Великий князь Владимирский

Глава 10. Смоленск

На подсчет и раздел добычи ушла неделя. День занимались стягиванием обоза, лишенного возниц и волов, в одно место, благо кругом степь. Затем два дня сортировали наваленное в беспорядке на возы добро. Очень много было культовых вещей из золота и серебра. Но это и понятно, сейчас самые богатые - монастыри и церкви. Еще три дня подсчитывали, сколько стоят рулоны тканей, дорогие доспехи, оружие, чаши и кувшины из металлов, пластины сплющенных окладов и мешки с выдранными этих окладов драгоценными камнями и жемчугом, специи и благовония, а также пересчитывали корзины, сундуки, бочки и прочую тару с монетами и слитками из разных стран. Именно эти вещи и были основной добычей, так как занимали мало места и имели наивысшую стоимость. Все остальное, награбленное в Польше и Венгрии, монголы сожрали, выпили, сожгли и изнасиловали на месте. Осматривая трофеи, я задавался вопросом: «А остался ли хотя бы грамм драгметаллов в Восточной Европе»?

Невольников, которых захватили в походе, перед возращением всех перебили, чтобы они не задерживали движения. Батый торопился мстить и карать, подводник херов. И это меня очень опечалило, все же тысячи искусных мастеров из Европы мне бы не помешали. Оставили только несколько сот самых красивых девок, которых непрерывно насиловали всю дорогу до поля боя, снимая напряжение и злобу. В результате сейчас на них страшно было смотреть. Кто не умер, тронулся умом, и я не знал, что теперь с ними делать. Перебить или отпустить на все четыре стороны? Что, впрочем, для несчастных одно и тоже, выжить вряд ли сумеют. Брать под опеку не захотел, меня и так в Путивле несколько тысяч сирот дожидаются. Выручил Бачман, забрав всех ненормальных себе. Пообещал развести по стоянкам родов, где о них позаботятся и не дадут пропасть. Все же отношение к сумасшедшим в степи продолжало оставаться патриархальным, кочевники считали их отмеченными богами. На Руси, кстати, тоже, но там сейчас и своих, таких, полно.

На седьмой день делили трофеи. Дядя получил, монетой и товаром, 500 000 гривен новгородских. После чего задумчиво почесал бороду и заявил:

- Где еще Батый? Дайте двух!

Понять его можно, доход с Новгородской, Псковской земель и Прибалтики оставлял от 40 000 до 50 000 гривен в год. За этот поход он получил, в сумме, как за двенадцать-пятнадцать лет от налогов и поборов. Потеряв при этом меньше людей, чем в одной стычке на границе с Литвой.

Бачману и эмиру отошло по 250 000 новгородок. Часть, в монетах, они взяли с собой, на расходы, остальное попросили присоединить к уже хранившемуся у меня. Им еще предстояло многое свершить, так что таскать с собой все доставшееся богатство было не с руки.

Мне, соответственно, перепало 1 500 000 гривен. С учетом уже имевшегося от разграбления ставки – 2 миллиона. Из этих средств я выделил 100 000 гривен князю Мстиславу Давыдовичу, как его долю в добыче. Еще 600 000 уйдет моему войску, выплаты наследникам погибших и ставшим инвалидами. Таким образом в казну поступит 1 300 000 новгородок. Астрономическая сумма!

- Напоминаю! Чтобы не обесценить наши трофеи, пускать в оборот следует не более 10% в год от полученного при дележе. - Еще раз предупредил союзников. - В следующем году соберемся, как планировали, и уточним. Но пока придерживаемся такого количества. А лучше - меньше.

Те согласно кивнули. Никто не хотел потерять существенную часть неслыханной добычи из-за инфляции. Мне же придется еще хуже, так как выплатив долю войскам, я вынужден буду использовать еще меньший процент из захваченного, пока солдатское серебро не освоит экономика моих земель.

Затем я построил своих бойцов: и пехоту, и помещиков, и витязей, и объявил им, сколько серебра получит каждый. На сегодняшний день, в среднем, выходило по 50 гривен в руки. Для смерда, горожанина, кметя и витязя, не входящего в высший аристократический круг, это были огромные деньги. Учитывая, что от меня они, ежемесячно, получали оговоренную плату, у тех, кто не спустил заработанное на девок, выпивку и наряды, скопилось достаточно на безбедную старость.

Первыми покинули нас Бачман и эмир. Половец собрал разбежавшихся соплеменников из армии Батыя, принял их под свою руку и направился в междуречье Волги и Днепра, ловить недобитков и восстанавливать половецкую власть над Степью. Ильхам-хан проделал тоже самое с мордвой, буртасами, башкирами, мадьярами и поскакал в Волжскую Булгарию.

