Вэндал

Звук мотоцикла вскоре заполняет тишину, затем скрежет открытия и закрытия двери гаража. Потом я слышу мягкое приветствие Стерлинга, шаги в холле. Дверь ванной открывается и закрывается, и шипение душа наполняет мои уши. Солнце заходит, и наступает темнота, оставив меня в комнате без света.

Я продолжаю свои дыхательные упражнения, делая медленные, глубокие вздохи, чтобы успокоить сердце, пустившееся вскачь. Предвкушение, как наркотик, возносит меня выше, забирая все проблемы и заботы. Ничего, кроме нас, не существует в данный момент.

Его присутствие в комнате – это все, что я могу чувствовать. Я не двигаюсь и не поворачиваюсь, когда слышу, как он зажигает спичку, и янтарный свет начинает отбрасывать танцующие тени на стенах.

Я чувствую на себе его взгляд, принимающий меня. Нравится ли ему то, что он видит? Или он разочарован?

– Встань.

Миллион бабочек начинает порхать у меня в животе и парить между ног, когда я медленно встаю, давая моим конечностям время, чтобы очнуться.

Благодаря моим небольшим исследованиям, теперь я знаю, что делать. Я встаю перед ним: глаза в пол, руки сложены, и жду, пока он медленно кружит вокруг меня, как пантера, преследуя свою добычу, останавливаясь позади меня.

– Ты так прекрасна, ­– его голос глубокий и сексуальный, пропитанный хрипотцой. Я не сомневаюсь в его словах, так как его голос отражает все эмоции. Снова сделав круг, он останавливается передо мной.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую себя красивой, спасибо.

– Ты создана для того, чтобы так одеваться, чтобы быть избалованной подобными вещами.

Он совершенно голый, его член уже твердый и сверкающий в свете свечей. Я глотаю, когда он идет к тумбочке и вынимает жемчуг и ленты, которые я уже видела в другой день.

Как давно это было? Такое чувство, что годы назад.

– Все, о чем я мог сегодня думать, это о том, чтобы увидеть тебя такой. Мне было ненавистно оставлять тебя.

Опустившись передо мной, он слегка пробегает пальцами от лодыжек до икр, по бедрам, затем по задней части моих ног и хватает меня за задницу, прижавшись лицом к моей киске. Его пальцы проникают под ткань трусиков и тянут их вниз медленно, давая мне выйти из них.

Снова прижав лицо между моих ног, он щелкает языком и медленно, долго вылизывает меня прежде, чем встать. Он ведет меня к кровати и кладет на спину, затем опускается на меня сверху, широко разведя мои ноги, его член зажимается между нами.

– Я встречался с другой женщиной сегодня, –­ он берет одно из моих запястий и оборачивает его длинной лентой, переплетенной с жемчугом, потом привязывает его к спинке кровати. Гнев и сердечная боль настигают меня. Как он посмел оставить меня здесь одну и уйти к другой женщине? Я извиваюсь в путах, интересуясь, связал ли он и её, мне становится тошно лишь от одной мысли об этом.

– Женщиной, которую я трахал. Много раз, ­– продолжил он, резко дергая за ленту, затягивая крепление.

Мое сердце и желудок сжимаются от его слов. Пожалуйста, нет. Ревность распространяется во мне, как лесной пожар.

Он хватает мою другую руку: ­

– Однако в этот раз я ее не трахал. ­– Лента затягивается вокруг моего запястья, поскольку он закрепляет его так же, как и другое.

С руками, связанными у меня над головой, он наклоняется всего в нескольких дюймах от моего лица, его шелковистые волосы падают вниз на мою грудь, щекоча.

– Спроси почему, Табита, – звук моего имени на его губах в темноте заставляет меня трястись.

– Почему?

– Потому что ты меня уже погубила, –­ его губы прижимаются к моим на короткое время. –­ Ты забрала все удовольствие трахать других женщин. Нет ни единого шанса, что они могут сравниться с тем, что ты даешь мне.

Это открытие делает меня счастливой. Я хочу, чтобы он полностью принадлежал лишь мне.

Он медленно проводит пальцем по краю корсета и останавливается, чтобы поласкать холмики моих грудей, которые выпирают сверху, будто бы прося освободиться из-под плотного материала. ­

– Как я могу есть фаст-фуд, если меня ждет обед из пяти блюд?

Облегчение, смешанное со страхом, заменяет ревность, которую я чувствовала раньше. На какую темную дорогу я собираюсь ступить с этим сексуальным ненормальным, желающим меня? Хочу ли я быть единственным объектом его желаний?

Да. Я не хочу, чтобы кто-нибудь ещё мог почувствовать магию, созданную им. Он мой.

Он снова опускается, его губы у основания моего горла, возле ожерелья, затем покрывает поцелуями мою грудь, его язык находит маленькую ложбинку, облизывая стороны груди, в то время как его рука идет вверх вдоль ребра и ложится на шею. Его другая рука методично начинает расстегивать каждую крошечную кнопочку лифа, обнажая меня дюйм за дюймом. Его рука слегка сжимается вокруг моей шеи. Вот дерьмо.

Как только корсет расстегнут, он вытаскивает его из-под меня и отбрасывает в сторону.

– Тебе нравится то, что я выбрал?

– Да, ­– мой голос напряжен под давлением из-за его захвата вокруг моего горла. Я задалась вопросом, собирается ли он душить меня.

– Есть намного большее, что я собираюсь дать тебе.

Его рука на моей груди, а губы сосут мой сосок, язык скользит по его кончику, разжигая боль глубоко между моих бедер. Его рот спускается между грудей, вниз по животу к моему холмику. Его горячий рот поглощает мою киску, а язык исследует и упивается. Мой пульс учащается, а тело прижимается к нему, мои бедра в жажде раскрываются. Его хватка на моем горле периодически усиливается, когда он лижет и сосет мою киску. Он такой большой, а я маленькая, так что его тело полностью покрывает мое, и он может с легкостью добраться до любой части меня. Мои ноги дрожат, когда я трусь об него, так близко к оргазменному блаженству, и затем он внезапно отстраняется. Я делаю несколько рваных вздохов, и мои глаза распахиваются, видя, как он съезжает, и встает на колени рядом с моей головой, его рука все ещё обхватывает мою шею. Он берет свой огромный член и прижимает его к моему рту.

– Открой, –­ его глубокий голос пронзает тишину. Я подчиняюсь, и он скользит толстой головкой по моим губам. Мой голодный взгляд путешествует по всей длине его тела. Он выглядит как бог, нависая надо мной, мерцающие свечи бросают оранжевое свечение на его мускулистую грудь, и блики танцуют в его иссиня-черных волосах. Он толкает свой толстый ствол дальше мне в рот, заставляя меня давиться. Вытащив немного, он позволяет мне отдышаться прежде, чем скользнуть назад, и его член ударяет в заднюю часть моего горла. Расслабляя мышцы, насколько могу, я заглатываю его глубже, моя голова то поднимается, то опускается над матрасом, кружа языком по его обхвату. Его хватка на моем горле усиливает нашу сексуальную и эмоциональную связь, которая, как я чувствую, возникла между нами. Все, что я думала, я знаю о сексе и занятии любовью, оказалось неполным, так как доверие к человеку, который держит меня в удушающем захвате, пока я отсасываю ему, с руками, привязанными атласными лентами к спинке кровати, только растет.

