Ваш скандальный нрав

Глава 18

Франческа упала в обморок, потому что не привыкла резво бегать. Это она объяснила окружающим, когда ее несли в гондолу. К счастью, это была гондола Лоренцо – одна из больших лодок с резным корпусом, которые обычно использовали для официальных церемоний. Но принцам позволялось пользоваться любыми, даже церемониальными судами, когда и где им заблагорассудится, так что вчетвером им не было так тесно, как могло бы быть в обычной гондоле.

– Ты когда-нибудь бегал в корсете? – спросила Франческа Джеймса. – Господи, зачем я спрашиваю! Конечно, бегал. Но ты же мужчина, и у тебя легкие больше.

Кордер ласково растирал ей запястья.

– Тебе не следовало бежать за ней, – сказал он.

– Не ворчи, – обратилась к нему Джульетта. – Она же из-за тебя рисковала. Подумай только, даже с твоей бывшей любовницей она старалась быть вежливой и доброй.

– Фейзи вовсе не моя бывшая любовница, – возразил Джеймс.

– А кто же она тебе? – удивилась Франческа. – Ты произвел на нее такое впечатление! Кажется, она говорила, что вам было так хорошо вместе.

– Но он же мужчина, – вмешался Лоренцо. – И это нормально, когда мужчины хотят доставить женщинам удовольствие. И что, если он такой грубиян… Дорогая, какое слово ты употребила, я не помню? Ну… Этим словом называют невежественных и высокомерных людей с отвратительными манерами?

– Da cafone – мужлан, – подсказала Джульетта. – Кажется, именно это слово вы вспоминаете?

– Да-да, именно его, – кивнул Лоренцо. – Таких мужчин никогда не интересует, что чувствует женщина. А вот истинный джентльмен всегда галантен, причем даже с женщинами-простолюдинками.

– Даже в тот момент, когда они лежат под ним? – улыбнулась Джульетта.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, капризная девчонка, – промолвил Лоренцо. Усмехнувшись, он добавил: – Мне так нравится, как ты меня называешь – забавно у тебя получается коверкать слова. Ты капризная, но удивительная. Надо мне будет это запомнить.

– С Фейзи меня связывал деловой интерес, – сказал Джеймс, стараясь быть терпеливым. – Я произвел на нее впечатление только потому, что стащил ее драгоценности. Которые, к слову сказать, ей не принадлежали. Их украли у их истинного владельца.

– А с истинным владельцем, точнее, владелицей, ты тоже занимался любовью? – поинтересовалась Франческа.

– Нет! – возмутился он. – Я вернул все ему. Оказалось, что это камни из королевской сокровищницы, а те люди, которым они принадлежат, смогли очень щедро отблагодарить тех людей, с которыми связан я. Вот и все, что я могу вам об этом рассказать.

– Это политика, – кивая с мудрым видом, промолвил Лоренцо. – Мне такие вещи известны. Так что, милые леди, прошу вас не быть чрезмерно любопытными. Но, мистер Кордер, мы должны что-то объяснить губернатору. Полагаю, он очень скоро услышит о происшествии на Рива дель Вин. И вы должны посоветовать мне, что сказать. У меня нет ни малейшего желания выдумывать что-то.

– Думаю, лучше всего нам поехать во Дворец дожей, – предложил Кордер. – Кто-то же должен разбудить графа Гетца, чтобы сообщить ему новости. Так почему не мы? А ты… – Он повернулся к Франческе, рука которой все еще покоилась в его большой и такой теплой ладони. – Первым делом мы отвезем домой тебя. И ты должна пообещать, что тут же ляжешь в постель…

– Нет-нет, – перебила его Джульетта. Она взяла другую руку подруги, поцеловала ее и прижала к щеке. – Для меня все это не шутка. Я знаю, что вы оба устали и беспокоитесь. Но я останусь у Франчески на ночь. Мужчины могут уходить, заниматься своими делами, придумывать планы, составлять заговоры и обсуждать политику. Это так скучно! Я… мне хотелось бы перекусить, немножко выпить, а потом просто понежиться в тепле и уюте. Мы разденемся, вытянем ноги к камину, а затем, возможно, поднимем головы и пересчитаем маленькие пенисы на потолке.

