"Алена, эта ваша подруга, Майя... Как, с вашей точки зрения, она поведет себя с Алексеем?"
Боже, никогда она это не скажет, никогда! Стыд какой, расписаться в собственном бессилии, в страхах перед какой-то ничтожной девицей, которая, не имея ни ума, ни таланта, - ничего, кроме хорошенькой внешности, самоутверждается только за счет мужских пенисов! Как могло ей только придти в голову, - ей, Александре Касьяновой, известной журналистке, умнице и красавице, что она может сравнять себя с этой Майей положением соперницы!
Ну нет уж, не будет она звонить Алене, и задавать такие позорные вопросы не станет.
Алена позвонила сама.
Вежливо поинтересовалась новостями.
Высказала восхищение последней статьей Александры.
Саша, любезно и скупо отвечая, ждала. Алена позвонила неспроста, она это чувствовала. Что-то Майина подруга хотела ей сказать, да никак не могла решиться.
Алена все перебирала разные светские темы, и Саша вдруг испугалась, что она закончит разговор, так и не отважившись произнести те слова, ради которых позвонила.
Она Алену перебила. Она решила идти ва-банк.
- ... Вы ведь мне позвонили не случайно, правда?
Алена растерялась и замялась.
- Ну, если честно... Я хотела... Видите ли... Я хотела у вас спросить: Майя никогда не пыталась вам показать свои статьи?
- Пыталась.
- И вы...
- Посоветовала ей больше не писать.
- Вот я так и подумала... Давайте встретимся, у меня есть одна мысль, которая может оказаться важной для вас...
Холодок побежал по спине Александры. Неприятный такой, мерзкий холодок.
Она предложила встретиться незамедлительно.
- ... Я просто поставила себя на ваше место, - говорила Алена, помешивая кофе, - немного запоздало, правда, но все же... Когда вы спросили, тщеславна ли Майя... Я знаю, вы хотели понять, как она может себя повести с Алексеем Андреевичем, да?
- С чего вы взяли? - сухо спросила Александра, холодея, меж тем, от вопроса прямодушной Алены.
- Не надо, Саша... - Алена положила свою руку на руку Александры. Можно я буду вас так называть? Вы мне очень симпатичны, иначе бы я не пришла к вам с таким разговором. Я долго колебалась, прежде чем решиться, все-таки Майя моя подруга, но вы - вы имеете право знать некоторые детали...
Она замолчала и вопросительно посмотрела на Александру. Та в ответ прикрыла глаза, собираясь с духом, и кивнула: "Спасибо, Алена. Я вас слушаю".
- Дело в том, что Майя очень интересовалась вами и вашими отношениями с Алексеем Андреевичем...
Александра слушала, кровь билась в ее висках. Чутье ее не подвело, они были в опасности, - она и Алеша, и их любовь...
"Любовь"? Я сказала - "любовь"? - удивилась она мысленно. Я сказала любовь...
- Зачем? - произнесла она вслух.
- Просто так. Дух завоевания.
"Он должен это почувствовать, он это поймет, Алеша. Он всегда тонко улавливает суть вещей; не очень умеет их высказать, но чувствовать умеет, да..."
- Вам, может, покажется удивительным, но Майя по-своему бескорыстна, она это делает просто так, из спортивного интереса...
- "Догнать и перегнать"?
- Вот-вот, - обрадовалась подсказке Алена, - именно. Она не преследует никакой конкретной цели... Просто играет, ради игры. Когда мужчина рядом, она не может удержаться, это сильнее ее...
"Алеша всегда очень чутко реагирует на фальшь. Он обязательно разберется..."
- Но она хорошая актриса, - с сожалением произнесла Алена, добивая ее. - Я ее видела, можно сказать, в действии. У мужиков крышу сносит.
"Он не "мужик"! Он - мой Алеша. Даже если он немного увлечется, - он все равно поймет, что к чему, рано или поздно! Только лучше бы рано..."
- Вам плохо? - донесся до нее, как сквозь вату, голос Алены. Александра открыла глаза, с удивлением обнаружив, что она полностью отключилась от своей собеседницы, погрузившись в мысли.
- Вы так побледнели... Простите, я не хотела... Вы знаете, всегда очень трудно сделать выбор между правдой и той болью, которую она может причинить. Но вы, - я знаю, вы сильный человек. Для вас правда важнее. Я не ошиблась?
- Не ошиблись, Алена. Я действительно сильный человек. И потом... Я в Кисанове уверена.
Алена ничего не сказала в ответ, но взгляд ее выразил сочувствие.
***
"Снять дачу в летний сезон? И не мечтайте. Все снято еще с прошлого года, а что оставалось, так в начале весны ушло!" - сказала им пожилая женщина, к которой они обратились на улице вот уже третьего дачного поселка.
Измученные бессонной и нервной ночью, они сбились со счета и уже не знали, в каком поселке - десятом? пятнадцатом? - им все-таки повезло. Сдавалась летняя пристройка - крошечная комната с летней кухней. С одной кроватью, - "но вы ведь супруги, так что вам как раз будет"...
Выбирать не приходилось. Они согласились.
Несмотря на ранний вечер, они буквально рухнули, не раздеваясь, на довольно тесную тахту и уснули мгновенно.
***
Кис проснулся, едва начало светать. Встал, умылся, уселся на стул, закурил. Майя, почуяв свободу, моментально раскинулась на всю тахту. Да, тесновато им спать будет. Только если в обнимку...
А, собственно, как же еще? Разве у него есть выбор? Он знал, что неизбежно окажется в постели с Майей. И это случится скоро, очень скоро, может, завтра, а может, через час... Но он тянул время, пытаясь выиграть у неизбежности еще чуть-чуть, еще совсем маленькое пространство, в котором он принадлежал Александре, и только ей.
Придирчиво изучая все то, что происходило в его душе и мыслях, он наткнулся на парадокс, который обозначил уже ставшим родным словечком "парадигма". Он по-прежнему любил Александру, но, каким-то странным образом, Майя, не потеснив ее, одновременно заняла свое место в его душе... Он не понимал, как; он не представлял, что подобное возможно... Вот такая парадигма любви...
Впрочем, его чувство к Майе было совсем иным: он желал ее, да; она стала ему дорога, да; но она все равно оставалась чужачкой, инопланетянкой, ненадолго залетевшей в его жизнь по чистой случайности. Саша была - родной, она была его частью, она была его судьбой...
Он мог бы отказаться от Майи - и даже легко, не будь она рядом. Но эта ежедневная близость была пыткой, невыносимым истязанием. "Соблазн, это когда знаешь, что хочешь, и отдаешь себе отчет в том, что можешь...", сказала Майя. Именно так, она была права. Он хотел, да. И он мог, - Майя ему эту возможность со всей очевидностью и даже настойчивостью предоставила. И играть теперь роль "целки-невидимки" было бы фальшиво, не по-мужски, и даже пошло. А Кис, может, в чем и был простаком, - но пошляком нет, никогда.
И почему-то, - нелепая мысль! - но он был уверен, что Александра бы его поняла. Роль стойкого оловянного солдатика в подобной ситуации она бы сочла дурновкусием. По крайней мере, если бы "подобная ситуация" касалась не Алексея, а была бы, к примеру, сценой из кино или из романа...
Он посмотрел на Майю. Она спала крепко, смешно сложив губы, светло-рыжие пряди разметались вокруг головы ореолом, - она была необыкновенно хороша и пронзительно беззащитна. Она доверилась ему, и теперь он отвечал за это странное, прелестное, распутное дитя, столь внезапно вторгшееся в его жизнь.
Пусть ненадолго, но раз судьба втиснула его в то геометрическое и временное пространство, где находилась Майя, - значит, ему суждено это прожить.
И он это проживет.
Хотелось есть, и Кис открыл холодильник. Еще с вечера они договорились с хозяйкой и загрузили в холодильник творог, молоко, яйца и овощи с участка. Кис налил себе в чашку молока, выпил... И едва не подавился колечком. Вот незадача: он взял чашку со стола, - но Майя приспособила эту чашку под свои украшения, которые он в темноте не заметил! Чертыхнувшись, Алексей тщательно отмыл четыре колечка (то, которое он снял с шеи киллера, Кис ей пока не вернул, держал по-прежнему в сумочке) от молока.
Интересно все же было бы узнать: где валялось кольцо с бриллиантом, когда его прихватил киллер? Майя не помнит. Может, домработница вспомнит? Надо бы узнать у Сереги, ее уже наверняка допросили... И зачем киллер повесил его на цепочку? Решил его носить в качестве талисмана? На счастье?
Кис поджарил яичницу с помидорами, достал творог, вскипятил чайник.
После чего осторожно тронул Майю за плечо. Она открыла удивленные глаза.
- Есть хочешь?
Майя села на кровати, потирая щеки.
- Где мы?
- На даче, которую сняли.
- А... Помню. Алеша, мне это не приснилось? Лазарь, могилка в лесу, дебилы с автоматами? Это на самом деле все происходило, да?
Алексей молча кивнул. Майя потянулась и вдруг всплеснула руками.
- Слушай, ты был - просто класс! Как герой боевика!
- Ты тоже молодец... Не растерялась, - произнес он, чувствуя болезненный укол в сердце при воспоминания о грязных лапах и похотливых взглядах на ее обнаженном теле. - Ты меня спасла... Будешь есть?
- А ты - ты спас меня. А ведь мог сбежать, пока я дебилов отвлекала...
- Я?!
Алексей так удивился подобному ходу мысли, что даже не нашелся, что ответить.
- Прости, - улыбнулась Майя, - я глупость сказала. А чем это пахнет? Вкусно!
- Я приготовил яичницу.
Она вскочила, умылась, причесалась, села за стол: прилежная ученица, в школу собирается, портфель уже сложила.
Когда они закончили ранний завтрак (или запоздалый ужин?), Майя снова уползла спать, а Кис устроился за столом: наступило время серьезных размышлений. От результата его мыслительного процесса будет зависеть жизнь, его и Майина...
Итак, - "парадигму" составляют Марк, Бориска, Майя, Веня. Три убийства, одно покушение. Кто за ними стоит? Вся его версия с Веней, которую он недавно так лихо сконструировал, - ни к черту не годилась. Игра шла явно не по Вениным правилам, - автора не убивают в его собственном сценарии.
Тогда - Лазарь? Посмотрим, посмотрим...
Каков мог быть у Лазаря интерес в устранении Щедринского? Свои разборки? Маловероятно. Деловую связь мужа с кузеном Майя углядела бы. Так что смерть Марка должна быть связана с Майей. Как, вот в чем вопрос.
Версия Майи - ее хотели подставить.
Версия с Веней: освободить любимую женщину для себя.
А Лазарь? О любимой женщине не будем, - она ему кузина, а он всем гей. Подставить? Но зачем? Не далее, как вчера, мы могли воочию убедиться, что Лазарь располагает множеством других инструментов влияния на сестричку... Да и письма эти с угрозами, - не Кузя же их писал, со сценарием изнасилования по ролям! Хотя... Почему же, его "наказание" для исправления нравов сестрички было вполне в том же духе... Но нет, Кузя письма не пишет, Кузя отдает приказы и действует... А в роли анонимно-онанируещего автора, единого во всех десяти лицах, во всех сценах, выношенных его воспаленным воображением за долгие годы неразделенной страсти, - Веня смотрится куда лучше...
Но если... Если взять за основание ту фразочку, ту неосторожную фразочку, что Кузя произнес на прощание, предполагая больше никогда не увидеть навязчивого детектива? "Ты после Марика наследница, у тебя капиталец есть. А капитал должен работать. Маркса читала? Вот-вот, капитал должен приносить прибавочную стоимость"...
Какую прибавочную стоимость имел Лазарь ввиду, и ежу понятно: в виде доходных заграничных борделей с русскими девочками и наркотиков для русских подростков. Что вряд ли мешает Лазарю и К° пускать пьяную слезу умильного патриотизма в ресторанах под какие-нибудь "Как упоительны в России вечера..."
Допустим, решил Лазарь капиталец Щедринского прибрать к рукам через двоюродную сестру. Тогда смерть Марка ни коим образом не связана с расследованием Майи, - ее мужа устраняют по приказу Лазаря. Майя ведет себя непредсказуемо, влезает в эфир, но Лазарь шибко не дергается: скорей всего, просто не поверил ее заявлению о компромате, решил, что Майя просто нашла экстравагантный способ сыскать себе известность. Что он прямиком и заявил ей по телефону.
Итак, Лазарь пока спит спокойно: уверен, что шебутная сестричка, даже если что и накопает паче чаяния, то все равно далеко не уедет со всеми своими раскопками. В тот момент он никак не мог предположить, что позже Майя выйдет прямиком на него самого как на одно из важных действующих лиц в ее компромате. И потому всерьез ее акции не воспринял. Кроме того, как он Майе заявил, " у родимой милиции на них всех досье давно покруче твоего заведены! Но только где она, милиция? Сидит, миленькая, пузыри пускает! Куда им с такими людьми тягаться, кишка у них, у ментов, тонка!".
Иными словами, у Лазаря и К° надежные люди в правоохранительных органах надежно схвачены. Прямо как у душки Усачева. Причем, конечно, не на уровне сыщиков, а где-то на уровне большого начальства, возможно, в прокуратуре, - на уровне тех, кто обладает достаточной властью, чтобы наложить лапу на расследование. Лапу, щедро позолоченную заинтересованными лицами... Да Лазарь, собственно, так прямо и сказал: "Проблемы твои мы утрясем, не дрейфь..."!
Из чего следует, между прочим, что Кис был прав, когда покинул дачу до приезда Сереги: друга Кис, конечно, подозревать не может и не будет, но вот куда отправляется информация от сыщиков, на чей стол она ложится? И, в особенности, с чьего стола она бесследно исчезает? Хороший вопрос.
Но раз жизнь Лазаря так светла и тепла, и все в ней так ловко предусмотрено и обустроено, и не боится он ни Майи (то есть, ее заявления на телевидении), ни следствия, - то зачем Лазарю Бориску убивать понадобилось? Что его вдруг так насторожило, что он принялся искать Майю и ее компромат? Вот что непонятно...
Еще одна странность: убийца Марка бросил пистолет на месте. Убийца Бориски оружия не оставил. Один и тот же ли это наемник? Если за обоими убийствами стоит Лазарь, то логично предположить, что подобная работа была предложена одному специалисту. Это телохранителей держат отрядами, а для наемных убийц имеется, как правило, одна штатная единица. Но у каждого киллера свой почерк, он обычно верен свои привычкам. Если он бросает оружие - то он его бросает всегда.