Сразу же за ними из лагеря ушла экспедиция в Крым. Перед отплытием Мстислав Давыдович признался мне, что бывал, и не раз, там в молодости. Увиденное произвело тогда на него, жителя лесостепи, неизгладимое впечатление. Так что кочевряжился и недовольно бурчал князь из вредности. На самом деле променять свое разоренное княжество на крымские земли он был совсем не прочь. И даже уже строил планы на берег Черного моря, в будущем называвшемся Тавридой. Раньше там кочевали лукоморские половцы, но их перебили монголы. Так что шанс захватить ничейные земли был. А еще он претендовал на бывшее Тмутараканское княжество. Что ж, в эпоху безвластия предприимчивый человек с хорошим войском и полной казной способен совершить многое. Пусть дерзает. Хотя я и сомневался, что у него получится. Объявить то земли своими не трудно, а вот удержать … В Тавриде сейчас просто нет населения, все сгинули, не на кого опереться.

Следом за Мстиславом Давыдовичем погнали на продажу в Крым толпы монгольских рабов, захваченных в ставке. Этим путь предстоял долгий. Только жену Гуюка, ее сыновей и служанок оставил при себе, отошлю на родину, как только сумею.

Последними уходили я и дядя. Срубили, перед этим, часовню около братских могил. Со временем планирую поставить тут каменную. Может даже церковь, а то и собор. Рядом переправа, жители всегда есть, присмотрят. Все же в этом месте я взял историю за воротник, хрястнул ее мордой об землю и заставил пойти по иной дороге.

Мы направились к Киеву, где и простояли неделю. Дядя свою долю уже отправил под охраной в Новгород, я же только формировал караван. Из Путивля прибыли сироты и добыча, захваченная в ставке. Добавил на возы и ладьи вторую часть добычи, доспехи погибших и раненых пехотинцев, самих раненых, выделил в охрану помещиков, оставшихся под рукой, остатки отряда прорыва, тысячу арбалетчиков, пять фальконетов и отправил всю эту банду в Белую Гору, под присмотром Казимира. При нем была стопка грамот к боярам, Илье и тиуну Григорию, с наказами, что со всем этим добром делать. Жители Киева смотрели, открыв рты, на два небывалых размеров каравана, ладейный и сухопутный. Не осталось у меня людей, чтобы обеспечить достойной охраной сразу оба, так что пойдут потихоньку, параллельно друг другу.

Таким образом у меня под рукой оказалась только полная терция Федора Горелого и десять орудий с обслугой. Зато у дяди было больше пяти сотен кавалерии, да еще литовцы с дружинами, между которыми предстояло разделить Литву. Еще 800 всадников присоединятся позже, вернувшись из Новгорода. С одной стороны, не много, а с другой, нет пока на Руси силы, способной сравнится с нашей.

На последок приказал своим людям в Путивле раздать продукты со складов нуждающимся жителям левобережья, пригрозив карами за попытки нажиться на них. Склады в Воине и Лукомле мы выгребли для предстоящего похода. Ну вот и все, пора в путь.

Приведение под руку Ярослава Всеволодовича Галицкой и Волынской земель закончилось в середине августа. Все это время мы, не торопясь, продвигались от одного города к другому, по следам монголов. Возражать никто не захотел, или не решился. Только в Галиче, местная боярская верхушка вздумала взбрыкнуть, за что была вырезана моментально и почти поголовно. Их земли конфисковали, а избежавших смерти объявили вне закона, как и тех, кто им окажет хоть какую-то помощь. Как ни странно, этот акт боярского геноцида привел остальных жителей в восторг, так что поддержкой широких масс населения дядя заручился. Последним крупным городом, присягнувшим князю Ярославу в Волынских землях, было Берестье. Затем отщипнули кусочек Польши, от Плоцка до Люблина. Западная граница прошла по Висле. Сопротивления не было, после нашествия в этих землях царила анархия, жители радовались любой власти, способной навести порядок. Орден, собравшийся было прибрать к рукам бесхозное, узнав о наших войсках, появившихся у его рубежей, пошел на попятный. Конрад Мазовецкий сидел в Кракове и даже не пикнул, сил у него после нашествия едва хватало, чтобы усидеть в кресле князя-принципса. А узнав, что дальше не пойдем и ограничимся уже захваченным, прислал посла, с которым и заключили договор о закреплении границах.

Перетащив ладьи из Буга в Припять, мы отправились 29 августа к Пинску. Турово-Пинское княжество монголы обошли стороной, так что население было не пуганным, на нас смотрело косо и изменять своему князю не спешило. Третьего сентября обложили Пинск, город крупный, а по меркам Полесья, так и вовсе мегаполис. Жители заперли ворота и на переговоры идти отказались.

- Застрянем на долго тут, - сокрушался дядя. - Я как-то осаждал его, будучи в союзе с Полоцком. За три месяца так и не сумели взять. Да и туровский князь может ударить в тыл, в любой момент. Леса тут дремучие, болота не пройти, не проехать. Местные выйдут на нас, мы и не заметим.

- Понятно. Давай я попробую?

- Ты же говорил, что не пошлешь пехоту на стены.

- Говорил. Но все меняется. Для начала попугаю горожан.

