Великолепная западня

Глава 1 Славная баба

Некий мудрец по имени Конфуций – о котором говорили, что он все знает, – однажды сказал, что если дурак страдает от плохой погоды и при этом имеет такой вид, будто поцеловал горячий утюг, то ему не миновать неприятностей с женщиной.

Я считаю, что он имел в виду меня.

Было темно, как в аду. Кроме того, шел дождь и где-то в небе гудел «хейнкель». Но я не очень-то беспокоился об этом, потому что думал о милой дамочке Карлетте.

Эта крошка имела все, что должна иметь женщина. Насколько я могу судить, она полностью соответствовала молитве, которую посылает Богу странствующий торговец. Должен вам сказать, что в женской географии есть такие детали, которые заставляют вас испытывать слабость.

Она не была высокой, но и коротышкой ее тоже нельзя было назвать. У нее были линии, каких вы никогда не увидите в учебнике по геометрии. Еще у нее были таинственные, глубокие голубые глаза, и когда она смотрит на вас, появляется такое чувство, будто на вашем позвоночнике змеи играют в бейсбол. Я скажу вам, ребята, положа руку на сердце, что ради нее можно позабыть все на свете, а если бы она появилась в райском саду, то Адам оборвал бы все яблоки, как если бы решил заняться приготовлением джема.

У этой Карлетты была стильная одежда, и она умела ее носить. Я потратил много времени, бродя за ней по кораблю, и могу сказать, что у нее такие ножки, что если бы она была страшна как черт, вы бы все равно не сводили с них глаз.

Что касается меня… Я просто обалдел от этой дамочки. Сидя в темноте под дождем и хлюпая носом, я вспоминал ее голосок, от которого могло растаять любое мороженое. Это был низкий голос с легкой хрипотцой, который вызывал дрожь во всем теле.

Я выбросил мокрый окурок и начал размышлять о парочке дам, с которыми я знакомился в свое время. Вокруг меня суетились пассажиры «Флориды», готовые к досмотру багажа, и больше никого ничто не интересовало.

Кажется, и «хейнкель» никого не интересовал. Я решил, что этих англичан вообще не очень интересует война с Гитлером и что им наплевать на всякие бомбы, которые могут посыпаться с неба.

Я снова подумал о Карлетте, и мне стало занятно, что мозг не выпускает ее из объятий. Потому что я знал: стоит мне подумать о женщине, как у меня начинаются неприятности.

Возможно, матушка вам говорила, что нехорошо слишком много думать о женщинах. Что касается меня, то моя старушка была права. Как только парень начинает думать о бабах, можете считать его конченым человеком. Потому что как только он начинает о них думать, он наделяет их такими добродетелями, которых у них никогда не было, и ничего не хочет вокруг видеть.

Единственный способ обезопаситься от женщин – это играть с ними. Но тут нужна осторожность, иначе вы, как покорный ягненок, пойдете у них на веревочке и при этом у вас будет вид деревенского идиота. Прежде чем вы что-либо сообразите, вас скрутят так, что никакой черт не спасет…

В этот момент ко мне подошел огромный парень в черном плаще.

– Это вы мистер Тэксби? – спросил он.

– Вы удивительно догадливы, – сказал я ему. – Спайк Тэксби из Коулд Спрингс, штат Колорадо, Соединенные Штаты Америки, главный представитель торговой фирмы «Болты и гайки».

Я вынул из внутреннего кармана пальто карточку ФБР, паспорт на имя Тэксби и несколько других документов, которые подтверждали, что я это я. Он просмотрел их и сказал:

– Моя фамилия Раппе, я сержант Саутгемптонской уголовной полиции. Я прибыл сюда, чтобы провести вас через таможню, мистер Кошен. Полагаю, вы собираетесь уехать первым же поездом?

Я спросил, как часто ходят поезда, и узнал, что есть два поезда: в половине десятого и в половине одиннадцатого. Я сказал, что хочу уехать первым поездом. Он одобрил мою мысль.

– Послушайте, приятель, – сказал я, – здесь на корабле есть дама по фамилии Лариат, Карлетта Лариат. Возможно, она тоже поедет поездом в девять тридцать. Можете провести ее через таможню, чтобы мы могли поехать вместе?

Он сказал, что это легко сделать.

– Вас она очень интересует?

– Она не работает со мной, если вы это имеете в виду, – ответил я и усмехнулся. – Это личный интерес.

Он сказал, что все сделает, и ушел.

Я снова сел на мокрую скамью и закурил сигарету. Странно сидеть в темноте. Я бывал в Англии и раньше, когда все было залито светом. А теперь была темнота. Я встал и направился к таможенникам.

– Эй, мистер Тэксби!

Я обернулся и увидел радиста с «Флориды». Это был хороший парень, и мы часто выпивали вместе во время плавания.

– Я обыскал весь корабль в поисках вас, – сказал он. – Полчаса назад я получил для вас радиограмму, но меня задержал шеф. Вот она. Простите за опоздание.

Я вскрыл конверт и прочел. Радиограмма была от Херрика, главного инспектора Отдела уголовных расследований, с которым я работал в 1936 году по делу Ван Зельдена. В радиограмме говорилось:

– Большое спасибо, – сказал я и сунул радиограмму в карман. Радист был родом из Цинциннати и его звали Мандерс.

– Надеюсь, вы довольны поездкой, – сказал он. – Вам повезло, что нас не бомбили.

– Мне всегда везет, – отозвался я и спросил: – Долго пробудет здесь «Флорида»?

– Не знаю. Думаю два-три дня простоим, но все будет зависеть от груза. Я не думаю, что мы долго пробудем здесь. Мы еще увидимся с вами. – Он собрался уходить, но тут же снова повернулся ко мне, как будто что-то вспомнил: – Да, мистер Тэксби, вас ищет мисс Лариат.

– Где она? – спросил я. – Где вы ее видели в последний раз?

– Она была на таможне, – ответил он. – Она собирается уехать поездом девять тридцать. – Он посмотрел на меня. – Забавно, как быстро красивые дамы находят себе парня.

– Да? А кто этот парень, которого она нашла?

Он широко улыбнулся.

– А вы не знаете? По-моему, каждый на корабле знает, что это вы.

Я подумал, что это звучит неплохо, и сказал:

– Да я едва знаком с ней.

– Возможно, вы из тех парней, которым не нужно разговаривать с дамами. Я видел, как она не сводила с вас глаз, когда вы проходили мимо. Поэтому и считаю вас этим парнем.

– Не стоит завидовать, – я ткнул его кулаком в ребро.

Он засмеялся и скрылся в темноте. Про себя я подумал, что раз уж я приехал в эту страну работать, то нет причины, почему бы я не мог совместить приятное с полезным. А поездка до Лондона с этой красоткой может оказаться приятной.

Я взглянул на часы и увидел, что уже десять минут десятого. Я пошел к таможне. У барьера я увидел этого саутгемптонского копа Раппса и подошел к нему.

– Все идет хорошо, мистер Тэксби, – сказал он. – Ваши вещи готовы и багаж мисс Лариат тоже. Полагаю, она вас ждет. Желаю удачи.

Я простился с ним и прошел через барьер. В дьявольской темноте было трудно идти, но все же я шел, и тут ко мне подошел Мандерс.

– Порядок, – сказал он. – Она ждет вас на пристани.

Я полагаю, ваши вещи отвезли к поезду. И еще одно. Если будете держаться правой стороны, то выиграете время. Другой путь гораздо длиннее.

Я поблагодарил его и пошел вдоль пристани. Скоро я заметил Карлетту, стоящую около стены. В свете сигареты, которую она курила, я видел кончик ее носа. Она подняла меховой воротник пальто и кутала в нем лицо.

– Значит, мы поедем вместе, – сказал я. – Это здорово, потому что есть кое-что, что я хотел бы вам сказать.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– А что вы хотите мне сказать, мистер Тэксби?

– Ну, я подумал кое о чем. Прежде всего, думаю, вы то, что нужно для каждого мужчины. Мне нравится, как вы ходите и как ставите ножки на землю. Потом я вижу, что вы из тех дам, у которых швы на чулках всегда ровные как стрела.

– Забавно, значит, вы успели все рассмотреть.

– Почему бы нет? Я очень любопытный. Но пойдемте, не стоит тратить время.

Мы пошли дальше по пристани. Когда мы прошли около пятнадцати ярдов, выглянула луна, и на мгновение все вокруг осветилось. В пяти или шести шагах от нас был край пристани. Карлетта схватила меня за руку и потянула к этому краю.

– Смотрите, как изумительно! – воскликнула она. – Я люблю смотреть на отражение луны в воде.

Она подошла к самому краю и стала смотреть вниз.

– Посмотрели, и хватит, – сказал я. – Мы должны успеть на поезд.

– Хорошо, – согласилась она.

Она повернулась и вдруг поскользнулась. Я услышал, как она вскрикнула, и тут же раздался всплеск. Я посмотрел вниз. Вода была в двадцати футах подо мной. Когда Карлетта вынырнула, до нее было около шести ярдов. Я не стал терять время, скинул пальто, ботинки и пиджак и бросился вниз. Ну и холодная же была вода!

Я доплыл до красотки и схватил ее за плечо. Ей было трудпо держаться на воде в пальто.

– Не волнуйтесь, сейчас все будет в порядке. Положите руку мне на плечо.

– Хорошо, – пробормотала она, и я увидел, что она пытается улыбнуться.

Я заорал так, что меня можно было услышать в Японии, и вскоре на пристани появился какой-то парень.

Две минуты спустя мы стояли наверху и дрожали, как ласточки на ветру. Ей-богу, ребята, было холодно, как зимой в Исландии.

– Послушайте, Карлетта, нам надо побыстрее двигаться, иначе мы превратимся в ледышки. Будем считать, что если мы успеем на поезд в десять тридцать, то нам крупно повезет.

– Я согласна, – ответила она.

Она взяла меня под руку, и мы побежали.

– Как вы относитесь к идее поужинать со мной? – спросил я, когда прошло минут пятнадцать езды. – У меня здесь есть дела, по я, возможно, смогу выкроить один вечерок.

– Как, вы здесь по делу? А я-то думала: чем вы занимаетесь?

– Я легко могу ответить на ваш вопрос. Я представляю фирму «Болты и гайки». Фабрика моего дяди их выпускает, а я продаю. Я считаю, что во время войны они нужны этой стране, как никогда.

– Это очень интересно, – она пристально посмотрела на меня и продолжала: – Забавно, мне бы никогда в голову не пришло, что вы похожи на человека, который что-то продает.

– Кроме себя, – сказал я. – Так как насчет ужина?

Она покачала головой.

– Никак. – Она опять пристально посмотрела на меня, – Видите ли, я вам скажу честно, а вы можете верить или нет, но я не хочу вас больше видеть, потому что вы мне нравитесь, а я не хочу, чтобы сейчас кто-либо мне нравился. Это может помешать…

– Чему? – спросил я.

– Я не могу вам этого сказать.

– Вы странная женщина, Карлетта, – сказал я. – Вы говорите, что не хотите видеть меня, потому что я вам нравлюсь. И на «Флориде» вы все время избегали меня.

– Для этого была причина. Вы же знаете, что нельзя играть с огнем. Вот и все. Я навсегда запомню этот вечер. Я буду помнить, как вы бросились за мной в холодную воду. Я хочу, чтобы мы так и расстались. Понимаете?

– Понимаю. – Я посмотрел на нее. – Вы знаете, в моей голове крутится мысль, что где-то я вас видел раньше, не знаю почему. У меня хорошая память, но я не могу вспомнить вас. Однако как я мог бы забыть вас? Это заинтриговало меня.

– Это была, наверное, другая женщина, – улыбнулась она. – Я не сомневаюсь, что в вашей жизни было много женщин.

– Нет, – сказал я, – я не из тех парней, которые нравятся женщинам.

– Ну уж, не болтайте!

Мы засмеялись. Я закурил сигарету и извинился, что покину ее на несколько минут. Потом прошел в багажный вагон и обратился к одному из охранников. Он показался мне смышленным парнем, и я дал ему фунтовую бумажку.

– Послушай, приятель. В вагоне-ресторане сидит леди, которую зовут Карлетта Лариат. Когда мы приедем на вокзал Ватерлоо, отсюда возьмут ее багаж. Тому, кто понесет ее багаж, ты дашь этот фунт и попросишь его подслушать адрес, который она назовет шоферу. Понял?

Он сказал, что понял, но я его перебил.

– Это еще не все. – Я дал ему еще три фунта. – Это тебе за труды.

Он схазал, что, может быть, сам узнает ее адрес.

– Хорошо. Если адрес узнает носильщик, скажешь, что он найдет меня под часами. Моя фамилия Тэксби.

Он сказал, что все сделает.

Я вернулся к Карлетте, и мы продолжали болтать. Потом я простился с ней. У меня был только портфель, потому что саутгемптонский коп отправил мой багаж поездом в девять тридцать, на который мы, понятно, опоздали. Когда я вышел на перрон, ко мне подошел парень в плаще и шляпе. Я понял, что это Грант, человек Херрика.

– Мистер Тэксби? – осведомился он и понизил голос. – Или, точнее, мистер Кошен из ФБР?

Я подтвердил, и мы обменялись рукопожатиями.

– Я – Грант, сержант Специального отдела Скотленд-Ярда. Меня послал мистер Херрик. Он сожалеет, что три-четыре дня не сумеет повидаться с вами, так как занят крайне важной работой. Когда он вернется, то свяжется с вами. А до тех пор я в вашем распоряжении.

– Прекрасно, – сказал я.

Я спросил, как он узнал меня. Он сунул руку в карман и вытащил фото, и я понял, что в Скотленд-Ярде работают далеко не дурачки, как можно было бы подумать.

Я двинулся к буфету.

– Давайте выпьем кофе, – предложил я. – А потом поедем на Джермин-стрит, где меня ждет номер в отеле, и там немного поговорим.

Он согласился. Мы зашли в буфет и заказали кофе. Потом я извинился и сказал, что выйду ненадолго, а сам пошел к часам. Минуту спустя ко мне подошел носильщик.

– Вы мистер Тэксби? – спросил он.

Я подтвердил, и он с усмешкой сунул мне в руку листок бумаги.

– Вот адрес леди, которым вы интересовались.

Я поблагодарил его и вернулся в буфет. Мы допили кофе и поехали на Джермин-стрит. По дороге Грант рассказывал мне о войне. Это был приятный парень, простой и милый, как большинство английских копов.

Когда мы приехали на Джермин-стрит, ночной портье показал мне номер, который заказал для меня Херрик. Номер состоял из спальни, гостиной и ванной и находился на третьем этаже. Я попросил портье послать кого-нибудь за моими вещами на вокзал, а потом достал из портфеля бутылку рисового виски. Я дал Гранту сигарету и налил виски.

– Вам Херрик много рассказал об этом деле? – спросил я.

– Не очень, – ответил Грант. – Он говорил, что вы сообщите мне подробности и скажете, что я должен делать.

– История такова, – начал я после долгой паузы. – Шесть месяцев назад один парень по фамилии Уайтекер, который живет в Канзас-Сити, изобрел новый пикирующий бомбардировщик. Но этот Уайтекер поступил странно, не размножив чертежи.

Грант усмехнулся.

– Эти изобретатели эмоциональные люди.

– Вот именно. Морское министерство заинтересовалось этим самолетом и, чтобы избежать вмешательства пятой колонны, попросило ребят из ФБР присмотреть за ним. Ребята начали присматриваться и увидели, что пятой колонной там не пахнет, но женщина замешана.

– А разве немцы не могут использовать для своих целей женщину? – спросил Грант.

– Вы правы, приятель, – сказал я. – Во всяком случае, выяснилось, что Уайтекер, который собирался жениться на девушке из Канзаса, дал ей от ворот поворот и связался с какой-то другой бабой. Три или четыре раза в неделю он ездил к ней на мощном автомобиле, и самое странное, что оперативники не сумели найти эту бабу. Они не знают, кто она. Понимаете? Так они сообщили в Вашингтон. Вашингтон не очень беспокоился, потому что в тот же самый день им из Канзаса позвонил сам Уайтекер и сказал, что с чертежей сняты копии, что все в порядке и можно запустить самолет в производство. – Я сделал глоток и посмотрел на Гранта. – Этот самолет крайне важен для вашей страны, – продолжал я, – потому что наше правительство собирается его выпускать только для Англии, понимаете? И теперь никто не знает, где сам Уайтекер и куда делись синьки. Вот мне и дали эту работу, ясно? Я поехал в Канзас-Сити и постарался проверить все что можно по линии Уайтекера. Я потратил три или четыре дня и выяснил, что за десять дней до его звонка в Вашингтон эти синьки были уже готовы, а он сам будто бы удрал в Англию.

– А что ему здесь надо? – спросил Грант.

– Я не знаю, но здесь не хуже, чем в любом другом месте. И мы начали искать его здесь. – Я усмехнулся. – У меня есть подозрение, что он тут.

– Ну что ж, мистер Кошен, если вы собираетесь искать этого Уайтекера в разгар блицкрига, то вы очень интересно проведете здесь время. И еще одно. – Он встал. – У нас очень много работы. Но я надеюсь, что мы сумеем оказать вам всяческую помощь.

– Я справлюсь, – сказал я. Я закурил новую сигарету и дал прикурить ему. – Странно. Я ожидал, что Херрик сумеет сообщить мне что-нибудь. Видите ли, Вашингтон уже связался с ним до моего отъезда. Они сообщили ему всю информацию, которой мы располагаем. Нелегко человеку работать в чужой стране, и я думал, что Херрик уже кое-что выяснил.

Грант задумался на мгновение, потом сказал:

– Я не знаю. Дело в том, что Херрик сам занимается этим. Он надеялся увидеться с вами сегодня ночью, но его вызвали по очень важному делу. Возможно, у него есть какие-либо сведения. Когда я вернусь в управление, то постараюсь узнать. Вы завтра будете в Ярде?

– Да. Я только дождусь своего багажа, потому что в Саутгемптоне мне пришлось искупаться. Но завтра в одиннадцать я буду у вас. Возможно, Херрик и оставил для меня что-нибудь.

Мы обменялись рукопожатиями, и он ушел.

Я разделся и пошел в ванную. Я стоял под теплым душем и думал, что разыскать здесь Уайтекера не легче, чем иголку в стоге сена. Мне в голову пришла мысль, что раз кто-то преследует Уайтекера, то, следовательно, не располагает синьками чертежей.

Я вытерся и надел пижаму. Потом вернулся в гостиную и полез в карман пальто за бумажником. Верите или нет, но чертов бумажник исчез.

Я стоял как немой и тряс головой. В этот момент зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Грант.

– Послушайте, мистер Кошен. От вас я поехал прямо в Ярд, чтобы узнать, не оставил ли для вас что-либо мистер Херрик. И я рад, что сделал это. Во-первых, тут есть для вас записка. Он пишет, что вернется завтра в восемь часов вечера и будет рад встретиться с вами. А во-вторых, – я думаю, вы согласитесь, что это очень важно, – он получил записку от одной женщины. Ее зовут Джеральда Варней. Против ее фамилии сделана пометка: написано, что эта женщина приехала в Англию неделю назад. Интересно…

– А что тут интересного? – спросил я.

– Я подумал, а вдруг эта та женщина, с которой Уайтекер…

– Почему бы нет? – отозвался я. – Если Уайтекер ради нее отказался жениться, то он вполне мог последовать за ней в Англию. Иначе Херрик вряд ли стал бы отмечать ее имя. Где она?

– Адрес указан: Лаурел Лаун, Весп-оф-Хилл. Около Хэмпстеда.

– Хорошо, – сказал я. – Подождите минуточку! – Я уже успокоился и спокойно продолжал: – Послушайте, Грант, оставьте эту женщину мне. Может быть, я захочу взглянуть на нее. Скажите, что в Ярд я приеду завтра вечером, а я тем временем отдохну и осмотрюсь. Договорились?

Он согласился со мной, и я положил трубку.

Надо было действовать. Я оделся, натянул пальто и спустился вниз. Я радовался, что пистолет со мной и мирно лежит в кобуре под мышкой. Я прошел Джермин-стрит и свернул на Пикадилли. Завыла сирена воздушной тревоги. Было темно как в аду, но я подумал, что дело становится интересным.

Я шел долго, пока не отыскал то, что мне было нужно, на Беркли-сквер. Когда я пересекал площадь, мимо меня проехал большой «бьюик», за рулем которого сидела дама в вечернем платье. Она остановила машину и направилась к одному из особняков. Когда она вошла в дом, я влез в ее машину и облегченно вздохнул, потому что она была дурой и оставила на месте ключ зажигания.

Через пять секунд я летел по Пикадилли. Проехав мимо парка, я промчался через Найтсбридж. Это была моя счастливая ночь. Я взглянул на карту и выехал на Портсмутское шоссе. Единственное, на что я надеялся, – что никто не станет меня останавливать и требовать документы.

Было пять часов, когда я добрался до Саутгемптона. Я остановил машину и спросил у какого-то парня, где тут полицейский участок. Потом я зашел туда и спросил, где могу повидать сержанта Раппса. Я сказал, что он меня знает, потому что встречал в порту, когда пришвартовалась «Флорида». Себя я назвал Тэксби.

Дежурный, оказавшийся прекрасным парнем, сказал, что Раппе спит дома и что, если у меня очень важное дело, он может разбудить его. Я сказал, что дело очень важное, и он позвонил.

– Послушайте, Раппе, – сказал я, когда он взял трубку, – это Тэксби из «Болтов и гаек». У меня ночью случилась маленькая неприятность, и я потерял бумажник. Я хочу задать вам пару вопросов.

– Хорошо, спрашивайте, – ответил он.

Сперва я спросил, здесь ли «Флорида». Он сказал, что здесь и что она отплывает завтра днем. Я сказал, что хочу поговорить с одним парнем с «Флориды», и спросил, смогу ли пройти в порт. Он разрешил и добавил, что приедет помочь мне. Я заметил, что ему не следует беспокоиться, но если нетрудно, то пусть приедет.

Я посидел с этими ребятами и выпил с ними чаю. Полчаса спустя прибыл Раппе и дал мне пропуск. Он спросил, нужна ли мне еще какая-нибудь помощь. Я сказал, что сумею сам справиться со своей работой, а он, если ему нетрудно, пусть заправит мою машину.

Он согласился. Я видел, что его разбирает любопытство, но сейчас я не хотел ничего объяснять.

Я закурил, пока они заправляли мою машину, а потом поехал в порт. Пропуск, данный Раппсом, действовал безотказно. Было холодно. По-прежнему моросил дождь, и я промок, пока добрался до «Флориды».

Трап все еще был спущен, и я поднялся на борт. Едва я оказался на палубе, ко мне подошел какой-то парень.

– Послушай, приятель, – сказал я ему. – У меня очень важное дело. Мне надо поговорить с радистом Мандерсом. Он на борту?

Парень кивнул. Тогда я сунул ему десятишиллинговую бумажку и попросил найти Мандерса и передать, что того вызывают по крайне важному делу.

Когда он ушел, я закурил и стал прохаживаться. В основном я думал о Карлетте. Через несколько минут я услышал чьи-то шаги. Это шли вахтенный и Мандерс.

– Привет, Мандерс, – сказал я, когда они поравнялись со мной. – Только не говорите, что вы забыли меня. Моя фамилия Тэксби. Я хочу с вами немного поговорить.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я ткнул пистолет ему в ребра, и он согласился.

– Хорошо, давайте поговорим.

Он спустился по трапу, и я последовал за ним. Мы отошли на пятьдесят или шестьдесят ярдов от «Флориды» и остановились в тени здания таможни. Он повернулся ко мне.

– В чем дело?

– Это было ловкое дельце, не так ли, Мандерс? Что вас связывает с крошкой Карлеттой?

– Вы, по-моему, с ума сошли, – ответил он. – Я не знаю, что вы имеете в виду.

– Черта с два ты не знаешь, – сказал я. – Это ты договорился с той бабой, чтобы она упала в воду, когда мы сошли с корабля. Ты сделал это, потому что я заинтересовался ею, потому что было темно и никого не было. Ты знал, что я не такой парень, чтобы кидаться в воду в тяжелом пальто, и ты знал, что в нем лежат мои бумаги. Поэтому, пока я болтался в воде как дохлая кошка, ты стянул мой бумажник. Ну, что ты на это скажешь?

Мандерс посмотрел на меня. Глаза у него блестели, как у змеи.

– Послушайте, мистер Тэксби… – начал он и вдруг профессионально ударил меня ногой ниже колена. Я упал, а он еще ударил меня по лицу. Мне показалось, что я лишился половины челюсти. Я не успел даже пикнуть. Я выронил пистолет и упал, как срубленное дерево. Он ждал еще полминуты. Я слышал его дыхание. Я полагаю, он ждал, когда я зашевелюсь. Но я не шевелился, и он, отбросив ногой пистолет, наклонился надо мной.

Я издал легкий стон. Кажется, это удовлетворило его.

Сквозь его дыхание я услышал слово: «Швайнехунд»[1]. Это сказало мне все, что я хотел узнать. Он схватил меня за воротник пальто и потащил. Для него это была не очень легкая работа, потому что вешу я достаточно.

На мгновение он оставил меня, потом вернулся, сунул в карманы моего пальто по кирпичу и потащил дальше. Через пару минут мы оказались у края пирса. Мандерс остановился передохнуть, и тут настала моя очередь.

Когда он снова наклонился надо мной, я обвил его шею левой рукой, а правой рванул его руку. Он свернулся как уж, но я прижал его к себе.

– Послушай, ублюдок, – прошипел я. – Я не люблю, когда со мной так обращаются, хотя я и «швайнехунд», но я сильный «швайнехунд». Берлина ты больше не увидишь.

Я подмял его под себя и встал коленом на его грудь. Он стал брыкаться, и я заехал ему в челюсть. Его голова с тяжелым звуком ударилась о камень пирса.

Я прислонил его к парапету и пару раз ударил по щекам.

– Ты должен мне кое-что рассказать, – сказал я.

– Я тебе ничего не скажу, – выдавил он.

– Скажешь, – заверил я. – Ты скажешь мне все, что я захочу, иначе я прижгу твои ноздри зажигалкой. Скажи, Карлетта та самая бабенка, с которой удрал Уайтекер? Она из тех, кто гоняется за синькой?

– Ну и что?

– Это все, что я хочу знать.

Он закрыл глаза, застонал и опять попытался ударить меня ногой в лицо. Но мне повезло, он промахнулся. Я ответил ему ударом, который и слона уложил бы спать. Теперь вокруг было удивительно тихо и спокойно. Я вытащил из карманов кирпичи и засунул в его карманы. Потом столкнул его в воду, подождал немного, нашел свой пистолет, закурил сигарету и ушел.

Итак, у Гитлера одним человеком стало меньше.

Было десять часов погожего дня, когда я вернулся обратно в Лондон. Машину я оставил на Беркли-сквер, там же, где ее взял. Потом я поспешил на Джермин-стрит, принял горячий душ, выпил виски и лег спать.

Поверьте, ребята, я очень устал. Синяк на моей челюсти был похож на карту мира.

Перед тем как уснуть, я немного подумал. Я придумал парочку идей и решил их проверить до встречи с Херриком.

Я позвонил вниз и попросил дежурного разбудить меня в четыре часа. Потом я уснул, и, поверьте, так крепко, что не видел ни одного сна.

Я встал в четыре часа и стал прохаживаться по комнате и размышлять. Потом достал лист бумаги, который мне дал носильщик на вокзале Ватерлоо. Эта красотка Карлетта жила в доме, называемом Шелдон Мэншинс, в Сент-Джонс Вуд.

Я спустился вниз, сел в такси и вышел из этого Шелдон Мэншинс. Я поговорил с привратником, который сообщил мне, что мисс Лариат занимает квартиру на первом этаже. Я подошел к двери и нажал кнопку звонка. Пока я ждал, мне стало немного не по себе. Я засомневался, правильный ли адрес получил. Но долго сомневаться мне не пришлось, потому что дверь открылась и я увидел Карлетту. Я уже рассказывал вам, ребята, об этой красотке, но, ей-богу, если бы вы увидели ее с улыбкой на устах и в легком черном халатике, вы были бы опять потрясены, как и я.

– Как дела, Карлетта? – сказал я.

Она широко распахнула дверь.

– Вот это сюрприз! Мистер Тэксби! Как вы узнали, где я живу?

Я улыбнулся ей, вошел в холл и снял пальто и шляпу.

– Иногда я бываю умником, – сказал я. – Я дал кое-кому вчера вечером взятку, и носильщик сообщил мне адрес, который вы назвали таксисту.

– Вот как! Вы успели обо всем заранее подумать. Проходите, мистер Тэксби.

Мы вошли в гостиную. Здесь горел камин, а занавески были опущены.

– Хотите выпить? – спросила она. Потом она подошла к буфету и наполнила стаканы.

Я стоял у камина и наблюдал за ней. Потом она подошла ко мне и сказала:

– Выпейте, мистер Тэксби. – Она улыбнулась. – Интересно, что у вас на уме?

– Всякое. – Я тоже начал улыбаться. – Ты удивительная сука, Карлетта, – сказал я ей. – Но может быть, ты ни при чем?

Выражение ее лица изменилось.

– Не думаю, что понимаю, о чем вы говорите?

– Да ну? Тогда садись и поговорим. У нас с тобой будет чистосердечный разговор, Карлетта. Начну я, а продолжишь ты. Ты знаешь, кто я?

Она подошла к дивану и села. Я знал, что бабы делятся на две категории – те, кто показывает большую часть своих ножек, когда садятся, и те, кто не показывает. Она села так, что я не мог понять, к какой категории ее отнести.

– Мистер Тэксби, – сказала она. – Я думаю, что вы немножко сумасшедший. Я также думаю, что вы хотите сделать наше корабельное знакомство неприятным.

– Подожди минуту, детка. Я еще не сделал ничего неприятного. Может быть, ты из этих важных дам, у которых плохая память, так я освежу ее тебе. Моя фамилия Кошен – Лемюэль Кошен. Я – агент Федерального бюро расследований, и ты чертовски хорошо знаешь, что я приехал сюда из Канзас-Сити разыскать парня по имени Уайтекер, который изобрел новый пикирующий бомбардировщик, но который слишком поздно решил сделать синьки с чертежей. Приехав сюда, я узнал, что он смылся от дамы, на которой собирался жениться, и сделал он это потому, что снюхался с другой дамой, которой хочется получить синьки. У нас появилась идея, что этот Уайтекер уехал в Англию, поэтому я тоже приехал сюда. Возможно, ты оказалась на этом корабле случайно, но я не сомневаюсь, что твое поведение было рассчитано на то, чтобы заинтересовать меня.

Она откинулась на спинку дивана и положила руки под голову.

– Как интересно, – протянула она. – Я думаю, вам надо работать в кино.

– Иди к черту, – сказал я и продолжал: – Когда мы были на полпути к Саутгемптону, я дал радисту – парню по имени Мандерс – поручение отправить радиограмму Херрику в Скотленд-Ярд с уведомлением О моем прибытии. Но Мандерс, конечно, ее не отправил, а, может быть, отправил ложную радиограмму с известием о том, что я приеду три или четыре дня спустя. Поэтому Херрик и не ждал меня. Мне же Мандерс вручил липовую радиограмму, в которой Херрик сообщил, что послал своего парня Гранта встретить меня на вокзале Ватерлоо. Дальше, кому-то понадобились мои бумаги – паспорт, личная карточка агента ФБР и все остальное, – и Мандере придумал оригинальный план. Когда «Флорида» пришвартовалась, он подошел ко мне и рассказал, что ты чуть ли не влюбилась в меня и что мы должны вместе поехать в Лондон. Он также предложил тебе упасть в воду, зная, что я полезу за тобой, а он успеет стянуть мои бумаги. Как только он это сделал, то позвонил своим друзьям. Один из них встретил меня на вокзале Ватерлоо, сказал, что он Грант из Скотленд-Ярда, но не спросил у меня документы, потому что отлично знал, что у меня их нет. Он вытащил из кармана фото и сказал, что по нему узнал меня. Здесь этот парень совершил первую ошибку. Он также не спросил о поезде девять тридцать, а ведь именно об этом поезде говорилось в липовой радиограмме от Херрика. Он не спросил об этом потому, что чертовски хорошо знал, что я искупался в воде. Этот парень пришел вместе со мной в мой номер и сказал мне, что Херрик уехал на пару дней и не вернется до вечера. Он предложил мне встретиться с ним вечером. Милое дело. Мои бумаги пропали, и я не сумел бы увидеть Херрика, даже если бы очень захотел, а Херрик не стал бы меня искать, потому что получил липовую радиограмму, что я приеду через пару дней. Этот Грант действовал быстро. Едва я лег в постель, он позвонил мне и сказал, что говорит из Скотленд-Ярда. Он сказал, что нашел для меня записку с именем одной дамы, живущей в Хэмсгеде, и что это та дама, с которой спутался Уайтекер. Этот сопляк думал обмануть меня, потому что эта дама – ты. – Я усмехнулся. – Во всяком случае, этот Грант думает, что выбил меня из дела, и не очень-то беспокоится обо мне. Как тебе это нравится, детка?

Она встала, подошла к буфету и взяла себе сигарету. Закурив, выпустила струю дыма и улыбнулась.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Все это чепуха. Ты говоришь, что ты Кошен из ФБР? – Она пожала плечами. – Но ты это не сумеешь доказать. Где твоя карточка? А если я позвоню привратнику и попрошу вышвырнуть тебя вон? Что ты тогда сделаешь? И еще одно, – продолжала она, – возможно, я смогу доказать, что ты не прав.

– О да! – сказал я, – Ты можешь доказать все что угодно, но я-то тебе не поверю. Я умнее тебя, Карлетта.

Она подошла к письменному столу, который стоял в углу, и достала коробку с кучей бумаг.

– Иди сюда, мистер Всезнайка, – сказала она. – И взгляни на это.

Я подошел к столу и посмотрел бумаги.

Сверху лежала вырезка из газеты. Как только я оперся руками о стол и прочел заголовок, Карлетта подвинула бумаги ближе к себе. Я тоже двинулся к ней и неожиданно ударил ее левой рукой в челюсть. Она не успела и вздохнуть, как я подхватил ее обмякшее тело и отнес ее на диван.

Сам вернулся к столу и начал просматривать бумаги. Ничего интересного не было. Я пересек комнату и открыл дверь в спальню. Там было темно из-за опущенных занавесок, но пахло великолепно.

Я вошел в комнату и стал искать выключатель, но долго заниматься этим делом не пришлось. Кто-то сзади врезал мне по черепу. Я хлопнулся на пол. Все погрузилось в приятную темноту, и верите вы или нет, но меня больше ничего не интересовало.

И я даже не видел снов.

Глава 2 Красотка и бомба

Какие-то слабые ощущения возникли у меня в башке. Другими словами, я начал приходить к мысли, что все еще жив, хотя у меня было подозрение, что мне на голову свалился этот новый пикирующий бомбардировщик. Каждый раз, когда я пытался пошевелить головой, кто-то бил меня молотком.

Через несколько минут все-таки в башке у меня прояснилось до того, что я сообразил, что меня ударил парень, который скрывался в спальне Карлетты. Череп у меня оказался таким же, как у всех прочих.

С этими, мыслями я приоткрыл один глаз и осмотрелся. Я лежал в гостиной, у самой двери в спальню, где меня, очевидно, уложил этот самый парень. Со своего места я мог видеть Карлетту, сидящую на диване. Она курила сигарету, а рядом с ее хорошенькими пальчиками на столе лежал автоматический пистолет 38-го калибра.

Проучила меня эта детка. В моей башке что-то щелкнуло, и я сообразил, что эта Карлетта Лариат не иначе как Карлетта Франчини, одна из самых опасных бандиток. Она могла делать все что угодно, и в большинстве случаев благополучно смывалась. Она торговала наркотиками, шпионила, похищала людей и вообще делала всякие пакости.

Я вздохнул и стал думать, что сделал бы с этой чертовой кошкой, если бы у меня был шанс, но в моем положении мстительные мысли ни к чему привести не могли.

Поэтому я лежал и ждал, когда голова перестанет гудеть, пытаясь обдумать случившееся и вспомнить, как я выкручивался из подобных положений; но, ей-богу, мне в голову не приходило ни одной мыслишки. Я вспомнил, как меня однажды хлопнули мешком с песком и как я улизнул от Микки Фипиа, но сейчас все было по-другому, и в этих обстоятельствах я не знал, что придумать.

Я поудобнее улегся у стены, громко вздохнул и открыл глаза. Карлетта схватила пистолет и направила на меня. Я улыбнулся ей.

– Послушай, Карлетта, – сказал я. – Возможно, ты думаешь, что это очень умно и мило, но поверь мне, ты, коричневая змея, что со временем я сделаю с тобой то, что делали с первыми христианскими мучениками. Если ты думаешь, что тебе удастся смыться, то глубоко ошибаешься.

Она встала, поправила чулки и вытащила изо рта сигарету. Потом подошла ко мне, остановилась и посмотрела так, будто я был каким-то насекомым у ее ноги.

Когда она заговорила, ее голос не звучал так мило, как на «Флориде». Нет, господа. Он звучал грубо и отвратительно.

– Моя мама знала, что у нее достаточно здравого смысла, чтобы иметь ребенка с мозгами, ты, ползучий коп. – Она помолчала и продолжала: – Мама всегда хотела, чтобы я сводила с ума мужчин, но мне понравилось расправляться с ними. Если бы твоя подружка увидела сейчас, как ты пытаешься вспомнить, где вчера выплюнул свою жвачку, она бы возненавидела тебя.

– Послушай, сука, – сказал я. – Ты просто обычная дешевка с пистолетом вместо мозгов. Меня тошнит от тебя. Ты из тех дур, которые считают, что никогда не ошибаются, и ждут, что их будут хвалить. Ты бы сидела в сторонке и помалкивала, Карлетта.

– Заткнись, умник. Ты никогда мне не нравился, федеральный ублюдок. Если бы не дело, я бы и близко к тебе не подошла. Понял?

– Понял, – кивнул я. – Я теперь вспомнил тебя, сука. Это тебя искали в 36-м году за убийство и похищение по делу Панцетти и Мак-Гонигла. Удивительно, что я мог забыть такую шлюху, как ты.

