Вэндал

- На это у меня нет никакого ответа. Извини.

- Я тоже потерял кое-кого, - сказал он, глядя в пол. – И я подразумевал именно то, что говорил вчера.

Он поднял глаза и встретился со мной взглядом. Его темные глаза были полны боли. Мне стало интересно, мой взгляд выглядит так же со стороны. Видят ли люди то же, когда смотрят на меня?

- Я могу помочь тебе забыть, - продолжил он. – Помочь, чтобы боль ушла.

- Как?

- Останься здесь со мной на этот месяц. Подари мне один месяц своей жизни. Отпусти все… позволь мне контролировать каждую часть тебя. Доверься мне, это освободит тебя от всего этого дерьма. Это поможет нам обоим.

Я отошла от него, пытаясь понять, что именно он сказал.

- Я не понимаю… отдать себя тебе? Что это вообще значит?

Он преодолел пространство между нами, беря мои руки в свои:

- Иногда лучше, когда не понимаешь, а позволяешь себе чувствовать, когда все просто происходит. Отпусти все, не думай об этом. Я не причиню тебе боль. Обещаю, я позабочусь о тебе и заберу все это дерьмо подальше.

Я заколебалась от интенсивности его взгляда и слов, которые могли значить очень много всего. Страшных событий, которые происходят в темноте. Я читала о таких в любовных романах и помню, как думала, что это страшно, но так захватывающе.

- Будет ли это чем-то… сексуальным? – спросила я дрожащим голосом. Я облизала губы, у меня пересохло во рту.

- Да, кое-что будет. Иногда я буду нежно тебя связывать, чтобы ты не могла коснуться меня, ты окажешься в моем распоряжении для касаний, я заставлю тебя чувствовать, а ты будешь просто лежать и наслаждаться происходящим, - у него в глазах вспыхнули искры, когда он начал описывать то, чего хотел. – Или я могу приказать тебе прикасаться ко мне, потому что иногда приятно, когда тебе говорят, что делать. Но намного больше, чем это. Дело не в сексе. Это гораздо глубже. Намного, намного глубже.

- И по окончанию месяца? Что тогда?

- Ты станешь сильнее, как и я. А насчет остального, увидим. Ни один из нас сейчас не в том состоянии, чтобы думать наперед.

Это не то, чего я ожидала.

Я могу вернуться к себе в пустой дом, к одиночеству, к подавляющей ответственности ко всему, или же остаться здесь с этим таинственным незнакомцем и позволить ему делать все, что ему взбредет в голову, что, по его мнению, поможет мне. Хуже уже быть не может. Я уже достигла дна: потеряла мужа, ушла с работы, счета накапливаются, а мысли о суициде посещают ежедневно. Этот парень может прямо сейчас прикончить меня, и я не уверена, что мне было бы до этого какое-то дело. Или он мог бы снова трахнуть меня и оставить в моей памяти неизгладимый след об обжигающем безумии, как сделал это прошлой ночью, и заставить меня хоть ненадолго забыть обо всем своим роскошным телом. К тому же, где-то в доме у него есть тайник с валиумом, которым я смогу воспользоваться для осуществления своего первоначального плана – уснуть навсегда, если его идея не сработает.

- Отлично, я останусь.

В его глазах блеснул пыл, и он властно поцеловал меня в губы, крепко сжимая мои руки в своих, не отпуская.

Я вернула ему поцелуй с тем же рвением. Что-то в нем дало во мне трещину. Отступая перед ним, все во мне твердило, что из этого ничего не получится, но я слишком истощена как морально, так и физически, чтобы подвергать это решение сомнению или его самого. Если он хочет позаботиться обо мне и втянуть меня в такой себе эротически-эмоциональный заезд, почему бы и нет? Если это изменит мою жизнь, замечательно. Если же нет, тогда, по крайней мере, я испытаю что-то отличное от всего, чтобы испытывала прежде, и брошу себе вызов и не выберу безопасный путь.

Глава 10

Вэндал

Она одета в мою старую белую футболку, через ткань которой видны напряженные соски, и заметны следы от укусов, идущие вниз по шее — одного этого вида достаточно для того, чтобы я захотел разложить её на кухонном столе и оттрахать до потери сознания. Будь проклята Эвелин за то, что появилась здесь и помешала нашему утру. Главное, что имеет значение теперь – это то, что Табита согласилась остаться. Когда я с ней, во мне разжигается огонь, который, как я думал, погас давным-давно.

Я безмолвно веду её в ванную, снимаю с нее одежду, потом раздеваюсь сам. Провожу пальцем вниз по шраму на её боку. Кожа розовая, неровная и новая. Она отталкивает мою руку, и я немедленно возвращаю ее назад на ее ребра.

– Никогда больше не отталкивай меня, – говорю я низким и ровным голосом. – Расскажи, как это случилось.

– Нет, – слезы текут по её щекам.

– Ты должна мне доверять, только так у нас все получится.

Она опирается на раковину:

– Это произошло в автомобильной аварии, в которой погиб мой муж. В нас врезалась другая машина. Думаю, что кусок машины застрял во мне, – она смотрит вниз на шрам. – Он уродливый.

Встав на колени перед ней, я провожу языком по длине её шрама, идущего от бедра и в сторону груди, вызывая мурашки на её коже. Я сделал это. Это могло убить её. Она весит больше ста фунтов [45 кг]; не представляю, как она выжила после аварии. Хотел бы я, чтобы мой ребенок был настолько же удачлив.

– Ты прекрасна, – говорю ей, и это правда. У нее классическая, даже старомодная красота, фарфоровая кожа, большие небесно-голубые глаза, естественные светлые волосы. Она на самом деле очень милая. Слишком милая для такого парня, как я.

– Я... нет. Вовсе нет, – отвечает она.

Всегда самые красивые люди – те, которые не имеют ни малейшего представления об этом.

Мы принимаем душ вместе, я ласкаю её тело лавандовым мылом, но она подавлена. Горячая вода жжет глубокие царапины на моей спине, оставленные ею прошлой ночью, но мне плевать. Я приму от нее любую боль, потому что заслуживаю ее так же сильно, как и хочу.

– Я так и буду ходить без одежды? Или в этом и состоит твой маленький план? Кстати, что насчет моей машины? – наконец говорит она после того, как мы выходим из душа.

Я беру одно из полотенец, которыми мы только что вытирались, и складываю его в аккуратный красивый квадрат, кладя на пол перед собой.

– Я дам тебе одежду и позабочусь о твоей машине. Вставай на колени.

– Как именно ты позаботишься о моей машине?

– Я подгоню её к твоему дому. Есть ли еще что-то, о чем нужно позаботиться? У тебя есть домашние животные или подобное дерьмо?

– Нет, у меня нет такого дерьма. Но я могу позвонить соседке, сказать, что меня не будет, и попросить её присмотреть за квартирой в мое отсутствие.

Я киваю и указываю на полотенце:

– На колени.

Она смотрит на меня вопросительно:

– Почему ты продолжаешь повторять это? – тянется к своей одежде, но я отодвигаю её:

– Встань для меня на колени, на полотенце.

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда.

Она обнаженная встает на колени и смотрит на меня сверху вниз. Мой член сразу же становится твердым, и она пытается смотреть на что-либо, кроме него.

– Почему ты заставил меня встать на колени? – спрашивает девушка.

Не могу сдержаться и улыбаюсь, так как её невинность очень сильно отличается от всего, к чему я привык. Это возбуждает меня намного больше, чем те опытные шлюхи, с которыми я обычно имел дело.

– Чтобы ты отсосала мне, – я откидываю волосы с её лица для того, чтобы увидеть её бесценную реакцию. Её глаза буквально становятся по пять копеек. Она трясет головой, и ее рот распахивается, что только усиливает мое желание.

– Я не буду этого делать, – она сгибает ногу, чтобы встать, но я мягко кладу руку на её голову, удерживая на месте.

– Еще как будешь

Она смотрит на меня вызывающе, убирает мою руку и встает:

– А что, если не сделаю?

Ах. Она хочет поиграть. Я ожидал этого, впрочем, я знаю, как с ней справиться.

Я пожимаю плечами и оборачиваю полотенце вокруг талии:

– Я не буду принуждать тебя.

Я выхожу из ванной, оставляя ее там и надеясь на ожидаемую реакцию. Она нуждается в твердой руке, но я не могу давить на нее, так как сейчас она эмоциональна нестабильна. Я иду в гостиную, сажусь на диван и включаю телевизор. Стерлинг запрыгивает ко мне, и я рассеянно глажу его, пока жду, когда она выйдет. Спустя пять минут Табита появляется на пороге комнаты, обернутая в полотенце, и смотрит на меня какое-то время.

– Сейчас ты собираешься меня игнорировать?

Да. Я ничего не говорю и продолжаю переключать каналы.

– Хээй?

Я даже не взглянул на нее. Через несколько минут она подходит ко мне. Я смотрю мимо нее на телевизор.

Наконец, она встает на колени и кладет свои руки на мои бедра. Я выключаю телевизор, выбрасываю пульт, разворачиваюсь, переключая все свое внимание на нее, и разворачиваю полотенце на талии. Развожу ноги, и она становится между ними. Неповиновение в ее глазах, что я видел ранее, теперь заменяет что-то среднее между гневом и желанием, но это нормально. Изучить язык ее тела, глаза, тон голоса, манеры и привычки будет моей главной задачей в ближайшие дни.

Я беру свой член и начинаю медленно двигать рукой под её очарованным взглядом. Её губы слегка раскрываются, а руки сжимают мои бедра. Я разрываюсь между желанием ощутить ее губы на мне и желанием подрочить, в то время как она будет наблюдать за мной. Решения, решения.

Она удивляет меня тем, что кладет свою маленькую ручку поверх моей, и наши руки сжимают мой каменный член. Она смотрит, как мы двигаемся вместе, затем склоняет свою голову ко мне, её губы опускаются на мою скользкую головку, а язык кружит вокруг моих пальцев. Я убираю руку, и из меня вырывается протяжный вздох, когда она заглатывает мой член глубже. Блядь.

Я откидываю голову назад, на спинку дивана, и закрываю глаза, наслаждаясь ощущением её рта на мне. Её киска и рот превосходны, и это лишь маленькая часть того, что я испытал вместе с ней, не знаю, как смогу отпустить её через месяц.

Меня всегда тянуло к распутным чикам с громкими голосами, дрянным прошлым и отсутствием морали. Они готовы сделать все, что скажешь, не заботясь о том, что я могу причинить им боль или унизить. В глубине души они просто хотят внимания и поэтому позволяют мне использовать их. Таби не такая. Она милая и чуткая. Заставлять делать её что-то распутное возбуждает меня. Мне нравится предлагать ей запретный плод и видеть, как затем она уже сама тянется к нему рукой, поэтому я делаю это снова и снова.

Она сжимает основание моего члена одной рукой, продолжая сосать, другая рука перемещается вверх по ноге, через бедро, и останавливается на моем животе, касаясь кубиков пресса.

Внезапно её руки и рот исчезают. Мои глаза резко распахиваются, и я вижу, как она уходит из комнаты. Что за хрень? Я вскакиваю и иду за ней:

– Эй, куда, черт возьми, ты уходишь?

Не могу поверить в это. Раньше никто не уходил от меня в процессе. Она смотрит на меня через плечо, в то время как я иду за ней по коридору в спальню.

– Ну и как это – быть брошенным?

Это случилось впервые, и просто так я это точно не оставлю. Таби просто нажала на кнопку, которую не должна была нажимать. Я легко ловлю её и оборачиваю свои руки вокруг неё, обнимая сзади и крепко прижимая к себе.

– Ты хочешь поиграть? – шепчу я ей на ухо. – Тогда давай поиграем. – Я тянусь к тумбочке и вытаскиваю длинную черную нейлоновую веревку, которую спрятал там давным-давно, одной рукой прижимая к себе девушку. За несколько секунд, прежде чем она успела бы понять что-либо, я связываю её руки вместе за спиной. После этого разворачиваю лицом к себе.

– Какого черта ты творишь? Развяжи меня! – требует она.

– Не дождешься, – отвечаю я, покусывая её шею. – Я пытался не торопить события, но ты сделала это невозможным.– Целую ее, облизывая губы. Я могу почувствовать свой вкус на них. – Я живу для этого, дорогая. Ты пока не знаешь, но ты нуждаешься в этом.

Она снова пытается протестовать, но я успокаиваю её поцелуем, моя рука движется в сторону её груди, чтобы нежно ущипнуть за сосок. Она издает тихий стон.

– На колени.

Она свирепо смотрит на меня и не двигается.

– Не заставляй меня повторять. Это будет последний раз, когда ты дразнила меня.

– Мне жаль.

Её голос дрожит, и думаю, она боится меня сейчас, что одновременно хорошо и плохо.

– Докажи. – Я нежно надавливаю на ее плечи, пока она не опускается передо мной на колени, дрожа и пытаясь не потерять равновесие.

Со связанными руками она может захватить мой пульсирующий член только ртом. Я мог бы помочь ей, сев на кровать, но хочу преподать урок. Никто не смеет мне указывать, даже она. Теперь, когда она вывела меня из себя, её рот чувствуется еще лучше. На диване она медленно посасывала меня, и это было удивительно, но сейчас она сосет яростно и жестко, что будит во мне зверя. Я наматываю её волосы на руку и придерживаю за шею, и резко подаюсь бедрами вперед. Не так сильно, чтобы член коснулся стенки горла, и она закашлялась, но достаточно для того, чтобы показать, что я здесь главный.

Я кончил в её рот быстрее, чем хотел бы, но сдерживаться уже не было сил. Медленно вытаскиваю член и смотрю, как она глотает, давится и яростно смотрит на меня, пока капля моей спермы стекает по её подбородку. Наклоняюсь и стираю каплю большим пальцем, а затем размазываю по её нижней губе как помаду.

– Нам нужно поговорить, – говорю я, садясь рядом с ней на пол.

– Освободи меня.

– Не сейчас, – она пристально смотрит на меня, но я её игнорирую. – Ты знаешь, что здесь происходит. В игре между Домом и Сабмиссивом очень тонкая грань, но у тебя может получиться, а игра сможет пойти на пользу.

– Дом и Сабмиссив… Ты имеешь ввиду как «Пятьдесят…

Я кладу свой палец на её губы:

– Даже не смей произносить это. Мне нужно, чтобы ты меня уважала, не провоцируй. Я позабочусь о тебе. Заставлю чувствовать то, чего ты раньше не чувствовала. Я могу вытащить тебя из этой депрессии, но ты должна доверять мне. – Я развязываю её руки и нежно растираю запястья. – Даю тебе слово: я не причиню тебе боли. Думай об этом как о психическом и физическом отдыхе. Не беспокойся ни о чем. Я возьму на себя всю ответственность. Ты должна делать только то, что я скажу тебе. Подношу её запястье к губам и целую место, покрасневшее от веревки. – Большая часть этого заключается в передачи власти, доверии к кому-то другому, позволении ему взять контроль на себя и уважении. Знаешь, это словно сидеть на пассажирском сидении в течение долгой поездки, когда тебе вовсе не нужно обращать внимание на дорогу. Ты можешь просто смотреть на пейзаж, мечтать, вздремнуть, слушать музыку и верить, что тебя доставят в нужное место в безопасности? Это то же самое. – Она приподнимает брови в сомнении. – Просто позволь мне сесть за руль. Ты сможешь сделать это?

