Великодушный деспот

Глава 8

Полина обогнула дом и вошла с главного входа. Оранжевая луна, уже прошедшая полнолуние, висела в небе цвета индиго, сад был полон весенними ароматами, пахло нарциссами, жасмином и сиренью. В спальне Майкла горел свет, и в окне была заметна тень Линетт. Наверное, она решила присмотреть за бедным мальчиком. В незадернутое окно их гостиной виднелась тетя Марион, склонившаяся над листком бумаги. Наверное, пишет очередное письмо своей подруге Агнес сообщить, что той недолго уже осталось ждать ее приезда. Сквозь толстые портьеры в комнате Энтони просачивался только слабый свет; наверное, он сейчас там, вдвоем с Виолой, обсуждает свои планы на будущее. Она вздохнула и отвернулась, ей было тревожно и не хотелось идти домой. Девушка вышла из ворот и повернула на узкую дорожку, шедшую налево, к Тавернхэму. Луна, поднимаясь все выше в небе, из оранжевой становилась золотой. В тихом воздухе еще чувствовался холод, изморозь, там, где на нее падал свет, сверкала бриллиантами на траве. Белый легкий туман поднимался над заливными лугами справа от нее; завтра должен быть хороший день для съемок. Она шагала дальше, легко ступая по неровной дороге, одинокая тень, идущая через черно-белый мир. Над головой пролетела летучая мышь, прошелестела крыльями по низкой изгороди слева, у ног прошмыгнула какая-то зверушка, крыса или ласка, по своим ночным делишкам. Где-то в деревьях за изгородью громко ухнула сова — одинокий грустный крик в ночи. Полина подошла к калитке и стояла возле нее, глядя на тихую, залитую лунным светом местность, которая совсем недавно чуть не стала свидетелем трагедии. Безудержный глупец! Она надеялась, что это послужит Майклу уроком и он хотя бы станет чуть-чуть взрослее после пережитого. Полина уже начинала зябнуть, потому что не надела куртки, и изморозь оседала на ее свитере. Надо возвращаться, тишина ночи немного успокоила ее взвинченные нервы, и теперь она сможет заснуть, чтобы завтра встретить еще один тяжелый, напряженный день. Она дошла до поворота дороги, где девять месяцев назад в первый раз встретилась с Энтони Маршем, эти месяцы показались ей как девять лет, и вдруг замерла, увидев перед собой высокую фигуру, двигающуюся в ее сторону, не веря глазам, думая, что ее любовь, мука и перенесенное потрясение сыграли с ней злую шутку.

— Энтони, — прошептала она одними губами.

Но он оказался не призраком. Руки, которые обняли ее, были теплыми и реальными.

— А я думала, вы с мисс Сильвестер, — пробормотала Полина.

Он криво усмехнулся:

— Мы немного повздорили, и я не хочу возвращаться домой, пока она не ляжет спать.

Это из-за Майкла, подумала девушка; все-таки мистер Марш не мог стерпеть его присутствия в доме и, наверное, поддался ревности; она надеялась, что он как следует отругал Виолу.

— А ты, — сказал он, — у тебя руки совсем замерзли! Ты-то что здесь делаешь? Твоя тетя мне сказала, что ты у Джорджа.

При упоминании имени своего только что названного жениха она высвободила свои руки.

— Он уехал домой, — сказала Полина без выражения, — а я вышла прогуляться и посмотреть на луну. Такая чудесная ночь сегодня.

Только теперь она поняла, что основательно замерзла и холодно ей не только снаружи, но и изнутри. От предстоящей разлуки и от морозного ночного воздуха Полина вздрогнула. Энтони немедленно снял свой пиджак и накинул ей на плечи.

— Нет, — воспротивилась она. — Со мной все в порядке, а вы можете простудиться.

— Я не простужусь, у меня толстый пуловер. — Энтони обнял ее одной рукой за талию и прижал к себе. — Знаешь, нет ничего лучше человеческого тела, чтобы согреться, — сказал он как бы в оправдание своих действий.