Его глаза горят жаждой, когда он смотрит, как я сосу, его рука перемещается с члена к моей щеке, нежно лаская её, его большой палец скользит по моей верхней губе, которая натянута вокруг него. Отпуская мое горло, он проводит рукой по всей длине моего тела, засовывает ее между ног, вставив один, а затем два пальца в меня. Я стону с его членом во рту и начинаю сосать сильнее, в то время как он ласкает меня, выводя большим пальцем круги на моем клиторе. Я уже почти нахожусь на грани, но он убирает руку, и я в отчаянии выпускаю его член изо рта.

– О, Боже, прекрати останавливаться! ­– говорю я, затаив дыхание. Садистски смеясь, он сползает ко мне между ног и ложится на меня, опираясь на локти, чтобы смотреть мне в лицо.

– Что случилось, детка? ­– дразнит он, потирая член о мое бедро.

Я трясу головой и дергаю запястья, желая взять его в руки и направить в себя.

– Ты меня пытаешь!

– Я люблю это. ­– Его губы опускаются на мои, и он свирепо целует меня, кладя одну руку мне за спину для того, чтобы обхватить задницу и прижать ещё ближе к себе. Я оборачиваю свою ногу вокруг его и начинаю тереться об него, словно кошка.

– Это подло, ­ – жалуюсь я, когда он отрывает свои губы от меня.

– Ты кончишь, только когда я позволю, ­– шепчет он, зарываясь лицом в мою шею и прижав свой ствол к моим опухшим, ожидающим складкам. Он встает на колени между моих ног и приподнимает меня, положив подушку под мою задницу. Медленно проскальзывает в мою киску, его глаза сосредотачиваются на мне, наблюдая за каждой реакцией. Я не могу оторваться от его гипнотизирующего взгляда. Он поднимает мои ноги, одетые в черные чулки, вверх над своей головой, сводит их вместе и опускает на левое плечо, обхватив мои лодыжки вместе одной рукой. Повернув немного мое тело, он погружается в меня еще глубже, что заставляет меня задыхаться. Мои пальцы сжимают ленты, сдерживая страсть, пока он врезается в меня. Его рука все еще обернута вокруг моих лодыжек, он поворачивает голову и медленно проводит языком по изгибу моей стопы. Ощущение от этого посылает волны крошечных электрических ударов через мое тело, и я начинаю приближаться к оргазму, моля каждого бога во вселенной, чтобы он не останавливался. Мое тело дрожит и сжимается вокруг него, он наклоняется ко мне, мои ноги все ещё перекинуты через его плечо, и теперь он давит мне на грудь, почти сгибая меня пополам, быстро, сильно и глубоко вколачиваясь в меня. Он так сильно кончает, что я буквально чувствую, как он взрывается внутри меня. Я лежу под ним, пока он медленно покачивается внутри меня в течение нескольких минут, позволяя каждому из нас привести дыхание в порядок, затем он осторожно опускает мои ноги вниз, снимая чулки и нежно разминая икры и бедра, когда я вытянула их. Дерьмо, я думала он собирается сломать мою талию. Он развязывает мои руки и некоторое время молча растирает мои пальцы, запястья рук, успокаивая боль в мышцах. Я наблюдаю за тем, как он положил ленты в тумбочку и достал мягкую черную ткань, которой аккуратно обтер меня между ног. В моей голове все размыто, и я чувствую себя немного в бреду от всего его натиска. Все в этом мужчине такое могущественное и захватывающее, что отдаться этому полностью, кажется самым простым способом. Его губы ловят мои, и мы сладко целуемся в комнате при свечах. Ласково. Я в его руках, наши тела обернуты друг о друга, он продолжает нежно меня целовать: губы, щеки, веки. Эта его нежная сторона не то, чего я могла ожидать от него, и это покоряет мое сердце. Я уже не могу сказать, просто вожделение ли это или нечто большее происходит между нами. Я влюбляюсь.

– Ты должен сказать мне, как тебя зовут, ­– говорю я мягко. Я просто больше не могу прожить ни одного дня, не произнося его имя. Он переворачивается, прижав меня под себя.

– Я ничего не должен тебе говорить, ­– его голос низкий и сексуальный.

Глядя в его глаза, я молча умоляю его. Я должна услышать, как он это скажет. Мне нужно знать, кто он. Его темный взгляд пристально сверлит меня, и я могу увидеть борьбу внутри него. Я неуверенно прикасаюсь к его щеке. Пожалуйста. Скажи. Пусть все это не будет ложью.

Он делает глубокий вдох, его грудь давит на мою.

– ­ Вэндал, ­– наконец, он говорит.

Мои глаза закрываются, когда его имя просачивается в каждую мою клеточку, его звук проходит через меня, обладает мной. Вэндал. Некоторые люди, действительно, прокляты своими именами, их судьба предрешена, и в тот момент становится ясно, какое место они будут занимать в мире. Кем они станут. Что они будут делать.

– Вау, ­ – восклицаю я. ­– Это интересное имя. Я никогда не слышала такого прежде.

– Хорошо, ­ – он выдыхает и сжимает меня крепче. ­– Я хочу, чтобы сегодня ты спала со мной.

Проглотив комок в горле, я киваю в темноте.

Глава 16

Вэндал

Мое сердце замерло в тот момент, когда я сказал ей свое имя в ожидании узнавания, ненависти и последующих обвинений. В ожидании того, что она каким-то образом поймет, кто я. Я мысленно подготавливал себя к этому. Я даже купил по пути домой упаковку новеньких блестящих лезвий, зная, что сегодня вечером она будет спрашивать о моем имени. Я мог бы анализировать себя вдоль и поперек целую ночь после того, как она обрушит на меня вполне заслуженные словесные кинжалы и бросит здесь истекать кровью и, надеюсь, умирать. Однако этого не произошло. Она осталась здесь, в моих руках, сладкая и мягкая.

Моё сердце бьется в такт с её на моей груди. Может, так и должно быть. Может быть, на этот раз вселенная решила дать мне поблажку. Может быть, власть имущим наконец надоело доебываться до меня.

Она кладет голову мне на грудь и смотрит на меня этими широкими, невинными глазами.

– Какие секреты ты скрываешь? – шепчет она.

Я удерживаю её взгляд и делаю то, что всегда делал лучше всего. Я захватываю ее губы своими и затягиваю ее туда, где желанию было не место одержать победу над разумом.

– Если я расскажу тебе, ты возненавидишь меня навсегда.

Её дыхание затрудняется, она проводит пальцем по моей щеке и мягко прижимает его к моим губам.

– Тогда никогда мне не говори.