– Да, думаю, да.

– Ты этого хочешь?

Какое-то время она раздумывает, и я нервно задерживаю дыхание. Она может сказать «нет» и попросить отвезти её домой, и я больше никогда не увижу её снова.

Теперь, когда мы провели некоторое время вместе, я не хочу, чтобы она уходила.

– Думаю, что я согласна… Да.

Я снова могу дышать.

– Хорошо. Я тоже хочу тебя. Я могу понять, когда ты провоцируешь меня, играешь в кошки-мышки. Это, блядь, здорово, но мне нужно знать, когда остановиться, а когда нет. Нужно знать, что именно ты подразумеваешь.

– Как стоп-слово? Я читала об этом.

– Да, точно. Выбери какое-нибудь.

На мгновение она задумывается:

– Красный. Он значит остановку.

– Красный подходит.

– Могу я спросить?

– Конечно.

Она переводит взгляд на веревку, лежащую на полу:

– Ты делал это раньше?

Я беру веревку и аккуратно складываю её:

– Да, я всегда нуждался в этом. Желание. Фетиш. Называй, как хочешь. Я связываю женщин и трахаю. Так было всегда. Все это было только ради удовольствия, ничего серьезного. У меня никогда не было настоящих отношений Дома и Сабы, основанных на постоянстве. Я всегда хотел этого, но не встретил подходящего человека, с которым мог бы попробовать. Это сложно.

– Но ты хочешь со мной? Случайной девушкой, которую встретил на кладбище?

– Да, без сомнения.

– Я, действительно, мало что об этом знаю. Не хочу становиться рабыней.

– Блядь, нет. Я тоже этого не хочу. Я знаю пару. Женщина – президент корпорации, на нее возложена огромная ответственность, она подвергается большому стрессу, отвечает за все в компании и хороша в этом. Но дома она – Сабмиссив, а её партнер – Доминант. Она нуждается в этом с ним, так как ей необходимо отпустить и передать контроль тому, кого она любит и кому доверяет. Она не должна принимать решения и говорить людям, что делать. Ей нравится быть под контролем. Я изучаю лицо Таби, чтобы увидеть какую-нибудь реакцию или проблеск понимания, но она просто слушает меня, наклонив голову, как делает ребенок, когда ему на ночь рассказывают сказку. Как делала Кэти.

– Это трудно понять. Все отношения разные, но каждые построены на компромиссе.

Она кивает.

– В этом есть смысл. Я понимаю.

Некоторые люди полностью поглощены болью. Как ты говорила, они хотят иметь раба или быть рабом. Для меня нет особой разницы. – Взяв её за руку, я встаю и веду её к кровати, где нам будет удобнее. – Думаю, это началось в моем детстве. Я был озлоблен. Мой приемный отец сильно избивал меня, ему нравилось унижать и опускать меня, я не мог ничего сделать. Он любил запирать меня в моей комнате. Я думаю, что именно поэтому мне нужно сейчас держать все под контролем. Также я ненавижу, когда меня трогают, поэтому и начал связывать женщин во время секса, так они не могут ко мне притронуться.

Она прерывает меня:

– Ты не любишь, когда к тебе прикасаются? Это странно. Я думала, что в сексе это самая важная часть.

– Для некоторых. Для других же – это невероятное желание трахать того, кто не может к тебе прикоснуться, а с другой стороны, заниматься сексом, воздержавшись от прикосновений. Скажи мне, что ты чувствовала, пока отсасывала мне с завязанными за спиной руками?

Её щеки покраснели, она смотрит на свои маленькие, розовые пальчики, сжимающие одеяло.

– Скажи мне. Я должен знать, что ты чувствуешь.

Она делает глубокий вдох, прежде чем ответить:

– Это было страшно... но странно захватывающе. Ты будешь смеяться, но я всегда ненавидела оральный секс, так как думала, что делаю это неправильно или недостаточно хорошо, также у меня был страх перед глотанием и удушьем, – она смотрит на меня из-под длинных черных ресниц. – Но с твоим требовательным поведением и связанными руками, я не могла отказаться. Как бы нелепо не звучало, это сделало все намного проще.

– Видишь? – улыбаюсь я ей. – Отказ от контроля может приносить удовольствие. И это делает меня чертовски счастливым.

– Я действительно заставила тебя почувствовать себя хорошо?

– Ты заставила почувствовать себя намного лучше, чем хорошо. Я никогда не кончал так быстро. Ты выглядела такой чертовски красивой, а твои игры толкнули меня через край.

Я хожу по тонкому льду. Такая привязанность не была частью моего плана. Не то чтобы у меня был определенный план. Знаю только то, что не могу перестать думать о ней, после того как увидел, и хотеть быть ближе. Чувствовать её. Слушать её. Быть частью её. Я не ожидал, что она так понравится мне. Или что я буду желать её так сильно. Или нравиться ей. Мне пиздец.

Встав, я иду в гардероб, чтобы взять какую-нибудь одежду. Когда возвращаюсь, она смотрит немигающим взглядом в стену, как это делает Стерлинг.

– Я собираюсь ненадолго уйти.

Она резко вскинула голову:

– Ты бросаешь меня здесь?

– Да, – я не хочу, чтобы она была со мной, если я встречу кого-то, кто узнает меня. Я пока не готов сказать ей, что состою в Эшес&Эмберс или, что это я – тот парень, кто врезался в нее.

Она резко бросает на меня взгляд:

– Когда вернешься?

– Расслабься. Я только сбегаю в магазин. Захвачу что-нибудь для себя и одежду для тебя. Какой у тебя размер? S? (S – small, маленький)

– Ага. Я правда не могу пойти с тобой?

Я качаю головой и натягиваю черную футболку через голову.

– Нет. Слушай меня. Я верю, что ты не будешь трогать мое дерьмо, пока меня не будет. Если я узнаю, что ты тронула какую-либо из моих вещей, то отшлепаю твою задницу до красна. Иди за мной. – Я направляюсь в гостиную, она следует за мной. – Я хочу, чтобы ты оставалась на этом диване вместе с котом и не двигалась, хорошо?

Она хмуро смотрит на меня как ребенок:

– В чем твоя проблема? Я не собираюсь красть твои вещи.

Я беспокоюсь не о краже, а о том, что она увидит что-то с моим именем на нем, а у меня нет сейчас времени обходить весь дом и прятать вещи. Я держу этот дом в чистоте, и тут нет почты, но должно быть что-то подобное.

– Знаю, что ты не такая. Просто не люблю, когда люди рассматривают мои личные вещи.

Она падает на диван, тянет кота на колени и берет пульт:

– Мне неинтересно.

– Тебе что-нибудь нужно? Какую еду ты любишь?

– Нет, спасибо. Я теперь едва ем.

– Сегодня это изменится. Я приготовлю нам ужин

– Ты не заставишь меня есть. Я использую стоп-слово.

Я закатываю глаза:

– Ты не можешь использовать стоп-слово из-за ужина. Это нелепо.

Она стреляет в меня косым взглядом, и я вдруг чувствую, что живу с подростком.

– Я ненадолго, – говорю, хватая ключи от машины.

– К нам тут никто из твоих бывших не заглянет на огонек? – колко отвечает она.

Я ухмыляюсь и быстро пересекаю комнату, вставая рядом с ней:

– Неужели ты ревнуешь к Эвелин?

– Кто такая Эвелин?

Я так сильно хочу отшлепать её. Маленькая подстрекательница. Не успеешь оглянуться, как из кроткой и подавленной, она превращается в маленькую ведьмочку.

– Ты напрашиваешься на порку.

– Иди уже, - она даже не смотрит на меня.

– Встань.

– Зачем?

– Не задавай вопросов. Просто сделай это.

Она аккуратно отодвигает кота и встает, накручивая прядь волос на палец и прикусывая губу. – Поцелуй меня на прощание, – говорю я мягким голосом, стараясь успокоить её.

– Я не люблю прощаний, – отвечает она с легкой грустью в голосе.

– Это я могу понять. Тогда поцелуй меня просто потому, что я тебе нравлюсь.

Она смотрит на меня из-под своей растрепанной челки:

– Может быть, ты мне не нравишься. – Знаю, она только дразнится, но её слова отрезвляют меня. Это не похоже на меня, обычно мне наплевать на мнение других людей, но ей я хочу нравиться, более того, хочу, чтобы она нуждалась во мне.

– Я привык не нравиться людям, так что вступай в гребаный клуб, – сказав это, я ухожу, хлопнув дверью.

Я беру машину вместо байка для того, чтобы уместить все покупки. По пути в магазин пытаюсь поднять себе настроение с помощью музыки, но это не работает. Может, стоит перестать играть с огнем и отвезти её домой? Я не должен трахаться с вдовой того, кого случайно убил. Это самая ебанутая вещь, которую я когда-либо делал. Лукас убьет меня, если узнает, и Шторма хватит приступ. Ашер сотрет с лица земли. Самодовольные ублюдки.

Но эта девушка… эта маленькая сломанная кукла, которая всегда улыбается и пишет дебильные статусы типа: «ОМГ (OMG – Oh my God) Боже мой, эти печеньки прекрасны!». Она очаровала меня. Она разбудила во мне желание и облегчила боль. Я хочу как её темную сторону, так и чувственную невинность. Я хочу ловить её улыбку своими губами, чувствовать то же, что и чувствует она, видеть, что видит она. Мне необходимо, чтобы она была счастлива, думаю, что её счастье заразит и меня. Не хочу, чтобы она сдавалась.

Я выбираю продукты, несколько спортивных штанов, футболки и трусики для нее, затем блуждаю в хозяйственном магазине, расположенном неподалеку. Она слишком хрупкая для веревок и цепей. Вместо этого, я хочу оплести ее нитями жемчуга и шелковыми лентами, связав красоту с красотой, а затем оставить на теле Табиты свой уродливый порочный отпечаток, повторив это снова и снова. По дороге домой я проигрываю прошлую ночь у себя в голове. Я удивлен тем, как охотно она пошла за мной и позволила прикоснуться к себе. Не думаю, что ошибся в ней, и она спит с кем попало. Она сводит меня с ума. Я хочу верить, что она хотела меня также сильно, но теперь я знаю, что это далеко от правды. Должно быть, она хочет, чтобы я погубил её.

Дерьмо.

Глава 11

Табита

Маленький слепой котенок действует на меня успокаивающе, его мурлыканье словно колыбельная. Я нежно почесываю его лоб. Казалось бы, что котенок, которого мучили и лишили глаз, будет бояться и сторониться людей. Но это не так. Он любящий и доверчивый, готов дать жизни и людям еще один шанс. У меня никогда не было домашних животных, однако этот комочек шерсти будит во мне желание завести такого же. Было бы здорово иметь милого котенка, обниматься с ним по ночам, может тогда я не буду чувствовать себя так одиноко в пустом доме. Интересно, позволил бы мне незнакомец забрать его. Он не похож на того, кто хотел бы иметь питомца-инвалида.

– Хочешь переехать ко мне, малыш? – говорю я детским голосом.

Он мурлычет громче и переворачивается на спину так, чтобы я могла почесать его животик, заставляя меня смеяться. Думаю, я случайно расстроила доминирующего парня. Правда я не хотела, просто теперь не могу контролировать свои эмоции. Я в полной неразберихе после того, как погиб Ник, и большую часть времени чувствую себя так, будто бы стою на краю пропасти. Всего несколько месяцев назад жизнь была совершенно другой. Мы пытались завести ребенка. У нас у обоих была хорошая работа и отличные друзья. Мы были счастливы, по крайней мере, большую часть времени, и счастливее многих пар, которых я знаю. Меня переполняют воспоминания, и в горле образуется ком.

А сейчас…

Сейчас я лежу на диване какого-то парня, парня, трахнувшего и связавшего меня во время минета, парня, который хочет отшлепать и подчинить меня. Есть в нем что-то невероятно заманчивое и сексуально магнетическое, что-то запретное. Я хочу сдаться ему, сама не знаю почему. Он был прав насчет освобождения контроля, это заставляет меня чувствовать себя лучше. На самом деле, намного лучше. Но теперь, все почему-то ощущается иначе. Это так же волнующе, как падение без страховки, когда ты знаешь заранее, что будешь поймана. Это извращенно, но, сколько бы я не сопротивлялась, это все равно возбуждает.

Ты – свинья.

Глубоко в нем живет темнота, которая тянет его за собой. Он многое скрывает от меня, не позволяя мне увидеть настоящего его. Знаю, в нем есть нечто большее. Он - ящик Пандоры, и, наверное, я не должна с ним играть, но уже чувствую себя пойманной на крючок. Честно говоря, думаю, что причиной его потребности в контроле является страх одиночества и потери. Если он будет контролировать отношения, то не будет неожиданностей и боли. Пока он в магазине, я подумываю вызвать такси и убраться отсюда к черту, прежде чем увязну в этом ещё глубже, но не могу заставить себя сделать это. Я заинтригована им и тем, что он предлагает. Мне нравится, как он ломает лед вокруг меня, помогает мне почувствовать снова, пробуждает чувства, которые я ранее не испытывала, дает мне возможность найти новую себя.

Вчера я хотела умереть, но сегодня хочу лишь избавиться от девушки, какой была раньше и встретить ту, кем могу стать.

Это начало…

***

Дверь закрывается, и котенок подпрыгивает, разбудив меня. Я оглядываюсь вокруг, дезориентированная, он становится надо мной, держа несколько пакетов.

– Прости, должно быть, я задремала.

– Не извиняйся. Я хочу, чтобы ты как следует отдохнула. Ты истощена. И слишком худая.

Я следую за ним на кухню, чтобы помочь разгрузить продукты. Все это так знакомо и по-домашнему. ­

Я думала, мужчинам нравятся худые.

Он подмигивает мне, и бабочки начинают порхать в моем животе.

– Мне нравятся с изгибами, чтобы было за что подержать. Ты слишком худая. Мой член весит больше, чем ты.

Делая брезгливое выражение лица, я говорю:

– Фуу. Это так… агх. Даже не представляю.