Как Лазарь вычислил Бориску? Не через Лермита, это очевидно: его избили уже после убийства компроматчика. Рабская порода, Лермит даже смерти не удостоился: зачем убивать, человек полезный, а ботинок, помня вкус плетки, он до конца своей жизни будет преданно лизать хозяину, и в глаза заглядывать: "чего изволите?" Но за что же Лермита избили и почему уже после смерти Бориски? Где тут связь?
Пока непонятно, - но все же допустим, что именно Лазарь каким-то образом на Бориску вышел, - в конце концов, мир тесен, дело техники... И послал к Бориске убийцу: подлеца наказать, компромат уничтожить и до Майи добраться. А там и Венин номер нашелся у Бориски на определителе, и адресок быстренько установили...
Однако ж, в таком случае, проблему они решили нерационально. Окажись Кис на месте Лазаря, он бы заставил Бориску вызвать Майю за обещанным компроматом и устроил бы там для нее засаду. Куда проще! Что-то тут не сходится, в этой истории с Бориской... По логике вещей, Лазарь мог выйти на Бориску только потому, что искал Майю и ее компромат. Но все говорит о том, что кузен вовсе не воспринял всерьез ее заявление на телевидении. Что же Лазаря могло насторожить и привлечь внимание к Бориске?
Далее, зачем Лазарю посылать убийцу к Майе? Вот это напрочь лишено смысла. Пугать ее? Рискованно. В раскладе с Веней все выглядело куда стройнее: Веня находился на месте событий и держал ситуацию под контролем, - убийцу пристрелил, Майю до смерти напугал. Но Лазарь контролировать ситуацию не мог. Нет, ему пугать Майю было бы совсем глупо, да и без надобности, - если по его приказу убили Бориску, то и приготовленный для Майи компромат уже находился в тот момент у кузена (а про секретный файл на диске болваны-исполнители не догадались). Тогда зачем киллер к Майе приходил? Ее выкрасть? И к Лазарю привести? Но где же всякие причиндалы - баллончик там, тряпочка с хлороформом? И почему же убийца, схватив Майю, не потащил ее прямиком к машине, а тупо пытался заставить ее утихнуть?
Непонятно. Совсем непонятно.
А что, если оставить на совести Вени этот странный ночной визит киллера, (да и киллера ли?) - с целью напугать Майю и так далее, - а вот смерть Марка, Бориски и самого Вениамина включить в "парадигму" Лазаря?
Смерть Марка легко встраивается в эту схему. Бориска - очень натужно. А смерть Вениамина...
Здесь снова всплывает неотвязный вопрос: тот ли самый это был наемник, который до Вени убил Марка и, возможно, Бориску?
На глаз, вприкидку, Кис сказал бы: не тот. Почерк другой. Трудно точно сказать без экспертизы, но Алексею дело представлялось таким образом: Веню сначала крепко избили, - скорей всего, пытали, - а потом, полуживого, потащили в гараж, где приколотили к стенке и добили машиной... Одному убийце с этим было бы трудновато справиться. Скорей всего, по Венину душу явился не один, а два, - а то и больше, - душегуба... Да и мизансцена Вениной смерти была поставлена напоказ, для устрашения тех, кому это зрелище предназначено... Кому? И поставлена она со всеми признаками дурного, дешевого, заштампованного ужасниками вкуса... На роль режиссера-постановщика так и напрашивается Лазарь.
Но к чему она Лазарю, Венина смерть? Отомстить за пропавшего киллера, убитого Веней? Теоретически, может быть, при условии, что киллер был одним из людей Кузи, и Кузя им дорожил. Проблема, однако, в том, что авторство в сцене покушения на Майю Кис уже отдал Вене.
У Вени что-то искали. Веню пытали. Раз пытали, - значит бородач молчал. О чем молчал? Где скрывается Майя? Кис, помнится, сам предупредил Веню, что в поисках Майи лихие люди могут его навестить и душу из него вытрясти. И он, бедолага, даже сдать ее не сможет, потому как знать не будет, куда Кис Майю увез...
Да, но не далее как вчера, Майя сама приходила к Лазарю! И ровно до тех пор, пока их не обнаружили в качестве незаконных свидетелей сделки, Лазарь даже не дернулся, чтобы задержать Майю... Она его явно не интересовала. На складе было сказано, "что она не представляет опасности"... А что представляет опасность? Документы?
Проклятье, ничего, ничего здесь не сходится!!!
Хотя... Постой-постой... Что-то такое Майя тогда сказала... Тогда, когда щебетала насчет поливки сада по телефону...
Он посмотрел на нее. Она лежала лицом к стенке.
- Ты спишь, Майя? - тихо спросил Кис.
Она медленно повернулась.
- Тебя жду...
- Я... Я выспался. Скажи мне, о чем ты тогда с Лазарем говорила, по телефону, когда ему инструкции давала?
Майя долго вспоминала, морщила нос, не могла никак сосредоточиться.
- Иди ко мне, - наконец, произнесла она.
- Майя, это очень важно...
- Это самое важное: иди ко мне, - нежно, зазывно прошептала она и протянула руки.
Кис медлил. Кис все еще колебался.
Майя вскочила, приблизилась к нему босиком, взяла его за обе руки и потянула, вынуждая сделать несколько шагов в сторону тахты.
И он их сделал.
Вот он и наступил, тот момент, когда неизбежное должно случиться, еще успел подумать он перед тем, как рухнуть в бездонную пропасть ее объятий...
" Ах, Алеша, - говорила она, поглаживая его по животу, - как мне хорошо с тобой, если бы ты знал! Ты не обиделся тогда, - ну, когда я сказала, что с тобой только в наручниках можно, нет? Я ведь тогда не знала... Нет, я знала, я предчувствовала, что с тобой будет так чудно, так восхитительно хорошо... Ты не поверишь, когда я увидела тебя на экране, я вдруг поняла, что я хочу туда, - туда, где ты... Не понимаешь? Я тебе объясню..."
"Да, именно в том разговоре по телефону с Лазарем Майя обронила фразу насчет прессы..." - Алексей почти не слушал ее щебетанье. Мысль его заработала снова, и ему нужно было немедленно прояснить ее до конца.
"...Был момент такой, признаюсь тебе, - я обиделась на Касьянову, на Александру твою распрекрасную... Ты не думай, мне вообще-то до нее дела нет! Но вот был такой момент, когда мне захотелось ей отомстить: она мою статью раскритиковала! Она считает, что только ей одной дано знать, как надо писать и как не надо! И я еще подумала: вот увести бы у нее мужика! И тогда я тобой заинтересовалась..."
"И еще она сказала что-то вроде "серьезно". О чем шла речь?"
"... Вот тогда я и обратила на тебя внимание. Ты знаешь, у меня такое чувство, будто я влюбилась в тебя сразу же..."
"И еще она сказала - "скоро"..."
Кис осторожно высвободился из-под ее рук, сходил за сигаретой, прикурил и присел на постель рядом с Майей.
- Вспомни, пожалуйста, что ты сказала Лазарю по телефону, насчет прессы?
Майя изумленно уставилась на него: он ее вообще не слушал, что ли? Некоторое время она решала: обидеться или нет. Затем пожала плечами и улыбнулась:
- Да ничего особенного! Он все мне про славу твердил, а я ему сказала, что на телевидении я только страху натерпелась, а вот настоящее дело будет в прессе! Я ведь даже начала статью набрасывать, ты не видел в компьютере?
- Не обратил внимания. И о чем статья?
- Как о чем? Обо всем об этом! Как Марка застрелили, потом Бориску, как мы документы нашли... А что?
- Прости, Майя, я в журналистских делах ничего не понимаю, но мне представляется, что сначала надо иметь стройную версию, которая могла бы объяснить все эти факты, а уже потом писать статьи!
- Точно, ты ничего не понимаешь! Моя задача - описать, как дело было! А версии будешь строить ты. А потом, - усмехнулась она, - когда материалы опубликуют, - и вся страна будет активно строить версии. Знаешь, куда их надо отдать? В "Совершенно секретно"! Это их профиль! Александра сможет устроить?
- Между прочим, компьютер у меня на даче остался, и материалы в нем.
- Ну, мы же не будем тут вечно сидеть, правда же?
- Вечно - не будем. Но пока я не пойму, что к чему - мы с места не стронемся. Чтобы отсюда уйти, - надо понимать, куда и как, а для этого надо точно знать, где нас подстерегает опасность. Подозреваю, что твой кузен дорого бы дал, чтобы нас найти... И, - ты оказалась права, - в милицию нам тоже пока нельзя являться. У Лазаря твоего, похоже, там есть кто-то, кто нас сразу же ему и сдаст...
- Вот видишь! - торжествующе проговорила Майя. - А ты не хотел верить!
Кис не стал вдаваться в дебаты. Этот аспект он будет обсуждать с Серегой.
- Так ты ему сказала по телефону, что материалы скоро в прессе появятся? - вернулся он к интересующей его теме.
- Ну да! А что?
- Вспомни, маленькая, весь разговор, это очень важно!
- Алеша, ну это когда же было!
- Три дня назад. Вспоминай. Ты сказала слово "серьезно" или "серьезные"... О чем шла речь?
- А, ну конечно же, это про материалы! Кузя надо мной смеялся, спросил, уж не собрание ли анекдотов я собралась публиковать. А я и ответила, что материалы самые серьезные...
- И еще, - ты добавила что-то еще... Про что-то в "надежных руках".
- Кузя сказал: ну тогда смотри, береги свой компромат, как зеницу ока! А я его заверила, что документы в надежных руках. Да, он еще спросил, доверяю ли я тому, кто хранит документы, а я сказала, - как самой себе...
- И кого же ты имела ввиду?
- Как - кого? Тебя, конечно!
- Хм, меня... Кузя хорошо осведомлен о твоей личной жизни? Он знает о твоих друзьях, поклонниках, любовниках?
- Еще как! Сам всегда выспрашивает. Он же, - я тебе говорила, - любит выступать в роли женщины, и я для него - источник информации и вдохновения! Я бы, знаешь, не удивилась, если бы Лазарь в кустах засел, чтобы подсмотреть, как меня насиловать будут! И потом использовал для своего актерского арсенала в роли драг-куин!
- Про Веню он тоже знал?
- В подробностях.
- Так вот почему его пытали и убили...
- Почему? - Майя вдруг перешла на шепот.
- "Надежные руки". Обо мне Лазарь ничего не знал, "надежные руки" для твоего братца - это Вениамин, друг с детства, верная жилетка, палочка-выручалочка, твой преданный паж-мазохист... Лазарь решил, что твой компромат хранится у него.
Майя села к нему на колени верхом, обняла за шею и прижалась головой к груди. Некоторое время они молчали. "Пожалуйста, Алеша, пожалуйста, - не надо сейчас об этом... - вдруг прошептала она ему в ухо. - Лучше поцелуй меня, слышишь, поцелуй..."
...Едва ее губы коснулись его шеи, как мыслительный процесс детектива моментально и полностью конвертировался в сторону peace&love, а воображение заработало только на тему "давай еще так"...
***
К ночи Кис, подсобрав оставшиеся после головокружительных упражнений с Майей силенки, решил съездить на свою дачу за компьютером. Она уже крепко спала, и он не стал ее будить. Он обернется часа за три, вряд ли она проснется за это время. На этот раз Алексей оставлял Майю со спокойной душой - здесь она была в безопасности, найти их практически невозможно. Они и сами едва знали, где находились.
Добравшись до своей дачи, он прокрался к себе со всеми предосторожностями: как знать, может люди Лазаря его уже поджидают? Но, кажется, все обошлось. Кис благополучно вошел, осмотрелся: все на местах, вроде бы не тронуто...
Ну да, как же! Компьютер был развинчен, оба диска отсутствовали - и Борискин, и собственный диск Киса. Рядом лежала его записка, та самая, которую он оставлял на дверях для Сереги, и поперек его текста "Приду сам, когда найду доказательства", было крупно написано печатными буквами:
"СКОТИНА ТЫ, КИСАНОВ!"
Под запиской лежал лист бумаги, исписанный Серегиным почерком.
Серега призывал явиться вместе с Майей на Петровку; Серега требовал сдать пистолет и прочие вещдоки; Серега стращал лишением лицензии; Серега рассказывал наиболее существенные моменты их следствия и требовал от Киса информации в обмен...
Знал, сукин сын, что Кис на дачу вернется, и записочку ему оставил! Серега, друг Серега...
Среди разной информации, щедро выложенной Серегой, Алексея заинтересовало больше всего Борискино ухо: экспертиза установила, что оно было прострелено уже после смерти. Не надо было долго думать, чтобы понять: инсценировка. Кому-то понадобилось создать впечатление, что Бориску заставили что-то сделать под дулом пистолета, прострелили для острастки ухо, после чего его все равно убили... В таком раскладе становится понятен и обыск у Бориски, вполне ненужный: тоже часть инсценировки. Хорошо бы еще узнать, кем она сделана и зачем.
Кис поразмыслил и решил, что долг платежом красен. Он должен другу информацию в обмен. Алексей достал мобильный. Говорить с Серегой он не хотел, решил надиктовать послание на автоответчик, и уже включил кнопочку, и уже собрался набрать номер...
Как телефон неожиданно зазвонил в его руке.
- Куда ты делся?! - услышал он голос Майи.
- За компьютером поехал.
- Я чуть с ума не сошла, просыпаюсь - тебя нет! У тебя все в порядке?
- Откуда ты звонишь?
- Из постели.
- Тогда - откуда у тебя телефон?
- Из твоего портфеля.
- Киллера?
- Он самый. Ты говорил - нужен пин-код, - а вот и не нужен! Код заблокирован: включай и пользуйся! У тебя там все спокойно, на даче?
- Майя, отключи мобильник немедленно, слышишь? Мало ли кто будет звонить на его номер, - не вздумай ответить!
- Да ладно тебе, чего ты так волнуешься? Отключу, отключу. Ты скоро? А то я соскучилась!
- Уже еду...
Кис снова попытался набрать Серегин номер, однако его мобильный как с цепи сорвался, будто все только и ждали, когда он его включит. Кис с сомнением нажал на кнопку соединения.
Это была Александра.
- Алеша, наконец-то! Я взяла у Сереги твой номер и почти целые сутки сижу на телефоне, набираю постоянно в надежде, что в какой-то момент ты включишь свой мобильный... - голос Александры немного срывался какими-то незнакомыми, напряженными нотами.
- Что случилось, Сашенька? - Обеспокоено проговорил Алексей.
