

Франческа покачала головой. Она постаралась успокоиться, но ее сердце билось с невероятной скоростью.

– Возможно, кто-то просто невзлюбил меня. Не исключено, что это всего лишь чья-то шутка.

– Ничего себе шуточка, – промолвил Джеймс. – Переодеться в монахинь и отравить твоих слуг!

– Очень странно, что они не взяли драгоценности, – сказала Франческа. – Возможно, они действительно монахини. А кто еще мог позволить себе оставить без внимания жемчуг и сапфиры?

Да, похоже, все драгоценные камни были здесь: они поблескивали среди разбросанных повсюду платьев, нижнего белья, корсетов, сорочек, перчаток и чулок.

Похоже на насмешку. Она же поддразнивала Элфика, рассказывая ему о своих бриллиантах и победах. Это была игра, хотя, возможно, не слишком умная.

И вот теперь эта игра стала опасной.

– Может быть, монахини сделали это для того, чтобы предупредить меня и намекнуть, чтобы я изменила образ жизни?

– Ваши письма… – проговорила горничная, быстро направляясь в гардеробную комнату. – Шкатулка, в которой вы их хранили, валяется на полу, мадам. Правда, я не вижу ни писем, ни каких-либо бумаг.

Это невозможно, сказал себе Джеймс. Если бы она держала письма, компрометирующие Элфика, в столь доступном месте, люди Квентина обязательно нашли бы их, обыскивая ее резиденции.

Они искали там, где можно, и там, где нельзя. Агенты получили доступ во все банки, с которыми она вела дела. В банковском хранилище Франческа держала драгоценности – на черный день. Так часто поступали куртизанки, готовясь к тому времени, когда им придется отойти от дел. Также в банковском сейфе были обнаружены ее завещание, кое-какие финансовые и официальные документы. Но писем там не оказалось.

Найти их в шкатулке было так же просто, как открыть портативный письменный стол или искать секретные пакеты в ее одежде, пологе у кровати или в тайниках, упрятанных в мебели и тому подобных местах. Для этого им не нужен Кордер.

Однако Джеймс успел услышать, как она вскрикнула, к тому же он заметил, что Франческа пытается держать себя в руках. Она явно была обеспокоена и почувствовала приближение беды. Теперь надо как-то заставить ее признаться в этом.

– Все это с каждым мгновением становится все более абсурдным, – сказала Франческа. – В таком хаосе ничего невозможно понять. Попроси других слуг помочь тебе навести здесь порядок, Тереза. А потом можешь составить список того, что, по твоему мнению, пропало. Если, конечно, это так. Кем бы ни были эти таинственные монахини, я буду крайне удивлена, если они ушли, не прихватив с собой ни единой ювелирной безделушки.

Горничная вышла.

– Может, кто-то решил, что ты уже начала писать мемуары? – предположил Джеймс.

– Это бессмысленно, – сказала Франческа. – Я занимаюсь своим делом меньше пяти лет, – проговорила она. – При этом ничего и ни от кого не скрываю. Для меня не существует задних дверей или лестниц. Все, кто хочет узнать что-то о моих любовниках, могут прочитать о них в газетах. Еще каких-то пятнадцать – двадцать лет назад такое положение могли бы счесть неприличным. А сейчас связь с такой куртизанкой, как Франческа Боннард, мужчины считают даже почетной. Так что, видишь ли, если ты оцениваешь меня по достоинству, то это делают и другие.

– Нет, я как раз тебя ценю, – возразил Джеймс. – И мне казалось, что не так давно я подтвердил это. В Кампаниле. Или ты уже обо всем забыла?

Ее зеленые глаза полыхнули огнем.

– Кордер, ты полный болван!

– Знаю, – кивнул Джеймс. – Я не должен был допустить, чтобы ты убегала от меня.

В ее глазах мелькнула тень, и Кордеру вдруг снова показалось, что он видит перед собой беззащитную девочку, которая готова ему довериться. Но уже через мгновение она исчезла.

– Я никуда не убегала, – сказала Франческа. – У меня с тобой все кончено, я свое дело сделала. И ушла.

– Ничего у тебя со мной не кончено.

– Меня твои слова не волнуют.

«А что мне сделать, чтобы они тебя взволновали?» – подумал он.

– Собственно, меня бы они тоже не трогали, если бы не один факт, – вымолвил Джеймс. – Я беспокоюсь за тебя. Несколько дней назад кто-то пытался тебя убить.

– Не убить, а ограбить, – поправила его Франческа.

– Несколько дней назад на тебя напали, – терпеливо проговорил Джеймс, – а вчера твой дом обыскали, причем при этом явно не церемонились.