Из ладей притащили детали пяти монгольских камнеметов и стали собирать. Фальконеты снесли на берег, поставили на лафеты и перевезли в указанное мной место. Следующим утром все было готово. Стреляли, в основном, камнеметы, для которых боеприпасов в окрестных лесах было бесконечное множество. Первые три залпа дубовыми чурками видимых результатов не принесли. После четвертого городня, в которую лупили машины, стала поддаваться. С каждым следующим выстрелом, в ров падали то бревно из стены, то булыжники и щебень из забутовки. Пальнули пару раз и орудия, вызвав целый оползень грунта, вперемешку с булыжниками и щебнем. В принципе, уже сейчас можно было идти на штурм. Но кому это нужно? Подождем.

За ночь горожане кое-как заделали брешь, но первый же залп уничтожил результаты их трудов. До полудня вся городня лежала в размолотом состоянии во рву. Жители приуныли, понимая, что это конец и пошли на попятную.

- Можем больше взять, если пойдем на приступ, - задумался союзник.

- Тебе мало серебра? - удивился я. - А так город целым получишь.

- Серебра много не бывает. Да и другим урок.

- Как знаешь. Я дорогу тебе открыл, но за стены не пойду. Не вижу смысла, раз жители сами готовы сдаться.

- Хорошо. Не будем мелочится. Вытряхнем их калиту, но оставим живыми.

Делегация горожан прибыла через час. Выслушав наши хотелки, они еще больше загрустили, но ничего поделать не могли, от шатра, где шли переговоры открывался отличный вид на оставшиеся без защиты дома. Заходи и бери.

Разобрали машины, погрузили на ладьи и отправились к Турову. Столица была больше Пинска, но не на много. Захолустье, одним словом.

- Достанем сразу камнеметы? - посмотрел на меня дядя.

- Давай послушаем туровского князя. Вдруг сам сдастся?

- Юрий Андреевич? И не подумает. Самоуверен и драчлив.

- Все же мы разбили монголов. Вдруг не захочет связываться с такими богатырями?

- Ну-ну. Ладно, вон к нам послы едут.

Послами оказались сам Юрий Туровский и пятеро его бояр. С ними было двадцать дружинников. Не доезжая метров сто до нас они остановились, приглашая к разговору. Как раз оседлали коней, привезенных на насадах и я с князем Ярославом, прихватив два десятка сопровождающих, поехали к местным.

- Весть о твоей победе над погаными дошла до нас в начале лета. Епископ отслужил благодарственный молебен, народ ликовал, - начал туровский князь. - И вдруг я узнаю, что ты захватил Пинск! Так подобает поступать степным язычникам, а не православному князю. Что тебе нужно в моих землях? Я с тобой не воевал, жил в мире.

- Победил не я, а он, - кивнул Ярослав Всеволодович в мою сторону. - Я же только помог, чуток.

- Князь Ростислав Стародубский, я полагаю? -живо повернулся ко мне Юрий.

- Слушай, дядя. А тебе точно нужен этот медвежий угол? - поинтересовался я. - Взять с них, кроме драных лаптей и изгвазданных в дерьме порток, нечего. Торговли нет, ремесла не развиты, живут в болотах, в обнимку с кикиморами. Да и как люди, так себе. Не поймешь, то ли рабы Божьи, то ли обезьяны африканские.

- Ты чего?! - оторопел князь Юрий.

- Я для тебя, морда полесская, Великий князь Владимирский Ростислав Владимирович. А это, - указал на дядю рукой, - Великий князь Новгородский и Киевский Ярослав Всеволодович. И ты, жаба болотная, прекрасно о том осведомлен. Выказав нам неуважение, ты обрек свой город на гибель. Нечего с ним разговаривать. Сегодня окружим этот городишко, соберём машины. Потом подожжем дома. Подождем, пока все выгорит, разметаем стены, засыплем солью пожарище и отправимся дальше. Ты хотел дать наглядный пример другим дуракам, вот и представилась такая возможность.

Не то, чтобы меня покоробило не правильное титулование каким-то князьком. Но спуску давать нельзя, а то потом придется доказывать всем, что ты на самом деле Великий князь. Раз не одернул собеседника, то и носи титул, которым он тебя наградил. Назовут ишаком, промолчишь, и все, будешь ишаком. Такое время и обычаи.

- Подожди, подожди! - заторопился туровец. – Ты не так понял ...

- Это ты не так понял. Ты - никто. Завтра будешь обгорелым трупом, вместе со своей семьей, дружиной и горожанами. Раз ума не нажил, придется платить животом. Поехали, Ярослав Всеволодович.

- Да подождите вы! Извините, бес попутал.

- Сходи к попу, пусть бесов из тебя выгонит, а то не долго проживешь.

- Давай, Ростислав, все же выдвинем свои требования. Не хотелось бы губить столько христианских душ.

Ишь ты! Недавно Пинск за несколько лишних серебрушек готов был вырезать, а нынче явил небывалые смирение и терпеливость. Хитрец.

