Василий III

Введение

Василий III (1505–1533) — первый правитель Московской Руси, которому мы можем взглянуть в лицо. Существующие изображения всех его предшественников — от Даниила Московского (1276–1303) и Ивана Калиты (1325–1340) до Ивана III (1462–1505) недостоверны. Они или стилизованы под шаблоны древнерусских миниатюр, или являются плодом фантазии немецких граверов раннего Нового времени (выдумавших облик Ивана III, который сегодня растиражирован во всех учебниках). Даже внешность сына Василия III, Ивана Грозного (1533–1584), известна нам не по современным ему портретам, которые столь же стилизованы. Мы знаем, как выглядел первый русский царь, благодаря скульптурной реконструкции, выполненной в 1965 году по черепу монарха скульптором-антропологом Михаилом Михайловичем Герасимовым.

А вот герой нашей книги — великий князь и «един правый государь всея Руси», как он себя называл, Василий III — глядит на нас со своего портрета, древнейшей русской парсуны, достоверного лицевого изображения. Мы видим умное (даже скорее хитрое), волевое лицо человека. Оно покрыто глубокими морщинами, что свидетельствует: великий князь много повидал на своем веку и принимал неприятные решения. В то же время в его глазах застыли решительность и твердость, уверенность в своем праве и своей правоте. Это человек с идеалами и принципами — недаром он с благоговением взирает на изображенного на той же парсуне своего небесного покровителя, святого Василия Великого.

Изображение Василия III уникально, а история его появления загадочна. В нем слишком много необычного. Бросается в глаза удивительное портретное сходство Василия III со скульптурными портретами его матери — Софьи Палеолог, и сына — Ивана Грозного. У всех трех присутствует фамильный, очень характерный крючковатый «палеологовский» нос. Таким образом, портрет писался человеком, который помнил внешний облик Василия III. Ученые убеждены, что данное сходство неопровержимо развенчивает домыслы, будто Василий III не являлся настоящим отцом Ивана IV, «прозванного за свою жестокость Васильевичем», как утверждал словарь «Ля рус».

Подробнее об этих дерзких домыслах речь пойдет в предпоследней главе книги. Здесь же только заметим, что икона — не фотография. Ее датировки различны, от 1560-х годов до XVII века[1]. Кому-то при Иване Грозном (по его приказу?) или даже позже понадобилось написать такой портрет Василия III, чтобы при взгляде на него ни у кого не возникало сомнения, что перед нами — отец Грозного. Но портрет создавался художником по памяти — тогда надо предположить, что автор многие годы хранил в памяти четкий до мелочей облик Василия III.

Или же образ отца писался, глядя на сына? И зачем тогда это делалось? Не для того ли, чтобы выставить этот портрет — напомним, беспрецедентный, первый в русской истории портрет великого князя Московского — в Архангельском соборе Московского Кремля, чтобы при взгляде на него и на Ивана Грозного ни у кого не возникало бы сомнения, кто чей сын?

Однако все, что мы знаем о Грозном, позволяет утверждать, что он чувствовал себя абсолютно уверенно и вряд ли нуждался в подобной мистификации для самоутверждения. Способы доказательства своей правоты у Ивана IV были дешевые и сердитые, при этом весьма доходчивые, а не столь изощренные, как хитроумная операция под названием «портрет моего отца».

Необычность парсуны этой загадкой не исчерпывается. Напомним, что перед нами — икона. Бывало, что светских правителей писали вместе с их небесными патронами. Но весь вопрос в масштабах фигур. Обычно мы видим большую фигуру небесного покровителя и ничтожно малую, у его ног, фигурку правителя. Здесь же Василий III равен по масштабу изображения с Василием Великим, что позволяет согласиться с недавней гипотезой московской исследовательницы Т. Е. Самойловой, что Иван Грозный готовил церковное прославление своего отца как святого[2]. Беспрецедентность подобного шага тоже очевидна: в XVI веке были канонизированы Александр Невский (1547) и Михаил Тверской (1549) — но как далекие предки. Никто до Ивана Грозного в Московской Руси еще не додумался объявить святым своего отца всего через несколько лет после его смерти. Для попытки создания подобного культа должны быть более веские причины, чем сыно́вья любовь, тем более что осиротевший в трехлетнем возрасте мальчик-государь Иван Васильевич вряд ли хорошо помнил своего отца…

Мы специально подробно остановились на интригующей истории этой картины, ныне хранящейся в Государственном историческом музее в Москве. Столь же загадочна и таинственна эпоха Василия III. В ней тоже немало вопросов, до сих пор остающихся без ответа.

