Великанша

ВЕЛИКАНША

Строфа

Хилл остановился у подножия горы, чтобы перевесить свой двухмиллиметровый «веслих». Как–никак, увесистая штука, будет мешать на подъеме. «Веслих» удобно расположился по диагонали: обе руки свободны, ничто не давит ни на походный рюкзак, ни на ремень с висящей на нем флягой, рацией и запасной обоймой. Прочее оружие осталось за ненадобностью в «мотыльке»: если Шейду не проймешь «веслихом», то другим и подавно.

От владений Шейды Хилла отделял крутой горный хребет Спрашивается, зачем идти пешком, если можно перелететь? Причин две. Во–первых, на лету непросто прицелиться, а во–вторых, хотелось застать добычу врасплох. Заметив нежданного гостя, Шейда насторожится, и вся операция пойдет прахом. Конечно, долина огромная, и хозяйка может почивать на другой её стороне, вдали от места приземления Однако опыт приучил Хилла не рисковать: играй своими картами и не бери лишнюю из колоды.

Он начал взбираться на холм. Острые носки черных «Беовульфов» легко впивались в землю. Росшие там и сям деревца служили отличной опорой. Сланцевые уступы заменяли ступени. Месяц без алкоголя — и вот, он в отменной физической форме.

У самой вершины Хилл замедлил шаг и дальше двигался крадучись. Впереди открылся ровный участок, поросший кустарником с крупными алыми ягодами. Хилл миновал его на четвереньках и, затаившись в густой траве, стал высматривать пристанище добычи.

Очертания долины тонули в полуденном зное, дальний склон расплывался синеватой дымкой. С северных гор к подножию зеленых холмов катила воды причудливо петляющая река. Вдоль берегов плотной стеной стоял лес. Местами из земли торчали каменные громады, а на северо–востоке, за рекой, в полуденных лучах Капеллы поблескивало крохотное озерцо, окруженное похожими на секвойю деревьями.

И никаких следов Шейды. Но Хилл доподлинно знал, что она здесь. Худжири рассказывали: она, как малое дитя, резвится и спит, когда захочет. Наверное почивает сейчас в укромной лощине.

Глаза скользнули по соседнему склону, потом обратно. Впереди почти перпендикулярно склону торчал отвесный утес. Взгляд охотника устремился вниз, к раскинувшейся в полукилометре долине, и уперся в обнаженное тело спящей девушки.

Величественный горный хребет съежился, когда Хилл попытался соотнести увиденное с ожидаемым. Позже он понял, что габаритами спящая красавица была даже еще больше, чем показалась вначале.

Зрелище сбивало с толку. Шейда спала как самая обыкновснная девушка, утомленная дневными заботами: одна рука — на лице, прячет глаза от солнца, другая покоится на животе, колено прижато к груди, приоткрывая холмик лобка. Роскошная копна темных волос, полные груди с розоватыми сосками, длинные стройные ноги — все это слабо ассоциировалось с внушающими ужас размерами.

Туман в голове рассеялся, уступив место шоку. В своих рассказах худжири ни разу не обмолвились о красоте Шейды. Может, не замечали в свете ее зверств. Впрочем, неважно. Главное, цель найдена — ничего не подозревающая и уязвимая. Правда, с такого расстояния ее не достать. Но и спуститься на равнину — пара пустяков… Первый выстрел разбудит великаншу. А второй вышибет ей мозги.

Хилл победно улыбнулся. Дело плевое, а выгода двойная. За работу ему заплатит Галактический совет, и худжири пообещали пятьсот голов скота тому, кто избавит их от монстра — порождения нелепой прихоти. По галактическим меркам пятьсот голов сулили целое состояние. Душа пела от мысли, сколько шикарной обуви можно накупить. Руки тряслись в предвкушении.

Угрызения совести длились секунду; настоящее раскаяние придет позже.