– Ну да, осмотрели тут все, – подтвердила Франческа. – Но похоже, если что и пропало, так это всего лишь кое-какие письма. – Она едва заметно улыбнулась. – Думаю, кому бы в руки они ни попали, этот человек неплохо развлечется, читая их.

– Любовные послания? – уточнил Джеймс.

– О нет, – ответила Франческа. – То были письма от моего мужа.

Тут дверь в спальню с шумом распахнулась, и в комнату влетел граф Маньи, сопровождаемый Терезой, которая пыталась остановить его.

– Мадам, я сказала ему, что вы заняты! – крикнула Тереза.

– Ступай отсюда! – велел Маньи горничной.

Та даже не посмотрела в его сторону.

– Продолжай заниматься своими делами, Тереза, – вымолвила мадам. – Я знаю, что тебе не терпится привести все в порядок.

– Твои слуги очень дерзки, – заметил Маньи.

– Мои слуги мне верны, – ответила Франческа.

– Если ты не хотела меня видеть, то какого черта послала за мной? – возмутился граф Маньи, бросив сердитый взгляд в сторону Кордера.

– Нет, я хотела тебя видеть, – сказала она. – Но я не желаю, чтобы ты отдавал приказания моим слугам. А вообще-то о чем только я думала, черт побери, когда просила твоего совета?!

– Интересно бы это узнать! – съязвил Маньи. – Но к счастью, тут находится месье Кордер. – Граф выразительно махнул рукой. – Он ведь явился сюда, чтобы помочь.

– Не уверен, что я могу что-то сделать, – сказал Джеймс. – По какой-то непонятной причине целая толпа монашек сбежала отсюда, прихватив с собой письма ее бывшего мужа.

– Письма? – переспросил Маньи. – Но это же… – Он осекся, посмотрел на дверь гардеробной комнаты, а затем перевел взгляд на горничную. Та повернулась к нему спиной и продолжила складывать вещи.

Маньи отошел в сторону.

– Что ж, Франческа, я видел достаточно, – сказал он. – Решено! Ты уезжаешь из этого дома и перебираешься ко мне.

– Мы ведь уже это пробовали, – вздохнула она. – Причем дважды. И каждый раз это было ужасно.

– А что, могло быть иначе? – спросил Джеймс.

Маньи бросил на него яростный взгляд.

Кордер сделал вид, что ничего не замечает.

– Тогда переезжай ко мне, – предложил он.

Маньи ошеломленно уставился на него. Франческа, впрочем, тоже.

Несколько мгновений Джеймсу казалось, что на их лицах застыло одинаковое выражение. Потом в ее глазах мелькнула тень.

– Зачем? – спросила Франческа.

– Потому что я о тебе беспокоюсь, – ответил Кордер. – К тому же до меня добраться гораздо быстрее – нужно всего лишь переплыть канал. И еще потому… – Он помолчал. – Потому что я сгораю от страсти.

– Меня сейчас стошнит, – заявил Маньи. И, воздев руки к небу, он вышел из комнаты.

Боннард посмотрела ему вслед.

– Он совершенно неромантичный, – заметила она.

– И что из этого? – пожал плечами Джеймс. – Я тоже неромантичный. И если бы я мог придумать какую-нибудь более вескую причину, я бы назвал ее. Но все дело в том, что мне хотелось сбить с него спесь.

– У многих было такое желание, – вымолвила Франческа. – Включая меня.

– Но полагаю, в моем случае речь идет о ревности.

Отвернувшись, Франческа направилась к туалетному столику. Она подняла перевернутый кувшин.

– Ты хотя бы понимаешь, что об этом и речи быть не может? – спросила она. – Это же просто нелепо! Я не могу принадлежать ни единому мужчине. Вообще от житья с мужчиной одни неприятности. Как только женщина оказывается под его крышей, он тут же воображает, что она становится его собственностью. Но я никому не подчиняюсь!

– Очень хорошо, – кивнул Кордер. – Если хочешь, мы можем обсудить твои условия.

– Нет у меня никаких условий! – воскликнула Франческа. – Просто я не собираюсь жить с тобой.

– Что ж, в таком случае я перееду к тебе, – заявил Джеймс.

Франческа перестала расставлять разбросанные и перевернутые флакончики и бутылочки, что, собственно, было обязанностью Терезы, и повернулась. А потом обхватила себя руками и улыбнулась.

– Нет, не переедешь, – сказала она.

– Мадам! – Из гардеробной комнаты вышла Тереза с бархатной шкатулкой в руках. – Исчезли ваши изумруды, – сообщила горничная.