Великолепная Гилли Хопкинс

УИЛЬЯМ ЭРНЕСТ И ДРУГИЕ «БЕДНЫЕ ЦВЕТОЧКИ»

Когда на следующий день Гилли отправилась в школу, Агнес Стоукс торчала возле дома. Гилли решила вернуться и переждать, пока Агнес не уйдет, но не тут-то было. Агнес уже махала ей рукой и кричала что-то. Вот зануда! Гилли молча прошмыгнула мимо. Она услышала звук мелких торопливых шагов — Агнес семенила за ней, грязная рука ухватила ее за локоть.

С отвращением Гилли оттолкнула ее. Рука исчезла, но Агнес уперлась подбородком в плечо Гилли и заглянула ей в лицо. У Агнес пахло изо рта.

— Так чем же мы займемся сегодня? — спросила Агнес.

«Мы? Да она что, рехнулась?»

— Будешь сегодня снова лупить мальчишек? Я помогу.

Гилли резко повернулась и оказалась нос к носу с Агнес. Что за напасть!

— Когда до твоей дурацкой башки наконец дойдет? — сказала она. — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

Агнес отвернулась и встряхнула засаленными волосами: на беду Гилли, эта девчонка прилипла к ней, как банный лист, и продолжала семенить следом, делая два или три шажка на каждый шаг Гилли.

Казалось, от нее не отделаешься, но Гилли это удалось — всю дорогу она шла задрав голову, словно знаменитость на параде, и смотрела вперед застывшим взглядом, ни на что вокруг не обращая внимания.

— Я живу рядом, на соседней улице.

«Вот осчастливила».

— Я буду заходить за тобой каждый день. Ладно?

«Это ничтожество не понимает даже, что ее и знать не хотят».

Возле школьного двора Агнес вытащила большой кусок жвачки без обертки и поднесла к носу Гилли.

— Хочешь?

Черт побери. Но ведь королева держала при себе гнома. В один прекрасный день может пригодиться и Агнес. Фокус в том, чтобы суметь избавляться от людей, когда они тебе больше не нужны, а на этом Гилли собаку съела.

Молча она взяла жвачку. Агнес вспыхнула от удовольствия.

— Видишь девчонку у загородки? Вон ту, с большим носом? Ее мать сбежала в мае с матросом.

— Ну и что?

Агнес приложила руку ко рту и сказала шепотом:

— Бабушка говорит, у них вся семья барахло.

— Ну и что? — Гилли громко разжевывала жвачку. — А что говорит твоя бабка про вашу семью?

Агнес сморщилась, как пересохшая губка.

— Кто это распускает сплетни про мою семью?

— Раскинь мозгами.

— Вот увидишь, они вернутся.

— Еще бы!

— Конечно, вернутся. Может, еще до Рождества.

— Ну, ладно, ладно, верю.

Глаза Агнес забегали из стороны в сторону, вглядываясь в непроницаемое лицо Гилли.

— Ты что, разыгрываешь меня? — наконец, спросила она.

— Нисколько.

Неуверенность Агнес поколебалась.

— Я знаю еще много про всех, — сказала она, — про всех здешних.

— Не сомневаюсь, дорогая. — Гилли осторожно выдувала из жвачки пузырь, он оглушительно лопнул возле сальных рыжих волос Агнес.

Та испуганно вскрикнула:

— Полегче!

Раздался первый звонок.

— Встретимся на переменке?

Гилли передернула плечами и направилась к классу «Харрис-6».

— Там видно будет, — сказала она.

Хотя Гилли не давала покоя мысль, как заполучить деньги мистера Рэндолфа, но, переступив порог класса «Харрис-6», она заставила себя думать только о занятиях. Надо будет с первого же дня серьезно взяться за дело. Она не допустит, чтобы эти безмозглые идиоты считали себя умнее ее. Нельзя примириться и с тем, что она отстает от других почти по всем предметам, хотя и дураку ясно, что виновата в этом не она, а начальная школа в «Голливудских Садах». Она будет заниматься как проклятая, пока не только догонит, но и перегонит весь класс, а потом остановится как вкопанная — и ни с места. Учителя в таких случаях всегда бесятся. Они считают личным оскорблением, когда способный ученик, который мог бы быть первым в классе, перестает шевелить мозгами. Это точно. И теперь в классе «Харрис-6» Гилли стремилась именно к этому.