Хилл отодвинулся от края участка и встал. Слева, чуть поодаль, начинался пологий склон. Ступив на него, охотник стал спускаться, лавируя среди высоких, в человеческий рост, ягодных кустов. Многие ветви были поломаны, ягоды рассыпаны по земле. Внезапно холм вздрогнул так, что Хилл едва не потерял равновесие…

У подножия Хилл взял «веслих» на изготовку и осмотрел местность через прицел. На приличном расстоянии от склона из земли вырастал не замеченный прежде каменный массив. Укрытие — лучше не придумаешь. Хилл направился туда, не сводя глаз с лощины, где дремала Шейда. Странно, что отсюда ее не видать… Странно? Как бы не так! Он, опытный охотник, попался в расставленную ловушку, как последний дурак. Потрясенный, Хилл застыл, не в силах шевельнуться. Потом испуганно рванул в сторону, но поздно. Таинственный массив пришел в движение, устремив к нему глыбоподобный «утес». Каменные пальцы сомкнулись на груди. Выбитый из рук «веслих» улетел к подножию горы. От чудовищной хватки из легких вышибло весь воздух. Небо, еще секунду назад такое ослепительно–синее,. вдруг потемнело…

Антистрофа

Воспевая монстров, созданных примитивными расами, и охотников, что бесстрашно сражаются с ними, нужно понимать, что по сути мы прославляем одно и то же.

Худжири с Первобытной планеты придумали Шейду, чтобы пугать детишек, а в итоге испугались сами. У костра рассказывали байки одна страшнее другой; легенда о Шейде росла как снежный ком, а вместе с ней росла и героиня. Для пущего эффекта её поселили в необитаемой долине, расположенной всего в двух днях пути от урожайных полей и пастбищ. По замыслу создателей Шейда не была людоедкой. Она питалась орехами, ягодами и плодами диких яблонь. Вот только по жестокости ее забавы мало уступали людоедству. Ей внушили, что мир — это огромный манеж, а люди — куклы.

Постепенно хѵджири уверовали в собственные басни. Среди примитивных народов не бывает скептиков: если верят, то все без исключения. В случаях, когда привнести зерно сомнения некому, рождается парадокс. Целый народ свято верит в то, чего не существует. Как следствие, возникает когнитивный диссонанс, под его давлением реальность сдает позиции, и вымысел становится явью.

Ясным погожим днем Шейда нагрянула к худжири, уселась возле деревушки и стала играть домами и спрятавшимися в них людьми. Она переворачивала жилища вверх дном, поднимала туземцев высоко над землей и швыряла головой вниз. Катала телеги взад–вперед, пока не отваливались колеса. Вырывала с корнями деревья и пересаживала их на сельскую площадь. Посреди священной аллеи усопших вождей прорыла канал, перенаправив ручей, веками омывавший окрестности деревни. Разрушила ротонду — усладу и гордость местных вождей, разнесла в щепки сарай, где хранились инструменты общины. Наигравшись вволю, Шейда зевнула и улеглась спать, напоследок сбив ногами чудом уцелевшие постройки. Голову пристроила на кургане, где покоились десять поколений усопших вождей. Проснувшись после обеда, великанша отыскала новую деревню и её тоже смела с лица земли, сокрушаясь, что не нашла ни одного человечка поиграть. Перевернув силосную башню, она вернулась в долину.

За первым набегом последовали другие. Деморализованные худжири побросали дома и разбежались по лесам, пещерам и лощинам. Шейда выслеживала беглецов и снова начинала свои жуткие игры.

Наконец весть о бедах худжири достигла отделения Галактического Совета. Оттуда она попала прямиком в штаб.

Изучение космоса в последние годы привело к открытию целого ряда сверхсуществ. Для борьбы с ними был создан специальный отряд. Кроме того, после досконального и кропотливого исследования истории человеческой расы выяснилось, что фантазии примитивных народов зачастую становились явью, и многие мифические персонажи существовали в реальной жизни. После убийства одного из них Галактический Совет и придумал название для бойцов спецотряда.

Когда поступил сигнал о проказах Шейды, под началом Галактического Совета служило с десяток «беовульфов». Как назло, большинство находились на задании, из свободных сумели разыскать только Нормана Хилла.