– Отличное предложение, – сказала Франческа.

– А завтра вечером, когда мы отдохнем и снова станем такими же, как обычно, отправимся в оперу, – добавила Джульетта.

– Прекрасный план!

– Мужчины могут присоединиться к нам в театре, но только если они пообещают не говорить о нудной политике и о других женщинах, у которых вместо сердец камни, которые они разбивают.

Кордер попытался вставить словечко:

– Я не собираюсь ничего разбивать…

– Нет, просто скажи: «Мы обещаем», – посоветовал Лоренцо. – Согласиться проще всего.

– Да, я обещаю, – подтвердил Джеймс.

Франческа и Джульетта провели вместе приятную ночь. Правда, в гостиной, потолок которой украшали купидоны, они сидеть не стали, а отправились в будуар Франчески, где перекусили и очень много разговаривали. А когда у них уже не было сил держать глаза открытыми, они забрались в огромную кровать Франчески и долго говорили о чем-то, пока их не сморил крепкий сон.

Нет ничего плохого, когда в твоей постели мужчина, любила повторять Джульетта. На самом деле она была абсолютно права. Но иногда человеку хочется побыть одному. А иногда возникает желание остаться наедине с хорошенькой женщиной, доброй подругой.

Общение с Джульеттой успокоило Франческу, она смогла наконец разобраться в собственных мыслях. С Джульеттой она могла свободно говорить об Элфике и Марте, объяснить подруге, почему она одновременно жалеет и ненавидит Марту. И Франческа верила Джульетте, которая убеждала ее том, что она правильно поступила, решив подарить Марте сапфиры. Она повела себя достойно и была щедра, а в том, что Марте не довелось получить камни, ее вины не было.

Поняла Джульетта и то, почему Франческа бросилась за Мартой в погоню.

– Будь я на твоем месте, мне бы захотелось трясти ее до тех пор, пока у нее зубы не застучат, – сказала Джульетта. – Я бы ей сказала вот что: «Ну как ты можешь быть такой глупой? Тебя же могут повесить, тебе могут отрубить голову. И ради чего? Ради мужчины?! Неужели есть на свете мужчина, ради которого стоит идти на такой риск? Где твои мозги?» А если бы я оказалась на ее месте, знаешь, как бы я поступила? Я бы отвесила тебе реверанс и сказала: «Благодарю вас, леди. Это прекрасный подарок. А что это за человек рядом с вами? Теперь, когда я смогла к нему присмотреться, я твердо уверена, что никогда прежде не встречала его. До свидания». А потом я бы попросила человека с ножом помочь ей убраться куда подальше. «В Венеции всегда так сыро и мокро, – сказала бы я ему. – Так давайте пойдем куда-нибудь еще, прочь отсюда, направимся в такое место, где будет поменьше воды и где люди разговаривают на понятном мне языке». Вот что я бы сделала.

– Но ты никогда не оказалась бы в такой ситуации, – заметила Франческа. – Потому что у тебя есть голова на плечах и доброе сердце.

– Знаешь, все равно мы всегда должны помнить: без Божьего благословения можно оказаться в очень неприятном положении, – сказала Джульетта.

За такими разговорами, слушая свою юную, не по годам мудрую подругу, которая умела философски рассуждать, Франческа успокоилась и обрела наконец-то мир в душе, о каком давно мечтала.

Слава Богу, закончилась и долгая, сводящая с ума игра, которую она вела с Элфиком. Ее завершила сама Франческа, и ее сердце обрело покой.

Все это время она не понимала, какой острый, причиняющий боль шип вонзился и застрял в ее сердце. Франческа осознала это только теперь, когда его не стало и она смогла дышать полной грудью.

Что касается Кордера…

– Думаю, этого человека следует оставить при себе, – высказала свое мнение Джульетта, когда Франческа обратилась к ней за советом. – Знаешь, тут ситуация, как у графини Бенцони с ее возлюбленным Раньоном. Мне кажется, Кордер предан тебе.

– Посмотрим, – сонно проговорила Франческа. – А что с Лоренцо?

Джульетта улыбнулась.