- Ничего, ничего не случилось. Все нормально. Как ты?
- По-моему, я близок к разгадке. Я еще не знаю, где она, в чем она, но я ее уже чую, я уже к ней несусь прямым ходом!
- У тебя всегда так, - он услышал, как она улыбнулась на том конце. "Кис в сапогах", как говорит Ванек... Ты знаешь, я соскучилась. Тебя уже десять дней, как нет.
- Я тебя люблю, - сказал он. И это было чистейшей правдой.
Ему показалось, что Александра задержала дыхание, вслушиваясь в его слова.
- Это приключение скоро закончится, обещаю, и мы снова будем вместе, - добавил он. - Не волнуйся, родная.
Едва слышный, сдерживаемый выдох облегчения, и она спокойно проговорила :
- Что ты, милый, я вовсе не волнуюсь, ты же меня знаешь... Послушай, мне показалась важной следующая информация: по словам Алены, Майя тобой очень интересовалась еще до всей этой истории. Она, похоже, решила тебя соблазнить, чтобы отомстить мне за критику на ее пробный опус...
Александра замолчала. Алексей не сразу нашел, что ответить - кажется, в этом месте надо заверить Сашу, что Майя его не соблазняла? Хорошо было бы, да только невозможно...
Молчание грозило затянуться, и Кис произнес, с трудом припоминая пропущенное им мимо ушей журчание Майиной речи:
- Да, Майя мне об этом говорила. Была у нее, действительно, в какой-то момент такая мыслишка. Она девушка своеобразная, эта Майя...
- Тебе виднее, - несколько холодно, несколько напряженно, несколько разочарованно сказала Александра.
- Я люблю тебя, - повторил он, как заклинание. - Жди меня, и я вернусь... *,
- Я жду тебя Алеша. - Кис слышал, как Александра грустно улыбнулась. - Очень жду.
Разговор с Сашей принес ему болезненный спазм внутри и чувство вины. Он не хотел разбираться в сложившейся ситуации, по крайней мере, - не сейчас. Будет ли он себя винить или оправдывать, станет ли рассказывать Александре о том, что случилось между ним и Майей, или промолчит, - все это решится потом, позже, когда закончится этот безумный бег наперегонки со смертью... Когда он выиграет эту гонку.
Усилием воли он стряхнул с себя нахлынувшие чувства и набрал, наконец, Серегин рабочий номер.
Он оставил на автоответчике довольно подробный перечень фактов и закинул кое-какие вопросы Сереге на размышление, и уже хотел было выключить мобильный, как телефон в его руке снова зазвонил. Ночные приключения не закончились.
- Господин Кисанов? - услышал он мужской голос.
- Слушаю.
- Не вешайте трубку, с вами будут говорить.
Секретарь, должно быть, просидел, как Александра, целые сутки, пытаясь дозвониться на выключенный мобильник Киса. Вот только хотелось бы знать, - чей секретарь?
Впрочем, ответ на этот вопрос Кис легко предвидел: номер его телефона мог оставить следы на определителях Бориски, Вени, Лазаря и Сереги. Бориски и Вени нет в живых, а у Сереги нет секретаря.
И впрямь, через короткое мгновенье в трубке зарокотал незабываемый баритон Лазаря.
- Алексис! Роднуля! Приветствую! Я вами искренне восхищен! Мои комплименты, самые искренние комплименты! Вы не хотите пойти ко мне работать, голубчик? Мне нужны такие бравые молодцы, как вы, а? Ну, как хотите. Я, собственно, к вам вот по какому делу: сеструха моя - где?
Алексей молчал.
- Послушайте, Алексис, вы должны же понимать, что жизнь - она длинная. Это сегодня вы в героях, а завтра - неизвестно, как оно повернется, согласны? Вчера ребятишек было трое, но завтра может оказаться пятеро. Или десятеро. И проказницы, кузинки моей, под рукой может не случиться, чтобы перед мужиками сиськами трясти, пока вы их всех лопаточкой не перебьете... Понимаете, господин сыщик, к чему я клоню?
Молчание.
- Так вот, Алексис, если хотите жить спокойно, - давайте сделаем чэндж*, услуга за услугу: я снимаю с вас приговор к смертной казни, а вы мне - возвращаете блудную сестру. Дела у нас с ней, - а дела не ждут! Идет?
Молчание.
- Алексис, вы здесь? Вы меня слышите?
- Вполне.
- Прелестно. Роднуля, подумайте, - ведь не будет чэнджа, не будет и отмены смертного приговора! Я еще не начал вас искать, - но начну. А как начну, - так и найду, не сомневайтесь, голубчик... Полагаю, что вы не настолько наивны, чтобы надеяться на вашу альма-матер, то бишь, милицию?
Кис, не произнеся ни слова, отключился.
Он запер дачу и поехал обратно, придумывая слова, которые могли бы смягчить разочарование для Майи - компьютер он не только не привезет, но и все материалы вместе с черновиком ее статьи находятся в руках Сереги. Возможно, что безвозвратно.
Но сам Алексей особо не печалился: Борискин диск теперь вместе с той информацией, которую Кис послал другу на автоответчик, представляет собой достаточно веские основания, чтобы Лазаря и компанию хорошенько потрясти. Киса это более, чем устраивало, - основная угроза на сегодняшний день для них с Майей исходила именно от кузена: они ослушались, а это не прощается. Лазарь не пошутил: он непременно захочет, чтобы последнее слово осталось за ним.
Так что, чем скорее и чем пристальнее Серега заинтересуется артистом, - тем лучше.
Майя страшно расстроилась, узнав, что материалы конфискованы.
- Пойми, Алеша, я сделала такое заявление на телевидении, - и теперь я должна его подтвердить фактами! Иначе мои утверждения голословны, и я просто болтушка, тщеславная дурочка, которая несет ахинею лишь для того, чтобы, как считает Кузя, прославиться! Нет, Алеша, я всерьез решила заняться журналистикой! И не в дамские журнальчики глупости всякие писать, - я затеяла журналистское расследование, и грош мне цена, если я упустила мои материалы!
У Алексея закрывались глаза. Он пробормотал что-то утешительное насчет дискет, которые у него сохранились, и друга Сереги, который вернет материалы (может быть), когда следствие будет закончено...
Он упал и проспал бревном до полудня. Майя его не тревожила, дала отдохнуть, - хоть и не без умысла, негодница: с утра его набравшийся сил организм отрабатывал эту милость, отзываясь на все прихоти золотоволосой принцессы.
После завтрака Майя отправилась в дачный магазин, а Алексей, пользуясь наступившей тишиной и уединением, решил продолжить свои мыслительные изыскания. Его мозг был на данный момент единственным инструментом, которым он располагал и который мог вывести их из тупика.
Итак, сомнений нет, мафия, на которую вышла Майя, существует, теперь это доказано. Но это вовсе не отвечает на вопрос, кто стоит за всеми этими убийствами.
В версии с Веней ни к черту не годился финал: в нем убивают самого Веню.
В версии с Лазарем с очень большой натяжкой проходила середина: убийство Бориски и приход киллера к Майе.
Кроме того, во всей этой истории имеется некоторое количество несуразностей, которые до сих пор никуда не укладываются.
Кис взял листок бумаги и начал записывать "несуразности".
1. Почему были написаны анонимки с угрозами и Марку, и Майе? Связаны ли они между собой? И, если да, то каким образом?
2. Почему и каким образом кольцо оказалось на цепи у киллера? Серега должен выяснить у домработницы, где она его видела в последний раз. Но пока этих сведений у Алексея не было, и в отсутствие информации его "парадигма" трещала под напором возможных объяснений. Впрямь ли Веня, как Алексей предположил, его на цепь мертвецу повесил, чтобы указать на убийцу Марка Щедринского? Или киллер носил его в качестве талисмана? Или - платы за работу? Может быть, залога? Тогда - чьего? Если киллер получил кольцо в залог от Вени, - тот бы легко снял его с шеи трупа, пока Кис был без сознания...
3. Почему пистолет не был оставлен на месте убийства Бориски, но был брошен в доме Марка? Можно ли приписать оба убийства одному и тому же киллеру на основании того факта, что (по сведениям Сереги) в обоих случаях фигурировал пистолет Макарова? Популярно отечественное оружие, ничего не скажешь... Или все же за убийствами Марка и Бориски стоят разные люди? Серега прав, оружие надо срочно сдать на экспертизу...
4. Зачем и кому понадобилось простреливать ухо уже мертвому Бориске? Создать видимость, что, якобы, Бориску вынудили отдать компромат? Но, в таком случае, выходит, что Бориска отдал материалы вовсе не под давлением, а добровольно... Тогда кому и почему? И для кого предназначалась инсценировка?
5. Что за клочок бумажки, прилипшим к жвачке убийцы, с непонятным словом "Лиск"? Имеет ли он отношение к делу? Часть это слова или целое? "Подлиски", - так называется ближайшая к Вениному дому деревня. "Лиск" могло бы быть частью слова "Подлиски", и оказаться, таким образом, обрывком адреса Вениного дома, - адреса, который кто-то дал киллеру. Но проблема в том, что на клочке "Л" была заглавной. То есть, это не часть слова, а его начало...
6. Что за номер, набранный с Вениного сотовому, который при этом не признали ни Веня, ни Майя? Кис прозванивал его достаточно регулярно, но телефон никогда не отвечал...
Кис сжал виски руками: голову ломило от безответных вопросов. Просидев так некоторое время, он решил начать с самого простого, то есть, с конца, и набрал, - он уже не знал, в который раз, - загадочный номер.
... Звонок был настолько неожиданным, настолько неправдоподобным, что Кису понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он исходит из портфеля. Не веря своим ушам, он кинулся, открыл, вытащил мобильник убийцы, сотрясавшийся от аккордов "Подмосковных вечеров"...
Надо полагать, Майя забыла его выключить, как ей велел Кис.
Кис сел на тахту, молча созерцая трезвонящий аппарат. Потом выключил свой. Мобильник убийцы затих. Кис снова набрал номер, - он снова зазвонил. Кис включил оба, приставив с обеих сторон к ушам и произнес несколько слов: сомнений нет, между телефонами была связь.
Загадочный номер принадлежал убийце.
***
Он не успел толком обдумать этот факт, как Майя влетела белая, как мел: "Алеша, нам нужно немедленно съезжать! Я встретила Кузиного знакомого возле магазина! У него тут дача! Теперь он нас заложит! Вернее, уже наверняка заложил! Он проследил за мной до нашего двора! Это не случайно! "
Уж конечно, не случайно, неслучайнее не бывает...
Они мгновенно побросали свои вещи в машину, и вскоре Москвич затарахтел и тронулся прочь из поселка. Черный джип с тонированными стеклами, стоявший напротив двора, не совсем уверенно отъехал вслед за ними, как будто сидевшие в ней люди не знали точно, как им себя повести. Возможно, они сейчас звонили за дальнейшими инструкциями.
Кис понял, что этот момент замешательства - его единственный шанс. Он велел Майе взять руль, достал из-под заднего сиденья автомат, конфискованный у охранников, и, пристроившись на заднем сиденье, выдал очередь по колесам джипа. Стекло Москвича обрушилось, осыпав Алексея кругляшками осколков. Кис на секунду зажмурился, защищая глаза.
Когда он их открыл, джип, к наибольшему удовлетворению Алексея, съезжал прямиком в кювет. Майя, наблюдавшая за сценой в зеркало переднего обзора, зааплодировала.
- Лучше руль держи. - проворчал Алексей.
Он пробрался вперед, пересел обратно на водительское сиденье и, под Майиным восхищенным взглядом, замурлыкал какую-то песенку...
Сверяясь с картой, Кис выбирал исключительно проселочные дороги, где не паслись гаишники, - иначе с разбитым задним стеклом они далеко не уедут: проверка документов им обеспечена.
Он никак не мог решить, куда ехать? Снова дачу искать? Каторга. Да и в любом дачном поселке слишком много людей, слишком много соседей, любопытных глаз: всегда есть риск привлечь к себе внимание, тем более с разбитым стеклом. Им бы домик какой-нибудь глухой, со двором, в котором машину можно спрятать от глаз подальше...
Стоп, а ведь есть такой домик, есть! Венин! Никому не придет в голову искать их в Вениной берлоге...
Майя приняла его идею с восторгом. Она часто бывала в соседнем поселке, и заверила Алексея, что там никаких общих знакомых не водится. К тому же в Венином доме компьютер есть, Кис сможет загрузить материалы с дискет, и она спокойно напишет свою статью!
Они ехали медленно, осторожно, с оглядкой, держась самых безлюдных дорог. Уже наступила ночь, когда свет фар выхватил, наконец, указатель "Подлиски", - не доезжая до него, Кис свернул на лесную дорогу, усыпанную гравием, которая вела к Вениной избушке.
Ворота были заперты. Не беда, они пробрались во двор тем путем, которым, по мнению Алексея, туда попал и киллер: с высокой ели на крышу сарая, с сарая Кис спрыгнул на землю, Майя легко приземлилась в объятия Киса.
Их машин во дворе не было: ни Смарта, ни Нивы. Милиция их, по всей видимости, уже прибрала к рукам.
Дом оказался опечатан. Что, впрочем, нисколько не помешало Алексею подрезать полоски бумаги с гербовыми печатями, и через несколько минут они уже были внутри.
***
Они были зверски голодны - весь день провели в машине и в пути, объехав на малой скорости проселочными дорогами пол-Москвы, с юга на север. Изолированное положение дома и наглухо закрытые ставни позволяли им со спокойной душой зажечь везде свет. Майя отправилась изучать содержимое холодильника, нашла яйца, и они вместе приготовили роскошный омлет на сметане и смели его едва ли не раньше, чем уселись за стол.
- У Вени один секрет есть, - сказала Майя, покончив с ужином, хочешь, покажу?
Она потащила Киса вниз, в подвал. Компьютер был на месте, ящики были по-прежнему выдвинуты, ворох бумаг валялся на полу. После бандитов тут, должно быть, прошлась милицейская бригада.
- Ой, - воскликнула Майя, - ее нашли!
- Кого - ее? - обернулся Кис.
Только сейчас он заметил, что позади него, скрытая за выступом стены, находилась неприметная дверца, окрашенная в тон стенам в какой-то невразумительный серо-зеленый цвет. Сейчас дверца была распахнута настежь, стойка с металлическими ящиками для бумаг, которая прикрывала ее раньше, была отодвинута.