Итак, знакомьтесь: Норман Хилл, убийца гогмагогов. гренделей и фафниров. Завсегдатай межгалактических борделей, мазохист…

Безумец Норман Хилл.

Строфа

В проблесках сознания Хиллу чудилось, будто он лежит в тесной колыбели, подвешенной к огромному маятнику, который раскачивается с угрожающей амплитудой. В такт покачиванию слышались глухие удары, напоминающие раскаты грома.

Хилл боялся открыть глаза и разрушить иллюзию — единственное, что еще спасало его от безумия.

Когда туман в голове рассеялся, нахлынула боль. Ломило грудь, особенно левую половину. Внезапно «маятник» остановился, и «колыбель» сменилась чем–то твердым. С ритмичными интервалами дул ветер, но израненное тело не ощущало заветной прохлады

Хилл лежал, не шевелясь, и мучительно вспоминал. Надо признать, он облажался: наверное, Шейда засекла «мотылька», пока собирала ягоды, проследила, куда он сядет и, быстро сообразив что к чему, притворилась спящей, чтобы заманить незваного гостя в долину. Сам виноват — слишком буквально воспринял россказни худжири о несмышленом дитя. Шейда оказалась неглупа, даже очень, и вдобавок обладала развитой интуицией: сразу поняла, что, увидев ее, Хилл не поверит собственным глазам и предпочтет реальности стереотип.

Смирившись с поражением, Хилл разлепил веки.

Была глубокая ночь. Он лежал в огромном коробе с прутьями вместо стен. Судя по характерному запаху, клетка служила темницей уже не в первый раз. Сквозь прутья можно было видеть залитую лунным светом густую листву. Превозмогая боль, Хилл встал. Прутьями оказались стволы, расположенные почти вплотную. Пол и крышу заменяли перевязанные лианами сучья.

Внезапно его осенило: он в клетке, подвешенной на дереве. Далеко внизу, на расстоянии километра, в мерцании звезд знакомо поблескивало озеро. Выходит, Шейда пронесла пленника через всю долину.

Но где же сама тюремщица? Отправилась навестить худжири?

Услышав ритмичные завывания ветра, Хилл опустил взгляд. От подножия дерева к лесу тянулся гладкий гранитный монолит. На равнине он примыкал к поистине гигантскому массиву с двумя выпирающими вершинами. Оттуда уходил на север, к озеру, где разветвлялся надвое; на юге его венчал огромный валун, окаймленный густой чащей…

Снова подул ветер; величественные вершины вздымались и опускались. Сегодня худжири повезло — Шейда осталась дома.

Хилл перетянул ноющие ребра пластырем, найденным в походной аптечке. По счастью. Шейда не забрала ни рюкзак, ни пояс, только вдребезги разбила рацию. Он откопал сухпаек, молча поел и запил водой из фляги. Потом снова закинул за спину рюкзак и принялся изучать темницу.

Выводы напрашивались неутешительные. Стягивающие стволы лианы оказались на удивление прочными, а ножа под рукой не было. Прутья намертво крепились к крыше и полу и никак не желали ломаться. После тщательных поисков обнаружилась дверь: шесть вертикальных бревен, еще два поперек, на петлях из прочных лиан.

Хилл понимал, что впустую тратит время. Даже сумей он выбраться из темницы, с такой высоты ему не слезть.

Осознав всю тщетность своих усилий, он растянулся на полу и забылся беспокойным сном. Утром его разбудил громкий всплеск и оглушительное фырканье. Шейда купалась в озере. Вода струилась по необъятной груди, густые волосы рассыпались по плечам. Алебастрово–белая, как у худжири, кожа была неподвластна палящему солнцу.

Стоя по пояс в воде, великанша принялась расчесывать спутанные пряди «позаимствованными» у крестьян пахотными вилами. Длинные, но очень редкие железные зубья не справлялись с буйной гривой девы. Кое–как пригладив шевелюру, Шейда швырнула «гребень» на берег и по горло погрузилась в воду. Волосы ровной пелериной накрыли поверхность, и прическа приказала долго жить. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Шейда подняла голову… и улыбнулась.