– О, принц великолепен, – промолвила она. – Думаю, он устанет от меня гораздо раньше, чем я от него. Но это же игра! И я играю в нее с открытым забралом. – После этого Джульетта закрыла свои прекрасные глаза оленихи и заснула в объятиях подруги.

Следующий полдень застал Франческу в палаццо графа Маньи. Он прислал ей записку с требованием объяснить, что произошло. До него дошли какие-то непонятные слухи.

Маньи не был удовлетворен ее отчетом. Да Франческа и не думала, что он будет доволен. Маньи очень не понравилось, что она отправилась посреди ночи в безлюдное место, чтобы встретиться с настоящей преступницей. Не был он в восторге и от того, что Франческа пыталась подарить этой безумной особе свои сапфиры. Маньи лишился дара речи от ярости, когда Франческа рассказывала ему, как она бросилась в погоню за Мартой Фейзи и добежала до набережной канала.

– Ты что, совсем обезумела? – спросил он, когда голос вернулся к нему.

– Я была сердита, – ответила она.

– Ничего себе объяснение! – бросил Маньи. – Но с этого момента…

Маньи не смог договорить фразу до конца, потому что в это мгновение в комнату вошел слуга, который сообщил о прибытии мистера Кордера. Мистер Кордер интересовался, согласится ли граф Маньи принять его.

– Разумеется, проси, – раздраженно промолвил хозяин кабинета. Когда слуга вышел, Маньи сказал: – Не понимаю я этих церемоний. Утром он прислал мне записку, где сообщил, что ему нужно потолковать со мной о каких-то личных проблемах.

Так называемый граф поднялся и подошел к письменному столу.

– Вот она, – сказал он, взяв в руки листок дорогой писчей бумаги.

Франческа подошла к столу следом за ним и забрала у него послание Джеймса. Оно состояло всего из нескольких строчек. Приподняв брови, она посмотрела на отца.

– Как все официально! – заметила Франческа.

– Бьюсь об заклад, ему хочется сказать мне что-то о моем титуле, взятом взаймы, – понизив голос, предположил Маньи. – Полагаю, Квентин стал задавать ему неприятные вопросы.

– Синьор Кордер! – объявил слуга.

Слуга сделал шаг в сторону, пропуская в комнату Джеймса. Тот был одет еще более элегантно, чем обычно: на нем был синий фрак, под которым виднелся крапчатый жилет. А у белоснежных брюк внизу были пришиты штрипки, чтобы они не задирались вверх на сверкающих до блеска сапогах.

Франческа осторожно положила письмо на стол.

Кордер приветствовал ее с подчеркнутой вежливостью. Она удивленно посмотрела на него. После короткого обмена банальными любезностями Франческа сказала:

– Мне известно, что ты хочешь поговорить с глазу на глаз с месье, поэтому я присоединюсь к вам позже. Может, нам встретиться в «Ла-Фениче»?

Она прошла мимо него, постаравшись, чтобы ее юбки прошуршали по его ногам. При этом Франческа тихонько проговорила:

– Ты бы мог прийти туда в своем костюме слуги. Это было бы… восхитительно. Помнишь?

– Я бы мог, – ответил он. А потом громче добавил: – Вам ни к чему уходить, миссис Боннард. Вы вполне можете послушать, что я хочу сказать синьору Маньи.

Франческе стало любопытно. Человек, выдававший себя за Маньи, ждал, чтобы она ему все рассказывала. Но в ответ откровенничать не собирался. Чего стоит хотя бы тот факт, что он и не подумал сообщить ей о том, что не умер. Он попросту появился в один прекрасный день в Париже и до полусмерти напугал ее.

Кордер посмотрел на странного отца Франчески.

– Сэр, я не стану утомлять вас витиеватыми и долгими речами, – сказал он. – Буду говорить коротко и ясно: я прошу вашего благословения на мой брак с этой леди.

Франческа почувствовала, как от удивления у нее открылся рот.

Маньи был поражен еще больше. Он невольно схватился рукой за сердце.

– У меня перехватило дыхание, – проговорил он тихим, дрожащим голосом. – Вы это серьезно? Вы вправду хотите жениться на ней?

Франческа, немного придя в себя, в свою очередь, спросила:

– Я тоже в смятении… Ты предлагаешь мне руку и сердце?