Во время перемены класс Агнес пришел в кафетерий первым, и, когда подошла очередь Гилли, Агнес уже сидела за столиком и махала ей рукой. Гилли предпочла бы завтракать в одиночестве. Агнес была не самой приятной соседкой за столом, но раз уж она решила, что Агнес может когда-нибудь пригодиться — надо к ней привыкать. Гилли подошла к столику и села напротив Агнес — та улыбалась, как кошка в мультфильме.

— Мне тоже дают бесплатный завтрак, — сказала она.

Гилли с ненавистью посмотрела на Агнес. С какой это стати все должны знать, кому дают, а кому не дают бесплатные завтраки. Но дело не только в этом. Прежде всего, надо научить Агнес Стоукс держать язык за зубами.

— Знаешь, Агнес, когда я вижу тебя, меня тошнит.

Агнес посмотрела на нее как побитая собака.

— Это почему же?

— А нипочему. Только увижу тебя — начинает тошнить, вот и все.

Агнес рывком подвинула скамейку к столу и стала закатывать спустившиеся рукава.

— От тебя это не зависит, — продолжала Гилли. — Ты тут ни при чем. Я тебя не обвиняю. Но терпеть этого больше не стану.

— Чего?

Гилли наклонилась через стол и бросила в покрасневшее лицо Агнес:

— Твою пасть.

Агнес отшатнулась от злобного лица Гилли. Окружающие не сводили с них глаз. Наконец, они обе немного успокоились, но лицо у Гилли по-прежнему было все еще раздраженным.

— Никакая у меня не пасть, — тихо сказала Агнес.

— Тогда заткни ее. А то испарятся остатки твоих мозгов.

Рот Агнес раскрылся было, но губы тут же сомкнулись. Она передернула плечами, фыркнула и принялась за еду.

Гилли одарила окружающих щедрой улыбкой, изящно расправила на коленях салфетку и взяла пакет молока, отставив мизинец, как это делала миссис Нэвинс, когда брала чашечку с кофе.

После ленча Гилли разрешила Агнес проследовать за ней на площадку; та семенила сзади, как заблудившийся щенок. Когда же Агнес осмелилась заговорить: «Послушай, Гилли…», Гилли обернулась с таким свирепым видом, что слова у той застряли в горле.

После уроков Агнес молча шла за ней следом. Они поднялись на холм, Агнес приходилось почти бежать, чтобы не отставать от намеренно широко шагавшей Гилли. Они подошли к дому Троттер, Гилли свернула во двор. Когда она закрывала за собой грязную белую калитку, Агнес дотронулась до ее руки и протянула ей записку. «Когда мне можно говорить?» — было написано там.

Гилли великодушно улыбнулась.

— Посмотрим, — сказала она. — Посмотрим, как ты будешь вести себя.

Агнес раскрыла рот, как голодный птенец, но не проронила ни звука. Послушная птица. Гилли похлопала ее по костлявой, покрытой веснушками руке и быстро вошла в дом, оставив за калиткой птенца с раскрытым ртом.

— Это ты, Уильям Эрнест, детка?

— Нет, это я, душка Троттер, — пропищала Гилли.

Из кухни донеслись раскаты смеха.

— Заходи, детка, возьми чего-нибудь перекусить.

У Гилли потекли слюнки, но она решила не поддаваться. Как бы ни хотелось есть. Куском ее не подкупишь. Она протопала к лестнице мимо открытой кухонной двери, откуда доносился умопомрачительный запах шоколадного печенья. Будь ты трижды проклята, Мэйм Троттер.

Войдя в комнату, Гилли плотно прикрыла дверь и вынула из комода деньги. Потом она вытащила ящик и перевернула его на кровати вверх дном. Расправила на нем смятые пятидолларовые бумажки, вытащила из кармана скотч, который предусмотрительно стянула со стола мисс Харрис, и приклеила их ко дну ящика.

Неожиданно дверь распахнулась. Чтобы прикрыть деньги, Гилли грудью навалилась на ящик.

На пороге, с выпученными, как у лягушки, глазами, стоял Уильям Эрнест, он пытался удержать в руках небольшой поднос с тарелкой печенья и стаканом молока.

— Какого черта? — заорала Гилли.