Наконец она выбралась на сушу: потоки воды сбегали по обнаженному телу и срывались с крутых бедер. Попрежнему улыбаясь, Шейда двинулась к клетке. Хилл испуганно прижался к стенке. На фоне насыщенных утренних красок лицо тюремщицы казалось совсем огромным. С высоты горного хребта она смотрелась юной красавицей, в озере плескалась прелестная великанша, вблизи же Хилл увидел чудовище Брови — как поросшие чащей гранитные уступы. Нос точно отвесная скала. Родинка на щеке походила на язву, за массивными губами хищно поблескивали желтоватые зубы.

В следующий миг огромная ладонь заслонила свет. Хилл, не в силах пошевелиться, наблюдал, как длиннющие пальцы распутывают лианы, подпирающие дверь.

Створка распахнулась. Шейда достала пленника и осторожно поставила на землю Взгляд охотника скользнул по бледным столпам ног, по темнеющему бугорку Венеры, поднялся по необъятному животу к алебастровым холмам грудей и уперся в улыбающееся лицо.

Улыбка тут же сменилась оскалом. Хилл покрылся мурашками. Следом нахлынул страх пополам со сладостным предвкушением.

Большим пальцем ноги великанша подтолкнула пленника.

Тот ринулся прочь из леса, на равнину. Трава пела под ногами. Покрытое синяками тело и сломанные ребра вторили ей в унисон. Прочь из леса, туда, к горной гряде, не надеясь добежать, нет, просто иного пути не было. — туда, где у подножия валялся заветный «веслих» (если только Шейда не нашла его первой, хотя это маловероятно). Этот «Веслих» сулил спасение.

Земля содрогнулась, и беглеца накрыла гигантская тень. Он заметался по сторонам, лишь бы снова не попасть в громадную ладонь. Но игра состояла в другом. Шейда перешагнула добычу и резко выставила поперек дороги правую ногу. Хилл с разбегу налетел на неё и упал, обливаясь кровью.

Раздался жуткий звук, словно тысячи электрических пил вонзились в сталь. Шейда смеялась.

Хилл распластался перед ней в раболепном экстазе. Но в следующий миг вновь ощутил прикосновение большого пальца и бросился бежать. Суть игры прояснилась. Он сам играл в нее не раз с красотками из межгалактического борделя. Только на смену искусственной гравитации пришла настоящая, мягкий садизм уступил место изощренному, но это лишь усиливало остроту ощущений.

Куда же он раньше смотрел? Как не сообразил, что психологически НС годится для этой миссии?

И куда смотрел Галактический совет?

Антистрофа

Галактический совет зрил в корень.

Помимо анкетных данных досье Хилла содержало нарытый особым отделом компромат. Вкупе пороки героя перевешивали добродетели. В резюме черным по белому значилось, что охота на великаншу–садистку станет для Хилла последней.

Зачем же Галактический совет послал его на верную смерть? Возможно, их возмутили его извращенные пристрастия? Или они увидели в них отражение своих сокровенных помыслов?

Независимо от истинных мотивов, официальный довод был не придерешься: худжири требовалась помощь, а из свободных охотников под рукой был только Хилл.

Безумец Норман Хилл.

Строфа

Он распростерся на полу камеры Тело превратилось в сплошной синяк, минимум три ребра сломаны, из разбитого носа сочится кровь.

Солнце стояло в зените. Хилл был не против продолжать игру, но Шейде забава наскучила и она вернула пленника в клетку. А сама исчезла. Наверное, отправилась к худжири за новой игрушкой — на случай, если старая испортится.

Эта мысль жгла как огнем.

Каким–то чудом рюкзак и пояс остались на месте. Собравшись с силами, Хилл привалился спиной к прутьям и поел. Немного — из экономии.

Вопрос, зачем? Ведь завтра припасы не понадобятся. Завтра он умрет.