– Заткнись, – холодно сказала она. – Но… ты прав. Болтай, пока можешь. А то с тобой здесь кое-что случится.

Она сделала шаг назад и вдруг ударила меня ногой в лицо. Моя голова с грохотом ударилась о стену, а нос стал таким, будто принадлежал не мне, а какому-нибудь прохожему. Парочка зубов почему-то проявила желание расстаться со своими соседями, а щека была разодрана до крови.

– Ну, как тебе это нравится? – спросила Карлетта.

Она стояла надо мной и улыбалась. Даже трудно было поверить, что такая милая дамочка была способна на грубости.

– Мне это вообще не нравится, – сказал я. – Но не беспокойся обо мне, Карлетта. Придет еще и для тебя милое время, потому что я займусь тобой в один из прекрасных дней.

– Может, да, а может, нет, – сказала она. – Все, что ты сможешь сделать, мне подойдет. – Она засмеялась. – Ты слышишь, как я смеюсь, мистер Лемми Кошен, упавший в воду по моей прихоти. Я провела тебя. Если бы ты только слышал, как я смеялась со своим другом над тобой. Еще бы немного, и ты отправился бы на завтрак к акулам.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал я. – Значит, этот Мандерс, радист с «Флориды», твой друг? Это он работал с тобой по делу Панцетти? Но так или иначе, детка, этот друг уже пошел рыбам на корм.

– Что ты хочешь этим сказать? – Она забеспокоилась.

– Да ничего, – ответил я. – Дело в том, что твоего вшивого Мандерса я как котенка утопил в Саутгемптоне и на всякий случай положил ему в карманы пару кирпичей. Как тебе это нравится, сестричка?

Она покраснела, как помидор.

– Если бы я думала, что ты говоришь правду, я бы перегрызла тебе глотку, грязный коп… Но я тебе не верю… Ты врешь…

– Эх ты, шпионка паршивая, да твой Мандерс дохлый, как прошлогодний снег, и его давно уже едят местные рыбы. Ты практически стала вдовой, потому что лишилась любовника. Надеюсь, что следующим твоим любовником будет гремучий змей, да и то мне очень жаль его. Так что ты теперь свободна, Карлетта, беги и пользуйся этим шансом. Можешь улыбаться, но не забудь, что по этому делу со мной работают и другие ребята. Что ты знаешь об английских копах? Отсюда тебе не улизнуть, детка. Они схватят тебя раньше, чем ты думаешь.

– Ерунда, – сказала она. – Прежде всего, Херрик не знает, что ты прибыл. Ты просто исчезнешь, и никто не узнает, куда делся мудрый Лемми Кошен.

– Может, да, а может, нет, – огрызнулся я. – Просто когда я шел сюда, я не думал, что ты дешевая потаскуха, Карлетта Франчини. Мне не повезло. Я не знал, что в твоей спальне прячется парень.

Она засмеялась.

– Ты прав, вшивый коп. Он был здесь, когда я открыла тебе дверь, и он слышал твой треп, и я рада.

– Я полагаю, он ушел пить с другой сукой.

– Не беспокойся, коп, он вернется, а когда вернется, мы отлично потрудимся над тобой. Ты покинешь этот дом в корзине, в какой возят белье в прачечную, и никто больше не увидит и не услышит тебя.

Я ничего не сказал, потому что эти люди могут сделать что угодно. Я прислонился головой к стене и закрыл глаза, как будто мне вдруг стало плохо. Потом я издал стон и упал на пол с натуральным стуком.

Я лежал с закрытыми глазами, но левый-то глаз был приоткрыт настолько, что я мог наблюдать за Карлет-той. С минуту она стояла и смотрела на меня, а потом сделала то, на что я и рассчитывал. Она подошла к буфету и вернулась с большим стеклянным кувшином воды. Пистолет она держала в правой руке. Подойдя ко мне, она стала лить воду прямо мне в лицо.

– Очнись, неженка, – сказала она. – Если ты плюхнулся в обморок от моего удара, то что же будет, когда вернется Вилли и поработает над тобой?

Я медленно открыл глаза, потом застонал и сделал вид, будто хочу сесть, но у меня не выходит. Потерянно потряс головой и снова застонал.

Она обзывала меня самыми грубыми и грязными словами и вылила остальную воду мне на голову. Я быстро сел и ударил ногой по кувшину. Кувшин выскочил из ее руки. Она с испугу выстрелила. Пуля попала в пол между моими ногами. Следующего выстрела не было. Удар в живот заставил ее выронить пистолет и грохнуться на пол.

Я не стал терять время. Схватил пистолет и вышел в холл, чтобы как следует запереть дверь. Хватит с меня того, что Вилли уже один раз застал меня врасплох.

Когда я вернулся в гостиную, Карлетта издавала громкие стоны. Я поднял ее и перетащил на диван. Потом прошел в спальню, разорвал халат на веревки и связал ее так, что она стала похожа на упакованного цыпленка.

Потом я принес из ванной воды и дал ей напиться. К этому времени она пришла в себя и смотрела на меня, как на собрании Общества братьев сатаны, где решался вопрос о том, как лучше варить живого человека.

– Это доказательство того, милая, – сказал я, – что все на свете надо делать хорошо и никогда не надо терять надежду.

Она выдавила из себя улыбку.

– Спокойно, Кошен. Возможно, ты думаешь, что поступил хорошо. Но твоя надежда не оправдается. У меня здесь достаточно друзей, которые позаботятся о тебе.

– Хорошо, милая, – сказал я ей. – Но кроме ненависти, у тебя ничего нет. Прости, что мне пришлось плохо обращаться с тобой!

Я вышел из гостиной и прошелся по квартире. В кухне я нашел большой погреб, набитый углем и коксом. Он как раз подойдет для Карлетты. Я вернулся в гостиную, подхватил ее на руки и отнес на кухню. Там я сунул ее в погреб.

– Ты можешь орать тут сколько угодно, детка, – сказал я, – и никто тебя не услышит. Если проголодаешься, кусок кокса не повредит тебе.

Я не скажу вам то, что она мне выдала, потому что даже если вы и поймете, то ни за что не поверите, что такой хорошенький женский ротик, как у Карлетты, мог выдать такие слова.

Я закрыл погреб в тот момент, когда она говорила мне, что случится с моими внуками. Я запер погреб и сунул ключ в карман. Потом вернулся в гостиную. Налил полстакана виски, выпил и задумался.

Сперва я решил, что парень, который прятался в ее спальне, был незнаком мне, то есть он не был тем, кого я знал как Гранта, потому что иначе Карлетта не стала бы говорить мне о нем. А если это так, то Грант еще не знает, что я повидал Карлетту, потому что ему неизвестно, что у меня есть ее адрес, и потому он верит, что вечером я пойду к Херрику. Но Грант думает, что он знает, что я буду делать вечером. Он думает так потому, что сам вбил мне в голову идею. И у него есть причина так думать, потому что это был его собственный план. И мне известно, о чем он думает.

Я выпил еще и пошел в ванную. Когда я посмотрел на себя в зеркало, я чуть не испугался, потому что моя рожа выглядела как территория, оккупированная Гитлером. Нос и щека были порезаны, а глаз опух так, будто по нему стукнул Джо Луис. Я обтерся мокрым полотенцем, потом схватил шляпу и пальто, захлопнул за собой дверь квартиры и ушел.

Внизу я нашел привратника. Этот парень показался мне умным, потому что он оглядел мою физиономию, но и глазом не моргнул. Я достал пятифунтовую бумажку.

– В квартире мисс Лариат произошла небольшая неприятность, – сказал я. – Я ее брат, и у меня случилось недоразумение с парнем, который у нее был. Возможно, вы помните его.

Он сказал, что помнит.

– Ну, этот парень не джентльмен, – продолжал я. – Он увивается за моей сестрой, а ей это не нравится. Когда я ему сказал это, он ударил меня китайской вазой. Видите, что он со мной сотворил?

Он сказал, что видит.

– Так что, – закончил я, – если этот парень придет сюда снова, – а я думаю, что он придет, – вы должны ему сказать, что мисс Лариат уехала и что она не хочет его видеть. Не позволяйте ему болтаться тут.

Он сказал, что надеется, что мисс Лариат сама подтвердит ему это.

– Конечно, подтвердит, – согласился я. – Но она не хочет, чтобы до вечера ее беспокоили. Она легла отдохнуть. Ее расстроили эти неприятности.

Я сунул ему пятифунтовик, и он сказал, что все хорошо понимает и что, если мистер Криш появится здесь, он присмотрит, чтобы тот не смог попасть в ее квартиру.

– Вот это прекрасно, – сказал я. – А когда этот парень будет уезжать на такси, вы должны подслушать адрес, который он назовет шоферу. Тогда получите еще пятифунтовик.

Он радостно согласился.

Я свернул за угол, уселся в такси и поехал на Джермин-стрит. Взглянув на часы, я увидел, что сейчас всего семь часов.

Возможно, день прошел не так уж плохо.

В половине восьмого я пришел в Скотленд-Ярд. В это время была объявлена воздушная тревога, но никто, кажется, не обращал на нее внимания. Когда я ехал туда на такси, я видел места, над которыми поработали ребята Гитлера. Но лондонцы держались на высоте, и я понял, что у немецких ублюдков с Англией ничего не выйдет.

Херрик встретил меня хорошо. Он долго разглядывал мою рожу, и я видел, что она его здорово удивляет. Я сказал ему, что выпал на ходу из автобуса, и надеялся, что он поверил в это. Мы обсудили наши дела. Херрик вообще никуда не выезжал. Он все время был на месте и ждал меня.

Я еще раз убедился, что в Ярде парни знают свое дело. Оказалось, что им известно, что Уайтекер прибыл в Англию, и они знали, что я приплыл на «Флориде». Карлетта была у них на примете, а Мандерс являлся одним из людей гестапо, и они собирались его взять.

Я спросил у Херрика, догадывается ли он, кто такой Грант, и он повел меня в отдел, где хранились фото всяких жуликов, но фото Гранта я там не нашел. Во всяком случае, я не был убежден, что этот парень англичанин. Я полагал, что эта птица лишь хорошо говорит по-английски.

Я не сказал Херрику ни слова о Карлетте и о наших с ней делах. Я не сказал о ней ни слова, потому что у меня была парочка идей, о которых я вам расскажу позже. Но о Мандерсе я ему рассказал. О том, как я вернулся в Саутгемптон и боролся с ним на краю пирса и как он упал в воду и больше не вынырнул. Херрик как-то странно посмотрел на меня и сказал, что это к лучшему, поскольку это избавляет их от лишних хлопот.

Потом он позвал меня к заместителю комиссара, который оказался прекрасным парнем, что свидетельствует о том, что в Англии копы всегда милые люди и вы зря прожили жизнь, если не встречались с ними. Заместитель комиссара – его фамилия Стривенс – сказал, что уже связался с Федеральным управлением в Вашингтоне по поводу Уайтекера и что в настоящий момент их интересуют два вопроса. Прежде всего они хотят выяснить, почему Уайтекер уехал в Англию, а во-вторых, как ему удалось попасть в Англию без их ведома. Он спросил, есть ли у меня какие-нибудь идеи на этот счет.

Я сказал, что идей у меня достаточно. Что, по моему мнению, этот Уайтекер чем-то сильно напуган и решил, что Америка для него не слишком безопасное место. Уайтекер знал, что в Штатах слишком много немецких агентов, о чем известно всем. Эти ребята понимают, что раз уж Англия стала драться с Гитлером, то она целиком зависит от американского вооружения и снаряжения. Немцы считают, что войну они могут выиграть, если помешают выпуску этой продукции. Я сказал Стривенсу, что все это – дело рук вонючек из иностранного отдела гестапо и оно представляется мне следующим образом.

Есть этот Уайтекер. Он такой тип, о котором никто ничего не знает, кроме того, что он давно работает в области самолетостроения. Он изобрел новый пикирующий бомбардировщик, и федеральное правительство решило купить его. Должно быть, деньги не слишком интересовали его, иначе он должен был чертовски хорошо знать, что правительство США заплатит ему за патент намного больше, чем смогут заплатить немцы.

С другой стороны, известно, что этот парень был помолвлен с одной дамой из Канзаса. Он собирался жениться на ней. Когда меня послали в Канзас, я попытался найти эту бабенку, но не смог. Она скрылась, и никто не знал куда. По какой-то причине парень решил жениться на другой даме. Эта другая дама работает в иностранном отделе гестапо и хочет стянуть чертежи нового самолета.

Возможно, Уайтекер пронюхал что-то и решил удрать, потому что боялся, что эти люди доберутся до него. Поэтому он приехал в Англию.

Теперь, ребята, вы знаете, что именно я скрыл от Стривенса и Херрика, и, возможно, удивляетесь, почему, но если вы минуточку подождете, я раскрою вам, что у меня на уме.

Стривенс сказал, что я, наверное, прав и что если Уайтекер приехал в эту страну, то он не сможет долго прятаться, потому что вам известно, что такое национальный розыск в Британии и что все вокруг имеют личные карточки. Что вы не получите ни грамма пищи, если вы не зарегистрированы, и что если даже Уайтекер остановился в отеле, они узнают об этом, и что, поскольку он американец и приехал из дружественной страны, полиция все равно захочет познакомиться с ним.

Поэтому он сказал, что считает, что Уайтекер проник в Англию под чужим именем и с паспортом, который он каким-то образом ухитрился достать, но это их не очень беспокоит, потому что они приблизительно знают дату, когда он мог прибыть сюда, и Херрик проверяет всех прибывших из Штатов и они уверены, что все выяснится меньше чем за неделю.

Он сказал, что если я буду сотрудничать с Херриком и с ним, то, несомненно, Херрик найдет этого парня, а я смогу выяснить, кто был замешан в этом деле.

Потом Херрик сказал, что дело не совсем так. Он рассказал заместителю комиссара о Мандерсе, радисте с «Флориды», и как этот парень прислал ему липовую радиограмму. Херрик сказал, что те хотели задержать меня на время вне Лондона, а это похоже на то, что они надеются очень скоро уладить дело с Уайтекером, и не хотят, чтобы я им мешал.

Тогда Стривенс заметил, что если это так, то есть веская причина, по которой мы должны ускорить поиски и найти Уайтекера, пока эти крысы до него не добрались.

Потом мы вернулись в кабинет Херрика. Там мы поговорили еще немного, и он сказал, что подключит к работе людей из Специального отдела Ярда и Министерства внутренних дел и что он уверен, что новости появятся буквально через несколько дней.

Я заметил, что меня все это очень устраивает и что я вернусь в свой номер, распакую вещи, немного выпью и потом снова свяжусь с ним.

Я простился с ним и вернулся на Джермин-стрит. Там я открыл бутылку виски, выпил немного и погрузился в размышления. Возможно, вы, ребята, удивитесь, почему я не открыл все Херрику и заместителю комиссара. Так вот. Тут есть причина.

Я уверен, что, если бы рассказал Херрику о Карлетте, он взял бы ее, а мне этого не хотелось. Кроме того, узнав об адресе, который мне дал липовый Грант, он занялся бы им. Я уверен, что он не позволил бы мне заняться тем, что я задумал, потому что считал бы, что игра не стоит свеч.

Поэтому у меня были свои соображения по этому делу. Я уверен, что ребята из иностранного отдела гестапо знают, что Уайтекер изобрел новый пикирующий бомбардировщик, и попытаются стянуть синьки. Я убежден, что они готовы заплатить за них. Поэтому в игру ввели Карлетту. Карлетта знает Уайтекера и каким-то образом уговорила его удрать в Англию.

Так или иначе, они готовы сделать свою работу и знают, что я прибыл сюда, чтобы им помешать.

И они уже успели доставить мне неприятности. Карлетта приплыла на одном корабле со мной, а Мандерс, очевидно человек гестапо, работал радистом на «Флориде». Они считают, что вывели меня из игры до того, как я повидался с Херриком, поскольку мои документы, в том числе личная карточка агента ФБР, были у них на руках: И я знаю, зачем они им понадобились. Мандерс и Карлетта считали, что, пока мне без документов удастся связаться с Херриком, они сделают свою работу.

Вот так-то, ребята.

Без четверти девять я прервал свои глубокие размышления, снял трубку и позвонил в справочную. На это ушло много времени, потому что начался налет, загрохотали скорострельные пушки, а где-то поблизости начали сбрасывать бомбы.

Когда я дозвонился до справочной, то извинился, что беспокою их, но объяснил, что незнаком со страной и мне очень нужно узнать номер телефона Лаурел Лаун в Весп-оф-Хилл, Хэмпстед. Я сказал, что потерял номер, но мне нужно срочно позвонить туда.

После долгой паузы мне ответили, что не могут сообщить номер телефона, потому что адресная служба не работает.

Я спустился вниз и заказал бутерброды и кофе. После этого я был готов к действиям. Я открыл свои чемоданы и извлек маленький пистолет 25-го калибра, который всегда таскаю с собой. Этот пистолет ловко пристроен на веревке в правом рукаве моего пальто. Стоит мне прислониться к чему-нибудь, как пистолет начинает скользить прямо в ладонь.

Потом я надел пальто, в правый карман сунул свой «люгер», сбежал вниз по лестнице и пошел на Риджент-стрит, где поймал такси. Шоферу я сказал, чтобы он отвез меня в Весп-оф-Хилл в Хэмпстеде.

Сидя на заднем сиденье, я ухмылялся при мысли о том, что сказал бы Херрик, если бы знал, как быстро я начал действовать за его спиной. Я всегда считал, что если берешься за игру, то надо действовать быстро.

Помню, однажды в Цинциннати я занимался делом о подлоге. Как-то вечером я сидел в квартире у одной бабенки и рассказывал ей о своей жизни. После этого она сказала мне, что у нее коротышка-муж, который ее не понимает, что он уезжает от нее на уик-энд, что ее душа истосковалась, но она не разводится с ним потому, что ее чувствительная душа не перенесет гласности.

Потом она обвила руками мою шею и сказала со вздохом: «Лемми… Я не могу жить без тебя. Я вся твоя». В этот момент мой взгляд упал на кучу газетных вырезок в углу. Я выскользнул из ее объятий, сказал, что скоро вернусь, и выскочил вниз.

Я спросил у лифтера, замужем ли эта леди и кто ее муж. За пятерку парень выложил мне, что она уже семнадцать раз была замужем и что ее теперешний партнер – боксер-тяжеловес. Когда я об этом узнал, то решил, что лучше иметь дело с парочкой гремучих змей.

Потом я встал в начале коридора и стал поглядывать на дверь этой бабы. А минуты две спустя появился какой-то парень. В нем было больше семи футов роста и он был очень похож на гориллу. Я не спеша спустился вниз и напился от радости. Меня все удивляло, почему эта баба, которая так боится гласности, хранит дома целую кучу газетных вырезок. Во всяком случае, ребята, учтите, что наблюдательность – великое дело.

В четверть десятого я вылез из такси на Весп-оф-Хилл. Расплатившись с шофером, я пошел пешком. Начал накрапывать дождь, и уже было темно. Спросив парочку прохожих, я нашел этот Лаурел Лаун. Это был большой дом, стоящий в стороне от дороги и окруженный забором. Ворота были открыты, и перед домом стояла машина.

Я не вошел в ворота, на что кто-то, видимо, надеялся. Вместо этого я перебрался через забор с задней стороны дома, махнул прямо в кусты и притаился. Я огляделся вокруг, но ничего не смог увидеть. В доме было тихо и спокойно.

Я пытался разыскать какой-нибудь вход. В шести футах над землей было окно, наверное из кладовой. Стволом своего «люгера» я выбил стекло и забрался. Очутившись внутри, я задернул занавески и зажег зажигалку.

Я действительно находился в кладовой. Тут было полно всяких пустых кувшинов и бутылок, но они выглядели так, будто здесь никто не жил.

Я открыл дверь и вышел на кухню. Потом осторожно пошел по длинному коридору в переднюю часть дома. В этот коридор выходило несколько комнат, но все они были пусты. В одной или двух была какая-то обстановка, но все пропахло пылью.

В холле была лестница, ведущая наверх. Я бесшумно двинулся к ней. На полпути к лестнице был поворот, и когда я добрался до этого места, то увидел свет, выходящий из-под двери.

Я остановился и прислушался, но ничего не услышал. Я добрался до двери, нагнулся и заглянул в замочную скважину. Прямо напротив я мог видеть горящий камин и кресло. Минут пять я прислушивался, но ничего не случилось. Я тихонько взялся за ручку двери и начал мягко ее поворачивать. Наконец я приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Она была довольно больших размеров. Часть обстановки я не видел, но пару кресел у камина и стол разглядел.

Я пошел к столу. Едва дойдя до него, я уловил запах табачного дыма. Кто-то курил турецкие сигареты. Я сунул руку в карман и достал свой портсигар, когда услышал:

– Положите руку на стол и не двигайтесь, иначе я убью вас.

Ребята… Ох, ребята! Это был женский голос. Такой мягкий голос, что дрожь охватила меня всего от кончиков ушей до ног. Мне было бы любопытно узнать, как она выглядит.

Я начал улыбаться.

– Полагаю, я могу достать сигарету? – сказал я. – Я очень долго не курил.

– Стойте на месте, – был ответ. – Можете положить на стол свой портсигар и закурить.

Я горячо поблагодарил, положил портсигар на стол и достал сигарету. Пока я это делал, она обошла вокруг стола и остановилась передо мной.

Я уже говорил вам о ее голосе. Теперь я должен сказать, что все остальное соответствовало ему. Когда я взглянул на эту детку, я почувствовал себя так, будто в меня со всех сторон вонзили кучу булавок.

На ней был каракулевый жакет, а под ним черное платье с голубым воротником. С такой фигурой, как у нее, она могла носить старый мешок и все равно была бы красавицей.

Под голубым тюрбаном с платиновой заколкой лежали волны рыжих волос, а запах от них исходил такой, что я и описать не могу. Когда я говорю, что она была рыжей, я имею в виду тот цвет, которым так часто пользовался Тициан. Тон ее лица напоминал лучшие сливки, брови были черные, а глаза смотрели злобно, как у черта.

Я вздохнул. До меня дошло, что в этой красотке есть что-то необычное, поэтому я взглянул на ее ножки. Поверьте мне, они тоже были хороши. Один взгляд на такие ножки, и любой дедушка пустился бы в пляс. Черные шелковые чулки и туфли заканчивали картину И делали ее похожей на голливудский кадр. Но были еще детали.

На левой руке была надета зеленая шоферская перчатка, а в правой зажат автоматический пистолет 32-го калибра, ствол которого направлен куда-то мне в кишки. Но я настолько обалдел от вида красотки, что это меня не беспокоило.

– Леди, – сказал я. – Я был бы очень рад, если бы вы зажгли мне огонек. Мне надо успокоить свои нервы. Всякий раз, когда я вижу даму, которая отличается несравненной красотой, я чувствую себя слабым.

Выражение ее лица не изменилось. Она была очень серьезна. Левой рукой она пошарила у себя в кармане и достала зажигалку и маленький золотой портсигар. Одной рукой взяла сигарету, прикурила и через стол кинула мне зажигалку.

– Можете прикурить свою сигарету, – сказала она. – Но держите руки на столе. Потом вернете мне зажигалку.

– Обязательно, леди, – сказал я.

Я взял зажигалку и прикурил от нее. На золотой поверхности я увидел инициалы: «Д. В.».

– Так вот вы кто, леди! – Она все еще смотрела на меня. Я усмехнулся. – Леди, – сказал я, – если вы не будете очень сильно волноваться и не нажмете на спусковой крючок, я, возможно, успокою вас. Прежде всего, вы неправильно поняли меня. Меня зовут Лемюэль Кошен, я агент Федерального бюро расследований Соединенных Штатов Америки. А вы Джеральда Варней, которая была помолвлена с этим сопляком Элмером Уайтекером…

Она перебила меня голосом, напомнившим о льдах Аляски.

– Не думаю, что меня интересует ваша ложь. Вы говорите лишь ради спасения собственной шкуры. Я знала правду о вас до вашего появления здесь и убью вас как собаку.

– Послушайте, мисс Варней, если мне суждено быть убитым, то мне все равно, как это произойдет, как с собакой или как с другим животным. Но вы уж слишком серьезны. К чему бы это?

– Я устала видеть претендентов на роль мистера Кошена.

Я вздохнул. Представляете, ребята, как трудно сложилась для меня эта ситуация!

– О’кей, леди, пусть так, я не настоящий Лемми Кошен. Поэтому, я полагаю, вы знаете, что встречались с настоящим. Но, может быть, вы сообщите мне, где и когда вы видели этого типа, раз уж вы считаете, что я не он.

Она засмеялась.

– Я встречалась с настоящим Лемми Кошеном сегодня днем. Он был в состоянии предъявить мне свою карточку агента ФБР и все бумаги, чтобы доказать, что он именно этот человек. Он также рассказал мне о попытках, которые были сделаны, чтобы украсть его бумаги, и предупредил, что вы придете ко мне сегодня вечером.

– Понимаю, – сказал я. – Но, может быть, вы расскажете мне, кто я, потому что теперь я ни в чем не уверен.

– Я не знаю, кто вы, – ответила она. – Но знаю, что сегодня днем вы были у своей сообщницы Карлетты Франчини. Мне также сказали, что вы придете сюда сегодня вечером с целью встречи с другим членом германской разведывательной службы.

Теперь я знал, что прав. Я также понял, что действовать надо очень быстро, иначе неприятностей не миновать.

Я сел в большое кресло, но руки по-прежнему держал на столе. У меня было подозрение, что эта детка знает свое дело, и что я ей не нравлюсь, и что она не задумываясь выпалит в меня, если ей представится случай.

Я достаточно имел дела с разными дамами, чтобы знать, что у них на уме и что их больше всего волнует. Дамы очень легко могут убить вас, а потом спокойно станут пудрить нос. Все лучшие дамы, которых я знал, запросто могут шлепнуть вас, как какого-нибудь жука.

Помню, в Геттисберге я встречался с одной дамой, когда вел дело о похищении. Эта бабенка была так мила, что когда вы смотрели на нее, хотелось петь псалмы и бороться с собой, чтобы стать достойным человеком. Я знаю ребят, которые после встречи с такими спешили избавиться от собственных жен.

Разве я мог устоять перед ней? Конечно, нет. Особенно, когда она обвила мою шею руками, поцеловала и промурлыкала: «Лемми, я твоя, и ты мой властелин. У меня уже была парочка мужей, но они не в счет. Тебе не о чем беспокоиться. Давай уедем из этого города поближе к природе и будем любить друг друга».

Я сказал о’кей, и она отошла от меня и стала поправлять цветы, а когда обернулась, в руке ее был армейский «кольт-45». Если бы я сразу не грохнулся на пол, вряд ли я сейчас рассказывал бы эту историю.

Это доказывает, ребята, что не всегда надо верить бабам на слово.

Поэтому, когда я посмотрел на эту дамочку Джеральду, я понял, что мне надо что-то быстро делать, иначе она укокошит меня.

– О’кей, леди, – предложил я. – Похоже, что игра зашла слишком далеко и лучшее, что я могу сделать, это рассказать вам о случившемся. Вы должны обещать мне…

– Я не дам никаких обещаний, – перебила она. – Но если я буду удовлетворена вашей информацией, я оставлю вас живым. Обещаю, что до этого я вас не убью.

Я кивнул.

– Идет. Я знаю парня, который был у вас и назвался Кошеном. Но как мне убедить вас? Ведь он предупредил вас обо мне.

– Верно, – подтвердила она. – Мистер Кошен предупредил меня обо всем, что вы станете говорить. Но это не значит, что у вас нет шанса. Не думаю, что мистер Кошен и я будем беспокоиться о такой мелкой сошке, как вы. Есть люди, которые заплатят вам, чтобы все узнать.

Очень мило. Значит, я уже и мелкая сошка.

– Что вас интересует? – спросил я.

Она положила пистолет на стол. Все это время я смотрел на ее рот. Ей-богу, никогда не видел таких губок.

– У меня к вам всего один вопрос, – сказала она. – И вы немедленно ответите на него. Вы ответите, или я вас убью. Где Элмер Уайтекер?

Я вскочил и посмотрел на нее, как будто меня ударили. Я выпучил глаза и позволил своей челюсти отвиснуть. Наверное, так Кларк Гейбл изображал изумление.

– Вы понимаете, что вы спрашиваете?

Я хлопнулся в кресло и взмахнул руками, как делают на сцене актеры, обозначая безнадежную ситуацию.

– Вы ответите или нет?

– Послушайте, леди, – сказал я. – Вы очень грубо обращаетесь со мной. Вы меня спрашиваете, где Уайтекер, а я сам хотел это узнать у вас, и я не хочу умирать. – Я встал. – Вы понимаете, – с патетикой заговорил я, – я подписываю себе смертный приговор. Если я скажу вам, где Уайтекер, Панцетти и немцы узнают это. Вы же понимаете, что они со мной сделают… Они даже не пристрелят меня. Они подвергнут меня медленной и мучительной смерти. Вы это понимаете?

– Вы думаете, меня это интересует? Мне важно, что они сделают с Элмером. Откуда я знаю, что они еще ничего с ним не сделали?

Я снова хлопнулся в кресло.

– Я выдам вам секрет. Я расскажу вам всю правду. Но, ради Бога, если у вас есть здесь, что выпить, дайте мне. Я чувствую, что это начало моего конца.

– Оставайтесь на месте и держите руки на столе.

Она начала отступать от стола, не отводя от меня пистолета. Потом подошла к маленькому столику на другом конце комнаты, где лежала ее сумка, открыла ее и достала флягу. Вернувшись, положила ее на стол.

– Пейте, – сказала она. – И давайте быстрее. У меня мало времени.

Я думаю, она не знала, что ни у кого из нас не было много времени. Я взял флажху и влил в себя солидную порцию жидкости. Когда рот был полон, я пустил сильную струю даме в глаза.

Я вскочил в тот момент, когда она закричала, схватилась за глаза и пистолет выпал из ее руки. Я поднял его, подошел и заломил ей руки за спину. Она плакала от боли.

– Послушайте, милашка, – сказал я. – Перестаньте ныть, иначе вам будет еще хуже. Ясно? У вас есть машина?

Она колебалась и продолжала стонать.

– А ну, выкладывайте все, – прикрикнул я. – Иначе я полью еще раз ваши глазки. Где стоит машина?

– Когда-нибудь я убью вас за это, – тихо сказала она.

Я хлопнул ее по щеке.

– Меня не интересует, что вы сделаете когда-нибудь, – сказал я. – Где машина?

Она сказала, что машина в гараже рядом с домом.

– Хорошо, – сказал я. – Мы пойдем туда, но только не через главный ход. И если вы попробуете открыть ваш очаровательный ротик, я выбью вам все зубки. Пошли!

Я толкнул ее к лестнице, мы прошли через задний коридор и кухню прямо в кладовую. Там я толкнул ее к окну.

Она сказала, что не полезет.

– Полезешь, детка, – сказал я, – и не думайте, что красивые бедра могут служить причиной для отказа. Даже если я увижу ваши ноги не думайте, что это случится со мной впервые. Я видел и не такое.

Я схватил ее и толкнул к окну. Она стала вырываться, и я шлепнул ее по заднему месту. Она полезла в окно, а я вслед за ней.

– Вот и славно, милая, – сказал я. – Не стоило показывать свой паршивый характер. Где гараж?

Я последовал за ней, и в тридцати ярдах от дома нашел коричневый гараж. Она открыла дверь. Внутри я увидел большую машину.

Я открыл дверь машины и взял ключ. Потом впихнул Джеральду в машину. Она стала брыкаться, и я снова дал ей оплеуху.

– Проклятый хам, – сказала она. – Однажды я разорву вас на куски.

– Успокойтесь, милая, – вздохнул я. – Вам придется посидеть здесь до моего возвращения.

Я запер машину и дверь гаража и вернулся в дом. Конечно, я снова влез через кладовую. Я вошел в комнату, где мы были до того, и оставил дверь полуоткрытой, чтобы на лестницу падал свет. Затем спустился в темный холл, уселся посреди коридора, который вел от передней двери, достал свой «люгер» и стал ждать.

Часы на церкви пробили одиннадцать. Я сидел, прислонившись к стене, и очень хотел курить. Я решил, что если через пять минут никто не появится, то я закурю, и в тот момент услышал шум у передней двери. Через пару секунд кто-то не спеша открыл ключом дверь, вошел в холл и закрыл ее за собой.

Пока он закрывал дверь, я разглядывал его. Лунного спета было достаточно, чтобы я его узнал. Это был чиповый Грант, который встретил меня на вокзале Ватерлоо.

Я прижался к стене и даже затаил дыхание. Парень держал в руке небольшой портфель, и я мог услышать, как он осторожно положил его на пол и потом стал на цыпочках подниматься по лестнице.

На полпути он остановился. Я понял, что он увидел свет из-за двери в комнате, которую я оставил открытой. Он постоял с минуту, потом начал спускаться назад.

Я испугался. Я боялся, что он удерет. Я подумал, что он не услышал ни звука и решил, что там никого нет.

Я слышал, как он спустился вниз и взял свой маленький портфель. Я думал, что теперь он отвалит отсюда. Но он этого не сделал. Он начал красться по коридору в мою сторону. Я прижался к стене и слышал его дыхание.

Он прошел мимо меня на кухню, и я видел, что он включил карманный фонарь. Он положил свой портфель прямо на пол, открыл его, с минуту порылся внутри и выключил фонарь. Потом двинулся в обратный путь. Я снова прижался к стене.

Он вышел в холл и очень спокойно начал открывать входную дверь. Он действовал очень осторожно и старался не шуметь. Когда он взялся за ручку двери и повернул ее, я подошел к нему.

Он не успел удивиться – мой «люгер» столкнулся с его башкой, и парень упал.

Я закрыл дверь, достал из кармана его пальто маленький фонарик и посветил. Да, ребята, это был тот самый Грант.

Я схватил его за плечи и потащил к лестнице. Ну и тяжелый же он был, ребята, и я обрадовался, когда мне удалось втащить его в комнату. Я усадил его в большое кресло у камина, а сам закурил сигарету. Ей-богу, в тот момент я великолепно себя чувствовал.

На полу лежала фляжка Джеральды, и я был страшно рад, что в ней осталось немного выпивки. Я замерз, и надо было убить вирусы гриппа. Сперва я выпил сам, а потом вылил глоток Гранту в глотку.

Он потер руками голову, потом открыл глаза. Хотел оглядеться, но это у него не вышло.

Я подошел к нему и обыскал. В заднем кармане у него был автоматический «маузер». В нагрудном кармане – паспорт на имя Джакомо Фратти, из которого следовало, что он американский гражданин и проживает в Оклахоме. На паспорте стоял штамп Нью-Йоркского консульства, отмеченный пять недель назад. Больше ничего у него не было, кроме металлического ключа в кармане брюк и двенадцати фунтов.

Значит, я был прав, считая этого парня агентом. Я легонько стукнул его.

– Эй, Фратти, – сказал я, – тебе пора очухаться, потому что нам надо поговорить, и, прежде чем мы расстанемся, ты расскажешь мне историю своей жизни.

Он окончательно открыл глаза и несколько раз моргнул.

– Послушай, Кошен, здесь Англия, а не Америка, и твои штучки не пройдут.

– Послушай, парень, – сказал я, – меня не очень интересуют твои знания географии. Я и сам знаю, что это Англия, что идет война, что объявлена воздушная тревога и что, если ты будешь брыкаться, я выбью тебе зубы. Так что не беспокойся.

– Да, но если ты так много знаешь, то нам не о чем разговаривать.

Я вздохнул.

– Вот всегда так начинаются неприятности с бандитами, – сказал я. – Приходится заставлять их разговаривать.

Я схватил его за воротник, рывком поднял на ноги и врезал так, что у меня заболели костяшки пальцев. Он упал в кресло, но не удержался в нем и съехал на пол. Из носа у него лилась кровь, а стон напоминал рев воды во время прилива.

Я поднял его и вновь усадил на стул, стоящий у самой стены. Потом снова ударил его. Его голова с грохотом приложилась к стене, и он упал со стула. Через несколько минут он зашевелился и поднес руки к лицу.

– Не надо мне грубить, парень, – сказал я. – Я думал, ты из тех, кого не заставишь говорить, но ошибся. Так что лучше перемени решение.

Я поднял его и опять ударил.

Ему это не нравилось, но я не обращал внимания и еще немного поработал над ним. Когда я закончил, он выглядел так, будто побывал в коробке передач.

Два передних зуба исчезли, оба глаза напоминали произведение абстрактной живописи, одна сторона челюсти и нос превратились во что-то неопределенное, причем нос отклонился градусов на тридцать от своего первоначального положения.

– Послушай, Фратти, – обратился я, – ты же понимаешь, что я не твой друг. Я скажу даже больше: ты мне не нравишься, но правду я из тебя выколочу, чего бы мне это ни стоило.

Он облизал языком то, что раньше было губами, и провыл, что готов поговорить со мной.

– О’кей, – сказал я. – Прежде всего я хочу знать имя и местонахождение парня, который забрал мои документы у Мандерса и Карлетты Франчини.

Он поклялся, что не знает. Сказал, что эта работа была чертовски хорошо спланирована и никто не знает, кто в ней участвовал.

– Ладно, – согласился я. – На время я приму этот факт. Но тебе известно, что парень, который стал называть себя Кошеном, сегодня посетил Джеральду Варней?

Он сказал, что знает это.

– И ты знаешь, что он сказал ей? Что сегодня к ней придет ложный Кошен, то есть я! И возможно, ты знаешь также, что ее предупредили, чтобы она боялась меня?

Он сказал, что да, знает и это тоже.

– На кого ты работаешь? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Плохой вопрос задаешь. Ты же знаешь, что сделает со мной Панцетти, если я проболтаюсь.

– Это ерунда по сравнению с тем, что сделаю с тобой я. Значит, ты работаешь на Панцетти. А на кого работает он?

Он посмотрел на свои часы и нахмурился. Я удивился.

– Послушай, Кошен, – сказал он, – если ты дашь мне возможность уйти отсюда, я уберусь из Англии, прежде чем Панцетти достанет меня, и расскажу тебе все, что знаю. Но надо действовать быстро.