Почему Василий III не стал первым русским царем? Ведь еще в 1498 году с участием Дмитрия Ивановича, внука Ивана III и племянника самого Василия, был совершен первый обряд коронации по византийскому образцу. Именно при Василии III создаются главные памятники русской политической мысли, идеологии царской власти — Послание Спиридона-Савы и «Сказание о князьях владимирских». Василия III называли «царем» дипломаты иностранных держав. И тем не менее — всю жизнь он оставался «великим князем и государем», царский титул принял только его сын, Иван IV. Что же помешало?

Когда в России формируется приказная система центральной власти? Первые упоминания о «приказе» относятся как раз к эпохе Василия III. Но что означал данный термин в то время? Часть историков считает, что приказная система возникла в своих принципиальных чертах еще при Иване III, так как при нем мы впервые фиксируем сложившуюся систему дьяческого (приказного) делопроизводства, которая будет практически неизменной вплоть до конца XVII века[3]. О приказах нет упоминаний, но несомненно существование делопроизводства, аналогичного приказному, — следовательно, до нас просто не дошли эти упоминания.

Другие же исследователи выражают недоумение, как документы могли полвека не упоминать целую систему государственных ведомств (хотя при этом из данных ведомств и исходили). Они относят возникновение приказов к правлению Ивана Грозного, когда они как особые учреждения четко фиксируются в источниках[4]. Эпоха Василия III — как раз посредине между этими двумя крайними точками зрения. Как же выглядел аппарат центральной власти при этом государе?

Не менее сложна ситуация с местной властью. Долгое время считалось, что реформы по созданию органов местного самоуправления — губная и земская — были проведены позже, в 1530-х и 1550-х годах соответственно. Последние исследования позволяют предположить, что первые шаги к губной реформе были сделаны как раз правительством Василия III[5], а выдача губных грамот началась сразу после его смерти, в 1534–1539 годах. Почему же о них долгое время не было известно, почему столь важная реформа, менявшая образ жизни в регионах, оказалась столь «незнаменитой»?

Существовал ли Судебник Василия III? Если нет, то что из себя представляло некое «уложение», на которое ссылаются правовые акты того времени? Если это условное название Судебника Ивана III 1497 года, то почему от эпохи Василия III не сохранилось ни одного его списка (а только пересказ части статей послом Священной Римской империи Сигизмундом Герберштейном)? Обстоятельство совершенно непонятное, учитывая, что несомненно применявшийся Судебник Ивана Грозного 1550 года известен в нескольких десятках списков…

При Василии III очень непростыми были отношения верховной власти и церкви. Власть постепенно набирает силу, при поддержке церковников-«государственников» в ней растет тенденция подминать под себя религиозные структуры, прямо ставить их себе на службу. В полной мере это проявится при Иване Грозном, но ростки, несомненно, появились при Василии III с его процессами над православными духовными лидерами Максимом Греком и Вассианом Патрикеевым (1525 и 1531 годы). Тогда их отдали под суд за несогласие с властями. Но вслух сказать об этом было нельзя, и на суде зазвучали надуманные обвинения, столь нам знакомые по инсценированным процессам XX века: шпионаж в пользу иностранных держав, покушение на устои, ересь, то есть отклонение от генеральной линии…

С другой стороны, именно первая треть XVI века — время необычайного духовного напряжения, борьбы в православной церкви двух течений — нестяжателей и иосифлян. В литературе их противостояние нередко сводят к спорам о церковном землевладении: уместно ли церкви владеть богатствами и имуществом? Это не совсем верно — духовная материя, вокруг которой шла полемика, была гораздо тоньше. И именно верховная власть в лице Василия III выступала в данном противостоянии арбитром. Чего здесь было больше: политики, личных интриг или духовных исканий и искушений?