Умрет

Но разве не именно этого он хотел всегда? Умереть? Не за смертью ли наведывался в межгалактический бордель? Всякий раз, когда толстая шлюха острой «шпилькой» впивалась ему в грудь, разве не мечтал, чтобы каблук вонзится в самое сердце? Не жаждал гибели и оргазма в те мгновения, когда путаны в шипованных, купленных им же ботинках. расхаживали по его обнаженному телу?

Да, хотел, желал — но сиюминутно. Не после. Потом, невзирая на мучительный стыд, боль и раскаяние, в душе воцарялся покой.

Как сейчас. Нет. умирать Хилл не хотел. Почти.

С горы в долину стекал теплый ветерок, клетка мерно покачивалась. Хилл невидящим взглядом смотрел на озеро. Внимание привлекла вещица на берегу. Затуманенным сознанием он не сразу узнал «гребень» Шейды.

Но даже узнав, долго не мог понять причину внезапно вспыхнувшего интереса. В памяти то и дело всплывали утренние забавы Шейды, странная очередность ее «ходов», которая объяснялась стандартной скоростью беглеца и его приверженностью к прямым, не хаотичным маршрутам — как того и требовали правила. Надо признать: Хилл избрал тактику, и мучительница ей следовала.

А если поменять правила, не сделает ли она очередной ход по инерции?

Вот тогда Хилл понял, почему смотрит на «гребень».

Карта не бог весть какая, но других все равно нет. Как только Шейда вернется, он разыграет партию. Разыграет любой ценой.

Однако сыграть ему в тот день не довелось. Шейда явилась затемно; то ли устала, то ли боялась потерять игрушку в сгущающихся сумерках. Долго разглядывала его сквозь прутья решетки, глаза — как две бледные луны на сумеречном лике. Чарующее дыхание отдавало ароматом диких ягод.. К своему ужасу Хилл осознал, что мечтает поскорей начать игру. Мечтает вновь очутиться на земле, подгоняемый большим пальцем, но не затем, чтобы воплотить в жизнь свой план и сбежать, нет. Хотелось заново испытать блаженное подчинение чужой воле

Хилл сидел без сна в темноте, обливаясь холодным потом. а Шейда мирно посапывала неподалеку. Из носа опять потекла кровь, сломанные ребра пиками выпирали на кардиограмме боли. От ровного дыхания великанши шелестели листья в кронах. Хилл вдруг понял, как одинок. Один в ночи, во Вселенной — на веки вечные…

Антистрофа

Нет. он был не одинок. В призрачных тенях за спиной ветер времени шуршит страницами «Половой психопатии». На сцену выходят персонажи Крафта–Эбинга. Вспыхивают софиты — пляска смерти начинается. Шлюха исполняет пируэт, садист танцует ригодон, мазохист приседает в менуэте. Фетишист вальсирует с ботинком, содомит — с овцой.

Гомосексуалисты льнут друг к дружке. А Руссо и Бодлер взирают на это действо из–за кулис.

Строфа

Утро застало Шейду за купанием. Из своей темницы Хилл внимательно следил, куда упали вилы.

Остатки припасов и воды он прикончил еще до рассвета, пока мучительница спала. Пока она купалась, успел заново перевязать ребра. Рюкзак решил не брать — нет смысла. Снял с ремня пустую флягу; контейнеры, а рацию выкинул давным–давно. Все равно проку от нее никакого. Центр ГС на Первобытной планете состоял из одного человека, модульного блок–поста и «мотылька», которого Хилл позаимствовал для миссии.

Надежды, что Шейда начнет игру как обычно, не оправдались. Великанша достала узника из клетки и с высоты своего гренадерского роста швырнула на середину озера.