– Ты мне расскажешь все, что знаешь, а после этого мы обсудим, что делать с тобой.

Он снова посмотрел на часы.

– Ради Христа! Давай уйдем отсюда. И побыстрее!

– Да, но почему?

– Я принес с собой портфель, а в нем бомба. – Он начал дрожать и покрылся потом. – Это была идея Панцетти, – продолжал он. – Панцетти работает на какой-то немецкий отдел. Они заплатили ему, чтобы он достал чертежи нового пикирующего бомбардировщика, который изобрел Уайтекер. Когда Уайтекер приехал сюда, Панцетти чего-то испугался, чего именно – не знаю. Они решили завладеть твоими бумагами и послать под видом тебя одного парня к этой Варней. Я должен был встретить тебя как Грант, сотрудник Скотленд-Ярда, и попытаться помешать тебе связаться в тот вечер с Херриком. Поэтому я сказал тебе, что он уехал. Потом я позвонил тебе и сказал, что нашел у Херрика адрес и имя Джеральды Варней. Панцетти решил, что ты явишься к этой бабе сюда. – Он был сильно напуган. – Я должен был стоять на улице и ждать твоего прибытия. Мы знали, что эта Варней будет здесь, потому что она хочет узнать, где находится Уайтекер. Когда вы оба будете здесь, я должен буду сунуть портфель с бомбой и убраться. В нем достаточно тринитротолуола, чтобы разнести дом вдребезги. Но никто ничего не найдет. Здесь часто воздушные тревоги, и дом считается пустым. Все решили бы, что немецкий самолет сбросил бомбу. Эта бомба должна взорваться через пятнадцать минут… Теперь ты все знаешь.

– Прекрасная работа, – сказал я. – Значит, ты, гад, решил избавиться одним ударом от меня и Варней. Хорошая идея.

Я внимательно посмотрел на него.

– Ладно, – сказал я. – Ты уйдешь отсюда, когда выполнишь для меня одну работу. Я скажу тебе, что надо делать. Мисс Варней ждет снаружи. Я приведу ее сюда, и ты расскажешь ей всю историю, иначе я оставлю тебя наедине с этой бомбой. Ясно?

Он согласился.

Я подошел к окну, оторвал шнур от занавески и связал ему руки и ноги. Потом закурил сигарету и пошел к двери. У двери я остановился.

– Сколько осталось до взрыва бомбы? – спросил я.

– Уже тринадцать минут. Пожалуйста, побыстрее. Ради Христа.

– У тебя еще много времени, – сказал я. – Две минуты до прихода этой дамы и две минуты на твой рассказ. Останется девять минут, чтобы убраться из дома. Не бойся.

Я торопливо спустился вниз, кинулся в кладовую и выскочил из окна. Подбежав к гаражу, я распахнул дверь.

– Пошли, Джеральда, – сказал я. – У меня есть для вас небольшой сюрприз.

Ответом было молчание. Я включил фонарь Фратти, осветил машину и все понял. Окно было разбито, а Джеральда исчезла.

Я обошел гараж снаружи. В стене напротив двери окно тоже было разбито. Это доказывает, что красивую бабенку редко удержишь там, где ей не хочется быть. Что-то в этом духе когда-то высказал этот парень Конфуций.

Я сделал пару затяжек и пожал плечами. Такова жизнь. – Каждый раз, когда вы что-то собираетесь сделать, женщина нарушает ваши планы.

Я направился к выходу из гаража, решив, что надо сохранить жизнь Фратти до лучших времен и вручить его Херрику.

Едва я взялся за дверь, как меня что-то подняло в воздух и швырнуло через весь гараж как листок бумаги. Я подумал, что наступил день Страшного суда. Потом решил, что где-то рядом начал действовать вулкан.

Я выскочил наружу. Дома не было. Вместо него в земле была дыра. Я полез за новой сигаретой и закурил. Видимо, Фратти что-то напутал с этой бомбой.

В этот момент я услышал голоса и отступил за угол. У меня не было ни малейшего желания болтать с полицией и с местными обывателями из ПВО.

Я перелез через забор позади гаража и кружным путем добрался до Хэмпстеда. Через полчаса я уже ехал в такси. Шофера я попросил отвезти меня в Сент-Джонс Вуд, потому что хотел узнать, не надоело ли Карлетте сидеть в угольной яме.

Когда мы приехали на место, я немного задумался. Прежде всего, хотя дело с бомбой закончилось паршиво для Фратти, мне случившееся может принести пользу. У меня появилась насчет этого одна идея.

Я остановился на углу, закурил и задумался о ребятах вроде покойного Фратти. Эти щенки самые паршивые на свете… Они грубы и иногда бывают очень хитрыми. Все они очень любят деньги, но не любят работать. Но иногда они неплохо работают, и порой трудно разобраться в их проделках.

Я подумал о Панцетти, который стоял за Фратти, и решил, что если когда-нибудь доберусь до этого типа, то оставлю на нем свою метку.

Панцетти был американским итальянцем, специализировавшимся на похищении людей. Я знал, что он работает на иностранный отдел гестапо. Он был хитер и ничего не боялся. Кроме того, он так чисто работает, что сам мистер Эдгар Гувер вместе с ФБР не могли придраться к нему.

Но факт остается фактом. Он услышит о взрыве бомбы в Лаурел Лаун, широко улыбнется и подумает, что избавился от Джеральды Варней и Лемми Кошена. Он считает, что поле деятельности для липового Кошена очистилось и они могут взяться за Уайтекера.

И если этот Фратти говорил правду о том, что ничего не знает, кроме своей части работы, тогда есть хороший шанс, что все сочтут его работу выполненной и никто не станет удивляться, если он больше не объявится. Чем больше я об этом думал, тем больше мне нравилась идея.

Я выбросил окурок и закурил новую сигарету. Воздушная тревога кончилась. Люди возвращались из бомбоубежищ.

Я спросил у ночного привратника, где тот, что дежурил днем, и он сказал, как с ним связаться. Через несколько минут тот появился в холле и сразу же вспомнил меня.

– Что случилось с мистером Кришем? – спросил я.

Привратник улыбнулся.

– Мистер Криш вернулся через полчаса после вашего ухода. Я сказал ему то, что вы велели, и он очень долго ругался. Он сказал, что у мисс Лариат нет никакого брата, что сам поднимется к ней и узнает, что случилось. Через четверть часа он спустился с мисс Лариат. Они были чем-то обеспокоены. Мистер Криш попросил меня остановить для них такси, и они уехали. Он сказал, что они не вернутся. Я подошел к тротуару и подслушал адрес, который он дал шоферу. Он назвал Мэйденхиз, клуб «Меландер».

Я поблагодарил его и дал ему еще пятерку. Он был страшно доволен.

– Конечно, вы не настоящий брат мисс Лариат, не так ли, сэр?

Я сказал, что, конечно, нет и что лучше утопиться, чем быть братом такой суки. Потом ушел, оставив его с открытым ртом.

Я прошел немного пешком. Снова начался дождь. В небе гудели немецкие самолеты. Я стал думать, что сделал бы с этими типами, если бы они мне попались.

Потом я нашел такси и поехал на Джермин-стрит. Я выпил солидную порцию рисовой водки, принял холодный душ и позвонил ночному портье, чтобы тот разбудил меня в одиннадцать утра.

Я думал, что тогда надо будет связаться с Херриком. Затем я снова хлебнул водки. Я чертовски устал, но, смешно, никак не мог уснуть.

Я лежал, смотрел в потолок и думал о Джеральде. Я многое бы дал, чтобы узнать, где она. Верите или нет, но в этой красотке было что-то такое, чего нет у других. Жаль, что она удрала из гаража. Она скоро пожалеет об этом, потому что ей следовало бы знать, что это Карлетта Франчини утащила Уайтекера. Она еще больше пожалеет, потому что думает, что я липовый Лемми Кошен и что я охочусь за Уайтекером… И ей будет не очень приятно, что я лучше, чем она думает.

Я даже был уверен, что когда она снова увидит меня, то будет очень рада. Эта мысль вызвала у меня улыбку, потому что я всегда оказываюсь лучше, чем обо мне думают. Вы мне верите?

Глава 3 Обойдешься, милая

На следующее утро портье разбудил меня, как я просил, но я не встал. Я остался лежать в постели, глядя в потолок и рассказывая себе сказки.

Первая сказочка, которую я себе рассказал, касалась Джеральды Варней. После того как она удрала из гаража в Хэмпстеде, она вернулась домой и легла в постель и, возможно, спала по-детски крепким сном.

В то же время я понимал, что обманываю себя. Если Джеральда не попала в беду, то я – индийская принцесса. Потому что ясно как божий день, что она попала в лапы парня, который называет себя Кошеном, и все ему рассказала, в том числе и о том, как она удрала от меня. После этого Вилли Криш – а я считаю, что именно он завладел моими бумагами, – пришел к заключению, что его дела не очень блестящи. Он также сообразит, что Джеральда пытается вести свою игру. И естественно, захочет от нее избавиться.

Они могут ухлопать ее. И это будет вполне логично, потому что, как только она начнет задавать вопросы, она пропала. Так бывает всегда: как только дама начинает задавать вопросы, можете считать, что ее дело кончено.

Я вылез из постели и принял теплый душ. В окно светило зимнее солнце, а по Джермин-стрит шли отлично одетые дамы.

Я надел свой лучший костюм и шелковую рубашку и заказал завтрак. После завтрака я хлебнул немного бурбона. Затем позвонил Херрику.

– Послушайте, Херрик, – сказал я, когда он подошел к телефону, – у меня есть кое-что для вас. В деле Уайтекера есть кое-что, о чем вы не знаете…

– Например? – спросил он, и я представил себе, как он улыбается.

– Например, имеется одна дама, по имени Карлетта Франчини, которая плыла вместе со мной на «Флориде» и была связана с радистом Мандерсом. Например, у нее есть приятель по имени Вилли Криш, который хладнокровно может убить любого. Например, есть еще один парень, который называет себя Грантом из Скотленд-Ярда и которого на самом деле зовут Джакомо Фратти. Кстати, вчера вечером он подорвался в одном доме в Хэмпстеде на бомбе, которую приготовил для других. Понимаете?

Он сказал, что я снова взялся за свои старые трюки и что-то скрываю от него. Что он надеется, что я возьмусь за ум и буду вести себя хорошо. Потом сказал, что это не Америка и законы здесь совсем другие и что если я начну использовать свою тактику, то буду действовать лишь на руку Адольфу.

Тогда я сказал ему, что понимаю его и что он прав. И что мы должны вместе позавтракать, чтобы обсудить нашу работу и составить план кампании. Кроме того, я попросил, чтобы он дал мне какую-нибудь бумагу, которая доказывала бы, что я это я, потому что в настоящий момент я ничем не могу подтвердить, что я именно Демми Кошен из ФБР.

Он сказал, что пришлет мне полицейское удостоверение и сам будет на Джермин-стрит в половине второго.

Я сунул в рот сигарету и занялся интеллектуальной работой. Должен вам сказать, что это труднее, чем стрелять, и что чем быстрее все обдумаешь, тем лучше. Однако я не сумел разглядеть в ситуации ни малейшего просвета и после двадцатиминутного размышления надел пальто и спустился вниз.

Когда я вошел в холл, ко мне подошел парень от Херрика. Он дал мне удостоверение с моей фотокарточкой и записку. В записке говорилось:

Я порвал записку и сунул удостоверение в потайной карман жилета, предназначенный специально для этой цели. Теперь у меня было два документа. Первый удостоверял, что я Демми Кошен из ФБР, а второй – что я Фратти и имею разрешение на оружие. Мне очень нравилось мое новое положение.

Ярко светило солнце. Я чувствовал себя хорошо и не думал, что в любой момент могу оказаться в аду на чьей-то сковородке. Я думал о крошке Джеральде.

Я уже рассказывал вам, что раз или два в жизни мне приходилось иметь дело с дамами. Но я также говорил вам, что еще никогда не встречал такую милашку, как Джеральда. Я не хочу рассказывать детали, потому что вы, ребята, возможно, женаты и у вас могут быть неприятности, но уверяю вас, что у этой куколки было все, что нужно, и все это находилось в тех местах, где положено. Вы меня понимаете?

Идя по Риджент-стрит, я размышлял о женщинах. Что отличает одну женщину от другой? Есть масса красивых дам, у которых есть все, что нужно, и в то же время у них чего-то не хватает. Потому что образ женщины создает она сама.

Помню одну милашку, с которой я познакомился в Майами. Она сидела в вестибюле отеля, и, уверяю вас, Генрих Восьмой умер бы от страсти, глядя на нее. Он бы казнил всех своих других жен, женился на ней, и история Англии пошла бы совсем другим путем.

Я посмотрел на эту даму и подумал, что у нее есть все, о чем пишут в книгах. Поэтому я изобразил победную улыбку и подвалил к ней с разговором, который сделал бы честь величайшим в мире любовникам.

Она очень мило улыбнулась, но когда открыла ротик и начала говорить, то мне показалось, что рядом работает двигатель автомобиля модели 1920 года. Ей-богу, у дамы был такой ужасный голос, что скрежет металла по металлу показался бы звуком флейты. А когда она пошла, у нее оказалась такая развинченная походка, что тянуло посмотреть на компас.

Я говорю все это вам, ребята, для того, чтобы вы поняли, что редко у дамы бывает полный набор всего, что нужно.

Но Джеральда – совсем другое дело. Она – полное совершенство. Как только вы устали думать о ее лице, вам достаточно подумать о ее фигуре или походке, а когда вы и от этого устали – хотя едва ли вы можете устать от этого, – вы всегда могли бы припомнить ее голосок или просто изгиб ее губок. Если бы я попал с ней на один из островов Южных морей, я бы даже не стал прикрываться. Я бы резвился с ней так, что Казанова показался бы обычной деревенщиной.

И все же, ребята, вы не хуже меня знаете, что все неприятности случаются из-за женщин. Парень, который сказал, что дамы всегда платят, был прав. Да, дамы всегда платят, но, черт возьми, они делают это так, что не поймешь, наградили тебя или наказали. Каждая дама готова к бою. Самые безобразные и самые хорошенькие знают, как заставить вас потерять голову.

А парни, которые не верят в это, могут пойти и утопиться. Гитлеру следовало вместо фельдмаршала Геринга обзавестись красоткой, тогда Рибентроп пошел бы продавать виски в розлив, а их головорезы из СС выступали бы в кино, и все они могли бы рассчитывать на получение воскресной миски похлебки.

К тому времени, когда я прошел половину Риджент-стрит, неожиданно меня охватило желание выпить немного виски перед встречей с Херриком. Я вспомнил небольшое заведение на втором этаже около Корк-стрит, которое я посещал, когда работал по делу Ядовитого Плюща, и свернул на Кондуит-стрит.

Когда я был на полпути к цели, мне показалось, что за мной следят. Я остановился у витрины магазина. Через плечо я увидел в двадцати ярдах большой черный автомобиль, из которого вышла дама в пальто с лисьим воротником и маленькой шляпке.

Я закурил сигарету и пошел своим путем. Когда я свернул на Корк-стрит, то снова оглянулся и снова увидел эту мадам.

Я нашел свое заведение и ноднялся по лестнице. Внутри никого пе было, кроме барменши. Я заказал большую порцию виски, устроился у стойки и продолжал курить. Жизнь была прекрасной.

Я выпил и заказал еще. Я сидел и думал, что жизнь с каждой минутой становится все лучше. Тут открылась дверь и вошла та самая дама.

Это была миленькая кошечка. Черный костюм позволял разглядеть все изгибы ее тела, белая кофточка с оборками под расстегнутым жакетом обтягивала грудь, на руках змеились длинные перчатки. Легкая вуаль придавала незнакомке таинственный вид.

Я попросил у девушки за стойкой еще виски и, пока пил, незаметно поглядывал на красотку в черпом.

Она чуть задержалась у двери, потом пересекла зал и уселась на высокий стул рядом со мной. У пее были отличные ножки и дорогие чулки. Туфельки тоже были что надо.

Словом, эта дамочка отлично выглядела на высоком стуле. Она заказала двойную порцию виски и достала маленький золотой портсигар из кожаной сумки с золотыми вставками. Я щелкнул зажигалкой и дал ей прикурить. Она повернулась ко мне и улыбнулась. У нее были красивые зубы.

Я вздохнул. Каждый день мне попадались красивые бабы.

– Большое спасибо, мистер Кошен, – сказала моя соседка и отхлебнула виски.

– Леди, – ответил я, – мне очень нравится, как вы пьете виски. Кроме того, мне любопытно узнать, как вы узнали, кто я, и что мне заказать для вас.

Она поблагодарила меня и сказала, что выпьет еще. Я заказал ей и себе по порции, закурил новую сигарету и стал ждать продолжения.

Она выпустила кольцо дыма, мило надув губки.

– Мистер Кошен, как вы, возможно, знаете, жизнь в Лондоне может быть очень трудной для девушки вроде меня. Бывают моменты, когда я чувствую, что мне нужен совет бывалого парня вроде вас.

– Леди, вы просто не знаете, насколько правы, – сказал я. – В то же самое время я заинтересован выяснить, как вы узнали, кто я, а также зачем вы следили за мной. Это правда?

– Правда. – Она скрестила ноги и продолжала. – Конечно, вы ничего не знаете обо мне, не так ли?

– Я не уверен в этом, – сказал я. – У меня очень хорошая память, но она работает по собственному графику. Как насчет выпивки?

Дама согласилась, сказав, что это хорошая идея. Мы выпили еще. Она погасила сигарету. Возможно, подумал я, теперь мы поговорим о деле.

Но красотка открыла портсигар и, взяла другую сигарету. Я успел разглядеть четыре или пять коричневых сигарет и мысленно улыбнулся. Они напоминали сигареты с марихуаной. Значит, она любит их.

– Моя фамилия Келлс, – представилась моя собеседница. – Монтана Келлс. Может, ты слышал это имя, Лемми? А?

Я засмеялся.

– И ты это спрашиваешь у меня, детка! Я пытался узнать тебя, едва ты вошла в дверь. Ты работала с Фензером четыре года назад. Тебя подставили тогда в Чикаго. Фензера сунули в тюрьму, а тебе тоже досталось, да?

– Да, – сказала она. – Эти ублюдки дали мне год. Конечно, дело было сфабриковано.

Я кивнул:

– Еще бы. Это уж как всегда. Никто не сидит за дело. Всегда вмешиваются грязные копы. Как тебе нравится здесь?

Монтана глотнула виски, потом уставилась на меня. У нее были прекрасные глазки.

– Не понимаю, почему я сижу здесь и разрешаю тебе покупать виски для меня, – сказала она. – У меня есть одно местечко. Почему бы нам не перебраться туда? Я могу там дать тебе выпить и приготовить поесть.

Я посмотрел на часы. Было половина второго. Я усмехнулся, потому что мне снова хотели помешать увидеться с Херриком.

– Это звучит очень мило, Монтана, – сказал я. – Но что у тебя за идея? Не хочешь же ты сказать, что влюбилась в меня? Может, ты вспомнишь, что это я поймал твоего парня, я имею в виду Феизера.

Она стала натягивать перчатки.

– Я знаю, – сказала она, – но меня это не волнует. Фензер вытащил плохой билет. Ты же знаешь, Лемми, как все случается в жизни. – Она встала. – Фензер занимался плохими делами. Он был тяжелым человеком и погряз в грехах… Но бывают парни еще хуже Фензера.

Я поднял брови.

– Например? – Я изобразил невинность.

– Например, такой парень как Панцетти, – ответила она. – Панцетти – плохой парень. Он плохой, потому что ему это нравится. Если бы ему кто-нибудь заплатил за то, чтобы он стал другим, он бы не взял. Он ядовитый тип. Опаснее змеи. – Она улыбнулась. – Так ты идешь, Лемми? – Голосок ее был сладок, как патока.

– Да… – сказал я. – Я был бы рад.

– Что же тебе мешает? Я просто удивляюсь тебе.

– Не знаю. Возможно, то, что я услышал имя Панцетти. Есть парни, которых я люблю, и есть парни, которых я не люблю, но Панцетти – такой парень, которого я всегда готов выслушать. Понимаешь?

– Понимаю. Пошли.

Я расплатился за выпивку, и мы вышли. На улице нас ждала машина. За рулем сидел парень с таким лицом, что вам поневоле приходила мысль, что он коллекционирует запахи.

Мы сели в машину, и Монтана сказала, чтобы он ехал домой. Я забился в угол. Монтана ничего не говорила, но бросала на меня долгие взгляды.

Если дама так смотрит на вас, то она готова укусить. Будьте осторожны.

Было около трех часов, когда я взглянул на часы. Я понимал, что Херрика уже тошнит от ожидания. Это свидетельствует о том, что жизнь детектива полна тайн, не так ли? Я надеялся, что Херрик именно так и думает.

У Монтаны была приятная квартирка, и хорошо обставленная. Через приоткрытую дверь я мог видеть широкую постель с алым шелковым покрывалом. Возможно, она хотела напомнить мне о старых добрых днях.

И ленч был великолепен. Был суп и виски, омары и опять виски, цыплята и тоже виски. Ну кто же пьет кофе без виски? Я был нагружен виски по шею.

Монтана лежала на диване и как бы случайно показывала мне часть бедра. Я уже говорил вам, ребята, что есть несколько сортов дам – я имею в виду манеру показа ножек. Есть дамы, которые любят свои ноги и показывают их неслучайно, есть дамы, которые тоже любят свои ноги, но показывают их случайно. Вторые дамы обладают художественным вкусом. Я пришел к заключению, что Монтана принадлежала к их числу. Но насколько у нее развит вкус, я еще не мог сказать.

Я курил и выпускал дым из носа. Я всегда считал, что специальные агенты ФБР должны вести незаметную жизнь, но сейчас мне очень хотелось устроить какой-нибудь шум.

– Ну как, Лемми, – лениво проговорила она. – Хочешь еще виски? – Она не ждала ответа. Она встала, наполнила наши бокалы и подошла, ко мне. – Жизнь дьявольски забавна, не правда ли? – сказала она. – Последний раз я видела тебя в Филадельфии, когда судили Феизера. Ты сидел в суде, и на тебе был серый костюм и бледно-голубая шелковая рубашка, а еще галстук цвета морской воды. Ты мне нравился в тот момент. И хотя я знала, что во всем виноват ты, – мне дали год! – я продолжала тебя любить. Чертовски забавно, не так ли?

Монтана отставила бокал. Потом прижалась ко мне, обняла за шею. Ее губы прильнули к моим, и она стала так целовать меня, то Клеопатра против нее выглядела дешевой любительницей.

– Лемми, я без ума от тебя, – хрипло проговорила она, – В тебе что-то есть, и я просто глупею.

– Это мои личные особенности, милая, – сказал я. – Я унаследовал их от прадеда. Он был четырнадцатым ребенком от четырнадцатой любовницы. Моя прапрабабка говорила, что такие парни доведут до смерти любую особу.

Она отошла от меня.

– Что ты имеешь в виду?

Я похлопал ее по заднему месту и усадил на диван.

– Послушай, Монтана, – сказал я, – может быть, ты думаешь, что я страдаю от избытка ума? Но меня интересует больше добыча, чем красота. Я из тех парней, которые ведут себя очень осторожно с дамами вроде тебя, потому что моя старая мама всегда говорила мне, что, когда парень попадает в объятия, он попадает в когти. Поэтому мне очень не хочется, чтобы ты завела меня далеко, – продолжал я. – Так что давай займемся другими делами.

Она подошла к буфету и налила себе виски. Теперь эта бабенка выглядела хорошей ведьмой.

– А что ты все же имеешь в виду?

– Послушай, милая, – терпеливо объяснял я. – Возможно, я всего-навсего обычный федеральный агент, но мне все же дорога собственная шея. Прежде всего: ты все утро околачивалась на Джермин-стрит и следила за мной. Зачем? Откуда ты узнала, что я живу на Джермин-стрит? Далее: этот ленч, виски и любовные игры куда-то ведут. Третий факт: Джакомо Фратти, парень с бомбой, пытался убрать меня прошлой ночью, но я не виноват, что он сам подорвался на ней. Так каков же результат? Фратти не доложил, что меня больше не существует. К тому же Джеральда Варней удрала от врага, которым она меня считает. Так что кому-то не нравится, что я действую. Ты понимаешь, милая?

Она кивнула:

– Продолжай, пижон. Я могла бы часами тебя слушать.

– Так что же дальше? Я скажу тебе. Дальше миленькая Монтана Келле вступает в контакт со мной и пытается что-то устроить. И теперь я сижу и жду, что же последует дальше.

Она отхлебнула виски, потом уселась на диван и уставилась на меня так, будто боялась, что я каждую минуту могу исчезнуть.

– Послушай, Лемми, не позволяй себе считать других людей безмозглыми. Все зависит от тебя, и все знают, что ты грудью защищаешь Дядю Сэма, больше чем любой другой федеральный тип. Поэтому ты всегда попадаешь во всякие переделки. Но здесь как раз тот случай, когда тебе не выкрутиться, как ты надеешься.

Она наклонилась вперед. Эта баба так разозлилась, что забыла показать свои ножки, так что можете себе представить, насколько серьезна была ситуация.

– Ты думаешь, что я работаю на банду Панцетти, – шипела она. – Так ты дьявольски прав. Я работала. Но сейчас нет. Когда был шанс, я им воспользовалась, но теперь я хочу идти своим путем. Ты знаешь Панцетти. Этот парень дьявольски жесток, и для него убить человека все равно что для ученика воскресной школы прочесть молитву. Если Панцетти узнает, что я связалась с тобой, он наложит на меня лапу быстрее, чем успеешь взглянуть на часы. Он любит устраивать такое. Кроме того, у него много башлей, и даже в этой стране, где так суровы законы и трудно купить копа, да еще во время войны, тебе от него не скрыться.

Я закурил новую сигарету.

– Продолжай, милая, – попросил я. – Ты начинаешь рассказывать интересные вещи.

– Во-первых, – сказала она, – Фратти должен был явиться утром и сообщить, что ты и эта Варней отправились к черту. Он не явился. Он не явился, потому что ты улизнул с этой бабой. Но потом эта сука вернулась к Вилли Кришу, которого она считает Лемми Кошеном только потому, что у него твои бумаги, и все ему рассказала. Криш отправился к Панцетти и сказал ему, что Джеральда на свободе, но что ему неизвестно, что случилось с тобой и Фратти. Поэтому Панцетти все еще ждет Фратти, чтобы разделаться с ним, и ты можешь не сомневаться, что тебя он тоже хочет бесшумно убрать. Он собирается все закончить, и сделает это раньше, чем кто-нибудь угадает, что случилось.

– Ну и дальше?

– Он прислал меня заключить сделку, – продолжала она. – Он позвонил мне и сказал, чтобы я связалась с тобой, как только ты выйдешь из своего номера. Сказал, что я должна сделать все, что он говорит. Но я не хочу. Я говорю тебе, что хочу избавиться от Панцетти. – Она подошла ко мне и опустилась на колени. – Лемми, я сказала тебе правду. Я уже два года пытаюсь отделаться от Панцетти. Мне это не удалось, но сейчас у меня есть шанс. Я тебе расскажу все, что ты захочешь, только помоги мне избавиться от этого грязного мерзавца. Ну?.. Тебя устраивает такая сделка?

Она встала и смотрела прямо на меня. Я видел, что она дрожит.

– О’кей, Монтана, – согласился я. – Такая сделка меня устраивает.

Она подошла к буфету, и мы снова немного выпили. После этого она стала ходить по комнате и плакать, как будто ей за это платили. Я сидел к ней спиной и молчал. Я и раньше видел плачущих баб, но сейчас не знал, из-за чего она плачет. Возможно, это всего лишь эмоции, возможно, от облегчения, а возможно, от виски. Лично я считаю, что от виски.

Потом Монтана схватила сигарету и села на диван. Она сделала долгую затяжку и хрипловато заговорила:

– Эту работу надо сделать хорошо. Только так можно обмануть Панцетти. Я не Знаю, как он первоначально влез в это дело, но мне известно, что немцы в Штатах, которые сочувствуют Гитлеру, платят ему большие деньги… Панцетти – это парень, который всегда может сделать любую гнусность. Сейчас ему нужен Уайтекер. Этот Уайтекер простофиля. В своем деле он умен, но перед бабами устоять не может. Собирался жениться на этой Джеральде. Панцетти узнал, что Уайтекер любит женщин, поэтому он и двинул вперед Карлетту. Полагаю, ты ее знаешь. Она умеет обламывать мужиков и взялась за Уайтекера. Без большого труда окрутила его, и прежде чем он успел сообразить, в чем дело, он оказался под ее влиянием и делал все, что она хотела. Скоро правительство США стало проявлять интерес к его новому бомбардировщику. И он сказал Карлетте, что собирается его продать морскому ведомству. Она не спорила с ним, но вечером пригласила в одну деревенскую гостиницу, где их уже ждал Панцетти с двумя своими людьми. После обеда Карлетта ушла пудрить нос, а ребята занялись Уайтекером. Они немного поколотили его, и ему это не понравилось. Он еще больше испугался, когда они приволокли Карлетту. Она сказала, чтобы он был осторожен, что, видимо, эти гангстеры разнюхали о его бомбардировщике и пытаются все вытянуть из него. На следующий день он получил анонимную записку, в которой говорилось, что если он не приготовит чертежи своего самолета, то ему для начала Отпилят нос. Это его прикончило. Он сказал о записке Карлетте, и она посоветовала удрать сюда, где они будут в безопасности, потому что в этой стране нет гангстеров. Он и приехал сюда, а Карлет-та последовала за ним. Затем здесь появился Панцетти. У него все было готово, но сперва он велел Карлетте проверить обстановку. Она знала, что ты был в Канзас-Сити по делу Уайтекера, и видела тебя на пароходе. Радист Мандерс работал на немецкую секретную службу, и они с Карлеттой решили избавиться от тебя. Они стянули твои бумаги, и Мандерс сообщил об этом Панцетти. Он дал тебе липовую радиограмму и отправил такую же липу в Скотленд-Ярд, чтобы тебя не ждали. Затем Панцетти послал Фратти встретить тебя на вокзале, и тот представился тебе Грантом. Он должен был помешать тебе добраться до Скотленд-Ярда и сообщить о доме в Хэмпстеде, где якобы жила Джеральда Варней. В это же самое время Вилли Криш, который выдавал себя за тебя, сказал Варней, что, если она хочет найти Уайтекера, она должна поехать в Хэмпстед и встретиться с одним бандитом. То есть с тобой. Идея заключалась в том, что, пока вы вдвоем будете выяснять отношения, в дом пробирается Фратти и взрывает вас. Они знали от немцев, что в это время будет воздушная тревога и все посчитают, что дом всего-навсего разбомбили. Вас обоих не станет, и Панцетти сумеет спокойно закончить свою работу с Уайтекером. Вот и все.

Я кивнул.

– Прекрасно, Монтана, – похвалил я. – Эта работа для меня. Скажи еще вот что. Фратти знал Вилли Криша и Карлетту Франчини?

Она покачала головой.

– В этой игре никто никого не знает, кроме тех людей, которые работают вместе… И меня. Я знаю всю их работу. Должен же Панцетти кому-нибудь доверять. – Она засмеялась, как будто считала это смешным.

– Еще один маленький вопрос, – сказал я. – Если Фратти не показался и не позвонил, Панцетти мог не знать, что он убит, и, может, все еще считает его живым. Но каким образом он узнал, что я живу на Джермин-стрит?

– О, это просто. Ты, видимо, забыл, что Фратти под видом Гранта был у тебя в номере. Перед тем как позвонить тебе насчет липовой записки Херрика о Варней, он позвонил Панцетти. Я там была в это время и все слышала.

– Это плохо, – сказал я. – Значит, эта Варней пришла к Кришу и Карлетте и рассказала, что я ее поймал, но что ей удалось удрать. Где она их нашла?

– Крит и Карлетта живут в Сент-Джонс Вуд в доме под названием Шелдон Мэншинс.

– Что ж, Монтана. Похоже, что ты наконец-то начала говорить правду, и это, возможно, твой лучший шанс. Хорошо… А какую сделку хотел предложить мне Карло Панцетти? И почему он думает, что я стану иметь дело с таким дерьмом, как он?

Она пожала плечами, встала, подошла к буфету и снова налила виски. Она пила виски как воду. Видимо, у этой красотки желудок был как паровой котел. Потом она снова села.

– Панцетти считает, что с тобой можно договориться.

Я широко раскрыл глаза.

– Значит, со мной можно договориться? Ну… Это не так уж плохо. А скажи мне, милая, почему?

Она усмехнулась.

– У Карло есть мозги и нет нервов. Ты должен признать это. Он может обмануть собственную мать и поджаривать на медленном огне собственную бабку я будет при этом смеяться. – Она наклонилась вперед. – Какого черта, по-твоему, Панцетти держит здесь Уайтекера? Он мог бы выкрасть его чертежи и в Америке, если бы захотел, или мог бы кокнуть его. Ну-ка, пошевели мозгами, Лемми! Панцетти собирается одурачить людей, которые заплатили ему за чертежи.

Я свистнул.

– В этом что-то есть. Продолжай.

Она глубоко затянулась.

– Ради Бога, Лемми, ты должен спасти меня. Если Панцетти узнает, что я тебе все рассказала, он сунет меня в расплавленный парафин. Я буду мечтать, чтобы мне из милости перерезали глотку.

Я улыбнулся ей.

– Не волнуйся, киска. Я присмотрю, чтобы с тобой было все о’кей. Сделаю для тебя все, что смогу. Продолжай. Какую сделку хочет мне предложить Панцетти? Если он говорит серьезно, то я могу выслушать его.

– Дело вот в чем. Панцетти увез Уайтекера из своих соображений. Здесь он в безопасности и от американцев, и от немцев. Он боится немцев. Если ты мне не веришь, почитай отчеты об убитых. Но ты сам это знаешь. Здесь этот Панцетти может делать что угодно. Немцы до него не дотянутся, а башли он получил. У него теперь не только башли, но и Уайтекер, его чертежи и эта Варней. И если сделка не состоится, я пропала.

– Ты не пропала, милая, – сказал я. – Я практически все время слежу за ними. И думаю, что им так просто от меня не отделаться.

Она села рядом со мной.

– Я тебе все расскажу, Лемми, и не только расскажу, но и покажу, как лучше все сделать. Ты должен помочь удрать Карло, Кришу и Карлетте и сделать это с помощью английской полиции.

– Черт возьми, – сказал я, – неужели ты не понимаешь, что английская полиция не станет заниматься такими делами. Это Англия, детка.

– Ну а Панцетти считает, что это возможно. Послушай, что он предлагает. Нужен Британии бомбардировщик Уайтекера или нет? Панцетти считает, что нужен. В Штатах он получил от фрицев двести тысяч долларов. Ты должен гарантировать ему и его банде свободу и убедить англичан не трогать их. Панцетти знает, что ты это можешь сделать, если захочешь. Ну а потом он готов сделать все. Он отпустит Уайтекера вместе с Варней. Он и пальцем не тронет их. Он готов вести себя как джентльмен.

– А что потом?

– Он готов продать чертежи Уайтекера британскому или американскому правительству, – ответила она. – И говорит, что много не попросит. Он хочет всего двести пятьдесят тысяч долларов.

Я на минуту задумался, закурил сигарету и затянулся. Я начал думать, что у этого самого Карло Панцетти и в самом деле есть мозги. Какого же черта он просит всего четверть миллиона за то, что во время войны стоит все десять?..

– Допустим, я не соглашусь на сделку. Каков будет его ответ?

Она пожала плечами.

– Панцетти сказал мне, что если ты не примешь его предложение, то можешь навсегда распроститься с Уайтекером и Варней. Сказал, что сам с удовольствием перережет глотку Уайтекеру, а ты получишь замороженные куски этой Варней. Он сказал, что ты поймешь, что он имеет в виду.

Я кивнул.

– Я полагаю, этой даме придется горячо. А после этого он продаст копии чертежей Уайтекера. Прекрасная работа. – Я встал. – Значит, такова эта сделка? И ты хочешь удрать от Панцетти и помочь мне разделаться с этим ублюдком. Детка, я думаю, ты права. Этот Карло Панцетти не из тех парней, которые должны окружать женщину. Если, конечно, она сама не хочет быть изрубленной на куски.

Я подошел к буфету и налил себе немного виски. Монтана не сводила с меня взгляда.

– Панцетти уверен, что ты согласишься на сделку. Он так чертовски уверен в этом, что перевел Уайтекера и его бабу в такое место, где всегда сумеет до них дотянуться. Он не хочет говорить тебе об этом месте до тех пор, пока я не вернусь и не сообщу ему, что ты согласен. Тогда тебе скажут, где ты сумеешь их найти. После этого Панцетти снова собирается связаться с тобой и сообщить, куда положить двести пятьдесят тысяч долларов за чертежи самолета. Когда он получит деньги, он передаст тебе чертежи, но не раньше. Но Уайтекера и Варней он отпустит сразу, в знак доброй воли.

– Для меня это звучит не слишком здорово, Монтана, – сказал я. – Если он отпустит Уайтекера, то этот парень может изобрести другой бомбардировщик, не так ли?

Она удивленно посмотрела на меня.

– Не будь глупцом. Ты должен знать Карло лучше. Уайтекер еще многие месяцы не сможет ничего чертить. Ему понадобится полгода, чтобы научиться ходить.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что Карло использует свои старые трюки, – ответила она. – С тех пор как Уайтекер сделал копии чертежей, Карло каждый день вводит ему наркотики. Этот инженер почти сумасшедший, он не в состоянии провести рукой прямую линию. Панцетти кто угодно, но только не дурак. Я не сомневаюсь, что он придумает что-нибудь и насчет Варней. Он не любит красивых женщин. Он очень капризен… Но, может, тебе об этом говорили.

Я встал.

– Значит, ты хочешь уйти от Панцетти и хочешь, чтобы я позаботился о тебе. Хорошо. Теперь ты можешь рассказать, как собираешься обмануть этого умного ублюдка. Мы должны действовать быстро.

– Ты прав, – сказала она. – И прежде всего ты должен заняться Уайтекером и Варней. Ты можешь захватить их. Я знаю, где они.

– Ну-ка рассказывай, милая, да побыстрее.