- Это твои земли, тебе и решать, - подыграл союзнику.

- С чего это его земли?! - всполошился Юрий Андреевич.

- Я так захотел, - отрезал князь Ярослав. - Значит так, Юрий. Ты признаешь мое старшинство и ходишь под моей рукой. Никаких союзов без моего согласия не заключаешь. По первому же зову являешься с дружиной и городским полком туда, куда я тебе укажу. И высылаешь 10% от дохода со всей своей земли, ежегодно. Взамен, я освобожу Пинск от клятвы на верность мне и верну его тебе. А так же, обязуюсь защищать твое княжество от внешних врагов. Подпишешь в том грамоту за себя и своих потомков, принесешь крестное целование. Это окончательные условия, и они не обсуждаются.

С каждым словом Великого князя Новгородского и Киевского, голова Юрия Андреевича опускалась все ниже и ниже. Его низводили, сейчас, до положения князя-подручника, отнимая независимость и макая в грязь. Но выбор был не богат, или подчиниться, или умереть. Он выбрал жизнь.

- Не сильно надежного вассала, ты себе приобрел, - заметил я, когда мы возвращались в лагерь, после всех ритуалов в городском соборе.

- Знаю. Ничего, привыкнет. Я прослежу. А его дети, или внуки уже и думать забудут о независимости.

- Как знаешь.

Мы спустились по Припяти до Днепра и стали подниматься к Смоленску. По пути к нам присоединились отправленные в начале лета в Новгород витязи и кмети Ярослава Всеволодовича. Все же Смоленск огромный, хорошо укрепленный город, и восемь сотен бойцов совсем не помешают. К тому же прихватили с собой князя туровского с дружиной. Так что сейчас наша армия состояла из 3 000 пехоты и 2 000 кавалерии. Флот, который вез всю эту массу людей, лошадей и припасов, насчитывал более 100 ладей и около 220 насадов. Под стенами города оказались 20-го сентября.

- Я и не подумаю соглашаться на такие возмутительные требования, - заявил Всеволод Мстиславович Смоленский на переговорах. - Говорить больше не о чем. Сможете, берите город штурмом. Тогда все ваше будет. Ты, Ярослав Всеволодович, совсем совесть потерял и перестал боятся гнева Божьего. Ну а про тебя, Ростислав, и говорить нечего. Не даром земля слухами полниться о твоем договоре с Диаволом.

- Что делать будем? - спросил дядя.

- То, что собирались сделать с Туровом. Жаль. Смоленск то мне отходит, тебе остальные земли княжества за Днепром. Думал, что у меня хоть один крупный город окажется целым. Не судьба.

- Может возьмем в осаду и подождем, пока сами сдадутся?

- Нет времени. Хотелось бы закончить к концу года. А впереди еще Минск, Гродно и Полоцк. Ну и Литва, конечно.

Ломать стену, недалеко от ворот, начали на следующий день. В это время подошла терция Петра из Вщижа и две тысячи моих помещиков во главе с Ильей. Он оставил не оправившегося еще от ран Казимира в замке и явился под стены Смоленска. С ним прибыли 10 фальконетов, с приличным запасом ядер, пороха и уксуса. Орудия тут же отправил к бывшим у меня, пусть подключаются к обстрелу.

- Как семья? - поинтересовался первым делом.

- Верея родила мальчика. Назвали Ростиславом, - улыбнулся Илья.

- Молодец! А теперь рассказывай, - потребовал я у Муромца.

- Что?

- Всё. Вести ко мне доходят, но многое отправители опускают. Что в Белой Горе? В Булгарии? В Степи?

- Дома все хорошо. Белая Гора отстраивается. Храм поставили, теперь расписывают. Городни уже на половину поднялись. Даже твой Университет начали возводить. Люди прибывают, население уже, как до пожара. Грек с немцем лютуют. Их, однажды, подловили и набили морды. Нападавших я поймал, выпорол, взял виру и пригрозил, в следующий раз, выгнать из города. Дружина приболел, недавно. Думали - всё, но выкарабкался. Говорит, не могу пока оставить князя и детей без присмотра. Урожай собрали хороший и не только у нас, по всей земле. Голодать не будем. Часть уже отправили, по твоему указанию, на Юг, к Чернигову и Переяславлю. Много желающих получить поместья, но ждут тебя.

- Вернусь, посмотрю, куда их поселить. Дальше.

- В Стародубских, Муромских и Городецких землях все по плану, как ты и наказывал. Много новых деревень. Появилось еще две большие артели добытчиков руды, но железа все равно мало. Новых кузнецов, поселил около мельниц на Тазе и Таре. Жалуются, что все уже выплавили, отбили крицы и перековали в изделия. Теперь простаивают. Новгородцы мало привезли немецкого, говорят не спокойно что у шведов, что у немцев. Распри какие-то начались там, торговля замерла, цены взлетели. Во Владимире, Твери, Москве, Суздале, Ярославле восстановили стены, заселяют пустыри переселенцами с Юга. Но медленно. Основной поток идет к Стародубу. Перенаправляем, конечно, помогаем с зерном, семенами и скотом в первую очередь тем, что поселится в разоренных монголами местах. Но все хотят в обжитые земли, а не на пожарище, с неприбранными, кое-где, костями.