И так они в полном молчании пошли к дому. Его близость была почти невыносима Полине. Он вел себя с ней по-дружески, как брат, и ей действительно стало теплее, но скоро она будет далеко, так далеко от его рук. К горлу ее подступили рыдания, и она безудержно заплакала.

Почувствовав, как на руку ему упала горячая капля, Энтони остановился.

— Ну, в чем еще дело? — строго спросил он. — Лина, мне кажется, я всегда оказываю на тебя какое-то отрицательное воздействие. Даже в самый первый раз, когда ты меня увидела, ты плакала, и так продолжается до сих пор, только сейчас у меня, кажется, нет с собой чистого носового платка.

Он высвободил свою руку и полез в карман брюк, Полина вяло улыбнулась.

— У меня есть. — Она вытащила свой платок и высморкалась. — Простите. Просто вы всегда почему-то появляетесь на пике кризиса.

— И что же это за кризис на сей раз? Майкл? Пегас?

— Их раны заживут, они оба будут совершенно здоровы. Просто выдался очень тяжелый день, и я очень устала.

— Ах, бедная моя девочка, но ведь у тебя есть Джордж, который всегда может тебя утешить, и это, похоже, ему вполне удается!

Саркастический тон, который Полина так ненавидела, снова слышался в его голосе. Она отдала ему пиджак.

— Забирайте его, я уже согрелась, — а затем, когда он забрал у нее пиджак, добавила: — Я выхожу замуж за Джорджа.

Энтони, продев руку только в один рукав, так и замер и в замешательстве уставился на нее:

— Господи боже мой, с какой стати? — Он, казалось, был совершенно искренне поражен.

— Что значит «с какой стати»? Почему бы и нет? Я же вам говорила, я уже давным-давно его девушка.

Вот тебе, подумала Полина с огромным удовлетворением, пусть это развеет все твои иллюзии, если ты вообразил, что я бегаю за тобой.

— Да, — медленно проговорил он, — правда. Я помню, ты говорила.

На луну набежало облачко, так что они не могли видеть друг друга. Энтони казался темной тенью рядом с ней, а она была рада, что скрыта темнотой и выражение ее лица не выдаст ее.

— А я думал… я-то надеялся… — начал он и оборвал себя.

Она легко и небрежно закончила:

— Что у нас с ним так ничего и не выйдет? Так вот, мы только что решили это, так что теперь мое будущее в надежных руках.

— Это после того, как ты увидела, как я снимаюсь в фильме? — жестко спросил он.

— Да, только причем тут это? — Полина не поняла, к чему он клонит.

— В этом все дело, я так думаю. — Голос Энтони был очень сух. — Я прекрасно знаю, что ты презираешь все театральное и считаешь меня, Виолу и всех наших сборищем бездельников. Тебе не кажется, что это довольно старомодные предрассудки?

— Вовсе нет, — сказала она, гнев начинал закипать в ней. — После того, что случилось сегодня вечером, мне кажется, я имею полное право презирать… ваших коллег. — Она не могла напрямую сказать «Виолу», ведь мистер Марш, в конце концов, был ничем не лучше ее; он сквозь пальцы смотрел на флирты Виолы, хотя, отдавая ему справедливость, был тогда искренне встревожен чувствами Майкла.

— Ты ведь имеешь в виду Виолу, не так ли? — спокойно спросил он. — Теперь, надеюсь, твой брат поймет, что она, кроме себя, никого не любит. Этот урок она всем нам преподает в свое время.

Значит, он знает, чего от нее ожидать. В голове Полины вдруг промелькнула мысль, что все красавицы, бездушные и холодные, которых знала история, никогда не славились вечной преданной любовью, однако они всегда удерживали возле себя своих мужчин. Энтони с Виолой принадлежат одному кругу и отлично понимают друг друга.

— Джордж человек очень искренний, — сказала она.

— О да. — Он понял ее намек. — Желаю вам всяческого счастья.

Счастья? Да, может, она и обретет счастье, удрученно подумала Полина, спустя время, спустя долгое, долгое время.