– Уайтекер находится в одном местечке – Ньюбери. Это около Хайклир в Беркшире. В большом парке расположено «Казино Лодж». Панцетти арендовал его на несколько месяцев. Уайтекер находится там, и туда же они привозят Варней. Ты должен поехать туда. Для тебя это пустяковое дело.

– Далеко до этого места? – спросил я.

– Шестьдесят пять миль.

Я взглянул на часы. Было четыре.

– Послушай, Монтана, – сказал я. – У меня для тебя есть один шанс. Я верю, что ты рассказала мне правду. Я займусь этим делом.

– А как насчет меня? – спросила она. – Ты хочешь бросить меня прямо им в лапы? Ты знаешь, что Карло сделает со мной?

– Послушай, милая, – поинтересовался я. – Почему бы тебе не отправиться в такое место, где ты будешь в безопасности? Почему бы тебе не вернуться в Штаты? Поверь мне, Панцетти не выберется из этой страны. Я позабочусь, чтобы ему это не удалось.

– Меня это устраивает, – согласилась она. – Но я хочу убраться побыстрее. Не останусь здесь ни одной лишней минуты.

– Как скажешь.

Я подошел к письменному столу в углу комнаты, взял лист бумаги и написал записку Херрику.

Я подписал записку и сунул в конверт.

– Сложи свои вещи, – сказал я, – а эту записку отнеси в Скотленд-Ярд. Передай ее Херрику, и он тебе поможет. Когда ты сможешь туда попасть?

Она сказала, что собирается сделать это завтра утром. Панцетти не будет завтра следить за ней, и она может спокойно повидать Херрика.

– Вот и хорошо, – одобрил я. – Теперь мне нужна машина. Как насчет той колымаги, в которой ты ехала? И что это был за парень?

– С ним полный порядок, Лемми. Он знает меня хорошо. Я позвоню в гараж и скажу, чтобы он дал тебе машину. Потом он сумеет выкрутиться. У него есть друзья.

Она подошла к телефону и набрала номер. Когда соединили, она сказала шоферу, чтобы тот дал мне машину, что все будет в порядке и ему не о чем беспокоиться, а сам он может сложить пожитки и уехать.

Потом она подошла ко мне.

– Желаю тебе удачи, Лемми. Он даст тебе машину. Увидимся на Бродвее! И не забывай обо мне. Если ты не обыграешь Панцетти, он доберется до меня.

– Не волнуйся, детка, – пообещал я.

– Тони будет ждать тебя в гараже. Он даст тебе машину, но сперва ты должен отдать ему это. – Она подошла к столу, открыла ящик и достала пять сотенных бумажек. – Скажешь ему, что это плата. И пусть он убирается побыстрее. – Она прижалась ко мне и поцеловала меня. Она понимала толк в поцелуях. – Я всегда обманывала тебя, Лемми, – сказала она. – Но мне хочется как-нибудь поговорить с тобой обо всем.

– Мне тоже… – Я улыбнулся ей и пошел к выходу. У двери я обернулся. Она смотрела на меня своими большими, карими, как у газели, глазами.

На улице я закурил сигарету и направился к гаражу. Он находился в конце квартала. Через пару минут дверь открылась, н шофер с усмешкой уставился на меня.

– Мистер Кошен? – спросил он. – Мисс Келле говорила о вас. Машина готова.

– Послушайте, приятель, – обратился я, – здесь есть телефон?

Он провел меня в маленькую гостиную. Телефон стоял в углу.

– Мисс Келле дала мне пятьсот баксов для вас. И просила передать, чтобы вы сматывались. Ясно? – Он кивнул. – Но, – продолжал я, – денег я тебе не дам. Вместо этого ты получишь кое-что другое.

Я выхватил из кобуры свой «люгер» и ударил его стволом в челюсть. Он упал на пол.

Я обыскал его, забрал у него ключи и маленький браунинг 32-го калибра. Потом спустился вниз, нашел в гараже веревку и поднялся обратно. Я связал этого парня так основательно, что ему пришлось бы распутывать узлы четыре года. Но я оставил ему возможность шевелить руками.

Пока я возился с ним, он очухался, и мне пришлось стукнуть его головой об пол, чтобы снова погрузить в сон.

Я втащил его на кухню и сунул под стол, потом запер все окна. Бутылку с молоком, которую я там нашел, я поставил рядом с его руками.

– О’кей, приятель, – сказал я. – Ты сможешь продержаться здесь до моего возвращения. Надеюсь, я не долго буду отсутствовать. Можешь биться головой или орать, но тебя никто не услышит. Я надеюсь вернуться до того, как ты успеешь выпить все молоко.

Он открыл глаза и выругался.

Я запер дверь на кухне, прошел в гостиную и позвонил в Скотленд-Ярд Херрику. Мне повезло. Он был на месте.

– Послушайте, Херрик, – сказал я, – у меня нет времени на объяснения, потому что я очень занят. Но хочу кое-что сказать вам. Сегодня или завтра с вами попытается связаться дама по имени Монтана Келле. У нее будет моя записка с просьбой о помощи. Она хочет быстро уехать в Америку. Вы понимаете? – Он сказал, что понимает. – Спасибо. Если она появится, можете арестовать ее и посадить за решетку. Она из той банды, которая захватила Уайтекера. И еще одно. Свяжитесь по спецсвязи с Управлением ФБР в Вашингтоне и узнайте у них о последнем местопребывании Карло Панцетти. Скажите им, что это для меня. Ясно? – Он сказал, что ясно. – И не сердитесь, что я подвел вас. Так сложились обстоятельства. Возможно, завтра увидимся.

Он сказал, что надеется на это и просит позвонить ему, как только у меня выберется десяток свободных минут.

Я же говорил вам, что он отличный парень.

Глава 4 Обманутый парень

Уже темнело, когда я выехал на Грейт-Вест-роуд. Машина была великолепна. Проехав Мэйденхиз, я спросил дорогу у парня с заправочной станции. Этот парень знал «Казино Лодж» и рассказал, как туда проехать.

Было холодно. Впереди меня маячил автобус. День был обычным серым английским днем; такие дни навевают воспоминания. Начинаешь думать о камине, виски, красивой блондинке.

Однажды я вел большое дело. За сына миллионера – парнишку звали Джеки Перейра и ему было семь лет – требовали выкуп в два миллиона. Я занимался этой работой шесть недель и измотался как черт, но не сумел продвинуться вперед ни на шаг. Однажды ночью в грязной дыре в Майами я познакомился с одной бабенкой. Это была дамочка что надо. После обсуждения погоды и всякой всячины мы пошли в клуб потанцевать, и во время танцев она спросила, не художник ли я, а когда я ответил, что я такой художник, что Бенвенуто Челлини по сравнению со мной торговец маргарином, она обрадовалась, и мы пошли к ней домой, потому что она хотела показать мне свои офорты. Квартирка у нее была шикарная. Она вышла из комнаты и, хотите верьте, хотите нет, вернулась обратно с офортом в руках. Я чуть не очумел, когда увидел ее картинку. Там был изображен мальчишка в лохмотьях, сидевший перед гаражом.

Я выхватил у нее офорт, швырнул его в сторону и схватил красотку в объятия, как чемпион Европы по борьбе. Дело в том, что мальчишка, изображенный на картинке, был сыном этого Перейры. Я спросил, откуда у нее картинка, и она ответила, что это подарок ее друга. Я попросил его адрес, и она дала. Я выскочил из ее квартиры, даже не надев шляпы, а через два часа ребенок был у меня, а бандиты сидели за решеткой.

Все это, ребята, я говорю для того, чтобы показать вам, что всему должно быть свое время. Но меня часто интересует вопрос: а что было бы, если бы я познакомился с этой красоткой на час позже?

Я проехал небольшой городок, закурил сигарету и стал думать о Монтане.

Монтана – та еще ягодка. Эта красотка так дьявольски умна, что когда-нибудь перережет себе глотку. И она считает меня обманутым парнем. Она полагала, что обманула меня своей болтовней о страшном Панцетти. Бабенки вроде Монтаны любят приукрашивать. Она решила, что сумела обыграть меня, но это ей не удалось. Учтите, ребята, что умная баба не станет болтать лишнее даже под влиянием виски.

Когда я миновал Ньюбери, было совсем темно. Я проскочил город, проехал четыре мили, стал искать дорогу и нашел ее. Она шла через реденький лесок. Парень на заправочной станции был прав. Вскоре я подъехал к воротам. Я вылез из машины, открыл ворота и въехал в парк. Там проехал немного вперед и оставил машину в кустах.

Вокруг было темно и сыро. Снова пошел дождь. Стоя в темноте, я удивлялся, почему человек с мозгами мог заняться подобной работой. Знайте же, ребята, что человек, работающий на ФБР, не всегда носит смокинг и болтает с дамами, иногда ему приходится торчать под дождем и на морозе.

Вот я и торчал в темноте и прислушивался, но мог слышать лишь уханье совы и шелест дождя. Ботинки, которые я купил за двадцать пять долларов на Пятой авеню, на четыре дюйма погрузились в английскую грязь, едва я вылез из машины. Дьявольская страна, и погода дурацкая.

Я достал сигарету и закурил, потом двинулся по тропинке, насвистывая мелодию, которую я слышал в исполнении Бена Берни. Возможно, я забыл вам сказать, ребята, что я очень поэтическая натура. Когда я не занимаюсь дамами, я читаю вслух разные стихи, и это выходит у меня не хуже, чем у диктора радио.

Я прошел около сотни ярдов, отшвырнул окурок, свернул налево и снова углубился в кусты. Сделав большой круг, я вышел к тому месту, где оставил машину. Я стоял за большим рододендроном и разглядывал типа, который ковырялся в моей машине. Я не мог хорошо разглядеть его и поэтому продвинулся вперед. Парень освещал машину фонарем. Когда он поднял голову, я узнал в нем Фредди Зокку по кличке Два Раза, который был связан с бандой Мак-Гонигла в 1935 году.

Я кашлянул. Он отскочил от машины, как будто его ударили, и рывком достал курносый пистолет.

– Привет, Два Раза, – ласково произнес я. – Как тебе нравится моя машина? Прекрасная, не правда ли? Возможно, ты в состоянии купить себе такую же, ведь ты давно работаешь у мистера Панцетти. Если сперва тебя, конечно, не поджарят. Мне говорили, что по тебе давно плачет электрический стул.

– Да… – пробормотал он. – Значит, ты мистер Лемми Кошен? Тебе надо действовать поосторожнее, приятель, а то я могу проделать дырку в твоем желудке. И все будут Мной довольны.

– Возможно, кто-то и будет доволен тобой, – сухо сказал я. – Не знаю. Но я знаю, что такой сопляк, как ты, не умеет стрелять. До сих пор ты стрелял в спину спящим. Почему бы тебе не убрать пушку и не попытаться вести себя как умный человек?

– А почему бы тебе, Кошен, не заткнуть свою глотку? – усмехнулся он. – Ты же знаешь, что никто не помешает мне ухлопать тебя и засунуть в пруд, где никто не найдет твой труп.

– Ты шутник, – заметил я. – Я знаю людей, которым я нужен и которые доберутся и до тебя. – Я достал сигарету и закурил. – Послушай, грязный ублюдок. Я скажу, что я сделаю с тобой, а вот ты ничего со мной не сделаешь. Ты не хуже меня знаешь, что твой вшивый Панцетти не хочет, чтобы я просто сдох. Ты также знаешь, что, если ты меня ухлопаешь, твой босс разозлится и, возможно, перережет тебе глотку, а это сэкономит государству электроэнергию.

Я подошел к нему и поднял руку. Он прижался спиной к крылу машины. Я схватился левой рукой за ствол его пистолета и рванул к себе, а кулаком правой руки ударил его прямо в бесформенный нос.

Пистолет ударился о капот машины и упал на землю. Я тем временем ударил Фредди в живот. Он издал какой-то странный звук, и лицо его на два дюйма погрузилось в грязь. Я поднял его и прислонил к машине. Через несколько минут он пришел в себя.

– Послушай, красавчик! – гаркнул я. – Мне все известно. Тебя послали встретить меня, а потом ты должен был угнать машину. Возможно, тебе велели проткнуть шины или повредить мотор, чтобы я не мог далеко уехать. Только не пытайся обмануть меня. Панцетти разозлится, если со мной что-нибудь случится, я уже предупреждал. – Он молчал, и я встряхнул его. – Послушай, приятель, – продолжал я. – Ты сейчас пойдешь по дороге. Когда дойдешь до Ньюбери, тебе, возможно, подадут машину, чтобы ты сумел добраться до Лондона. Ты приедешь в Лондон и увидишь Монтану Келле. Скажи ей, что я не такой болван, как она думает. И еще одно. На твоем месте, Два Раза, я бы держался подальше от этого дела. Если я еще раз встречу тебя, это будет твой последний час.

Я хорошенько ударил его, но он молчал. Потом он быстро пошел к воротам и вскоре скрылся из виду.

Я снова двинулся по тропинке. Минут через десять ходьбы она стала совсем узкой. По обеим сторонам ее росли рододендроны и кусты. Я подумал, что здесь так много кустов, что если заблудишься, то превратишься в дикого кролика. Вскоре тропинка снова расширилась и я вышел к озеру. Оно было довольно большим, и над его поверхностью клубился туман.

Я пошел вдоль берега, продолжая спокойно посвистывать.

Вскоре я увидел старомодный дом с белыми колоннами у входа и вздохнул. Похоже, я прибыл на место.

Я подошел к двери и нажал кнопку звонка. Где-то в глубине раздался звон, но никто не вышел.

Я выбросил окурок и закурил свежую сигарету. Потом подергал ручку двери. Дверь открылась; я вошел внутрь, включил фонарь и огляделся.

Я стоял в старомодном холле. Обстановка была в порядке, хотя изрядно покрылась пылью. На стене справа висела большая картина, под которой значилось: «Джордж Соме Эллигхерст, первый лорд Калвораи». Я осмотрел картину и пришел к заключению, что этот Джордж был симпатичным парнем, хотя на картине он выглядел так, будто родился с вытянутой шеей.

Я обошел холл. Слева была винтовая лестница с дубовыми перилами. Хотите верьте, хотите нет, едва я поставил ногу на ступеньку, как услышал эхо. Я подумал, что это дом с привидениями, какие показывают в фильмах ужасов.

Я поднялся на первую площадку и остановился, прислушиваясь. Здесь было тихо и спокойно, как в могиле, но где-то что-то странно поскрипывало.

Я заорал так, что меня вполне могли услышать в России.

– Уайтекер! – орал я. – Где вы?

Откуда-то сверху донесся звук, похожий на стон, на отчаянный, безнадежный стон. Такой стон издала тетушка Присцилла, когда ей сообщили, что ее венчание было липовым и все сорок семь лет она прожила во грехе.

Я поднялся на следующую площадку. Фонарь осветил длинный коридор. Он тянулся вдоль всего дома, и стены были увешаны портретами членов семьи Калворан. Их было так много, что я решил, что Джордж, которого я видел внизу, очень сильно любил свою жену. Я глядел на портреты, и, честное слово, все были похожи на него. Или это простая болтовня, что английские графини в старину изменяли своим мужьям, или художник обладал достаточным чувством такта и придал им всем сходство с папашей.

Я издал еще один вопль и вскоре опять услышал ответный стон, но на этот раз он звучал громче. Мне показалось, что он донесся из конца коридора. Я направился туда. Справа была дверь. Я толкнул ее и включил фонарь.

В середине комнаты возвышался старинный шестиногий стол, и на нем лежал человек, связанный по рукам и ногам. Я осветил его лицо. Кто-то сунул ему в рот кляп, но он уже наполовину вытолкнул его. У него было худое и бледное лицо, а глаза лихорадочно блестели. Этот парень вовсе не казался счастливым.

Я оглядел комнату. На маленьком столике у запертого окна стояли бутылки с виски, сифон и несколько чистых стаканов. Насколько я мог судить, здесь больше никого не было.

Я подошел к двери, закрыл ее и повернул в замке ключ. Потом вернулся к столу, достал свой перочинный нож и стал перерезать веревки.

– Ну-с, мистер Уайтекер, – сказал я, – я явился за вами. Я рад, что нашел вас целым.

Он попытался пошевелиться, но не смог. Я же вам сказал, что глаза у него блестели, как у черта, но он, похоже, не понимал, на каком свете находится.

Я стащил его со стола, усадил в парчовое кресло, а сам подошел к столу с виски. Я глотнул немного из одной бутылки и убедился, что это самое настоящее виски.

Я сделал пару глотков, потом плеснул немного в стакан и дал выпить инженеру. Он вынил. Это было именно то, в чем он нуждался, и я налил ему еще. Из солидарности я тоже выпил.

– Вот мы и встретились, Уайтекер, – сказал я. – Все прекрасно. Давайте немного поговорим.

Он широко раскрыл рот и, задыхаясь, уставился на меня, как будто его что-то пугало. Наконец он сбивчиво заговорил:

– Давайте лучше уйдем отсюда. От этого места у меня мурашки ползают но спине и волосы встают дыбом. – Он закрыл лицо руками. – Боже мой! – бормотал он. – Они дьявольски обращались со мной.

– Я полагаю, вы не знаете, что они сделали с вашей подружкой? Я имею в виду красотку Джеральду.

– Откуда мне знать? Я ничего не знаю. Я считаю, что повезло, что я остался жив. А Джеральда сама в состоянии, позаботиться о своих делах. Панцетти – дьявол. Бог знает, что они с ней сделали.

Я закурил сигарету.

– Ну… – начал я. – Хотите верьте, хотите нет, но у меня в голове крутится мыслишка, что я найду эту дамочку где-то здесь. Возможно, я поищу ее, когда у меня будет поменьше дел.

– Почему бы вам не посмотреть сейчас? – предложил он. – Вы ведь Кошен, не так ли? Специальный агент ФБР?

– Это верно, приятель, – сказал я. – И ведь вы знали, что я приду сюда. Это они вам сказали, не так ли?

– Один из горилл Панцетти предупредил, что вы придете, – ответил Уайтекер. – Он сказал, что если вы придете один, то все будет в порядке, но если вы придете с кем-нибудь, то они перережут мне глотку раньше, чем вы найдете меня. Я так боялся, что им что-нибудь не понравится в вашем поведении!

– Ничего страшного, я явился сюда один, тихо и мирно.

Некоторое время он молчал, затем встал и, подойдя к столу, сам налил себе виски так поспешно, будто целую неделю страдал от жажды. Потом он заговорил:

– Если вы думаете, что Джеральда где-то здесь, то почему вы не поищете ее?

– Ну-ка, убавьте пыл, – остановил я его, – а то чего доброго, у вас сердце остановится. Я же сказал, что не беспокоюсь о ней. К Джеральде мы еще вернемся. Сперва я хочу поговорить с вами. Вы меня очень интересуете.

Он смотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Я не понимаю вас, – сказал он. – Почему вы не хотите уйти отсюда или сделать что-нибудь? Вас даже не беспокоит судьба Джеральды. Вы представляете себе…

– Вы имеете в виду пикирующий бомбардировщик? Да, я представляю, но я из тех парней, которые никогда не теряют надежду. А сейчас вы должны успокоиться и рассказать то, что меня интересует.

Я тоже подошел к столу и налил себе виски.

– Что касается меня, – продолжал я, – то я малый с большим чувством юмора. Мне известно, что вы побывали в лапах у банды Панцетти. У этого парня мозги на месте. Он умеет заниматься своим ремеслом прямо под нашим носом. Прежде всего он связался с немцами и захватил вас и ваши чертежи, а когда ему это удалось, он задумал нечто вроде двойной игры, чтобы одурачить фрицев и связаться с правительствами Штатов и Англии. Он умен. Только ему надо быть еще чуточку поумнее, чтобы мы не могли дотянуться до него.

Уайтекер пожал плечами.

– Вы чертовски хитры, почти как Панцетти, – сказал он. – Для всех нас лучше подыграть ему. Тогда мы получим копии чертежей обратно, неважно, сколько это будет стоить.

– Не говорите так, – возразил я. – Допустим, что этот умник захочет одурачить нас. Допустим, он сделает фотокопии чертежей, а после того как мы закончим с ним все дела, продаст их немцам. Что вы на это скажете?

– Это невозможно, – ответил он. – Я не такой дурак, как вы думаете. Синьки чертежей не закончены. Самого важного я не скопировал, и Панцетти это знает. И знает, что это знаю я и вы тоже. В этом наша гарантия.

– Что же, мысль о гарантиях со стороны Панцетти заставляет меня падать в обморок от радости. Я знаю только, что бы я сделал с этим ублюдком.

– Возможно, – сказал он. – Вы знаете, что бы вы сделали с ним. Но факт остается фактом: в настоящий момент хозяин ситуации он. Копии у него, и Джеральда тоже у него.

– И вас это чертовски беспокоит? – спросил я. – Почему вы беспокоитесь о Джеральде? Парень, который променял красотку Джеральду на дешевую потаскуху вроде Карлетты Франчини, не должен об этом шуметь.

Он ничего не сказал, а только глубоко вздохнул. Я закурил сигарету.

– Ладно, Уайтекер, – сказал я. – Давайте продолжим. Я полагаю, что, когда ребята Панцетти распяли вас на этом столе, они оставили для меня послание, не так ли? Они знали, что я явлюсь сюда, потому что Монтана Келле своей липой вынудит меня приехать. Так с чего мы начнем?

– Вот что они велели передать вам. Панцетти взял у немцев деньги. Пока он им ничего не дал и понимает, что им здесь до него не добраться. Ну… и он хочет вступить в сделку с правительством. Он хочет двести пятьдесят тысяч долларов. Когда он получит деньги и гарантию, что его не тронут, он вернет синьки. Если он не получит деньги в ближайшие два-три дня, он передаст бумаги Гитлеру, а мы больше никогда не увидим Джеральду. Они мне сказали, что с ней сделают. Они сказали… – он закрыл лицо руками.

– Не надо волноваться, приятель, – посоветовал я. – Сейчас не время беспокоиться об этой дамочке…

– Боже мой! Неужели у вас вообще нет сердца? Вы знаете, что такое Панцетти? Напрягите свое воображение и подумайте о том, что сделают с бедной девушкой эти свиньи. Неужели вы не можете…

– Вы разбиваете мое сердце, – сказал я. – Но сейчас мы должны заниматься другими делами. Не напоминайте мне о Джеральде. Мы пока оставим ее в лапах злодеев, а поговорим о самом Карло Панцетти. Когда вы последний раз видели этого человека?

– Я никогда его не видел, – последовал ответ. – Он держится в тени. Я не знаю имен людей, которых я видел. Но вы можете быть уверены, что он везде. В Англии для нас нет ни одного безопасного места. Его ничто не остановит. Он абсолютно бешеный и умен как дьявол.

Я пожал плечами.

– Это звучит так, будто этот парень окружает нас со всех сторон. И я полагаю также, что если мы захотим купить эти бумаги, то должны будем выплатить ему деньги. Эти ребята сказали вам, где и как мы сможем передать им деньги?

Он кивнул.

– Деньги должны быть выплачены мне. Когда я их получу, то должен позвонить по телефону. Тогда они скажут, где я должен передать им деньги. После этого отдадут мне синьки и отпустят Джеральду. Разрешат ей уйти со мной.

– Прекрасно, – кивнул я. – А откуда мы знаем, что они снова не задержат вас? Какова гарантия, что этого не случится?

Он развел руками.

– Гарантий нет. Мы должны довериться Панцетти. Но я не вижу, как он сумеет обмануть нас. Прежде всего ему будет трудно уехать из Англии, не так ли?

– Он ведь попал сюда каким-то образом? Если он сумел попасть сюда, то сумеет и выбраться. Пока все выглядит так, что мы должны играть ему на руку.

Я отбросил окурок. Где-то в доме зазвонил телефон. Я встал и прислушался. Звонок доносился снизу.

– Послушайте, приятель, – сказал я, – я подойду к телефону. Может, это Санта-Клаус хочет узнать, как мы поживаем.

Я вышел из комнаты и двинулся по коридору, потом спустился вниз по лестнице. Телефон звонил в одной из комнат возле холла. Я толкнул дверь и вошел. При свете своего фонаря я увидел телефон на столе в дальнем углу комнаты. Он надрывался как сумасшедший. Все вокруг было покрыто пылью, а телефончик был чистенький, как будто кто-то знал, что я люблю иметь дело с чистыми аппаратами.

Я снял трубку.

– Мистер Лемюэль Кошен из ФБР слушает. Чем могу быть полезен?

После паузы я услышал голос. Должен сказать вам, ребята, голос был очень неприятный. Он звучал вежливо, но холодно, и мне показалось, будто я превращаюсь в сосульку.

– Меня зовут Панцетти, – произнес голос. – Карло Панцетти. У меня тут один маленький герой, который будет рад поговорить с вами, мистер Кошен. Возможно, вы не станете возражать… Благодарю вас.

Наступила пауза. Потом я услышал, как грубый голос сказал: «А ну-ка иди к телефону… И говори!»

Я подождал немного и услышал… Боже! Я бы узнал этот голос всюду. Даже в этом чертовом заброшенном доме звук женского голоса заставил меня вздрогнуть.

Это была Джеральда.

– Ну, Джеральда, как дела? – спросил я как можно будничнее. – Надеюсь, эти ребята хорошо обращаются с вами?

– Мистер Кошен! Я не могу долго разговаривать с вами. Но я должна вам сказать, что если вы не согласитесь с условиями, которые вам предложены, и если вы не сделаете необходимые приготовления, то все случится так, как вас предупредили. Во-первых, синьки будут переданы немцам; а, во-вторых, я буду убита. Я знаю, что меня будут убивать медленно, а когда я умру, то мое тело пришлют вам на Джермин-стрит.

Она замолчала, и тут же раздался щелчок.

Я вздохнул, положил трубку и задумался. Мне было очень жаль эту Джеральду. Потом я закурил новую сигарету и поднялся наверх. Уайтекер был на том же месте, где я его оставил.

– Это звонил Панцетти, – объяснил я ему. – Кроме того, я перекинулся парой слов с Джеральдой. Она сказала мне, чтобы мы согласились на условия Панцетти. В случае отказа ее ждет что-то вроде дыбы или четвертования.

– Мы должны действовать! И действовать быстро. Иначе…

– Одну минуту, приятель, – перебил я его. – Снимите-ка пиджак и покажите мне руки.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и начал снимать пиджак. Я расстегнул ему манжеты и закатал рукава.

– Понятно, – сказал я. – Наденьте пиджак и выслушайте меня. Только сядьте и не волнуйтесь, потому что я хочу, чтобы вы внимательно прислушались к моим словам. – Он удивленно уставился на меня, но послушно сел. – Во-первых, – продолжал я, – эта дрянь Монтана Келле сказала мне, что Панцетти постоянно вводил вам наркотики, так что, мол, если мы и найдем вас, то вы не сумеете закончить чертежи. Во-вторых, что все эти ваши синьки не закончены. Правда, после того как она накачалась виски, то сказала, что они закончены. – Я посмотрел на него. Он молчал. – Вы только что сказали, что чертежи не закончены и что они не представляют большой ценности, пока вы их не доработаете. Но только что по подсказке Панцетти Джеральда сказала, что если мы не примем условия, то чертежи будут переданы немцам. Но если они не закончены, то чертовски хорошо, что они попадут к Адольфу, не так ли? Дальше. Я не заметил на ваших руках никаких следов от инъекций. Если Панцетти вводил вам наркотики, я полагаю, он должен был колоть в вену. Возможно, правда, что вас кололи в ягодицу, но я не стану просить вас снимать брюки. – Я встал. – Я буду откровенен с вами… детка желторотая. Это дело с самого начала мне не понравилось. Особенно с тех пор, как здесь появилась Монтана. А ты…

Он облизнул губы.

– К чему вы клоните, Кошен?

– Я хочу сказать, милый, что ты не Уайтекер. Ты всего-навсего один из ублюдков Панцетти. Ты думаешь, что я совсем дурак? Монтана рассказала мне липовую, историю и убедила приехать сюда. Я встречаю тебя здесь и верю, что ты Уайтекер. Я вручаю тебе башли, а ты возвращаешься к Панцетти. Возможно, он отпустит Джеральду Варней, возможно, нет. Но главное, что настоящий Уайтекер у вас в: лапах. Панцетти заставляет его закончить чертежи, а потом он может начать все сначала. Он может даже открыть целый рынок по продаже чертежей. Возможно, он полагает, что парни из иностранного отдела гестапо заплатят ему еще раз. И даже если они больше не заплатят, он уже достаточно получил от них. Может быть, они заплатят еще больше за смерть Уайтекера, чтобы этот пикирующий бомбардировщик не достался больше никому.

Он продолжал смотреть на меня. Лицо его покрылось потом.

– Послушайте, Кошен, – хрипло проговорил он. – Я…

– Успокойся, милый, – помахал я рукой, – потому что я не хочу слушать дурацкую болтовню. Я не поверю ничему из того, что ты скажешь, даже если ты призовешь на помощь пару ангелов. Я не поверю тебе, потому что ты боишься Панцетти. А мне остается сделать одно.

– Что? – он вспотел, будто находился на солнцепеке.

– А вот что, – сказал я.

Я так ударил его, что он перелетел через всю комнату. Потом я поработал над ним. Я потратил на него немало времени, но это мне не доставило никакой радости. Все время я думал о Джеральде и о сделке, про которую она говорила.

Я оставил «инженера» лежать в углу. Он выглядел так, будто его пропустили через стиральную машину. Я был уверен, что два-три дня этот парень не сможет заниматься делами, да и после этого долго будет сомневаться, осталась его челюсть на месте или ее заменили искусственной.

Я спустился вниз и вышел на улицу. Когда я шел мимо озера, направляясь к машине, меня занимали две мысли: не вернулся ли этот Зокка обратно, чтобы покалечить мой автомобиль, и как спасти Джеральду.

Я добрался до машины и сел за руль. Докурил сигарету и некоторое время сидел в темноте, размышляя. Потом включил мотор и поехал в сторону Ньюбери.

Я понимал, что есть единственный ход, который остался на мою долю.

Я не спеша ехал по главной дороге, пытаясь собраться с мыслями и понять, что же все-таки на уме у Панцетти и как он поступит дальше. Потому что теперь я мог видеть, как этот парень работает.

Начну сначала. Немцы – агенты из иностранного отдела гестапо в Америке – вцепились в Панцетти, во-первых, потому, что они хорошо знали, кто он такой, а во-вторых, потому, что они думали, что он подходит для них. Панцетти готов заняться подобным бизнесом. Но поскольку раньше он не занимался такими делами, то и Эдгар Гувер ничего не знал о нем. Эти гангстеры занимались другими делами. Но я понимал, что Панцетти ради денег был готов взяться за любую работу. Он сказал немцам, что сделает для них все, и напал на след Уайтекера. Он знал, что Уайтекер собирается жениться на Джеральде Варней, и выяснил, что этот парень питает слабость к женщинам. Поэтому он выставил вперед красотку Карлетту Франчини, которая связалась с Уайтекером и сумела его обмануть. Уайтекер, как карась, клюнул на приманку, а Панцетти, зная слабость Уайтекера, начал угрожать ему скандалом, если тот не отдаст чертежи самолета.

Карлетта посоветовала Уайтекеру смыться в Англию, где он будет в безопасности. Понять, почему Уайтекер послушался этого совета, достаточно легко. Кроме того, немцы понимали, что пятьдесят процентов промышленной продукции Америка производит для Англии и что, помешав вооружению Англии, они наполовину выигрывают войну. Поэтому они занялись этим делом. Учтите также, что эти ребята были хорошо организованы и ни в чем не нуждались. Они готовы были перегрызть глотку за своего фюрера и за фатерланд.

Итак, Уайтекер удрал. Возможно, он получил паспорт на чужое имя и приехал в Англию. Эта сучка Карлетта умеет работать быстро. Возможно, она сказала ему, что у нее здесь друзья и он сможет остаться с ними, а она вскоре присоединится к нему и все будет хорошо. Потом он оказался в руках Вилли Криша, или Зокки, или еще каких-нибудь ребят Панцетти, которые уже ждали его. Таково положение Уайтекера.

Карлетта некоторое время оставалась в Штатах, чтобы выяснить, что предпримут федеральные власти, когда узнают, что Уайтекер смылся. Она также знала, что Панцетти получил деньги от немцев и, возможно, хочет обмануть их.

Все это время Панцетти оставался в тени. Этот парень слишком хитер и никогда раньше времени не показывается.

Возможно, Карлетта сказала им, что в Америке небезопасно, что сыщики ищут их, но раз Уайтекер в Англии, надо дать ему возможность закончить свои чертежи, а потом они сумеют перебраться во Францию, занятую немцами. Должен сказать вам, ребята, что для таких профессионалов это простое дело.

Потом Карлетта узнала, что я собираюсь в Англию. Она решила, что федеральные власти знают, что Уайтекер в Англии. Следующим ее шагом была попытка убрать меня, до того как я начал действовать.

На этот раз у них не вышло, и они решили придумать что-нибудь другое. И тут-то появилась Монтана Келле со своей липовой историей о том, что она хочет отделаться от Панцетти и просит меня помочь ей. У нее была задача: заставить меня приехать в «Казино Лодж» и обнаружить парня, которого я должен принять за Уайтекера. Они считали, что я вручу этому типу двести пятьдесят тысяч долларов, он уберется к Панцетти, потом я узнаю, что настоящий Уайгехер все еще у Панцетти, и торг начнется сначала. Возможно, Панцетти даже кое-что дал бы нам из синек, чтобы иметь время улизнуть обратно в Штаты, а сам передал бы немцам фотокопии.

Все это очень походило на методы Панцетти, потому что он был большим мастером по одурачиванию людей. Он также знал, что с ним будут торговаться, потому что и американцы, и англичане крайне заинтересованы в получении чертежей этого пикирующего бомбардировщика. Он знал, что никто не поднимет шума из-за этого дела, и это было ему на руку.

Я буду рад добраться до него, но сперва мне предстоит кое-что сделать.

Дорога была скрыта темнотой, но я проехал Ньюбери и направился в Ридинг. Я рассчитывал, что в случае удачи за час доберусь до Мэйденхиза, Предстоящий визит туда будет крайне важным.

Я думал о Джеральде Варней и надеялся, что с ней все в порядке. Панцетти не станет ничего делать, пока не поймет, что я раскусил липового Уайтекера.

Но было одно, к чему я не мог отнестись спокойно. Я не мог понять, как этот парень надеется удрать. Я не сомневался, что Панцетти отлично знает: в Англии дьявольски трудно отмотаться от убийства, тем более сейчас, когда идет война. Как же он надеется удрать?

Ответ на этот вопрос должен быть. Англия не слишком далеко от Франции, а Франция занята фрицами. Видимо, Панцетти рассчитывает, что сумеет удрать туда. Возможно, у него для этого все готово.

В Мэйденхиз я прибыл в половине одиннадцатого. Из-за туч вышла луна, и где-то выла сирена. В лунном свете Мэйденхиз казался красивым. Я вспомнил о 1936 годе, когда был тут в последний раз.

Я остановил машину на темной улице, зашел в один из отелей и спросил, знают ли они, где находится клуб «Меландер». Мне ответили, что слыхали о таком клубе, но не знают, где он расположен. Я понял, что этот клуб одно из тех мест, которые стараются себя не афишировать.

Тогда меня осенила идея, которой я изредка пользовался в работе. Я спросил какого-то парня, где здесь полицейский участок, и отправился туда. Подошел к дежурному сержанту, показал ему документ, полученный от Херрика, и спросил, не может ли он кое-что сделать для меня. Я сказал, что у меня очень важное дело и что оно должно развиваться так, как хочу я.

Потом я сообщил ему, чего я хочу. Это его немного потрясло, он долго качал головой, но потом сказал, что мое удостоверение позволяет рассчитывать на его помощь.

Я поблагодарил его. Он позвонил на местную телефонную станцию и попросил номер телефона клуба «Мечандер». Потом позвонил в клуб. Когда ему кто-то ответил, он произнес: «С вами говорят из полиции Мэйден-хиза. Могу ли я поговорить с мисс Карлеттой Лариат?»

Я наблюдал за ним. Интересно, там ли Карлетта и подойдет ли она к телефону. После продолжительного молчания он заговорил снова:

– Мисс Лариат? Это полиция Мэйденхиза. У нас сидит один джентльмен по фамилии Фратти – мистер Джакомо Фратти. Он американец. Вчера мистер Фратти пострадал во время бомбежки Лондона. Он собирался попасть в клуб «Меландер», чтобы повидать вас, но его машина сломалась, а пешком он не может идти. Он хочет знать, не может ли кто-нибудь приехать сюда и забрать его. Вы подъедете? Очень хорошо. Благодарю вас.

Он положил трубку и сказал, что мисс Лариат приедет сюда сама.

Итак, все идет, как надо.

Я горячо поблагодарил его и сказал, что больше не доставлю ему никаких хлопот. Потом вышел из полицейского участка и остановился в тени на углу. Достал свой «люгер» из кобуры под мышкой и сунул его в карман. Затем закурил сигарету и стал ждать.

Интересно, на самом ли деле Карлетта попалась на этот крючок? Но почему бы и нет? Фратти мертв, и я готов держать пари на весь китайский чай против пары прошлогодних яиц, что при взрыве его разнесло на такие маленькие кусочки, что если и удастся собрать его, то все равно его никто не узнает.

Но Вилли Криш и Карлетта не знают, что он мертв. Считается, что он удрал из Хэмпстеда до того, как взорвалась бомба, если только Монтана Келлс не связалась с ними и не передала мои слова о смерти Фратти. Так что, возможно, я сумею справиться с этим делом. Шанс у меня, во всяком случае, есть, да и терять мне нечего. Если они знают о смерти Фратти, то скроются отсюда.

Я немного прошелся. Я подумал, что сама по себе моя должность не очень-то хорошо согревает. Климат для нас никогда не бывает хорошим. Или ты замерзаешь как последняя собака, или тебе жарко как в преисподней, а работу все равно надо выполнять.

Где-то вдали послышался шум мотора. Машина медленно проехала мимо меня и остановилась в четырех или пяти футах от того места, где я стоял. Дверь открылась, и вышла Карлетта.