- Волнений, бунтов или разбоя не случалось, пока я торчал на Юге?

- Нет. С чего им случатся? Никто не ожидал, что их так примут и будут столько помогать. Да и попы постоянно за тебя молятся, особенно после разгрома Батыя. Народ впечатлен. Не передать, какое ликование было во всех землях, когда дошла весть о победе. Кстати, скажу по секрету. Я случайно увидал, как Дружина Кнутович стоял в темном углу и рыдал, узнав о битве. Никогда бы не подумал. Железный старик.

- О том молчи.

- Да я понимаю.

- Что у Бачмана?

- Гонцов шлет в Белую Гору. Тебя не поймать, каждый раз в новом месте. Я привез грамотки.

- Потом прочту, а пока расскажи своими словами.

- Все лето он гонял остатки монголов между Волгой и Днепром. Пишет, что никто не ушел. Последнее сообщение получил перед отбытием. В нем твой половец сообщает, что собрал вождей уцелевших родов, поделили места кочевий. После чего он собирался переправиться на левый берег Волги.

- От эмира было что-нибудь?

- Ага. Сначала появились булгарские купцы, впервые за четыре года. Они сообщили, что Ильхам-хан вернулся в Булгарию и поднимает народ. Во всех северных городах взбунтовавшиеся жителе перебили монгольских чиновников и гарнизоны. На юге язычники пока сидят уверено, там булгар мало осталось и все они в страхе. Эмир созывает к себе мордовских, черемисских и буртаских князьков. Под его властью Ошель, Кашан, Жукотин и Алабуга. Недавно сообщил, что ждет Бачмана и выступит вместе с ним на Юг.

- Позовите Петра из Вщижа. Пусть придет, как управиться с размещением своих, - велел слугам. - Продолжай.

- Да все вроде. Про Крым тебе Петр расскажет, а у меня больше новостей нет. Спокойно жили.

- И слава Богу. Как добыча? Вся ли дошла, никто не пытался отщипнуть?

- Вся в замке. Кто нападет то? Разбойников Ингваревичи, Дружиновичи да Ян Малой вывели, а больше и некому.

- Пленные князья как?

- Взрослые сидят тихо. Как узнали про победу, покривились. Не рады, сучьи дети. Зато молодежь дает жару. Сбились в стайки и пропадают весь день в лагере, или в городе, или в лесу. Даже княжны от пацанов не отстают. Словно дети смердов, право слово. Возвращаются под вечер, голодные и чумазые, но довольные. При живых родителях у них такой воли не было. Их няньки с ног сбиваются, но разве за этими оторвами угонишься? А как пришла весть о разгроме Батыя, так все, даже девки, тут же прибежали ко мне и стали требовать взять их в войско.

- Дети. Сам не такой был?

- Я не княжич. Все же могли бы и поприличнее себя вести.

- Еще один поклонник древлего благолепия. Нужно их куда-то пристраивать. Девок можно замуж, а вот пацанов ... Может в университет?

- Ага, как же! Они в лагере уже как свои. Не будут учится, хотят быть воинами.

- Тоже нужное занятие. Открою при университете военную школу, где ветераны будут учить будущих офицеров. Вот и отправлю туда.

- Этому учится может и станут.

- Можно? - заглянул в шатер Петр.

- Заходи. Рассказывай, как прошел поход в Крым?

- Добрались благополучно. Из устья Днепра пошли, сначала, к Белгороду. Но там делать оказалось нечего. Одно пепелище и не души. Развернулись, пошли к Корсуню. Все села и городки, по берегу, сожжены. Но народ уже отстраивается. Не знаю, где и прятались, кругом степь. Корсунь в порядке, хотя поганые его взяли и разорили. Но большая часть жителей сумела убежать в горы и море, теперь вернулись. Да и пришлых много, которые решили пожить на новом месте, за стенами. Их продолжали восстанавливать, когда мы прибыли. Мстислав Давыдович предложил перейти под его руку. Горожане посовещались и согласились. Князь объявил Корсунь столицей нового княжества и стал устраиваться. Дал гривен на восстановление стен, вызвал семью из Новгорода-Северского. Оттуда двинулись в Сурож. Его тоже разорили монголы. По дороге встретили два замка, генуэзских, в горах. Эти взять номады не сумели. Предложили им перейти под власть князя, но те отказались. Оставили в осаде, гарнизоны не велики в тех замках, и тронулись дальше. Сурож перешёл к князю без боя, как и Корчев потом. Затем Мстислав Давидович вернулся к генуэзцами, а мы отправились в устье Дона. Как там было дальше у князя, не знаю. Зашли, по дороге, к Тмутаракане. Нет ее, как и Белгорода. Как и Таны, на Дону. Одни головешки. Ну а дальше поднимались на Русь. Половцев по дороге почти не встречали, Батый их почти всех вывел. Все.

