Вечная отличница: В школе арабских танцев

В начале славных дел

Вечеринка затянулась. Альберт Николаевич не отходил от Ксении. Она наслаждалась его обществом и восхищенными взглядами других мужчин, танцевала без устали, против обыкновения выпила немного вина и впервые в жизни спокойно и весело, на равных разговаривала с коллегами, не боясь, что ее оборвут какой-то резкой бесцеремонной тирадой.

Но к концу вечера хорошее настроение стало портиться. Ксюша с тревогой задумалась, что же ей делать дальше. Идти домой нельзя. Взбешенный Гоша способен на жестокость, это она знала назубок. Искать помощи у матери с бабушкой бессмысленно. Они наверняка будут возмущены ее поведением. На что-то, кроме гневной отповеди, рассчитывать глупо.

Позвоню Милке, решила Ксения. Это единственный близкий человек, который безусловно встанет на ее сторону. Но где искать подругу субботним вечером? Почти наверняка она у одного из своих бесчисленных любовников. Значит, телефон выключен. Больше всего Милка не любит, когда ей мешают заниматься любовью. Как она авторитетно утверждала, это исключительно вредно для здоровья — и физического, и психического.

Ксюша так глубоко погрузилась в свои невеселые мысли, что не сразу услышала спокойный голос Альберта Николаевича:

— Полагаю, что возвращаться сегодня домой вам не стоит.

Он опустился на стул по правую руку от нее, вручил ей бокал с искрящимся шампанским, а сам медленно потягивал через трубочку какой-то сок.

— И что мне, по-вашему, делать?

— Эту ночь вы спокойно можете провести у меня.

Увидев, что молодая женщина густо покраснела, Альберт засмеялся и в шутливом изнеможении замотал головой:

— О, Господи! Поверьте, любезнейшая Ксения Сергеевна, я вовсе не собираюсь посягать на вашу честь!

Сначала Ксения смутилась еще больше, но потом неожиданно для себя разозлилась. Ей захотелось ответить так, чтобы поставить этого самоуверенного щеголя в неловкое положение:

— А, собственно говоря, почему?

От неожиданности Альберт поперхнулся и закашлялся. Ксения могучей дланью шлепнула его по спине, чуть не свалив со стула.

— Есть женщины в русских селеньях! — крякнул опешивший было Альберт, но тут же пришел в себя и поцеловал ей ручку.

Ксения подняла свой бокал и произнесла:

— За новую жизнь!

— За новую Ксению! — эхом отозвался Альберт.

Утром она проснулась оттого, что почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Альберт лежал на боку и внимательно смотрел на нее, слегка улыбаясь.

— Что такого смешного? — спросила Ксения.

— Да вот размышляю, каким идиотом я был те пять лет, что знаю тебя!

— Почему идиотом?

— Потому что давно хотел этого, но не решался проявить настойчивость.

— Тебе и вправду было хорошо со мной?

Альберт обнял ее и тихо сказал:

— Очень хорошо. Ты удивительная.

— А Гоша говорит, что я фригидная корова.

— Придурок твой Гоша! — хмыкнул Альберт. — Знаешь старую банальную истину: нет холодных женщин, есть неумелые мужчины!

— Да-а?

Альберт наморщил лоб и ответил забавным маленьким стихотворением, одним из тех, что сочинял на досуге:

Ксения погладила его по щеке:

— Ты милый.

Он поцеловал ее ладонь и вздохнул:

— Ты тоже… Жаль, что мы упустили время…

— Знаешь, я терпеть не могу это выражение. Ну что значит упустили? Как его можно упустить, если время континуально, и мы неразрывны с ним, поскольку вся наша жизнь и есть течение времени?

Альберт оценивающе прищурился:

— Ксения Сергеевна, ты не перестаешь меня удивлять! Сам старик Иммануил гордился бы тобой!

— Видишь ли, старик Иммануил жил два века назад и был настолько пунктуальным, что по времени его выхода на прогулку кенигсбергские домохозяйки сверяли часы. Честь ему и слава! Он считал, между прочим, что время — это внутренняя форма нашего восприятия мира. То есть понимание и чувство времени — наша внутренняя способность. Значит, благодаря этому время мы не можем потерять и упустить. Оно всегда внутри нас. Но в нашем случае речь идет о нас и о нашем времени. Мы его не упустили, мы просто долго шли к этой ночи. И, в конце концов, добрались. Я сегодня впервые поняла, что такое заниматься любовью с мужчиной не по обязанности, а по желанию.