Кис вошел в небольшое помещение. Вдоль кирпичных стен тянулись полки, уставленные с одной стороны разнообразными мясными, рыбными и овощными консервами, а с другой - настоящая сокровищница, уложенная темными пыльными бутылками дорогих французских вин. На самой верхней полке выстроились в строй более крепкие напитки: джин, коньяк, мартини, виски, водка... Кис вспомнил, как Веня торговался из-за коньяка: нет сомнений, запасливый отшельник был прижимист. Даже дверочку в погреб замаскировал стойкой с ящиками, - на случай непрошеных и излишне любопытных, вроде детектива, гостей.
К счастью, скелетов в тайнике не оказалось. Это радовало. Хотелось бы надеяться, что лимит трупов в этой истории уже исчерпан.
Майя сняла одну из бутылок и провозгласила: "Вот чем мы закончим наш ужин!"
Алексей спорить не стал, хотя немного подивился той легкости, с которой она распоряжалась в доме недавно убитого друга.
Впрочем, она так часто бывала здесь, что должна была вполне ощущать себя, как у себя дома...
Впрочем, друг оказался вполне примитивным подонком и шантажистом...
Впрочем, Майя и о муже долго не скорбела...
Уж так она устроена, эта Майя.
Пока он откупоривал бутылку красного бордо, Майя покопалась в Вениных дисках, тихо включила легкий американский джаз 50-х годов. Потом зажгла свечи, погасила свет, нашла два бокала для вина и поставила их на столик-пень.
Кис сроду эстетом не был, всегда предпочитая существенное "что" легкомысленному "как". Но все же за свою жизнь успел понять, что форма совсем не последнее дело. И Майину затею он оценил по достоинству. Именно вино, именно - в сумерках, под свечи и легкий джаз, именно - в креслах, а не на кухне, - создавали ту необходимую атмосферу, в которой могли расслабиться их напряженные тела и нервы. После многих часов, проведенных за рулем, Алексей устал, в глазах рябило от лесов и полей, придорожных канав и кустов, - целый день они плыли перед его глазами, и не желали его оставить в покое даже сейчас. К тому же Венино уютное жилище наводило на него глухую тоску. Эти драгоценные бутылки, эти деликатесные консервы, столь любовно припрятанные в погребке, предназначенные для жизни, праздничной и вкусной, - вызывали в памяти кошмарное зрелище его смерти. И терпкое, пряное красное бордо теперь вливалось в его вены новыми силами, смягчало грусть и снимало усталость.
Майя потянулась к нему с бокалом.
- А у нас сегодня юбилей, Алеша! Десять дней, как я тебя похитила. Так что с праздником!
Десять дней. Ничтожно малый отрезок времени, вместивший в себя невероятно уплотненный фрагмент жизни. Целую линию судьбы, полновесный авантюрный роман, завершенную драму страсти, абстракционистское полотно упрямо несходящихся линий, неоконченную пьесу для смерти с оркестром...
Оставалось совсем немного, - оставалось только проставить имя в пустующую строчку: оркестр под управлением .......
Это была ночь, в которой грусть переплавлялась в нежность, боль перетекала в страсть, горечь была приправой к наслаждению. Так остро и так пронзительно ощутилось, что скоро конец, что он близок к разгадке, что Майя вот-вот упорхнет из его жизни, оставив легкий запах духов Картье и воспоминание о золоте волос, изливавшемся на его грудь... Он и не помышлял ее удерживать, - изначально было ясно, что конец должен наступить, что в Майиной жизни он был проездом, туристом, нечаянным гостем, - как и она в его. Словно на короткое, кем-то отведенное время он попал в иное измерение, какое-то там четвертое или бог весть какое; и они проживали в нем это время, - как жилось, как получалось, как выходило; но в один прекрасный день следовало вернуться обратно, в привычную геометрию пространства.
И потому, в предчувствии прощания, он был особенно восприимчив и чуток, он впитывал каждое прикосновение, он жил каждым своим и ее жестом, даже мельчайшим: как она целовала его пальцы, перебирая их по одному, вкладывая каждый себе в рот, где нежный язык ласкал их; как он проходил дорожкой медленных поцелуев по ее животу, чувствуя под губами малейшее содрогание внутри нее, там, где уже вибрировали стенки тесного коридора, жаждущего его вхождения...
Как она...
Как он...
Маленькая моя, солнечная девочка, майский лучик, я всегда буду помнить тебя; прощай же...
В сумятице чувств он не сразу понял слова, долетевшие до его слуха:
- Давай вместе уедем за границу!
Майя уперлась подбородком в его грудь и смотрела на него.
- Извини?
Она переменила положение и уселась на постели рядом с ним, ноги по-турецки.
- Давай уедем за границу! - повторила она.
Алексей переспросил тупо: "За границу? Зачем? Куда?"
Майя с мечтательным видом пустилась в рассказы об Испании, о ее смуглых жителях и мелодичной гортанной речи, о белых виллах на побережье теплого моря, о пальмах и соснах, подступающих к песчаным пляжам, об огромных агавах и гигантских колючих кактусах на склонах холмов, о щедром солнце и прозрачной, как ее глаза, морской воде...
Некоторое время Алексей тупо слушал экзотические описания, и вдруг перебил ее: "Погоди, сначала объясни - зачем?"
- Мы будем там жить вдвоем, только ты и я, и наша любовь, представляешь? Подальше от этой страны, от ее мафии, от ее разборок, наемных убийц, предательств близких друзей, которым мы так верили... Что тебя здесь держит? Ты не женат, детей у тебя нет... Работа? Не стоит волноваться, у меня денег столько, что и нам хватит, и нашим внукам, - если мы вздумаем их завести, конечно... Только не говори мне, что ты никогда не уедешь из России из патриотизма, - я все равно не поверю.
- Патриотизм? Нет, разумеется, дело не в нем... Хотя желания уехать из России у меня никогда не возникало, но...
Алексей не находил слов. Грубо говоря, больше всего его резанули вот эта ее фраза: "наша любовь".
Он до сих пор избегал давать определение своему чувству к Майе. Оно несомненно было, это чувство, и даже достаточно острое, но...
То четвертое или какое-то там измерение, куда он случайно попал, никак не соотносилось с реальностью его жизни. Оно управлялось другими законами, в нем могло существовать и было дозволено то, что ни коим образом не могло произойти в жизни нормальной, каждодневной. Этот вояж в другое измерение должен был рано или поздно закончиться, а Алексей - вернуться. После чего, представлялось ему, невидимая щель между измерениями зарастала, закрывалась, исчезала бесследно... И он не то, чтобы забывал, что происходило в том странном измерении, - но сей отрезок прошлого получал статус сновидения, сказки... Майя в этой сказке существовала на правах эльфа или золотоволосой феи - прилетела, помахала прозрачными крылышками, голову закружила - и растворилась снова на странице детской книжки, в тенях нарисованного черного леса, под сводами зачарованного замка... У сказки всегда бывает конец, и конец - всегда хороший.
В реальной же жизни была Саша, и никаким волшебницам, эльфам, феям и прочей сказочной живности не было позволено претендовать на то пространство, где обитала Александра. Оно было неприкосновенным.
Майя настороженно вслушивалась в его молчание.
Ее ожидание тяготило Киса.
- Ты ошиблась, Майя, - произнес он, наконец. - Меня здесь многое держит.
- Этому "многому" имя - Александра, да?
- Да. Прости.
Она застыла в своей позе по-турецки. Потом медленно вытянулась рядом с ним.
- Значит, я проиграла?
- Проиграла? Что?
- Неважно.
Она повернулась к нему спиной.
Кис погладил ее по гладкой спинке. Майя не шелохнулась.
Он поцеловал ее в плечо. Она не ответила.
Он собрал ее волосы в кулак и легонько потянул к себе.
Майя повернула к нему злое лицо.
- Я всегда выигрываю, понял?
На глазах ее блестели слезы.
- Майя, милая, ты ведь с самого начала знала, что...
- Я тебя люблю, ты это понимаешь?
Она перевернулась, села на него верхом, обхватила его лицо ладонями и приблизила свои губы к его губам. И произнесла тихо: "И я тебя никому не отдам."
Остаток ночи Майя провела в подвале за компьютером, готовя статью. Кис обещал передать все материалы Александре назавтра.
***
Все утро Алексей пытался прогнать неприятный осадок, оставшийся после ночного разговора. Он в чем-то просчитался, он что-то недооценил в этой Майе, он думал, что она пустилась в авантюру, в которую вовлекла и его. Или, честнее, в которое он вовлекся сам, дал себя вовлечь.
Но оказалось, что они играли по разным правилам.
И теперь он спрашивал себя, где именно он сделал ошибку. Все представлялось вполне ясным: взбалмошная девчонка, привыкшая к исполнению своих прихотей, беззаветно и беззастенчиво любящая себя одну и ублажающая свои капризы, - эта девчонка придумала новую пикантную для себя игру: соблазнить детектива. Ей, судя по всему, хотелось бросить вызов Александре - свои профессиональные комплексы. Это заставило ее заинтересоваться детективом Кисановым, захотелось рассмотреть его поближе. Может даже, увидев в баре на экране Алексея, она именно в тот момент приняла решение рвануть на телевидение и влезть в эфир, потому что там уже находился предмет ее интереса. Собиралась ли она его похитить или ситуация уже на месте сложилась так, что у нее не осталось выбора? Это уже не столь важно...
Далее, Майя привыкла к поклонению, восхищению, а Алексей, старый брюзга, не воздал ей должное. И девушка решила силой взять причитающееся. Это тоже понятно, Алексей и такое видал, охотники и охотницы брать крепости штурмом ему уже встречались. Майя принялась соблазнять его и - преуспела. До сих пор все понятно, все нормально.
Ненормально другое: ненормальны слова "я люблю тебя". Она, по определению, любит только себя, о чем гордо и без малейшего смущения заявляет...
Кис не мог ее любить, - его душевные ресурсы ограничены, они заняты Александрой. Майя не могла его любить, - ее душевные ресурсы ограничены, они заняты ею самой. Так почему она говорит эти слова? Она лжет? Тогда зачем? Или в ней кричит задетое женское самолюбие? Впрочем, мужское тоже отлично задевается в таких ситуациях...
Конечно же, конечно, - ее самолюбие задето. И она теперь чувствует себя уязвленной. И даже, может быть, принимает свои эмоции за любовь.
Но задетое самолюбие - не более, чем другая сторона любви к себе.
Вот он и разобрался.
Ну что ж, он не будет ее обижать, он постарается ее утешить. Он ей объяснит, что он ее действительно любит...
Почти.
После обеда Алексей собрался ехать в Москву: ему нужно было оставить Александре материалы для публикации, подъехать к Сереге для дачи показаний и сдачи вещдоков, - после чего Лазаря весьма быстро задерживают, и Кис с Майей могут выходить из подполья. В конце концов, при наличии всех элементов, которые они соединят с Серегой, они быстро разберутся, кто кого убил в этой истории.
Пока что Кис голосовал за версию с Веней. Она очень стройно и логично объясняла все события, - ровно до его собственной смерти. Кроме того, с его телефона был сделан звонок убийце: совершенно ясно, что Веня вызвал киллера на дом, чтобы напугать Майю, как Кис и предполагал. Но тут вмешался Лазарь, который вдруг отдал себе отчет, что сестричка не пошутила, и убил самого Веню...
Майя спала после бессонной ночи, проведенной у компьютера. Кис очень нежно обнял ее, пообещал обернуться часа за четыре. Майя пробормотала, что собирается съездить в магазин, чтобы заправить холодильник продуктами. Она в очередной раз заверила Алексея, что никаких знакомцев Лазаря в поселке не проживает, после чего получила его согласие.
- Слишком много не покупай, - сказал он, - думаю, что надолго мы тут не застрянем. Как только выйдет твоя статья и задержат Лазаря, нам больше прятаться не понадобится...
В ее коротком, беглом взгляде из-под ресниц мелькнула печаль, но она тут же прикрыла глаза, отвернулась, обняла подушку и глухо пробубнила, что сначала она как следует выспится.
В Москве он зашел в редакцию, где работала Александра, и оставил на ее имя конверт. Встречаться с ней он пока избегал: он еще не вышел из запредельного измерения сказки, он еще жил в нем, и два мира пока никак не могли и не должны были соприкоснуться.
С Серегой он уговорился заранее, что оставит для него увесистый пакет, - но только при условии, что за руки его хватать никто не станет и тянуть за язык тоже. В пакете находились оба пистолета, муляж Вальтера, мобильник убийцы, его же сумочка со всеми причиндалами, цепочка с бриллиантовым кольцом, заявление от Алексея о покушении Лазаря на убийство гражданина Кисанова и группового изнасилования гражданки Щедринской, а также плотно исписанный листок бумаги с информацией разного рода и соображениями для Сереги. Кис сдал пакет и с чистой совестью отправился на свободу.
Он уложился в сроки и вернулся в Венин дом даже немного раньше обещанного времени.
На двери белела записка, набранная на компьютере: "Ушла в магазин, скоро буду".
Алексей вошел в дом. На двери в гостиную светлым прямоугольником выделялся другой листок: "Я вчера наговорила глупостей, не бери в голову".
Следующее послание висело на двери спальни - они облюбовали ту комнату, в которой раньше спал Кис: "Может, мне похитить тебя еще раз? У меня это неплохо получается, правда?"
Следующая лежала на столике для коктейлей: "Загвоздка только в том, что я не знаю, в каком качестве тебя задекларировать на границе! Как ценность или как запрещенный к вывозу товар?"
Последний сюрприз ожидал его в ванной. Поперек зеркала было размашисто написано губной помадой: "Я ЛюбЛю тебя".
Буква "Л" на голову превосходила остальные.
Когда он вышел из столбняка и обернулся, Майя стояла за его спиной. Она смотрела на него глазами, полными слез. И даже, кажется, отчаяния.
Он сделал над собой усилие и тихо произнес:
- Что-то случилось?
Майя покачала отрицательно головой и грустно улыбнулась:
- Знаешь, в конечном итоге, не так уж важно, насколько ты меня любишь. Ты ведь любишь меня, хоть немножко, да? Это уже счастье...
Алексей молча вглядывался в ее лицо. В голове его метались мысли, складываясь в яркие, внятные картины всего того, что случилось за последние десять дней. Майя стояла перед ним столь беззащитная, столь печальная, столь красивая, что он не в силах был произнести ни слова. Ему требовался тайм-аут.
Он с трудом взял себя в руки. Он притянул Майю к себе и долго гладил по волосам, пока она всхлипывала, уткнувшись в его грудь.
Кис вдруг вспомнил слова, которые накануне хотел ей сказать, и, склонившись к ней, произнес тихо:
- Я тоже люблю тебя, Майя. Но я никогда не буду предателем. В этом вся проблема...