Она засыпает в моих руках, и я позволяю ей остаться здесь. Я не знаю, как ей это удается, но я хочу нарушить все свои правила ради нее. Это просто, потому что все, чего я хочу – это увидеть её улыбку и сделать её счастливой. Хочу, чтобы она любила меня, так же как Ника.

Нет.

Больше, чем Ника.

***

Когда я просыпаюсь, она все еще в моей постели, но она свернулась калачиком на своей стороне, отвернувшись от меня. Я не могу оторвать взгляд от её красивой спины, деликатного изгиба позвоночника. Я провожу ладонью по её бледной коже, множество идей переливается у меня в голове, как в калейдоскопе. Она тихо стонет, когда я ласкаю её.

Я знаю, что собираюсь делать сегодня.

***

Она подозрительно смотрит на меня с улыбкой на лице, потягивая свой кофе за столом.

– Ты выглядишь странно счастливым этим утром, – говорит она. – Я должна беспокоиться?

Я ухмыляюсь ей:

– Может быть, чуть-чуть.

– Оставишь ли ты меня сегодня снова, чтобы «не трахнуть» другую женщину?

– Нет, всезнайка, я собираюсь провести день с тобой.

Очевидное удовольствие появляется на её лице. Я заканчиваю со своим омлетом и отодвигаю тарелку.

– Прошлая ночь была идеальной. Ты была идеальной. Должен сказать, ты многое узнала из своих поисков.

Её щеки краснеют:

– Мне нравится, когда ты меня так называешь. Прошлая ночь… все, что я могу сказать, просто «вау». – Её пальцы на ободке кофейной чаши, и она поглядывает на меня. – То, что ты заставляешь меня чувствовать… и те вещи, которые ты купил для меня…

– Сегодня у меня для тебя другой сюрприз. Я должен спуститься в подвал на несколько минут, чтобы взять необходимое. Пока я там, я хочу, чтобы ты застелила постель и отнесла все подарки обратно в гостевую комнату. Я уберу их. Не хочу, чтобы ты рылась в шкафу, у меня там еще много вещей для тебя.

– Ладно…

– Пока ты спала, я сделал запись в дневнике. Пожалуйста, прочитай её, пока меня не будет, чтобы быть готовой.

Она хмурится:

– У меня не было времени, чтобы что-то написать.

– Все в порядке. Ты можешь делать это, когда захочешь.

– Мне действительно нравится идея с дневником. Это очень мило.

– Иногда да, а иногда нет.

Внизу я нахожу все, что нужно. Я рад, что храню некоторые дополнительные поставки здесь. И снова я углубляюсь в запретную территорию и как обычно не могу остановиться. Мне нравится делать то, что я не должен делать, особенно с Таби. Главным образом потому, что ей это нравится, и мне нравится, что ей нравится то, что мы не должны делать.

Быть плохим может быть очень, очень хорошо.

Она именно там, где и должна быть, когда я возвращаюсь, сидит за обеденным столом. Я знаю, что она распылила отбеливатель на стол и стулья, как я просил сделать в записи, потому как чувствую запах.

Я открываю окно, чтобы впустить немного воздуха.

– Не хочу, чтобы у тебя заболела голова от резкого запаха отбеливателя, – говорю я, беря Стерлинга. – Я отнесу его в спальню, пока мы будем это делать. Не хочу рисковать, чтобы он прыгнул на мое оборудование или делал подобное дерьмо.

В комнате для гостей, куда я отношу кота, я вижу, что дневник лежит на другом месте, так что я хватаю его, чтобы проверить, написала ли она что-нибудь, и да, она сделала это, прямо под моей записью. Я пробегаю по своим словам, а затем читаю её.

Таби,

Всего за несколько дней ты стала ярким светом в моей очень темной жизни. Прошлой ночью было все, что, как я надеялся, будет. Мне нравится то, как ты мне доверяешь. Не думаю, что когда-нибудь смогу насытиться тобой. Я уже могу видеть изменения, произошедшие в тебе, надеюсь, ты тоже. Ты также изменила и меня. У меня никогда не было какого-то плана насчет тебя и до сих пор нет. Мне нравится, куда мы идем, однако…

Однако есть что-то, что я должен с тобой сделать, и я думаю, тебе это понравится. Надеюсь, что понравится.

Почисти стол и стулья отбеливателем, который находится под раковиной. Встретимся там.

В.

Вэндал,

Я не знаю, что происходит между нами. У меня тоже нет никакого плана, я просто хочу снова чувствовать и не быть такой подавленной и безжизненной. Это ты мне и даешь. Да, это сильно отличается от моих представлений, но я ни о чем не жалею. По крайней мере, пока.

Отбеливатель - звучит жутко, но я сделаю то, о чем ты просишь. Я не хочу еще одной порки.

Таби.

Усмехнувшись, я закрываю дневник. Её язвительные комментарии всегда заставляют меня смеяться.

Я методично раскладываю оборудование на столе, пока она наблюдает со слегка испуганным выражением на лице.

– Эмм… а что именно мы будем делать? – спрашивает она.

– Я собираюсь набить тебе татуировку.

Ее глаза расширяются, и она смотрит на меня, на пистолет, на чернильницы и снова на меня.

– Что? Ты не можешь просто так делать тату человеку? Я могу получить инфекцию или что-то вроде этого. И ты должен уметь рисовать, не так ли? Ты не можешь просто начать тыкать меня этой… штукой. – Она указывает на пистолет и смотрит на меня, будто бы я совсем потерял рассудок.

– Таби, я тату-мастер. Я занимаюсь этим около десяти лет. У моего брата и меня есть собственный тату-салон. Я могу показать тебе сайт и, если хочешь, моё портфолио. Все оборудование совершенно новое, чистое и стерильное. Я знаю, что я делаю.

– Ты серьезно? Ты тату-мастер?

– Да, к тому же чертовски хороший. Люди месяцами ждут, чтобы я набил им их чернила. Ты должна чувствовать себя особенной.

Она до сих пор пристально смотрит на оборудование:

– Не знаю. Безопасно ли делать это здесь?

– Да.

– Это больно?

– Нет, – я лгу.

Её глаза сужаются, глядя на меня.

– Хорошо, немного, – добавляю я. – Это как будто гребаная куча пчелиных укусов. Мне это даже нравится. Я думаю, что это обладает терапевтическим эффектом. Как акупунктура. Мне нравится боль.

– Пчелиные укусы? – повторяет она. – Это звучит болезненно. И ты странный.

– Думаю, ты будешь в порядке. Я буду хорошим и нежным.

– Ты действительно хочешь сделать это со мной?

– Да, но только если этого хочешь ты. Если ты действительно против, я не буду этого делать. Это останется навечно, так что я хочу, чтобы ты согласилась. Она изучает татуировки на моих руках в течение нескольких минут.

– А эти ты делал? – спрашивает она.

– Я сделал некоторые на левой руке. Вот этого дракона. А Лукас сделал правую руку.