Он смеется, а я трясу головой и занимаю себя покупками. Он расставляет продукты в холодильнике, его длинные черные волосы спадают на мускулистые спину и плечи. Вчера в моей голове был полный беспорядок, чтобы заметить, как великолепно и сексуально он выглядит. Он обладает таким типом чувственности, которая заставляет женщин замирать и мгновенно становиться мокрыми от одного взгляда на него. Его кожа смуглая, черты лица и длинные черные волосы выдают в нем коренного американца. А эти мускулы и татуировки… ох…

– Сожалею, что расстроила тебя… тогда перед отъездом.

Он пожимает плечами:

– Я не расстроился, – он лжет.

– Я думала, что это работает в двух направлениях.

– Что ты имеешь в виду?

– Этим утром ты сказал, что тебе нужно знать, что я чувствую. Так вот, мне тоже это нужно.

– Прости, но не в моей привычке говорить о своих чувствах, – он достает воду в бутылках, фрукты и туалетные принадлежности. ­– Мне нужно знать о твоих чувствах, чтобы я мог лучше понять твои потребности и помочь.

Я беру пакет молока из его рук и кладу в холодильник.

– А кто поможет тебе? – ­ спрашиваю демонстративно.

– Я купил тебе одежду, – отвечает он, указывая на сумку на столе и полностью игнорируя мой вопрос.

Порывшись в сумке, нахожу спортивные штаны, несколько маленьких футболок и простые трусики-бикини.

– Боже, как модно! – ­шучу я.

– В моде нет необходимости. Большую часть времени ты будешь голая и на коленях, – говорит он, после чего делает паузу. – Или на четвереньках.

Моя предательская киска трепещет в ответ.

Я пытаюсь сменить тему: ­

– Что насчет моей машины?

– Напиши адрес, и я вызову эвакуатор. Я заплачу, ­- он открывает выдвижной ящик и достает оттуда ручку и оборванный листок бумаги с эмблемой отеля.

– У тебя нет работы? – спрашиваю его, записывая свой адрес. ­ И имени?

Он забирает бумагу и пронзает меня долгим взглядом, будто бы смотрит сквозь мои глаза прямо в мысли, заставляя чувствовать себя уязвимой.

Наконец он отвечает: ­

– Мы поговорим об этом позже.

– Серьезно? Мы собираемся потом поговорить о твоем имени?

Он не дрогнул: ­

– Это то, что я сказал.

– А мое имя узнать не хочешь?

– Я буду называть тебя так, как захочу.

– Ладно, ­ – бормочу я и выхожу через раздвижные стеклянные двери, которые ведут на задний двор, убедившись, что они останутся закрытыми после меня, и Стерлинг не сможет заблудиться. Холодный ветер дует с озера. На мне только его тонкая футболка, но это меня не беспокоит. В пределах видимости нет других домов, так что никто не увидит мои заостренные соски и голые ноги.

Подойдя к небольшому деревянному причалу, расположенному во дворе, я нахожу маленькую лодку. Трудно представить его в этой лодке, он слишком большой для нее. Мне кажется, он бы потопил её. Я залезаю и отвязываю веревку от деревянного столба. Тут есть два весла, но я их не использую - пусть ветер несет меня по воде. С середины озера я могу увидеть другие дома, у каждого из них есть свой причал и лодки. Пока его не было, я не исследовала дом, но теперь жалею, что не сделала этого. Там точно были другие комнаты, но тогда у меня отсутствовал интерес. Может быть, в доме есть комната для гостей, в которой он позволит мне остаться. Только если он не ожидает, что я буду проводить в его постели каждую ночь. С ним? Не уверена, что смогу.

Шевелю левой рукой, глядя на свое обручальное кольцо. Все мои воспоминания кажутся такими далекими, и я не понимаю, как столько всего могло случиться в течение нескольких месяцев. Как будто это было в прошлой жизни. Не могу вспомнить те радость и счастье, что я чувствовала каждый день до аварии. Можно подумать, что я смотрю кино, и ничего из этого со мной никогда не происходило.

Иногда я не уверена, оплакиваю ли утрату Ника или самой себя.

Я выглядываю из лодки и смотрю на свое отражение. Я больше не узнаю себя. Девушка в воде выглядит как после кораблекрушения. Покачивание на воде делает меня сонной, хотела бы я иметь одеяло и подушку, чтобы свернуться калачиком на дне лодки и заснуть. Еще лучше было бы упасть за борт, опуститься на дно и просто остаться там.

Доминирующий парень в таком же беспорядке, как и я. Возможно, даже в большем. Он кажется печальным, мрачным, сбившемся с пути, немного мудаком, но все же в нем есть мимолетные проблески заботы и сострадания. Тот факт, что я так легко, без раздумий, села к нему на мотоцикл и позволила привезти себя в его дом в лесу, ужасно пугает.

Я оглядываюсь на дом и вижу, что он стоит на причале с бутылкой в руке. Меня отнесло дальше, чем я предполагала, сомневаюсь, что ветер вернет лодку назад, поэтому беру весла и гребу обратно. Его брови нахмурены. Когда я приближаюсь, он хватает веревку с моей стороны и привязывает её к столбу. Я смотрю, как его пальцы завязывают узел, и чувствую влагу между ног, думая о том, как он так же связывал мои руки.

Он берет меня за руку и помогает подняться на причал.

– Что, черт возьми, ты делаешь? Я думал, с тобой что-то случилось, – он поднимает бутылку водки и делает глоток. Это нехорошо.

– Что могло случиться? Я же только плавала вокруг.

– В следующий раз скажи мне. Ты не можешь просто так исчезать.

– Я бы хотела просто так исчезнуть. А почему ты пьешь?

– Потому что это то, что я делаю, ­– он приобнимает меня и ведет к дому. – Тут слишком холодно, пойдем.

Как только мы входим внутрь, я чувствую запах готовящийся еды. Должно быть, он начал делать ужин, пока меня не было. Парень не похож на кулинара, но подозреваю, что он еще полон сюрпризов.

– Пахнет вкусно. Что ты готовишь?

– Курицу кордон блю и рис с овощами.

Я не могу скрыть свое удивление:

– Правда? Ты сделал это?

Он делает ещё один глоток водки, прежде чем ответить мне, и я начинаю беспокоиться о том, почему он пьет, и сколько это будет продолжаться. Я не хочу застрять здесь с разгневанным или психованным пьяницей.

– Да, это я сделал. Моя бабушка любит готовить. Иногда я прихожу к ней, и мы вместе проводим весь день за готовкой.

Эта сцена вызывает у меня улыбку. Я знаю не так много людей, которые проводят свое время подобным образом, особенно таких, которые выглядят, как он.

Стерлинг входит в комнату и, мяукая, начинает тереться о мои ноги.

– Оуу…­ он у тебя еще и разговаривает. Милаш.

Он берет другой напиток и открывает небольшую дверь кладовой, доставая кошачий корм.

– Он проголодался. Этот засранец ест без остановки.

Я беру коробку с кормом у него из рук и наполняю миску, смеясь над тем, как быстро котенок подбегает к еде. ­

– Не называй его засранцем, он лишь котенок. Может быть, он голодал, когда его пытали.

– Дерьмо, я никогда не думал об этом.

Я кладу корм обратно и замечаю еще больше алкоголя.

Оборачиваюсь и смотрю на него:

– Почему ты так много пьешь?

– Это пустяк. Поверь мне, – его глаза в тонких красных венах, и его слова становятся немного невнятными.

Что за хрень он творит с собой?

– У тебя проблемы с алкоголем? ­ – я требую от него ответа.

Он смеется: ­

– У меня много проблем.

Раздраженная, я убираю бутылку подальше от него:

– Я не останусь здесь, если ты собираешься пить.

Выливаю в раковину то, что осталось в бутылке, надеясь, что это не приведет его в бешенство.

– Что, блядь? –­ кричит он. – Зачем ты это сделала?

Я пячусь от него:

– Я отказываюсь оставаться здесь, если ты будешь пить. Мой отец был алкоголиком. Забудь… Я не позволю тебе и пальцем ко мне притронуться, орудовать ножами, связывать или делать со мной какое-нибудь другое сумасшедшее дерьмо, если ты пьян или под кайфом. Ты сказал, что я должна доверять тебе, но я не смогу этого сделать, если ты будешь пить.

Мы пялимся друг на друга в течение нескольких минут. Его глаза потемнели от гнева, руки сжались в кулаки по бокам. У меня мелькнула мысль, что я о нем ничего не знаю и он может сделать со мной все что угодно.

– Хватит от меня убегать, ­ – наконец говорит он.

– И? –­ подталкиваю я его, поднимая брови.

– И что? Мне не нравится это. Я не буду пить.

– Хорошо, без выпивки, или я уйду.

Он вздыхает, проводя рукой по волосам:

– Отлично. Если тебя это беспокоит, я не буду.

– Спасибо.

– Иди сюда.

Я не двигаюсь с места.

– Иди. Сюда. – повторяет он.

Я смягчаюсь и иду вперед, останавливаясь в нескольких дюймах от него. Он прикасается к моей щеке, и я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него.

– Почему ты убегаешь? ­– спрашивает он низким мягким голосом, смотря мне в глаза.

Пожав плечами, я окунаюсь в тепло его рук:

– Я, правда, не знаю. Я постоянно чувствую, что должна бежать прочь… быть где-то еще с кем-то, кто поможет мне почувствовать себя лучше. Однако этого никогда не происходит, и, в конце концов, я просто плачу и злюсь на саму себя. Я не знаю, как ещё это объяснить, кроме того, что мой мозг и моё сердце чувствуют себя потерянными.

Некоторое время он смотрит мне в глаза, и я знаю, что он понимает. Наконец-то хоть кто-то понимает меня. ­

– Мы справимся, и тебе будет лучше, –­ он наклоняется и целует меня. – Пойдем в спальню. Мне нужно снять с тебя мерки.

Я позволила отвезти меня в спальню, но не поняла.

– Снять мерки? Зачем?

Он снимает мою футболку через голову, как будто это самая естественная вещь в мире. Я выхожу из своих трусиков, опираясь на него, чтобы удержать равновесие.

– Я собираюсь тебе кое-что купить, – говорит он.

Это пробудило во мне интерес. Что же такое он собирается купить мне, для чего нужно измерять меня голой. Помню, что читала о психе, который похитил женщину и держал её в ящике у себя под кроватью в течение нескольких недель, выпуская только для того, чтобы поиздеваться над ней. Мне стало страшно при мысли о том, что тоже самое происходит и со мной.

Он идет к комоду и возвращается с измерительной лентой, затем начинает измерять почти каждую часть моего тела: рост, грудь, талию, бедра, делая заметки в своем телефоне.

– Окей, ты заставил меня задуматься. Что ты собираешься купить мне?

Он скользит рукой между моих бедер: ­

– Это секрет, – его палец надавливает между моими уже влажными складками. – Это смогут доставить сюда только через неделю.

Он медленно скользит пальцем во мне и наклоняется, чтобы поцеловать мою шею, посасывая у основания горла. Я откидываюсь на спинку кресла, вытягивая шею и желая ощутить ещё больше его рта на мне. Его зубы задевают кожу, вызывая дрожь по спине.

– Раздвинь ноги для меня, – шепчет он, и я повинуюсь, шире разводя ноги. Я провожу ладонями вверх по его рукам и сжимаю плечи, в то время как он проталкивает в меня два пальца. Он тянет меня за волосы, вытягивая мою шею ещё больше и насилуя мою плоть своими губами и языком.

– Убери от меня руки и положи их себе за спину.

Мое сердце встрепенулось. Мне нравится прикасаться к нему, чувствовать его мускулы. Я люблю то, каким сильным и твердым он ощущается.

– Я упаду, –­ протестую.

Он кусает мою губу: ­

– Я не дам тебе упасть. Никогда…

Я опускаю руки и свожу их вместе за нижней частью спины.

– Хорошая девочка, – он обхватывает меня рукой, удерживая напротив него, пока палец другой руки трахает меня, входя и выходя, в то время как его большой палец вырисовывает круги вокруг клитора. Мои ноги трясутся и ослабевают, когда он приближает меня к оргазму. Его пальцы волшебны, он знает, как и где ко мне прикоснуться, не могу удержать свое тело вдали от него. Я должна сосредоточиться на том, чтобы мои руки оставались у меня за спиной, а не хватались за него.

– Ты хочешь кончить, не так ли? – слышу сексуальный и скрипучий шепот. Его рука замедляется, едва двигаясь внутри меня. Я выгибаюсь ему навстречу, нуждаясь в продолжении, но он не двигается, удерживая меня верхом на его руке.

– Да, – я пытаюсь поцеловать его, но он отворачивается, дразня меня. Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не застонать от желания.

– Умоляй.

Пусть гордость идет к черту.

– Пожалуйста…

– Еще раз.

Боже, ну он и ублюдок…

– Пожалуйста, позволь мне кончить.

Он стонет и вонзает пальцы внутрь меня, вращая ими вокруг моего центра. Его большой палец трет мой клитор так, будто от этого зависит его жизнь. Его губы снова находят мои и целуют так глубоко, страстно и требовательно, словно мы целуемся для того, чтобы дышать. Никогда раньше я не чувствовала такой страсти и остроты в поцелуе мужчины, и это толкает меня через край. Я мечусь от оргазма, мои мышцы сжимаются вокруг его пальцев, похороненных глубоко во мне. Он крепко держит меня, в то время как мое тело дрожит, а ноги угрожают отказать. Его поцелуи замедляются, до тех пор, пока не становятся мягкими и протяжными, его губы едва касаются моих, наше дыхание выравнивается.

Осторожно опуская меня на кровать, он держит меня, пока я отхожу от оргазма.

– Думаю, ужин готов, – ­ говорит он, нарушая тишину. – Давай поедим, а потом поиграем еще немного.

Твою мать… он серьезно? Я не уверена, что смогу выдержать еще больше.

– Сейчас вернусь, – говорит он и исчезает в коридоре. Он возвращается с купленной одеждой и кладет её на кровать.

– Одевайся и присоединяйся ко мне за ужином, – он целует меня еще раз. – Это было прекрасно, кстати. Люблю заставлять тебя умолять и кончать.

Мои конечности такие же вялые, как вареная лапша, когда я одеваюсь. Мне действительно необходимо поспать, чтобы восстановиться после этой эскапады, но запах пищи заставляет мой желудок ворчать так сильно, и я понимаю, что за эти месяцы впервые по-настоящему хочу есть.

Я нахожу его на кухне, на которой он, стоя у плиты, с его длинными волосами и татуированными мышцами, выглядит так неуместно. Стерлинг в его ногах буквально воет в полную силу своих маленьких легких.

– Ох… что с ним случилось? ­ – спрашиваю я.

Он качает головой: ­

– Кажется, он кричит из-за запаха. Он разбудил его солитера (tapeworm – солитер, ленточный червь) или что-то в этом роде.

Он смотрит на котенка, трущегося о его лодыжки. ­

– Я не знаю, о чем, блядь, думала Эвелин, когда отдала мне его. Без понятия, что с ним делать.