- Правда? Только в этом?
Она оторвала лицо от его груди, уже изрядно вымокшей от ее слез.
- Да, - солгал Кис.
Она вдруг просияла и бросилась осыпать его поцелуями. "Алеша, Алеша, ты не представляешь, как важно для меня то, что ты сказал сейчас! бормотала она. - Спасибо, что ты это сказал, спасибо..."
Кис чувствовал себя прескверно.
Они разобрали покупки. Майя собралась заняться ужином, но Кис ее остановил:
- Я должен тебя огорчить, маленькая. Саша просила сократить статью примерно на полторы страницы. Она договорилась с "Совершенно секретно", но больший объем в у них никак не пройдет в ближайшем номере, и тогда придется ждать аж следующей недели.
- Ох и стерва твоя Касьянова! По-моему, она это сказала нарочно, лишь бы только все по ее указке было! Как ты с ней ухитряешься ладить, скажи мне, с этой ведьмой?
Кис поморщился, как от боли.
- Ладно, ладно, - поспешно ретировалась Майя. - Я пошутила, не принимай близко к сердцу.
- Между прочим, Саша сказала, что твоя статья написана очень прилично...
Майя вспыхнула от радости, и Алексею стало почти совестно за свое вранье: Александра на самом деле ровно ничего не сказала, - ни про сокращения, ни про то, как написано. Он попросту ее не видел, а конверт со статьей и дискетами оставил дежурному при входе в редакцию.
- Давай сделаем так, - сказал Алексей, чтобы сменить щекотливую тему, - я приготовлю ужин, а ты иди поработай над статьей, это очень срочно. Мы ее загрузим по интернету на адрес редакции. Надо, чтобы утром она уже была у Александры.
- Хорошо, милый, - послушно согласилась Майя и тут же отправилась вниз к компьютеру.
Удостоверившись, что Майя спустилась вниз и закрыла за собой дверь, Кис сделал звонок по телефону. Проговорил он не больше двух минут, после чего отправился на кухню готовить ужин: жареную картошку с луком и сосисками. Это блюдо у него получалось мастерски.
Картошка была уже почти готова, и Алексей пошел предупредить Майю, что пора закругляться. У двери, ведущей в подвал, странный шум привлек его внимание: как будто Майя перекладывала бутылки.
- Что ты там делаешь? - Он распахнул дверь и встал на верхней ступеньке лестницы, прислушиваясь.
Ответом ему был звон разбитого стекла, а вслед за ним донесся расстроенный Майин голосок:
- Ой, ты меня напугал, я бутылку разбила из-за тебя! Да какую, "Шато Марго"! Жалко, сил нет. Я хотела ее открыть к нашему ужину...
- Не расстраивайся. Я в них все равно не разбираюсь. Я отличаю только хорошее вино от плохого, а в Венином погребке все хорошие, - так что смело бери любую и иди сюда, ужин готов!
- Тут почти все бордо. Ты предпочитаешь красное или белое?
- Красное.
- Я в них тоже особо не разбираюсь, честно говоря, - смущенно засмеялась Майя, появляясь из подвала. - У нас всегда Марик выбирал вина... Вот, взяла какую-то, попробуем...
***
Они пили вино за ужином и допивали после ужина. Бордо и впрямь было великолепным, и его уровень в бутылке снижался весьма лихо. Под конец Майя уже не слезала с колен Алексея и не отрывалась от его губ, запивая вином каждый поцелуй.
- А давай, - прошептала она, - как в первый раз сделаем: я тебя пристегну наручниками и изнасилую!
Она мелодично и пьяно рассмеялась.
- Тогда ведь здорово было, правда? Тебе же понравилось, признайся?
Кис кивнул согласно и несколько смущенно.
- В этом есть особый кайф, - понизила голос Майя, - ты ничего не можешь сделать, ни-че-го... А я, - я могу все! Ты наслаждаешься моими ласками, а я - своим могуществом! Я слышу, как ты стонешь, я вижу, как напрягается все твое тело, как рвется ко мне, - но я тебя терзаю, я тебя мучаю, я заставляю тебя умирать... От желания и блаженства...
Ее дыхание сделалось неровным, и, самое нелепое, что и Алексею стало жарко и трудно дышать. Вот уж не думал он, что в такой ситуации его охватит страсть... Впрочем, в опасности всегда есть что-то возбуждающее.
- Давай? - шептала Майя, расстегивая его рубашку и целуя грудь. Скоро мы расстанемся, и, уверяю тебя, это будет одно из твоих самых сильных воспоминаний за всю твою долгую жизнь. За мою короткую - тоже!
Она нетерпеливо ерзала на его коленях, заглядывала в глаза, торопя ответ.
Он сжал ее талию и приник к губам: "Давай!"
И произнес погромче: "Была - не была!"
Майя немного удивленно посмотрела на него, но Кис поднялся, подхватив ее на руки, закружился с ней, словно в вальсе, и провозгласил не совсем трезвым голосом:
- Пошли меня насиловать!
Майя помчалась в ванную, и он услышал из коридора ее голос: "Мы не заперли входную дверь!"
Верно, не заперли. Ночные привидения еще не покинули этот дом, тени еще цеплялись за дверные проемы, в их черном зиянии еще горели угольные, цыганские Венины глаза и маячил силуэт киллера...
Она вышла в одном белье, - соблазнительная, вдохновенная и, черт побери, желанная...
- Ванная свободна! Иди скорей, я жду тебя, Алеша, я умираю от нетерпения...
- Э-э, нет, так мы не договаривались! - улыбнулся он.- Роль Умирающего от Нетерпения предназначена, мне! А тебе - роль Нежного Палача.
При этих словах Майя вдруг вспыхнула, и лицо ее вдруг осветилось широкой улыбкой, - торжественной и немного смущенной, как если бы Алексей объявил ее победительницей конкурса и вручил ей ценный подарок. Она обхватила его шею, сильно прижалась к нему на мгновение всем телом и, прошептав: "Как же ты меня возбуждаешь, боже!", - подтолкнула его к ванной.
Десять минут спустя Алексей послушно приземлился на постель, подставил запястья, и Майя с удовольствием защелкнула на них наручники, пропустив, как это делал Веня, цепочку за перекладиной изголовья. Свеча, которую Майя принесла в спальню и поставила на пол, освещала ее лицо неровным светом, таинственно мерцала в зрачках и хищно вырезала ноздри.
Что такое бутылка красного вина, пусть и самого разфранцузского, для русского организма, привыкшего к алкоголю крепостью не менее сорока градусов? Да детские игрушки! Но голова его кружилась не на шутку.
Она делала все нарочито медленно, как гастроном, приступивший к пиршественному столу. Сначала - на закуску, - она его раздевала, приветствуя жарким поцелуем каждый сантиметр его тела, освобождавшийся от одежды.
Покончив с "закуской" и удовлетворенно отметив, что ее старания не пропали даром (чему были недвусмысленные свидетельства), - Майя приступила к главному блюду, к самому что ни на есть горячему. Меню было известно наперед: сейчас начнется томительный танец губ, рук и всего ее гладкого, гибкого тела.
...Это болеро было нескончаемым, оно постепенно набирало обороты, у Алексея мутился рассудок. Все было столь неправдоподобно, столь мучительно и столь великолепно... В какой-то момент, принимая ее бешеные ласки, даровавшие ему это острое блаженство, он даже пожалел о том, что все это затеял. Надо было сказать ей: уходи. Еще есть время, уйди, исчезни...
Но поздно. Теперь уже ничего нельзя было изменить, ничего. Жрица уже вошла в экстаз священного танца, и никакие силы не могли повернуть вспять то, что происходило и что должно было произойти...
- Пощади, - прохрипел он, - больше не могу, сдаюсь...
- Можешь, можешь, - с ангельски-садистской улыбкой приговорила она его.
И снова болеро, и снова упоительная пытка губ, истязавших его плоть с наслаждением палача. Ему нестерпимо хотелось ощутить своими губами и своей ладонью ее кожу, так легко скользившую по его телу... Но невозможно, никак невозможно, - он был скован наручниками, безоружный, беспомощный, бессильный, как инвалид...
Он тонул в омуте ее рук, тело стремительно шло на дно, и голова кружилась, и в легких не было воздуха, и зеленые мутные водоросли уже сочувственно склонялись к белому лицу утопленника, - и вдруг он снова выныривал, и солнце брызгало на дно глаз, и легкие распрямлялись, заглатывая чистый воздух, и снова кружилась голова - теперь от избытка кислорода, от избытка жизни и страсти...
... Но вот и оно, время десерта! Майины глаза вдруг широко раскрылись, застыли неподвижно, она на мгновенье замерла... Перед тем, как медленно, до смерти медленно, по ложечке, по капельке, дегустируя каждое мельчайшее ощущение, каждый миллиметр наслаждения, - впустить его в себя.
Когда тела их расслабились, а дыхания стали ровнее, Кис покосился на темный проем распахнутой двери в спальню.
- Что смотришь? - прошептала Майя.
Она все еще сидела на нем верхом, ее волосы рассыпались по плечам, и иногда она наклонялась, чтобы провести ими по его животу и груди.
- Да вот, вспомнилось, как Веня тогда пришел на нас с тобой полюбоваться.
Майя громко и весело расхохоталась.
- Он больше не придет, Алешенька! Мы с тобой одни. Никто не придет на нас с тобой полюбоваться. И никто теперь не помешает...
Она оборвала фразу на середине.
... Ну что ж, Кис знал, что настоящий ужин на десерте не заканчивается. Еще оставался в меню горький черный кофе с терпким, обжигающим коньяком.
Майя склонилась, выгнувшись кошкой, к нему, провела языком по его горлу; достала до впадинки его подбородка, к которому самозабвенно прильнула... Затем придвинулась ближе к его губам, будто хотела коснуться поцелуем...
Но не коснулась, а, нависнув над его лицом, глядя ему прямо в глаза, томно и нежно выдохнула в его губы:
- И никто, Алеша, никто теперь не помешает мне тебя убить.
Не выпуская его из колен, она резко и гибко нагнулась вниз с кровати и что-то подняла с пола.
... Пистолет, - вот что она подняла.
И направила его прямо в грудь Алексея.
Ну, вот и кофе, - подумал он. - С коньяком.
- Я глупость сделала, правда? - Майя обезоруживающе улыбнулась, словно сдавалась. - Я сообразила только в магазине... Ты ведь догадался, да?
- Догадался.
- А я, представь, не верила, когда слышала фразу, что даже самый умный преступник не может предусмотреть всех мелочей... Я думала, что сумею предусмотреть всё. - Она нахмурилась и произнесла жестко, - Да, собственно, я всё и предусмотрела, Алеша. Кроме одного: что я действительно могу влюбиться в тебя...
Майя замолкла, положила пистолет Алексею на грудь, запустила пальцы в волосы и закинула голову.
- Не знаю, как это получилось, - тихо продолжила она куда-то в потолок. - Я ведь играла, просто играла с тобой... И вот, - доигралась... Что это за наваждение, за проклятье, за болезнь такая, - что весь мир сузился для меня до куска мужской плоти?! - Она сжала бедра Алексея коленями, чтобы у него не осталось сомнений, о чьей плоти идет речь. Откуда эта потребность быть с тобой каждую минуту, пить твое дыхание, ловить твой взгляд, тепло твоего прикосновения, твою редкую, с трудном отвоеванную у Касьяновой нежность? Что же в тебе такого особенного? У меня были роскошные мужики, не чета тебе, - но я не любила никого и знать не знала, что это такое! ...Теперь знаю: любовь заставляет страдать. И все радости, которые она приносит, не стоят этой муки. Если бы ты действительно любил меня, Алеша, - все могло быть по-другому.... Мы бы уехали с тобой куда-нибудь, в Испанию или в Италию, к морю... Мы были бы счастливы...
Ее взгляд оторвался от потолка, и Кис увидел, что в глазах ее стоят слезы. Она помотала головой, стряхивая их.
Майя опустила руки и уперлась ими в грудь Алексея. Теперь ее волосы нависали над ним, а глаза с неожиданной суровостью всматривались в его лицо.
- Но ты обманул меня! Ты сказал, что любишь, - но ты солгал. Ты решил меня утешить! Меня? Утешить? Я не нуждаюсь, Алеша, в утешении! У меня не бывает проблем и печалей, не в чем меня утешать! А если они даже и возникают, то я ни в чьем сочувствии не нуждаюсь: я их решаю сама! Неужто ты и впрямь подумал, что я буду вымаливать твою любовь? Что я потерплю быть второй после проклятой Касьяновой?!
Она провела пистолетом по его животу, холодная сталь вызвала в нем содрогания. Майя рассмеялась.
- Это так эротично, не правда ли?
- Правда, - сказал он. - Очень эротично. Пистолет Венин?
- Ты неисправим! - захохотала Майя. - Тебе осталось жить считанные минуты, а ты все ведешь следствие! Вот уж верно, горбатого могила исправит... Откуда ты знаешь?
- Он был спрятан в погребе... Где-то за бутылками должен быть тайник.
- Как ты догадался?
- Ты перекладывала бутылки, чтобы освободить доступ к тайнику, я слышал. А необходимости их перекладывать не было никакой, - ты сама сказала, что в винах толком не разбираешься. Значит, ты снимала бутылки не с целью найти какую-то особую марку вина, а потому, что они тебе мешали найти что-то другое... Что-то, что вдруг понадобилось тебе... Теперь я знаю, что именно: пистолет. Небось, за кирпичом каким-нибудь?
- Верно. За кирпичом. И когда ты догадался?
- Только что, - солгал Кис.
- Или сразу?
- Как я мог сразу догадаться, что ты ищешь пистолет? Мне и в голову подобное не могло придти!
- А когда ты сказал, что я буду твоим "нежным палачом"?
- Это была всего лишь метафора, - улыбнулся Кис.
- Тем хуже для тебя... Я ведь тебя предупреждала: не стоит доверять людям, останешься в дураках. Вот ты, умник, и остался. Я тебя провела! Ты бы ничего, ничего не заподозрил, не сделай я эту глупость: не напиши от руки тебе нежное послание! Это козел Кривошеев подвел меня! Ну кто же мог предвидеть, что кусочек адреса прилипнет к его жвачке!
Ага, убийцу, значит, Кривошеев зовут. Это уже кое-что.