- Сколько людей потерял?

- Одного генуэзцы подстрелили, семеро померли от поноса, два исчезли на Дону. Искали, но следов не нашли.

- Князь Мстислав пытался сманивать к себе на службу?

- Зудел всю дорогу. Но никто не согласился.

- Понятно. Ну что, готовьтесь. Придется опять повоевать. Не хочет смоленский князь сдавать город. Будем брать штурмом. Дядю привлекать не стану, город отходит ко мне, его воинам до жителей дела нет, будут грабить, как чужих. Могут и сжечь, ненароком. Мне того не надобно. Так что, заходим, вырезаем дружину и бояр, наводим порядок и на выход. Грабить можно только боярские и княжеский терема, остальных нет. Князя и бояр в плен не брать. Семьи не трогайте, насиловать боярышень и княжон, если такие обнаружатся, запрещаю. Найдется похотливая свинья, прикажу повесить за член, пока не оторвется. Все ясно?

- Да, - хором ответили Илья и Петр.

- Ну тогда идите к своим, растолкуйте им, что и как.

К утру 25-го сентября стена и две башни на ее концах были разрушены. Воины дяди расположились у всех ворот, чтобы предотвратить бегство князя. Флот контролировал реку.

- Вперед! – скомандовал я и терция Федора Горелого побежала к пролому, таща с собой связки прутьев, для заполнения рва.

Через 20 минут, преодолев ров и вал, бойцы ворвались в город, не встречая сопротивления. Быстро построившись, они двинулись к воротам, которые осажденные завалили изнутри всяким хламом. Поняв, что разгребать гору грунта, вперемешку с бревнами и камнями, дело долгое и муторное, Федор отправил ко мне гонца, а сам направился к Детинцу.

Я взял терцию Петра и последовал за ним. Город словно вымер, но через слюдяные пластины и бычьи пузыри окошек за нами следили тысячи испуганных глаз. Побежденные приготовились к грабежу и насилию. Обе терции двигались параллельно друг другу, ожидая нападения, но его не было. Даже баррикады не обнаружили. Не понимаешь - остерегись! Движение еще больше замедлилось. Наконец вышли к Детинцу. С городен полетели стрелы и болты. Отошли и я послал часть людей к воротам. Придется все же расчищать их, тащить фальконеты через ров и вал. То еще удовольствие. Из лагеря принесли лопаты и дело пошло. Часа через два после полудня, ворота распахнулись, а еще через минут сорок к нам прибыла артиллерия и помещики. После первых залпов, на одной из башен замахали тряпками, предлагая переговоры. Канониры оглянулись, не увидели знака прекратить обстрел и продолжили долбить стену. Внутренние укрепления не были столь же мощными, как внешние, и рухнули после трехчасового обстрела.

- Вперед!

Я вошел в детинец последним. Бой еще кипел у княжеского, каменного терема и во дворах боярских усадеб. Но это было бессмысленное сопротивление обречённых. Через час все закончилось.

- Какие потери? - спросил у своих воевод.

- Семеро убитых, двадцать раненых, - доложил Федор.

- У меня убитых девять, пятнадцать раненых, - это Петр.

- Сорок семь убитых, полторы сотни раненых, - сообщил Илья.

- Ого! Почему так много?

- Пехота группами атаковала, а мои помещики, как ворвались в терема, так и стали пластаться с защитниками, один на один. А там не горожане засели, а дружина. Вот и получили, по полной.

- Что ж. Количество дураков среди помещиков уменьшилось. Проведи среди них беседу, скажи, я не доволен их беспомощностью. Но еще больше тем, как они быстро забыли все, что им втолковывал на учениях и сегодня, перед штурмом.

- Проведу.

- Ладно. Тащите все ценное из теремов. Поделим в лагере.

Вояки повеселели и бросились исполнять приказание. Я остался с двумя слугами на площади, перед княжеским теремом.

- Князь! - ко мне бросилась растрепанная женщина. - Там твои княжну насиловать хотят. Спаси!

- Быстро туда! - велел слугам.

Те побежали к терему. Послышалась ругань и через несколько секунд сначала один, а следом и второй вывалились из-за дверей с разрубленными головами. Заметив Илью с одним из помещиков, неспешно идущих в мою сторону, я позвал их на помощь, а сам ворвался в терем. Прямо около входа пятеро алебардщиков раскладывали на полу девицу в разорванной одежде. Та сопротивлялась молча, брыкаясь, царапаясь и кусаясь. Один из насильников не выдержал и врезал ей кулаком в латной перчатке. Не сильно, но жертве хватило, она потеряла сознание.

- Зря! - недовольно буркнул тот, кто держал девушку, и начал пристраиваться. - Мне нравится, когда они брыка…

Закончить он не успел. Мой шестопер опустился ему на шлем. Насильник рухну, без памяти, на свою жертву.