– Да, именно так, – ответил Кордер. – Я безнадежно влюблен в тебя.

– Да, я знаю, что это так, но жениться?.. Ты хорошо подумал? Может, ты лишился рассудка? Почему ты решил испортить хорошую и приятную связь браком?

– Потому что я хочу только тебя, моя дорогая.

– Понимаю, только не совсем уверена в том, что хочу только тебя, – сказала Франческа.

– Но, Франческа, послушай! – заговорил ее отец. – Будь же благоразумна. Вот человек, который захотел сделать из тебя порядочную женщину, несмотря на то что ты натворила…

– Не собираюсь я быть порядочной женщиной! И когда только вы сумеете вбить это в свои твердолобые головы?

– Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастливой, устроила свою жизнь, девочка моя, – промолвил Маньи. – К тому же, хотел бы заметить, тебе не следует таким тоном разговаривать со… старшими.

– В таком случае я вообще не буду ничего говорить! – бросила Франческа и вихрем вылетела из комнаты.

Она была недовольна и обеспокоена тем, что Джеймс не побежал вслед за ней.

Франческа быстро спустилась к портику, напрасно ожидая услышать шаги у себя за спиной. Он не соизволил…

Тогда Франческа сбежала вниз, на первый этаж, и поднялась на ожидавшую ее гондолу.

Маньи посмотрел на Джеймса.

– Вы уверены, что хотите сделать это? – спросил он.

– Да, – решительно ответил Джеймс.

– Но она же невозможная женщина!

– Я тоже. И можно ли обвинять ее за то, что она немного легкомысленна? – пожал плечами Кордер.

Маньи посмотрел на дверь, из которой его дочь несколько мгновений назад столь драматично выскочила из комнаты.

– А разве вы не собираетесь бежать вслед за ней, пасть перед ней на колени, клясться в вечной преданности и нести всю положенную в подобных случаях чепуху? – осторожно поинтересовался он.

– Нет.

– В таком случае, может, вы захотите выпить?

– Да, благодарю вас, – кивнул Джеймс. – Вот это с удовольствием.

Тем же вечером

Франческа обиженно посмотрела в окошко каюты на палаццо Ка-Мунетти. Преданный любовник не поспешил вернуть ее, не послал ей записки. Какой ужас!

Ей на это наплевать, говорила себе Франческа, пока ее гондола скользила вперед, оставляя позади себя два дома, которые равнодушно смотрели друг на друга через канал пустыми глазницами окон. Она отлично развлечется этим вечером.

Днем ей принесли чудесное новое платье – очень вовремя, надо заметить, потому что она потеряла два из трех своих лучших платьев, а третье как раз было на ней. И даже некого, кроме себя, винить за то, что она связалась с негодяем!

Выйти за него замуж! Как же!

Франческа вспомнила присланные Байроном чудесные строчки из третьей песни «Дон Жуана». Поэт еще работал над этой частью своего произведения.

Как все правильно, подумала она. Ничто не может быть столь же губительно для успешного любовного приключения, как брак.

И ничто не может так хорошо встряхнуть мужчину, как чувство соперничества и легкая ревность.

Новое платье было сшито из крепа, отделанного черным шелком с тонкими серебристыми полосочками. Вырезы на груди и спине были очень низкими. По сравнению с остальными ее нарядами это платье поражало своей простотой. А значит, служило отличным фоном для ее великолепного бриллиантового гарнитура, главной составной частью которого было ожерелье из бриллиантовых капелек под золотыми колпачками. Серьги с большими бриллиантами в середине, окруженными более мелкими камнями, были ее любимыми.

Франческа так и представляла, как она сидит в своей оперной ложе, убранство которой было голубого цвета, и флиртует с каждым красивым мужчиной, который входит туда. Это научит Кордера ценить ее.

Нет, подумать только, он попросил ее руки у ее невозможного, невыносимого отца! Как будто она девчонка-школьница, которой еще не разрешают самой принимать решения и которая ничего толком не знает о замужестве!

Внезапно на том повороте, где гондола должна была свернуть на другой канал, возникла фигура. Фигура была высокой и…

Она легко прыгнула на гондолу. Лодка сильно качнулась.

Улива выругался. Думини – тоже.