— И что скажешь, мой милый философ? — заинтересованно спросил Альберт.

— Мне было очень хорошо. Я перестала чувствовать себя толстой и неуклюжей.

— Господи! Боже мой! Какой же подонок твой любезный муженек!

— Я не хочу говорить об этом. Сама виновата. Не надо было терпеть столько лет.

Оба замолчали. Спустя несколько минут Альберт заговорил:

— Я давно наблюдал за вами с Гошей, но совершенно не мог понять смысла ваших отношений.

— Знаешь, я много лет надеялась, что жизнь наладится. Когда-то я была сильно влюблена в него. Трудно это объяснить другому человеку. Да и не хочу я ничего объяснять.

— Не хочешь — не объясняй, — согласился Альберт.

— Спасибо. А можно, я задам тебе вопрос?

— Можно. Хотя я знаю какой.

— Правда знаешь?

— Да, моя милая последовательница Канта. Ты хочешь спросить, как случилось, что я один.

— Браво! Всегда знала, что ты один из самых умных людей, которых я встречала.

— За комплимент спасибо. А насчет остального… знаешь, я женился еще студентом. К пятому курсу у нас родился сын. Благодаря моим родителям материально мы жили совсем неплохо. И вроде любили друг друга…

— И что случилось дальше?

— Дальше… Дальше случилась взрослая жизнь. Мне нужно было выбиться в люди и сделать карьеру. А молодой супруге хотелось веселья, развлечений, совместных походов в гости и всего прочего. Мне же это было неинтересно. Да и семью требовалось обеспечивать. Не мог же я до седых волос сидеть на шее у родителей! Вот и стало все разлаживаться потихоньку. Знаешь, мы оба честно пытались сохранить брак. Мучили друг друга и сына, а потом как-то сели спокойно и решили, что лучше разойтись. Так бывает. И, знаешь, наверное, так честнее и лучше для всех.

— А потом?

— А потом она встретила хорошего мужика, вышла замуж и уехала с ним в Канаду, в Ванкувер.

— А сын? Ты видишься с ним?

— И переписываюсь, и вижусь. Летом он со мной ездит в отпуск. Такая вот история.

— А сейчас?

— Что — сейчас?

— Ну… у тебя есть женщина?

— Есть, — посмеиваясь, сказал Альберт. — Лежит вот со мной рядышком и радует мой взгляд!

Ксения рассердилась:

— Я серьезно тебя спрашиваю. У тебя есть кто-то? Никогда не поверю, чтобы у такого мужчины не было подруги! Девчонки в офисе постоянно шепчутся, что ты девушек меняешь как перчатки.

— Ксюш, а зачем тебе это знать?

— Потому что я провела эту ночь с тобой!

— И что?

— Пытаюсь понять, провести ли с тобой и следующую!

— Конечно, провести.

— Ой ли?

— Ты мне нравишься. Очень. Я давно хотел быть с тобой.

— Ты уверен?

— Я словами не бросаюсь. Не та у нас с тобой профессия. Обязывает.

— Знаешь, это ужасно странно. Еще вчера утром я не могла даже предположить, что такое возможно. А сегодня мне кажется, что я с тобой уже много лет вместе.

— Так это же хорошо!

— Я такая толстая! Неуклюжая!

— Ксюша, перестань, прошу тебя. Даже в шутку нельзя говорить унижающие тебя вещи. Ты — самая красивая женщина из тех, кого я знал. И у тебя потрясающая фигура! Именно о таком щедром женском теле мечтает каждый мужчина!

— Хотелось бы верить…

— Хочешь, докажу?

— И как же?

— А вот так!

Альберт быстро придвинулся к ней и принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею, плечи, груди. Некоторое время Ксения оставалась по привычке напряжена, но руки Альберта были такими ласковыми, такими мягкими, что она очень быстро расслабилась. Постепенно ею все сильнее овладевало желание, скоро оно стало нестерпимым. Она позабыла обо всем на свете, кроме того, что сейчас происходило с ней. Ксюша и не подозревала, что удовольствие может быть таким мучительно сладким.