Эта баба выглядела великолепно. На ней было норковое манто и маленькая шляпка. Она захлопнула дверь и двинулась ко входу в полицейский участок. Я быстро подошел к ней и ткнул ей в бок ствол «люгера».

– Спокойно, детка, – предупредил я. – Не волнуйся, это всего-навсего мистер Кошен из старой доброй фирмы «Не Теряй Надежду На Милость Господа». Так что не надо ничего делать, иначе в твое милое сердечко попадет большая пуля.

Карлетта резко остановилась.

– Боже мой… – прошипела она.

– Не надо волноваться, ягненочек, – сказал я. – И должен тебе сказать, что не советую подавать какие-либо знаки своим приятелям в машине, иначе ты увидишь, что я стреляю не только метко, но и быстро.

Она выругалась, а потом сообщила, что в машине никого нет.

– Отлично, милая, – кивнул я. – Давай тогда залезем в твою машину и поговорим.

Мы сели в машину. Она за руль, а я устроился сзади. Я закрыл двери, сунул пистолет в карман, закурил сигарету и стал ждать, что она скажет.

– Ах ты сукин сын! Я так и чувствовала, что все это липа. Думала, Фратти действительно ранен, но не верила, что он мог забраться сюда. Чувствую, кокнул ты этого парня.

– Ничего подобного, – ответил я. – Но можешь оплакивать его. Этот парень вознесся к Богу вместо меня. Его паспорт у меня в кармане.

– Ну что же. Куда ты меня отсюда повезешь?

– Как там Монтана Келлс? – спросил я. – Меня очень интересует здоровье этой кошечки. Она здесь?

Карлетта покачала головой.

– Я не видела ее. И ничего о ней не знаю.

– Приятно слышать. Поэтому я вдвойне рад, что ты снова у меня в руках. Конечно, мне очень жаль тебя, потому что английские парни вздернут тебя. Они грубы. Это не Америка. Они свое дело знают.

– Какого черта ты имеешь в виду? – спросила она. Но я по голосу заметил, что она испугана. – У них нет ничего против меня. Я никого здесь не трогала.

– Прямо-таки никого? – спросил я. – А разве Фратти не умер?

Она вскрикнула и повернулась ко мне. Ее глаза блестели.

– Вот как! – воскликнула она. – Скажешь, что это я ухлопала его? Черта с два. Он сам носил бомбу, разве не так?

– Так, конечно, – кивнул я. – Но ты не знаешь местных законов, Карлетта. Это умора. Здешний закон гласит, что если группа негодяев связана вместе преступным актом, в результате которого был убит человек, то все они подлежат наказанию за убийство. И они вздернут тебя за шейку, моя милая, с чистой совестью.

– Боже мой! Звучит ужасно. Ты-то не повесишь меня?!

– А зачем мне тебя вешать, Карлетта? Англичане имеют неплохой опыт в таких делах и обойдутся без меня.

Она ничего не сказала, открыла сумку и достала сигареты. Я щелкнул зажигалкой и дал ей прикурить.

– Может, мы договоримся с тобой? – вдруг спросила она. – Допустим, я дам тебе большую информацию. Я ведь не нужна тебе.

– Ты заставляешь меня смеяться. Все бабы одинаковы. Ты в моих руках и предлагаешь мне какую-то сделку. Монтана тоже предлагала мне сделку, а потом пыталась одурачить меня. Теперь то же самое хочешь сделать ты.

– Нет, – сказала она. – Я боюсь. Виселица меня вовсе не устраивает.

Я пожал плечами.

– Что ж, давай поговорим немного. Где твой Вилли Криш? Тот парень, который подцепил мои документы? И почему он скрылся с ними?

– Он взял их, чтобы одурачить Джеральду Варней, – ответила она. – И не спрашивай меня почему, потому что я сама не знаю. Панцетти знает. Можешь спросить его. И я не знаю, где сейчас Билля Криш. Днем он был в «Меландере», а вечером ему позвонили и он исчез. Сказал, что вернется завтра.

Я кивнул. Я знал, откуда ему позвонили.

Это Зокка позвонил Кришу, чтобы сказать, что я прибыл в «Казино Лодж» и обошелся с ним довольно грубо.

– Где Панцетти? – спросил я.

– Нашел кого спрашивать. Я не видела его со дня отъезда из Нью-Йорка. Ты знаешь, как этот парень хитер. Никто его не видит…

– Где Джеральда Варней?

– Не знаю. Это известно Вилли. Он приглядывает за ней.

– Так кто же остался сейчас в этом «Меландере»?

– Никого. Я сидела там одна, и, черт возьми, у меня там мурашки по спине ползали.

– Поехали, – сказал я. – Я буду рад взглянуть на такой клуб. Но предупреждаю тебя, Карлетта, если окажется, что там меня кто-то ждет, я ухлопаю тебя раньше, чем ты успеешь пикнуть.

– Я тебе сказала правду. Там никого нет, кроме меня. – Она посмотрела прямо мне в лицо. – Я сказала правду, – повторила она. – Мне перестало нравится это дело. Возможно, у меня появилась одна идея…

Она включила мотор, и машина медленно двинулась вперед.

– Какая идея? – спросил я.

Она промолчала. Машина помчалась вперед. Карлетта часто поворачивала в разные стороны, и я понял, что она везет меня куда-то по соседству.

– Только подожди, пока я соберусь с мыслями, – сказала она. – Я не люблю спешку. Может быть, я еще поговорю с тобой.

– Меня это устраивает.

Я откинулся на спинку сиденья и продолжал курить. «Люгер» я нежно сжимал в руке.

Глядя на затылок Карлетты, я подумал, что женщины, которые связались с той или иной бандой, хуже бандитов мужчин. Некоторые из пих так и остаются дешевками, хотя ходят в мехах и бриллиантах. Да и долго носить им это не приходится. Женщина в банде – неважно, есть у нее мозги или нет, – все равно всегда зависит от своего пола. Парень всегда сумеет действовать быстрее. И все-таки женщина в банде многое меняет и на многое влияет. Однако, где бабы, там всегда ревность, ссоры и драки.

Я усмехнулся. Может, с Карлеттой случилось что-нибудь подобное. Может, она не так уж привязана к Вилли Кришу, как хотела показать. Подозреваю, что я прав в своих догадках.

– Самое плохое, когда бабы спутались с бандитами, это они всегда мешают мужчинам и портят игру, – сказал я. – И есть кое-кто, кто тебя не любит.

Она смотрела прямо перед собой.

– Кого ты имеешь в виду?

– Монтану, – солгал я. – Она сказала мне, что ее тошнит от Вилли Криша, – продолжал я. – И ей очень хочется отделаться от него.

– Понимаю, – пробормотала Карлетта. – Ну что же… Я тебе покажу кое-что. Я сделаю то, чего никогда не хотела делать. Я стану доносчицей.

Я усмехнулся про себя. Возможно, теперь начнется то, что нужно.

Глава 5 Затруднение

После нескольких минут езды Карлетта свернула в сторону. Дорога была прямой и хорошей, и я не очень волновался, хотя видел, что в голове у моей куколки отнюдь не только забота о правильной езде. Мне стало любопытно, о чем она может думать.

Она свернула налево, затем направо, уменьшила скорость. Мы проехали двойные железные ворота и остановились. Выйдя из машины, направились по дороге, обсаженной кустами, к дому. Начался дождь, но, несмотря на плохую погоду, настроение у меня было веселое.

Карлетта достала ключ и отперла дверь. Дом походил на виллу, которая знала лучшие времена. Внутри было сыро и пыльно.

– Ты оставишь машину там? – спросил я. – А если явится Вилли Криш или кто-то из его парней?

Она ответила, что ночью Вилли Криш не вернется, а если кто-нибудь другой придет, то все равно не будет ничего страшного.

Я вошел в дом вслед за ней и запер дверь. Когда она зажгла свет, я увидел, что дом обставлен хорошо и выглядит вполне жилым.

Карлетта прошла прямо в коридор, открыла одну дверь и зажгла свет.

Я остановился на пороге. Комната была великолепна. Большие кресла и мягкие ковры, первоклассный радиоприемник, и все в полном порядке. В углу стояла тележка с бутылками, и все они были полны.

Карлетта начала снимать манто. Я закурил сигарету и швырнул свое пальто и шляпу в угол. Потом придвинул к камину одно из кресел и уютно устроился в нем. Моя спутница подошла и встала рядом со мной, глядя на огонь. Она уже не казалась счастливой. Я понял, что она растравила себя мыслями о Крише и Монтане.

Я курил, смотрел на нее и думал, что все бабы одинаковы, когда узнают о своих парнях плохое. Даже самая умная женщина не удержится, чтобы не наскандалить. А уголовная куколка вроде Карлетты гораздо хуже любой другой женщины. Она забывала пользоваться мозгами и поэтому не могла сообразить, что парень, работа которого заключается в обмане других, может также обманывать и ее.

Мысленно я усмехнулся. Потому что если Монтана сказала правду о недостатках Панцетти, то в этой шайке будет тот еще скандал. Но пока надо вести игру.

– Почему ты не успокаиваешься, Карлетта? – спросил я. – Не стоит расстраиваться из-за такого парня, как Вилли Криш. Кроме того, история всегда повторяется, и, полагаю, он бросит эту Монтану.

– Да, – пробормотала она. – Ты прав. Но если кто-нибудь и может им повредить, то это я.

– Не спорю, – сказал я. – Так что начинай свой донос, чтобы мы могли засадить Вилли Криша и Монтану. Это будет еще одним примером того, как может отомстить разъяренная женщина. Вы считаете, разве я не прав опять?

– Ты чертовски прав, – ответила она.

Карлетта подкатила тележку с бутылками, и мы немного выпили. Она пила виски с содовой, а я чистый канадский бурбон. Она села в кресло по другую сторону камина и заговорила мрачно:

– Меня тошнит от этой чертовой работы. И еще одно: я боюсь. А меня не так-то легко напугать. Но я хочу разделаться с этой сукой Монтаной.

Я сделал глоток бурбона и выпустил кольцо табачного дыма. Я начинал себя отлично чувствовать – в этом доме наедине с этой женщиной. Я уже вам говорил, ребята, у нее все было там, где надо.

– Монтана – баба в порядке, – сказал я. – Она почти так же красива, как и ты. Кроме того, у нее еще есть мозги и она умеет ими пользоваться.

– Что ты имеешь в виду?

– Она водит за нос самого Карло. Судя по ее словам, она девушка Панцетти. Если она из его гарема, то не следовало связываться с Вилли Кришем. Если Панцетти узнает, как, по-твоему, что случится с этой парой?

Карлетта удивленно посмотрела на меня.

– Не будь дураком. Неужели ты не знаешь?.. – Она неожиданно замолчала и уставилась в огонь.

– Монтана знает свое дело, – продолжал я. – Она выследила меня и рассказала странную историю об Уайтекере, который торчит где-то в Барчклере. Она сказала, что, возможно, там и эта Варней. Когда я туда приехал, я нашел какого-то парня. На столе. Этот парень пытался убедить меня, что он Уайтскер. Полагал, что я передам ему четверть миллиона баксов, после чего он свяжется с Панцетти и тот вернет копии чертежей и впридачу Джеральду Варней, и все должно кончиться тихо, мирно и счастливо.

Карлетта посмотрела на меня. Теперь у нее был более счастливый вид. Она скрестила ноги и откинулась на спинку кресла, так что я мог видеть ее шелковый пояс и черные подвязки.

– Дашь мне сигарету? – Я дал. Она закурила и сделала глубокую затяжку. – Значит, ты ездил туда, – продолжала она. – И нашел парня, который сказал, что он Уайтекер. Что же ты с ним сделал?

Я усмехнулся.

– Я сказал, что ему не следует вешать мне на уши лапшу. Потом я стукнул его и оставил там. Наверное, он обиделся.

Она покачала головой и уставилась в огонь, как будто пыталась прочесть там свою судьбу.

– Зокка там тоже был, – сказал я. – Бродил по саду.

Грубыг он парень. – Она молчала. – Пока я разговаривал с липовым Уайтекером, – продолжал я, – зазвонил телефон. Ну, я спустился вниз и взял трубку. Кто, по-твоему, звонил?

Карлетта снова посмотрела на меня.

– Понятия не имею. Можешь сам ответить на вопрос.

– Это был не кто иной, как Панцетти, – объявил я. – Он сам мне представился, а потом дал трубку Джеральде Варней. Она сказала, что если я не сделаю то, что мне передал липовый Уайтекер, то они приговорят ее к страшной смерти и пришлют труп мне.

– Это все, что сказал Панцетти? – спросила Карлетта. – И он говорил с тобой по телефону, а потом передал трубку Варней? – Она засмеялась. – Я могу подсластить тебе пилюлю.

– Не вижу в этом ничего веселого. Но почему тебя это удивляет? Что у тебя на уме?

– Ты был бы удивлен, если бы знал, что у меня на уме. Ты бы умер от смеха. – Она замолчала и снова уставилась на огонь. После долгой паузы спросила: – Какого рода сделку я могу заключить с тобой?

– Это будет зависеть от тебя, – ответил я. – Ты далеко готова зайти?

– Не слишком. Панцетти меня втянул в это дело с Уайтекером. Немцы в Штатах хорошо заплатили Карло. Уайтекер – сосунок. Потом Панцетти прислал ему пару угрожающих записок. Цель заключалась в том, чтобы запугать Уайтекера и заставить его сделать копии чертежей. Но Уайтекер не пошел на это. Он обещал, что день-другой подумает, а потом вернулся и сказал мне, что не отдаст чертежи и хочет смыться. Я пришла к Панцетти и рассказала это, а он сказал, что все о’кей и что он рад, если Уайтекер смоется, и что я должна присматривать за ним, чтобы исчезновение прошло без шума. Панцетти понимал, что шума никто поднимать не будет, и оказался прав. Все было в порядке. Я узнала, что ты приехал в Канзас, чтобы найти Уайтекера. Последила за тобой и поэтому попала на тот же корабль. Радист Мандерс работал на немцев, и ты знаешь, как мы одурачили тебя. Когда я приехала сюда, меня встретил Вилли Криш. Он отвез меня на квартиру в Сент-Джонс Вуд. Как только ты попал туда, мы сразу удрали. У Криша были запасные места.

Я закурил новую сигарету.

– Слишком мелко плаваешь, Карлетта, – сказал я. – Если бы я думал, что так и будет продолжаться, не стал бы с тобой связываться. Но я хочу узнать кое-что другое. Я не такой уж сопляк, которого могут обвести бабы вроде Монтаны.

– К черту Монтану, – сказала она. – Мне надоела вся эта грязь. Я хочу спокойствия и мира, и надо действовать, пока не началась резня, которая может возникнуть с минуты на минуту.

– Прекрасно сказано, но лучше тебе самой поспешить, детка, иначе тебя кое-кто прирежет.

– Ты уже говорил это. Хочешь узнать все, что известно мне. Я дам тебе доказательства, и ты тогда мне поверишь.

– Прекрасно. А как это будет выглядеть?

Она встала, пересекла комнату, взяла со стола свою сумку, тщательно порылась в ней и вернулась ко мне с ключом.

– Если ты пройдешь в заднюю часть дома, – а это можно сделать через коридор, – ты увидишь перед домом лужайку. Пройди эту лужайку и за кустами увидишь гараж. Одноэтажный. В задней его части есть комната. Когда вернешься обратно, я выложу тебе всю правду, и уверена, ты будешь хлопать ушами.

– Идет, детка, – сказал я. – Только не пытайся выкинуть какую-либо шутку, пока меня не будет. Во всяком случае, из этой страны ты теперь никуда не сможешь убежать.

– Не будь дураком, Демми, – обиделась она. – Я играю с тобой в открытую. Когда заглянешь в гараж, ты это поймешь.

Я встал и направился к двери, потом обернулся и посмотрел на нее.

– Хорошо. Я из тех парней, [которые пробуют все один раз.

Я прошел через коридор на кухню и потом через заднюю дверь на улицу. Ну и холодно же было! Дождь лил как из ведра, и я начал ругать себя за то, что не надел пальто.

Я пересек лужайку и углубился в кусты. С минуту я постоял, держа наготове «люгер», потом сунул его в кобуру под мышкой, потому что понимал, что ничего не сумею сделать, если уж эти ребята готовы к встрече со мной.

По другую сторону кустов я увидел узкую тропинку.

Подумав немного, я снова достал «люгер» и двинулся по ней.

Я открыл дверь гаража и вошел. Слева был выключатель, и я им воспользовался. В гараже стояли две большие машины. За ними в конце гаража я увидел дверь и двинулся к ней. Она была заперта. Я отпер ее ключом и вошел.

Свет горел. На скамейке у стены лежала Джеральда. Она была с головы до ног обвязана веревками. Во рту у нее торчал красный шелковый платок.

Я усмехнулся. Карлетта была права. Это было доказательство. Похоже, детка решила идти напрямик.

Я подошел и наклонился над Джеральдой, потом достал нож и обрезал веревки. Затем вытащил из ее рта платок.

– Добрый вечер или доброе утро, Джеральда. Я очень рад снова встретиться с вами. Надеюсь, теперь ваша маленькая рыжая головка усвоила, что я настоящий, честный Лемми Кошен, и также надеюсь, что вы находитесь здесь не очень долго.

Она села и уставилась на меня. Она не выглядела гак, как в прошлый раз, но все равно я не мог отвести от нее глаз.

Возможно, я говорил вам раньше о Джеральде, ребята. Но готов все снова повторить. Даже тот факт, что она долго была связана, как цыпленок, ничего не изменил. На ней было серое шерстяное платье с алым воротником, коричневые шелковые чулки и коричневые туфельки. Ей-богу, я не мог отвести от нее глаз.

Потом она неожиданно улыбнулась мне. Это выглядело так, будто в ненастный зимний день выглянуло солнце.

– А вы молодец, – сказала она. – Я никогда не думала, что забуду вашу наглость во время нашей последней встречи. Даже после того, как узнала, что вы настоящий мистер Кошен. Но сейчас я не могу на вас сердиться. Откуда вы узнали, что я здесь?

– Я не узнал, – ответил я. – Это Карлетта Франчини решила быстренько отделаться от своих парней и просветить меня. А теперь, если вы не возражаете, давайте поработаем.

Я вытащил пачку сигарет и предложил ей. Мы закурили.

– Я бы хотела причесаться. Кроме того, хочу привести себя в порядок. Здесь малоприятное место.

Я кивнул, но возразил:

– Умывание подождет. Нам с вами надо поговорить, и мы должны это сделать сейчас же. Прежде чем я вернусь обратно и поговорю с Карлетгой. Простите, но я настаиваю на этом.

Она покачала головой.

– Не знаю, согласна ли я.

– Послушайте, леди. Согласны вы или не согласны, не имеет в данную минуту никакого значения. Дело в том, что вы замешаны в этой истории со всеми вытекающими отсюда последствиями. Теперь пришла пора кончать дело. Вы должны рассказать мне то, что я хочу знать, после этого вы уедете в Лондон, где полиция сможет присмотреть за вами, пока банда не будет схвачена.

Глаза ее вспыхнули. Я понял, что Джеральда не привыкла к такому тону.

– Надо ответить на ваши вопросы? Должна сказать, что для федерального агента вы вели себя с самого начала не слишком интеллигентно. Во-первых…

Я нетерпеливо махнул рукой.

– Успокойтесь, милая. Иначе я стукну вас, и посильнее, чем в первую встречу. Не хочу зря тратить время.

– Я тоже не хочу зря тратить время, – огрызнулась она. (Ей-богу, ребята, она выглядела великолепно!) – И есть еще кое-что, что вам надо знать, мистер Кошен. Если бы вы не вели себя по-дурацки на «Флориде», ничего этого не случилось бы. Если бы вы не втюрились в эту Карлетту Франчини, я бы с самого начала знала, кто вы.

– О’кей. Значит, они вам рассказали об этом…

Она ехидно улыбнулась.

– Криш – тот самый, который с самого начала претендовал на вашу роль, – она еще шире улыбнулась. – Рассказывать нечего. Очевидно, вы слишком легко подпали под чары Карлетты Франчини. Кажется, от этого вы поглупели, мистер Кошен.

– Во всяком случае, я не такой дурак, как ваш приятель, – сказал я и почувствовал себя злым, как старый козел. – Начнем с начала, – продолжал я. – Вы вели себя совершенно неправильно. Вы все время играли на руку этой шайке только потому, что сунули свой нос в то, что вас не касалось. Кроме того, – сказал я с сарказмом не меньшим, чем ее, – вам нечего волноваться из-за моих чувств к Карлетте. Вам-то что до них? Хватит с вас Уайтекера, который собирался жениться на вас, а потом удрал из-под вашего носа с Карлеттой. Но, может быть, вы не столь очаровательны, как эта дама?

– Я не желаю с вами обсуждать вопрос, кто кого очаровательнее, – отрезала она.

– Ладно, не будем обсуждать этот вопрос, потому что вы одна из красивейших женщин, которых я встречал с тех пор, как научился разбираться в женщинах вообще.

– Меня не интересует ваша биография, – сказала она ледяным тоном.

Я усмехнулся.

– А вам следовало бы поинтересоваться. Хорошо… Успокойтесь и постарайтесь забыть, что Уайтекер вас бросил и этот Криш вас одурачил. Я думаю, вам также следует забыть, что если бы я не утащил вас в гараж в Хэмпстеде, то вы разлетелись бы на куски.

– Премного вам благодарна, – сухо сказала она. – Но я должна благодарить вас за то, что вы случайно спасли меня, хотя из-за вашей глупости произошли все эти события.

– Хорошо, моя прелесть. Но теперь вам лучше остановиться. Не надо вести себя так по-диктаторски, иначе всем нам придется плохо. Я хочу узнать…

– Что? – Она прислонилась к стене гаража, заложив руки за спину. Она была дьявольски красива.

– Прежде всего, я хочу проверить то, что рассказала мне Карлетта, – продолжал я. – Когда Уайтекер бросил вас, куда вы делись? Когда я был в Канзасе и искал его, я искал также вас. После того как он исчез, вы не хотели помочь властям его найти. Почему?

– Потому что я знала, что он собирается сюда, – ответила она. – И намеревалась приехать сюда вслед за ним. Он нуждается во мне. Элмер Уайтекер – гений. Его нельзя судить по стандартным меркам, как других людей. Он неопытен с женщинами, но в душе тверд и чист.

– Мне смешно это слышать. Парень, удравший с Карлеттой Франчини, тверд и чист в душе! Да он был смертельно напуган, получив угрожающие письма Панцетти. И хотя он талантливый изобретатель и умеет конструировать самолеты, он обычный сосунок во всех прочих делах. Кроме своих изобретений, у него нет мозгов.

– Почему вы так говорите?

– Милая, любой парень, который бросает красотку вроде вас ради такой, как Карлетта Франчини, не может быть нормальным.

Она швырнула на пол сигаретный окурок и промолчала.

– Хорошо, пойдем дальше, – сказал я. – Скажите, что думаете делать, после того как уйдете отсюда? И почему вы приехали сюда? Вы знали, что Панцетти захватил Уайтекера? Если да, почему вы не обратились к федеральным властям?

– Я приехала сюда потому, что Элмер написал мне перед отъездом из Америки, – ответила она. – Он написал мне за день до отплытия. Я получила письмо после его отъезда. Он писал, что боится некоторых людей, которые охотятся за его изобретением. Что думает, что в Англии он будет в безопасности и сможет спокойно закончить свои чертежи.

– Почему он не закончил их раньше? – спросил я. – Я, пожалуй, могу сам ответить на этот вопрос. Потому что он был слишком занят Карлеттой.

Она пожала плечами.

– Зачем мне пытаться что-то доказывать вам? Вы так ограниченны. Я могу сказать вам, почему Элмер не закончил чертежи. Он объяснил причину в письме. Пока чертежи были не закончены, главный секрет пикирующего бомбардировщика был в безопасности. Копии чертежей никому не могли пригодиться. Элмер не собирался кончать чертежи, пока был хоть малейший шанс, что они попадут не в те руки.

– Возможно, – заметил я. – Но как насчет Криша и его шайки? Панцетти здесь, Элмер у него в руках вместе со всеми чертежами. До недавнего времени вы тоже были у него в руках. И после этого говорите, что Уайтекер не дурак.

– Панцетти ничего не сможет сделать с чертежами, пока они не закончены. А Элмер никогда не закончит их. Он лучше умрет.

– Э, милая, – сказал я. – Парень, который испугался пары угрожающих писем, у которого дрожат колени, который не смог быстро закончить чертежи и отдать их своему правительству, сделает все, что захочет Панцетти.

– Почему я должна спорить с вами? Очевидно, вы все знаете. Не могу понять, почему вам так хочется задавать вопросы.

– У меня есть причины, милая. И вы одна из них. Я не желаю тратить время, бегая за вами, да еще отдавать за это четверть миллиона долларов. Это тоже одна из моих причин. Есть еще одна вещь. Когда вы сегодня вечером разговаривали со мной по телефону вслед за Панцетти, вы были в этой же комнате? Вы слышали, что им еще было сказано?

– Я не была в комнате, пока Панцетти разговаривал с вами, – покачала она головой. – Меня позже привел человек, которого звали Фриско. Криш сунул мне трубку и сказал, что надо говорить.

– Понимаю… Значит, вас привели только для того, чтобы вы сказали мне, что, если я не выполню их указаний, мне пришлют ваш труп. Вы не знаете, кто был со мной в этот самый момент?

– Нет, – ответила она и широко раскрыла глаза.

Я засмеялся.

– Это забавно. Они подсунули мне одну женщину, чтобы та завлекла меня в некий дом – «Казино Лодж» – в Барчклере. Когда я приехал туда, там был парень, который заявил, что он Уайтекер. Он сказал, что я должен вручить ему двести пятьдесят тысяч долларов, а он вернет мне чертежи и станет свободным, а потом станете свободной и вы. Вас подозвали к телефону, чтобы уговорить меня согласиться. Так что вы видите, насколько умны эти ребята. Этот парень был липовым Уайтекером. Он рядовой член банды. Настоящий Уайтекер у них. Может быть, они уже отрезали ему нос или еще что-нибудь…

– Этот человек… Тот, кто называл себя Уайтекером, как он выглядел?

– Обычный парень, – ответил я. – Вес около ста шестидесяти фунтов, рост около пяти футов и девяти или десяти дюймов, черные волосы и лицо с большими печальными глазами. Обыкновенный ханурик.

– Боже мой! – воскликнула она. – Вы настоящий дурак! – Она смотрела на меня, как на чокнутого.

В этот момент я услышал странный глухой удар. Он донесся откуда-то снаружи. Я достал «люгер» и протянул Джеральде.

– Послушайте, детка, – сказал я. – Я пойду. Там что-то случилось. Сидите здесь и стреляйте, если кто-нибудь полезет к вам. Но не выходите отсюда. Вот ключ. Заприте дверь изнутри.

Я выскочил из гаража, проскочил через кусты, перебежал лужайку и влетел в дом. На кухне я остановился и прислушался, но не смог ничего услышать. Я на цыпочках прошел по коридору и добрался до комнаты, где оставил Карлетту. Толкнул дверь и вошел.

Карлетту я сразу не заметил. Мне бросился в глаза перевернутый стол и поваленные бутылки. Я вошел в комнату и тогда увидел ее. Весь перед ее платья был залит кровью. Кто-то всадил в нее полдюжины пуль. Ее глаза были широко раскрыты и смотрели в потолок. Одна рука была подвернута под себя, а на раскрытую ладонь другой кто-то положил пенс – старый бандитский знак расплаты с доносчиком.

Я поставил стол на место и наклонился над Карлеттой. Очевидно, кто-то стрелял в нее с близкого расстояния. Значит, она подпустила к себе убийцу, которого хорошо знала. Очевидно, этот парень прятал пистолет за спиной.

Мне стало жаль Карлетту. Единственный раз в жизни она захотела стать доносчицей, да и то не успела!

Я взял бутылку бурбона и наполнил свой стакан. Потом сел у камина и выпил. Я начал понимать, что здесь произошло. Потом встал и подошел к столу за очередной порцией бурбона.

– Надеюсь, тебе нравится бурбон, приятель?

Я оглянулся. Это был высокий худой парень. У него было очень худое лицо с большими скулами и косыми глазами, вернее, одним глазом, так как другой глаз был закрыт черной повязкой. Одет парень был в отличное пальто и выглядел неплохо, хотя в нем и угадывался матерый бандюга.

В правой руке одноглазый держал маузер.

– Не пытайся ничего делать, Кошен, – продолжал он. – Если не хочешь получить пулю.

Он подошел к тележке и налил себе выпить.

– Конечно, ты выстрелишь, – сказал я. – Точно так же как в нее. – Я усмехнулся. – Ты один из тех храбрых парней, которые убивают безоружных. Если бы я хотел сделать тебе комплимент, я бы сказал, что ты грязный ублюдок.

– Не стоит болтать, если не хочешь, чтобы я остановил тебя. – Я – Криш. Наверное, ты слышал это имя. Возможно, даже от нее. – И он стволом указал на Карлетту.

– Конечно, слышал, – ответил я. – Но ничего из того, что я слышал, не порадует меня так, как твой поросячий визг, который я услышу, когда тебя поволокут на горячий стул. Надеюсь, они сделают это медленно, чтобы ты успел почувствовать, что такое смерть, грязная скотина.

– Да… Придется тебе помолчать.

Он подошел ко мне и ударил по лицу пистолетом. Потом плеснул мне в лицо бурбон. Должен сказать вам, ребята, что в этот момент я чувствовал себя не очень хорошо. Я чувствовал, что по лицу течет кровь, но ничего не мог сделать. Я не собирался доставлять удовольствие этому гаду.

Он хладнокровно налил себе снова, выпил, подошел к Карлетте и, подняв ее, положил в кресло.

– Это не слишком здорово, – сказал он. – Одни неприятности, и кто-то за них заплатит. – Он усмехнулся. – Полагаю, что этим кем-то будешь ты.

Он снова подошел к тележке, чтобы наполнить стакан, потом медленно осушил его. Это был один из тех парней, которые никогда не нервничают. Затем он подошел к двери, открыл ее и позвал:

– Фриско!

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел другой парень. Он был невысок н коренаст, с узкими, как у китайца, глазами и носом, чуть ли не вывернутым наизнанку. У него были длинные, как у гориллы, руки.

– Я здесь, босс, – доложил он и, увидев меня, усмехнулся. При улыбке были видны черные зубы. От вида этого парня мне стало нехорошо.

Криш посмотрел на него. В его взгляде было что-то саркастическое. Я понял, что этот Криш умен и хитер.

Он сидел, положив ногу на ногу, держа в одной руке пистолет, а в другой стакан с бурбоном.

– Ну как? – спросил он, указав на бутылку.

Фриско неловко переступил с ноги на ногу. У него был такой вид, будто он собирается заплакать.

– Я все время был там, где ты сказал. Я шел пешком. Я полагаю, все было в порядке. Она сидела у камина и курила. Я пошел в Мэйденхиз. Когда я возвращался обратно, она проехала мимо меня в машине. Этот парень сидел на заднем сиденье. Я догадался, что это Кошен, и понял, что эта сука решила продать нас. Когда вернулся сюда, она сидела здесь. Я спросил ее, в чем дело и где он. Она сказала, что он в уборной и что мне лучше уйти. Пыталась схватить свою сумку – в ней был пистолет, – но я оказался хитрее. Она получила то, что заслужила.

– Значит, это сделал ты, скотина, – сказал Криш. – Ты начал такое дело, которое никто не сумеет закончить. Нам только и не хватало убийства, грязный ублюдок. Какого черта ты не оставил это дело мне?

Тот опустил глаза.

– Прости, Вилли… Я думал, она заслужила это… Всегда надо убирать грязных доносчиков.

Криш пожал плечами без выражения.

– Фриско, познакомься. Это мистер Кошен. Немного не в форме, потому 4to я его слегка стукнул. Подойди и погляди на него.

Фриско подошел и остановился передо мной.

– Босс, можно и я немного стукну его?

– Нет, – ответил Вилли, – пока нет. Мы должны с мистером Кошеном немного поговорить, пока он не ушел от нас, так что побережем его челюсти, Фриско.

Фриско с досадой отошел от меня. Он не очень беспокоился, потому что Криш держал в руке «маузер».

Я был очень зол на этих ребят. И когда Фриско повернулся ко мне спиной, я схватил его в охапку и прижался к нему, чтобы Криш не мог выстрелить в меня. Я ударил его ребром ладони по шее. Он издал странный животный звук и обмяк. Криш засмеялся. Я отпустил Фриско, и он опустился на пол.

– Отличная работа, – заметил Криш. Он продолжал смеяться. – Я так и думал, что случится что-то подобное.

– Мне тоже нравится, – признался я. – Самое главное, что я так поступил с ним, а не он со мной. Надеюсь, ему не очень плохо?

– Не очень. Главное, что он жив. Я знал парня, который умер от такого удара, – сказал Криш. – Забавно видеть Фриско в таком состоянии. Эй, Фриско!

Фриско не реагировал. Он лежал на полу. Лицо его пожелтело. Дышал он так тяжело, что можно было подумать, что он собирается рожать.

Криш достал золотой портсигар. Он выбрал сигарету и закурил. Я заметил, что в портсигаре лежат такие же темные сигареты, как и у Моптаны. Сообразил, что Криш и Монтана курят марихуану. Возможно, Карлетта знала об этом.

Он глубоко затянулся.

– Значит, Карлетта заговорила… Я так и думал, что у этой малышки слишком большой рот. И легко пугалась. Много она тебе рассказала, приятель?

– Достаточно, – ответил я. – Она задала мне работу. Выложила все, что знала.

– Ты врешь, – голос его звучал ласково. – Ты здесь пробыл недолго. Я не верю, что она тебе все выложила.

Возможно, у нее даже не хватило времени, чтобы дать тебе выпить.

– Я с тобой не стану спорить. Я знаю лучше, что она успела и что не успела. Я знаю, что Панцетти, тебе и другим придется расплачиваться за все. И можешь смеяться сколько влезет.

– Возможно… Но я не решил еще, каким путем я буду расплачиваться, и, кроме того, мне известна одна вещь. Что бы ни случилось со мной, я сперва увижу, что случится с тобой.

Я пожал плечами.

– Ну и что? Что бы ни случилось со мной, с тобой случится совсем другое. Так что можешь спасаться, пока не поздно, щенок. Мне просто смешно…

Он улыбнулся. Парень на полу пошевелился и застонал. Криш встал и наклонился над ним с бутылкой бурбона. Он плеснул немного бурбона ему в лицо, потом сунул в рот горлышко, бутылки. Фриско закашлялся.

– Держись, парень, – сказал ему Криш. – Выпей и успокойся. Придет еще твое время. И не надо блевать на ковер. Это невежливо.

Он оставил бутылку на ковре рядом с Фриско и вернулся в кресло.

– Насчет Карлетты… Я полагаю, этот Фриско несколько перестарался. Так сказать, не выдержали нервы. – Он усмехнулся и пожал нлечами. – Во всяком случае, Карлетта свое получила. Я устал от нее. – Его улыбка стала еще шире. – Может, ты умоешь лицо холодной водой, а? С минуты на минуту сюда придет красивая дама, и я бы не хотел, чтобы она увидела федерального служащего с такой рожей. Можешь выпить, если хочешь.

Я намочил платок холодной водой из бутылки, которая имелась на тележке, и вытер лицо. Пока я занимался этим, я обдумывал свое положение. Но, увы, я не мог ничего предпринять и вернулся обратно к камину. Фриско начал совсем приходить в себя. Он перевернулся на бок и теперь смотрел на меня. Я понимал, что он обдумывает, что со мной сделать.

– Фриско, не надо волноваться, – посоветовал Криш. – Твое время еще придет. Вставай и сходи за дамой. Приведи ее сюда. Я хочу поговорить с ней.

– Что за дама? – спросил я.

– Ты уже видел ее, – ответил Криш. – Ее фамилия Варней. – Он зловеще усмехнулся. – Очень красивая дама, и думаю, мы сумеем ее использовать для разговора. Я хочу узнать, что сказала тебе Карлетта.

– Не смеши меня, – сказал я. – Ты думаешь, что сумеешь заставить меня говорить, если я не хочу?

– Да, – ответил он. – Когда ты увидишь, что мы с Фриско хотим сделать с этой дамой, ты переменишь свое решение.

Фриско встал. С минуту он шатался, потом шагнул ко мне. Вид у него был не блестящий.

– Ничего не делай, парень, – предупредил Криш. – Ты должен пока оставить его в покое. Я скоро разрешу тебе поиграть с ним. Но сейчас ты должен сходить за этой дамой. Иди же.

Фриско нетвердо повернулся и вышел из комнаты. Криш продолжал сидеть в кресле и держать пистолет.

– Возможно, тебя шокирует, что Фриско ухлопал эту куколку. – Он кивнул через плечо. – Если бы он дождался меня, все было бы по-другому. И для тебя тоже. – Он зевнул.

– Когда я доберусь до тебя, ты по другому станешь смотреть на вещи, – заметил я.

На время он замолчал и стал рассматривать меня без интереса.

– Я не хотел никаких убийств, – сказал он медленно. – По крайней мере, не хотел, чтобы что-либо походило на убийство. Но теперь начинаю менять мнение. Я, пожалуй, отдам тебя Фриско. Это неплохая идея. – Он снова зевнул. – Я не могу отпустить тебя, потому что эта куколка Карлетта что-то растрепала тебе. Нет, я тебя не отпущу. – Он улыбнулся. – Я отдам тебя Фриско.

– Так или иначе, его повесят, – сказал я. – А ты хитрый парень, Криш. Ты обманешь даже свою собственную сестру.

– Почему бы нет, – отозвался он. – Кроме того, меня здесь никто не знает. Здесь знают Карлетту, знают Фриско. Они шлялись по местным барам. А меня в Мэйденхиле никто не видел.

Он взял бутылку и начал отхлебывать прямо из горлышка.