Они уже подошли к воротам дома, и девушка почувствовала нарастающую боль в сердце. В конюшне все еще горел свет. Наверное, Джош до сих пор возится с Пегасом. Она вдруг подумала, что сейчас очень хороший случай поговорить о Пегасе и, схватившись одной рукой за створку ворот, сказала:

— Я так надеюсь, что вы не расстанетесь с Пегасом. Джош говорит, что в конце концов он полностью выздоровеет.

— Хочешь, я подарю его тебе на свадьбу?

— О, мистер Марш. — Полина радостно обернулась. — Да, очень хочу. А Джош пока за ним присмотрит… — Она вспомнила, что Джордж недолюбливает Пегаса. — А Джорджу придется на это согласиться. Я не выйду за него замуж, если он не возьмет его.

Энтони невольно расхохотался.

— Лина, ты неисправима! На месте Джорджа я бы страшно ревновал к Пегасу.

— Джордж не такой мелочный, он знает, что Пегас мне дороже всего на свете. — «Кроме тебя», — добавила она мысленно.

Луна вышла из-за облака и осветила лицо Энтони. Он уже не смеялся, девушка увидела, как он бледен и изможден.

— Вы устали! — воскликнула она с раскаянием. — Я не должна была задерживать вас.

Она снова взялась за створку ворот, но Энтони обеими руками взял ее за плечи, чтобы удержать на месте.

— Могу я узнать, когда вы с Джорджем решили пожениться?

— Не знаю. Как-нибудь летом. Лучше всего будет, если я уеду отсюда, прежде чем вы женитесь на мисс Сильвестер.

Он так стиснул ее плечи, что девушке стало больно.

— Женюсь на Виоле? Что за чушь она тебе нагородила?

— Что вы женитесь в середине лета, что уже и день назначен. Разве нет?

— Боже упаси!

Полина, ничего не понимая, уставилась на него:

— А я думала, что все уже решено.

— Да нет, конечно! Ничего подобного!

— Мне больно, — жалобно сказала она, и Энтони тут же убрал руки. Совершенно сбитая с толку, она продолжила: — Но она так сказала, она всем так говорит. Ведь вы помолвлены с ней, да? Вы пригласили ее пожить здесь?

— Я не помолвлен с Виолой, и я не приглашал ее сюда, она сама себя пригласила. Ну не мог же я выгнать ее отсюда, правда? Виола Сильвестер — мой крест, я и должен нести его, если хочу работать на студии. Ее считают очень ценной особой, и на мне лежит обязанность развлекать ее, но, слава богу, мой контракт со студией «Аламбра» истекает после того, как я закончу съемки «Башни, которую построил Том», потому что мне предложили другую работу.

Сердце Полины сжалось. Он уедет в Америку. Мистер Роулингз тоже говорил, что там его ожидает блестящее будущее, так что даже если Энтони не женится на Виоле, что казалось ей само по себе невероятным, все равно он будет далеко от нее.

Она облизала пересохшие губы.

— И вы собираетесь принять это предложение?

— Да.

— А мисс Сильвестер — она поедет с вами?

— Нет, нет и еще раз нет.

Но… но… раз он поддался на уговоры Виолы и едет в Штаты, он же не может оставить ее здесь. Это не имеет смысла. Наверное, они просто поссорились из-за Майка, но Виола все равно ждет его в комнате при свете камина, в полупрозрачном белье, и, когда он вернется туда, они помирятся.

Ее мысли прервал охрипший голос Энтони:

— Ну почему я никак не могу вбить тебе в голову, что Виола для меня ничего не значит, что она только надоедает мне и я намерен при первой возможности от нее избавиться?

— Но разве вы раньше не были помолвлены? Мы все считали ее вашей невестой.

— Я никогда ничего подобного не говорил.

— Да, но… — Полина старательно припоминала. Он, правда, прямо этого не говорил, но как-то всегда это подразумевал… или нет? Голова ее шла кругом от сомнений и неуверенности.

Энтони продолжал:

— Я уже много лет ее знаю, иногда мы работаем вместе, и только после того, как я получил наследство и она сочла меня выгодным партнером, Виола попыталась взять меня на крючок. Она просто маленькая пронырливая нахалка.