Она чуть согнула ноги в коленях и заставила Альберта лечь сверху, притиснула к себе так, чтобы почувствовать его возбуждение, его силу. Она понимала, что он с трудом сдерживается, и тоже не хотела ждать. Она заставила его войти в нее и упруго сдавила его тело коленями. Он застонал и ритмично задвигался внутри ее. На секунду он застыл, наслаждаясь мгновениями полной, абсолютной близости. И вновь началась бешеная скачка. Скрипела добротная широченная кровать, амплитуда проникновений становилась все больше, все яростнее Альберт входил в нее, то почти полностью выпрыгивая наружу, то вновь вонзаясь во влажное лоно до самого упора…

— Не закрывай глаза! — хрипло ворвался в ускользающее сознание Ксюши голос Альберта. — Хочу видеть… как они… безумными становятся…

Еще пара секунд — и Ксюша словно со стороны услышала собственный крик. Судорога свела ее тело, она как-то умудрилась выскользнуть из-под Альберта и согнулась пополам, содрогаясь в сладких конвульсиях. Жар окатил ее от живота до кончиков пальцев, глаза заволокло молочной пеленой, стены закружились пестрым хороводом… Альберт без сил упал на ее вздрагивающую грудь.

Их тела были мокрыми от пота, скомканные влажные простыни сбились в угол постели. Но это совершенно не раздражало. Обоим было настолько хорошо, что обращать внимание на подобные мелочи казалось пустым и недостойным делом.

Они лежали, не имея сил пошевелиться. Двигаться и не хотелось. Ксения рассеянно гладила спину, ягодицы, бедра, сильные руки Альберта. Сознание медленно возвращалось к ней, хотя в ушах еще шумело… Она подумала, что готова лежать так всю жизнь. Наверное, это и называется любовным безумием, вяло подумала Ксюша. Хорошо, что наконец удалось познать, что это такое. Обидно было бы прожить всю жизнь в невежестве…

Она почувствовала невероятную нежность к своему мужчине, тихонько поцеловала его в висок и погладила по волосам.

Альберт приподнялся и лег на спину рядом с ней.

— Господи, Ксюнчик! Ты просто чудо! Ты знаешь?

— Нет, — лениво ответила она. — Не знаю. Мне никто и никогда этого не говорил.

— Значит, мне повезло. Буду первым, кто открыл тебе правду.

Ксения повернулась на бок.

— Спасибо.

— За что?

— За все…

Альберт ласково погладил ее по круглой ягодице:

— Бедная моя! Сколько ж ты натерпелась, если благодаришь за то, что принадлежит тебе по праву!

— Знаешь, Альберт, если бы все мужчины были такими, как ты…

— Было бы ужасно скучно жить на свете! — продолжил он фразу. — Представляешь, если бы все были такими же слащавыми и велеречивыми! Никакого разнообразия! Никаких драм и переживаний! Никаких сетований на тяжелую женскую долю!

— Ничего ты не понимаешь, — вздохнула Ксюша и взъерошила его волосы. — Поверь, большинство женщин отдали бы все на свете, чтобы поскучать с такими, как ты выражаешься, «слащавыми», но милыми и ласковыми мужчинами. Я-то знаю…

Альберт посерьезнел, опять притянул ее к себе и стал целовать, постепенно разгораясь сам и разжигая огонь в ее теле. Страсть заставила их позабыть обо всем и любить друг друга неистово, сильно, упоенно…

Когда они оторвались друг от друга, обоим казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Кровь стучала в висках. Оба тяжело дышали.

— Мы с тобой как мышки, свалившиеся в аквариум! — пошутил Альберт.

— Главное, чтобы в комнату в самый неподходящий момент не вошла хитрая кошка, — ответила Ксюша.

Альберт с восхищением смотрел, как она потянулась всем телом и, словно тигрица, выгнула спину, выставив вперед тугие груди.

— Вот кто у нас кошка на самом деле! — прогудел он нарочито низким голосом и обвел языком ее соски.

Ксения принялась шутливо отбиваться от него, приговаривая:

— Все! Все! Охрана труда! Не могу больше заниматься любовью!

Альберт слегка отодвинулся от нее.

— Обиделся?

— Нет, ну что ты! Просто не могу оторваться. Прости, но ты сама виновата: нельзя быть такой красавицей.

Она переливчато рассмеялась. Услышать такие слова приятно любой женщине, Ксюше же они были приятнее во сто крат. Много лет она слышала в свой адрес одни гадости. Почему так получилось? Почему ее не любила мама? Почему с такой жестокостью к ней относился муж? Может, действительно она сама виновата? Не следовало позволять так относиться к себе, не следовало…

И тут ей в голову пришел один странный вопрос: а почему во всех несчастьях мы всегда виним только себя? Ведь нас окружают люди с собственной волей, зачастую более чем недоброй, с желаниями и намерениями причинить нам зло. Получается, что и они виноваты в тех несчастьях, которые мы претерпеваем. Почему же мы не говорим о своих чувствах, а по привычке подставляем голову чужому карающему мечу? Откуда эта страсть к самобичеванию?

