Великолепная Гилли Хопкинс

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРИХОДИТ К УЖИНУ

Комната, куда миссис Троттер привела Гилли, была почти такой же величины, как новый рафик семьи Нэвинсов. Большую ее часть занимала узкая кровать, и даже такой худышке, как Гилли, пришлось влезть на нее и встать на колени, чтобы выдвинуть несколько ящиков из стоящего рядом комода. Троттер даже и не пыталась войти в комнату.

Она остановилась на пороге, слегка покачиваясь и улыбаясь. Пришлось подниматься по лестнице, и она с трудом переводила дух.

— Сначала распакуй вещи и разложи их в комоде, а потом, если захочешь, спускайся вниз — посмотришь вместе с Уильямом Эрнестом телевизор или поговорим, пока я буду готовить ужин.

«Ну и улыбочка, хуже не придумаешь, — решила Гилли. — Да и зубов маловато». — Она положила чемодан на кровать и уселась рядом, заталкивая ногами ящики внутрь комода.

— Если тебе что-нибудь понадобится, малышка, крикни маму Троттер. Договорились?

Гилли нетерпеливо кивнула. Единственно, чего она хотела — остаться одной. Из недр дома доносились звуки песенки из детской телепередачи «Улица Сезам». Прежде всего придется заняться вкусами Уильяма Эрнеста — надо же, смотреть такое по телевизору.

— Мы с тобой наверняка подружимся, дорогая. Я понимаю, как трудно то и дело переезжать с места на место.

— Лучше переезжать, — Гилли резко потянула на себя верхний ящик комода, он чуть не свалился ей на голову, — чем киснуть на одном месте. Тоска!

— Ну, как сказать… — грузная женщина направилась было к лестнице, потом снова вернулась к двери. — Так вот…

Гилли соскочила с кровати, ухватилась за ручку двери, а другой рукой уперлась в собственный бок. Миссис Троттер бросила взгляд на дверную ручку.

— Устраивайся, как следует, будь как дома. Слышишь?

Гилли резко захлопнула дверь. Боже! Слушать это чучело — все равно, что слизывать с обертки растаявшее мороженое.

Она провела пальцем по слою пыли на крышке комода и, стоя на кровати, написала большими круглыми буквами: «ГАЛАДРИЭЛЬ ХОПКИНС». Внимательно посмотрела на них и стерла надпись ладонью.

В белом квадратном доме Нэвинсов царили ослепительная чистота и порядок, как, впрочем, и во всех других квадратных белых домах квартала, в котором они жили; вокруг — ни деревца. Единственным нарушителем спокойствия во всей округе была Гилли. Ну что ж, теперь они, наконец, избавились от нее — «Голливудские Сады» снова станут ослепительно безупречным местом. Нет, скорее, это она избавилась от них — этих поганых, ничтожных людишек.

Распаковывать коричневый чемодан с нехитрыми пожитками всегда казалось ей бессмысленной тратой времени. Гилли никогда не знала, как долго удастся ей продержаться на одном месте. Впрочем, надо как-то убить время. В верхней части комода — два небольших ящика, внизу — четыре побольше. Гилли сложила белье в небольшой ящик, а рубашки и джинсы запихнула в один из больших, потом достала со дна чемодана фотографию. Из дешевой рамки, сквозь пластиковую прокладку на нее, как всегда, смотрели улыбающиеся карие глаза. Блестящие темные волосы спадали вниз. Женщина была похожа на героиню телевизионного шоу. Но это не актриса. На фотографии была надпись, сделанная ее собственной рукой: «Моей очаровательной Галадриэль. С неизменной любовью».

— Эта надпись сделана для меня, — сказала Гилли. (Она говорила так всякий раз, когда смотрела на эту фотографию.) — Для меня, и только для меня.

Она перевернула фотографию. На небольшом кусочке пленки знакомое имя: «Кортни Рутерфорд Хопкинс». Гилли пригладила свои светлые волосы и снова перевернула фотографию. Даже зубы — и те один к одному. Разве дочь не должна походить на мать? Слово «мать» остро кольнуло. Она знала — к добру это не приведет. Молниеносно Гилли сунула фотографию в ящик под майку и задвинула его. Сейчас не время распускать нюни. Она быстро спустилась по лестнице вниз.

— А вот и ты, детка. — Миссис Троттер стояла у кухонной раковины. — Будешь готовить вместе со мной салат?

— Нет.

— Ну, как хочешь.

Один — ноль в пользу Гилли.

— Тогда, — сказала миссис Троттер, продолжая чистить морковь, — Уильям Эрнест в гостиной смотрит телепередачу «Улица Сезам».

— Вы что, думаете у меня «не все дома»?

— «Не все дома»? — миссис Троттер подошла к кухонному столу и стала резать морковь на небольшой деревянной дощечке.