— Тр-тр-тр-Троттер, — только и мог произнести мальчик. Поднос ходил ходуном в его руках, стакан с молоком в любую минуту мог оказаться на полу.

— Поставь поднос, дурень.

Уильям Эрнест с отчаяньем озирался вокруг. Гилли стало не по себе — лежит, как последняя дура, прижавшись грудью к ящику от комода. Она приподнялась и перевернула ящик. Потом села на кровати и повернулась к мальчику.

— Разве Троттер не говорила тебе, что прежде чем врываться в комнату, надо стучать?

Мальчик кивнул, глаза его были широко раскрыты, поднос все еще дрожал в руках.

Гилли вздохнула. Что за странный ребенок!

— Ну, ладно, — сказала она и протянула руку. — Давай его сюда.

Он сунул ей поднос и со всех ног бросился вниз по лестнице. Гилли снова перевернула ящик вверх дном, поставила на него тарелку с печеньем и стакан с молоком. Она захлопнула дверь, уселась на кровати, скрестив ноги, и принялась за еду. Большое спасибо, Мэйм Троттер. Ну и вкуснотища — язык проглотишь.

Она доедала последнее печенье, и вдруг ей пришла в голову мысль. Рассчитывать на Агнес Стоукс — никакого толку. Этой девчонке нельзя доверять ни на грош. Она займется Уильямом Эрнестом. Им и только им. Подумать только, любимчик Троттер окажется замешанным в преступных делах. От удовольствия она громко рассмеялась. Крошка Уильям, безмозглый пай-мальчик, ворюга с лягушачьими глазами. Возможности были безграничными и заманчивыми. Карлик из мафии. Прилежный ученик.

Гилли соскользнула с кровати, привела комнату в порядок и вприпрыжку сбежала по лестнице; она появилась в кухне с подносом на вытянутой руке. Троттер взглянула на нее из-за стола. Она раскладывала на противень тесто для печенья.

— Ну, как, детка? Настроение получше?

Гилли ответила ей ослепительной улыбкой в триста ватт, предназначенной для того, чтобы растоплять сердца приемных родителей.

— Лучше не бывает, — уверенно сказала она, положила посуду в раковину и собралась было вымыть ее, но передумала.

Если вести себя чересчур примерно, Троттер может заподозрить неладное.

Она выскользнула в коридор, обогнула лестницу и прошла в гостиную; Уильям Эрнест, сидя на полу, смотрел телепередачу «Улица Сезам». Гилли уселась рядом, и когда он искоса взглянул на нее, спокойно, по-сестрински улыбнулась ему и сделала вид, будто поглощена Птицей-Великаном. Молча она просмотрела «Улицу Сезам», «Окрестности Роджерса», «Электрическую кампанию», добродушно подпевала в такт какой-то песенке и всякий раз, когда ловила на себе робкий вопросительный взгляд Уильяма Эрнеста, дружески улыбалась ему.

Пока все вроде шло успешно. И когда настала пора ужинать, она спросила:

— Будешь накрывать на стол или пойдешь за мистером Рэндолфом?

И он ответил, почти не заикаясь:

— Пойду за мистером Рэндолфом.

Гилли стала накрывать на стол, тихонько напевая песенку «Солнечные денечки» из телепередачи «Улица Сезам». А после ужина она вырвала из тетрадки листок бумаги и смастерила для Уильяма Эрнеста бумажный самолетик, она даже позвала мальчика на крыльцо, чтобы запустить этот самодельный бумажный аэроплан.

Уильям Эрнест прищурился, сморщил курносый нос, занес руку назад и изо всех сил подбросил самолетик.

— Бабах! — шепотом выпалил он.

Самолет оторвался от крыльца и, подхваченный неожиданным ветром, взмыл вверх, потом он нырнул вниз и плавно опустился на траву.

Мальчик повернулся к ней, его глаза сияли.

— Здорово, а? — тихо спросил он. — Здорово?

— Нормально.

Гилли сбежала с крыльца и подобрала самолет. Самоделка получилась что надо. Она забралась на бетонный столб, поддерживающий навес крыльца, и занесла руку вверх, но раздумала.

— Попробуй сам, Уильям Эрнест. Идет? Она спустилась со столба и подсадила мальчика. Он чувствовал себя неуверенно на высоте и смотрел вниз, не решаясь лезть дальше.