Да, так не говорят о любовнице, но все это подтверждало лишь то, насколько ловко он притворяется. Он симулировал свой интерес к Виоле ради того, чтобы удержаться на своей работе. То, что он был тогда в очень тяжелом положении, не приходило Полине в голову. Снова ухнула сова, от этого меланхоличного звука она вздрогнула.

— Спасибо, что рассказали, — заключила она светским холодным тоном, отвернувшись от него, — хотя не вижу причины, зачем вам это понадобилось. Спокойной ночи, мистер Марш.

— Стой, подожди минуту! — Энтони снова взял ее за плечи и повернул к себе так, что лицо ее ярко осветилось луной. Его темные глубокие глаза пристально всматривались в нее. Девушка опустила ресницы, боясь выдать себя, но не могла сдержать дрожи губ. Она отвернулась от него.

— Посмотри на меня, — настаивал Энтони. Нехотя она снова посмотрела ему в лицо, и он прочел в ее глазах все, что ему было нужно знать.

— А когда именно ты решила принять предложение Джорджа? — спросил он тихо.

Она прошептала:

— Сегодня вечером, когда… после того, как мисс Сильвестер сказала, что назначен день вашей свадьбы.

— Понятно. — («Что понятно?» — подумала она.) Потом, с бесконечно горьким упреком, Энтони спросил: — Почему, почему ты ей поверила? Ты ведь должна была бы знать меня лучше!

Вспышка гнева ослепила ее. Он не имел права подвергать ее этим инквизиторским расспросам!

— Нет, я не знала. Я не знаю, когда вы играете, а когда нет. — И вдруг вся накопившаяся горечь и унижение прорвались и захлестнули ее, сверкая глазами, девушка бросала горькие, выстраданные слова: — Она — мисс Сильвестер — назвала нас с Майком «пасторальным развлечением», мы им и были для вас, да? Майк и я — вы оба развлекались нашими чувствами, вы и ваша подружка актриса, не заботясь о том, что вы разбили нам сердца… И еще все эти слюни и сопли о том, что вам нужна семья! А на самом деле это все была игра… шарада…

Он тряс ее за плечи, и уже совсем не тихонько.

— Лина, опомнись, что ты несешь!

Она была так зла, что не слышала его.

— Я говорю то, что думаю! — кричала она в запале. — Все это правда до последнего слова, и поэтому я и согласилась выйти за Джорджа. Он-то никогда не будет играть роль, даже чтобы спасти свою жизнь!

— Да я никогда не играл с тобой никакой роли, — сказал Энтони нежно. — То, что я к тебе испытываю, мои чувства к тебе самые искренние — самые искренние и сильные за всю мою жизнь.

— Ваши чувства ко мне? — переспросила Полина упавшим голосом. — То есть вы хотите сказать — братские?

— Нет, я не хочу быть твоим братом, Лина.

— Конечно, после всего, что вы сказали. Все равно теперь это не имеет значения, раз вы уезжаете в Америку и забудете всех нас.

Она подумала о милях и милях океана, которые будут разделять их, и ее стали душить рыдания, но Энтони еще крепче сжал ее тонкие плечи.

— Господи, ну что опять взбрело тебе в голову? Не еду я ни в какую Америку. Я буду работать на Би-би-си.

— Ох! — Она смотрела на него, все еще не понимая. — А мистер Роулингз сказал…

— Почему ты всегда веришь тому, что говорят обо мне другие? Теперь, для разнообразия, послушай меня. Я на самом деле говорил серьезно, когда сказал тебе, что хочу стать членом вашей семьи, но я никогда не имел в виду, чтобы ты была моей сестрой, я хотел, чтобы ты стала моей женой.

— Но этого не может быть, — выпалила она с разгона. — Я… я ведь была всегда такой злючкой с тобой.

Он засмеялся:

— Я тогда посчитал, что это хороший знак — по крайней мере, ты была ко мне неравнодушна.

— Да… Неравнодушна. Пожалуйста, отпусти меня.

— Ни за что. Ты же мне сказала, что должна учиться подчиняться неизбежному, а это неизбежно, Лина. — Он притянул ее к себе. — Ты не выйдешь замуж за Джорджа.