— Вы считаете меня круглой идиоткой?

— Откуда ты это взяла?

— Тогда как же вы могли подумать, что я стану смотреть эту идиотскую программу?

— Послушай, Гилли Хопкинс, давай договоримся с самого начала, раз и навсегда. Я не позволю тебе издеваться над этим мальчиком.

— Да я не издеваюсь над этим мальчиком.

«О чем она говорит? О нем и речи не было».

— Ты не имеешь права презирать человека только за то, что он не такой умник, как ты.

— Кого же я презираю?

— Ты только что сказала, — толстуха повысила голос, ее нож обрушился на морковь, словно карающий меч, — ты только что назвала Уильяма Эрнеста, — она перешла на шепот, — неполноценным.

— Ничего подобного. Я этого дурачка впервые вижу.

Глаза Троттер все еще сверкали от гнева, но постепенно она взяла себя в руки.

— Он хлебнул лиха, но сейчас он живет у Троттер. И пока. Бог даст, он будет со мной, я его в обиду не дам. Нипочем. Здесь никто его и пальцем не тронет.

— Господи, но я же только хотела сказать…

— И еще: в нашем доме не поминают по пустякам имя Господне.

Гилли шутливо подняла руки вверх, словно говоря — «сдаюсь».

— Ну ладно, ладно, не буду больше, — с этими словами она пошла к двери.

— Ужин почти готов, — сказала Троттер. — Может, сходишь в соседний дом за мистером Рэндолфом? Он всегда ужинает у нас.

Слово «нет» чуть не сорвалось у Гилли с языка, но она посмотрела на Троттер и решила дать ей бой по более важному поводу.

— В какой дом?

— Серый справа, — Троттер махнула в неопределенном направлении. — Постучишь в дверь. Только стучи погромче, а то не услышит. Надень куртку. На улице холодно.

Последние слова Гилли пропустила мимо ушей. Она выскочила за дверь, прошмыгнула через калитку и помчалась бегом к крыльцу соседнего дома, чтобы не замерзнуть. Стук, стук, стук… Ну и холодище в октябре.

Домик мистера Рэндолфа оказался еще более убогим и жалким, чем у миссис Троттер. Гилли постучала еще раз, потом еще.

Дверь неожиданно открылась внутрь. На пороге стоял маленький высохший человечек — кожа да кости. С морщинистого коричневого лица смотрели странные белесые глаза.

Взглянув на него, Гилли со всех ног бросилась обратно в кухню к миссис Троттер.

— Что случилось? Где же мистер Рэндолф?

— Не знаю. Куда-то ушел. Его там нет.

— Что значит нет? — Троттер вытерла руки о передник и направилась к двери.

— Его там нет. Дверь открыл какой-то чудной черный человечек с белыми глазами.

— Гилли, да это же и есть мистер Рэндолф. Он совершенно слепой. Вернись и приведи его сюда за руку, а то как бы не упал.

Гилли попятилась.

— Я до черных в жизни не дотрагивалась.

— А вот теперь дотронешься, — отрезала Троттер. — Но если тебе не справиться, я пошлю Уильяма Эрнеста.

— Справлюсь. Не беспокойтесь.

— Наверное, мистер Рэндолф расстроился.

— Надо было предупредить.

— Предупредить? — Троттер ударила ложкой по столу. — Бедного мистера Рэндолфа надо было предупредить, вот кого. Пошлю-ка я лучше Уильяма Эрнеста.

— Я сказала, сейчас приведу, черт побери!

При этих словах ложка миссис Троттер снова взлетела вверх, как мухобойка.

— Ну ладно, ладно. Я не хотела ругаться, черт побери! Уж и слова сказать нельзя.

— Ты девчонка не глупая, могла бы научиться вставлять и нормальные слова между ругательствами, — ложка опустилась в салат и стала тщательно его перемешивать. — Ну, идешь, так поторапливайся.

Маленький негр все еще стоял перед открытой дверью.

— Уильям Эрнест, — ласково окликнул он, когда Гилли стала подниматься по ступенькам.

— Нет, — резко ответила она, — это я.

— А-а! — человечек улыбнулся, хотя глаза его оставались неподвижными. — Ты, наверно, новая девочка. — Он протянул вперед правую руку. — Добро пожаловать, добро пожаловать!

Гилли брезгливо взяла его за локоть.

— Троттер велела привести вас к ужину.

— Спасибо, спасибо, — он нащупал дверную ручку, захлопнул дверь. — Прохладно сегодня, правда?

— Да.