– Когда я убиваю человека, – продолжал он, – я делаю это так, что успеваю смыться. Я не оставляю никаких узелков для зацепки. Это легкая работа. Карлетта убита Фриско, и когда сделают вскрытие, увидят, что пули выпущены из его пистолета. – Он снова широко ухмыльнулся. – Когда сделают вскрытие твоего трупа, тоже найдут пули, выпущенные из пистолета Фриско. А когда вскроют труп Фриско, то найдут в нем пули, выпущенные из пистолета Карлетты! Он лежит в ее сумке. Копы решат, что Фриско открыл огонь против тебя и ее, Карлетта ранила его, а он перед смертью успел ухлопать ее. Так что все будет в порядке, и никто не узнает, что я был здесь.

– Ты умный парень, Криш, – сказал я. – Хочешь ухлопать Фриско. Ну разве ты не подлец?

– Я не так уж плох, – огрызнулся он. – А за Фриско не стоит переживать. Или тебе его жаль?

Я ничего не ответил. Всякий раз, когда я смотрел на этого парня, меня тошнило. И я волновался за Джеральду. Я надеялся, что, когда Фриско полезет к ней, она сумеет постоять за себя.

Я посмотрел на Криша. Он полулежал в кресле, наблюдая за мной из-под прикрытых век. Я понимал, что пока ничего не могу поделать, и однако кое-что обдумывал. Но я был все еще кандидатом в местную могилу.

Я прислушивался, надеясь, что эта дама удрала, потому что, сами понимаете, компания Криша – Фриско вовсе не Общество дружбы. И в то же самое время у меня в голове билась одна забавная мысль.

Интересно, почему Криш так волновался, что Фриско ухлопал Карлетту? Наверно, потому, что его планы были нарушены. И не столько планы, сколько возможность держаться в стороне и не быть ни в чем замешанным.

Они не против того, чтобы Фриско отправил на небеса меня и Джеральду. Их устраивало это именно потому, что взрыв бомбы легко было выдать за налет немецкой авиации. Но сам Криш никак не хотел быть в чем-нибудь замешанным. В одном он прав. Если копы найдут тела Карлетты и мое, напичканные пулями из пистолета Фриско, и тело самого Фриско, пробитое нулями из пистолета Карлетты, тогда они придут к заключению, что здесь была дуэль между мной и Карлеттой, с одной стороны, и Фриско – с другой. А Криш окажется ни при чем.

Я был в глубокой задумчивости, когда дверь открылась. Фриско остановился в дверях с таким видом, будто ему только что сообщили, что сдохла его любимая канарейка. Криш удивленно посмотрел на него.

– Ну что? Где куколка, Фриско?

– Смылась! Этой суки нет. Она воспользовалась одной из машин. Это все твоя дешевка. Видно, этот гад получил от Карлетты ключ.

– Кажется, я просил, чтобы этот ключ был у тебя, – спокойно сказал Криш. – Кажется, я предупреждал, что ты отвечаешь за эту бабу, и объяснил, что случится с тобой, если ты ее упустишь. В чем дело?

Фриско молчал. И тут в разговор влез я:

– Послушай, Фриско. Я понимаю, что ты дубина, но все же хочу кое-что сказать тебе, тем более что это последнее, что ты слышишь на этом свете.

Я быстро взглянул на Криша. Он по-прежнему полулежал в кресле и улыбался. Он даже не пытался перебить меня…

– Пока ты искал эту красотку, – продолжал я, – мы тут немного поговорили. Он не хочет никакой стрельбы. Он не хочет, чтобы дело с Карлеттой кончилось просто так. Пули в этой красотке из твоего пистолета. Поэтому копы узнают, что ты ее укокошил. Теперь этот ублюдок хочет, чтобы ты укокошил и меня. Это опять-таки улика против тебя, так как во мне будут пули из твоего пистолета. Понимаешь? Все задумано против тебя. Тебя обвинят в двойном убийстве. Можешь уже заранее считать себя покойником. А он останется чистеньким и живым. Как тебе нравится?

Фриско посмотрел на Вилли. Тот рассеянно улыбался.

– Я знаю, что ты трепло, и разделаюсь с тобой, – сказал мне Фриско.

– Не кипятись, Фриско, – ответил Криш. – Пусть он немного поболтает.

Фриско усмехнулся.

– Конечно, – сказал он. – Надо было раньше разделаться с ним. Только скажи.

Криш поднял бутылку и сделал большой глоток.

– Дай ему, – сказал он. – Ударь его в живот. Я хочу посмотреть, как этот парень будет извиваться. Он меня раздражает. – Он задумчиво улыбнулся. – Последний раз мы с Фриско здорово позабавились с одним парнем. – Он повернулся к Фриско. – Ты помнишь?

Фриско усмехнулся и сказал, что помнит. Я посмотрел на них. Я понимал, что они оба грязные убийцы. Эти парни могут убить любого просто ради шутки.

– В Оклахоме у нас были дела с одним парнем, – продолжал Криш. – И мы решили, что этого парня следует проучить. Мы договорились с ним о встрече, и он пришел, думая, что мы пригласили его на обед.

– Да… Это было здорово, – сказал Фриско. – Никогда в жизни не думал, что человек может так орать. Этот тип так испугался…

– Хватит, Фриско, – перебил его Криш. – Я сам расскажу эту историю. В общем, этот парень испугался, и Фриско начал играть с ним. Этот парень рассказал ему, где спрятаны башли, которыми мы интересовались. Но Фриско пожадничал, он думал, что этот парень еще не все рассказал, и выстрелил ему в колено. Парень молчал, и Фриско выстрелил ему в другое колено. Тогда он начал кричать, так, Фриско?

– Да, – ответил Фриско. – Я чуть не умер от смеха.

– А после этого парень сообразил, что мы решили его прикончить, – продолжал Криш, – но он ошибся, потому что Фриско ударил его в живот, а мы стали пить шотландское и смотреть. Да, Фриско?

– Да… Это была умора.

Я молчал. Вы понимаете, ребята, что от этого номера мне было не до смеха.

– Значит, будем действовать так же, – сказал Криш. – И надеюсь, тебе это понравится. Давай, Фриско.

Он продолжал лежать в кресле.

– О’кей, – сказал Фриско.

Он улыбался, как китайский божок, и сунул руку в карман за пистолетом.

В этот момент зазвонил телефон.

Криш махнул рукой.

– Фриско, ответь.

Я перевел дыхание. Должен сказать вам, что в этот момент я чувствовал себя прескверно.

Фриско снял трубку, прислушался. Потом очумело уставился на Криша.

– Да, я понимаю, – сказал он. – Полиция. Я скажу мистеру Кришу. Да, я немедленно передам ему. Да, да.

Криш и глазом не моргнул.

– В чем дело? – мягко спросил он.

Фриско прикрыл рукой микрофон.

– Это копы, – ответил он. – Полиция Мэйденхиза. Хотят поговорить лично с тобой. Они знают, что ты здесь. Хотят поговорить насчет него. – Он ткнул пальцем в мою сторону.

– Не волнуйся. Скажи им, что я сейчас отвечу, – сказал Криш.

Он взял трубку. Его пистолет был направлен на меня.

– Да, – сказал он в телефон. – Конечно, да, он здесь… Да, я сейчас же скажу ему. У нас небольшой деловой разговор… Да, он как раз моет руки… Да, он будет.

Когда он, положив трубку, повернулся, у него был такой вид, будто в нем боролись четырнадцать разных дьяволов. Руку с пистолетом он опустил.

– Ты, грязная падаль, – сказал он Фриско. – Как бы я хотел разделаться с тобой, ублюдок! Значит, ты помог этой бабе смыться. А эта рыжая сука завладела моей лучшей машиной и удрала к копам. Это она сказала им, что я здесь, ты, дешевый негодяй. Она сказала им, что и ты тоже здесь. Она попросила их позвонить сюда и передать Кошену, что они перегнали его машину к полицейскому участку. Они хотели узнать, «все ли с ним в порядке» или он хочет, чтобы они приехали за ним.

– Боже мой, – пробормотал Фриско.

– Да! И все это из-за тебя, умник. – Его глаза блестели. – Убирайся отсюда. Выведи из гаража вторую машину и оставь перед входом. Потом садись в машину Карлетты и убирайся отсюда. Ты знаешь, куда ехать. И не вздумай сделать еще прокол, иначе я за тебя возьмусь. Вон!

Фриско ничего не сказал. Он с явным разочарованием посмотрел на меня и исчез. Крищ торопливо осушил бутылку и бросил ее в угол. Потом закурил, улыбнулся и посмотрел на меня.

– Сегодня тебе повезло, – сказал он. – Эта дама тебя выручила. Но ничего. Однажды мы схватим тебя с этой красоткой и тогда развлечемся.

Я усмехнулся.

– Держу пари, что ты сердишься, – сказал я. – Ты проиграл. Если ты сейчас не отпустишь меня, тут останется много твоих отпечатков пальцев. Если я не приду за своей машиной, они явятся сюда и найдут труп Карлетты. У тебя не хватит времени скрыться. Тебя возьмут, прежде чем ты пройдешь десять ярдов.

Он усмехнулся.

– Не возьмут. Ты не позволишь, – Он плюхнулся в кресло. – У тебя есть мозги, насколько я слышал, Кошен. И у меня тоже. Я выкручусь. Я обдумал свой путь, понимаешь? И ты поможешь мне, потому что ты хочешь идти своим путем. Зачем ты явился сюда? Чтобы получить чертежи бомбардировщика Уайтекера. Взять Фриско за смерть Карлетты тебе не удастся. А я в этом деле чист. Со мной ты ничего не сделаешь, – он усмехнулся. – По официальной, так сказать, линии.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– А вот что, – отозвался он. – Я удар нанес, но ты ответить мне не сумеешь. Иначе не увидишь Уайтекера ни живым, ни мертвым, и тебе не видать этих чертежей, как своих ушей. Это я тебе говорю.

– Ладно, – сказал я. – Так как же насчет этого? – я указал на труп Карлетты. Он посмотрел в сторону и пожал плечами.

– Я дам кое-что копам за это, – сказал он и снова улыбнулся.

Вошел Фриско.

– Машина готова, – доложил он. – Вода и бензин есть.

– Прекрасно, – сказал Вилли. – Теперь садись в машину Карлетты и сматывайся отсюда. Куда ехать, ты знаешь. Следуй по главному Лондонскому шоссе. И без фокусов, скотина!

– Пока, Вилли, – послушно сказал Фриско и ушел.

Вилли вытащил из кармана пару шоферских перчаток.

Пистолет он положил перед собой и принялся натягивать перчатки, не сводя с меня глаз. Снаружи донесся шум отъезжающей машины.

– Послушай, Кошен… Сегодня вечером тебе повезло. Возможно, я даже рад этому. Ты знаешь меня. Ты из тех парней, которые добиваются своего, не так ли? И ты явился сюда за чертежами, не так ли? Я думаю, ты дурак. Ты не получишь ни Уайтекера, ни его чертежей, пока не заплатишь наличными. Уайтекер сказал тебе, что нам надо, и мы будем этого добиваться. Если хочешь получить что-нибудь, заплати наличными, ясно? А за эту бодягу, – он глянул на труп Карлетты, – ты еще получишь свое. Я не хочу быть замешанным в подобных делах. Можешь воспользоваться сложившейся ситуацией. И все из-за того, что эта красотка Варней знала, как повести себя. – Он улыбался, как сатана в плохом настроении.

Я еле сдерживался.

– Послушай, ты, мерзавец, – сказал я. – Ты полагаешь, что отлично сработал, но я не беспокоюсь за тебя. Ты обычный щенок, хотя и дьявольски жестокий. Ты смелый, когда держишь в руке пистолет или когда рядом с тобой находится подонок вроде Фриско. Но сейчас ты прав, хотя я знаю, что наступит другой удобный момент.

– Эй, Кошен, ты размечтался. Кроме того, не забудь, что я спас тебя от лап Фриско. Некоторые парни, вроде тебя, никогда не бывают довольны. – Он громко засмеялся. Потом сразу стал злым. – Я ухожу. Но перед уходом докажу тебе, что я человек, который строго соблюдает закон. Вот послушай.

Он быстро подошел к телефону и снял трубку.

– Дежурный! Быстро соедините меня с полицией Мэйденхиза! – Он подмигнул мне и продолжал в телефон: – Полиция? Это говорит мистер Криш из клуба «Меландер». У меня здесь было свидание с мистером Кошеном из ФБР… Вы слышали об этом? Так вот, мистер Кошен просил меня позвонить вам и передать, что здесь произошло убийство. Да… Некая дама по фамилии Карлетта Лариат. Мистер Кошен также знал ее. Парень, который это сделал, удрал. Его зовут Чарльз Паоло, он известен под кличкой Фриско. Да… Он уехал на голубом форде. Номер ОХТ-3465. Сейчас он на пути в Лондон… Вы легко сумеете задержать его… Да… Это все. Мистер Кошен сказал, что будет рад, если вы приедете сюда через пятнадцать минут. Он подождет вас.

Он положил трубку.

– Я порядком устал от этого чертова Фриско. Он всегда был дураком. Вот он удивится, когда копы его схватят!

Он закурил сигарету.

– Я поехал. Как только захочешь получить чертежи Уайтекера, дай мне знать. Я буду поддерживать с тобой связь. И не пытайся шутить. Я могу покинуть эту чертову страну в любой момент, стоит мне лишь захотеть. Понимаешь? – Я ничего не сказал. Я думал о том, что мне хотелось сделать с этим парнем. – Ну, пока, приятель. Спокойной ночи. – Он взял сумку Карлетты. – Я заметил, что ты с нее глаз не сводил. С тех пор как узнал, что там лежит пистолет. Я полагаю, тебе хочется поиграть с пистолетом сегодня. Но лучше всего это сделать в другой раз. Я ухожу и запру дверь. Если захочешь выйти, попробуй, но к этому времени я буду уже далеко. А потом приедут копы. Передай им мой привет.

Он попятился к двери, не сводя с меня пистолет. Нащупал ручку двери, повернул ее, и вышел. Я услышал, как поворачивается ключ.

Я закурил сигарету. Потом подошел к тележке, выбрал бутылку джина и налил себе полный стакан. Сейчас я нуждался именно в этом.

Все еще шел дождь, когда я и инспектор уголовного розыска – парень, который занялся делом убитой Карлетты, – вернулись в полицейский участок.

Я мало разговаривал с ним. О Вилли Крише я помалкивал, а Фриско был уже схвачен и обвинен в убийстве, и я полагал, что для них этого хватит. Инспектор позвонил в Скотленд-Ярд, и ему подтвердили, что со мной все в порядке.

Идя под дождем, я злорадно улыбался при мысли о Фриско. Во всяком случае, одна крыса свое получит.

Когда мы прибыли в полицию, инспектор спросил, может ли он сделать что-нибудь для меня. Я попросил его о двух вещах. Во-первых, я хотел поговорить с Херриком, а во-вторых, мне хотелось узнать, сколько времени потребуется даме на поездку из Мэйденхиза до Барчклера. Он разложил карту и сказал, что, учитывая безлунную ночь с дождем и неосвещенные дороги, на это потребуется не менее двух часов. Особенно если не знать дороги.

Я произвел быстрый расчет. Джеральда покинула «Меландер» около часа назад. Часть этого времени она провела в полиции, так что сейчас она еще в пути.

– Спасибо, шеф, – сказал я. – Теперь мне нужно вот что. Я полагаю, что дама, которая была здесь и которая просила сержанта позвонить в «Меландер», сейчас едет в Барчклер. Я хочу догнать ее. Может быть, вы позвоните в полицию Ридинга и попросите их задержать ее машину? Я был бы вам благодарен. Я не хочу, чтобы ее арестовали, нет, – только задержали до моего приезда туда. Мне очень нужно поговорить с ней.

Я описал ему Джеральду и сообщил, в какой она машине. Он сказал, что все сделает и что если она уже проехала через Ридинг, то они предупредят полицию Ньюбери и ее задержат там. Он сказал, что ее легко будет удержать, вовсе не арестовывая, а на основании закона о защите Королевства, а когда я прибуду туда, они ее отпустят по моей просьбе или вернут в Лондон.

Я поблагодарил его, но в душе был бы рад обойтись без его помощи. Он стал звонить в полицию, а я сидел и ждал, пока меня соединят с Херриком.

Сидя в кабинете инспектора и попивая чай, я размышлял о Билли Крише.

Вы уже получили представление о нем, ребята. У этого парня крепкие нервы. Хотя он и дешевый желтый сукин сын, он знал, чего хочет, и добивался этого.

Но я чувствовал, что этот парень что-то держит за пазухой. Он не слишком беспокоился, а ему бы следовало это делать. Даже если он полагал, что дело Уайтекера так важно, что убийство или два – особенно когда убивают члена банды – не играет большой роли, ему бы следовало беспокоиться. И единственная причина отсутствия с его стороны всякого волнения означала то, что он может выбраться из этого дела. А это можно сделать только одним путем.

Это означало, что у Вилли Крита что-то есть за пазухой, и я начал понимать, что именно. Он полагал, что никто не станет беспокоиться о том, чтобы сделать его соучастником убийства Карлетты, потому что он слишком большая птица. Он знал, что правительства США и Англии хотят получить пикирующий бомбардировщик Уайтекера. Знал, что в любом случае они согласятся заплатить двести пятьдесят тысяч долларов.

Когда они получат чертежи, они постараются ликвидировать банду Панцетти, но возьмут лишь тех членов, которых сумеют поймать. Даже если они пообещают им безопасность.

Но Вилли это не беспокоило, потому что он знал, что в состоянии смыться. Он полагал, что главный результат будет таким, что никто не станет расстраиваться, если его не удастся поймать.

Это была одна мысль, которая владела мной. Вторая была о Джеральде.

Да, этой красотке в уме не откажешь. Вспоминая о второй нашей встрече, я злился. Она сказала, что я дурак. Почему? Ну, если вы не знаете, я-то знаю. Она считала меня дураком, потому что парень, с которым я болтал в Барчклере, был настоящим Уайтекером! Она поняла это, как только я описал его.

Поэтому она сразу же начала обдумывать свои действия. Она спешила туда, пока парень снова не попал в Лапы бандитов. Она пыталась вытащить его из их лап.

Я полагаю, что, как только я кинулся в дом, чтобы узнать, что случилось, она открыла двери гаража, села в машину и уехала. Потом, возможно, все же прокралась в дом и слушала болтовню Вилли Криша, который говорил, что он сделает со мной. Ей это не понравилось, и она решила убить одним ударом двух зайцев. Она заехала в полицию, договорилась с сержантом, чтобы позаботились о моей машине, а сама потом бросилась на помощь Уайтекеру с моим «люгером» в руках.

Все это показывает, ребята, что у Джеральды есть мозги и крепкие нервы. Я понял, что эта дама следует своим желаниям. А когда такая куколка следует своим желаниям, тогда беспокойства хватит для многих.

Я вспомнил одну красотку, с которой я встречался в Уайчите. Это была бабенка в порядке. У нее были черные волосы и черные глаза, а фигурка гибкая, как у змеи. Если бы лицо у нее было чуть получше, она стала бы кинозвездой.

Ее приятель взял один банк, а она, когда копы вцепились в него, явилась в полицию и сказала, что он не мог сделать эту работу, потому что был у нее на квартире.

Шеф полиции, который лично занимался этим делом, сказал ей, что она получит семь лет, потому что всем известно, что ее парень брал банк. Но она рассказала свою историю окружному прокурору, и тот забеспокоился, потому что, если она встанет на свидетельское место и покажет свои ножки, тогда присяжные не смогут сосредоточиться на деле. И он поверил ей и отпустил ее парня.

Так сам прокурор разъяснил мне. Поэтому я надел шляпу и пошел ее проведать. Когда я вошел, она лежала на диване в черном кружевном халатике, как Дездемона за три минуты до появления Отелло. Все время она демонстрировала свои прелести и при том не сводила с меня глаз, как кобра с кролика.

Я сказал ей, что не хочу зря тратить время, но что окружной прокурор объяснил мне, что она свидетельница защиты. Я сказал, что ей нечего беспокоиться. Что ей не придется приходить на суд, так как я точно выяснил, что ее парень во время ограбления банка был в отеле «Йелт» с блондинкой, которую я лично знаю. Эта красотка клянется, что ее приятель читал ей вслух «Правдивые рассказы о страсти», потому что она не может заснуть без чтения. Так что все о’кей и ей не о чем беспокоиться.

После моих слов она подпрыгнула до потолка и заговорила на таком языке, что ее понял бы далеко не всякий солдат. Она завопила, что этого не могло быть и что эта блондинка врет, потому что в это самое время ее приятель грабил банк.

Это доказывает, ребята, что никогда не надо шутить с любовью и, что если вам удастся разжечь в женщине ревность, то вы сумеете многого добиться.

Но верите или нет, с Джеральдой дело обстояло совсем по-другому. Во-первых, она слишком втрескалась в этого Уайтекера и ни о чем другом знать не хочет. Во-вторых, она не слишком высокого мнения обо мне, а в-третьих, она готова на все ради спасения этого самого Уайтекера.

Я сидел и размышлял обо всем этом, когда вошел коп и сообщил, что Херрик у телефона. Я сказал, что сожалею, что оставил ему много работы, но ничего не поделаешь, так сложились обстоятельства, что я рад, что задержан Фриско, и что у меня много новых идей.

Он сказал, что все в порядке, но похоже, что я пользуюсь своей прежней техникой работы, и он надеется, что я не втяну Скотленд-Ярд в блицкриг, и будет рад, если я буду пользоваться обычными ортодоксальными методами. Он сказал, что последние новости он сам только что узнал – об убийстве Карлетты Франчини и аресте Фриско.

Я выразил мнение, что ему не стоит беспокоиться: мне трудно пользоваться ортодоксальными методами, когда кто-то пытается выстрелить в меня, и как только я проверю пару вещей, я немедленно приеду к нему для разговора.

Я спросил его, получен ли ответ на запрос из Вашингтона, в котором я просил узнать, когда там в последний раз видели Карло Панцетти. Он ответил, что ответ получен. Панцетти видели в Чикаго, где он безвыездно провел последние четыре месяца.

– Херрик, – сказал я. – Выполните, еще одну мою просьбу? Надо срочно послать радиограмму в Вашингтон.

Он сказал, что сделает. Тогда я продиктовал ему текст:

Херрик обещал, что он сразу перешлет радиограмму через американское посольство. Потом спросил, когда мы увидимся, и я сказал, что собираюсь вернуться к себе в середине завтрашнего дня и позвоню ему.

Потом я повесил трубку. Я понимал, что Херрик хороший парень, и мне было жаль, что я его порой невольно обижаю. Но такова жизнь.

Я вернулся в кабинет инспектора, который ждал меня. Только что прибыло сообщение из полиции Ридинга. Джеральду задержали на шоссе Ридинг – Ньюбери, и сейчас она находится в полицейском участке Ридинга. Сказали, что будут держать ее до моего приезда, и сообщили, что она не очень довольна.

Я вышел от инспектора с запасом виски и сигарет. Я одолжил еще шубу его жены. После этого я сел в свою машину и уехал.

Кажется, уже начал брезжить рассвет.

Глава 6 Бесполезная работа

К тому моменту, когда я добрался до Ридинга, я все обдумал. Мне казалось, что я получу неплохой шанс и не встречу никаких помех.

Было почти половина четвертого, когда я туда приехал. Шел дождь со снегом, и от холода у меня замерзли уши.

Я не знаю, представляете ли вы, ребята, что было у меня на уме, но если представляете, то учтите, что теперь главная работа сосредоточилась вокруг трех человек. Эти трое – Джеральда, грязный ублюдок Вилли Криш и Монтана. В настоящий момент я не особенно беспокоился, потому что понимал, что сейчас действовать они не будут.

Какой-то парень указал мне, где находится полицейский участок, и я поехал туда и показал свое удостоверение. Дежурный сержант провел меня в комнату, где у камина сидела Джеральда в обществе полисмена.

Я широко улыбнулся ей.

– Я заботливый парень. Я знаю, что на улице холодно, а вы поехали без пальто, поэтому я привез вам шубу, которую одолжил специально для вас.

Она взглянула на меня брезгливо, будто я был черствым куском сыра. Я же говорил вам, ребята, что Джеральда не очень мило принимает меня.

– Я вижу, что вы довольны, – сказала она. – Вы считаете себя очень умным… Но вы… дурак.

– Значит, я дурак? А если я дурак, то кто же вы? Во всяком случае, у меня были благие намерения.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – отрезала она. – Но я хочу знать, почему меня здесь держат? Какой закон я нарушила? Или это очередная идея остроумного мистера Лемми Кошена?

Я достал сигарету и закурил. Она из-под длинных ресниц наблюдала за мной. Здесь, у огня, она выглядела просто картинкой. Ей-богу, ребята, если бы эта детка жила во времена Чарльза Второго, она бы ворочала миллионами. Причем при плохом настроении она выглядела еще лучше… Я радовался.

– Конечно, – ответил я. – Но я очень благодарен вам, Джеральда, потому что не знаю, что стал бы делать, если бы в вашу головку не пришла мысль подключить к делу мэйденхизских копов. Если бы не вы, Криш убил бы меня, а я не люблю быть мертвым. Поэтому я решил отблагодарить вас. Вы просто прелесть, Джеральда.

– Об этом хватит, – отрезала Джеральда. – Так уж сложилось. Я была благодарна вам за то, что вы спасли мне жизнь в Хэмпстеде. Если бы не ваш дикий поступок…

– Если бы я не стукнул вас? – спросил я. – Ну, я полагаю, что любая дама заслуживает того, чтобы ее побили. Это был лишь шлепок. Может быть, однажды я шлепну вас посильнее.

– Вы мне не нравитесь, – сказала она. – Я считаю вас грубым и вульгарным.

– Это заставляет меня чувствовать себя куском жареной трески, – вздохнул я. – Я хочу сказать…

– Меня не интересует, что вы хотите сказать. – Она была так чертовски сердита, что едва могла говорить. – Я хочу знать, по какому праву меня задержала полиция? Я полагаю, вы догадались, что я ехала в Барчклер.

Я улыбнулся.

– Почему вы не прекратите свои глупые нападки, Джеральда? Почему вы не хотите вести себя соответственно своему возрасту и уму? Вы подумали, какой черт привел меня сюда? Вы не такая уж дура, чтобы думать, что застанете здесь Уайтекера. Перестаньте валять дурака, милая, и предоставьте дело Лемми.

– Я могу сама позаботиться о себе, – сказала она. – Кроме того, у меня есть пистолет… Ваш пистолет.

– Много вы с ним сделаете с этой бандой, – сказал я. – Они подставят вам одного или двух болванов вроде Зокки, которые рады будут позабавиться с вами. Вам лучше вернуться в Лондон и не вмешиваться в это дело.

– А как насчет Элмера? – холодно спросила она. – Что с ним? Кто позаботится о нем?

– Почему вас это волнует? Они ничего не сделают с Элмером, пока, во всяком случае. Этот парень – их козырь. Пока он у них в руках, вы в безопасности. Поверьте мне, милая, вам нечего беспокоиться об этой бледной рыбке.

– Уайтекер – не бледная рыбка, – сказала она. – Почему вы так говорите о нем? У него в мизинце больше мозгов, чем у вас в голове. Элмер – гений.

– Может быть, он и гений, но я считаю его сосунком.

– А я считаю сосунком вас, – сказала она. – Только подумайте! Вы, вооруженный, сидели с ним. Вы могли дать ему возможность убежать. Но вы не сделали этого. Почему?

– Потому что я не верил, что он Уайтекер, – ответил я. – Ну сами посудите… Я примчался в эту дыру только потому, что наслушался болтовни Монтаны Келле, подруги Панцетти. С самого начала ее история показалась мне липой. Естественно, я и считал ее липой. Когда я приехал туда, то нашел этого парня, и он вдруг заявил, что я должен вручить ему башли. Я решил, что это уловка, чтобы скрыть от меня настоящего Уайтекера.

– Вы были не правы, – сказала она. – Как только вы описали его, я поняла, что это настоящий Элмер. А вы еще и избили его. Горилла…

Ее глаза наполнились слезами, а я пожалел, что я сам не Элмер.

– Если бы вы сделали, что он хотел, вы могли бы утрясти дело. В этой ситуации он самая важная фигура. И мы оба хотим, чтобы его пикирующий бомбардировщик достался Англии. Но мне кажется, что для этого есть один путь – заплатить им деньги. Они будут держать его, пока вы не заплатите, а если вы попытаетесь арестовать их, они убьют его и вы не получите ничего.

– Не верьте в это, милая, – сказал я. – Мы получим чертежи бомбардировщика и самого Уайтекера в целости и сохранности, и тогда вы сможете пригласить меня на свадьбу, если к тому времени вы простите вашего гения.

– За что же я должна прощать его? – спросила она.

Я поднял брови.

– Вы уже забыли о покойной Карлетте Франчини? – удивился я.

– Она умерла? – в свою очередь удивилась Джеральда.

– Да. Один из парней Вилли Крита ухлопал ее. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы простите Элмеру то, что он бросил вас ради этой бабенки? Или вам все равно, что он спутался со шлюхой и шпионкой?

Она пожала плечами.

– Как вы смеете это говорить? Я уверена, что между Элмером и этой женщиной ничего не было. Просто он импульсивный человек, вот и все. Он всегда так ведет себя.

– Это должно радовать его матушку, – сказал я. – Но я все же считаю Элмера молокососом. Это же забавно, что великий изобретатель испугался бандитских угроз. Поэтому он удрал с бабой, которую ему подсунула банда. О’кей. А перед отъездом написал вам письмо. Для чего он это сделал? Ответ: потому что он молокосос.

Ее глаза вспыхнули.

– Вы дурак. Как вы можете понять человека вроде Элмера Уайтекера? Я знаю, почему он написал. Он написал мне потому, что понимал, что совершил глупость, связавшись с этой Франчини. Он надеялся, что я прощу его. Он также надеялся, что я приеду сюда. Я уверена, что он уже выбросил ее из головы. Он хотел, чтобы я приехала сюда, но был слишком горд, чтобы просить об этом. Он только надеялся, что я приеду.

Я вздохнул.

– Этого парня неверно окрестили. Его следовало бы назвать Маленький лорд Фаунтлерой…

– Почему я должна обсуждать это с вами? – перебила она. – Что меня интересует, так это ваши намерения. Надо немедленно что-то сделать. Я настаиваю на том, что надо внести выкуп за Элмера и его чертежи, и как можно быстрее.

– Возможно, – сказал я, – Но из этого вовсе не следует, что вы должны ехать в Барчклер в машине, украденной у Вилли Криша, и с моим «люгером». Во всяком случае, вам там нечего делать. Кроме того, я хотел бы получить «люгер» обратно. Я очень привязан к этому пистолету.

Она протянула мне «люгер», и я сунул его под мышку.

– Ну, что вам еще нужно? Чего вы ждете? Я полагала, что специальные агенты ФБР более умные люди.

– Вы правы, – улыбнулся я. – Вы бы удивились, насколько эти ребята умны.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

– Было бы странно, если бы вы оказались на их месте, – сказала она. – Но это невозможно. Половину времени, что вы болтаете здесь, вы думаете о чем-то другом…

– Вы сами себе ответили, Джеральда. Вы просто не представляете, как вы правы. Все это время я думал о том, что вы именно та женщина, которую я всю жизнь мечтал встретить. Ваши волосы способны свести с ума любого. А вам не говорили, что у вас потрясающая линия губ?.. – Я глубоко вздохнул. – В один из удобных дней, – продолжал я, – напомните мне, пожалуйста, рассказать вам, что я на самом деле думаю о вас.

Минуту или две она молчала.

– Лучше бы вы тратили время на обдумывание способов возвращения Элмера, – наконец заявила она.

– А что это мне даст? Элмер будет на свободе, получит вас, а я? Вы слишком влюблены в этого парня, леди…

– Меня восхищает его ум, – сказала она.

– Меня это радует. И я счастлив слышать, что вы восхищаетесь его умом, потому что этот парень попался, как рыба на сковородку.

Джеральда не ответила. Она продолжала сидеть и смотреть на огонь. Я подумал, что тот, кто сконструировал фигурку этой красотки, отлично знал свое дело. Неожиданно она повернулась ко мне и улыбнулась.

– А ведь мы с вами во многом похожи, мистер Кошен, – сказала она. – Мы принадлежим к тем людям, у которых есть ум, которые знают, чего они хотят. Мы принадлежим к людям, которые берут то, что хотят. Но я уверена, что вы можете понять мой интерес к Элмеру. Видимо, в этом есть что-то материнское. Считается, что он слаб и поддается влиянию женщин. Он же – просто ребенок с великим умом. Я хочу, чтобы он получил признание, которого заслуживает, – продолжала она. – Хочу, чтобы он был вознагражден по заслугам, а вместо этого его жизнь в опасности.

Я не сказал ни слова. Может, эта дама специалистка по проливанию слез из-за того, что жизнь Элмера в опасности. Лично я с удовольствием врезал бы ему еще.

Она схватила меня за руку.

– Мистер Кошен… Я, хочу, чтобы вы знали, что несмотря на тот факт, что меня раздражает ваше поведение в отношении Элмера, я вам доверяю. Я верю, что если вы захотите, то можете помочь ему, – Она глубоко вздохнула. – Если вы сможете помочь ему, я буду очень благодарна… – Она пристально посмотрела на меня.

Я задумался на мгновение.

– Что ж, можно договориться. Допустим, я закончу дело Элмера. Допустим, я снова сведу вас вместе. Допустим, я верну обратно его чертовы бумаги. Другими словами, я проясню все это дело и заслужу ваше одобрение. Ну и что же?

Джеральда улыбнулась мне.

– Я думаю, нет ничего, что я не смогла бы сделать, – сказала она. – Но я не верю, что вам удастся живым вырвать Элмера из рук этих негодяев, если они не получат деньги. Они же безжалостны. Их ничто не остановит. Если вы не убедите правительство заплатить деньги, они убьют Элмера. А что потом? Допустим, что вы даже схватите их, – что это даст?

Я швырнул сигарету в огонь и закурил другую. Пока я курил, я торопливо обдумывал свои слова.

– Послушайте, Джеральда, между нами говоря, я думаю, что вы правы. Я понимаю, что единственный путь получить обратно Элмера и его чертежи, это дать нашим подонкам то, что они хотят. Но даже если мы это сделаем, меня пугает одна вещь.

Она наклонилась вперед. Глаза ее блестели. Я видел, что эта красотка всерьез заинтересована.

– Что? – спросила она. – Что вас пугает?

– Когда я разговаривал с Уайтекером в Барчклере, он сказал мне кое-что. Я не поверил ему, потому что не верил, что он был Уайтекером. Но теперь я верю. А боюсь я вот чего. Уайтекер еще не закончил своих чертежей, и синьки, естественно, тоже не закончены. Он оставил неоконченной самую важную часть. А без этой части чертежи не представляют никакой ценности. Вы понимаете?

Джеральда кивнула, ловя каждое мое слово.

– Допустим, мы дадим им деньги, – продолжал я. – Но где гарантия, что они отпустят Уайтекера, если им известно, что чертежи не закончены?

– Я начинаю понимать, что вы имеете в виду, – сказала она.

– Допустим, – продолжал я, – не получив денег, они решат, что им нечем играть против нас. Что это дает? Они заставят Уайтекера закончить чертежи, но нам-то они этого не скажут. Только не говорите, что они с ним ничего не сделают. Вы же знаете этих людей.

– Зачем им законченные чертежи, если они все равно должны отдать их нам?

– Вообще, ни для чего, милая. Но они получат их для немцев.

– Боже мой! – сказала она. – Я никогда не думала об этом. Конечно. Если им удастся выбраться из Англии, они сумеют продать копии и немцам.

– Верно, детка, и мы должны найти способ помешать им сделать это, а для этого надо делать вид, что чертежи закончены, когда мы будем платить им башли.

Она схватила меня за руку.

– Кажется, я неверно думала о вас, мистер Кошен. Видимо, вы не такой уж тугодум, хотя временами вы ведете себя крайне раздражающе.

– Не извиняйтесь, милая, – перебил я. – Это ни к чему. Я могу злиться весь день и даже не замечать этого. И не называйте меня мистером Кошеном, потому что вы из тех женщин, от которых приятно слышать собственное имя, если, конечно, они не хотят сказать что-нибудь плохое…

– Очень хорошо, – сказала она. – Ну… Лемми… так вы думаете, что британское правительство заплатит такие большие деньги? Двести пятьдесят тысяч долларов – ведь это очень много.

– Не в военное время, – отозвался я. – Это чуть больше шестидесяти тысяч фунтов. Вы знаете, что эта страна тратит в день девять или десять миллионов? Как только власти узнают, что есть возможность получить чертежи пикирующего бомбардировщика, они быстро расплатятся.

– Очень хорошо, – сказала она. – Надо твердо убедиться, что, когда мы заплатим им деньги, мы получим чертежи и самого Уайтекера. Но возможно ли это? Эти гангстеры все держат в своих руках. Мы должны делать то, что они говорят. Мы не можем спорить с ними.

Я пожал плечами.

– Не можем? Возможно, спорить мы не можем. Но мы и не будем спорить, Нам нужна идея. И я думаю, она у меня есть.

– Понимаю. – Она усмехнулась. – И поэтому вы остановили меня по дороге. У вас уже была идея, и я могла все испортить. – Она придвинула кресло ко мне поближе. – Значит, у вас есть план. Удивительно. Каков же он?

– Одну минуту, мила», – сказал я. – Возможно, вам моя идея не понравится. Кто знает.

– Скажите же мне.

– Вот. До сегодняшнего вечера Панцетти, Криш и остальные имели три козыря для сделки. У них были чертежи; у них был Уайтекер; и у них были вы. Теперь у них только два козыря – чертежи и Уайтекер. Вы у нас.

– Да… – пробормотала она изумленно.

– Я предлагаю вам вернуться к ним, – сказал я. – И сделать это следующим образом. Я вступаю в контакт с этими ребятами и сообщаю им, что вы с ума сходите по Уайтекеру и хотите знать, когда произойдет сделка. Мы договариваемся с ними так: прежде всего Уайтекер должен полностью закончить свои чертежи, чего он еще не сделал. Как только он это сделает, они должны вручить эту часть чертежей нам. Поэтому у них останется лишь три четверти чертежей. В качестве гарантии того, что сделка состоится, вы становитесь их заложницей. Понимаете?

Она вздохнула.

– Понимаю.