Она легко касается моей кожи, отслеживая дизайн.

– Хорошо, а что ты хочешь мне сделать?

– Ангельские крылья на твоей спине. Я смотрел на твою спину этим утром, когда ты спала, и просто подумал, как чертовски великолепна ты будешь выглядеть с крыльями ангела. Твоя кожа настолько бледная и совершенная. Это будет красиво.

Она обдумывает это, пожевывая губу.

– Я вроде как всегда хотела татуировку, но Ник не позволял мне. Её взгляд уставился в пол.

Я насмехаюсь:

– Позволял? Что за черт? Тебе было нужно его разрешение?

– Ты не можешь судить о том, что делают другие мужчины и какого рода контроль они налагают на своих жен. Он думал, что татуировки только для стриптизерш и шлюх. Он не хотел, чтобы я выглядела дешевкой.

– Ты думаешь так же?

– Нет, я всегда думала, что искусство на теле – это красиво. Однажды я фотографировала свою подругу, она модель, и у нее было много татуировок. Они выглядели очень сексуально на ней. Хотя они были сделаны со вкусом. Не какие-нибудь глупые вещи, которые ничего не значат.

– У тебя есть дизайн или рисунок, который ты хочешь сделать? Я набью все, что ты хочешь? Ты не обязана делать именно то, что я захотел. Она шлет мне очаровательную злую усмешку и дотрагивается до моей руки, наклоняясь, чтобы поцеловать в губы.

– Я забыла поцеловать тебя этим утром. И спасибо, что оттрахал меня, – говорит она.

– Ты не очень хорошо следуешь этому правилу.

– Знаю.

Я откланяюсь назад на стуле и жду от нее ответа.

– Так что мы будем делать, дорогая?

Она медленно кивает, и её улыбка возвращается.

– Да, думаю, я готова пойти на это. Но только, если ты будешь делать это медленно. Будешь останавливаться, когда я попрошу об этом?

– Конечно. Я дам тебе много перерывов, но как только мы начнем рисунок, его необходимо будет закончить. Даже если мы будем работать над ним каждый день в течение двух недель. Я не позволю тебе ходить с незаконченным рисунком.

– Иу, по рукам.

– Уже решила, что ты хочешь?

– Я хочу тот, который ты выбрал. Он будет многое значить для меня.

Кивнув, я стараюсь не показывать ей своего счастья.

– Как ты думаешь, сможешь сесть на кресло наоборот, повернувшись ко мне спиной. Ты сможешь встать и размяться каждый раз, когда тебе это будет нужно.

– Конечно.

Я подготавливаю остальную часть оборудования, пока она пододвигает кресло ко мне и садится на него.

– Я должна снять рубашку? – спрашивает она.

– Да, и лифчик тоже, если с этим все нормально.

Она оборачивается ко мне.

– Разве это не непрофессионально?

– Безмерно.

Трудно сосредоточиться, когда она сидит топлесс, хотя и спиной ко мне. Я стараюсь успокоиться.

– Я буду татуировать от руки, – говорю я ей, собирая её волосы и опуская их на её плечо. – Держи волосы спереди.

– Не имею понятия, что значит от руки.

Я открываю стерильный пакетик со спиртом и протираю им ее спину.

– Это означает, что я не рисую эскиз, а затем перевожу его на спину, чтобы заполнить. Я просто сразу рисую прямо здесь.

– Оу. Насколько большая она будет?

Я сижу, сложив руки, смотрю на её чистую кожу и пытаюсь представить, как она будет выглядеть. Она такая маленькая. В моем представлении тату занимает всю спину, только если у не хватит терпения на это.

– Я думал о двух огромных крыльях ангела, которые были бы почти во всю спину. Это выглядело бы невероятным, но займет некоторое время, чтобы сделать, в зависимости от того, сколько ты сможешь выдержать за раз. Или, если ты хочешь, небольшие крылья, я могу сделать так. Это твое тело, тебе и решать.

Она берет свой телефон и начинает возиться с ним, а затем поворачивается и передает мне. Это изображение татуировки подобной той, которую я описал. Искусство не такое хорошее как у меня, но неплохо.

– Как эта? – спрашивает она.

– Да, но детали и тени будут более реалистичнее, а размер тот же.

– Да! Это то, что я хочу. Я буду любить её.

– Ну, давай тогда начнем, старайся держать спину ровно и говори, когда надо будет остановиться.

Оттянув с хлопком свои черные перчатки, я приступаю к работе. Она взвывает спустя две секунды после того, как я начал. Я убираю руку.

– Ауч! Это больно. Дерьмо!

Меня душит смех. Я видел девушек, реагирующих подобным образом, по крайней мере, раз сто.

– Ты почувствуешь что-то вроде онемения спустя какое-то время. Хочешь, чтобы я остановился? Там просто маленькая черная линия.

– Нет! – стонет она. – Я сделаю это. Я не струшу!

– Хорошая девочка.

– Просто говори, чтобы отвлечь меня.

Мы непринужденно болтаем, пока я работаю над ней. Она рассказывает мне забавные истории о том времени, когда она была маленькой девочкой, и я делюсь с ней несколькими из моих скучных историй детства. Я хочу рассказать ей о группе и больше о моей музыке, но я боюсь, что это заставит её провести несколько логических цепочек, и она узнает, кто я. Дерьмо. Впервые в жизни, меня тошнит от всей моей лжи.

– Ты отлично справляешься, детка, – говорю я примерно через час и всего после двух коротких перерывов. – Ты хорошо себя чувствуешь? У меня были две чики, которые потеряли сознания. И два парня.

– Ты шутишь? Отстойно для парней. Насколько это неловко?

– Очень.

– Я хорошо себя чувствую. Немного болит.

Я останавливаюсь и несколько минут рассматриваю рисунок.

– Он будет очень болезненным. Будет болеть в течение нескольких дней. Ты не сможешь спать на спине.

– Хорошо… а что насчет других вещей?

– Каких?

– Ты знаешь… с тобой.

Наклонившись, я целую её плечо, стараясь не касаться её спины или задеть волосами её раненую кожу.

– Ты имеешь в виду секс?

– Да, это и другие вещи.

Я встаю и обхожу вокруг стола, встав перед ней на колени.

– Я буду с тобой мягким. Есть множество позиций, в которые я могу тебя поставить.

Она кивает, но больше ничего не говорит, а просто пожевывает свою губу.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Это все, что у нас… просто секс?

Блядь. Я не готов к этому.

Я встаю и иду к холодильнику.

– Ты будешь прохладительный напиток?

Я вытаскиваю соду, и, когда я оборачиваюсь, она стоит прямо за моей спиной.

– Эй, вернись туда, где чисто. Я не хочу, чтобы ты подхватила кошачью шерсть или что-ебать-нибудь такое. Схватив её за локоть, я веду её обратно в столовую.

– Ты уклоняешься от ответа, – обвиняет меня она.

– Таби…

– Вэндал. Все в порядке, если это так. Просто будь честным.