– А что, по-твоему, я должен был делать? – произнес знакомый низкий голос на хорошем – в этом не было сомнений – итальянском. – Когда я пытаюсь потолковать с ней в пристойном месте вроде дома ее отца, она вылетает оттуда в полной ярости. Зато уж здесь ей от меня не избавиться. – С этими словами Кордер нырнул в каюту, закрыл дверь и уселся на сиденье рядом с ней.

Франческа отвернулась и стала демонстративно глазеть в окно, хотя ее сердце забилось в томительном ожидании.

– Очень красивые бриллианты, – промолвил он – на хорошем английском на этот раз.

– Гарнитур от Нито, – пояснила Франческа. Нито был знаменитым ювелиром, поставляющим драгоценности французской королевской семье, начиная от Бурбонов и заканчивая Бонапартом. – Некоторые камни принадлежали королю Людовику IV. А мне их преподнес в подарок один очень красивый, добрый и преданный маркиз.

– Я понимаю, кого ты имеешь в виду, – кивнул Джеймс. – Но семья моей матери более древняя и знатная. И моя мама устроит тебе куда более сердечный и теплый прием, чем его мать. Кстати, его мать – большой сноб, потому что она родом из буржуазной семьи. А вот моя мама будет в восторге от того, что я нашел себе жену, обладающую безупречным вкусом в отношении драгоценностей. И уж она точно не будет интересоваться всякой ерундой вроде того, откуда взялись твои украшения. Разумеется, и я не стану поднимать из-за этого шум, ведь тебе известно, что я тоже добывал драгоценности не самыми достойными способами.

Беда в том, что он был честен. Честный негодяй. Франческа повернулась к нему. На Джеймсе был элегантный вечерний костюм – черный, с узкими белыми полосками на шее и на запястьях. Он снял с головы шляпу – какой соблазн! – и его черные кудри заблестели в свете лампы, освещавшей каюту. Джеймс знал, что у него отличные волосы. Ему было известно, что женщины очень любят ерошить их, играть ими. О, этот человек очень порочен!

– Кордер!

Он взял ее руку, затянутую в перчатку. Но этого ему было мало. Если она снимет перчатки со своих рук, то сможет снять и его перчатки, а потом… Потом…

– Настало время оставить прошлое прошлому, – сказал Джеймс. – С Элфиком мы оба покончили. Я бы не успокоился до тех пор, пока не обрел уверенности, что мои друзья отомщены. Теперь она у меня появилась. И ты будешь отомщена за причиненное тебе зло. И когда все постепенно успокоится, будет оправдан и твой отец, которого по ложному навету Элфика обвиняли в мошенничестве.

Франческа опустила взор на руки в перчатках, державшие ее ладони, и нахмурилась.

– А ты совершенно… полностью уверен, что это… не папа? – неуверенным тоном спросила она. – Потому что я не совсем… ему доверяю.

– Что бы твой отец ни сделал или намеревался сделать, самый большой обман спланирован и воплощен в жизнь стараниями Элфика, – твердо ответил Джеймс.

– Папа никогда не говорил об этом, – промолвила Франческа. – Это очень разумно с его стороны, ведь шума было много.

– Не думай больше об этом, – сказал Кордер. – Эта глава закончена. И я хочу, чтобы мы с тобой начали другую.

– Да и я бы не прочь, – медленно кивнула Франческа. – Я знаю, что ты хотел лучшего, когда делал мне предложение, только ты не понимаешь… Ты же мужчина.

– Знаю, – согласился Джеймс. – И с этим ничего не поделаешь.

– Ты не знаешь, что такое для женщины – быть уважаемой, быть замужем за достойным человеком. Я всегда считала, что это почетно – до тех пор, пока не переехала на континент и не перестала быть уважаемой. Женщины, замужние женщины, живут в плену правил и предрассудков, но порой даже не понимают этого. Благочестивые женщины не могут делать того и этого, и если они вдруг нарушают правила, то отношение к ним резко меняется. Вот им и приходится вилять из стороны в сторону и превращаться в абсолютных лицемерок.