– Все будет в порядке, – продолжал я. – У них останется три четверти чертежей, что явно недостаточно для них, а у нас будет всего четверть чертежей, что явно недостаточно для нас. Пи одна из сторон не сможет обмануть другую. Мы не сможем обмануть их, потому что вы и Уайтекер остаетесь в их руках заложниками, а они не смогут обмануть нас, потому что у нас остается четверть чертежей. Потом мы заплатим. Они вернут Уайтекера, вас и остальные чертежи, а мы вручим им деньги и разрешим им уехать. И если все это выйдет, то ради этого стоит потратить деньги.

Она кивнула:

– Только есть еще одно, – сказала она. – Допустим, что они сделают вид, что согласий. Откуда мы узнаем, что, когда Элмер закончит чертежи, они их не сфотографируют или не скопируют, прежде чем вручить нам?

– Это легко устранить, – сказал я. – Сделка начнется с того, что вы встретитесь с Элмером. Он закончит чертежи в вашем присутствии, и вы тут же вернетесь с ними к нам. Главное, договориться, чтобы они не видели этих чертежей.

– Но согласятся ли они на это? – спросила она. – Они могут сказать, что, как только я передам вам чертежи, оки меня больше не увидят.

– Им нечего беспокоиться, – сказал я. – У них все еще останется Уайтекер.

– Великолепно, – сказала она. – Ваш план, кажется, выдерживает любую критику. Я думаю, он хорош.

– Так вы готовы пройти через это?

Она улыбнулась:

– Испытайте меня.

Я взял ее руку и прижал к губам. Потом обнял ее и стал целовать. Сопротивлялась ли она? Пыталась ли вырваться? Нет. Нет, господа. Она отвечала на поцелуи. Ох, ребята…

– Я не это имела в виду, – наконец проговорила она. – И вы не должны этого желать. Элмеру это не понравится.

Я быстро взглянул на нее. Она была серьезна, но глаза смеялись.

– Я… Я не влезаю в подобные дела Элмера. Значит, вы слишком влюблены в него?

– Я же вам сказала, что меня восхищает его ум. Кроме того, я не давала вам повода. Вы пытаетесь спасти Элмера. – Она посмотрела на меня. – Конечно, когда мы с ним поженимся, я, возможно, не буду ни с кем целоваться.

Я ничего не сказал. Но слово «возможно» мне в данном случае понравилось.

Я встал. Пора было двигаться.

– Пойдемте, Джеральда, – сказал я. – Пора браться за работу.

Я помог ей надеть шубу, которую одолжил у жены районного инспектора в Ридинге. Пока я помогал ей, я вдыхал ее аромат.

Мы простились с копами и ушли. Скоро мы ехали в Лондон.

Через полчаса езды я взглянул в зеркало и увидел, что в пятидесяти ярдах от нас идет черная полицейская машина.

Я усмехнулся. Ясно: Херрик сказал копам, что не хочет больше потерять меня из виду.

И, верите или нет, я не порицал его.

Было шесть утра, когда мы вернулись в Лондон. Дождь прекратился. Я так дьявольски устал, что едва мог видеть дорогу. Джеральда курила сигарету за сигаретой, чтобы не уснуть. Бензобак был почти пуст.

Я довез Джеральду до отеля на Стренде. Мы простились, и я на прощание сказал ей, что все будет в порядке и чтобы она ни во что не вмешивалась.

– Теперь я все предоставлю вам, Лемми, – сказала она. – И надеюсь, что вы все устроите как надо.

Потом я вернулся к себе на Джермин-стрит и принял душ. Переоделся, сварил кофе и задумался.

У меня была масса идей, и если даже половина их осуществится, возможно, я буду на высоте.

Я выпил немного рисовой, после чего спустился вниз и, сев в машину, направился в гараж Монтаны, где я брал машину. Интересно, что случилось с шофером, которого я оставил под столом с молочной бутылкой? Может, Монтана зашла проведать его? Я надеялся, что это не так.

Я оставил машину в квартале от гаража и пошел пешком. Дверь внизу была заперта, но я отпер ее специальным ключом, который всегда носил с собой на цепочке, и поднялся в квартиру. Кругом было тихо, как в морге. Я включил свет, прошел на кухню и с облегчением вздохнул, потому что шофер был на месте. Он спал. Молоко было выпито. Я растолкал его. Он открыл глаза и посмотрел на меня, а потом начал обзываться.

Я достал из кармана нож и перерезал веревку. Сделав это, опустился на стул и стал наблюдать, как он разминается.

– Ну, приятель, – сказал я, – вижу, ты себя хорошо чувствуешь. Лично я удивился, найдя тебя здесь. Думал, Монтана приходила проведать тебя.

– Ты грязный лжец, – сказал он. – Зачем ей приходить сюда? Она знала, что ты получил машину, и она велела мне смыться. Она думает, что я смылся. Я еще разделаюсь с тобой, гад.

– Да? – удивился я. – Я думаю, ты здорово постареешь к тому времени. Я считаю тебя щенком, который не понимает, что баба использует его как подставное лицо, когда в игру вступают деловые люди.

– Что ты хочешь этим сказать?!

Я сдвинулся со стулом назад, сунул руки в карманы и усмехнулся. Он присел на край стола, злой как черт.

– Я хочу сказать то, что сказал, щенок, – ответил я. – Ты подставное лицо. Когда твоя матушка носила тебя, ей следовало слушать радио. Тогда и ты приучился бы слушать радио и не лез бы в дела, которые тебя не касаются.

– Поосторожнее в выражениях.

Он резко прыгнул на меня. Его ноги грохнули об пол с силой пистолетного выстрела. Но я не зря сдвинулся. Я знал, что в десяти дюймах позади меня стена и откинулся со стулом назад. Одна моя нога пришла в контакт с его животом, а вторая, на всякий случай, познакомилась с его челюстью.

Я понимал, что этот парень подонок. Но меня это не удивляло, потому что Монтана и не могла выбрать себе окружение достойнее. Кроме того, она слишком много надежд возлагала на собственные мозги.

Парень лежал там, где упал. Он дышал, но выглядело это так странно, что он напоминал рыбу, вытащенную на берег. Я встал и обшарил его карманы. В правом кармане я нашел кожаный бумажник. Внутри был американский паспорт и немного фунтов и долларов.

Я достал паспорт. Он был на имя Джулио Паоло. Я схватил своего приятеля за воротник и встряхнул. Потом потащил его в гостиную и усадил в кресло. Сам я сел на стул напротив него, закурил сигарету и стал ждать, когда он очухается.

– Послушай, щенок, – сказал я, когда он пришел в себя. – Настало время поговорить с тобой, и мне наплевать, будешь ли ты меня слушать. Если хочешь спать, спи. Только не забудь, что десять или пятнадцать лет тюрьмы тебе уже обеспечены. И учти, сидеть тебе придется здесь, а в Англии с заключенными обращаются хуже, чем у нас. Здесь ты ничего не сможешь купить, а дать взятку копам просто невозможно.

– Пытаешься запугать меня, да? – ощерился он. – Давай, грязный сыщик. Только у тебя ничего не выйдет. И меня тошнит от одного твоего вида.

– Тебя тошнило и без меня, но подожди, еще не то будет. Но сперва выслушай одну небольшую историю, и посмотрим, что останется от твоей самоуверенности.

– Болтай, может, это будет забавно.

– Послушай, – сказал я, – всякий раз, когда я хватаю щенка вроде тебя, я удивляюсь наглости. Очевидно, каждый из вас считает, что ему удастся выкрутиться. Такие, как вы, созданы специально для одурачивания. Тебя например, обдурили Панцетти, Вилли Криш и Монтана.

Он усмехнулся, но я видел, что ему невесело и что мои слова его задели.

– Да? И как же они это сделали?

– Они собираются бросить тебя в подходящий момент, – ответил я. – И они это сделают. – Я наклонился вперед. – А почему они должны поступить по-другому? Послушай, несознательный, я не умею читать мысли, но готов держать пари на половину твоей годовой зарплаты, что пришел конец твоей работе. Ты всего-навсего сопливый бандит, и Монтана привезла тебя сюда как шофера и подставное лицо. Они дали тебе паспорт. Они хорошо платят тебе. Я полагаю, ты даже мечтаешь скопить башлей побольше. Ты чертовски хорошо знаешь, что эти парни хотят выудить у правительства большую сумму денег за чертежи, и думаешь, что им удастся убраться отсюда. И ты полагаешь, что, когда сделка состоится, ты получишь солидный куш. И даже не думаешь о бегстве. Считаешь, что все подготовлено. Ты не боишься, что правительство накроет вас после того, как выплатит деньги, потому что ты хорошо знаешь, какой отличный путь для бегства вы приготовили. Тебя ничего не волнует. Панцетти, Криш и Монтана сумеют выкрутиться и помогут удрать тебе, вот почему тебя ни его не волнует. Но ты совершаешь очень большую ошибку. И ты не первый, кто это делает. Один парень из банды сделал такую же ошибку.

Парень начал проявлять интерес.

– Какую ошибку? – спросил он. – Не знаю, о чем ты говоришь.

– Узнаешь, – продолжал я. – Послушай, парень. Твоя фамилия Паоло. В этой банде был еще один парень. Его фамилия тоже Паоло. Его звали Фриско. Слушай, он не твой брат? Или родственник?

– А что с ним? – настороженно спросил он.

Я пожал плечами.

– Послушай, приятель, если он твой родственник, можешь заказать венок, потому что ты его больше не увидишь. Вилли Криш выдал его копам как виновного в убийстве.

– Черт возьми! – Он широко раскрыл глаза. – Ты врешь! Ты хочешь меня обмануть. Это грязная игра!

– Хорошо. Пусть так, но я его покажу тебе. Может быть, тебе будет приятно увидеть его за решеткой.

– А почему Криш захотел выдать Фриско? – спросил он. – Какого черта ты пытаешься надуть меня?

– Я не собираюсь надувать тебя. Мне это ни к чему. Ты можешь пораскинуть мозгами, если они у тебя есть. Ты же знаешь, что Фриско сидел в клубе «Меландер» с Карлеттой Франчини и Джеральдой Варней… О’кей. Я устроил звонок и вызвал оттуда Карлетту… Мы встретились, и она решила расколоться, потому что это была единственная вещь, которую она могла сделать. В это время Фриско вышел на прогулку, и Карлетта решила, что он сидит где-нибудь в баре и вернется не скоро. Она ошиблась. Фриско засек нашу встречу и проследил за нами. Когда он пришел, я был с этой Варней, а Карлетта сказала Фриско, что я в уборной. Она хотела выиграть время, понимаешь? А Фриско все понял и, когда она подошла к своей сумочке, где у нее был пистолет – и Фриско об этом знал, – он ухлопал ее. Позднее явился Вилли Криш. Ему это не понравилось. Он хотел ухлопать и меня, но в этот момент позвонили копы, и у него ничего не вышло. Что же он сделал? Ои велел Фриско ехать по Лондонскому шоссе, а сам позвонил в полицию Мэйденхиза и сообщил об убийстве Карлетты. Но он не только сообщил об этом, но и сказал, что это сделал Фриско, и назвал его маршрут и номер машины. Умно, не правда ли? Он знал, что копам нужен убийца, и отдал им Фриско. Он считает, что это оставит его чистеньким в деле. Ясно?

Парень ничего не ответил и молча смотрел перед собой.

– Ну, так что ты думаешь о том умнике? – спросил я. – Они выдали Фриско копам. И его повесят, можешь в этом не сомневаться. И ты думаешь, что они позаботятся о тебе? Они узнают, что я рассказал тебе о брате. Ты думаешь, они станут рисковать и оставят тебя живым? Как бы не так! Что они с тобой сделают? Они избавятся от тебя так же, как и от Фриско. Подумай об этом.

– Ах, какая скотина этот Криш! Что я должен с ним сделать за это?

– Ты ничего с ним не сделаешь, – сказал я. – Единственный способ игры в этом деле – делать то, что хочу я. Таким образом ты сумеешь помочь мне и выйти из игры.

– А конкретнее?

– Если не примешь мое предложение, – сказал я, – я сейчас же передам тебя копам и ты сядешь за решетку. На основании закона они найдут против тебя сотню обвинений. Я сделаю свое дело и позабочусь, чтобы приговор был не слишком мягким. Но если ты захочешь сыграть в мою игру, я позабочусь о тебе. Возможно, сумею тебе помочь.

– А откуда я знаю, что ты поможешь мне? Что ты меня не обманешь?

– Ниоткуда. Я даю тебе шанс. А ты поверь.

Он встал и подошел к окну. На улице рассвело.

Он обернулся.

– Ты не обманул меня насчет Фриско? – спросил он. – Ты сказал правду?

– Да, – ответил я. – Если хочешь, поедем со мной, и я покажу тебе Фриско в камере, и он тебе сам все расскажет. Его повесят через три месяца. В этой стране умеют быстро убивать преступников.

Он отошел от окна.

– Я принимаю твой шанс, – сказал он. – Я буду играть в твою игру. И ты поможешь мне, когда придет время.

– Но позволь дать тебе совет. Не вздумай вести двойную игру. Они не выпустят тебя живым.

– Я и так влип… Мне терять нечего. Я очень люблю Фриско и отомщу этому ублюдку Кришу.

– Что ж. Я всегда считал, что этот грязный болван Вилли Криш когда-нибудь оступится.

– Что тебе от меня нужно?

– Сядь в кресло, закури и внимательно выслушай меня.

Он сел. Я дал ему сигарету и рассказал, что он должен делать.

Было холодное, но солнечное утро. В одиннадцать часов ко мне приехал Херрик. Перед этим я принял горячий душ, выпил виски и позавтракал. Несмотря на усталость, у меня было хорошее настроение.

Херрик расположился в кресле у камина.

– Мне передали, что вы звонили, и я сразу же отправился к вам, – сказал он. Он печально улыбнулся. – Заместитель комиссара сказал, что он будет рад узнать о том, что происходит. – Он набил свою трубку и закурил. – Вы хитрый парень, Лемми. Все делаете по собственному разумению, не так ли?

– Послушайте, Херрик, другого пути вообще нет. Это единственный способ вести игру. Но я не думаю, что у нас будут неприятности. Все будет в порядке. Мы получим эти чертежи и Уайтекера.

Он поднял брови.

– Это значит, что вы знаете, где находится Уайтекер?

Я покачал головой.

– Я понятия не имею, где он. Но я это узнаю.

– Как же мы получим эти чертежи? – спросил он.

– Мы их купим, – ответил я. – Я все подготовил. Мы должны заплатить за полный комплект чертежей четверть миллиона долларов. – Я усмехнулся, глядя на него.

Он выглядел так, будто его ударили по голове секирой.

– Мне это снится? – спросил он.

– Послушайте, Херрик, вы не спите. Это дело можно завершить одним путем. И мы идем по нему. У меня есть одна идея, и я хочу закончить работу, не перерезая ничьих глоток.

– Хорошо, – сказал он. – Только начните сначала.

Я поставил на стол виски, сифон и сигареты. Потом начал рассказ с самого начала.

В половине первого я надел шикарный серый костюм, бледно-голубую шелковую рубашку и галстук цвета морской волны и отправился с визитом.

Я взял такси и поехал на квартиру Монтаны Келлс. По дороге я обдумывал, найду я там эту детку или она решила сменить квартиру. Но я надеялся, что она там, поэтому отчетливо представлял ход, который она должна сделать.

Я доехал до дома, нашел ее в списках жильцов, поднялся на лифте и нажал кнопку звонка. Через минуту дверь открыла какая-то баба – в черном платье в обтяжку и в фартуке. Она спросила, что мне нужно. Я ответил, что хочу поговорить с мисс Келлс. Она сказала, что не знает, дома ли мисс Келлс, но сейчас пойдет и выяснит это.

Я отодвинул ее и вошел. Даме в фартуке я сказал, чтобы она не вопила, а сам прошел по коридору и открыл дверь. Монтана была дома. Я вошел и сел на ее постель. Она сидела перед зеркалом с печальным выражением, в бюстгальтере, розовых французских штанишках и шелковых чулках. Это одежда в сочетании с черными туфельками с четырехдюймовыми каблуками делала ее похожей на картинку в журнале «Жизнь парижанки», когда Франция была Францией, а не захолустной деревней между Берлином и Римом. Она вскрикнула и уставилась на меня.

– Будь я проклята, если это не мистер Кошен, – пробормотала она. Лицо ее приняло выражение детской невинности. – Разве я не могу побыть одна в своем доме? – спросила она, – Это моя спальня, и я не люблю, когда в нее заглядывают прохожие.

– Послушай, радость, – сказал я, – я и раньше видел женщин в розовых штанишках. Я осмелюсь сказать, что все розовые штанишки в мире кажутся мне одинаковыми.

– Да, – сказала она. – Я уже слыхала от тебя подобные речи! А потом ты скажешь, что дама всегда платит.

– Ты не веришь мне, – заметил я. – По крайней мере, дама, о которой я рассказываю, не ты.

Я снял пальто и шляпу и сложил в углу. Когда я вернулся, Монтана набросила на себя крепдешиновый халатик с меховым воротником. Некоторые из вас, ребята, могут подумать, что это от скромности. Но не поймите меня неправильно – эта пройдоха сумела бы показать свои телеса даже будучи одета в броню.

– Тебе что-то нужно, Лемми? – спросила она. – Или ты пришел поблагодарить меня за намек, который я тебе дала? Возможно, ты уже съездил и повидал Уайтекера. Как насчет выпивки, герой?

– Тащи все, что у тебя есть.

Она подошла к буфету и вернулась со стаканами, бутылкой виски и сифоном. Потом смешала напитки и протянула один стакан мне.

– Что-нибудь не так, милый? – спросила она. – Ты чем-то обеспокоен.

Я пожал плечами.

– Веришь или нет, Монтана, но я действительно обеспокоен. Я совершил одну ошибку и чувствую себя деревенским идиотом.

– В чем дело? Что-то трудно поверить, чтобы ты мог совершить ошибку.

– И все-таки я ошибся. Я поехал в этот Барчклер и увидел Уайтекера. Когда я прибыл туда, он ждал меня, связанный как цыпленок. Но я думал, что это липа, что этот парень лишь выдает себя за Уайтекера, и испортил все дело.

Она изумилась.

– Это не похоже на тебя, – сказала она. – Но, может, ты не поверил в то, что я сказала тебе? Ясно, что ты пытался быть слишком умным.

– Возможно, – согласился я. – Во всяком случае, так было. Поэтому я отвалил оттуда и поехал в клуб «Меландер» к Вилли Кришу. Там все было в порядке, но Карлетта Франчини плохо вела себя и схлопотала пулю. А копы арестовали парня по имени Фриско.

– В жизни много волнующего, не так ли? А эту Джеральду ты видел?

– Да, – ответил я. – Я привез ее с собой, сейчас она здесь, в городе.

Она кивнула и снова наполнила стаканы.

– Значит, топчешься на Одном месте, – сказала она. – Печально. И это после того, как я пыталась помочь тебе.

– Да, – кивнул я, – это плохо… Естественно, я тебе не поверил. Думал, все это липа.

– Бог мой! Зря ты не поверил, что я пытаюсь помочь тебе всем, чем могу. Я хотела дать тебе шанс, надеялась, что ты все уладишь и все кончится тихо и мирно. Я же сказала тебе, что хочу отделаться от Панцетти…

– Да? Если ты этого хочешь, почему ты не пошла в Ярд с моей запиской? Я ведь просил Херрика помочь тебе убраться из этой страны. А ты даже не пыталась. Ты сидишь здесь, пудришь нос и ждешь… Чего?

– Спасибо большое. Никогда больше ничего в жизни не сделаю для копа. Я пыталась помочь тебе, потому что ты хорошо знаешь, что я люблю тебя. Я согласилась убраться отсюда и хотела сделать это сегодня. Велела горничной уложить вещи и хотела днем сходить в Скотленд-Ярд, повидать твоего Херрика.

– Я вижу, ты собиралась отправиться в Ярд на четырехдюймовых каблуках, чтобы удобнее было сидеть в камере.

– О чем ты говоришь, черт возьми? При чем тут камера?

– При том, что я позвонил Херрику и просил его посадить тебя в камеру, как только ты явишься с запиской. Ты хитра, как змея, Монтана, и привыкла всех обманывать. Когда-нибудь ты по ошибке обманешь сама себя. Все, что у тебя есть, это пара очаровательных ножек, отличная фигурка да бедра тридцать четвертого размера. Когда я вижу тебя, мне хочется лучше иметь дело с парой аллигаторов, чем с тобой.

– Ах ты, грязный сыщик! – завопила она. – Ты, паршивый ублюдок! И ты так говоришь после всего того, что я сделала для тебя! Да я ради тебя пожертвовала всем. Да я лучше умру четыреста пятьдесят раз, чем подойду теперь к тебе. Если ты еще притронешься ко мне, я всыплю тебе яд!

– Лучше выпить яд, чем прикасаться к тебе, – сказал я. – Я бы сам дал тебе яд, но ты до того набила свое брюхо спиртными напитками, что тебя ничего не возьмет.

– Ах ты, проклятая ищейка! – Она подскочила ко мне и даже вся почернела от ярости. – Негодяй! Какого черта ты болтаешь? Вместо того чтобы быть благодарным такой замечательной и чувствительной даме, как я, ты хотел упрятать меня за решетку! И ты думаешь, я прощу тебе это?

– Отойди-ка подальше. Здесь не фестиваль стриптиза. Чего доброго, твое бельишко соскочит. – Я допил свой стакан. – Успокойся, детка. Давай начнем разговор сначала.

– Что тебе надо? Какого черта?

Я встал, взял ее на руки, понес к дивану и усадил. Она стала брыкаться, и я стукнул ее по заду, а она ударила меня в глаз, но не сильно. Потом я вернулся в свое кресло.

– Слушай, Дездемона. Я дам тебе добрый совет. Успокойся и выслушай меня.

Она смотрела на меня, как змея. Глаза у нее блестели.

– Прежде всего хочу информировать тебя, что я умнее дамы, которой ты себя считаешь. Ты дьявольски глупа.

– Я знаю, что ты умеешь болтать, но пока ты ничего не сказал. Ты все врешь, знаю я тебя.

– Подожди, сестренка, – сказал я. – Пока я ничего не сказал. Ты должна согласиться, что я всегда знаю, что говорю. Прежде всего я хочу тебе сказать, что ты страшная лгунья. Болтая о Барчклере, говорила, что хочешь отойти от Панцетти и вернуться в Америку. Но если ты хочешь удрать от него, почему возвращаешься к нему? Ты чертовски хорошо знаешь, что Панцетти никогда не покидал Штатов. Хорошо знаешь, что этот парень торчит в. Чикаго, что он никогда не был здесь.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать.

– Не волнуйся, – продолжал я, – и не ухудшай положения. Все, что ты болтала о желании удрать от Панцетти, чистая липа. На самом деле ты хочешь вернуться к нему! Ты работала здесь для него.

Я закурил сигарету и посмотрел на нее. Она ничего не сказала, а разлеглась на диване, подложив руку под голову. Я видел, что она задумалась.

– Панцетти держит здесь Вилли Криша и других ребят, – продолжал я. – Они явились до появления Уайтекера. Криш, Фриско, Зокка и, возможно, еще пара парней. Ты тоже была здесь. Ребята делали свое дело и не вмешивались ни в какие аферы. Я прав, детка?

Она засмеялась.

– Продолжай, – сказала она. – Ты заинтересовал меня. Я не стану останавливать тебя.

– Карлетта Франчини была в Штатах, чтобы следить за Уайтекером. Она узнала о моей поездке в Канзас. Она узнала также, что Уайтекер написал письмо Джеральде о том, что едет сюда. Поэтому она сообразила, что Джеральда приедет сюда, и, возможно, дала тебе телеграмму, чтобы ты присмотрела за ней. Потом она выследила меня, вместе с Мандерсом, радистом с «Флориды», который работал на немцев. Забрала мои документы, так что Вилли Криш смог действовать нод моим именем. Когда я приехал сюда, другой парень выдал себя за сотрудника Скотленд-Ярда и рассказал мне липовую историю о Лаурел Лаун в Хэмпстеде в надежде, что Фратти отправит меня и Джеральду на небеса. Поэтому все выглядело так, будто Панцетти решил избавиться от меня, а заодно и от Джеральды. А на самом деле Панцетти по своему обыкновению сидит в стороне и имеет железное алиби. Пока он торчит в Чикаго, никто не сможет обвинить его в преступлениях, которые происходят здесь.

– Ты меня удивляешь, – протянула Монтана. – До чего же ты умный парень.

– Я не так плох, когда начинаю работать, – подтвердил я. – Но давай продолжим. Бизнес Фратти накрылся, и надо было предпринять что-то еще. Но Криш считал, что не стоит меня убирать. Он не хотел убийств, пока дело не закончено. Я полагаю, что поэтому ты с ним встретилась и решила разыграть меня, как сопляка. Наболтала мне черт знает что и сказала, что решила выйти из этого дела. И сказала мне, где находится Уайтекер. Идея ваша заключалась в том, что, когда я доберусь туда, этот парень наговорит мне, что хочет спастись сам и спасти Джеральду. Но я обманул сам себя. Я не поверил, что этот парень настоящий Уайтекер, поэтому я упустил шанс сделать хоть что-нибудь. Так что не такой я умный.

– Да? Ну продолжай же.

– Я должен был заплатить башли, которые требует Панцетти. А когда заплатил бы, получил взамен чертежи Уайтекера. Но копии их вы могли бы продать немцам. Другими словами, вы хотели один и тот же товар продать дважды. И мы фактически остались бы ни с чем.

– Ерунда, – отрезала Монтана. – Ты ожидал, что я впутаюсь в такое дело? Ты хочешь убедить меня, что ты, правительство и все копы согласятся заплатить деньги за похищенного парня? И ты думаешь, что я в это поверю?

Я пожал плечами.

– А что значит в военное время какая-то четверть миллиона долларов? Мы готовы заплатить, лишь бы с Уайтекером ничего не случилось. Если Уайтекер будет убит, мир лишится выдающегося изобретателя. Тут Панцетти умно придумал. И в этом одна из причин того, что я не привел сюда копов. Я понимаю, Криш сумел бы заставить Уайтекера закончить чертежи, а потом перерезал бы ему глотку и продал чертежи Адольфу. Поэтому я готов платить.

– Ну и ну, – сказала Монтана. – Если это все, что тебя волнует… Ты все еще готов платить? А как с этой Франчини? Ты сказал, что она убита… Что ж, копы станут искать убийцу?

Я усмехнулся.

– Вот тут-то стал действовать Вилли Криш. Мне не нравится этот парень, но должен признаться, что мозги у него есть. Он выдал копам Фриско, и теперь тот сидит за решеткой – Она покачала головой в знак недоверия. – Ты что, кошечка, ничего не знаешь об этом? Разве Криш тебе ничего об этом на сказал? – Я громко засмеялся.

– Я не знаю ничего, кроме того, что хочу знать, – важно сказала Монтана. – Веришь или нет, Лемми, но я все еще хочу помочь тебе.

– Честно? – спросил я.

– Честно, – ответила она.

– Чепуха. Всякий раз, когда мне нужна твоя помощь, я предпочитаю вместо этого сунуться к крокодилам.

– Хорошо, раз так, какого черта ты здесь делаешь? Ты от меня ничего не получишь. У тебя много разных теорий, но мне на них наплевать.

– Послушай, красотка, – сказал я. – Если даже ты считаешь, что спираль – кратчайшее расстояние между точками, бывают моменты, когда надо думать по-другому. И сейчас один из таких моментов. Давай начнем сначала. Давай сделаем, так, чтобы дело побыстрее закончилось и никто больше не умер. Карлетты уже нет, жаль, но она была обычной бандиткой без мозгов. Итак, Панцетти хочет получить четверть миллиона долларов. И я не возражаю против такой сделки. Я знаю, на что я иду, и знаю, что Уайтекер должен остаться живым. Другими словами, мне нужна гарантия.

– Да, – вставила она. – А как ты ее получишь?

Я посмотрел на Монтану. Эта красотка выглядела очень самодовольной. Возможно, у нее была причина для этого. Мне ее вид не нравился.

– У меня есть идея, – сказал я. – Моя идея рассчитана на то, что я узнаю все точно об инженере, когда деньги будут заплачены, а ты, Криш и Панцетти узнаете, что деньги заплачены.

– Я бы хотела, чтобы ты не связывал меня с этими ребятами. – Она произнесла это с усмешкой.

– Не будем об этом спорить. Я сделал все приготовления, связанные с деньгами. Я хочу уехать из этой страны. Я хочу вернуться в Штаты с чертежами в кармане и с Уайтекером на веревочке.

– Значит, у тебя есть башли, – заключила она. – Что ж, возможно, ты ведешь умную игру, но и эти ребята не дураки.

– Не забудь о себе, – напомнил я.

– Я никогда не забываю о себе, – сказала она. – Что дальше? Что мне делать?

– Я хочу поговорить с Кришем, – заявил я. – Хочу обговорить с ним все. И считаю, что мы можем договориться к обоюдному согласию.

– Вилли может подумать, что ты собираешься пошутить с ним. Он может подумать, – что ты попытаешься арестовать его или что-то в этом роде.

Я пожал плечами.

– Если он хочет так думать, я не могу помешать ему. Но ему нечего беспокоиться. Как я могу арестовать его, когда у него Уайтекер?

Она улыбнулась, как кошка, которая съела канарейку.

– Это верно, милый, – сказала она. – Он тоже так думает. Если ты арестуешь Вилли, у него всегда останется человек, который сумеет перерезать глотку Уайтекеру.

– Ты и сама можешь это сделать.

– Так что ты хочешь?

– Я хочу встретиться с Кришем. Я хочу с ним поговорить. И ему нечего бояться. Так же, как Панцетти или тебе.

– Я посмотрю, что можно сделать. У тебя телефон есть?

Я написал ей на бумажке номер своего телефона.

– Я дама благородная, – назидательно заметила Монтана. – Я всегда делаю все, что могу, для любого парня, который нуждается в помощи. Из-за этого все мои неприятности, – продолжала она. – Я слишком благородна. Слишком… Я позвоню тебе, Демми. Возможно, я сумею сделать то, что ты хочешь. Жди звонка вечером.

Она подошла ко мне так близко, что я чувствовал запах ее духов.

– Но ты не станешь делать нам ничего плохого? – спросила она нежно. – Никакой пустой работы не получится?

– Разве я похож на такого парня?

– Пожалуй, нет, но всякое может случиться. – Она улыбнулась мне. – Но я не думаю, что сейчас тебе есть смысл заниматься туфтой. Раз ты хочешь закончить дело… – Она уставилась на меня. Ее глаза блестели. – Ну, вот и все. Что ты сейчас собираешься делать, Демми?

– Исчезнуть, – ответил я. – Я должен немного поспать.

Она посмотрела на свою постель.

– Это мягкая постель, – сказала она. – Мне она нравится. Если хочешь, можешь остаться здесь.

– Прекрасно, – сказал я. – А ты со мной?

– Во мне просто говорит мать, – гордо ответила она. – Останешься?

Я надел пальто.

– Нет. Спасибо, милая. Я консерватор. Ненавижу спать в чужой постели, где мне по ошибке могут перерезать горло. – Я направился к двери. – Пока, ягненочек. Не делай ничего, что могло бы не понравиться твоей мамочке.

– Ерунда! – она улыбнулась.

Я шел пешком по Риджент-стрит минут десять и был настороже, боясь, что за мной могут следить. На Пика-дилли я сел в такси, доехал до метро и расплатился. Из автомата позвонил Херрику.

– Ну что, Демми? Она согласна? – спросил он.

– Она подбросила мне крючок, так что надо готовить башли.

– Хорошо, – сказал он. – Деньги английские или американские?

– Английские. Возможно, они им нравятся больше.

Я повесил трубку и отправился спать. Лежа в постели и глядя в потолок, я задумался о дамах, с которыми мне приходилось иметь дело во время этой работы.

Карлетта. Ее больше нет. Она была обычной маленькой сучкой. Монтана – чистая змея. Эта опасна по-настоящему. А Джеральда…

Не стоит в постели думать о женщинах. Лучше ложиться с ними. А самой постели это все равно.

Если, конечно, у красотки не бешеный темперамент.

Глава 7 Дама всегда платит

Есть парни, которые не любят сидеть и ждать, что случится. Но я не возражал против этого. Мне это дает возможность подумать о разных вещах… И о дамах. Размышления о дамах – мое хобби. Это легко и не связано ни с каким риском.

В моей комнате горел огонь, и в семь часов вечера я сидел в узком кресле и попивал виски.

Карлетта – дешевка. Из тех, которыми окружает себя Панцетти. Она была симпатичной бабенкой с отличной фигурой, но кроме этого у нее не было ничего. Она из тех, кому говорят, что делать, и они делают. Большую часть времени она тратила на попытку не быть ни в чем замешанной. Она из тех, кого копы берут в первую очередь, когда что-нибудь случается, поэтому она легко пугается.

Ей не повезло, несчастной. Не понимаю, как Панцетти мог терпеть ее. Может быть, он ждал, когда она вернется в Штаты, чтобы отделаться от нее. Она слишком много знала. Как бы то ни было, с ней случилось то, что должно было случиться.

Мои мысли вернулись к Монтане. Эта красотка совсем другая. Красивая и наглая. Но у нее есть ум. Она из тех, кто свободно может крутиться вокруг парней вроде Панцетти, не боясь, что ей перережут глотку. Она носит в чулке семидюймовый нож и готова пырнуть любого, кто будет с ней не согласен.

Панцетти наверняка прислал ее следить за ходом событий и ни во что не вмешиваться. Вилли Криш – исполнитель. Он был здесь хозяином, но за порядком следила Монтана.

Зокка, Фриско, его братец Джулио и Фратти, парень, которой хотел взорвать меня в Хэмпстеде, – все одна шайка. Эти бандиты считали себя могущественными, но никто из них не знал истинного положения вещей.

Но самое интересное, как Панцетти устроил организацию. Он знал, что его здесь не будет. Однако организация была прекрасно создана и хорошо работала. Особенно когда эти макаронщики только начинали дело. Я говорю – макаронщики, потому что больше половины банды составляли итальянцы, даже если они и числились американскими гражданами.

Затем я подумал о Джеральде. Я улыбнулся про себя, размышляя об этой даме. Джеральда – в полном порядке. Возможно, она слегка не в своем уме из-за этого Уайтекера, но и у самых лучших женщин бывают заскоки…

Я вспомнил парня из Ламинтена. Ему было семьдесят лет, и он был восемь раз женат. Чем старше он становился, тем моложе брал себе жену. Последний раз, когда он женился, невесте было двадцать пять лет, но она уже успела развестись с четырьмя мужьями и искала новое большое чувство.

Счастливый муж говорил, что это его самый лучший брак и что эта женщина немного чокнутая. А когда я его спросил, в чем это выражается, он ответил, что всегда разрешал своим женам иметь хобби и заниматься чем угодно, лишь бы не скучали. Я сказал, что это отличная идея, и спросил, каково же хобби его теперешней жены, и он ответил, что это благотворительность. Каждое утро она вывозит на прогулку калеку в инвалидном кресле, и он считает, что это очень благородное дело. Я тоже так думал.

А три дня спустя я шел по лесу и увидел сквозь кусты эту бабу. Она сидела в инвалидном кресле, а у нее на коленях сидел калека без обеих ног и руки. Единственной рукой он держался за нее, а она сидела, широко раскинув ноги, и прижимала его к себе.

Когда они закончили, она пересадила его в кресло и достала из-под коляски бутылку виски, к которой они поочередно прикладывались.

Да, ребята, должен вам сказать, что старик был прав. Нет лучше хобби, чем помощь инвалидам и калекам.

Я подумал, что Джеральде предстоит героическая работа. Она понимает, что этот Уайтекер здорово влип. Но несмотря ни на что, она считает его гением, и для нее лучше иметь дело с гением, чем с парнем, который похож на Кларка Гейбла.

Я даже готов держать пари, что в душе она считает Уайтекера сопляком, и, возможно, когда мы вытащим его из лап бандитов, она скажет ему, что о нем думает.

Все дамы одинаковы. Но Джеральда не верит, что, если она будет жить с ним, он не исправится. Для нее он герой, а это то, что нужно женщинам. Им мало, чтобы парень знал теорию Эйнштейна.

Возможно, изобретатели умные люди. Когда они работают над серьезными вещами, это так и есть. Но всякая серьезность пропадает, едва рядом возникает баба. Это я вам говорю!

Я налил себе еще виски, сделал глоток, и в это время зазвонил телефон. Я схватил трубку.

Это была Монтана.

– Это ты, Лемми?

– Конечно, – ответил я. – Чем могу служить, милая?

– Это насчет нашего разговора. Ты хотел встретиться с моим другом. Так вот я могу это устроить.

– Прекрасно. Куда мне ехать?

Она засмеялась.

– Тебе не надо ехать. Мой друг – осторожный парень. Он не дает своего адреса никому. Понял? Он сказал, что, если ты приедешь сюда ко мне, мы сможем продолжить разговор и встретиться с ним… Тогда никто не сумеет нас проследить.

– Я приеду. Когда?

– Около девяти. Приезжай ко мне выпить, Лемми. Я до смерти хочу видеть тебя. Ты такой славный парень. Ты всегда чертовски вежлив. – Она снова засмеялась.

– Хорошо, Монтана, – сказал я. – Я буду у тебя. Пока, и не думай ни о чем таком, что могло бы не понравиться твоей матушке.

– Ладно тебе. Приезжай, ледышка. Ой, забыла. Мой друг сказал, что хочет побыстрее закончить дело. Сказал, что он очень занят.

– Понял.

– Пока.

Она повесила трубку.

Я подождал немного и позвонил в Ярд. Херрик подошел к телефону.

– Послушайте, приятель, – сказал я ему. – Только что мне звонила эта детка. Она хочет, чтобы дело было закончено побыстрее. Вы готовы со своей стороны?

– Абсолютно, Лемми, – ответил он. – И здесь есть для вас информация. Мы получили ответ из Вашингтона.

Он прочел мне:

«Лемми Кошену через комиссара полиции безопасности.

Скотленд-Ярд. Лондон, Англия.