Я смягчаюсь и падаю на свой стул. Будь честным. Должен ли, если даже не знаю, как это?

– Нет, не только это, – говорю я наконец, но я понятия не имею, что еще добавить, потому что я честно просто не знаю, что чувствую прямо сейчас, но уверен, что это больше, чем просто секс, и что это пугает меня до усрачки.

Она смотрит на меня своими большими глазами:

– Правда?

– Да.

Она соглашается с этим. Сейчас.

Мы решили сделать левостороннее крыло сегодня, а завтра правую сторону. Я делаю фотографию на свой телефон, она прыгает от нетерпения и когда видит его, обвивает меня своими руками. Я обрабатываю её спину и помогаю надеть футболку.

– У меня есть идея, – бросаю я, когда стерилизую свое оборудование.

– Скажи.

– Почему бы нам не посмотреть фильм сегодня вечером? Как ты хотела тогда.

Ее возбуждение растет еще больше.

– Мне бы понравилось это! Может, сделаем попкорн? У тебя он есть?

Я притворяюсь раздраженным:

– Блядь, еще и попкорн? Есть ли что-то, чего ты не хочешь?

Позже той ночью я делаю то, что никогда не думал, буду делать. Сидя на диване с чикой, лежащей на мне, ем попкорн и шоколад, смотря глупую комедию. Я не знаю, как я попал сюда или что, блядь, происходит. Иногда это случается.

Под конец фильма она засыпает, и я с легкостью поднимаю её и отношу в спальню. Последние несколько дней и татуировка утомили её, потому что она даже не просыпается, когда я снимаю с нее спортивные штаны и укрываю одеялом. Может быть, это и есть любовь. Просто заботиться о ком-то и пытаться сделать их счастливыми.

Я заползаю к ней в постель и притягиваю её к себе, стараясь не потревожить спину. Стерлинг запрыгивает на кровать и сворачивается калачиком в ногах. Хотел бы я, чтобы Кэти была здесь. Если бы это было так, она бы полюбила Табиту и была бы без ума от Стерлинга. Но ни один из них не находился бы здесь, если бы Кэти осталась жива.

***

Ужасные крики разбуди меня от мертвого сна, и я выпрямился, думая, что Кэти снится кошмар. Мои ноги почти оказались на полу, когда я понимаю, что это не Кэти, а Табита. Она мечется рядом со мной в кровати, скуля и плача.

Я осторожно трясу её:

– Таби…

Она отталкивает и пинает меня, продолжая кричать. Я хватаю ее за руки, чтобы избежать очередного удара в лицо.

– Таби, проснись.

Проснувшись с дикими глазами, она смотрит на меня, будто бы не узнавая, и пытается выбраться из моих рук.

– Эй... все хорошо. У тебя был плохой сон.

Ее глаза медленно сосредоточиться на мне, и она немного успокаивается.

– У меня снова был сон об аварии, – говорит она, все её тело дрожит. – Я вижу свет, приближающийся нам на встречу, и я кричу, но не могу заставить их остановиться. Они просто продолжают наступать! Почему он был на нашей полосе? Почему он не отъехал в сторону?

Бля, она помнит. Я не помню ничего из этого.

– Иди сюда, – мягко говорю я, и через несколько мгновений она оказывается в моих объятиях, но не обнимает в ответ. Я крепко оборачиваю руки вокруг её маленького тела и прислоняюсь щекой к её макушке, желая, чтобы мое прикосновение отняло всю боль и страх.

– Я ненавижу его, Вэндал. Это ужасно. Все, что я могу увидеть - это свет, а затем я лежу на дороге... и все болит так сильно, я вся в крови и не знаю, где Ник... плач ребенка, и я не могу остановить это. – Она рыдает на моей груди, не обращая внимания на то, что ее слова просто превратили мои вены в лед.

Ребенок плачет ...

Как я мог быть настолько глуп, чтобы думать, что только потому, что я ничего не помню об аварии, то и она не будет? Ребенок плачет, значит, Кэти не умерла сразу же, как я убедил сам себя. Как все позволили мне верить. Она была жива и была совершенно одна в гребаном скрученном беспорядке. Плач. Где, ебать, я был?

Я с трудом сглотнул.

– В аварии был ребенок? Где? Я стараюсь сдерживать дрожь в голосе.

– Я не знаю… в другой машине, я думаю, а может, на дороге. Я не видела её. Это было ужасно. Не хочу думать об этом.

Нет. Только не на дороге. Пожалуйста, пусть это не будет правдой.

– Дерьмо. – Я держу Таби, задыхаясь в собственных слезах. Знание, что Кэти было страшно, больно и одиноко в последние минуты её жизни, разрывает мне сердце.

– Я так по нему скучаю, – произносит она мне в грудь.

Мерзкая ревность разжигается внутри меня, извиваясь вокруг моего горя. Зажимая в руке её волосы, я поднимаю её голову, находя её губы в темноте, пока мой язык ищет её. Её руки цепляются за мои плечи, а ногти впиваются в плоть. Сильно опрокинув её, я опускаюсь на неё, зверски целуя, используя ногу, чтобы удержать её.

– Ау! – резко вскрикивает она. – Моя спина.

Я немедленно отстраняюсь от нее, выходя из оцепенения, в котором нахожусь. Что со мной случилось?

– Блядь! Мне очень жаль, я забыл о твоей татуировке. Прости меня, – повторяю я, извиняясь за много большее, чем просто причинение боли её спине. Я скажу это еще тысячи раз.

Она поворачивается на свою сторону, подальше от меня, плача в подушку. Ее пальцы, которые всего несколько минут назад были на мне, теперь судорожно сжимают одеяло. Глажу ее волосы в надежде успокоить ее.

– Мне очень жаль, Таби. Я не хотел тебя обидеть.

– Я знаю... пожалуйста... Я хочу побыть одна.

Слова врезаются в меня, словно горящее лезвие. Она хочет побыть одна, чтобы думать о нем.

Я неохотно оставляю ее в моей постели наедине со своим горем и кошмаром. Схватив одеяло с дивана, я выхожу на задний двор и усаживаюсь в один из шезлонгов под черным, как смоль, небом, на котором полно звезд, похожих на драгоценные камни, как и яркий полумесяц. Все тихо, за исключением стрекотания сверчков и совы вдали. Иногда ночь успокаивает меня, и я уверен, что это дерьмо необходимо мне сейчас.

Кэти. Табита слышала, как она плачет, и я хочу знать, где был мой ребенок. Была ли она в машине, как в ловушке? Выброшенной на дорогу? Я хочу заставить Табиту рассказать мне все, что она помнит, где она была и откуда исходил звук плача. Я хочу захватить ее и требовать, чтобы она рассказала мне, что она видела, что еще слышала. Она должна помнить больше.

Однако я не могу делать подобное. Ни один нормальный прохожий никогда не стал бы спрашивать об этом, и она поймет, что это я что-то сделал с ней, или она будет думать, что я какой-то гребаный лунатик, который задает сумасшедшие вопросы.