Но ее мысли были заняты мисс Эллис. «Пусть я плохо вела себя в доме Нэвинсов, — думала она, — но такого я не заслужила. Хозяйка — жирная безмозглая фанатичка с семилетним недоумком. Трудно сказать, можно или нельзя его считать дефективным. Но скорее всего у этого парня „не все дома“, иначе с чего бы Троттер стала поднимать такую шумиху? Ну с этими двумя я бы еще справилась, но этот слепой негр, который будет с ними ужинать, — это уж чересчур. А может, мисс Эллис не знает? Может, Троттер скрывает?»

Тротуар был неровный. Мистер Рэндолф споткнулся о выбоину и едва удержался на ногах.

— Осторожно! — Гилли схватила его за худое плечо.

— Спасибо, спасибо.

Гилли поспешно отстранилась от него. С ужасом она подумала, что черный сейчас возьмет ее за руку, но нет, он не сделал этого.

«Ну погоди, мисс Эллис, ты еще пожалеешь, что так обошлась со мной!»

— Миссис Троттер сказала мне, как вас зовут, но я, к стыду своему, забыл. — Он постучал по своей голове с короткими вьющимися седыми волосами. — Запоминаю всякую ерунду, а важное забываю.

— Гилли, — пробормотала она.

— Простите, не расслышал.

— Гилли Хопкинс.

— Понял. — Он с трудом поднимался по ступенькам крыльца дома Троттер.

«Господи, почему бы ему не ходить с какой-нибудь палкой?»

— Рад был познакомиться с вами, мисс Гилли. Я в большой дружбе со всеми детьми Троттер. Уильям Эрнест для меня все равно, что внук, и я уверен…

— Осторожно, дверь.

— Да, да. Благодарю.

— Это вы, мистер Рэндолф? — раздался голос Троттер.

— Да, да, миссис Троттер, в сопровождении очаровательнейшей маленькой провожатой.

Троттер появилась в дверях.

— Как вы себя чувствуете в такой холод? — спросила она, упершись руками в бока.

— Честно говоря, не очень хорошо. Эта милая девочка — моя спасительница. Я чуть не упал.

— Что вы говорите?

«Слышишь, Троттер, я справилась и с этим».

— Надеюсь, в этом старом доме станет теперь веселее, миссис Троттер.

— Может быть, — отозвалась та равнодушно. Не поймешь, что у нее на уме.

Ужин прошел спокойно. Гилли проголодалась, но решила не подавать виду, что с огромным удовольствием поглощает еду. Уильям Эрнест ел молча, время от времени он тайком поглядывал на Гилли. Ясно, она до смерти напугала его. За последние два часа, пожалуй, только эта мысль и утешала ее. Власть над мальчишкой в конце концов обернется властью над самой Троттер.

— Скажу по правде, миссис Троттер, — заговорил мистер Рэндолф, — всякий раз мне кажется, что сегодняшний ужин никак не может быть лучше вчерашнего. Но уж на этот раз вы превзошли себя — в жизни так замечательно не ужинал.

— Мистер Рэндолф, я могу зазнаться от ваших комплиментов.

Он усмехнулся.

— Поверьте, это не лесть, миссис Троттер. Уильям Эрнест и Гилли согласятся со мной. Хоть я и старый человек, но различаю вкус. Есть, правда, люди, которые утверждают, что я утратил остальные четыре чувства.

Это продолжалось до бесконечности. Мистер Рэндолф расточал толстухе бесконечные комплименты, и та услаждалась ими, словно это был пломбир с шоколадным сиропом и орехами.

«Что же мне делать, — думала Гилли в эту ночь, лежа на узкой кровати с заложенными за голову руками. — Написать маме, Кортни Рутерфорд Хопкинс? Она наверняка сможет подать в суд на благотворительное общество, если узнает, в какую дыру запихнули ее дочь».

Как только Гилли заводила с мисс Эллис разговор о Кортни, та сразу же начинала хмуриться. Как-то она сказала, что Кортни родом из Вирджинии. А всем известно, это уж точно, что в таких семьях не садятся за один стол с неграми. Кортни Рутерфорд Хопкинс наверняка не на шутку рассердится, когда услышит, что ее дочь заставляют делать это. Может, тогда эту ханжу, миссис Троттер, посадят за решетку за пособничество развращению малолетних. А мисс Эллис немедленно уволят. Да-да! Уволят.

«И тогда мама сразу же приедет за мной, — думала Гилли. — Только бы узнала, ни за что б не допустила, чтобы ее великолепная Галадриэль прозябала в такой дыре. Но как ей узнать? Мисс Эллис в жизни не признается в этом. Какие небылицы плетет эта Эллис, чтобы помешать Кортни приехать за Гилли?»

И, засыпая, Гилли в тысячный раз дала себе слово узнать, где живет ее мама, Кортни Рутерфорд Хопкинс, и написать ей письмо — пусть приедет и заберет домой свою великолепную Галадриэль.