- Если бы не этот недоносок, - продолжала Майя, - пошел бы ты, как миленький, убеждать своих добрых друзей из милиции в том, что я являюсь жертвой темных мафиозных сил... А всего-то, Алеша, всего-то такая малость понадобилась, чтобы перетащить тебя на свою сторону! Там слезу пустила, там попку тебе на обозрение выставила, там надерзила: женская дерзость отличный стимул для мужской эрекции, между прочим, - там смиренницей прикинулась... Тоже неплохое средство, кстати. Боже, до чего вы все одинаково примитивны, - все, все мужики! И ты тоже, даже если ты в сто раз лучше всего того дерьма, которое я знавала до сих пор... Как легко вами управлять, вам морочить голову! Как вы тупы, непроницательны, неповоротливы мыслью! Как легко вас взять умелой лестью, - тонкой такой, грамотно перемешанной с легким хамством... У вас ведь самомнение непомерное, скажи вам самый лживый комплимент, - вы его за правду примите, потому что в глубине ваших примитивных душ вы все глядите в Наполеоны...
Майя сползла с него, забрав пистолет, спустилась на пол, подобрала свои вещи, натянула трусики и накинула рубашку.
- Сними, - сказал Кис.
- Что?
- Сними рубашку. Дай полюбоваться на тебя. На прощание...
- Не поняла... Ты решил воспользоваться моим оружием, да? Ты решил утопить меня в сладкой луже польщенного самолюбия? Ты знаешь, Алеша, я о себе такого высокого мнения, что мне даже польстить невозможно!
Но она все же скинула рубашку с плеч. Алексей одобрительно кивнул.
- Детка, - заговорил он мягко, - ты тут такую пламенную речь толкнула, что мне почти стало стыдно за всю мужскую часть человечества. Но только в ней все неправда. Человечество делится не только и не столько на женщин и мужчин, - оно делится на манипуляторов и манипулируемых. Все то, что ты тут так талантливо изложила, является превосходными инструментами для манипулирования как мужчинами, так и женщинами. И лесть, приправленная дерзостью, умело перемешанная с неожиданными приливами смирения, - завоюет женщину с тем же успехом, что и мужчину. С некоторыми поправками, конечно, - вряд ли стоит мужчине выставлять ягодицы, чтобы соблазнить женщину... Хотя, смотря какую.
- И где это ты в психологии поднаторел?
- Какая разница? Есть у меня одна приятельница, психологиня*.
- Была. В твоем случае уже можно начинать пользоваться прошедшим временем, - зло прокомментировала она.
Алексей посмотрел на нее пристально. Майя злилась не на шутку. Она не любила чувствовать себя в проигрыше, а с ним она, как нарочно, проиграла по двум статьям: не сумела, в конечном итоге, влюбить в себя как мужчину и обвести, в конечном итоге, вокруг пальца как детектива. А ведь поначалу игра ее была столь успешной...
- Ты заблуждаешься, Майя. Это только в начале тебе удалась твоя игра. Да, удалась, признаю! Я тысячу раз прокручивал в голове версию с тобой в главной роли, - но каждый раз отметал ее... Мои эмоции мешали. Твоя искренность. Самое смешное, что ты действительно была искренна со мной, я это чувствовал, - и гнал от себя все подозрения. Не хотел им верить... Однако версия складывалась в моем подсознании сама по себе, против моей воли. Я все время искал то лицо, которое могло бы стоять за всеми преступлениями, - и на эту роль идеально подходила только ты. Напрасно ты валишь все на... как ты его назвала? Кривошеев? Я и без твоего выдающегося "Л" был близок к разгадке... Ты сделала слишком много ошибок, Майя.
Кис знал, что ее самолюбие встанет на дыбы после этих слов, и нарочно ее провоцировал. Майя уже начала входить в то опасное состояние, в котором сделать выстрел очень легко. Но Алексей еще не выполнил свою программу до конца, и ему было необходимо направить разговор в нужное русло.
- Я тебя давно раскусил, - добавил он небрежно.
- Я тебе не верю!
- Как хочешь. - Он бы сопроводил свой ответ пожатием плеч, - да трудновато было, с прикованными руками.
- Ну, поделись своими умозаключениями! Давай, расскажи мне, каким это образом ты был "близок к разгадке"!
- Пожалуйста: самая твоя главная ошибка в том, что ты, в хлопотах запутать свои следы, не позаботилась о стройной версии для следствия. Да, ты разбросала ложные ходы, - но не связала их воедино. Ни одна из версий не сходилась, не объясняла ВСЁ. А когда версия не выстраивается, то начинаешь предполагать, что кто-то нарочно запутал все следы. И тогда задаешь себе вопрос: кто? Я стал искать. И нашел. Единственная версия, которая объясняла ВСЁ, - это та, в которой ты автор...
Первый прокол: анонимные письма обоим, тебе и Марку. Их наверняка печатал Веня на своем компьютере, - эра печатных машинок закончилась, и установить происхождение отпечатанных на принтере бумаг почти невозможно... В тот момент ты еще сама толком не продумала свой план, и решила написать анонимки обоим: пусть следствие ломает голову, как они связаны между собой, эти угрозы... Следствие и ломало голову. Но ничего не состыковывалось. И пришлось следствию предположить, что это был просто не до конца продуманный момент спектакля. Однако, как только идея спектакля была допущена, все остальное довольно легко выстроилось... Все странности и непонятности, которые до сих пор не находили объяснения, разом встали на свое место.
Майя уселась на пол, скрестив ноги, и подперла рукой подбородок, поставив локоть на колено. Весь ее вид выражал скептическое недоверие: она решительно не желала принять мысль, что прокололась.
- Ну-ну, продолжай, пожалуйста, очень интересно послушать... - с иронией проговорила она.
- Марк был ревнив. Ты его не любила. Тебя устраивало богатство, но не устраивал супруг. Ты решила избавиться от Марка, - и разработала целый сценарий. В принципе, блестящий, браво! Ты ловко создала видимость "журналистского расследования"... Нет, я неправильно выразился: ты его действительно затеяла, почти всерьез. Но только вовсе не с целью защитить бедных малюток от борделей и наркотиков, нет! На самом деле твое "расследование" должно было послужить превосходным прикрытием в задуманном убийстве... Ты хотела убедить всех, что тебя подставила мафия, но в реальности - это ты подставила мафию! Риск? Разумеется, риск был, мафия не шутит. Но он тебе только разогревал кровь, - ты любишь игры, опасные игры, острые, как приставленная к горлу бритва. Ты относишься к той породе людей, которые, - по прихоти генов или дурного воспитания, - не имеют чувств. И потому заполняют жизнь острыми ощущениями. Тебе нужно было избавиться от Марка не только потому, что ты хотела его денег, но еще и потому, что тебе с ним было скучно. Тебе нужна была свобода для новых, ничем и никем неограниченных ощущений, - но при деньгах, способных их обеспечить. Ты, как все люди этой породы, весьма практична, трезва, расчетлива... А твой имидж изнеженной и беспомощной девочки - не более, чем часть расчета. Ты никогда не говоришь раньше, чем подумаешь, о нет! Ты лишь хочешь произвести это впечатление... В частности, тебе удалось убедить в своей беспомощности и неприспособленности к жизни твою подругу Алену... Она безоглядно верила тебе, тому имиджу, который ты успешно создала... Чем ты не менее успешно воспользовалась: твоя преданная подруга, как могла, искренне отмела от тебя все подозрения. Думаю, что эту роль ты отвела ей заранее.
- Не пойму, ты решил переквалифицироваться в психоаналитики? дернулась Майя, скорчив гримасу. - Поздновато менять профессию за пять минут до смерти! Давай ближе к делу!
- Эк ты нетерпелива, - усмехнулся Кис. - Или тебе твой портрет не люб? Он, между прочим, к делу имеет самое прямое отношение. Речь шла о практичности, о ясной трезвости, с которой ты все продумала заранее, включая свой имидж взбалмошной и чересчур непосредственной девицы, у которой невзначай случилась истерика при виде убитого супруга... Паспорт выкрала, наверняка, ты. Но стрелял, я думаю, Веня. Ты стреляешь плоховато, - хотя, подозреваю, куда лучше, чем ты пыталась мне это продемонстрировать, когда повесила самодельную мишень на забор. К тому же кандидатура Вени замечательно подходит: во-первых, он охотник, с оружием обращаться умеет, а во-вторых... Послушай, я бы предпочел говорить одетым!
- А мне ты и так нравишься. Давай "во-вторых".
- Сначала брюки.
- Это шантаж?
- У тебя есть сомнения?
- А если я тебя прямо сейчас застрелю?
- Тогда не узнаешь, что было "во-вторых". А ты ведь хочешь узнать, правда?
Майя иронически хмыкнула, - но брюки на него натянула, не упустив возможности нежно и горько, словно прощаясь, поцеловать ту часть тела, которая скрылась под ними...
Волна ответной нежности, несмотря на всю абсурдность ситуации, против воли охватила Алексея, и он с трудом подавил ее.
Майя уселась обратно на пол, скрестив ноги.
- А во-вторых, - продолжал он спокойно, - ты слишком много Вене пообещала. Так много, что он подходит только на роль твоего сообщника. Эта история с "важным дядечкой", которой тебя, якобы, шантажировал Веня, детский лепет. Какой, к чертям собачим, "дядечка", если Марк контролировал все твои перемещения в пространстве? Несколько редких и случайных связей с разными мужчинами, - еще куда ни шло, но такие, почти семейные, отношения с "дядечкой", как ты мне обрисовала? При ревности Марка? Шутишь, милая! Ты делились своими секретами с подругами, и о ревности Марка знают все, включая следствие в моем лице, - еще один прокол, ты это не учла... Но Веня тебя таки шантажировал, это правда. Стрелял-то в Марка он, но убийство мужа затеяла ты. Вот этим он тебя и держал на крючке, - так просто и примитивно... Верно?
Майя не ответила.
- Молчание - знак согласия, - заметил Кис. - Итак, Веня стрелял через окно, в дом он даже не входил. Ты пустила его во двор через заднюю калитку, скрытую от посторонних глаз, - через нее же он ушел.
- Очень интересно! А как же этот человек в черном, который перемахнул через забор?
- А вот и еще один прокол, Майя. Я тебе ни слова не говорил о "ниндзя", ты не могла об этом знать, потому что свидетельские показания соседа были взяты уже после твоего побега из дома. И известно тебе о "ниндзя" только по одной причине: потому, что ты сама выступила в этой роли.
- Я? Ты с ума сошел! Зачем?
- Как, зачем? Затем, чтобы сосед увидел! Ты наверняка знала, что в эти часы он всегда торчит в своем саду... Таким образом ты создала очередной ложный ход: на Веню не подумаешь, ведь он хромой... На тебя не подумаешь: ты стреляешь плоховато. Но прыгаешь ты отлично, я в этом сам убедился, когда мы с тобой скакали с сосны на крышу сарая и с крыши сарая во двор. Что скажешь?
- А ничего не скажу!
- Вот тебе и следующий прокол: вполне могла бы ответить, что о "черном человеке" тебе Веня рассказал, - ведь он контролировал мою переписку и мог получить информацию о "ниндзя" из нее! Но ты не сообразила. Потому, что ты слишком хорошо знаешь, кто им был.
- Плевать. Все равно я тебя убью. И мои проколы исчезнут вместе с тобой. Продолжай, пока жив!
- Что-то ты не слишком любезна... Ну да ладно, я тебя прощаю, в такой ситуации не до любезностей.
Майя только хмыкнула в ответ.
- Ты ждала возвращения Марка за паспортом, уже одетая в черный костюм, - чтобы потом время не терять. Веня тоже был наготове, за окошком. Костюм унес, наверняка, он, - продолжал Кис, - иначе бы его нашли в твоем доме, там ведь был обыск, и ты это предвидела. Веня его где-то выбросил или спрятал. Но и не здесь, не у себя дома, поскольку его бы здесь тоже нашли... Предусмотрительно, ничего не скажешь.
Далее, Веня, застрелив Марка, бросил пистолет на ковер. В программе было твое появление внизу, с последующей сценой ужаса при виде убитого мужа. Что ты и осуществила с блеском. Твой крик привлек охрану, и она стала свидетелем того, как ты подобрала пистолет. Макаров с глушителем, мафиозное оружие, крупное и увесистое, - кому же придет в голову, что стрелять могла ты, столь хрупкое создание? Ужас по плану сменился растерянностью и отчаянием, и вот ты уже бежишь в панике мимо телохранителей, унося с собой, - исключительно из-за паники! - пистолет, из которого был застрелен Марк. Но пистолет ты прихватила не случайно, и вовсе не из-за паники: тебе предстояло брать меня в заложники... Да, на телевидении ты воспользовалась муляжом, но ты не могла предугадать, как я поведу себя дальше, в заложниках. А с муляжом далеко не уедешь, из него не извлечешь даже предупредительный выстрел. Тебе требовалось настоящее оружие. И лучше всего то самое, которое ты прихватила "нечаянно", из-за паники. Ты хорошая актриса, Майя. По мнению Александры, хорошая журналистка из тебя вряд ли получится, - а вот актриса, думаю, получилась бы...
- Знаешь, куда иди со своей Александрой?! - Майя вскочила и приблизилась к кровати. - Жаль, что ее здесь нет, а то бы я ее за компанию пристрелила. И вы бы радостно отправились на тот свет сладкой парочкой!
- Фи, какая невоспитанная девушка! Тебе не идет хамство, милая. Лучше оставайся верна образу хрупкой и трогательной беззащитности...
- Что-то слишком много остришь. На твоем месте я была посдержанней.
- Так мне же терять нечего, Майечка... Потом ты едешь в Москву и появляешься в баре ровно в тот момент, когда начинается передача "Автопортреты". Там ты успешно разыгрываешь следующую сцену, на этот раз перед барменом, под названием "мне только сейчас пришло это в голову". Речь идет, разумеется, о твоем вторжении в эфир. Бармен показал, что уже видел тебя в своем баре: ты девушка броская, он запомнил. И почему он тебя раньше видел? Потому что ты заранее искала бар с телевизором. И не случайно, совсем нет, ты оставила свою машину во дворе жилого дома: знала, что твоему дорогому Смарту придется ночевать в одиночестве, и уж лучше это делать под присмотром окон местных жителей. На твоем месте я бы и чехольчик, какой-нибудь старый, замусоленный чехольчик - на машину надел... А? По твоим глазам вижу, что не ошибся. Кроме того, припаркуй ты машину возле телевидения, - она бы тут же попала бы в руки милиции, что тебе совсем не улыбалось... Мне ты объяснила, что на стоянке возле телецентра свободных мест нет. Что ж, логично. Нелогично другое: в наше время и в жилых дворах свободных мест нет. Однако ты его нашла! И знаешь, каким образом? Конечно же, знаешь: ты заранее осмотрела намеченные дворы, приметив, куда можно поставить машину... Не возле Останкино, нет, - милиция эти дворы наверняка прошерстила! Где-нибудь на отшибе, может, в районе Проспекта Мира... Откуда потом ты доехала до телевидения на тачке... Послушай, ты не могла бы пересесть ближе к кровати, а то я себе уже шею свернул, на тебя глядя!