Если я зациклюсь на этом, то потеряю остатки разума. Я так сильно хочу выпить, что прямо сейчас могу чувствовать ожег алкоголя в горле, лишь думая об этом. Или я могу принять таблетку, позволив ей усыпить меня и заставить эту боль уйти снова.

Не делай этого.

Подумай вместо этого о Табите. Сфокусируйся на ней.

Глубоко дыша, я закрываю глаза, перенаправляя свои мысли. Моя голова готова взорваться из-за этой девушки. Я не имею права ревновать ее к умершему мужу. Возможно, я отвлек ее в течение нескольких дней, но она до сих пор скорбит по нему, ей его не хватает. Сны об аварии не помогают. Я слишком хорошо знаю, как это - чувствовать подобное.

Я привел ее сюда, чтобы заставить забыть, дать ей что-то новое, и теперь я не хочу быть только развлечением, потому что отвлечения носят временный характер. Впервые в моей жизни я хочу быть больше, чем просто заменой. Я хочу быть больше, чем простое развлечение для кого-то или кем-то, кто просто приносит новизну в их жизнь.

Я ненавижу то, что Таби в постели одна, преследуемая своими собственными ужасами и воспоминаниями об аварии. Она плачет по человеку, которого она любила и потеряла, хорошему человеку, заслуживающему её любовь. Человеку, который не является чудовищем из ее кошмаров.

Это я.

Глава 17

Вэндал

Когда я просыпаюсь на следующее утро, она лежит со мной в кровати, прижавшись ко мне под одеялом. Она, должно быть, пришла сюда посреди ночи, когда я уже уснул. Она пришла ко мне.

Я разминаю свои затекшие ноги, и вдруг она открывает глаза.

– Привет, – говорю я, заправляя ей волосы за ухо так, чтобы я мог видеть её лицо, и оборачиваю свою руку вокруг нее. – Что ты здесь делаешь?

Она прижимается к моему плечу:

– Я скучала по тебе.

– Прости, – говорим мы одновременно.

– Тебе не за что извиняться, Табита. Это я был мудаком.

– И я была слишком эмоциональна, как обычно.

– Тебе это позволительно. Ты через многое прошла, и я, вероятно, не помогаю.

Она опирается на руку, чтобы смотреть мне в глаза в то время, пока говорит.

– Это не правда. Знаю, что мы знакомы всего несколько дней, но ты многое пробудил во мне. Дело в том, что… – она прикасается к своему ожерелью, глубоко погруженная в свои мысли. – Я хочу сказать, что это правильный путь, но я не знаю, есть ли вообще какой-нибудь правильный путь.

Я чувствую жжение в груди, когда понимаю, что она собирается уйти и пытается сказать мне: «Прощай».

– Я имею в виду, что это пока что единственный способ привести меня в чувство, хорошо? У нас с Ником были особенные отношения.

Боже, я не хочу слышать о Нике. Я не хочу слышать, как сильно она любила его.

– Он был хорошим парнем, относился ко мне великолепно, всегда был вежлив и в хорошем настроении. Вот, каким он был, его легко было любить. Все, связанное с ним было просто и легко. Не было ни сражений, ни догадок. Я знаю, что никогда не встречу похожего парня и никогда снова так не полюблю, – она пожевывает губы.

Я хочу, чтобы она перестала говорить до того, как наступит плохая часть. Я не хочу быть с ней просто гребаными друзьями.

– Не думаю, что смогла бы еще раз вступить с кем-то в такие же отношения, не сравнивая их с теми, что были у нас с мужем, и, не скучая по нему. Было бы несправедливо заставить кого-то проходить через это.

Она смотрит на меня и слегка покачивает головой.

– Но ты… ты другой. Ты такой угрюмый и таинственный, и есть в тебе что-то, что заставляет меня желать тебя. Ты выводишь меня из себя. Ты непредсказуем и немного пугаешь, но помимо этого ты заботишься обо мне, и я чувствую себя в безопасности. Тот вид отношений, который ты хочешь, темен, глубок и чувственен. Все это так запутано. Это не комфортно и легко. Это то, в чем я нуждаюсь. Что-то совершенно другое, отличное от того, что я имела раньше. Вот этого я хочу.

Она делает паузу и играет с локоном моих волос, вертя его между пальцев.

– Я не знаю, куда это нас приведет и закончится ли, понимаю, что нам слишком рано думать об этом сейчас, но если это все-таки произойдет, я вижу тебя рядом со мной, – говорит она, глядя на меня из-под челки.

– Дерьмо, я думал, ты хотела уйти от меня.

Выдыхая, я беру её за руку и переплетаю наши пальцы вместе.

– Я тоже могу это видеть. С тобой. Возможно, когда-нибудь.

Застенчивая, но счастливая улыбка появляется на её губах:

– Это странно, что мы знаем друг друга лишь несколько дней? Для тебя этого достаточно? Скажи, что да, иначе я с ума сойду.

– Да. Мне кажется, что мы знакомы гораздо дольше, – согласился я, напоминая себе, что преследовал её в течение нескольких недель до того, как встретился с ней, на самом деле. Она ложится на меня сверху, широко расставив ноги. Кладет руки на мое лицо, медленно наклоняется ко мне и целует в губы.

– Я хочу тебя, – шепчет она.

– Тогда возьми меня.

Она отодвигает свои трусики и освобождает из штанов мой член, уже твердый от одних только её слов. Она обвивает руку вокруг него и медленно скользит вверх и вниз перед тем, как опуститься нам меня своей сладкой и тугой киской. Глотая воздух, я хватаю её за бедра, стараясь не причинить боли её спине. Она тихо постанывает, когда я вхожу в нее, её руки расположены на моей груди для равновесия.

Я никогда не позволял чикам меня объезжать. Я всегда должен был держать все под контролем. Но, видя, как она двигается на мне с закрытыми глазами, как раздвинуты её пухлые губы, а голова закинута назад, я не могу думать ни о чем другом, что я хотел бы делать.

Откинувшись, я позволил Таби все контролировать и сделать всю работу, давая ей свободу наслаждаться в своем собственном темпе, даже несмотря на желание схватить ее за бедра и начать жестко натягивать на свой член. Есть что-то поразительное в том, чтобы видеть, как застенчивая женщина выходит из своей скорлупы, обретает уверенность и использует свою сексуальность. Не буду врать: я встречал немного застенчивых женщин, но та, что сейчас здесь, завораживает меня.

***

–Уфф! Не думаю, что смогу снова через это пройти. У меня до сих пор все болит, – скулит она, пока я настраиваю тату-машинку на столе.

– Мы можем подождать день или два, если ты хочешь. Я не собираюсь заставлять тебя, – я осторожно поднимаю её рубашку, чтобы проверить свою вчерашнюю работу, это выглядит на ней горячо как ад. Пернатые крылья – одна из моих лучших работ.