— Но я обещала…

— Хочешь стать его женой?

Полина промолчала, спрятав лицо у него на груди.

Энтони прошептал ей в ухо:

— Разве не лучше тебе выйти за меня, моя маленькая злючка? — В голосе его была такая нежность, которой она никогда раньше не слышала от него. Забыв все свое сопротивление, Полина прижалась к нему и обвила руками его шею.

— Да, — выдохнула она.

А потом время и земля исчезли для них, когда в первом своем поцелуе они слили губы, луна все сияла в небе высоко над ними, и сова снова ухнула где-то вдали. И на этот раз ей ответила подруга.

Когда они спустились обратно на землю, Полина забросала Энтони самыми детскими вопросами: как? когда? и где? Ей все еще казалось невероятным, что Энтони на самом деле, по-настоящему, любит ее.

— Ты, наверное, сначала подумал, что я вредная, разболтанная школьница, да?

Он не стал этого отрицать.

— Но мне понравился твой характер, и потом, я же знал, какие тяжелые времена ты переживаешь. Поэтому я и настоял, чтобы мы все вместе поехали в отпуск, хотя ты не была мне за него ни чуточки благодарна.

— Ну, я же не знала, чего ты добиваешься, — старалась она защититься.

— Ах, мои мотивы были всегда самыми чистыми — братскими, — Энтони рассмеялся, — во всяком случае, вначале. Но после тех золотых дней я понял, что постоянно думаю о тебе. А ваше поместье — оно никогда не станет мне настоящим домом, если в нем не будет женщины — моей любимой женщины, — и я не мог представить никого другого на этом месте, кроме тебя.

— Ах, ты всегда рассуждаешь так практично! Вот в чем твоя проблема. Я никогда не смогу понять, когда ты говоришь искренне, а когда играешь роль. В роли жениха Виолы ты был так убедителен, что и меня заставил в это поверить…

Он, смеясь, зажал ей ладонью рот.

— Вся эта идея насчет того, что Виола моя невеста, с самого начала принадлежала тебе. Я тут ни при чем. — Он повернул ее лицом к себе. — Ну а теперь-то ты веришь, что я говорю искренне?

— Ах, Энтони, да! — Огромные серые глаза сияли. — Но… разве актеры не играют в эмоции?

— Нет, они просто пытаются передать их, как вот сейчас. Только сейчас я не играю.

За этим последовало подтверждение его искренности, и очень убедительное.

Раскрасневшаяся, смеющаяся, она отстранилась от него, и он спросил:

— Разве ты не помнишь Шекспира? «Весь мир — театр, и люди в нем актеры… и каждый много раз играет роль…» Но зачем ты разыграла все это со стариной Джорджем? Заставила-таки меня поволноваться!

— Правда? — Полина была очень довольна. — Я рада, что твоя победа досталась тебе с трудностями. — Но тут лицо ее затуманилось. — Однако я поступила с Джорджем просто ужасно.

— Да, не повезло бедняге, — согласился Энтони, — но ему тоже придется смириться с неизбежным.

— Ты говоришь о себе? Какой ты все-таки тиран, дорогой.

— Какой же я тиран? Я никогда тебя не тиранил, Лина.

— Да? А Пегаса? Как же тебя назвать — допустим, доброжелательный деспот?

— Ничего похожего. Только твой любимый, дорогая, и, если мне иногда приходилось играть с тобой роль тирана, это только потому, что ты мне небезразлична.

Они пошли дальше, взявшись за руки, через волшебную весеннюю ночь, соединенные таинственным чудом любви, и, завернув за угол дома, оба удивились, увидев Виолу, одетую в пальто, стоявшую около приехавшего за ней такси, пока водитель загружал в багажник ее чемоданы. Ее машина осталась в Тавернхэме, сюда ее привез Энтони. Взволнованная тетя Марион, стоя на ступенях веранды, явно старалась переубедить ее.

Голос Виолы, непривычно высокий и резкий, был ясно слышен в тишине ночи.