Панцетти арестован за нарушение федеральных законов. Обвинен по вашему указанию, пригрозили пожизненным заключением на основании закона о государственной безопасности. Передал незаконченные чертежи пикирующего бомбардировщика Уайтекера. От дальнейших показаний отказывается. Ждем ваших сообщений.

Директор ФБР

Министерство юстиции США, Вашингтон».

– Ну, вот и конец близок, Херрик, – сказал я. – В девять я увижусь с Монтаной. Примерно в десять я увижусь с Вилли Кришем. Монтана намекнула мне, что Криш хочет закончить дело как можно быстрее. Похоже, он готов скрыться. Вы приготовили деньги?

Он ответил положительно.

– Это прекрасно. Я позвоню вам позже.

Он сказал, что все сделает. Я положил трубку. Потом выпил солидную порцию виски, закурил сигарету и перевел дух.

Горничная провела меня прямо в спальню Монтаны, которая сидела перед зеркалом. Верите или нет, выглядела она потрясающе. Стоя перед ней, я подумал, что женщины умеют выглядеть потрясающе, когда хотят этого.

– Привет, парень, – сказала Монтана. – Ты пунктуален. Давай выпьем немного.

Она подошла ко мне. На ней было черное кружевное платье, очень красивое, но совсем прозрачное. Оно обтягивало ее фигуру.

– Как я выгляжу, Лемми? – спросила она. – Я тебе нравлюсь?

– Очень, – ответил я вполне честно. – Ты так можешь убить любого.

Мы прошли в гостиную. Она смешала напитки, и мы выпили. Потом она села и улыбнулась.

– Ты довольна собой, похоже, – сказал я.

– Я всегда радуюсь, когда могу поразить парня, – отозвалась она. – Посмотри на меня. Разве ты не ценишь меня?

– Ты мила, детка. Но почему ты не повторяешь свою старую историю, что тебе надоела работа? У тебя это очень мило выходит.

– Возможно. Но мне уже надоело ее повторять, хотя ни ты, ни кто другой не сумеют доказать, что это неправда.

– Видимо, у тебя есть основания. Я полагаю, что только один парень может отговорить тебя. Панцетти. – Я закурил сигарету. – Так что насчет Вилли?

– Это чертовски странно, но, веришь или нет, он позвонил мне через пять минут после твоего ухода. Поэтому я ему передала, что ты хочешь с ним поговорить. Он сказал, что сможет повидаться с тобой сегодня вечером.

– Ну и прекрасно.

– Я рада, что ты рад. Но есть один маленький вопрос.

– Например?

– Например, Лемми, не стоит тебе пытаться сделать что-нибудь не так, – ответила она. – Ты коп, а я копов терпеть не могу. Я до чертиков ненавижу их. Но к тебе отношусь хорошо. Я бы не хотела, чтобы ты оказался простаком. Поэтому не пытайся сделать что-нибудь не так. Это слова Вилли.

– Это очень мило с его стороны, – сказал я. – А что еще сказал этот амбал?

– Он хочет очень быстро устроить эту сделку. Он страшно занят. Я думаю, ты рад это слышать.

– Конечно, – отозвался я. – Он может ускорить ее, если ему так приятно. Башли у меня есть. Все, что я хочу знать, это что сделка состоится, а потом я готов заняться чем угодно.

– И спасибо тебе за то, что ты вернул мою машину, Лемми. Шофер днем был у меня.

Она села, снова встала, разлила виски. Она пила его как воду.

– Ну пошли, приятель, – сказала она. – Пора двигаться.

– Мы поедем на твоей машине? – спросил я.

– Нет, я теперь ею не пользуюсь. Она мне еще пригодится. Поэтому я дала шоферу выходной. Мы поедем на такси.

– Хорошо. На такси так на такси.

Она натянула манто, и мы спустились вниз. На улице было уже темно. Я остановил такси, мы сели, и Монтана назвала шоферу адрес.

Такси тронулось. Было так темно, что я не мог понять, куда мы едем. Монтана прижалась ко мне.

– У тебя пистолет с собой, Лемми?

– Нет, – ответил я. – Сейчас один из тех случаев, когда я считаю его ненужным. Это бизнес, а не военная операция. Надеюсь, Вилли смотрит на это так же.

– Конечно, – заверила она. – Вилли хочет закончить это дело по-дружески. Он не намерен никого убивать.

– Это опять же чертовски мило с его стороны. Жаль, что Фриско не думал об этом, когда ухлопал Карлетту.

Монтана пожала плечами.

– Карлетта была порядочной заразой, – сказала она. – Никогда она мне не нравилась.

– И она получила то, что заслужила, – закончил я за нее. – Ты права. Эта красотка могла знать слишком много лишнего, поэтому от нее рано или поздно должны были избавиться.

– Возможно. Мне никогда не нравились люди, которые стараются остаться в стороне.

– Еще бы. Ты просто святая на высоких каблуках, не так ли, Монтана?

– Я не так плоха, мой мальчик, и ты мне нравишься. И я не хочу ссориться с тобой. Ночью, по крайней мере. У тебя есть закурить?

Я дал ей сигарету. Она отодвинулась от меня, и мне пришлось тянуться, чтобы дать ей прикурить. При огне зажигалки я мог видеть ее лицо и волосы. Мне пришло в голову сравнение с румяным яблоком, изъеденным изнутри.

Минут двадцать мы ехали молча. Когда мы остановились, я расплатился с шофером и огляделся. Было темно, и я не мог понять, где мы.

– Сюда, красавчик, – позвала Монтана.

Она взяла меня под руку, и мы пересекли улицу, направляясь к какому-то крытому проходу. Мы прошли примерно пятьдесят ярдов, и она остановилась у какой-то двери. Оттуда доносилась музыка.

Монтана позвонила. Через минуту или две какой-то парень открыл дверь. Он был в смокинге, но у него был такой вид, будто он с самого рождения расплачивается за семь смертных грехов. Он улыбнулся Монтане и распахнул дверь.

Мы прошли по коридору, дошли до лифта и поднялись на второй этаж. В конце коридора я увидел большой занавес, скрывающий дверь. Отсюда и слышалась музыка.

Парень привел нас к боковой двери, открыл ее, и мы вошли.

Комната была отличная, вся черно-серая. Серый потолок с черными звездами на нем, серый ковер, который был так мягок, что казалось, будто идешь по снегу, и на нем тоже были черные звезды. Вся мебель тоже была серой. В общем, я подумал, что комната скорее напоминает часть ночного клуба.

В углу стоял стол, на нем несколько тарелок с бутербродами и закусками и пара бутылок шампанского.

Монтана бросила манто на стул, подошла к столу и взяла бутылку. Она наполнила бокалы и один протянула мне.

– Ну вот мы и на месте, красавчик, – сказала она. – И можешь перестать важничать.

Я усмехнулся.

– Похоже, что я попал на званый прием. Для дела это неплохо.

В этот момент открылась дверь, и вошел Вилли Криш. Он был тоже одет в смокинг и выглядел прямо красавцем, несмотря на единственный глаз. Если не знать, что это дешевый бандит и убийца. Улыбка казалась приклеенной к его лицу.

Он подошел к столу и наполнил бокал.

– Вот мы и встретились, – сказал он. – Я рад, что ты все хочешь уладить, Кошен. Привет, Монтана. – Он отпил глоток.

Я поставил свой бокал.

– Послушай, Кошен, – продолжал Криш. – Давай не будем тратить зря время. Я хочу все побыстрее уладить.

– Я согласен, – кивнул я. – И когда же ты хочешь закончить это дело?

– Ночью. Мы собираемся уезжать.

Я покачал головой.

– Это невозможно. Не вижу, как это можно сделать.

Он снова глотнул шампанского и с улыбкой посмотрел на меня. Мне очень захотелось заехать ему в зубы.

– Почему же нет? – осведомился он. – Садись. Я не думаю, что у нас возникнут какие-либо трудности, которые мы не сумеем уладить.

Я сел в кресло. Я все еще думал о том, что мне бы хотелось сделать с этим типом.

– Дело вот в чем, – сказал я. – Прежде чем я заплачу, я хочу убедиться, что сделка будет честной. У меня есть небольшой план, который должен удовлетворить все стороны. Но я боюсь, что он не может быть выполнен слишком быстро. На это понадобится несколько Дней.

– Да? – удивился он. – Что же это за план?

– План такой… – Но едва я начал говорить, как в дверь постучали и появился тот же парень в смокинге.

– Мисс Келле вызывают к телефону. Говорит леди. Имени своего она не назвала. Сказала, что мисс Келле знает, кто она…

Монтана встала.

– Я полагаю, что действительно знаю, – сказала она. – Я вернусь через минуту. А вы, ребята, продолжайте.

Она вышла. Криш поглядел ей вслед.

– Вот баба, – сказал он. – У нее есть все что нужно, и выглядит красавицей… Что у тебя за план?

– Идея вот в чем. Мы не хотим никаких накладок. Я тебе не нравлюсь, и ты мне тоже. Но у нас общее дело. В данный момент ты держишь в руках три четверти чертежей Уайтекера. Последняя четверть – важная, но у тебя ее еще нет. Эта четверть не годится без остальных чертежей, а остальные чертежи не годятся без этой четверти. Ты звонишь Джеральде Варней – той, которая так бегает за Уайтекером, – и назначаешь место и время, где она может с ним встретиться. Она будет находиться с ним, пока он не закончит чертежи. Когда они будут готовы, он приносит их прямо к нам. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил он. – Значит, ты получишь то, что не принесет тебе пользы, а у нас останется то, что не принесет пользы нам.

– Верно, – продолжал я. – Мы знаем, что нам надо защитить чертежи. Мы знаем, что не можем допустить ошибок. Потом мы заплатим. Мы пришлем с башлями Джеральду Варней. Она передаст их тебе, а ты отпускаешь ее и Уайтекера с остальными чертежами. Потом мы позволим вам смыться из этой страны и не станем задерживать вас.

Он улыбнулся и посмотрел на часы. Верите или нет, я бы отдал годовое жалованье, чтобы хорошенько врезать этому ублюдку.

– Не беспокойся о последнем, приятель, – сказал он. – Тебе не о чем беспокоиться. Ты не сможешь помешать нам уехать.

– Что ж, таков план, – сказал я. – Но что ты о нём скажешь?

– Мне он нравится. Но я могу сэкономить массу времени. Насчет идеи об этой Варней и о последних чертежах Уайтекера. Ты об этом не беспокойся. Это уже сделано. Он их сделал утром. Я сказал ему, зачем это нужно. Да вот они. – Он сунул руку во внутренний карман смокинга и достал небольшой конверт, залепленный сургучом. – Тут твоя гарантия. Этого не видел никто, кроме Уайтекера. Внутри от него записка, и в ней сказано, что он сам лично запечатал конверт и вручил его мне. Если ты мне не веришь, можешь позвонить ему по телефону и он скажет тебе то же самое.

Я взял конверт и вскрыл его. Внутри лежал чертеж какой-то части самолета. Там же лежала записка от Уайтекера. В ней говорилось, что он сделал этот чертеж потому, что Криш обещал вручить его мне в качестве гарантии. На конверте был оттиск его личной печати, чтобы я мог судить, что сургуч не трогали.

– Ну что ж, Криш, – сказал я. – Похоже, что ты действительно спас массу времени. Теперь нам остается лишь обменять деньги на остальные чертежи и Уайтекера. Если ты позвонишь Варней, она принесет деньги туда, куда ты скажешь. Л ты отпустишь ее вместе с Уайтекером.

Он покачал головой.

– Тут у тебя не будет никакой гарантии. – Он откинулся на спинку кресла и закурил. – Но не беспокойся. Я буду играть с тобой честно. Мы отпустим их, как только получим деньги.

– Тут ты не прав, – сказал я.

– Вот как? Интересно, что ты имеешь в виду?

– Да так, пустяки, – ответил я. – Мы взяли Монтану.

Он вскочил.

– Что ты хочешь этим сказать? – Лицо его передернулось.

– Это был липовый звонок, – ответил я. – Как только она спустилась вниз к телефону, ее арестовали.

Я сидел и улыбался, глядя ему в лицо.

– Я предполагал, что Монтана будет чертовски осторожна, когда повезет меня сюда, – продолжал я. – Я знал, что она боится, как бы я не выкинул какого-либо фокуса. Конечно, в этой дьявольской темноте трудно следить, но она упустила одну возможность. Она забыла о шофере…

– Ты умный парень, – кивнул он. – Значит, шофер такси был копом?

– Точно, – ответил я. – Шофер такси был копом. И мы взяли Монтану. Как тебе это нравится?

– Ты ни в чем не сумеешь ее обвинить, – сказал он.

– Я не собираюсь ее обвинять. Я задержал ее, чтобы обеспечить безопасность Уайтекеру и Варней, после того как мы заплатим башли. Потом Монтана сумеет удрать.

Он засмеялся натянуто.

– Это чертовски забавно, – сказал он. – Но все же это прекрасная работа. Держу пари, что она здорово выражалась, когда ее брали.

– Не сомневаюсь.

Я закурил сигарету, наблюдая за ним сквозь пламя зажигалки.

– Ну что ж, ничего не поделаешь.

– Ты прав, – сказал я. – Я могу получить деньги через полчаса.

– Двести пятьдесят тысяч долларов, – сказал он с усмешкой. – Сколько это в фунтах?

– Пятьдесят семь тысяч фунтов. В пятисотфунтовых купюрах английского банка.

Он взглянул на часы.

– Сейчас половина одиннадцатого. Дай мне номер телефона Варней, я позвоню ей в половине двенадцатого и скажу, куда доставить деньги. Машину она найдет у себя. Она сядет, и ее привезут на место. Когда она передаст мне деньги, та же машина отвезет ее и Уайтекера обратно.

– Меня это устраивает, – сказал я. – А мы дадим машину Монтане. Она сможет уехать на ней.

– Хорошо. – Криш подошел ко мне. – С тобой приятно иметь дело, Кошен. Возможно, у нас еще когда-нибудь состоится сделка.

– Возможно, – согласился я.

Я встал и надел шляпу. Дойдя до двери, я взглянул на него. Он наливал себе шампанское и улыбался.

Пил он здорово.

На улице шел дождь. Я прошел немного и спросил прохожего, где нахожусь. Он сказал, что это Бейкер-стрит. Я дошел до метро, направился к автомату и позвонил Херрику.

– Послушайте, Херрик, – сказал я, когда он подошел к телефону. – Я иду к Джеральде Варней. Пришлите туда человека с деньгами и скажите ему, чтобы он ждал меня в вестибюле. Вы понимаете? – Он сказал, что понимает. – Затем пошлите парня с машиной ждать меня на углу Корк-стрит. Машина мне понадобится позже. Я передам этому парню поручение для вас, когда увижусь с ним. И еще одно. Пока нам повезло. Монтана у вас?

Он засмеялся.

– Да, но я ничего подобного в жизни не слышал. У нее такие выражения!.. Ну, желаю удачи, Лемми.

– Пока.

Я пошел пешком до стоянки такси, сел в машину и поехал в отель к Джеральде. Парень в штатском из Ярда уже ждал меня там. Я показал ему свое удостоверение, и он вручил мне портфель.

Потом я поднялся к Джеральде.

– Хотите выпить? – спросила она, когда я вошел в ее номер. Выглядела она просто потрясающе.

– Не откажусь. Только не очень много, потому что еще несколько часов, и мы сможем выпить за здоровье Элмера и ваше.

– Значит, вы все уладили?

– Практически да, – ответил я. – Остается сделать одну или две вещи, но я думаю, что в основном работа сделана.

Она кивнула и отошла к камину.

– В чем дело? – спросил я. – Вы должны быть возбуждены от радости. Скоро вы получите обратно своего малютку Элмера. Я уже слышу звон свадебных колоколов.

Она посмотрела на меня и улыбнулась. Мне стало трудно дышать от ее взгляда. Я говорил вам, ребята, что у этой красотки самые огромные глаза, которые я когда-либо видел, а уж если я это говорил, то не мешает лишний раз повторить.

На ней было длинное, сапфирового цвета бархатное платье, которое очень шло к ее рыжим волосам.

– Будет чудесно, что Элмер вернется обратно, – сказала она. – Но ведь вас я больше не увижу?

– Вы не хотите этого, милая, – сказал я. – Я всего лишь один из обычных парней. Если я приклеиваюсь к женщине, то делаю это надолго. Боюсь, что Уайтекеру это не понравится.

Она засмеялась.

– Конечно, Элмеру это покажется странным.

Я хотел сказать еще что-то, но передумал, решив, что много болтать тут нечего.

– Послушайте, Джеральда, – сказал я после паузы. – Нам предстоит работа, и ее надо сделать без ошибок. Очень скоро сюда позвонит Вилли Криш. Я дал ему номер вашего телефона. Он назовет вам какое-то место в окрестностях Лондона – не думаю, впрочем, что это будет далеко. Вас будет ждать машина. Он скажет вам, как ее опознать. Вы поедете в этой машине в какое-то место, где встретитесь с Уайтекером и Кришем. Этот портфель возьмете с собой.

Я открыл портфель и показал ей пачки банкнотов.

– Здесь пятьдесят семь тысяч фунтов, – сказал я, – поэтому не потеряйте его. Когда вы приедете на место, то передайте его Кришу. Вы получите Уайтекера и его чертежи. Последняя часть чертежей уже у меня. Элмер сделал их сегодня утром, так что все в порядке. Вы поняли?

Она сказала, что поняла.

– И не пытайтесь ничего делать кроме того, что я вам сказал. Только это и никакой ерунды.

– Хорошо, – пообещала она. – Только я лучше переоденусь. – Она помахала мне рукой. – Подождите меня немного.

– Ничего, – отозвался я, – делайте что хотите.

Она посмотрела на меня таким взглядом, что я понял: если я ее поцелую, она меня простит…

Я целовался с женщинами во всех частях света и знал одну женщину, которая была близка к Джеральде по технике поцелуев. Это была польская красавица, которую арестовали в Варшаве за то, что она до смерти зацеловала своего приятеля. А когда она, пытаясь защитить себя, привела последние слова этого парня: «Смерть стоит твоих поцелуев», – присяжные как один оправдали ее, а старый судья в течение четырех недель посещал ее квартиру, пытаясь восстановить место преступления.

– Ну, теперь все в порядке! – сказала Джеральда.

– Не сомневаюсь, но вы мне нравитесь в любом виде.

Она выглядела очень серьезной.

– Боюсь, что мне надо думать об Элмере, но…

– Послушайте, милая, – решил сменить я тему разговора. – Вам пора двигаться. Собирайте свои вещи. Криш может позвонить в любую минуту. И желаю вам удачи.

– А я вам, Лемми. Я вас не забуду.

– Не упустите шанс, – сказал я и направился к двери.

Я спустился вниз и сел в такси. Шоферу я велел ехать к Пикадилли Сёркус, и побыстрее. Из-за туч вышла луна, и стало немного светлее. В небе гудели немецкие самолеты.

Парень привез меня на место. Я расплатился, дошел до Корк-стрит и направился к гаражу Монтаны. Когда я добрался до него, то отпер дверь и вошел внутрь. Закрыв за собой дверь, я включил карманный фонарь и подошел к тому месту, где обычно стояла машина Монтаны. Машины не было. А на стене, прямо на уровне моих глаз, было написано: «Бенден-Холл, Уинчелси. Между ним и Фэйрлайтом».

Я выскочил из гаража, как будто за мной гнались черти. На углу Корк-стрит я увидел машину. Это был черный полицейский автомобиль с водителем в штатском за рулем.

Я показал ему удостоверение.

– Спасибо за ожидание, приятель. У вас есть записная книжка?

Он кивнул. Я продиктовал ему: «Бенден-Холл, между Уинчелси и Фэйрлайтом», и велел мчаться в Ярд, чтобы передать записку Херрику. Он кивнул и добавил, что в машине есть карта.

Я вытащил карту и, посвечивая фонарем, обнаружил, что это место находится в шестидесяти трех милях, но сейчас светила луна и можно было ехать быстро.

Я включил мотор и помчался прочь из Лондона. Все это время я думал о Джеральде, о том, что даже в самые серьезные моменты женщины прежде всего думают о себе, о своих глазках и ножках, а потом обо всем остальном.

Только около половины второго ночи я добрался до места, и то лишь благодаря помощи полицейского патруля, который я встретил в семи милях отсюда. Иначе я заблудился бы, как в пустыне.

Я проехал через лес и выехал на главную дорогу, которая вела к Холлу. Вскоре я увидел железные ворота и дом неподалеку.

Я отъехал в тень, закурил сигарету и задумался. Я считал, что у меня достаточно времени, хотя бы потому, что сперва она будет думать о Лемми Кошене, а потом уже о своем Элмере. Возможно, Джеральда не так уж сильно влюблена в этого парня. Но женщины – странные создания. Вы помните, она сказала что-то насчет материнских чувств по отношению к этому парню. Может быть, она думает, что любая работа должна кончиться браком?

Это говорит о том, ребята, что женщины не всегда такие умные, какими себя считают.

Луна светила довольно ярко. Все это место казалось каким-то волшебным, но мне оно не понравилось. Ни место, ни ребята, которые там находятся.

Я выбросил сигарету через окно. И отъехал подальше от дороги, потому что вспомнил Фриско и клуб «Меландер». В тот раз меня засекли, и только Джеральда уберегла меня от морга.

Теперь я находился в сотне ярдов от железных ворот и остановил машину в кустах. Потом я подкрался к высокому забору, который окружал территорию. Я дошел до той стены, которая была обращена к морю, и начал выбирать место, где можно перелезть.

Через пять минут я нашел дерево, которое росло у забора. Я забрался на дерево, с него на забор, а оттуда спрыгнул на землю. В результате я поцарапал руки и порвал брюки.

Между мной и Холлом рос густой кустарник, и я начал осторожно спускаться вниз. Все деревья и кусты были мокры, и я подумал, что если доберусь до дома хотя бы с одной сухой ниткой, то могу считать себя счастливым.

По другую сторону кустов была большая лужайка, затем несколько цветочных клумб. Я пробрался через лужайку и притаился в тени клумб. Со своего места я мог видеть квадратную площадку перед Холлом. На этой площадке стояли две машины, и одной из них была машина Монтаны.

Я подождал немного и двинулся к Холлу. Луна отражалась в каменных плитах дорожки, и я мог спокойна двигаться. Я добрался до дома и прижался к стене. Со своего места я отчетливо видел машину Монтаны. Капот ее был поднят, а дверь со стороны руля открыта. Я прислушался. Кроме шума моря, я слышал вопли чаек, а так вокруг было тихо. Я присел на каменные ступени и закурил, прикрывая ладонью огонек сигареты. Я курил и ждал.

Через некоторое время я взглянул на часы. И тут же услышал свист. Какой-то парень с удовольствием насвистывал мелодию, и свист его приближался ко мне. Он появился с другой стороны дома. Я разглядел, что он одет в темно-голубую шоферскую форму и фуражку. Он курил сигарету, а когда вынимал ее изо рта, то насвистывал свой мотивчик.

Он подошел к машине Монтаны. Это был Джулио Паоло, ее шофер.

Он опустил капот и сел за руль. Я окликнул его:

– Эй, Паоло!

Он выпустил из рук руль и высунул голову.

– Эй, Паоло, – повторил я громче. – Это Кошен. Подойди сюда, на огонек моей сигареты.

Он вылез из машины, бросил свой окурок и подошел ко мне.

– Значит, ты нашел? У меня не было времени оставить записку, но я так и знал, что ты догадаешься посмотреть на стену.

– Да, – сказал я. – Что случилось?

– Я должен был привезти сюда Монтану, но она не явилась. Этот ублюдок Криш позвонил мне и велел приехать на машине сюда. Я собрался проколоть шины и вывести из строя руль.

– Кто в доме?

– Криш и Зокка, – ответил он. – Я спросил Крита, где Фриско, и он ответил, что его положили в больницу. Теперь я верю, что ты сказал мне правду. Криш усмехнулся и посмотрел на Зокку, когда говорил это. Этот ублюдок обрадовался возможности пошутить. Ну, это ему так не пройдет…

– Послушай, – перебил я его, – ты можешь объяснить, как попасть в этот дом?

– Это легко, – ответил он. – Криш считает, что дело в шляпе. И у него на уме что-то есть. Я не знаю, что именно, и Зокка не знает. Но что-то есть. Если пойдешь вдоль этой стены, то увидишь маленькую дверь. Она ведет вниз, на кухню, но ты вниз не ходи. Криш, Зокка и еще какой-то парень сидят в большой комнате справа от холла. Если ты поднимешься наверх, то попадешь куда-то вроде балкона. Он расположен как раз над этой комнатой.

– Понял, – сказал я. – А что ты должен делать?

– Ходить вокруг дома. Сдается мне, здесь кое-что должно случиться.

– Послушай, парень. Ты должен сделать вот что.

Садись за руль машины и удирай как можно быстрее. Как только попадешь в Лондон, ложись спать. Завтра утром сходи в Скотленд-Ярд и повидай главного инспектора Херрика. Расскажешь ему все, и будешь свободен. Я ему уже о тебе сказал.

– Спасибо, я подумаю об этом.

Он исчез.

Я подождал несколько минут и осторожно двинулся вдоль стены. Вскоре я добрался до маленькой задней двери, повернул ручку и вошел.

Внутри было темно, но откуда-то доносились мужской смех и звуки патефона. Пару минут я простоял на месте, привыкая к темноте. Потом двинулся к лестнице. Когда я поднялся на десять ступенек, то включил карманный фонарь.

В конце лестницы был большой коридор. Из окоп падал лунный свет, и все было видно. Я прошел вдоль коридора и через дверь в конце его попал на галерею, которая захватывала полдома. Галерея была застеклена, и сквозь стекла из комнаты снизу проникая свет.

Я подошел к перилам. Потом растянулся на животе, чтобы не быть замеченным, и стал разглядывать комнату внизу.

Это была огромная комната, обставленная как библиотека. По стенам расположены стеллажи, окон нет, зато две двери по противоположным стенам – одна большая, другая поменьше.

У камина с сигаретой во рту стоял Криш. В руке он держал стакан. Зокка с синяком на челюсти, который он получил от меня, сидел в кресле за столом напротив Криша. В другом конце сидел печальный Уайтекер.

Милая семейка.

Криш выглядел самодовольным и покровительственно поглядывал по сторонам. Не сомневаюсь, что он считал себя очень умным. Может быть, ум у него и есть, но не думаю, что он был большим. Он был доволен собой и выглядел как кошка, съевшая канарейку.

Зокка тоже был доволен собой. Я вспомнил, как встретил его у своей машины в «Казино Лодж» в Барчклере. Это воспоминание меня развеселило. Я посмотрел на его нос и улыбнулся. Потом встал и склонился над перилами. В этот момент в комнате открылась большая дверь и вошел Паоло. Криш усмехнулся, а Зокка встал. Уайтекер поднял голову.

Я понял, что приехала Джеральда.

Теперь все встали и смотрели на большую дверь.

Я быстро покинул галерею, подумав, что если спущусь вниз, то сумею попасть в библиотеку через маленькую дверь. Во всяком случае, можно попытаться.

Я на цыпочках спустился и увидел, что моя догадка верна. Дверь в библиотеку была рядом со мной и полуоткрыта.

Я прижался к стене рядом с дверью и заглянул в нее. Криш и Зокка стояли спиной ко мне. Уайтекер по-прежнему сидел на месте. Все они смотрели на большую дверь. В этот момент в комнату входила Джеральда.

Криш с улыбкой шагнул к ней.

– Рад вас видеть, мисс Варней, – с улыбкой сказал он. – Вы привезли деньги?

– Вот ваши деньги, – сказала она.

Она протягивала портфель Кришу, но на него самого не смотрела, как будто не могла его видеть.

– Нет, леди, – сказал Криш. – Такие манеры не годятся. Мы достаточно много хорошего сделали друг другу.

– Я не знаю, что вы имеете в виду, – она перевела взгляд на Уайтекера. – Пошли, Элмер. Слава Богу, дело закончено. Давай уйдем отсюда.

Уайтекер ничего не сказал. Глядя через дверь, я видел усмешку на его лице. Криш начал смеяться. Он повернулся к Уайтекеру.

– Вот умора, не правда ли? – сказал он. – Может быть, рассказать ей?

Уайтекер встал.

– Да, она кое-что узнает, – сказал он, улыбаясь как дьявол.

Джеральда переводила взгляд с одного на другого.

– Я не понимаю, – холодно сказала она. – В чем дело?

Криш заливался хохотом, Зокка вторил ему. Уайтекер взял сигарету и закурил.

– Возможно, тебе будет интересно, дорогая, – сказал он, – что наши друзья, Панцетти и Криш, связаны со мной. Возможно, тебе будет интересно узнать, что когда мы уедем отсюда, то совершим небольшое путешествие в оккупированную Францию. Надеюсь, тебе это понравится.

– Боже мой! – пробормотала Джеральда, широко раскрыв рот от изумления.

– Видишь ли, дорогая, – продолжал Уайтекер – это была отличная идея – продать чертежи сперва британскому правительству, а потом немцам. Получив более шестидесяти тысяч от наших друзей здесь, мы получим гораздо больше от немцев там.

Джеральда не сказала ни слова. Она стояла и смотрела то на Криша, то на Уайтекера. Она выглядела так, будто ее ударили по голове молотком.

– Это неправда, – хрипло выговорила она. – Это шутка. Боже мой, Элмер, ты не должен так шутить…

– Девочка моя, – сказал он, – ты не много знаешь о женщинах и мужчинах. Я знаю, ты почувствовала себя разочарованной, когда я уехал от тебя с несчастной Карлеттой, но если бы ты посмотрела на себя в зеркало, ты бы знала, что я обязательно увижусь с тобой позже. Я никогда не забывал тебя, Джеральда.

– Продолжай, Элмер, – сказал Криш. – А что ты скажешь обо мне? Думаю, я тоже великолепен. – Он пожал плечами. – Но все же мы с тобой приятели и между нами стоит дама. Может быть, разделим пока деньги?

Он взял портфель и высыпал пачки на стол. Я достал «люгер» и вошел в комнату.

– Тебе не стоит беспокоиться о деньгах, Вилли, – сказал я. – Кстати, кроме нескольких верхних банкнот, все фальшивые.

Все трое резко обернулись. Джеральда тоже уставилась на меня. Глаза ее блестели.

– Продолжим разговор, – сказал я и прошел на середину комнаты. – Всем сесть, – приказал я. – Криш, Уайтекер и Зокка! Вы сядете вдоль стены, если пошевелитесь, буду стрелять.

– Лемми! – воскликнула Джеральда.

Я улыбнулся ей.

– Ну разве ты не глупышка? – сказал я ей. – Я пытался убедить тебя и показать, кто такой Уайтекер, да ты не могла поверить.

Я достал свободной рукой сигареты, протянул ей одну и чиркнул зажигалкой. Потом повернулся к Кришу.

– Приятель, – сказал я. – Как дела? – Я посмотрел на него. – Ты неплохо провел со мной игру в «Меландере». Я принимал все мячи, которые мне кидали. Теперь я буду их подавать. – И я врезал ему в челюсть своим «люгером». Верите или нет, но я с удовлетворением услышал хруст костей. – Нравится? – спросил я. – Эта работа с самого начала была обдумана Панцетти и Уайтекером. Я понял это, когда стал заниматься маленьким Элмером. Мы узнали, что он американский фашист, наци, один из тех вшивых парней, которые верят во все, кроме собственной страны. С самого начала морское министерство столкнулось с трудностями в выполнении чертежей. Он затягивал время. Потом ему в голову пришла одна идея. Он сделал вид, что влюбился в Карлетту Франчини. Карлетта была выделена Панцетти для контакта между ним и Уайтекером, но она ничего не знала об общем замысле. Затем Панцетти послал угрожающее письмо Уайтекеру, и тот решил удрать сюда. Прежде чем удрать сюда, он написал тебе, Джеральда, письмо и сообщил, что собирается делать, потому что знал, что ты последуешь за ним в Англию. Ты слишком много думала о нем. После его отъезда Карлетта оставалась там, чтобы посмотреть, как будет действовать правительство. Она узнала, что я приехал в Канзас, а потом поеду в Англию. И поехала тоже. Они получили мои бумаги, а Вилли Криш, выдавая себя за Кошена, заманил нас в Хэмпстед. Фратти выдавал себя за сотрудника Скотленд-Ярда. Он придумал прекрасный план. Они решили избавиться от нас, людей, которые знали об Уайтекере, и выдать все это за взрыв немецкой бомбы. – Я взглянул на Уайтекера. – Ты думал, что я болван, – сказал я ему. – Ты считал меня идиотом. Когда я нашел тебя связанным на столе и сделал вид, что я не верю в то, что ты Уайтекер, неужели ты не сообразил, что у меня было твое описание? Я знал, что ты Уайтекер, но хотел сыграть в свою игру. И еще одно. Монтана тебе не сделала ничего хорошего. Эта кошечка сказала мне, что ты не можешь закончить чертежи, потому что Панцетти вводит тебе морфий. Я осмотрел твои руки и не нашел следов уколов. Дело не только в этом. Отсюда следовал вывод, что либо ты не Уайтекер, либо Монтана врет. А единственная причина ее лжи заключалась в том, что ты играл заодно с Панцетти. Итак, леди и джентльмены, преступники всегда засыпаются на мелочах.

Я стукнул Элмера в нос «люгером», и тот сразу окрасился кровью.

– Может быть, ты очень умный, Кошен, но у тебя всего лишь последняя деталь чертежей, – прошипел инженер. – Остальные у нас, и ты их никогда не получишь. Мы все еще можем заключить сделку.

– Это верно, – сказал Криш. – Что ты на это скажешь?

– Идиоты, – ответил я. – Панцетти в лапах у властей в Штатах. Ему пригрозили пожизненным заключением, и он давно отдал ту часть чертежей, которые ему дал Уайтекер. Элмеру не удастся потрудиться на немцев. Как вам это нравится? Вы милые парни, – продолжал я. – Вы ухлопали Франчини и выдали Фриско копам. Вы знаете, что мы взяли Монтану, да и вам тоже не миновать камеры. Вы рассчитывали удрать, вы все запланировали заранее. – Я усмехнулся. – Вы так чертовски были уверены, что вам удастся удрать, что я обо всем догадался. Англия расположена не слишком далеко от Франции. В эти дни здесь туманная погода. Я полагаю, за вами должен прилететь гидросамолет, чтобы отвезти вас к вашим друзьям немцам. – Я снова усмехнулся. – Только этот гидросамолет не вернется обратно.

Снаружи раздался стук в дверь.

– Джеральда, – сказал я, – откройте, пожалуйста, дверь. Это приехал мистер Херрик из Скотленд-Ярда. Он коллекционирует преступников.

– Какого черта! – завопил Криш и метнулся к двери, через которую вошел я. Зокка тоже вскочил.

Зокку я успел схватить, но Криш убежал. Джеральда вскрикнула.

– Не беспокойся, детка, – сказал я. – Здесь маленькая деревушка, и они схватят его. Иди и открой дверь Херрику.

Она вышла.

– Вот и все, приятель, – сказал я Уайтекеру. – Твой план оказался сном. Остаток жизни ты проведешь в Алькатразе, и, надеюсь, тебе там понравится.

Вошел Херрик с полдюжиной парней в штатском.

– Ну, Лемми, похоже ваша старая техника сработала и на этот раз.

Он широко улыбнулся.

– Да, неплохо, – сказал я. – Только жаль, что Криш ускользнул.

– Он не ускользнул. На улице его ждал какой-то человек в шоферской форме. Он прирезал Криша, едва тот показался на пороге.

– Этого следовало ожидать, – вздохнул я. – Это шофер Монтаны, Джулио Паоло. – Я посмотрел на Уайтекера. – Парень обиделся, что Криш выдал его брата копам за убийство Карлетты. У них это называется кровная месть.

– Я не знаю, что сказать… – Джеральда подошла ко мне.

– Не говори ничего. – Я положил пистолет на стол, потому что он выглядит неуместным в разговоре с такой дамой, как Джеральда. Она потупилась, и я ласково прижал ее к себе.

Уайтекера и Зокку увели. Через минуту Джеральда открыла глаза. Она оглядела комнату. Потом обвила мою шею руками. Я крепко поцеловал ее. Я видел ее смеющиеся глаза.

– Не стоило этого делать, Лемми, – сказала она. – Элмеру это не понравится.

Один парень когда-то сказал мне, что хорошо ехать по английской сельской местности при лунном свете. Этот парень знал, что говорил. Дорога при лунном свете извивалась, как белая лента. Примерно так мог бы выразиться поэт. Я чувствовал себя великолепно. Я вел машину и даже не думал, куда еду. Зачем? Жизнь хороша и так.

– Кто-нибудь говорил, что за преступления приходится расплачиваться? – спросила Джеральда.

– Да, – ответил я. – Это почти всегда так. Ты тоже чуть не расплатилась, детка.

Она посмотрела на меня.

– Ну уж нет! Благодарю! Сейчас женщина не расплачивается.

– Не буду спорить.

Я свернул к обочине и замедлил скорость. Я достал сигареты, и мы закурили.

– Однажды в Геттисбурге я играл в покер с одной дамой. Она была очень милой, эта дама, хотя и не такая, как ты, Джеральда. Я думал, что разбираюсь в покере, и играл хорошо, потому что ставки в игре были очень высокие… – Я затянулся и выпустил дым через нос. – Я старался изо всех сил, и каждый раз мои карты оказывались лучшими. Две или три недели спустя она рассказала мне, в чем дело. Да, я забыл тебе сказать, что она великолепно подходила для карточной игры, – у нее были длинные тонкие пальцы.

– Но я не понимаю, Лемми, – сказала Джеральда. – Если она мошенничала, сдавая тебе хорошие карты, то, значит, ты поэтому выигрывал?

Я усмехнулся.

– Да, – сказал я – Она хотела, чтобы я выиграл.

– О!

Потом она посмотрела прямо перед собой. Я любовался ею. Я прибавил газу, и мы поехали быстрее.

– Я очень люблю покер, Лемми. Мы должны сыграть с тобой.

– Ты права, – сказал я.

Я увидел в стороне большое дерево и, свернув с дороги, подъехал к нему. Здесь была отличная тень. Я остановил машину. Джеральда повернулась ко мне.

– Тебе сдавать, милая! – сказал я.