– Это великолепно, – говорю я ей. – Однажды это заживет, но будет больно, – я медленно провожу пальцем по её спине и наклоняю голову, чтобы прошептать её на ухо: – Тогда я смогу нагнуть тебя, буду трахать и смотреть на эти крылья на твоей спине, когда ты кончаешь.

Она поворачивает голову ко мне.

– Ах, так вот почему ты хотел сделать крылья на моей спине? – она дразнит меня, когда я стягиваю свою рубашку через голову.

– Может быть, – отвечаю я, ухмыляясь.

– Я думала, причина в том, что ты хочешь освободить меня.

– И это тоже. Так что, будем делать сегодня или подождем до завтра?

Она падает на кресло и отворачивается от меня:

– Нет, давай закончим. Я буду страдать.

Я хватаю Стерлинга и запираю его в спальне с кучей кошачьих игрушек, а затем подключаю свой MP3 плеер к док-станции, чтобы мы могли послушать музыку, пока я работаю над ней.

Натянув свои черные латексные перчатки, я изучаю вчерашнее тату. Есть еще несколько областей, к которым я собираюсь вернуться позже и проработать тени. Я люблю в своем искусстве придерживаться реалистичности.

– Черт! Я забыла, как это больно! – вскрикивает она, когда я начинаю работать. – Мне кажется, ты должен дать мне кожаный ремень, чтобы я зажала его в зубах.

Мой член напрягается в джинсах от этой картинки:

– Думаю, я могу это организовать, дорогая. Но не для этого.

– Я не собираюсь думать об этом сейчас. Так твой брат татуировщик?

– Да.

– И он играет на скрипке.

– Ага.

– Вау. Так много талантов в одной семье.

Я смеюсь:

– Если бы только знала. – Я вытираю её белой тканью. – У тебя есть братья или сестры?

– У меня есть старшая сестра.

– Какая она? Вы близки?

– Она моя полная противоположность. Высокая и великолепная, она всегда совершенна. Она вышла замуж за одного из этих мега-богатых парней, живет в особняке и ездит на Porsche. У них есть близнецы, мальчик и девочка, которые так же совершенны. Я не вижусь с ней часто; она слишком занята, будучи светским человеком, чтобы возиться с ее маленькой неуклюжей сестрой.

– Ты тоже хочешь жить в особняке? – спросил я, заранее зная ответ. Это просто не в её стиле.

Она трясет головой:

– Боже, нет. Клянусь, я один раз заблудилась в её доме. Я осталась там однажды и даже не смогла найти дорогу из своей комнату на кухню. Вот это дом моей мечты.

– Вот этот? Мой?

– Да, мне нравится здесь. Тут так спокойно и уютно. Держу пари, здесь так же восхитительно и зимой, и осенью. Мне бы нравилось здесь фотографировать, я бы сошла с ума от количества идей.

– Если тебе тут так нравится, ты можешь остаться. Можешь жить здесь, если хочешь.

Да, я тороплю события, но мне плевать. Я хочу, чтобы она жила в месте, которое любит и которое её вдохновляет. Я ей многим обязан.

– Что? Ты сумасшедший?! Ты не можешь просто позволить кому-нибудь жить в твоем доме.

– Не кому-то… только тебе.

– Почему? Ты меня едва знаешь. Я имею в виду на несколько недель еще нормально, но так… на неограниченное время.

Я аккуратно надавливаю на её спину.

– Наклонись немного вперед, детка, и не крутись, – говорю я, начиная прорисовывать нижние перья на её спине.

– Не думаю, что когда-нибудь вообще знал кого-то, Таби. – Я вытираю кровь и возобновляю работу. – Я знаю до хрена людей, которые знают друг друга годами, а потом кто-то из них оказывается мудаком или сукой, и они такие: «Что, ебать, только что произошло?». Так что, я не так уж доверяю давним знакомым. Для меня имеет значение мое внутреннее чутье о людях, я живу настоящим моментом и предпочитаю иметь дело с их дерьмом позже.

– Это очень романтично, Вэндал, очень в твоем стиле.

– Ты думаешь? Однако я серьезен. Ты можешь остаться здесь, насколько хочешь, я не возражаю. Даже после того, как я вернусь домой через несколько недель. Если хочешь, то можешь пожить тут, расслабиться, пофотографировать и просто подумать о жизни, все в порядке.

Она на некоторое время замолчала, и я рад, что она не может уйти.

– Не думаю, что он так нравился бы мне без тебя, – говорит она, и её голос наполнен грустью.

Я снова вытираю чернила и кровь с её спины, прежде чем ответить ей.

– Я мог бы приезжать на выходные. Это не так далеко. Может, не каждые, смотря над чем я буду работать. Подумай об этом.

То, чего я действительно хочу, так это забрать её с собой домой, но понятия не имею, как буду держать её в неведении относительно аварии, группы и каждой другой гребаной вещи, о которой я пока не готов ей рассказать. Если бы она осталась здесь, и я просто приезжал бы на выходные, то смог бы изолировать её от остальной части своей жизни и не втягивать в это дерьмо.

Именно так, только если она захочет меня видеть после времени, проведенного здесь. Я не смогу остановить себя только при условии, что это может продолжиться. Я никогда раньше не думал о женщине в долгосрочной перспективе. Все они были лишь на время. Но с Табитой… Чем больше времени я провожу с ней, тем больше не хочу, чтобы это заканчивалось.

– У тебя есть работа? – спрашиваю я, хотя знаю ответ.

Она раздраженно выдыхает.

– Я оставила свою работу после того, как Ник скончался. Я просто не могла больше с ней справляться. Большинство дней я не могла встать с постели, а когда приходила, то не могла взаимодействовать с людьми. Я была в полном раздрае. Я проводила почти целый день в ванной, плача. Они уволили бы меня, в конце концов. У меня был долгий разговор с моим боссом, и она согласилась сказать компании уволить меня так, чтобы я могла оформить пособие по безработице на несколько месяцев, и попытаться выбраться из своей депрессии.

– Это отстойно. Сожалею об этом. Кем ты работала?

– Просто работник на ресепшене. Ничего захватывающего.

Я нахмурился:

– Не говори так. У тебя была работа, и я уверен, ты была великолепна в этом. У тебя очень приятный голос и охренительная улыбка. Это то, что люди хотят видеть и слышать.

– Спасибо, но это не то, чему я хотела бы посвятить свою жизнь.

Я стягиваю перчатки и кладу руки на её обнаженные плечи:

– Давай сделаем перерыв. Повернись.

Поворачиваясь ко мне, она вытягивает руки над головой и разминает шею, её груди превосходно приподнимаются. Импульсивно я наклоняюсь вперед и целую ложбинку между ними.

– Ты выглядишь чертовски сексуально, сидя таким образом. Я забыл, что хотел сказать.

Она застенчиво улыбается:

– Совсем памяти лишился?

– Да нет. Хотел спросить, чем ты хотела бы заниматься, кем работать?

– Хмм… Моя страсть – это фотография, – даже когда она просто говорит об этом, улыбка появляется на её лице, а глаза начинают светиться. – Наверное, в совершенном мире я хотела бы фотографировать, проводить тематические фотосессии, продавать свои работы, может, издать фото-книгу. Мне очень нравятся художественные фотосессии.