– Это Англия, – заметил Кордер. – А мы сейчас в Италии. И мы с твоим отцом составили типичный итальянский брачный контракт…

– Вы что, оба одновременно оглохли? – вскричала Франческа. – Разве я не сказала «нет»? Это так присуще самодовольным самцам…

– …в котором четко указано, как должен вести себя ухажер, – продолжил Кордер, словно не слышал слов Франчески. Выпустив ее руку, он стал стаскивать с себя перчатки. – Для леди знатного происхождения и хорошего воспитания такие детали обязательны. Надо иметь мужа, хоть это и скучно. И вот для того, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию, она заводит преданного друга, который идет туда, куда идет она, выполняет ее прихоти, развлекает ее. При этом он может быть, а может и не быть ее любовником.

Джеймс говорил, а его руки тем временем остались без перчаток.

Франческа посмотрела на них, на его длинные артистические пальцы и вздохнула.

– Но ты не можешь одновременно быть моим мужем и любовником, – сказала она.

– Я об этом подумал, – кивнул Джеймс. – Если мне не удастся не быть большим занудой, то, возможно, тебе понадобится ухажер… или еще какого-нибудь рода любовник, который поможет тебе стать счастливой.

Франческа видела, как длинные пальцы потянулись к ее руке и скользнули ей под шаль. Потом она почувствовала, как они спускают ее перчатку к запястью. Джеймс осторожно протащил тонкую кожу перчаток под браслетами.

– Ты теперь так говоришь, – дрожащим голосом произнесла Франческа. Она верила ему, несмотря на здравый смысл и небольшой опыт их отношений. Но женщина может поверить всему, когда такие умные руки затуманивают ее разум.

– Любовь моя, если я не смогу быть для тебя привлекательным и сделать тебя счастливой, я не заслужу твоей верности. – Наклонившись ближе к ней, он стал снимать перчатку с ее второй руки. – И если я не смогу удовлетвориться одной женщиной, в которой я нахожу все, что мне нужно в них…

– Прошу тебя не забывать, что во мне есть все, что любой мужчина может захотеть, – проговорила Франческа.

– Поверь мне, я никогда этого не забуду, – сказал Джеймс. – И если я сам не буду счастлив с тобой, если не сделаю счастливой тебя, то я буду заслуживать многократных измен и готов стать многократным рогоносцем. – Вторая перчатка была снята. Франческа видела, как он отбросил ее в сторону – туда, где уже горкой лежали его и ее перчатки.

– А у тебя есть цель, – прошептала она.

– Тогда позволь мне перейти к следующему пункту, – сказал Джеймс. И его рука потянулась к бриллиантам в ее ушах. – Как я уже доказал твоему отцу, к его большому удовольствию, хоть я и младший сын, но немало сделал за годы службы. – Его пальцы играли с бриллиантами. – И я смогу обеспечить тебе если и не совсем такой образ жизни, какой ты ведешь сейчас, то очень приближенный к нему. – Он поцеловал ее в ухо.

– Я не жадная, – проговорила Франческа. Ее голос стал хриплым. – «Приближенный» меня вполне устроит. Но ты должен вернуть мне оливины.

Кордер рассмеялся, и она ощутила тепло его дыхания на своей шее.

– Что? Эти жалкие украшения?

– Это первые украшения, которые ты мне подарил, – сказала Франческа. – И я буду хранить и беречь их из сентиментальных соображений.

– Хорошо, ты получишь их, – согласился Джеймс. – Но вместе с ними возьмешь ли ты меня, мое сокровище? – Он поцеловал ее в шею, потом опустился ниже.

Голова у Франчески пошла кругом. Ну как она может не взять его? – подумала она, плавясь в его объятиях. Она ведь уже не раз рисковала собственной жизнью ради него. Так почему бы не рискнуть и будущим?

Франческа вспомнила, что сказала Джульетта той ночью, что они провели вместе, перед тем как обе заснули: «Но это же игра! И я играю в нее с открытыми глазами».

Вся жизнь – игра, а любовь в особенности.

– Я подумаю об этом, – сказала она.

– А пока мы кое-куда отправимся. – Он усадил ее к себе на колени. Наклонив голову, Джеймс проложил по обнаженной коже ее груди дорожку из мелких медленных поцелуев.

– А ты уверен, что не будешь жалеть потом, что не женился на одной из юных красоток в белом платьице? – шепотом спросила Франческа.