- Вы совсем страх потеряли, твари! - рявкнул я остальным.

К моему удивлению, они хоть и узнали меня, но стали атаковать. Это было неожиданно. Спасло меня только то, что орудовать длинными алебардами в помещении несподручно. Когда же негодяи догадались бросить их и взяться за мечи, ко мне на помощь подоспел Илья. Моментально все поняв, он стал сыпать ударами булавой налево и направо. Прошло несколько мгновений, и все мерзавцы валялись на полу.

- Разоружить, связать и в лагерь. Охранять, как императора. Всех остальных, из их десятка, арестовать. Десятника тоже.

В терем заскочила давешняя женщина и бросилась к девушке. Упав перед ней на колени, стала ощупывать ее, визгливо причитая.

- Этих тоже в лагерь. Отведите в мой шатер и пусть лекарь осмотрит меньшую.

- Это что сейчас было? - удивленно спросил Муромец, когда мы вышли наружу.

- Сам в шоке. Разберемся.

- Знаешь, побуду-ка я с тобой. А то еще какая беда приключится.

- Побудь.

Все еще злой, как проторговавшийся еврей, я хмуро наблюдал за воинами, тащившими добро из терема и усадеб.

- Кстати, где князь?

- Пошли, покажу, - предложил Илья.

Мы обогнули терем, и я увидел девять мертвецов, уложенных в ряд.

- Всеволод Мстиславович, два его сына, племянник и пятеро бояр.

- А семьи?

- Женщин и детей запер в тереме, поставил охрану у дверей.

- Как же эта попалась?

- А кто ее знает?

- Ладно, разберемся, - повторил я.

Только вернулся в лагерь, как меня выловила лекарка.

- Я осмотрела девушку. Ничего страшного, - сообщила она. - Немного повреждены мягкие ткани лица, но кости все целы. Когда пришла в сознание, устроила истерику. Пришлось дать успокоительное, с сонным эффектом.

- Спасибо. Как там Домослав?

- Кто?

- Чех.

- А! Мы его так и зовем, Чех. Он смешной.

- Учится? Или так и погряз в своем невежестве?

- Я бы не сказала, что он невежественен. Знает много. Только нас учил ты, а его какие-то мракобесы. Все просто. Потихоньку избавляется от дурацких догм.

- Можно его привлечь к преподаванию в университете?

- Если поработает с нами еще полгодика, то почему бы и нет?

- У вас есть в чем нужда? В лекарском обозе.

- Нет. Запасов вдоволь. Работы мало. Лечим понос да вывихи. Сегодня, правда, пришлось потрудиться.

- Подожди, - нырнул в шатер и вернувшись, протянул женщине мешочек. - Возьми. Там серьги для женщин и кольца для мужчин. Серебряные. Раздашь своим, за труды. Как-то закрутился и забыл про вас. Скажешь, что это не награда, просто знак внимания. Награду получите, когда вернемся домой. Вместе с долей в добыче.

- Спасибо! - лекарка выхватила мешочек и умчалась.

Вернулся в шатер. На меня испуганно уставилась женщина, доставленная вместе с княжной.

- Кто вы такие? - спросил у нее.

- Это княжна Анна. (Я вздрогнул, услышав имя). Племянница князя Всеволода Мстиславовича. А я Евпраксия, вдова боярина Гаврилы Истомовича.

- Мужа мои убили?

- Нет. Поганые в Киеве. Вместе с отцом княжны.

- Ее отец Ростислав Мстиславович?

- Святослав Мстиславович. Брат Ростислава и Всеволода. Привел смоленский полк к брату и сгинул.

- Как оказались без охраны? Всех женщин и детей собрали в тереме в одном месте. А вы?

- Княжну не любят в семье дяди. Получив известие о гибели мужа, ее мать умерла на месте. Сиротка стала больше времени проводила у меня, в усадьбе. Как ваши ворвались, мы побежали в княжеский терем, но не успели и спрятались в пустой мучной ларь, у входа. Там нас и нашли.

- А тебя что, отпустили?

- Ага. Нас сначала обоих хотели отпустить. Один из воинов сказал, мол князь не велел насиловать и вытолкал меня за дверь. Но другой ответил, что ….

- Говори, чего уж там.

- Другой ответил, что пусть князь идет … на мужской уд, со своими приказами, такая девка больше им не попадется, а он хочет попробовать каково это, распечатать княжну.

- Дебилы, блин!

- Чего?

- Говорю, не очень умные у меня воины. Ладно, отдыхайте. Завтра решу, что с вами делать.

Между тем мое войско покинуло город, под удивленными взглядами жителей. Поняв, что пока продолжения не будет, они стали забираться на стены и украдкой следить за нами. Наконец к нам направилась делегация от них.

- Поздно уже, приходите завтра, обговорим, как будем дальше жить, - приказал городским старшинам.