– Тебе дала его девушка, которая была здесь раньше?

– Да. Она волонтер по спасению домашних животных или подобная херня. Не знаю, я не слежу за этим.

– Почему она отдала тебе слепого котенка? – мне снова интересно, происходит ли что-нибудь между ними. Дарить домашнее животное – это интимный подарок.

Он заполняет две тарелки рисом с курицей и накрывает на стол.

– Она думает, что он мне поможет. По крайней мере, она так сказала.

– Поможет тебе с чем?

– С горем, я думаю. Иди, садись, – я знаю, что он уклоняется от разговора и не хочет обсуждать это. Я хочу, чтобы он рассказал мне, по кому скорбит и как долго. Я хочу узнать больше о нем и о том, что он будет делать со мной. Интересно, чувствует ли он бесконечную агонию потери так же, как и я, разрывает ли она его сердце, как и мое, каждый раз, когда он о ней думает. Хочу знать, видит ли он в будущем сплошную темноту, как это делаю я.

Глава 12

Вэндал

Она уставилась в пространство и даже не посмотрела на меня, когда я сел за стол. По выражению её глаз я мог сказать, что она думала о нем. Не обо мне. Она опять отстранилась от меня, хотя и не уходила. Я разрезал курицу на её тарелке на маленькие кусочки.

– Твои глаза должны смотреть только на меня, когда я вхожу в комнату, ­ – говорю я ей. –­ Я должен быть единственным мужчиной в твоих мыслях.

Она резко повернула голову, будто бы только заметила моё присутствие:

–­ А?

– Я говорю тебе то, чего ожидаю и в чем нуждаюсь.

Она кивает с отсутствующим видом и смотрит вниз на свою тарелку: ­

– Спасибо за ужин.

– Не благодари, пока не попробуешь.

Она слегка улыбается и берет маленький кусочек. Мне нравится наблюдать, как она жует и глотает. Существует столько вещей, которые я хотел бы проделать с её ртом.

– Очень вкусно, ­– она берет еще один кусочек. ­– Я так долго не ела настоящей еды.

– А что ты ела?

Она пожимает своими маленькими плечами: ­

– Кофе и крекеры, иногда молочные коктейли.

Я рассмеялся над её ответом: ­

– Кофе, крекеры и молочные коктейли? Это самое необычное сочетание, о котором я когда-либо слышал.

– Я потеряла интерес к еде, когда Ник погиб.

Иисусе! По моей вине она ещё и голодала. Замечательно.

– Что ты обычно любишь есть? ­ – спрашиваю я.

– Ммм… ванильное латте, шоколадный мусс, салат, домашний куриный суп с лапшой, печенье, тыквенное мороженое…

– Подожди, что? Ты сказала тыквенное мороженое? ­ – я чуть не подавился своей едой.

Она кивает и делает глоток воды: ­

– Ага, оно восхитительно.

– Звучит отвратительно.

– Чувак, ты должен его попробовать. Я могу есть его вечно.

– Не называй меня так. Может быть, мы купим его, если ты будешь хорошей.

Она почти визжит от счастья из-за этого. Кто знал, что мороженое будет той вещью, которая вызовет у неё искреннюю радость.

– А ты что любишь есть? – она наклоняет голову, пока ждет ответа. Я люблю то, как она смотрит на меня, как будто действительно хочет услышать, что я собираюсь сказать. Я думаю над ответом, пережевывая и глотая пищу.

– Есть?

– Да… или что-нибудь ещё, что ты хочешь мне рассказать.

Нарезая еще больше курицы, я думаю над ответом.

– Если говорить о еде, то я предпочитаю мясо и овощи. Мне не нравятся все эти сладкие штуки, о которых ты упоминала. Я люблю грубый секс, быстрые машины, громкие мотоциклы, боль, чернила и маленьких блондинок, стоящих на коленях.

Она почти выплевывает свою еду.

­– Ну, это интересный список, ­– говорит она.

– Твоя очередь.

– Мой список намного скучнее твоего. Мне нравится приятная музыка, чтение, искусство, ангелы, природа, фотографии… и большие длинноволосые парни с проблемами контроля, – последнюю часть она произносит с застенчивой улыбкой, что заставляет мое гребаное сердце трепетать. Я положил вилку и оттолкнул тарелку.

– Иди сюда, ­ – приказываю я.

Она часто моргает, глядя на меня: ­

– Что?

Я беру её за руку, тяну, пока она не встает, и затаскиваю к себе на колени.

– Я думала, мы едим, – нервозность в её голосе ещё больше разжигает пламя во мне.

Моя рука уже скользнула ей в штаны, ища тепло между её ног. ­

– Ты будешь моим десертом. – Я с легкостью поднимаю её и сажаю на стол передо мной, сдергивая штаны и трусики, широко расставляя её ноги.

– Ты сумасшедший? Мы не можем сделать это на кухонном столе.

Я кладу её ноги себе на плечи, упиваясь видом её открытой киски, немедленно накрывая её. Её голова откидывается назад, опрокидывая стакан с водой. Она пытается сесть, но я толкаю её вниз, удерживая своей рукой. Я ласкаю её мягкие складки языком и сосу клитор, нежно покусывая. Она извивается и толкает свои бедра к моему лицу. Она так быстро возбуждается, но я собираюсь научить её не торопиться и наслаждаться каждым моментом. Я хватаю её руку и кладу ей между ног, уговаривая ласкать саму себя. Она отстраняется, но я удерживаю её руку до тех пор, пока она не понимает и не начинает трогать себя, одновременно с этим я погружаю свой язык глубоко в нее. Её ноги обернулись вокруг моей шеи, и я прекратил двигаться, позволив ей трахать себя моим языком, в то время как её пальцы продолжают тереть клитор. Я чувствую, как она моментально кончает, сжимаю её бедра, притягивая ближе к себе и погружая свой язык ещё глубже. Она дергает меня за волосы.

­– Остановись! Пожалуйста… Я не могу так больше, ­– умоляет она.

Я сажаю её обратно к себе на колени, её ноги обернуты вокруг моей талии.

– Ты вкусная. Намного вкуснее тыквенного мороженого, –­ дразню её. Её лицо залито краской, волосы прилипли к влажному лбу.

– Ты невыносим. У меня было больше оргазмов за последние двадцать четыре часа, чем за весь год, – она быстро замолкает и закрывает глаза, качая головой взад и вперед, когда слова срываются с её губ. Она пытается отодвинуться от меня, но я кладу руки ей на талию и удерживаю.

– Не делай этого, ­– говорю я, замечая слезы в её глазах. Она не смотрит в мою сторону. ­– Ты не должна испытывать чувство вины, наслаждаясь тем, что мы делаем.

– Я не должна этого говорить, но … это неуважительно по отношению к нему.

Чтобы она на меня посмотрела, я снова приподнимаю её подбородок:

– Во-первых, не нарушай зрительный контакт со мной. Во-вторых, я хочу, чтобы ты говорила мне все, о чем думаешь. Ты можешь чувствовать. Мне нужно, чтобы ты чувствовала.

Она затихает на несколько минут, играя моей подвеской.

– У меня никогда до этого не было секса на кухонном столе.

– У тебя до сих пор его не было. Я только вылизал тебя, но ещё не трахнул.

Она мне криво улыбается:

– Это то же самое.

– Вовсе нет. Я могу показать тебе разницу, если хочешь.

– Боже, нет! –­ она закусывает губу и смотрит на меня. –­ Я… ну… мне все же больше досталось.

Блядь, она восхитительна. ­

– Оргазма? ­– говорю я.

Её щёки краснеют, и она кивает:

– ­Да.

– Детка, я не веду учёт. Если я захочу, чтобы ты получила оргазм, я сделаю все для этого. Если я захочу сам кончить, поверь мне, ты узнаешь об этом. Если ты этого хочешь, скажи. Это то, на что ты намекаешь? Хочешь, чтобы я кончил?

– Нет, я просто не хочу, чтобы ты злился на меня из-за того, что не получаешь этого.

Я скольжу своими руками под её рубашку к чашечкам груди.

– Я не один из тех парней, которые думают, что, если заставили девушку кончить, она обязана ответить тем же. Доставлять тебе оргазмы, видеть, как ты извиваешься, слышать твои стоны, пробовать тебя на вкус, заставлять тебя повиноваться и выходить за рамки – вот мое удовольствие. – Я сжимаю её соски между пальцами, пока говорю и смотрю в её приоткрытые глаза.

Мой телефон вибрирует в кармане. Блядь, ну что за? Почему люди не могут оставить меня в покое на один чертов день? Я испускаю разочарованный вздох и вытаскиваю его, чтобы посмотреть на экран. Это Лукас. Таби тихо постанывает, когда я прикладываю трубку к уху.

– Хэй, ­ – отвечаю я, зная, что если не поговорю с ним, то он будет доставать меня часами, чтобы убедиться в том, что я жив.

– Хэй, старик, как дела? – спрашивает он небрежно.

– Просто расслабляюсь.

– Хорошо. Эви позвонила мне.

У меня вырывается вздох: ­

– Что за хрень? У нее слишком большой рот.

– Она сказала, что у тебя там девушка?

– А с этим есть проблемы?

– Нет, никаких. Рад, что ты отдыхаешь. Я просто был удивлен, услышав это.

– Она останется со мной на нескольких недель.

– Дерьмо. Это на тебя не похоже.

– Называй это своеобразной терапией.

– Это кто-нибудь, кого я знаю?

– Нет.

– А в остальном как дела? Протрезвел?

– На самом деле, сделка заключается в том, что она остается до тех пор, пока я не пью. Это отвечает на твой вопрос?

– Она мне уже нравится. Может быть, мы с Иви могли бы приехать к вам и потусоваться все вместе?

Я знал, что это дерьмо случится.

–­ Я не уверен, что готов к двойному свиданию, Лукас. А тем более она. – Я смотрю на её лицо, пока говорю, а моя свободная рука продолжает блуждать по её телу.

Лукас продолжает:

– Позвони мне в течение нескольких дней и дай знать, я принесу стейки, мы пообщаемся, устроим джем-сешн, разведем костер…

– Я подумаю об этом, – встреча с Лукасом возвратит меня к реальности и вытащит из безопасного пузыря, созданного мной и Табитой. Он напомнит мне о Кэти и о том, что её больше нет.

– Ты говорил с Ашем? ­ – интересуется он.

– К черту его.

– Он позволит тебе вернуться, Вэн, только возьми себя в руки.

– Я работаю над этим, ­– я хватаю Таби за заднюю часть шеи, притягивая для быстрого поцелуя. – Все хорошо, старик. Я должен бежать, позвоню тебе позже. – Я кладу трубку, прежде чем он сможет сказать что-нибудь ещё.

– Кто это был?

– Мой брат, он хочет привезти свою чику сюда и делать все это дерьмо для пар.

– Ох…

– Послушай. Я не занимаюсь такими вещами. Не хожу на свидания.

– Понимаю. Я тоже не хочу ничего подобного. Какой он?

– Как я, только моложе и симпатичнее.

Я встаю и опускаю её на ноги, шутливо шлепая по заднице.

– Убери со стола и приходи в спальню через полчаса.

– Ладно.

***

Я не ожидал, что Таби повлияет на меня, но это так, и это выводит меня из себя. За несколько минут я забыл о том, кто она и что я сделал. Все ощущается так… нормально. Будто бы я обычный нормальный парень, а она нормальная девушка, и мы просто случайно встретились и понравились друг другу. Хотел бы я, чтобы моя жизнь была обычной, а не такой неблагополучной, какой она всегда была. Я никогда не привязывался, но, черт, эта девушка как-то умудрилась залезть мне под кожу. В другое время, при других обстоятельствах она была бы идеальной для меня, а я был бы идеальным для нее.

Она входит в комнату спустя сорок минут после того, как я оставил её убирать ужин. Я на самом деле рад, что она опоздала, так я могу сделать с ней все, что захочу. Наказать её.

– Ты опоздала, ­– я сижу на кровати только в черных шортах, рядом со мной лежат жемчуг и ленты.

– Я знаю. Я немного поиграла со Стерлингом и быстро приняла душ. У меня в волосах был рис.

Я пересекаю комнату, иду к шкафу, достаю тонкую поролоновую подушку и бросаю её на пол перед кроватью.

– Раздевайся и вставай на колени.

Она открывает рот, чтобы возразить, но я прикладываю палец к её губам:

–­ Без возражений, – говорю я ей. –­ Раздевайся медленно, так, чтобы я мог насладиться этим.

Она дрожит, пока снимает с себя одежду передо мной, неловкая и неуверенная, показывая полное незнание о своей красоте и чувственности, которые так волнуют меня. Нагая, она подходит к подушке и встает на колени.

Я наклоняюсь рядом с ней и кладу руки ей на спину:

– Опусти голову так, чтобы лоб касался пола.

Она резко оборачивается и смотрит на меня через плечо: ­

– Серьезно?

– Давай уже! ­– я немного повышаю голос, раздражаясь. Ненавижу повторяться. Надеюсь, она скоро поймет это.

Я осторожно подталкиваю её в нужном направлении, её ноги поджаты, лоб на полу, руки раскинуты ладонями вниз. Её маленькое, стройное тело выглядит так грациозно, как статуя. Я провожу рукой вниз по её спине.

– Тебе удобно? –­ спрашиваю я.

– А ты как думаешь?

– Просто да или нет. Без своевольных замечаний. Иначе для тебя будет все гораздо хуже, но гораздо веселее для меня.

Она вздыхает:

– Да.

– Сейчас мы собираемся сделать все правильно. Каждый раз, когда ты захочешь, чтобы я остановился, я имею в виду без шуток, ты используешь стоп-слово, и мы все прекращаем. Если ты сдерживаешься, то должна спокойно произнести слово, так чтобы я мог отпустить тебя без причинения вреда. Понимаешь?

– Да.

– Ты делаешь это добровольно и доверяешь мне заботу о себе?

– Да, ­– она ёрзает на полу. Я нежно ласкаю её спину. –­ Просто расслабь тело и разум. Не напрягайся.

– Я пытаюсь, ­ – её плечи расслабляются, и она разжимает пальцы.

– Я знаю, и ты все делаешь превосходно. Ты выглядишь чертовски красиво и понятия не имеешь, что твой вид со мной делает. – Я оставляю поцелуй на её спине и смотрю, как кожа вокруг покрывается мурашками.

Я чувствую себя ребенком в магазине игрушек. Есть очень много вещей, которые я хочу с ней сделать, сказать ей, и которые она могла бы сделать со мной. Это ошеломляет. Я фантазировал о ком-то вроде нее более десяти лет, и думал, что это так и останется просто фантазией. А сейчас, вот она, на моем полу, открытая для меня. Если бы это могло продолжаться вечно. Но я знаю, что это закончится, причем очень плохо.