Джеймс стянул вниз ее лиф, и она тихо вскрикнула, когда его губы коснулись ее груди.

– Горничные… – тихо проговорила она. – Клубы. Рестораны и мужчины, рассказывающие грязные анекдоты. Гайд-парк.

– Да черт с ними, – проворчал Джеймс. Он стал катать языком ее отвердевший сосок. Франческа ощутила томление где-то в глубине своего существа – точно такое, какое она почувствовала, когда впервые увидела его, еще не зная, кто он такой.

Возможно, это всего лишь страсть, желание, вызванное близостью с привлекательным мужчиной.

Хотя не исключено, что это мощное влечение к человеку, с которым у них родственные души.

Франческа не хотела противиться ему. Правда, она… боялась.

– А твоя семья? – в отчаянии спросила она. – Итальянские матери, они такие… Ни одна женщина не кажется им подходящей для их…

– Доверься мне, – пробормотал Джеймс. Его руки потянулись к ее юбке. – Ты ей понравишься. Она скажет, что я заключил самую удачную сделку в жизни. Но как ты можешь говорить о матерях в такую минуту?

Она и не хотела говорить о них. Но ей было это необходимо – до тех пор, пока она окончательно не потеряла рассудок. Мать Франчески умерла вскоре после ее замужества. И ей очень ее не хватало.

– Я хочу… хочу иметь женщин-подруг.

Его руки скользнули ей под платье, под нижнюю юбку. Часть существа Франчески млела от прикосновений его сильных, больших рук, изнывала от страстного желания. Сколько времени прошло с тех пор, когда они в последний раз занимались любовью? Но другой части не давали покоя мысли о ее друзьях. Сколько их она потеряла за самые ужасные годы своей жизни?

– Джульетта, – пробормотала Франческа. – Она мне очень нужна.

– Знаю, – сказал Джеймс. – И одобряю. – Подняв голову, он заглянул ей в глаза. – Доверься мне. Мы будем счастливы. Закрой шторки.

Франческа повиновалась, слегка вскрикнув, когда его руки добрались до ее панталон. Взяв его лицо в ладони, она приблизила его к себе.

– Ты слишком торопишься, – прошептала она. – Поцелуй меня, – добавила она по-итальянски.

Джеймс рассмеялся, поцеловал ее, пробуя на вкус ее губы. Он ведь тоже, как и она, грешник. И, как и она, грешник нераскаявшийся. Никогда ему не стать истинным джентльменом. Не сможет он быть занудой. Ему совершенно наплевать на то, что она не самая респектабельная женщина и что ее лучшая подруга тоже легкомысленна. С ним Франческа будет счастлива.

И с ним она может опьянеть, когда задыхается от горячего, обжигающего поцелуя.

Опустив руку, она расстегнула пуговицы на его панталонах. Ее пальцы обхватили его восставшую плоть, и Джеймс схватил ртом воздух.

– Мы ведь не торопимся? – хриплым голосом спросил он.

– Но тем не менее доехали до театра, – сказала Франческа. Ее рука продолжала поигрывать с его членом, однако ее терпение было на исходе. Задрав вверх ее юбки, Джеймс приподнял Франческу, и она впустила его в себя, обхватив его талию ногами.

– Да, – прошептала она, начиная ритмично двигаться. – Да, Джеймс, давай… – И она впилась в его губы горячим поцелуем.

Приятное тепло наполнило ее – тепло удовольствия, счастья, обладания. Мир вокруг перестал существовать, во всей вселенной остались лишь они двое, их страсть, их желание. Их тела сливались воедино, их сердца бились в унисон, и их биение становилось все быстрее и быстрее. Наконец волна страсти накрыла их с головой, и их тела содрогнулись от мощного оргазма. Они вместе встретили эту последнюю волну и вместе поплыли в тихий океан безоблачного счастья.

Тем временем на палубе гондолы Улива и Думини заметили, что шторки каюты оказались закрытыми, несмотря на то что ночь была теплой, а редкие облачка, плывущие по небосводу, не обещали дождя.

Двое венецианцев лишь молча переглянулись и продолжили вести гондолу вперед, к намеченной цели.