— Не бойся, дружище, я не дам тебе упасть. — Она слегка подстраховала его сзади, поддержала за щиколотки. И почувствовала, как мальчика отпустило.

— Бабах! — сказал он, на этот раз чуть громче, и, отклонившись назад, снова запустил бумажный самолет с бледно-голубыми полосками высоко-высоко, чуть ли не до самой крыши.

Самолетик взлетел вверх и, плавно снижаясь, опустился, наконец, на куст азалии во дворе мистера Рэндолфа.

Уильям Эрнест слез со столба и сбежал по ступенькам крыльца. Он замешкался перед забором, но одолел эту преграду. Было видно, что никогда в жизни он не перелезал через забор, ему проще было дойти до калитки и обойти вокруг, но он выбрал самый прямой путь к своему драгоценному самолетику.

Уильям Эрнест свалился с забора во двор мистера Рэндолфа — одна рука и нога оказались там раньше, чем другая пара, но он быстро поднялся с земли и бережно снял с куста свое сокровище. Он посмотрел на Гилли с застенчивой улыбкой, прошел по тропинке сада мистера Рэндолфа, свернул на тротуар, прошествовал через калитку дома Троттер так, будто нес в своих руках английскую корону. Подходя к дому, он что-то сказал.

— Ты что говоришь? — спросила Гилли.

— Я говорю… — вены на его шее вздулись, он хотел сказать как можно громче, чтобы его услышали. — Я говорю — он здорово летает.

«Он совсем не такой придурок, как может показаться», — подумала Гилли с улыбкой. На этот раз она не заботилась, какой улыбкой улыбнуться.

— Ты здорово его запускаешь, Уильям Эрнест.

— Правда?

— Точно. Ты молодец. Тебя, наверно, специально учили этому.

Он с недоумением посмотрел на нее.

— Не учили? Значит, ты сам научился?

Он гордо кивнул головой.

— Послушай, парень, да у тебя просто талант, я таких никогда не встречала.

Он расправил худые плечи и такой поступью поднялся на крыльцо, словно был президентом Соединенных Штатов.

Они все еще запускали самолет, точнее, Уильям Эрнест запускал, а Гилли смотрела и время от времени подбадривала его, когда на крыльце появились Троттер и мистер Рэндолф.

— Вы только посмотрите, Троттер, как здорово у него это получается.

Уильям Эрнест забрался на самый верх столба. Теперь он обходился без помощи Гилли.

— Смотрите на меня, — тихо сказал он. — Посмотрите.

Мистер Рэндолф поднял вверх голову с невидящими глазами.

— Что такое, сынок?

— Похоже, Гилли сделала ему бумажный самолетик, — пояснила миссис Троттер.

— А, понятно, понятно.

— Теперь смотрите.

— Смотрим, Уильям Эрнест, смотрим, детка.

Мальчик отклонился назад и запустил самолет.

— Бабах! — и снова самолет взмыл вверх, описал полукруг и медленно опустился на землю.

Самолет приземлился на обочину тротуара, а Троттер вздохнула. Уильям Эрнест бросился за ним.

— Ну и как? — спросил мистер Рэндолф.

— Как жаль, мистер Рэндолф, что вы ничего не видите, — сказала Троттер. — Я-то думала, бумажные самолеты, они только и годятся, чтобы изводить учителей. А сейчас вон как хорошо! — сказала она, повернувшись к Гилли.

Гилли вспыхнула, но на помощь ей пришел Уильям Эрнест.

— Это все потому, что я так здорово запускаю его, — сказал он.

— Точно, — сказала Гилли и похлопала его по плечу. — Молодец!

Он посмотрел на нее, его прищуренные глазки светились неподдельной радостью.

— Спасибо, — ласково сказала Троттер.

Гилли взглянула на нее, но тут же отвела глаза; так отворачиваются от яркого солнечного света.

— Проводить мистера Рэндолфа? — спросила она.

— Благодарю вас, мисс Гилли, — сказал он. — Большое спасибо.

Она взяла его за локоть и осторожно свела по ступенькам, стараясь не оглядываться, потому что на лице у Троттер была та самая улыбка, которую Гилли в глубине души ждала всю жизнь, но только не от такой вот Троттер… Это не входило в ее планы.