– С этого момента я не хочу, чтобы ты принимала душ, не спросив меня. Хочу купать тебя сам иногда. – Купание – это часть восстанавливающей терапии и сближения, и одна из тех частей, которых я никак не могу дождаться, чтобы проделать с ней. У меня есть желание заботиться о ней, чего не было ни с какой другой женщиной.

Она поворачивает голову на полу и сдувает волосы с лица: ­

– Чувак, в самом деле?

Её сарказм полностью сбивает весь настрой, как будто меня облили ледяной водой, и вытягивает меня из сцены.

– Знаешь, что? Похуй. Вставай.

Я встаю, беру жемчуг и ленты и убираю их в ящик тумбочки.

– Просто иди спать, ­ – говорю я сердито. ­ – Завтра я отвезу тебя домой.

Я оставляю её, сидящей там, кипя от злости и разочарования. Вселенная явно наказывает меня за мои грехи, постоянно мешая моему счастью. Его просто не может быть, чтобы я, блядь, не делал. Мне не следовало с ней встречаться, на каждом гребаном уровне это неправильно. Я просто хочу её настолько сильно, что это затуманивает все остальное.

Блядь. Я хочу порезать себя чертовски сильно, но у меня нет бритв здесь. Я обхватываю голову руками. С тех пор как произошла авария, мой мозг чувствует себя так, будто пытается вырваться из черепа, когда я зол или в состоянии стресса. Я хочу оторвать собственную голову прямо сейчас.

– Ты в порядке? –­ её голос звучал тонко и мягко, но все равно испугал меня.

Я не слышал, как она вошла в комнату. Она осторожно прикоснулась к моей голове:

– Тебе плохо?

– Просто уйди. Мы не будем этого делать.

Я опираюсь на спинку дивана, пытаясь сфокусироваться на ней в темной комнате. Она по-прежнему совершенно голая и стоит слишком близко ко мне.

– Прости меня, –­ шепчет она, а затем опускается на колени передо мной, сжимая руки за спиной.

– Знаю, я саркастичная мерзавка. Так я пытаюсь защитить себя, когда расстроена или напугана. Я не хотела проявлять к тебе неуважение.

– Просто иди в кровать, ­ – не могу видеть её такой, это сводит меня с ума.

– Я… я не хочу уходить. Хочу остаться с тобой. Обещаю, что буду лучше. Не прогоняй меня.

Услышав эти слова, моё сердце начинает биться сильнее в предвкушении: ­

– Ты действительно имеешь в виду именно это? Понимаешь, о чем сейчас говоришь?

– Да.

– Не играй со мной. Для меня это серьезно… для нас обоих. Эта не какая-то ебаная шутка.

– Я знаю… и не хочу, чтобы было так. Пока ты был в магазине, я просмотрела в интернете сайты на эту тему. Я читала книги о подобных вещах. Я знаю, что это. Просто мне страшно.

– Знаю, мне тоже, – я только что отдал ей один из кирпичиков, из которых выстроена стена вокруг меня, надеюсь, она меня им не убьет.

– Могу я поцеловать тебя? – чтоб меня. Она просит разрешения.

– Нет, –­ отвечаю я, даже если её поцелуй дороже, чем воздух, которым я дышу.

Разочарование отражается на её лице, но она молча поворачивается и делает так, как я прошу: нагибается над журнальным столиком, расположив лоб напротив него, руки за спиной, попка выставлена для меня. Я медленно провожу руками вниз по её ребрам, бедрам и далее, сжимая крепкий и округлый зад. Я хочу вбиваться в нее своим членом, заставляя выкрикивать мое имя, и, оттого, что я себя сдерживаю, все тело испытывает боль.

Не торопись. Не торопи события.

Я скольжу пальцем между её ягодицами, спускаясь вниз к её складочкам, раздвигая их, чувствуя её влагу. Она хочет этого. Может быть, также сильно, как и я.

Я поднимаю руку и с громким шлепком опускаю на её ягодицу. Не так сильно, как я делал это прежде, но достаточно для того, чтобы она подпрыгнула и начала ловить ртом воздух.

– С этого момента ты будешь меня слушаться?

– Да. Мы оба знаем, что это ложь, но ничего.

Я ударяю по другой ягодице, заставляя её вздрогнуть снова.

– Уверена?

Она поворачивает лицо в сторону, её щека легла на стол.

– Абсолютно. Только мне нужна твоя помощь. Я больше не хочу быть такой замкнутой и закрытой.

Я поглаживаю её попку, чтобы успокоить раздражение: ­

– Я тоже, детка.

В действительности я хочу связать её пять футов фальшивыми жемчужными нитями, которые я купил, но видя её такой, я решил отложить это и остаться именно в этом моменте.

Быстро раздевшись, я встаю на колени позади нее, толкая её на журнальный столик, чтобы освободить себе место. Трусь головкой члена об её складки, одновременно дразня и смешивая её влагу со своим предэякулянтом. Я медленно скольжу в нее, позволяя ей привыкнуть ко мне и стараясь не причинить боли. Я закрываю глаза и смакую то, как она ощущается изнутри, наслаждаюсь её стонами и вздохами, единственными звуками в темной комнате.

Схватив её за зад, я выхожу из нее, а затем со всей силы погружаюсь снова, мои яйца бьются о её бедра. Она издает стон и кладет руки на столик, чтобы не упасть, пока я толкаюсь в её тесную киску.

– Руки назад, ­– рычу я. Она возвращает руки за спину, и я обхватываю её запястья своей рукой, крепко держа их. Другая рука сжимает бедра, притягивая её ближе ко мне для того, чтобы она могла встречать каждый мой толчок.

–­ Ты так охренительно чувствуешься, – говорю я, изменяя угол проникновения, теперь я могу входить еще глубже и задевать более чувствительные точки.

Она сокращается вокруг меня, одновременно с этим стонет и содрогается, её дыхание учащённое и неровное, когда она кончает на моем члене. Это сладостное сжимание и струи влаги заставляют меня тут же кончить и осознать, что я не использовал презерватив. Не удивительно, что это чувствуется так хорошо. Блядь.

Я вытаскиваю член, заливая спермой всю её спину и руки. Откинувшись на спинку дивана, я в течение минуты перевожу дух, затем поднимаю её на ноги: ­

– Пойдем, куколка.

Она следует за мной и тихо наблюдает, как я набираю для нее пенную ванную. Мои горло и сердце сжались, когда я понял, что только что вылил в воду пену, принадлежащую Кэти, чтобы искупать девушку, которую недавно отшлепал, трахнул и на которую кончил.

– Мм, ты только что… без…­ – говорит она, пока мы ждем, когда ванна наполнится до конца.

Я проверяю температуру воды и поворачиваюсь к ней лицом. Её голубые глаза широко раскрыты, а кожа побледнела.

– Да, но я вытащил. Прости меня. Я увлекся и забыл. Я никогда так не делаю, клянусь. – Чувствую себя как долбанный дилетант.

– Я на противозачаточных после того, как Ник умер, чтобы уменьшить боли, которые у меня иногда случаются,­ – говорит она, глядя на свои пальцы. ­– Меня больше беспокоит, с кем ты побывал.

Дерьмо. Она не ходит вокруг да около.

– Я чист, ­– говорю я в свою защиту.

Она смотрит на меня, сузив глаза, и я её не осуждаю. Я встретил её на кладбище и неоднократно трахал всеми возможными способами. Уверен, что не произвожу впечатление разборчивого парня.

– Думаешь, я мог сделать что-то, что навредило бы тебе? –­ спрашиваю я её, закрывая воду. Я чувствую знакомый гнев, зарождающийся внутри меня, и стараюсь его погасить.

– Ну… ты забыл.

– Да, но если бы у меня была какая-нибудь гребаная болезнь, я не притронулся бы к тебе, я не до такой степени засранец.

Она все еще смотрит на меня, и я в отчаянии запускаю пальцы в волосы:

–­ Клянусь тебе, я чист.

– Хорошо, ­- говорит она. ­ – Я верю тебе.

– Отлично, теперь забирайся в ванную, пока вода не остыла. – Я помогаю ей залезть, и она усаживается среди пузырьков.

Воспоминания о том, как совсем недавно здесь же купалась Кэти, нахлынули на меня. Мое сердце сжимается, и знакомая боль в груди дает о себе знать. Не сейчас. Пожалуйста. Мечтая об огромном джакузи, в котором я мог бы комфортно устроиться вместе с ней, я беру из бельевого шкафа чистую мочалку и сажусь на пол.

– Могу я спросить кое-что? ­– говорит она, лениво играя с пузырьками.

– Ответом все равно будет «да».

Она мило улыбается и сдувает пузырьки мне в лицо:

– Это часть твоих доминантных игр? Купание?

Я киваю и медленно провожу мочалкой по её телу под водой: ­

– Да. Иногда это называют: «позаботиться о партнерше после жесткого траха». Это успокоит тебя, расслабит твои мышцы после использования игрушек, ограничивающих движение, покажет, что я забочусь о тебе, и хочу, чтобы ты была в безопасности, ну и конечно, ты станешь чистой. И это поможет нам сблизиться, так как это интимно.

– У тебя были здесь девушки как я?

– Вообще-то, нет. У меня здесь не было никаких девушек. Я живу тут не все время, а только иногда приезжаю.

Я замечаю, что её взгляд устремлен на розовую бутылочку пены для ванны с рисунком улыбающегося котенка. Дерьмо.

– Тогда откуда у тебя это? Ты не похож на парня, который принимает розовые пенные ванны. Без обид.

Я делаю глубокий вдох, выводя мочалкой круги на её спине:

–­ Это принадлежало моей дочери.

Я не хотел идти этой дорогой. Не сейчас. Может быть, никогда. Хотя, я не могу врать ей об этом. Не тогда, когда пытаюсь завоевать её доверие и покорность. Я не хочу, чтобы она во мне сомневалась, как это было с болезнями и пенными ванными, и думала, что я извращенец или кормлю её ложью.

– У тебя есть дочь? ­ – она удивленно садится и поворачивается лицом ко мне.

– Её больше нет, –­ это все, что я могу сказать. Не могу говорить об этом. Я не обязан был произносить эти слова ранее, так как все, что я знаю, знал – это то, что она умерла. Мне тошно, что они вылетели из моего рта. Я больше никогда не хочу слышать, как мой голос произносит эти слова.

Таби выглядит шокированной и расстроенной, а её глаза увлажняются. Она хватает под водой мою руку:

­– Мне очень жаль. Я и подумать не могла… Вот почему ты был там? Когда мы встретились?

Я киваю, и мои пальцы переплетаются с ее. Я всегда хочу тем или иным образом прикасаться к ней, может быть, потому что боюсь, что она исчезнет.

– Сколько ей было?

Нет. Я не могу сказать это. Я качаю головой.

– Это случилось недавно?

– В этом году.

Она смотрит на бутылочку с пеной для ванны, не мигая и дрожа.

– Поможешь мне выбраться? ­– говорит она, поднимаясь из ванны.

Я заворачиваю её в большое полотенце, но настроение кардинально поменялось.

­– Ты в порядке? ­– спрашивает она. –­ Может, ты наденешь какие-нибудь штаны, и мы поговорим? – Понятия не имею, почему она решила сейчас поговорить об этом, но иду в гостиную, чтобы надеть шорты, и падаю спиной на диван, глядя в потолок. Блядь. Один хороший день. Это все, о чем я прошу. Один день, без боли, снедающей мое сердце. Для нее я хочу того же. Почему это так чертовски сложно?

Она садится на диван рядом со мной, пытаясь прочитать что-то на моем лице, с полотенцем все еще обернутым вокруг её миниатюрной фигурки.

– Тебе принести что-нибудь? – спрашивает она. – Ты выглядишь не очень хорошо. Побледнел.

Я издаю короткий, саркастичный смешок: ­

– Большое количество алкоголя было бы кстати. Ты можешь снять запрет?

– Абсолютно исключено, – она кладет руку мне на грудь, на сердце, проводя ею по татуировке. ­ – Хочешь поговорить о ней?

Я закрываю рукой глаза:

– Нет. И никогда не захочу.

Глава 13

Табита

После того как он рассказал мне о своей дочери, казалось, он поддался эмоциональному стрессу и закрылся в себе. По крайней мере, я это так называю, когда сама чувствую то же. Это происходит слишком часто. Это словно перезагрузка мозга. Горе и скорбь затащили его в какое-то очень мрачное пространство, и я не ожидала, что в нем оно может быть сокрыто так глубоко. В тот момент я так сильно хотела утешить его, но была в растерянности от того, каким образом это сделать. По опыту знаю, что невозможно утешить человека, находящегося в горе. Слова бесполезны, они лишь заполняют пространство. Он закрыт настолько, что я не представляю, как до него добраться, кроме как дать ему то, чего он так отчаянно желает: мое подчинение.

Я сидела с ним на диване несколько часов, не в силах уснуть, держа Стерлинга на коленях. Но я утешалась тем, что они оба спали рядом. После полуночи я тихо ушла и спала в одиночестве в своей кровати.

Утром я не увидела его ни на диване, ни где-нибудь в доме в поле моего зрения, и на мгновение запаниковала, думая, что он оставил меня здесь. Но потом я нашла его во дворе, сидящим на пристани и играющим на гитаре. Я проскользнула сквозь открытые стеклянные двери и пошла к нему через двор. Музыка прекрасная и чарующая, это тот ее вид, каждый звук которой будто бы проходит сквозь тебя, пробуждает твои эмоции, вызывает мурашки по телу. Это та музыка, которую я бы играла снова и снова до тех пор, пока не могла бы слушать её.

Мое сердце замирает, пока глаза блуждают по нему сзади. Он без рубашки, его широкие, мускулистые плечи сгибаются, когда он проводит пальцами по струнам, длинные, черные волосы, свисающие до середины позвоночника, закрывают татуировки, которые украшают всю его спину. Его голова немного наклонена вниз, пока он играет.

Я сажусь рядом и просто смотрю, как он играет, его пальцы легко скользят по струнам, музыка разносится над озером. Он такой загадочный, этот крутой парень с плохими манерами, создающий божественный, душещипательный звук.

Когда песня заканчивается, он медленно открывает глаза и видит меня.

– Это было невероятно, – говорю я в страхе. –Я не знала, что ты умеешь играть на гитаре.

Он откладывает инструмент в сторону.

– Это акустическая бас-гитара, – он криво ухмыляется.

– Ну, я ничего не знаю о музыкальных инструментах, но что бы это ни было, у меня просто нет слов, очень красиво. Это было… вау. Серьезно.

– Спасибо. Музыка занимает очень важное место в моей жизни. Если хочешь услышать что-то по-настоящему прекрасное, тебе стоит послушать, как Лукас играет на скрипке.

– На скрипке? Правда? Не думаю, что когда-либо слышала, как кто-нибудь играет на скрипке лично для меня.