Удар пришелся на левый бок. Хилл едва не потерял сознание от боли. Оттолкнувшись от дна, он сбросил ботинки и, вынырнув на поверхность, отчаянно погреб к противоположному берегу — ведь именно этого ждала Шейда. Расчет оказался верен. От се довольного смеха закладывало уши. В следующий миг могучая рука ухватила его за шиворот и снова закинула в воду. На сей раз он всплыл спиной вверх, как утопленник, в надежде показать, что не приспособлен для таких игр. Если продолжать в том же духе, «игрушка» просто–напросто умрет

Шейда разгадала посыл, а может, ей наскучила забава. Так или иначе, она выловила полумертвого пловца из воды и положила на поросший травой берег Он распластался на правом боку, тяжело дыша. Неподалеку, в густых зарослях, виднелись вилы. Похожие попадались в руинах местных деревень во время подготовки к миссии. Обычно их венчал длинный деревянный штырь, чтобы цеплять к запряженным в плуг волам. У «гребня» Шейды никакого штыря не было — наверное, сломался.

Передышка получилась короткой. Большой палец у же вовсю подталкивал недавнего пловца. Он распластался у ее ног, еле сдерживаясь, чтобы не припасть к ним губами. Шейда радостно захохотала и вновь шевельнула пальцем. Хилл вскочил и бросился бежать в сторону леса, хотя умом понимал — не успеет. Так и случилось. Правая нога великанши преградила ему путь. Он рухнул как подкошенный, борясь с желанием раболепно подчиниться. Нет, билось в голове, эту шлюху ты должен прикончить, пока она не прикончила тебя! Собравшись с силами, он встал и помчался на равнину, на бегу считая шаги. Бах — правая нога вновь перекрыла дорогу. Но Хилл дернулся в сторону; смягчив удар. Потом снова побежал, кропотливо высчитывая шаги. На тот же счет Шейда выставила ногу.

Хилл мчался по равнине. Не переставая считать, метался вдоль озера, раздираемый противоречивыми желаниями продолжить игру и поскорей добраться до вил, чтобы положить конец кошмару.

Но мало просто подобрать вилы. Надо сделать это вовремя.

Шейда хохотала без остановки. Потревоженные птицы слетели с крон и в испуге носились по небу. Хилл отчетливо их видел, когда в шестой раз подряд рухнул навзничь. Он тщательно отмерил три последних «хода», четвертый приведет его к «гребню».

Хилл лежал, тяжело дыша. Шейда опустилась рядом на корточки. Колени — два гранитных вала, соски — бутоны диких роз. Волосы черными грозовыми ту чами обрамляют лицо.

Хилл вскочил и ринулся за «гребнем», тщательно выверяя каждый шаг. Подошвы носков стерлись, голые ступни кровоточили. Но он словно не чувствовал, подбираясь все ближе к заветной цели. Позади содрогнулась земля — Шейда снова вступила в игру. Хилл бежал, не меняя скорости, а когда до вил осталось несколько метров, удвоил темп. Подхватив вилы, поставил их зубьями вверх. Шейда уже занесла ногу, готовясь обрушить на тропу свой могучий вес. Хилл не дрогнул, в последний момент выпустил рукоять и метнулся в сторону.

ХРЯСЬ!

От оглушительного вопля птицы разлетелись прочь. Озеро покрылось мелкой рябью. Шейда с грохотом плюхнулась на землю и, задрав правую ногу, с криком вытащила из пятки острые зубья. Хилл собрался, понимая: еще секунда, и вилы полетят в него. Однако вышло иначе. Шейда отложила «гребень» и мрачно покосилась на беглеца. Тот не мешкая бросился наутек.

Антистрофа

Беги. Норман, беги.

Без оглядки уносись прочь.

Беги от кошмаров прошлого и терзаний будущего.

Беги от матери, родившей тебя: от матери, забывшей тебя.

Беги. Норман, беги.

Мчись во весь опор!

Строфа

Добежав до густого леса, обрамлявшего реку. Хилл нырнул в прохладный сумрак. Остановился у самой воды. Ноги не слушались, словно ходули, пятки кровоточили. Хилл растянулся на берегу перевести дух.

Но в следующий миг вскочил от грохота за спиной.

И стал ждать следующего шага. Спустя минуту он раздался, слабый, почти неслышный. Отлично. Шейда здорово хромала. Значит, есть шанс добраться до хребта и отыскать «веслих».