Направил караулы к городским воротам, а также к бреши в стене. Не дай Бог, люди дяди решат поживиться под шумок. Обсудили с князем Ярославом Всеволодовичем сегодняшние события, после чего отправился на боковую, в воз вагенбурга. Надо же, выжили из собственного шатра!

Утром построил своих вояк буквой П. Внутри стояли пять виселиц и плаха. Рядом расположилась палатки профосов обеих терций, в которых лежали связанные преступники.

- Тащите сюда мерзавцев, – велел палачам и их помощникам.

Те выволокли десять тушек и поставили на ноги, поддерживая с обеих сторон. Пока они возились я оглянулся и увидал княжну, стоящую у меня за спиной. Она закуталась в мой плащ, завязала на голове платок так, что были видны одни заплывшие, узкие глаза.

- Что тебе здесь нужно? Сейчас будет кроваво и грязно, иди в шатер.

Девушка отрицательно мотнула головой.

- Как знаешь. Если потеряешь сознание, будешь валятся тут, пока не придешь в себя.

Затем повернулся к войску. Оба-на, и городская делегация уже здесь. Ну пусть посмотрят на княжеский суд.

- Вчера эти выродки, - указал на арестантов, - совершили два преступления, каждое из которых заслуживает мучительной смерти в виде наказания. Во-первых, они нарушили приказ и собирались учинить насилие над девицей.

По толпе прокатился удивленный ропот. За такое не принято наказывать на войне.

- Понимаю ваше недовольство, всякое бывает при штурме. Но! Я! Приказал! Они! Нарушили! Слово Великого князя дороже золота. Вас всех предупредили, что в случае изнасилования жительниц города подвесят за яйца, пока они не оторвутся. Да будет так! Но это еще не все. Я заметил готовящееся преступление хотел его предотвратить. Мерзавцы обнажили оружие и напали на своего князя.

Вот тут мои вояки дружно и возмущенно заорали. В эти времена случались прецеденты, вспомнить того же Андрея Боголюбского, которого зарезали собственные слуги. Но в войске, собранном, вскормленном и обученном мной, которое добилось под моим командованием неслыханных побед и получило невиданную добычу, о таком даже подумать не смели.

- По совокупности приговариваю пятерых преступников к подвешиванию за член и яйца. Выполняйте!

Палачи срезали одежду с несостоявшихся насильников и цареубийц, затем повалили на землю, прижали и принялись колдовать над их богатством. Через минуту они подняли извивающиеся тела на руках к перекладинам виселиц и стали осторожно выбирать веревки. Как только те натянулись, их закрепили на столбах и аккуратно отпустили тушки. Вопли боли и нелепые телодвижения преступников вызвали неожиданную реакцию. Сначала один пехотинец, следом другой, а через минуту весь строй начали хохотать, хлопать ладонями по ляжкам и приседать от восторга. Я оглянулся. Княжна не грохнулась в обморок и не отрываясь смотрела на казнь. Мрак!

В этот момент плоть одного из подвешенных не выдержала и порвалась. Тело упало и начало кататься по земле, жутко вопя и разбрызгивая кровь. Оторванный член, кувыркаясь, полетел в сторону. Это вызвало просто истерический хохот собравшихся. Ладно. Пора прекращать, а то не казнь, а балаган какой-то. По моему знаку, помощники профосов повисли на телах и помогли гравитации.

- Выкиньте падаль в реку, - велел я.

Потом поднял руку, призывая к тишине.

- Вы все подписывали контракты и должны помнить, что за преступление одного, несет ответственность весь десяток. В обычном случае, это плети. Но нападение на князя … Отрубите им головы!

Замершие люди оторопело наблюдали, как пять голов катятся по земле.

- И последнее. Вся сотня запятнана. Ее знамя будет сожжено, а те, кто служил в ней, изгоняются со службы. Вместе с сотником. Они могут получить причитающиеся выплаты и долю в добыче немедленно, после чего пусть убираются куда хотят.

В гробовой тишине терции наблюдали, как профосы облили знамя сотни маслом, подожгли и бросили на землю. Тем временем мои слуги притащили стол, и десять сундуков. Усевшись за стол, казначей терции, из которой была эта сотня, вызывал по списку бывших соратников и отсчитывал каждому полагающееся. Примерно 10-11 килограмм серебра в руки. Получив свое, те уходили прочь с поля.

- Ого! У тебя все столько получают? - спросил дядя.

- Это с учетом трофеев, захваченных у Батыя.

- Все равно. У меня дружинники меньше привезли домой. Но ты жесток, племянничек. За какую-то девицу казнить десяток, да еще выгнать с позором сотню…

Какая-то девица метнула в князя гневный взгляд из-под платка. Впрочем, он этого и не заметил.

- Не будешь возражать, если я возьму их к себе на службу?

- Забирай. Однако запомни, наказаны они не только за насилие, но и за то, что подняли руку на князя.

- Это забудется, все будут помнить только девицу.

- Да насрать. Сейчас приму смолян и начнем собираться. Пора выдвигаться на Полоцк.