– Он играет на ней рок-металл. Это довольно дико.

– Надеюсь, однажды я услышу, как он играет. Может быть, ты мог бы сыграть для меня что-нибудь еще?

Он хрустит шеей в ту сторону, откуда доносятся звуки поп-музыки.

– Да, может позже.

– Тебе лучше? Я имею в виду головную боль.

– Ага. Как ты себя чувствуешь? Болит?

– Болит? – не уверена, о чем она меня спрашивает.

Он сгибает колено и кладет на него руку.

– Да, прошлой ночью я входил в тебя довольно жестко.

Моя киска сразу начинает трепетать от его слов. Боже, кто об этом спрашивает?

– Эээ… немного, но все в порядке.

Он пристально смотрит на меня, пожевывая зубочистку, которая торчит из его рта.

– Я не их тех, кто за ванильный секс.

– Может, тебе просто нужна практика, – слова вырываются прежде, чем я понимаю, что он воспримет это как вызов.

Злая, но сексуальная улыбка появляется на его губах, и я знаю, что именно об этом он и думает.

– Скоро твои подарки будут здесь, я много чего для тебя приготовил.

– Ты будешь ещё больше меня трахать, я полагаю?

Он запрокидывает голову и смеется.

– Ты маленькая всезнайка, и знаешь, что? Мне начинает это нравиться. И да, я буду трахать тебя еще больше, но и делать многое другое.

Не знаю, должна я об этом беспокоиться или нет, но я определенно заинтригована.

– У меня будет несколько правил, – говорит он.

– Например?

– Для начала ты должна целовать меня каждое утро и благодарить.

– Благодарить за что?

– За то, что забил тебе голов предыдущей ночью, – он дразнится, изогнув одну бровь.

Я не могу не захихикать над ним. Мне начинают нравиться наши саркастические разговоры и то, что он заставляет меня смеяться, даже если это последнее, что я хочу делать.

– Поняла, – говорю я. – Мне следует начать прямо сейчас?

Он наклоняется к моей шее и шепчет мне на ухо, его горячее дыхание обжигает меня:

– Ты хочешь меня поцеловать, не так ли?

Я поворачиваюсь к нему лицом.

– Да, – шепчу.

Мое сердце бьется быстрее. То, как он заставляет меня чувствовать себя, когда находится рядом, не поддается описанию. Это выходит за рамки привычных «бабочек», которых я чувствовала в прошлом, когда знакомилась с кем-то новым и интересным. У меня возникает такое ощущение, что знаю его гораздо дольше, чем два дня, будто бы между нами есть особая вневременная связь.

Он касается моей щеки и проводит большим пальцем по нижней губе.

– Тогда поцелуй меня. Заставь почувствовать то, что ты чувствуешь.

Нервно сглатывая, я наклоняюсь к нему и целую в губы.

Я не хочу, чтобы это что-нибудь значило, однако уже начинает. Просто я еще не знаю, что именно.

– Что ты со мной делаешь? – спрашиваю его тихо, глядя в темные глаза, наши носы соприкасаются.

Его рука тянется к задней части моей шеи:

– Все.

Я быстро и сильно падаю в его сети, цепляясь за надежду, что он спасет меня от депрессии, заставит чувствовать и жить заново. Единственное, что меня пугает, это то, что он вынуждает меня хотеть его так сильно. Наши губы снова встречаются, и я целую его тем способом, которым только сейчас и могу: нежно, сомневаясь. Его дыхание становится тяжелее, он оборачивает руку вокруг меня, удерживая напротив него. Я опускаюсь губами вниз, чтобы поцеловать и мягко посасывать его шею, он стонет, его рука соскальзывает вниз, сжав мою задницу. На обратном пути к его губам, я останавливаюсь и заглядываю в его затуманенные страстью глаза.

– Блядь, дорогая. Ты убиваешь меня, – он вздыхает.

Я прикасаюсь к его небритой щеке.

– Как так?

– Твои прикосновения настолько нежные. Никто никогда так ко мне не прикасался.

– Оу. – В моем голосе слышится разочарование. Думаю, он привык к чему-то лучшему, более сексуальному.

– Эй, – говорит он. – Это комплимент. Не расстраивайся.

Я слегка качаю головой:

– Просто я в этом не очень хороша.

– Перестань. Ты хочешь начать день с порки?

Я хихикаю:

– Нет.

– Тогда не прекращай целовать меня.

Мы проводим все утро на причале, целуясь и лишь иногда останавливаясь, чтобы он сыграл для меня несколько песен, а потом снова начал целовать. Один раз, начав целовать его, я почувствовала, что не могу остановиться, словно он мой якорь, удерживающий меня от воспоминаний о Нике, депрессии и суицидных мыслей. Может, если я буду держаться за него достаточно долго, все будет хорошо.

– Я собираюсь прокатиться, – вдруг резко говорит он, хватая гитару и вставая. – Я ненадолго.

– Ладно, – я немножко в шоке от того, что он хочет уйти, и задаюсь вопросом, что я сделала не так. – Могу я пойти с тобой? – предлагаю, стоя в дверях спальни и наблюдая за тем, как он убирает инструмент в чехол, а затем в шкаф.

– Я как бы хочу побыть один.

Ауч.

– Ох…

– Ты умеешь готовить?

– Готовить? – повторяю я.

Он собирает волосы в конский хвост, с помощью резинки.

– Да, например, сможешь приготовить ужин?

– Думаю, да.

Он треплет мои волосы, будто бы я какая-нибудь собачка или ребенок.

– Отлично. Я вернусь примерно через два часа и хотел бы, чтобы к этому времени ужин был готов. Мне хотелось бы, чтобы так было часто и включалось в нашу договоренность, так что, если тебе нужны кулинарные книги или продукты, дай мне знать, и я все куплю.

– Хорошо, можешь купить мне зарядку для телефона?

– Конечно, все, что тебе нужно, только скажи. – Он делает ещё несколько шагов к двери в гараж, но затем поворачивается обратно. – Кстати, то, что я раздаю тебе указания – это лишь для того, чтобы ты не вернулась в прежнюю колею. К депрессии. А не из-за того, что я мудак.

– Да, понимаю.

– И я очень рад, что ты заинтересована в том, чтобы изучить отношения доминанта и сабмиссива. Для меня это много значит. Знаю, что мы мало говорили обо всем этом, и это моя вина. Просто хочу, чтобы ты была осторожна с тем, что читаешь в интернете. Как я уже говорил, у каждого свои причины вовлечения в подобные отношения, и я их не сужу, пока сам не участвую, но многое, что ты видишь и читаешь, может быть… – он поднимает глаза, будто подбирая правильные слова. – …пугающе, за неимением лучших слов. Я не хочу, чтобы ты была шокирована, думая, что я собираюсь подвесить тебя на стропилах на несколько дней или буду делить с другими мужчинами.

Мой желудок сжимается:

– Постой, что?

– Нет, нет. Я этим не занимаюсь. Расслабься. Я больше по подчинению, поклонению, ограничению, порке, эмоциональным пределам и близости, власти, контролю оргазма, доверию… – с такой легкость перечисляет он. Он преодолевает расстояние между нами и кладет руку на мою шею под моими волосами. Тепло его пальцев успокаивает меня и облегчает мои страхи.

– Я хочу исследовать это вместе и решить, что именно нам подходит. Если ты читала о чем-то, что хочешь попробовать, скажи мне. Или, если ты читала про что-то, что для тебя ни в коем случае, блядь, недопустимо, составь список этих вещей. Как тебе?

Кивнув, я пытаюсь восстановить свой голос.

– Да, я думаю, это было бы хорошо.

Он нежно сжимает мою шею.

– Пожалуй, я хотел бы убедиться, что ты останешься здесь на какое-то время, прежде чем мы обо всем нормально поговорим. У нас не все, как у нормальных людей, правда?

Издав смешок, я соглашаюсь:

– Да, но я понимаю. Вся эта ситуация немного нестандартна.

– Не жалеешь, что приехала сюда? – тень беспокойства окутывает его лицо, и становится все более очевидным, как это важно для него. Но почему? Он сто процентов не страдает из-за недостатка женщин, с его-то внешностью и сексуальными талантами. Что, черт возьми, ему нужно?

Я отвечаю не сразу, так как хочу, чтобы он попотел немного.

– Нет. Пока, нет, – наконец говорю я.

– Предупреждаю, детка. Моя цель состоит в том, чтобы убедиться, что ты никогда об этом не пожалеешь. Так что если ты собираешься бежать, то лучше прямо сейчас. – Он притягивает меня к себе, заставляя встать на цыпочки, чтобы поцеловать его, затем отпускает меня и уходит.

– Не забудь об ужине и не рассматривай мои вещи, – напоминает он мне. – И покорми одного слепого пушистика.

Я все еще стою в коридоре, когда его мотоцикл заводится, а после с ревом покидает подъездную дорогу к дому. Звук постепенно утихает, пока он съезжает вниз по горе. Первым желанием было пойти спать до тех пор, пока он не вернется, но затем маленькая светящаяся лампочка загорается у меня в голове. Это именно то, что я делала на протяжении нескольких месяцев: «посыпала» свою жизнь. Ждала возвращения Ника, которого никогда не случится. Ждала конца собственной жизни. Желала зла человеку, виновному в аварии. Но сначала я осмотрю дом. Я была в таком тумане, что не заметила, насколько это место великолепно и уникально. Он небольшой, но современный, с планировкой открытого типа, сводчатые потолки с открытыми необработанными деревянными балками, какие я видела в спальне, световые люки и окна от пола и до потолка в гостиной, столовой и в хозяйской спальне. Все чисто и на своем месте, что намекает на его одержимость контролем. Каждая комната выполнена в национальном американском декоре, о чем свидетельствуют волчьи статуи, индейская керамика, ловцы снов, настенная живопись, а также расположенный в центре гостиной над камином традиционный красочный головной убор. Уверена, что он не поддельный, и мне интересно, это семейная реликвия или он где-то его взял. На стене в фойе висит огромный гобелен с изображением индейской семьи на нем, настоящие перья свисают с углов рамы. Широкий диван и кресла из замши насыщенного шоколадно-коричневого цвета дополняются разбросанными бежевыми подушками. Белое, сделанное из густого искусственного меха, покрывало сложено вдоль спинки дивана. Жаль, что я не заметила его раньше, когда дремала на диване. Оно выглядит очень уютно.

На стене над его кроватью висит огромный эскиз волка, выполненный древесным углем, от которого полностью захватывает дух. Чувство покоя и комфорта окружает меня в этом доме, я бы хотела остаться здесь навсегда и никогда не возвращаться обратно в действительность.

Я открываю шкафчик комода у входной двери. Интересно, что там может быть? Внутри конверт с фотографиями, где он держит младенца на руках. Пока я листаю фотографии, ребенок становится все старше и постепенно превращается в маленькую девочку. У нее были его глаза, невероятно очаровательна, всегда улыбалась. Могу сказать, что она та самая маленькая девочка, которая заставляет вас хотеть ребенка. Я аккуратно кладу фотографии на место.

– Пошли, Стерлинг, – говорю я, направляясь на кухню вместе с ним у моих ног. –Посмотрим, что за ужин я смогу приготовить.

Глава 14

Вэндал

Длинная и свободная от машин дорога открывала вид на различные озера, раскинутые по всей горе. Это была моя любимая дорога для езды. Повороты идеальны так же, как и женские изгибы во всех правильных местах. Чистый и свежий воздух приятно ощущается в моих легких. Когда бабушка предложила мне купить загородный дом для отдыха, я знал, что это то самое место, где бы я хотел, чтобы он был. К счастью, дом, которым я сейчас владею, был выставлен на продажу как раз в тот момент, когда я только начал искать. Построенный десять лет назад и едва обжитый – это было все, что я хотел.

Проводить утро вместе с Таби, играть для нее - это просто свело меня с ума. Плохо. То, как она прикрыла глаза и покачивалась под мою музыку, становилась с ней единым целым, чувствовала, как она течет по её венам, так же, как это делаю я, красноречиво сказало мне, что она была бы удивительной музой. Черт, она и есть удивительная муза. Она заставила меня чувствовать себя так, словно мелодия, которую я играл этим утром, льется из меня. Музыка всегда была моим самовыражением, и она смогла прочувствовать это. Эта чика действительно может заполучить меня.

Её готовность полностью мне отдаться, уступить, пугает меня до усрачки, потому что, чем больше она позволяет мне, тем больше я хочу с ней сделать. Она плохо воспитана и немного сопротивляется, но я вижу – её глаза и её тело говорят мне, что ей нравится все, что я раскрываю в ней. Она тает подо мной как масло.

Я заезжаю в один из близлежащих городов и покупаю ей зарядник для телефона, чувствуя себя мудаком, который похитил её, не обеспечив всем необходимым. То же самое и с одеждой, хотя это, безусловно, могло сыграть мне на руку, но было бы самым дебильным поступком, который от меня только можно ожидать. По пути к кассам я вижу изображение маленьких статуй ангелочков, один из которых держит кошку, и ни с того ни с сего я покупаю его для нее. Также захватываю с собой коробку печенья.

Вытащив телефон, я подключаюсь к камерам скрытого видеонаблюдения в моем доме и нахожу Таби на кухне, которая, держа Стерлинга на руках, уставилась в открытый холодильник. Её рот движется, поэтому я увеличиваю громкость на телефоне.

– Давай просто закажем еду на вынос и скажем ему, что это мы приготовили. Как думаешь, он узнает? ­ – говорит она.

Я смеюсь, наблюдая за ней и слушая. Она ведет разговор с котенком и делает вид, как будто он ей отвечает. Широкая улыбка появляется на моем лице, и я качаю головой, наблюдая за тем, как она бродит по комнате, открывая и закрывая разные шкафчики, и при этом разговаривает с моим котом. Она – само гребаное очарование.

Я игнорирую все электронные письма на моем почтовом ящике и выхожу из системы. Разберусь с этим дерьмом позже. В то время как я складываю покупки в подседельную сумку мотоцикла, красивая девушка проходит мимо и пытается привлечь мое внимание. Поскольку я игнорирую её, она подходит ко мне.

– О, мой чертов Бог, вы случайно не Вэндал Валентайн из Эшэс&Эмберс?

– Да, – я стараюсь не вступать с ней в зрительный контакт из-за того, что некоторые поклонницы иногда могут быть как психованные стервятники.

– Срань господня! Я люблю вас парни!

– Спасибо.

– Это твой байк?

Нет, я краду его.

– Да, мой.

– Мотоциклы так сексуальны. Покатаешь меня? Я так это люблю.

Я опускаю свои солнечные очки на глаза, прежде чем встать и посмотреть на нее. ­

– Прости, но я еду домой.

– Ты живешь здесь? Я живу прямо вниз по дороге.

– Нет, я просто в гостях у друга.