Хилл ступил в реку и, когда вода дошла до груди, поплыл. Руки от боли не слушались, но он упрямо греб к другому берегу. С трудом выбрался на сушу и распластался лицом вниз, жадно втягивая свежий утренний воздух, который громкими всхлипами рвался наружу. Громовой раскат тяжелой поступи заставил его подскочить. Забыв про окровавленные ноги, он поспешил в лес. Оттуда бегом на равнину. Впереди уже маячил знакомый хребет. Утес, с которого Хилл совсем недавно обозревал окрестности, ярко вырисовывался на фоне зеленого склона. «Туда, скорее». — стучало в мозгу.

За спиной затрещали деревья. Шейда вломилась в лес. Раздался пронзительный вопль, но Хилл не обернулся. Звери повыскакивали из нор и наперегонки бросились в горы. Беглец совсем выбился из сил и едва не упал от очередной могучей встряски. За ней через какое–то время последовала вторая, слабее.

Внезапно свет заслонила гигантская тень. Равнину накрыли очертания огромной головы и плеч. Солнце низко сияло в небе, поэтому тень получилась длинной; Шейда попрежнему отставала.

Утес стремительно приближался. Хилл мчался, не чувствуя под собой ног. не обращая внимания на негодующий крик. Тень еще не достигла хребта, и трава у подножия купалась в ярком свете. Не сбавляя скорости. Хилл рыскал глазами по сторонам. Неподалеку, в зарослях тускло блеснул металл. «Веслих»! Схватив оружие, беглец метнулся вправо и стал взбираться на кустистый склон. Чтобы поразить мишень, нужно забраться как можно выше.

В следующий миг затылок обожгло горячее дыхание. Хилл обернулся, вскинул ствол и крепко уперся ногами в пологий уступ. Шейда нависла над ним во всем своем гигантском великолепии, заслонив утреннее небо. Волосы спадали грозовыми тучами, руки подняты, пальцы выгнулись как исполинские когти. На темном провале лица горели безжалостные, не ведающие пощады глаза. Давным–давно Хилл видел, как маленькая девочка в припадке ярости сурово расправлялась с куклой. Сначала выдрала ей волосы, затем руки, потом схватила за ноги и методично колотила головой об пол, пока та не отлетела.

Дуло «веслиха» уставилось Шейде в лоб. Оставалось только спустить курок, но пальцы не подчинялись. Хилл беспомощно взирал на громадное, чарующее тело, вспоминал восхитительную игру. Какая шлюха в галактическом борделе может сравниться с такой всепоглощающей жестокостью? Какая обувь может восполнить примитивный диктат босой исполинской ноги?

С гневным воплем Шейда потянулась к добыче. Хилл направил ствол ей в шею, зажмурился и выстрелил.

Она ничком повалилась на склон. Все происходило очень медленно, и Хилл успел увернуться. Волосы разметались вокруг головы, погребая под собой кусты и деревья.

Хилл нарвал на берегу цветов — синих, желтых, оранжевых. — и вплел их в пряди покойницы. Земля покраснела от крови, вытекающей из огромной раны на шее. Он просидел возле нее весь день. Вечером в последний раз поднялся по склону и перебрался на другую сторону гряды.

«Мотылек» уцелел; то ли Шейда о нем забыла, то ли пренебрегла. Хилл уселся за штурвал и взмыл в ночное небо. В вышине загорались звезды, отовсюду веяло покоем. Пойду я на гору мирровую и на холм фимиама[3]…

Внизу проплывала залитая звездным светом земля: поля, реки, холмы, поросшие цветами пригорки… Теперь нужно продать пятьсот голов скота и забрать у Галактического совета обещанное вознаграждение. Хилл точно знал, как потратит деньги. Знал, как проведет остаток жизни. Он снова станет завсегдатаем борделей, еще большим, чем прежде. И, как приговоренный, будет искать ее призрак среди шлюх.

Антистрофа

Ее призрак среди шлюх.

Пер. Анны Петрушиной