- Не бойся, на доктора не разоришься, - в могилке все само пройдет!
- До чего же нынешняя молодежь цинична! - вздохнул Кис. - Куда только смотрела твоя мама!
Нехорошая улыбка тронула ее губы. Она вдруг поднялась и перешла на другое место, ближе к ногам Алексея: так ему, действительно, было удобнее ее видеть. Майя растянулась на полу, на животе, подперла лицо руками и с ненавистью проговорила:
- В штаны мужикам, вот куда!
Кис промолчал. Неудачная вышла у него шутка. Вполне нелепо под дулом пистолета, - но он и впрямь жалел ее, эту очаровательную дрянь, эту маленькую лгунью, эту воздушную щепоть ванили с призывно-сладким запахом и несъедобно-горьким вкусом...
- Не слышу продолжения! - требовательно произнесла Майя.
- Ты была прекрасно осведомлена от своей подруги Алены, - подчинился Алексей, - о том, что я буду участвовать в передаче Усачева. Ты мной интересовалась уже тогда. Что подвигнуло тебя, я точно не знаю: возможно, что в твой хитроумный план и впрямь вмешалась жажда отомстить Александре за критику твоей статьи... "Увести у нее мужика", как ты выразилась. Собственно, на телевидении ты именно это и сделала: ты увела мужика Касьяновой под дулом пистолета на глазах у миллионов телезрителей. Разумеется, помимо страшной мести надменной Александре, - я правильно употребил слово, ты ведь находишь ее надменной?
- Сосулькой я ее нахожу, длинной, бесцветной и холодной!
- Спасибо, что подтвердила мои предположения. Итак, помимо мести Александре, ты заполучила себе сначала в заложники, а потом и в союзники не просто "чужого мужика", но детектива... Которому предстояло сыграть в спектакле запланированную тобой роль следователя. Получилось, в результате, очень удачно: столь немыслимый ход придавал всем твоим действиям оттенок спонтанности, почти безумия, снимал с тебя подозрения. Одновременно ты приобрела в моем лице будущего спасителя: мне предназначалось доказать всем, что ты жертва, а не преступница. Стопроцентный коэффициент полезного действия в одной акции, - такое редко кому удается!
Майя улыбнулась, довольная комплиментом.
- Допустим, ты прав. Но зачем мне, по-твоему, такой сложный и рискованный план? Я подставлялась, когда Марк был убит в доме, где находилась только мы вдвоем; я подставлялась на телевидении, где рисковала, что меня задержат да еще и статью какую-нибудь дополнительно впаяют за вторжение в святая святых...
- А как тебе еще было устранить Марка? Нанять киллера, который снял бы его где-то вне дома? Но ведь первый вопрос следствия - "кому это выгодно?" И первый ответ: тебе, наследнице. Кроме того, хорошего киллера, который подстроил бы, к примеру, несчастный случай, еще найти надо. Вряд ли такие водятся в числе твоих друзей детства? Следовательно, тебе нужно было бы наводить справки среди знакомых. И после смерти Марка эти знакомые могли бы на тебя указать: Марк многим был нужен, и вряд ли деловые люди простили бы тебе такую подножку. А тут - всё, или почти всё, - затеяно и исполнено своими, домашними силами, на пару с другом детства и земляком Вениамином. Да в результате ты еще и в жертвы попадаешь! В такие хорошенькие, такие непосредственные и соблазнительные жертвы... Плюс экзотика: какое головокружительное приключение! Ты ведь по складу авантюристка, любительница приключений. Но авантюрист - всегда игрок. Это азарт, захватывающее чувство риска пройти по острию, по тончайшей грани, отделяющей победу от проигрыша, - иногда смертельного... Те самые острые ощущения, о которых я тебе говорил... И выиграть, конечно же. Авантюрист всегда упорно надеется выиграть, иначе сидел бы он смирно дома... Я ответил на твой вопрос?
- Вполне. Хочешь комплимент?
- Конечно.
- Я тебя недооценила, Алеша.
- Предрассудки пагубны, маленькая. Ты вбила себе в голову, что честность равна глупости. И ты ошиблась.
- Ты не поверишь, но я тебя сейчас заново открываю... И... И люблю еще больше... Знал бы ты как мне жаль...
Она умолкла, слезы навернулись на глаза.
- Меня убивать? - решил уточнить Алексей.
- Что ты любишь Касьянову!
- Ты неисправима, принцесса. Ты хочешь заставить мир крутится вокруг тебя, но ты забыла спросить согласия у мира...
- Давай дальше, - сухо перебила его Майя. - Выкладывай свои детективные умозаключения, умник!
- Дальше, так дальше... Дальше было вот что: в машине ты провела передо мной разговор с Веней, который, по сценарию, ничего не знал о случившемся. Но он, конечно, знал и ждал гостей: все было условлено заранее. Позже, у Вени ты принялась соблазнять меня. Успешно, ничего не могу сказать.
- " Стокгольмский синдром", - усмехнулась Майя.
Кис вспомнил, что именно это загадочное словосочетание прислала ему Саша в первый день связи по интернету.
- Что это такое?
- Да так... Ситуация вынужденной близости и взаимной зависимости. Располагает к симпатии между заложниками и их похитителями... - она горько улыбнулась.
- Не узнаю тебя, девочка. Откуда вдруг такая скромность? Почему ты решила все лавры в деле моего обольщения отдать ситуации под названием "Стокгольмский синдром"?
- О, нет, со мной все в порядке, Алеша! Просто я трезво смотрю на вещи. Ты бы никогда не поддался моим чарам, не окажись мы с тобой вдвоем в клетке замкнутого пространства, отрезанные от всего мира... И тебе в какой-то показалось, что ты любишь меня, - вот и все.
- Прости, но это не так...
- Ты меня обманул! - не дала ему договорить Майя, - ты меня просто обманул!
- И да, и нет. У меня есть... - нет, были, мне ведь уже положено пользоваться прошедшим временем, - какие-то чувства к тебе, но я не знаю, каким словом их надо назвать.
- Влечение? Увлечение?
- Наверное. Возможно, если бы я не любил другую женщину...
- Опять Александра?!
- Она самая.
- А если... Алеша, подумай еще раз! Я ведь не шучу, - я тебя убью... Ну неужели тебе жизнь не дорога? Подумай, Алеша! Если ты действительно... Если тебе мешает только твоя Касьянова... Забудь ее! Поехали Уедем вместе!
- Нет.
- Но почему?! Ты не можешь, ты не хочешь ее забыть?
- Майя, есть вещи, которые тебе непонятны, кажется. Я не могу ее предать. Даже если бы я позволил себе увлечься тобой до конца, - я бы все равно остановился у той черты, за которой начинается предательство.
- Ты неисправимый идиот.
- Возможно. Так что придется тебе меня застрелить.
- Я бы предпочла с тобой трахаться!
- Я предпочел любить. Без "бы".
- Но я же тебя люблю!
- Боюсь, что ты это придумала, детка. В поисках острых ощущений. Я не лег у твоих ног ковриком, - как те мужики, о которых ты рассказывала. Я, верный, честный, порядочный идиот, - я правильно тебя цитирую? - который долго не поддавался на твои чары. Достаточно долго, чтобы в тебе разыгрался азарт...
- Заткнись! Что ты понимаешь?! Я действительно тебя люблю! Ты первый, кому я говорю эти слова и не лгу!..
Он не ответил.
Майя уткнула голову в руки.
- Продолжай, - еле слышно прошептала она.
- Веня, наблюдая за твоей операцией под названием "взятие детектива штурмом", терзался неимоверно. Но молчал, сцепив зубы: ему следовало играть роль друга детства. То есть, он им и был, но с одной существенной поправкой: он всю жизнь был в тебя влюблен. Роль у него получалась плохо, он, как и Марк, был крайне ревнив. А с того момента, когда ты пообещала принадлежать ему и уехать с ним за границу, он и вовсе потерял рассудок. Но твое обещание было никак не даром любви, - оно было наградой, платой за его участие в убийстве Марка и всей последующей инсценировке, и Веня старался честно отработать свою награду. Контракт на работу в Штаты либо сам удачно подвернулся, либо был найден специально с целью смыться отсюда сразу после всей этой истории. Подозреваю, что Веня не хотел уезжать без тебя, но ты сумела его убедить: в конце концов, следствие рано или поздно могло выйти на него, и ему следовало позаботиться о надежном укрытии. Тебя подобный расклад весьма устраивал: ты, на самом деле, просто сплавляла Веню подальше и ехать к нему ничуть не собиралась.
Далее события происходят таким образом: ночью в дом является киллер, Кривошеев. Найденное кольцо убеждает следствие в моем лице, что это убийца Марка. Естественно, я не сомневаюсь, - или почти не сомневаюсь, - что он хотел тебя убить или, на худой конец, выкрасть. Затем мы едем к Бориске и обнаруживаем его труп - очередное доказательство тому, что страшная мафия бежит за тобой по пятам. Но по хронологии сначала был убит Бориска, так что с него мы и начнем. Ты заранее все продумала и договорилась с киллером еще до убийства Марка. Кривошеев ждал только твоего звонка, чтобы убрать Бориску. И дождался, конечно. Ты, кстати, допустила большую оплошность, забыв выключить телефон Кривошеева...
- Я проснулась, а тебя нет! Ты не поверишь, - я и сама себе не верю! - как я за тебя испугалась! А потом... Потом я была так рада, как последняя дура рада, что с тобой ничего не случилось, что ты жив и едешь ко мне... И забыла про телефон...
- Бывает, - философски заметил Кис. - А вот чего я не знаю, - это как ты представила Вене необходимость убрать Бориску? Совершенно очевидно, что правды ты ему не сказала: он не подозревал, что ты действительно закрутила расследование по мафиозным делам, из-за которых и связалась с Бориской. Твой компромат в глазах Вени был "легендой" для прикрытия, не более. Иначе бы Веня не был так спокоен, иначе бы он внял моему совету...
- Сказала, что Бориска, эта жирная скотина, пытался меня изнасиловать... А он и вправду ко мне лез! Меня тошнило уже только при виде его огромных, мясистых ушей, от всей его жирной хари, - но когда он схватил меня на руки, поднял над собой и ткнул свое хлебало мне под юбку, - я его сама чуть не застрелила!
- Ага, - сказал Кис, - понимаю: пистолет, Макаров с глушителем, тебе тоже Бориска добыл, верно? И в тот день ты как раз пришла за ним. Откуда и "чуть не застрелила"... Ты не однажды приходила к Бориске, - потому-то ты так хорошо помнишь дорогу к его дому...
- И что с того?
- Ничего, просто люблю во всем точность. Значит, Веня, ослепленный ревностью и вдохновленный обещанными правами на тебя, счел, что такую мразь и убить не жалко, и одобрил твой план. Для меня же, для "совершенно нечаянно" взятого в заложники детектива, дело, по плану, представлялось таким образом: Бориска пал жертвой мафии, которая охотится за твоим компроматом и за тобой... Мне ведь предстояло вытащить тебя из дерьма, доказать, что ты не виновна! Однако на самом деле, этот Кривошеев пришел, поправь меня, если ошибаюсь, - пришел к Бориске от твоего имени, за компроматом. Бориска материалы со спокойной душой отдал, ты наверняка его предупредила, что придет от тебя человек... Только этот человек его застрелил. Чтобы создать видимость угроз, он прострелил Бориске ухо, подозреваю, что по твоей личной просьбе: воспоминание об этих "мясистых" ушах под твоей юбкой было невыносимо. Но вышел прокол: Кривошеев прострелил ухо уже мертвецу. Попасть в ухо живому - задачка не из легких, даже если человек столь лопоух, как Бориска, а стрелок столь меток, как Веня или профессиональный киллер. Но, видишь ли, экспертиза легко установила, что ухо было прострелено пост мортем*. И сей факт сразу же навел на мысль об инсценировке. Ты это не учла.
- Это Кривошеев, козел, не учел!
- Майя, милая, так всегда и бывает: если сам не проколешься, то проколется сообщник или исполнитель... Итак, Кривошеев, застрелив Бориску, преспокойно унес твой компромат и... Куда он его дел?
- Отправил на адрес Гоши, шофера. Гоша должен был держать пакет у себя до моего распоряжения.
- А бедный Веня, на ревности которого ты ловко сыграла, полагает, что никакого компромата не существует, это только для отвода глаз, "легенда"... Скажи ты ему правду, - Веня мог бы заподозрить, что ты вовсе не собираешься следовать за ним, как обещала, в Штаты. Если компромат реален, - это означает, что ты всерьез собралась заняться делом, которое, одной стороны, требует много времени и отдачи, а с другой, - подставляет тебя под совершенно реальную опасность. Если бы Веня знал все это, он бы не оставил тебя здесь. Он бы просто не уехал! А тебя это никак не устраивало. Правильно?
- Правильно...
- Откуда он взялся, этот киллер? Уж не сам ли Бориска ли его для тебя нашел?
Майя не ответила.
- Бориска, конечно. Вот почему он так легко впустил его в квартиру... Ты Бориске намекнула, что хочешь избавиться от мужа. Но с мужем ты расправилась домашними средствами, - сэкономила на услугах наемного убийцы, они ведь стоят немалые деньги. А киллеру ты поручила убить Бориску и хорошо заплатила за предательство. Бориска ему, думаю, поставлял время от времени клиентуру, и лишиться такого источника для киллера - это дорого стоит. Ты дорого и заплатила. На конверте было написано - пять тысяч, в долларах, конечно. Это был задаток... Сколько ты должна была ему еще доплатить?
Молчание. Майя не подняла головы от рук.