Она обиженно надувает свои большие и красные губы: ­

– Ну что ж, отстойно!

Я залезаю на байк и киваю ей: ­

– Ещё увидимся.

Я быстро уезжаю до того, как она попытается запрыгнуть ко мне на заднее сидение или сделать какое-нибудь подобное сумасшедшее дерьмо. Эта сцена была суровым напоминанием того, почему я не могу взять Таби покататься вместе со мной. Потому что то же самое может произойти, если мы остановимся, чтобы купить прохладительные напитки или воспользоваться уборной, а я не готов к тому, чтобы она узнала, кто я, или встречалась с женщинами подобными той, что встретилась мне на стоянке.

Смогу ли я когда-нибудь?

Я на хрен загнал себя в угол, прекрасно. После того как закончится наш месяц, я должен отвезти её домой и вернуться к моей прежней жизни. Раз уж Ашер выгнал меня из группы, я собираюсь работать вместе с Лукасом в тату салоне, потому что, ничего не делая, я снова начну пить и тусоваться на вечеринках. Будет совершенно невозможно продолжать жить вместе с Таби, чтобы она не узнала кто я, или не выяснила, что именно я виновник аварии, и, в конце концов, она уйдет.

Если только…

Если только, я не подниму её подчинение на более высокий уровень, разрешу ей жить со мной и буду держать её полностью уединенной от всех. Никогда не позволю ей встречаться с моими друзьями или семьей. Или может, познакомить её с Лукасом и Иви, но заставить их держать язык за зубами, не говорить о группе и аварии? Я хотел бы скрыть от нее свою публичную персону и уберечь её от встреч со шлюшными фанатками, любопытных глаз, папарацци и слухов. Ей может это понравиться, так как она ведет себя так, будто не хочет взаимодействовать с внешним миром. Она не упоминает о своих друзьях или членах семьи. Я не думаю, что она заинтересована в возвращении на работу или к жизни в доме, который она делила со своим мужем.

Это может сработать. Конечно, она пойдет добровольно. Я мог бы продать свой дом и купить новый для нас, такой, который понравится ей, в котором будет много тематических комнат для наших игр.

Мысль о продаже дома уже приходила мне в голову из-за тех воспоминаний о времени, когда мы с Кэти жили там. Постоянная боль от этого будет продолжать съедать меня заживо. Я мог бы содержать Таби, дать ей все, что она хочет и в чем нуждается, она была бы удовлетворена и находилась бы в безопасности. Я бы лелеял её как маленькую куколку, и она никогда не захотела бы уйти. Я мог бы смотреть в эти большие глаза каждый день, слышать её оргазменные крики и стоны, когда она получает удовольствие, видеть, как она зарывается в меня ногтями, когда я позволяю ей к себе прикасаться. Мы могли бы открыть много друг в друге. Она была бы полностью моя, а я не прочь быть полностью её. Мое сердцебиение учащается, а член становится все тверже, чем больше я думаю о том, как удивительна была бы жизнь вместе с ней. Она могла бы превратить мои фантазии в реальность. Я только что разработал план, как содержать женщину в качестве зверушки. Я больной ублюдок.

***

Когда я прохожу через дверь, ведущую из гаража в кухню, она приветствует меня, подпрыгивая ко мне с большой улыбкой на лице и хлопая в ладоши:

­– Ты как раз вовремя. Ужин готов. И я его не испортила!

Её головокружительный восторг от того, что она не испортила ужин, очень милый, но он также указывает на то, что пора садиться за стол. Жаль, что я не смогу взять её с собой готовить вместе с бабушкой. Я скидываю ботинки и бросаю их на коврик для обуви у двери. ­ – Для тебя это новое достижение? ­– спрашиваю я, ухмыляясь.

– Это так. Ник много работал и приходил домой в разное время, так что мы в некотором роде жили на замороженных обедах большую часть времени, потому что они быстры и легки в приготовлении.

– Поверь мне, я съел свою долю замороженных пицц и фаст-фуда, но я предпочел бы есть нормальную еду каждый раз, когда это возможно.

– Лучше закажи несколько кулинарных книг, иначе я буду делать тебе жареный сыр и суп каждый день.

– Это то, что я буду есть сегодня?

– Нет. Был большой пакет мясного фарша в холодильнике, немного яиц и хлеб. И я нашла все специи, так что приготовила мясной рулет. Я порезала картофель и сделала пюре с небольшим количеством сметаны.

Улыбаясь, с выражением подозрения на лице я заглядываю в духовку, ожидая увидеть бесформенную массу мяса, но он выглядит идеально.

– Я впечатлен, куколка. Он даже вкусно пахнет. Я собираюсь смыть с себя следы дороги, почему бы тебе не накрыть на стол за это время? Я вернусь в десять.

Понимая, что до сих пор держу пакет с покупками в руках, я протягиваю его ей:

–­ Это для тебя.

– О, мой зарядник! Спасибо! Мой телефон сдох прошлой ночью. Я позвоню маме и лучшей подружке, чтобы сообщить, где я. – Она идет к печи и проверяет рулет. – Я сделаю это после ужина… не хочу слушать нотации прямо сейчас.

Я немного волнуюсь о том, как будут проходить эти разговоры, и какую реакцию они на нее произведут. Принадлежит ли она к тому типу людей, которые закрываются в себе, стоит только кому-нибудь влезть в её дела? Что, черт возьми, она расскажет им обо мне? Или может, она вообще не упомянет обо мне и солжет о своем местонахождении.

После быстрого душа я нахожу её, сидящей за столом, держащей маленькую статуэтку ангела, с далеким, почти грустным выражением лица.

– Что случилось? Тебе не нравится?

У нее слезы на глазах, когда она смотрит на меня. Дерьмо. Что я сейчас сделал не так?

– Мне нравится. Я люблю собирать подобного рода вещи, но… ты этого не знал.

Еще как знал.

– И статуэтка кошечки мне тоже нравится. Она всегда будет напоминать мне о том, что я была здесь вместе с тобой и Стерлингом. Спасибо, – она вытирает глаза салфеткой. – И ты купил мне печенье! Ты один из тех редких мужчин, которые умеют слушать?

Занимая свое место за столом, я усмехаюсь, разрезаю мясной рулет и кладу один кусок ей на тарелку, а другой к себе:

­– Никогда не был. Просто я не хочу, чтобы у тебя была по нему ломка.

Рулет получился отличным, и её настроение улучшилось. Глаза стали ярче, и она выглядит более живой. Она также гораздо оживленнее, когда разговаривает со мной. Мое собственное настроение стало намного лучше теперь, когда кто-то ждет меня дома.

– Может, мы посмотрим фильм сегодня вечером? ­ – выпаливает она, убирая со стола после ужина.

– Фильм?

– Да. Я думала, мы могли бы посидеть на диване и посмотреть кино. Ты этого не делал?

– Только не с чиками. Я трахал их, и они уходили.

Она останавливается и смотрит на меня, словно у меня выросла вторая голова. ­

– Ты ведь шутишь, правда?

– Нет, серьезно.

Я наблюдаю за тем, как она загружает посудомоечную машину, звеня тарелками, метая в меня кинжалы взглядом.

­– Как тебе удалось завести с кем-то ребенка? Вы были женаты? Жили вместе? Ты должен был иметь какие-то отношения, верно?

Ярость закипает внутри меня. Она серьезно меня судит? И говорит о моей умершей дочери?

– Это дерьмо не обсуждается! ­ – я быстро вскакиваю в гневе, ударяя рукой по столу.

– Почему? Это нормальная тема для разговора. ­– Она захлопывает дверь посудомоечной машины и скрещивает руки, ожидая, что я что-нибудь скажу.

– Не для меня. Это большой пиздец, если хочешь знать. Она была просто стриптизершей, с которой я тусовался. Я был пьян и небрежен. Я никогда не хотел иметь с ней что-то общее, а тем более ребенка. ­– Я делаю глубокий вдох, ненавидя то, что только что сказал. Я не жалею о Кэти. Она была самым лучшим, что когда-либо со мной случалось. ­– После того как родился ребенок, меня к нему не допустили, и эта сука подала на меня в суд, чтобы заполучить алименты, убедилась, чтобы у меня отняли право посещения, потому что я наркоман и алкоголик. Мне потребовалось три года, чтобы все исправить, пройти уйму тестов, чтобы увидеть своего ребенка. У меня нет отношений с её матерью. Я ненавижу эту суку.

Таби отпрянула от меня. ­

– Прости, что спросила, –­ говорит она. ­– Я просто пытаюсь узнать о тебе побольше.

– Поверь мне, детка, все это не очень-то красиво. Чем больше ты узнаешь, тем меньше тебе это будет нравиться. Будь счастлива в неведении.

Я оставляю её на кухне и падаю на диван, удивляясь, насколько быстро Таби начала капать мне на мозги. Что за черт?

– Ты собираешься сделать со мной так же? Трахнуть и бросить? Отшлепать и уйти? – спрашивает она, следуя за мной в гостиную.

Это не тот вопрос, на который я могу легко дать ответ прямо сейчас, но я должен, иначе она будет продолжать копать еще глубже в меня. Это вполне естественно, что она хочет знать, что её ожидает и что она значит. Женщины обожают ярлыки, названия и значения. К сожалению, у меня в голове такой бардак, что я больше не знаю, что делаю. Я поддавался импульсу, снова и снова, и теперь эта девушка в моей жизни, я знаю, что так не должно быть, но все, о чем я могу думать, это то, как мне удержать её. И она чертовски несведущая, трахающая мне мозг направо и налево, пробуждающая темные желания, позволяющая мне доминировать над ней в надежде, что так она выберется из ямы печали, в которой она находится. И найдет что? На что она надеется? Я не знаю. Но давайте будем честными: я спасаю её из одной ямы, но при этом зарываю в другую.

– Ты даже ответить не можешь. Да, пошел ты! – Она топает по коридору и хлопает дверью спальни. Я ей позволил. Если я пойду за ней, то лишь ещё больше разожгу огонь, бушующий в нас обоих сейчас.

Я зажимаю переносицу и сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоить свое дыхание. Мне снова нужно взять под контроль наши отношения и сохранять его все время. Она продолжает сбивать меня с верного пути, отвлекая от моей роли, и это моя ошибка. Я взял на себя ответственность за неё, когда привез сюда и вовлек в эти отношения. Это моя обязанность учить её, направлять и защищать. Я откидываюсь на спинку дивана и медитирую, спокойно составляя список того, что я узнал и чего нужно придерживаться.

– Подчинение – это дар, который надо беречь.

– Уважение зарабатывают, а не требуют.

– Сабы нуждаются в терпении и управлении.

– Мы оба учимся на своих ошибках.

– Я должен контролировать свои эмоции, действия и привычки все время.

– Каждое действие, которое я совершу, или решение, которое приму, должны осуществляться, если она находится в ясном уме и твердой памяти.

– Я не могу позволить себе или ей быть эмоционально отстраненными.

– Мы должны полностью доверять друг другу.

– Знать, когда стоит остановиться.

– Общение - превыше всего.

– Знать её границы, медленно расширять их. Научить ее моим.

– Она контролирует меня точно так же, как и я её.

– Наши главные инструменты: ум, тело, дух, душа и любовь.

– Любовь и доверие – это то, что действительно связывает нас вместе.

Я хочу эту женщину. Я не хочу испортить все ещё больше. Так или иначе, это я обязан делать эту работу, строить нам фундамент, который защитит нас, когда истина откроется. Я могу лгать, скрывать, быть долбанным ублюдком, но, в конце концов, правда выйдет на поверхность. Я не потеряю её.

***

Я не пришел к ней прошлой ночью, а она ко мне. Я остался на диване со Стерлингом. Мне снилась Кэти: она улыбалась и смеялась, как обычно делала. Ничего существенного во сне не произошло: она просто была со мной, счастливая. Я убеждаю себя, что это был знак от нее, может, даже визит, чтобы дать мне понять, что с ней все хорошо.

FedEx (экспресс доставка, федекс) приходит в то время, пока я делаю кофе, доставляя шесть коробок различных форм. Я заношу их в комнату для гостей, ставлю свой кофе на туалетный столик и начинаю открывать коробки. Хорошо, что она еще спит, так я могу приготовить все для нее, а то, что я пока не готов использовать - спрятать в шкафу.

Я разложил все на кровати, когда мой телефон засигналил о текстовом сообщении. Я вытаскиваю его из кармана.

Сидни: «Я вернулась домой. Можешь прийти ко мне? Нам нужно поговорить».

Дерьмо. Чертовски не вовремя.

Вэндал: «Немного занят. Может, на следующей неделе?»

Сидни: «Это важно. Пожалуйста, давай сегодня».

Вэндал: «Ты заноза в моей заднице. Мне понадобится два часа, чтобы добраться до тебя. Я на озере сейчас».

Сидни: «Ок. Я буду здесь. Просто входи. Дверь не заперта».

Убрав телефон, я выхожу в коридор, закрывая за собой дверь, и бегу прямо к ней. Её волосы помяты, а глаза покрасневшие.

– Хэй, ­ – говорю я.

– Хэй, ­ – она отвечает, не смотря мне в глаза. – Есть кофе?

– Да, пойдем, давай поболтаем, – она следует за мной и смотрит в окно, когда я делаю ей кофе.

– Мы можем купить ванильный кофе? ­ – спрашивает она, когда я вручаю ей её кружку. –­ Это мой любимый.

– Да, напиши список, и я схожу в магазин завтра. Я должен уйти сегодня на несколько часов, так что сегодня не смогу. Я вернусь к ужину.

– Опять?

Я киваю: ­

– Да.

– Ты пропал вчера почти на весь день.

– И?

Её нижняя губа начинает дрожать, но я отказываюсь играть в это и позволять ей продолжать разводить здесь драму.

– Ты встречаешься с кем-то ещё? У тебя есть девушка?­ – Её голос ломается, и она сжимает кружку с кофе крепче.

– Мы не встречаемся. Это другое, – я засовываю зубочистку в рот и раскатываю ее между зубами. ­– Нет других женщин.

Она всхлипывает и заправляет волосы за ухо: ­

– Почему я не могу поехать с тобой?

Иисус. Вот что значит иметь девушку – все эти эмоции и вопросы…

– Нет, ­ – говорю я строго. ­ – Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Съешь что-нибудь легкое в два часа. Я вернусь домой к четырем. Твои подарки пришли сегодня, и у меня есть интересные планы для нас. После того, как я уйду, иди в гостевую комнату. Подарки ждут тебя там.

Она тут же оживляется, её глаза становятся больше, маленькая улыбка появляется на лице: ­

– Подарки?

– Да, и, кстати, ты забыла о нашем правиле.

Она наклоняет голову и вопросительно смотрит на меня:

– А, поцелуй - доброе утро?

– Да, это.

– Мы поругались вчера.