Именно при Василии III наступает коренной перелом в отношениях России с Западом. До первой трети XVI века Европа, точнее Священная Римская империя, рассматривала Россию как свой колониальный проект. Православные, хоть и считались схизматиками, в глазах католиков до 1520-х годов были вовсе не безнадежными — во всяком случае, Ватикан еще верил в возможность заключения с русскими католической унии, в их переход в лоно Западной церкви. Однако к концу правления Василия III даже самому твердолобому папскому легату стало ясно, что «московиты» католичества не хотят, а разговоры об унии поддерживают исключительно из политических соображений.

Это вызвало в Европе страшное разочарование в России. Если в начале XVI века она воспринималась как экзотическое, не очень правильное, но могучее и перспективное, способное к перерождению варварское государство, то к середине XVI века Россия для европейских мыслителей — однозначно «антиевропа», враждебная варварская тирания недохристиан-схизматиков[6]. Пройдет еще немного времени, и в европейских университетах начнут защищать диссертации на тему «Христиане ли русские?». России было категорически отказано в принадлежности к «христианскому миру», под которым тогда понимались европейские монархии во главе со Священной Римской империей.

Уронив свой цивилизационный имидж в глазах Запада (в чем, впрочем, как будет показано ниже, Россия не была виновата), Московское государство при Василии III зато громко заявляет о себе как крупный политический и военный игрок на европейской арене. Она активно теснит Великое княжество Литовское, отнимает от него территорию за территорией и явно выигрывает спор за историческое наследство Киевской Руси — русские земли Восточной Европы. Проигрывая одну за одной войны с русскими, Великое княжество Литовское вступило на тот скользкий путь, который спустя некоторое время приведет его к утрате собственной государственности и слиянию с Королевством Польским в единую страну — Речь Посполитую (по Люблинской унии 1569 года). Военное давление России было столь велико, что этот акт, видимо, был единственным способом спасти Литву. Начало этого процесса было положено территориальными захватами Ивана III и Василия III.

При Василии III меняются отношения России с Немецким рыцарским орденом. Причем меняются настолько, что русские заключают с вековечным врагом — крестоносцами — военный союз (!) и финансируют войну ордена с Королевством Польским. Союзничек, правда, оказался хлипким, никакого успеха рыцари не добились. Но этот эпизод наглядно показывает, насколько изменились политические роли и ордена, и России.

Сложнее при Василии III развивались отношения с мусульманским Востоком — здесь, как раз наоборот, вместо успехов был откат назад. При Иване III Россия свергла татарское иго (1480), взяла Казань и приняла ее под протекторат (1487), заключила союз с крымским ханом. Василий III утратил практически все эти достижения. После ряда военных переворотов был фактически потерян контроль над Казанью. Крымский хан из друга превратился в отъявленного врага. Разве что иго не восстановилось… Хотя в 1521 году был эпизод, когда Василий III в панике выдал крымскому хану кабальную грамоту, согласно которой Русь покоряется Крыму, как некогда Орде. И лишь героизм и находчивость рязанского воеводы Ивана Хабара помогли уничтожить этот документ.

Эти и другие сюжеты истории правления Василия III будут в центре внимания настоящей книги. Хотелось бы надеяться, что в результате облик государя станет читателям понятнее и мы сможем не только взглянуть в глаза его изображению на портрете, но и представить, что же скрыто за этой парсуной, за сухими строчками летописи, за взволнованными словами дипломатических донесений.

В заключение не могу не выразить благодарность всем тем, кто помогал мне при написании этой книги. Без настойчивости Вадима Викторовича Эрлихмана она никогда не увидела бы свет. Многими советами и рекомендациями я обязан М. М. Крому, А. Н. Лобину, В. В. Шапошнику и другим. Балтийские штудии, вошедшие в данную книгу (шестая глава), разрабатывались в рамках российско-эстонского проекта «Борьба за Прибалтику в XV–XVI веках глазами современников и потомков» (грант РГНФ № 09-01-95105 а / Э). За помощь и советы огромная благодарность Анти Селарту и Карстену Брюгеманну.

Толмачево — Санкт-Петербург, 2009–2010