- Много, - заключил Кис. - Иначе бы ты не дала ему свое кольцо в залог... Смерть Бориски, конечно, убеждала меня и всех, что за тобой охотятся, - но одновременно ты избавлялась от него, от похотливого и жадного Бориски, который мог бы потом и тебя шантажировать... Да, ты не назвала ему свою фамилию, - но ты влезла в горячо любимый народом голубой экран, ты, можно сказать, вошла в каждый дом. Бориска с высокой вероятностью видел тебя, а затем прочитал в прессе сообщения и узнал и об убийстве Марка, и кто ты такая. Этот тип достаточно циничен, чтобы быстро сообразить, что твои "мафиозные" расследования - не более, чем прикрытие... И вякни Бориска где-нибудь об этом, - под тебя начали бы копать. Так что Борискина участь была решена даже раньше, чем участь Марка. Циничный, но недальновидный, он тебе сам нашел киллера, который его же потом и убил. Опять высокий коэффициент полезного действия, аплодисменты... Возрази мне, если я не прав.
Но Майя не ответила. Она молча уставилась на Алексея со странным выражением обреченной нежности...
- Далее, - после некоторой паузы, продолжил Алексей, - после убийства Бориски Кривошеев прямиком является в дом к Вене. Естественно, никто ему не сказал: приходи, дорогуша, мы тебя тут пристрелим. Нет, ты должна была его позвать за чем-то другим. За расплатой, например. Да, наверняка! Ты сказала что-нибудь в таком духе: "Я буду вынуждена скрываться, не смогу с тобой встретиться, придется тебе приехать самому за деньгами вот по этому адресу...". Кривошеев адрес запомнил, записочку порвал, но кусочек прилип к жвачке... Тот самый кусочек, где слишком высокая буква "Л" выдавала твой почерк. И киллер, ничего не подозревая, является ночью в Венин дом. Дверь ты ему обещала открыть, чтобы тихо впустить его в дом и рассчитаться с ним. Возможно, он стукнул в окошко, подавая тебе знак, что явился? Ты вышла и... Разыграла сцену покушения на тебя. Вот почему он не убил тебя и не похитил: он просто не понял, что происходит! Ты его предупредила, что в доме не одна, что все надо сделать очень тихо и осторожно, - и вдруг ты же и начала орать, как резаная! Он растерялся, он попытался заткнуть тебе рот... Веня должен был тебя "спасти" от киллера, застрелив его. Мне же эту сцену полагалось слышать, а не видеть, - я ведь пристегнут наручником к кровати! - и узнать дальнейшее в твоей интерпретации. Меня, свидетеля и будущего благодетеля, эта сцена должна была убедить в твоей невиновности: раз тебя хотят убить, значит правда все то, что ты рассказала... На деле же я неожиданно для вас явился на собственной персоной, и Вене пришлось импровизировать на месте: меня он оглушил, а пока я был без сознания, пристрелил Кривошеева. Несколько поспешно, впрочем. Было вполне понятно, что таким образом он избежал неминуемого допроса с моей стороны, в котором киллер непременно сказал бы: "Вы чего, бля, сами меня вызвали, деньги обещали, а теперь тут пистолетом махаете!.." Пока я был без сознания, Веня выкрал ключи от машины киллера, - вряд ли тот приехал на электричке, слишком рискованно. Колечко твое, которое киллер должен был тебе вернуть, ты нарочно на теле оставила? Чтобы я сделал вывод, что это и есть убийца Марка? Или ты его искала, - но не нашла? Оно висело на цепочке, и ты его не заметила, а осматривать полностью тело то ли побрезговала, то ли побоялась, да и в голову не пришло...
- И то, и другое, - уточнила Майя.
- Спасибо за подсказку. Но Веня выручил, нашелся, заявив, что это убийца твоего мужа. У него явно талант импровизатора... Потом Веня и тело спрятал, и машину, - так что все путем, концы в воду. Задумано было великолепно, опять с высоким КПД: Кривошеев убрал Бориску, а Веня Кривошеева. А в моем воображении рисуется всесильная мафия, щупальца спрута, которые сжимаются вокруг тебя, - и я распустил сопли, испугался за тебя, такую беззащитную...
Это потом я стал выверять и проверять все версии на вшивость. А тогда - я тебе поверил. Вывод был очевиден: тебя надо спасать! Для Вени наш совместный побег оказался неприятной неожиданностью, но деваться ему было некуда: ты убедила его, что роль жертвы мафии надо сыграть до конца.
Мы уехали, Веня остался. О себе он не слишком беспокоился. Он должен был вскоре уезжать в Штаты и ждать тебя. А мафию он, бедолага, считал твоей выдумкой... И вольно мне было уговаривать его спрятаться, - Веня и ухом не повел, он ни на секунду не представил себе реальные размеры угрозы...
- Так значит, все-таки, мафия виновата хотя бы в убийстве Вени? Ты хотя бы его смерть не собираешься на меня вешать?
Алексей посмотрел на нее с сожалением. Ах, как не хотелось девушке проигрывать; ах, как хотелось быть тем, чем она всегда видела себя в мечтах: победительницей, чемпионкой, звездой, королевой...
- Маленькая, я же сказал: я объяснил ВСЁ. И это ВСЁ с твоим участием...
- Ну, не я же Веню пытала и убила!
- Не ты, конечно, не ты! Это сделали люди твоего кузена, Лазаря.
- Спасибо, что хоть в этом ты меня не подозреваешь!
- Погоди, рано радоваться...
- Что еще?
- Еще весь финал, от Лазаря до наших дней... Твое заявление на телевидении насторожило заинтересованных лиц, но не слишком. На данном этапе никто тебя по-настоящему, всерьез не воспринимает. Не столько потому, что твои заявления несерьезны, - сколько потому, что эти люди слишком уверены в своей безнаказанности. И все же заинтересованные лица насторожились достаточно, чтобы следить за развитием дел, - пока, однако, не принимая мер. И ты это понимала. Тебе требовалась некоторая акселерация в задуманном тобой сценарии, чтобы подтолкнуть спектакль к развязке.
Ты болтала с кузеном по телефону, я помню. И ввернула фразу о том, что материалы скоро появятся в печати. "Серьезные" материалы! Я не сразу придал значение этим словам, - все так невинно выглядело между разговорами о домработнице и поливке сада... Полагаю, что ты знала куда больше об участии Лазаря в темных делах, чем представила это мне. Но ты решила подарить мне радость самостоятельного открытия... Пока же ты заложила в свой невинный треп важную информацию: материалы, и весьма существенные, скоро будут опубликованы, а на данный момент они находятся в "надежных руках"... Мне ты сказала, что имела ввиду меня, мои "надежные руки"... Но ты солгала, Майя. Ты была уверена, что Лазарь подумает о Вене... Он и подумал. Что тебя весьма устраивало. Было бы уже неплохо, если бы Веня поскорее отправился в Америку, - но еще лучше, если бы он отправился на тот свет. Тогда совсем никаких долгов, тогда он не ждет выполнения обещанного, тогда нет риска, что он вернется и прижмет тебя к стенке: и где это ты, Майя? И почему это ты ко мне не едешь, как поклялась? А не хочешь ли, чтобы я на тебя в милицию стукнул? Шантажист - он и есть шантажист. И рано или поздно, - но он себя проявит снова... А Веня, со своей мазохистско-патологичекской любовью к тебе, был вполне способен сам сдаться милиции, - только чтобы тебе отомстить за вероломство... Вряд ли ты сама представляла, до какой степени Лазарь связан с мафией, но ты была уверена: в достаточной, чтобы ценная информация дошла через кузена до заинтересованных лиц. Так что ты ловко навела двоюродного братца на Веню и избавилась от друга детства. И вовремя, - пока он не уехал в Штаты. И потому вопросы о "поливке сада" следовало утрясти немедленно, пока Веня был еще тут... Ну что, стоит ли рассказывать дальше?
- Давай уж до конца... - усмехнулась Майя, - перед смертью стоит выговориться, облегчить душу...
Кис тоже усмехнулся.
- Я бы еще кое-что облегчил...
- Совесть?
- Нет, мочевой пузырь.
- О, какие бытовые мелочи! Не стоит беспокоиться, очень скоро тебе его облегчит патологоанатом. При вскрытии.
- Твоей доброте воистину нет пределов! - любезно улыбнулся Кис.
- А ты уж размечтался, что я с тебя наручники сниму?
- А ты меня опасаешься даже под дулом твоего пистолета? До сих пор я вел себя вполне смирно...
- Прикидывался, - холодно припечатала Майя. - Жаль, что я сразу не поняла. Давай, рассказывай! Я на твоей могилке высеку: "Здесь лежит гений дедукции..."
- Польщен.
- Дальше, я сказала!
- Нервная ты стала, Майя. Ну да ладно, вот тебе "дальше"... На этот раз Лазарь отнесся с большим вниманием к твоему сообщению. Он тебе поверил: и что материалы будут опубликованы, и что доказательства в них серьезны... Тут-то он разволновался не на шутку и задал себе вопрос: кто и откуда? Подозрение пало на Лермита, и ему хорошо надраили морду. Лермит, думаю, быстренько выдал всю информацию насчет Бориски. Лазарь сунулся, - и узнал, что Бориска уже мертв. И вот тогда Лазарь понял, что ты затеяла игру нешуточную... Посему он направил отряд бандитов к Вене в надежде выудить у него твой компромат. Его интересовала не столько ты, - Лазарь был уверен, что с тобой он всегда сладит, - сколько документы. Остальное ты знаешь... Мы потащились к твоему двоюродному брату. Поначалу Лазарь показался мне примитивным и самовлюбленным геем, никак не больше. Однако тебя это не устраивало, тебе нужно было во что бы то ни стало убедить меня в том, что мафия реальна, и не только в компьютерных файлах. Ты точно знала, что Лазарь с ней связан, - хоть и не представляла, как именно, - и надеялась найти через него какую-то зацепку. Посему ты кинулась подслушивать телефонный разговор кузена. Тебе повезло: разговор оказался весьма содержательным. Мы поехали в театр: присутствие при мафиозной сделке, да еще после прочтения Борискиных файлов, должно было окончательно поразить мое воображение. Однако все дальнейшее оказалось большим и неприятным сюрпризом, в том числе и для тебя: появление на складе самого Лазаря и все последующие события. Нас обнаружили и повезли в лес... Единственный фрагмент во всей этой истории, где ты ничего не играла, - это тогда, в лесу. Ты действительно спасла мне жизнь. И я еще раз благодарю тебя за это. Хоть и понимаю, что я был тебе очень нужен: мне еще предстояло доказывать всем твою невиновность...
- Неужели ты думаешь, что я бы вот так, без боя, позволила бы им тебя застрелить, даже если бы не имела на тебя такие виды?! За кого ты меня принимаешь?! Я не убийца, Алеша!
- Ты? Майя, ты что? По твоей инициативе были убиты Марк, Борис и Кривошеев! И друг детства, Веня...
- Да, но их убивала - не я!
- Прости, - это что-то меняет?
Она пожала плечами.
- Объясни мне, детка, я действительно никак не пойму... Либо я и вправду глуп, - либо это у тебя что-то с головкой, девочка. Твой собственный имидж в твоих глазах подозрительно сильно расходится с реальностью... Майя, дорогая, это ведь ты приняла решение лишить их жизни! А чья рука это сделала, - не столь уж важно... К тому же, меня ты собираешься убить своей рукой... Или у тебя припрятан в соседней комнате другой киллер? Или там под кроватью сидит новый воздыхатель, готовый в обмен на твои ласки перестрелять половину мужского населения? Милая, может тебе к психиатру сходить?
- Заткнись! - Она вскочила и нацелила на него пистолет. - Еще одно слово, и я тебя пристрелю!
- Не любишь проигрывать, да? Мысль о том, что я тебя раскусил, - для тебя непереносима?
- Плевать мне на то, что ты там раскусил!
- Разве я ошибся? - спокойно спросил Алексей.
- Ошибся, не ошибся, - какое это имеет значение, если тебе осталось жить считанные минуты?
- Ну, потешь меня перед неминуемой смертью, - признай, что я все правильно выстроил!
- Правильно. Что с того?
- Ничего, милая. Маленькое утешения для сыщицкого самолюбия... Перед неминуемой смертью, как ты выразилась... Ты и впрямь меня собираешься убить?
- А ты думал, я шучу?
- А как же любовь? Разве убивают тех, кого любят? Признайся, ты придумала для себя сказочку о любви, девочка... Романтичную сказочку, не имеющую ничего общего с реальностью твоей души, в которой страсть к разрушению сильнее всех прочих чувств... Твоя любовь - не более, чем еще один муляж. Точная копия настоящей, но все равно фальшивка...
- Заткнись! Что ты-то понимаешь в любви? Уперся рогом в землю в своей преданности и верности, и ничего за их пределами не видишь и не хочешь видеть! Никакая женщина в мире не даст тебе и сотой доли того наслаждения, которое способна тебе дать я! Но куда там, у нас, видите ли, принципы! Мы такие порядочные, такие хорошие, такие верные, - мы готовы пожертвовать собственным счастьем, только чтобы не разминуться со своими узколобыми принципами! Ах, жертвенность, - она у нас в крови! Александр Матросов вечен в русском сознании, мы страшно любим грудью на амбразуру, национальный стиль, - во имя блага всех остальных! Это я не умею любить? Нет, дорогой мой Алеша, это ты - ты не умеешь! Ты заменил любовь порядочностью. Но это сильно не одно и то же!
- Если я не люблю тебя, - это не значит, что я не умею...
Майя приблизилась вплотную к кровати.
- Все, Алеша, последнее слово приговоренного к казни исчерпало отведенный лимит времени... Ты любишь Касьянову? Ладно. Прекрасно. А я не выношу любви безответной. И если уж я в кои веки кого-то полюбила, почти как себя саму... Я никому не позволю пренебречь моим чувством. Себя я все-таки люблю больше. Поэтому я тебя убью.
Она забралась на постель, снова оседлала Алексея и наклонилась к нему.
- Поцелуешь меня на прощанье? - неожиданно игриво спросила она.
Удивительное создание, она заигрывает с "приговоренным к казни"! Причем, приговоренным ею же... Или она всерьез убеждена, что ее чары способны отвлечь от мыслей о весьма скором конце? И без пяти минут труп окажется в состоянии ответить на ее ласки? Нет, ошибся Кис: эта странная девочка никогда бы не смогла стать хорошей актрисой, - она напрочь лишена воображения. Ей абсолютно не под силу поставить себя на место другого, что есть, как ни крути, основа актерской профессии...
- Майя, а ты не боишься, что я тебя ногами схвачу и легко нейтрализую? Или, к примеру, задушу?
- Нет, - она улыбнулась. - Ты же благороден, порядочен, добр и доверчив... Ты - настоящий джентльмен! Женщину, ногами? Уй, как некрасиво... Ты этого не сделаешь, правда же?
- Правда.
Алексей вытянул губы ей навстречу, и Майя склонилась к нему, приникла долгим поцелуем...