Ведьма для императора

Глава 46

Что можно успеть за неделю? Ничего. Ровно столько успели мы. Зато ведьма выглядела весьма воодушевлённой, готовясь в поездку.

Она чуть не прыгала от нетерпения. Стоило рассказать ей про златорогого оленя, и больше Летта ничего не слышала.

— У нас говорят, встретить такого оленя — к удаче! Можно загадать любое желание, и оно обязательно сбудется!

— Тогда загадай, чтобы Дзюн с тобой подружилась, — покачал я головой. — Ты помнишь всё, что мы говорили?

— Вы ведь всё равно собираетесь проверять меня всю дорогу?

Я усмехнулся.

Летта, несомненно, права. Я думал проверять всё, что она запомнила, чтобы удостовериться, что путь верный. Хотя, куда уж там! Какой путь может быть верным, пока у меня нет доказательств?

Я точно знал, что на этой охоте будет сам император, и понимал, что Летту стоит держать от него подальше. Хотелось бы, чтоб к ней близко не подходил и Того, и, уж тем более, не хотелось видеть возле ведьмы Мэйру. И ведь они оба собирались присутствовать. Зато Рёмине там появляться отказался, хотя, невесту готовили ему. Невесту, которая впервые покидала отчий дом. Юная дева Хасели, ровесница Летты, вот к ней мне и хотелось подтолкнуть ведьму. Пообщались бы, якобы случайно. Да, ведьма безродна, но о ней заговорили в каждом доме. Разве откажется юная Дзюн от знакомства с ведьмой? С моей ведьмой.

С ведьмой, которая не способна думать ни о чём, кроме златорогого оленя.

— Они правда огромные? — восторженно интересовалась она, сидя на коне передо мной и размахивая руками. — И рога из чистого золота? И если бьёт копытами, то из-под них посыпятся монеты?

— Что за чушь? — поперхнулся я. — Да, да, нет. Летта, не будь ребёнком, ни к чему верить во всё, что тебе говорят.

— А можно будет его погладить?

— Это дикий зверь, — наставлял я. — Ты бы захотела погладить голодного волка? Неважно, что олени травоядные. Монеты из-под его копыт не полетят, но голову он ими пробить способен.

Летта надула губки и недовольно запыхтела. Уверен, она мечтала посмотреть на златорогого оленя и дотронуться до его шёрстки.

Так, за спорами о животных и уроками этикета, мы добрались до хорошо знакомого леса. Летта, похоже, это место тоже запомнила, потому как затихла уже на холме. Она будто стала меньше, вжавшись спиной в мою грудь.

Сегодня лагерь выглядел иначе. Не было клеток, зато всюду висели украшения. Еды привезли ещё больше, чем прежде, выступали скоморохи. Прибавился шатёр в цветах семьи Хасели. Вот только я заметил недовольные лица некоторых знакомых. И, поймав на полпути Того, выяснил причину.

— Приехала мать Дзюн. Эта карга заявила, что раз жениха не будет, то и невесту привезут сразу к месту. Нечего ей делать на подобных сборищах, — передразнил он последней фразой госпожу Хасели и сплюнул под ноги.

— Значит, всё зря? — грустно заметила Летта, когда мы дошли до моего шатра и остались вдвоём.

— Ещё нет, — приободрил я, понимая, что зря привёз её на охоту. — Ты же хотела посмотреть на златорогого оленя, а он тут.

Летта заулыбалась.

— А ты хочешь только посмотреть или поохотиться тоже? — уточнил я.

Глаза ведьмы широко распахнулись. Она прижала руки к груди и замерла, не зная, что ответить. Я же улыбнулся ей так ласково, как только смог. Пусть Дзюн здесь нет, но почему бы не продемонстрировать мою ведьму госпоже Хасели и её дамам?

В конце концов, Летта согласилась поучаствовать в охоте, если я пообещаю быть рядом. Я же, в свою очередь, удостоверился, что помолвочные печати хорошо спрятаны под охотничьими перчатками, и если рукав подымется, они не покажутся.

Как и в прошлый раз я велел Летте держаться подле меня и ни с кем первой не заговаривать. Она послушно делала всё, что я говорил. Даже позволила нацепить на её запястье ручной арбалет и потренировалась выстреливать болты в стоячие цели. Не то же самое, что в лис, но, хоть как-то. Всё-таки ведьма лишь сопровождала меня, и я не рассчитывал, что она на самом деле кого-то поймает.

— Ваша вея выглядит такой наивной, — обратила на нас внимание женщина классической красоты.

Чёрные волосы собраны в тугой узел, лишь две пряди по бокам от высокого лба оказались распущены. Лицо бледное, треугольное и вытянутое смотрелось сосредоточенно и чопорно. Тонкие подведённые угольком брови, яркие красные губы. Будь она моложе на несколько десятков лет, могла бы побороться за звание первой красавицы Саада. Тогда, быть может, в её строгих обсидиановых глазах проглядывали искры радости и романтизма, теперь их сменила строгость и надменность.

— Госпожа Хасели, — едва склонился я в приветствии. — Рад новой встрече.

— Вы всё такой же подхалим, — хмыкнула женщина и прошла мимо, уведя за собой стайку из четырёх верных ей женщин.

— Это мать Дзюн, госпожа Сая, но ты зови её по имени рода, — наклонился я к Летте. — Ей понравиться не стремись. Глупо стремиться к невозможному, но и перечить этой женщине не стоит.