– Нет. У тебя была истерика. Давай не делать так снова, хорошо? – Схватив за бедра, я притягиваю её к себе и наклоняюсь, чтобы поцеловать в шею. ­– Не могу дождаться вечера, –­ шепчу я ей на ухо.

Она вздрагивает и расслабляется в моих руках, положив голову мне на грудь.

– ­Я тоже, ­– шепчет она в ответ. – Не забывай обо мне, пока будешь в отъезде.

– Ни за что, ­– я поднимаю её голову. ­ – Никакого плохого настроения, пока меня не будет. Сегодня будет хороший день, а вечер просто удивительный. Поверь мне.

Подняв, я сажаю её на кухонный стол и жадно целую, мысли о сегодняшнем вечере разжигают мое желание ещё больше. Её ноги обернуты вокруг моей талии, а руки – вокруг шеи. Знать, что она скучает без меня - это хороший знак.

Я неохотно отстраняюсь.

– Я лучше пойду. Будь хорошей девочкой. Попробуй поухаживать за котом, если сможешь. В том ящике есть щетка.

Она смеется: ­

– Хорошо… Думаю, что смогу это сделать.

***

По дороге к Сидни в моих мыслях только Таби, Таби и еще раз Таби. Я хотел бы остаться дома вместе с ней, а не ждать до вечера, чтобы увидеть её вместе с подарками, но не могу забить на Сидни. Хотя время она выбрала отстойное.

Когда я подъезжаю к её квартире, самостоятельно захожу, как делал это сотни раз.

– Я сейчас выйду! – кричит она из ванной. Я взял себе холодный напиток из холодильника и стал ждать её на заднем балконе.

– Прости, милый. Я сегодня поздно легла спать и все еще страдаю от смены часовых поясов. – На ней обычные джинсовые шорты и майка, и она сушит влажные волосы полотенцем. У нее красные глаза и мешки под ними.

– У тебя усталый вид, – ­говорю я ей. ­– Тебе надо притормозить.

Она садится и опирается на свои скрещенные загорелые ноги. Она зажигает сигарету, и её длинные, красные, как пожарная машина, волосы свисают с лица, почти ловя искры. В последний раз, когда я её видел, они были синими.

– Скажи мне, как твои дела. Прости, что меня не было рядом, Вэн…

Я махаю на нее рукой. ­

– Это не твоя вина, Сид. У тебя были гастроли в Англии - ­ это превыше всего. Я понимаю, ­– я киваю головой и стряхиваю волосы со своего лица. ­– Мне лучше, я уже не пью два или четыре дня подряд.

– Ну, это начало, парень. Не все сразу.

– Все так говорят.

Она зевает и протягивает свои полностью татуированные руки вверх над головой, её белая майка обтягивает большую грудь, и обычно я смотрю на нее, но сегодня мой взгляд устремлен в сторону.

– Вчера я столкнулась с Талуном и Эшем в студии, и они сказали, что ты выбыл на некоторое время. – Она затягивается сигаретой и наблюдает за моей реакцией.

Я с отвращением закатываю глаза.

– Да, думаю, они не хотят, чтобы я портил их священный образ своими пьяными вспышками. Я не знаю, кем, блядь, они хотят меня заменить на такой короткий срок. Даже пьяный я играю лучше, чем все эти бездарности.

Она тушит сигарету о мраморную пепельницу на столе. ­

– Мной, – заявляет она просто.

– Тобой, что?

– Они попросили меня отыграть тур с ними.

Я чуть не упал. Сидни действительно может задать жару. Её женская рок-группа «Сахарный поцелуй» (Sugar Kiss) является одной из лучших в жанре рок. Я знаю её много лет, они открывали наши концерты столько раз, что я не могу сосчитать. Нужно отдать должное Эшеру. Это гениальный маркетинговый ход, чтобы горячая девушка была в группе несколько месяцев.

Запуская руку в свои волосы, я смотрю на нее, потеряв дар речи. ­

– Я, действительно, не ожидал, что так будет, Сид.

– Знаю. Как и я. Вэндал, слушай. Это не навсегда. Я согласилась лишь на несколько месяцев этого тура, пока ты не вернешься на борт. Я не собираюсь оставлять Sugar (группа), чтобы стать постоянным членом Эшес&Эмберс. Я не могла сказать нет; здесь серьезные связи, ты знаешь, что…

Я киваю:

–­ Знаю, знаю.

– Я не буду этого делать, если ты против. Вот почему я хотела с тобой встретиться. Я не собираюсь рисковать нашей дружбой из-за этого. Я слишком тебя уважаю, чувак. Ты многому научил меня. И как ты знаешь, Эш продолжал говорить, что ты вернешься. Она берет меня за руку и быстро сжимает.

Я сглатываю и отвожу взгляд.

– Я ценю это. Правда. Лучше это будешь ты, чем какой-нибудь другой мудак. Ты все сделаешь чертовски здорово, и мне не нужно будет беспокоиться о том, что ты заменишь меня навсегда. Я вернусь в следующем году. У меня есть новый материал, над которым я работаю – он хорош.

Она выпускает вздох облегчения и широко мне улыбается. ­

– Не могла дождаться, чтобы услышать от тебя это.

Она делает паузу и несколько мгновений смотрит в окно.

–­ Вэндал, не ненавидь так сильно Эшера. На него многое навалилось, и группа – это его дитя. Это все, что сейчас у него есть.

– Да, да, да, я не хочу думать об Эшере и его проблемах. У меня есть свои, а его могут быть гораздо хуже. – Ты будешь в порядке, переключаясь на другой тур так скоро? С новым материалом?

– Да, блядь. Я справлюсь.

Я отталкиваюсь от деревянных перил. ­

– Я лучше пойду, я должен вернуться обратно на озеро.

Она встает и идет со мной в дом, положив руку мне на спину, прежде чем мы достигаем входной двери.

– Ты мог бы остаться, – намекает она знойным голосом. – Прошло уже много времени.

Оценивая свой контроль, я вздыхаю и поворачиваюсь к ней лицом.

– Мы не должны, Сид. Давай не будем усложнять это дерьмо, ­– я делаю паузу и решаю сказать ей правду. ­– Плюс ко всему, у меня вроде бы есть кто-то, кто ждет меня дома.

Удивление и разочарование появляется на её лице: ­

– У тебя? Правда?

– Пока это все ново. Мы пытаемся понять, что это.

– Я думаю, это здорово, Вэндал. На самом деле. Ты заслужил немного счастья.

– Нет, в действительности нет, Сид. Я засранец.

Она смотрит мне в глаза и вызывающе качает головой. ­

– Я знаю тебя уже очень долгое время. Ты сложный и ты облажался, но заслуживаешь того, чтобы быть счастливым. Может, я с ней когда-нибудь встречусь?

Страх бежит по мне, словно кислота по венам. ­

– Не знаю. У меня много дерьма, с которым нужно разобраться.

Она прислоняется к косяку, открывая для меня дверь.

– Будь паинькой, дружище. Оставайся на связи и не переживай. Я заставлю тебя гордиться, стоя на твоем месте.

– Знаю, что так и будет.

Глава 15

Табита

Как только он уходит, я бегу в комнату для гостей, как маленький ребенок, открываю дверь, и мои внутренности нервно сжимаются в предвкушении того, что там может меня ожидать. На середине кровати лежат две коробки, большая и поменьше, каждая завернута в матовую фиолетовую бумагу с черным бантом, а также лежит коричневый дневник из замши. Я не знаю, с чего начать, но любопытство заставляет меня взять дневник. Я сажусь на кровать и открываю его, находя на первой странице запись, выполненную каллиграфическим почерком.

Табита,

Это будет наша книга, и я надеюсь, что все страницы постепенно заполнятся, пока будет развиваться наша история. Я буду писать в этой книге все, что хочу, чтобы ты сделала в тот день, или просто, чтобы рассказать тебе таким образом о своих мыслях. Я хочу, чтобы ты делала тоже самое. Расскажи, что ты чувствуешь и чего желаешь, напиши об этом здесь, и я прочту на следующий день. Иногда записать мысли куда проще, чем произнести их. Это должно быть отличным средством общения для нас, и, надеюсь, воспоминаниями, к которым мы сможем однажды вернуться и перечитать.

На кровати твой первый подарок. Я хочу, чтобы ты приняла душ с мылом для тела и вымыла волосы шампунем, что я купил для тебя. Затем надень на себя предметы, которые находятся в коробке. Не спеши, позволь себе насладиться всем. Я знаю, что ты будешь выглядеть прекрасно.

После иди в спальню и ложись на кровать в ту позицию, которой я тебя научил, ожидая, когда я приду к тебе.

В.

В? Что за черт?

Интересно, как долго он знает, как меня зовут, и почему все эти дни мы не пользовались нашими именами. Я хочу слышать, как он поизносит моё имя, так же как хочу произносить его и чувствовать на своих губах. Сегодня вечером я буду настаивать на том, чтобы он сказал мне, как его зовут.

Я разрываю обертку большой коробки и открываю крышку. Отодвинув край белой ткани в сторону, мои глаза расширяются и дыхание перехватывает, когда я вижу, что внутри. Я достаю из коробки корсет и держу его перед собой. Надо отдать ему должное, у парня хороший вкус. Теперь все обретает смысл, я знаю, зачем он измерял меня, он хотел убедиться, что это идеально подойдет моему телу. Эта мысль заставляет мою киску трепетать и истекать влагой. То, что мужчина заказывал для меня белье, очень эротично и возбуждающе, даже романтично. Корсет глубокого вишневого цвета с маленькими розочками, вышитыми на ткани, и с черными атласными ленточками по бокам. Затем, я достаю из коробки черные чулки и подвязки, а также соответствующие трусики, из той же ткани, что и корсет. Положив все на кровать, я открываю маленькую коробочку, которая находилась внутри большой. Там оказалось ожерелье, сделанное из черного материала и выглядящее как множество ленточек из ткани, украшенных крошечными сверкающими кристаллами, и серьги из черных драгоценных камней. Святой боже! Ничего из этого не выглядит дешево. Я осторожно кладу ожерелье вниз, надеясь, что оно не запутается. Наконец, я нахожу подходящие перчатки без пальцев и ручку, стилизованную под перо.

В другой коробке лежит множество туалетных принадлежностей: шампунь, кондиционер, гель для душа, масло и крем для тела, зубная щетка, парфюм и косметика. Опять же, все выглядит дорого и принадлежит к известным брэндам, некоторые из которых я даже не узнаю. Я открываю колпачки бутылочек и вдыхаю запах каждой из них, упиваясь сладкими ароматами.

Глядя на все эти предметы на кровати, у меня наконец начинает складываться картина не только того, чего он хочет и в чем нуждается, но и того, что я могу иметь. С кем-то другим, думаю, это было бы жутко и страшно. Но с ним я не чувствую подобного. Это просачивается через чувственность и желание из образа жизни, который может превзойти любую фантазию, какую я когда-либо имела. Лишь прикосновение к ткани возбуждает. У меня никогда не было такого роскошного белья. Оно изыскано и превосходно.

Я оставляю все в гостевой комнате и закрываю за собой дверь, чтобы убедиться, что Стерлинг не пробрался сюда и не порвал что-нибудь или оставил свою шерсть на нем. Несмотря на свою слепоту, ему все же удается везде залезть.

Посмотрев на часы, я расстраиваюсь, так как ещё даже не полдень. У меня такое чувство, что этот день будет тянуться бесконечно, потому что я с нетерпением чего-то жду, а вселенная должна непременно поиздеваться надо мной. Незнание, куда он ушел, беспокоит меня. Ник никогда бы не ушел просто так, не сообщив мне о своих планах.

О Боже! Как я могу сравнивать Ника с ним? Меня начинают душить слезы, грозя мгновенно пролиться. Нет. Сегодня должен быть хороший день. Я не расклеюсь.

После того, как я расчесываю Стерлинга щеткой, я принимаю долгий душ, используя средства для ванны, которые он выбрал специально для меня. Каждое из них пахнет лавандой и ванилью, которые, как я где-то читала, оказывают успокаивающее действие. Я оставляю кондиционер подольше, так что мои волосы будут мягкими и шелковистыми, и вспоминаю, как дрожит мое тело, когда он тянет меня за волосы. Я нахожу бутылочку пены для ванны, которая стоит в углу и выглядит одиноко и неуместно, это пробуждает во мне грустные мысли о маленькой девочке, купающейся в мыльных пузырях, пахнущих как жевательная резинка, и слишком рано лишившейся жизни.

Я вытираюсь и наношу на влажную кожу масло для тела. Оно медленно впитывается и посылает теплые покалывания сквозь меня. Так же ощущается и его прикосновение. Используя палец, я слегка тру между ног, между моими складками.

Затем, я сушу волосы и делаю легкий макияж. Я никогда не пользуюсь помадой, но помада глубокого красного цвета, подходящая под корсет, была в косметичке, поэтому я наношу её, предполагая, что он хотел бы этого, или иначе это не будет сочетаться с остальным.

Он сказал, что надо немного перекусить, но я не могу даже думать о еде без того, чтобы мой желудок не скручивало от нервов. Чтобы быть послушной, я заставляю себя проглотить несколько крекеров и запить их яблочным соком, в то время как смотрю в окно на мерцающую воду. Я бы хотела снова пойти поплавать на лодке, но он дал мне строгое указание не делать этого, когда его нет. Думаю, он боится, что я выброшусь за борт и утоплюсь.

Когда я больше не могу тянуть, то иду в гостевую комнату и пытаюсь понять, что должна надеть сначала. Покусывая губы, пока трогаю все вещи, я выбираю корсет, натягиваю его и застегиваю спереди. Он туго затянут, но не так сильно, чтобы я могла дышать. Передняя часть едва прикрывает грудь, но сжимает и приподнимает её вверх, придавая даже моей маленькой ложбинке чувственности и сладострастия. Затем, я шагаю в трусики.

Пояс с подвязками и чулки мне совершенно чужды. Сидя на кровати, я очень осторожно натягиваю черные чулки до бёдер и прикрепляю их к подвязкам. Будучи одетой, я все же чувствую себя обнаженной. После того, как я надела ожерелье, серьги и перчатки, я смотрю на себя в зеркало, прикрепленное к двери.

Вау…

Я выгляжу такой… другой. Не думаю, что когда-либо выглядела сексуально, но в этом определенно да. Я даже чувствую себя сексуальной. Крутясь, я рассматриваю себя со всех сторон, и мне нравится, как соблазнительно я выгляжу. Откуда он узнал, что выбрать, чтобы я выглядела подобным образом?

3.45.

Ожидаю его в той позиции, которой он меня научил, голова опущена, руки за спиной, я сосредотачиваюсь на том, чтобы замедлить дыхание, пока паника не отступит, волнение не исчезнет, и я чувствую себя умиротворенно, когда жду его. Меня накрывает тихая уверенность.