А может быть, стоит чуть больше любить и уважать свою собственную персону? Обвиняя во всем себя, мы тем самым оправдываем тех, кто причиняет нам зло, и снимаем ответственность с них. А это несправедливо! И неправильно! Мы пытаемся изменить и исправить себя, а нужно менять и свое окружение, с которым нам плохо. Зачем терпеть дурное отношение людей, которые наше терпение воспринимают как бессилие, а попытки наладить отношения — как бесхребетность? И начинают наслаждаться своей безнаказанностью, и мучают нас еще сильнее…

Хорошо было Льву Толстому или Ганди проповедовать непротивление злу насилием. Они были великими. А что делать обывателям, желающим самого элементарного житейского счастья и тепла? Сопротивляться?

«Я поступила правильно, — подумала Ксения. — Но что делать дальше?»

Альберт будто угадал ее мысли:

— А дальше нужно встать, хоть жутко не хочется, выпить кофе, поесть и поехать по магазинам.

— Зачем?

— А затем, разлюбезная Ксения Сергеевна, что вам нужно купить одежду и все прочее, что полагается молодой красавице. Или вы собираетесь идти в понедельник в офис в своем восхитительном красном платье? Я, конечно, не против, можно даже сказать, «за». Но боюсь, мужская половина нашего славного трудового коллектива после созерцания вас в этом наряде окажется абсолютно непригодной к эффективной деятельности на благородной ниве юриспруденции. А женская половина вынудит меня идти к начальству просить денег на косметический ремонт помещения.

— Почему? — давясь от смеха, спросила Ксения.

— А потому, драгоценнейшая, что наши дамы лопнут от зависти, что приведет к насущной необходимости менять обои, белить потолок и заново лакировать паркет. Следовательно, как рачительный начальник я должен сэкономить деньги родной корпорации, а для этого купить тебе одежду.

Ксения поскучнела:

— Послушай, то, что я сплю с тобой, еще не значит, что я собираюсь разводить тебя на деньги. Я не содержанка и не проститутка.

— Как говаривал кот Бегемот, «очень даже обидные ваши слова»! При чем тут проститутка и содержанка?! Извини, но это совершенно нормально, что мужчина, которому нравится женщина, покупает ей подарки и стремится побаловать.

— Может быть, это нормально для нормальных женщин, но не для меня. Я хочу свободы и независимости.

— Хорошо, — неожиданно покладисто отозвался Альберт. — Давай тогда проанализируем ситуацию с рациональной точки зрения. Согласна?

— Согласна!

— Очень хорошо. Итак, коллега, приступаем. Из одежды у тебя только вечернее красное платье. Из обуви — босоножки на высоченных каблуках. Можно ли в них идти в офис?

— Ну, нельзя.

— Не ну, а нельзя. Значит, нужна другая одежда. Логично?

— Логично.

— Молодец! Значит, другую одежду можно взять: а — у тебя дома, б — в магазине. Согласна?

— Допустим.

— Хорошо. Дома: а — взбешенный Гоша, от которого неизвестно чего ожидать, б — одежда, которую ты вряд ли захочешь вновь нацепить на свое роскошное тело. Допустим, Гошу я утихомирю, но вот стремишься ли ты получить назад коллекцию серых костюмов?

— Нет! — раздраженно ответила Ксения.

— Что и требовалось доказать. Или, выражаясь на языке создателей страстно любимого всеми нами римского права, «кво эрат демонстрандум». Слушаю ваш вердикт, госпожа Кузьмина, какую альтернативу мы выбираем?

— Придется покупать, — вздохнула жертва железной логики многомудрого Альберта Николаевича.

— Вывод: душ, кофе, магазины. Вперед!

— У меня нет денег. А на твои я не хочу.

— Ксюнчик, — огорчился Альберт. — Не усложняй. Все и без того непросто. Давай так. Я даю тебе деньги в долг. Когда будет возможность, отдашь. Устраивает?

— Устраивает! — нараспев ответила Ксюша и крепко поцеловала его в губы, но тут же со смехом отпрянула и нагишом побежала в душ.

— Девчонка! — улыбнулся Альберт и откинулся на подушки.

Ему уже давно не было так хорошо с женщиной. Но уж очень напряженная складывалась ситуация. Ксения — его подчиненная, треклятый Гоша тоже. И со стороны выглядела все эта история неважнецки. Прямо говоря, просто скверно.

Ему нужно было очень и очень хорошо подумать…