— Нет, мисс Торн, я больше не останусь здесь ни минуты. Я переночую в Мэлфорде, а завтра заберу машину и поеду обратно в город. И у меня нет никакого желания дожидаться мистера Марша.

Тетя Марион заметила их вдалеке, обрадованно просияла и торопливо подошла к ним.

— Мистер Марш, мисс Сильвестер настаивает на немедленном отъезде.

Энтони ничуть не огорчился.

— Да, это лучшее, что она может сделать в подобных обстоятельствах, — сухо заметил он, но Полина огорченно воскликнула:

— Но, Энтони, а как же фильм?

— Ничего, придумаем что-нибудь. Можем использовать дублершу в остальных сценах, там не нужны крупные планы, а со студии она не уйдет, побоится, зато немного поостынет к тому времени, как я вернусь в город.

Шофер захлопнул багажник машины, и Виола увидела их. Она пошла к ним, а тетя Марион, ничего не понимая, поспешила незаметно удалиться. Даже в лунном свете было видно, как исказили красивое лицо Виолы злость и недовольство. Она выглядела постаревшей, и, как всегда, когда она бывала вне себя от злости, голос у нее был визгливый и скрипучий.

— Ах вот ты где, Тони, ну наконец-то! Быстро ты, я смотрю, нашел себе утешение, только смотри, как бы мисс Геральд не угробила еще одно ценное животное, когда ты погонишь ее прочь.

Энтони обнял Полину.

— Я женюсь на мисс Геральд, — твердо сказал он. — И если ты собираешься ехать в Мэлфорд, тебе лучше поторопиться, уже поздно.

Виола залилась высоким, истерическим смехом. Она подошла ближе к Полине, та отпрянула и прижалась к Энтони; лицо Виолы было сплошной маской ненависти.

— Ах, все-таки цапнула его, да? — злобно прошипела она. — Можешь забирать себе, мне он не нужен, раз не хочет ехать в Америку! Как тебе не противно подбирать, что другие бросили за ненадобностью? Но конечно, ты же вечно бродила за ним по пятам, маленькая деревенская простушка! И этот твой дурацкий деревенский дом! — И она бросила уничтожающий взгляд на дом. — Ты что, думаешь, тебе удастся надолго удержать его? Так вот, я тебя предупреждаю — постарайся все-таки затащить его под венец, а то он очень увертлив!

Энтони загородил собой Полину.

— Достаточно, мисс Сильвестер, — сказал он ледяным голосом. — Прошу вас уехать.

Перед его гневным взглядом Виола сразу осеклась. Напоследок выругавшись, она забралась в такси, громко захлопнув за собой дверцу. Шофер завел мотор, и машина покатилась по дорожке к воротам.

Энтони повернулся к Полине:

— Порой она бывает довольно ядовитой, но, прошу, поверь мне, между нами никогда ничего не было.

— Я тебе верю, — просто сказала Полина.

— Спасибо, — тихо ответил он. — Сегодня вечером я сказал ей, перед тем как мы с тобой встретились, что наши отношения не идут дальше чисто профессиональных интересов, и что в скором времени наше сотрудничество будет прекращено, и что так лучше для нас обоих. Вот из-за этого и вышла ссора.

— Я… я подумала, что это из-за Майка.

— Майка? Бедный Майк, он ведь всего лишь глупый ребенок, но у него действительно есть талант. Если я поработаю с ним, я смогу сделать из него хорошего актера.

— А ты станешь работать с Майком? Ах, Энтони, ты был так фантастически добр ко всем нам, а я так несправедлива к тебе, так третировала тебя, я никогда не смогу простить себе это!

Она вспомнила все свои колкие выпады по отношению к нему, и в глазах у нее заблестели слезы.

— У тебя будет еще масса возможностей исправиться и загладить свою вину, — строго заметил Энтони и притянул ее к себе: — А теперь, дорогая, перестань плакать, время слез позади. Нам с тобой давно уже пора идти в дом и рассказать твоей бедной, совсем запутавшейся тетушке, что у меня самые честные намерения.

И, обняв ее одной рукой, Энтони повел свою Лину в дом, — дом, который они оба любили и который отныне был их общим домом.