– Тогда это ты и должна делать.

– Я хочу, но необходимо время, чтобы добраться до того момента, когда ты начнешь получать за это какие-либо деньги. Даже если так! Ник и я говорили об этом, и думаю, что должна согласиться с его мнением: это отличное хобби, но не то, на чем можно зарабатывать.

Я действительно хочу сказать, что Ник – засранец, разрушающий мечты, но сдерживаюсь, чтобы не расстраивать её. Может, он просто пытался быть реалистом.

Я расставляю на столе еще больше баночек с чернилами.

– Думаю, мы все должны следовать нашей мечте, если можем. Я был начинающим художником в течение долгого времени, играя на гитаре, чтобы заработать денег и делать тату. И в один прекрасный день моя жизнь изменилась.

Она наклоняет голову, и её светлые волосы падают на грудь:

– Что произошло?

– Я получил письмо от женщины, которая утверждала, что она - моя бабушка. Я понятия не имел, кто она. Мой отец сбежал, когда мне было четыре, а мать была наркоманкой. В пять меня усыновила другая пара, но они не были хорошими родителями. У меня никого не было. Потом я получаю письмо от женщины, претендующей на роль матери моего отца, которая хочет встретиться со мной. Она утверждала, что понятия не имела о моем существовании за несколько недель до того, как написала это письмо.

– Вау… и что ты сделал? Когда это было?

Я убираю волосы с лица и начинаю разливать чернила по баночкам.

– Я проигнорировал его. Это было шесть лет назад. Я послал её. Где, блядь, она была, когда мой приемный отец выбивал из меня все дерьмо? Но спустя два месяца крошечная старушка появилась у моей двери. У меня было похмелье и какая-то незнакомая чика в постели, так что я сказал ей уйти.

Воспоминания еще живы в моей памяти, что заставляет смеяться над тем, что бабушка сделала дальше.

– Я попытался закрыть дверь, но она остановила её ногой и ворвалась в мою квартиру. Она вытащила девчонку из моей кровати, заставила меня принять душ и выбросить весь мусор.

– Святые угодники!

– Без шуток. Я был зол, как ад. Но что я мог сделать со старушкой, в которой где-то всего пять футов росту, а лет под девяносто.

Она хихикает, прикрыв рот рукой:

– О, мой Бог. Что ты сделал?

– Я сидел в недоумении. И она рассказала, что она моя бабушка, мать моего отца, но она никогда не слышала обо мне до последнего времени. По-видимому, мой отец был известным музыкантом, когда был моложе, ну и мудаком к тому же. Я предполагаю, что он трахал женщин направо и налево, а когда они залетали, сбегал. То же случилось и с моим братом Лукасом. Никто о нем не знал. Бабушка узнала о нас в одно время и наняла частного детектива, чтобы найти обоих. Думаю, она не разговаривала с ним долгие годы, пока дерьмо не вылезло наружу.

– Ничего себе!

– В общем, она сказала, что мой дед умер недавно и до неприличия богат, и она хочет убедиться в том, чтобы все её внуки получили свое наследство. Включая, то, что её сын выбросил на ветер.

Её глаза расширяются, а челюсть отвисает:

– Что? Серьезно?

– Чистая правда, детка. У меня вдруг появилось пять миллионов долларов, брат, бабушка, куча кузенов и дядя с тетей. И дикость заключается в том, что все они хотели, чтобы я стал частью их семьи. Я даже денег не хотел. Я сказал нет. Но бабушка продолжала настаивать и вновь, и вновь приходила ко мне, пока в один день не затащила меня в кабинет своего адвоката, а затем и к себе домой. Это было какое-то сумасшедшее дерьмо, которое изменило всю мою жизнь. Я и Лукас начали общаться и узнали, что мы оба обалденные тату художники. Мы скинулись и открыли вместе салон. Потом я попал в группу и купил эти два дома бла, бла, бла. Конец истории, я думаю.

Дерьмо. Я не должен был упоминать группу. Слишком поздно. Надеюсь, она не будет об этом спрашивать, а если так, то я облажался.

Она сидит с широко открытыми глазами, рот приоткрылся, и просто смотрит на меня в страхе:

– Вэндал. Вау. Это все так ... невероятно.

– Да. Это так. Для меня это было так же невероятно. Хотя, бабуля изумительна. Она делает лучшее гребаное печенье, оно может излечить любую душевную рану.

– Это звучит удивительно. Может быть, мы встретимся когда-нибудь? – спрашивает она осторожно, и я понимаю, что она просит о большем, чем просто о встрече с бабушкой. Она хочет узнать, буду ли я держать её рядом с собой и нравится ли мне она настолько, чтобы я познакомил её со своей семьей. Я никогда не делал этого раньше. Никогда не знакомил чик с друзьями или семьей. Да, иногда они приходили на концерты, чтобы послушать меня, или наведывались ко мне домой, но я не хотел, чтобы они встречалась с моей семьей. Ни одна из них не интересовала меня. Меня пугает то, что я вижу Табиту, разговаривающую с бабулей, они пьют чай на кухне и едят печенье, как я видел, Эви делала.

Хочу ли я быть как Шторм? Иметь постоянную девушку, являющуюся частью моей семьи? Держащую меня за руку и улыбающуюся мне?

Нет.

Я хочу темную версию этого. Хочу, чтобы это было так, как я фантазировал много лет. Жить с сабой, которая отдает мне всю себя, когда я того хочу или нуждаюсь в ней. Я хочу, чтобы она желала только меня, нуждалась только во мне и была связана со мной навсегда. Хочу, чтобы она доверяла мне без вопросов и сомнений и принимала меня несмотря ни на что. Хочу, чтобы она была открыта для всех темных вещей, которые я хотел бы проделывать с ней, и она хотела бы их так же сильно, как и я. Хочу, чтобы она была на коленях, склонившись, умоляющая, связанная и оттраханная мной, но по-прежнему желающего большего. И после всего этого, да… Я хочу, чтобы она обожала меня, была рядом со мной и, да, возможно, любила. Не хочу снова чувствовать себя одиноким и покинутым. А если она сможет дать мне это все? Я бы с чертовым удовольствием позволил ей сидеть и есть печенье с бабушкой столько, сколько она захочет.

– Мы можем продолжить? – спрашивает она тихим голосом. – Не могу дождаться, чтобы увидеть её.

Она поворачивается ко мне спиной, чтобы я мог продолжить работать. Она никогда не получит ответа на свой вопрос, но я решил оставить все, как есть. Блядь. Ненавижу это черное облако из горя, лжи и обмана, повисшее между нами, которое уже готово взорваться.

Мы как бомба замедленного действия. И даже бабушкино печенье не сможет это исправить.

Глава 18

Табита

Две недели. Четырнадцать дней. Сколько бы я не думала, не могу понять, как за такой короткий промежуток времени моя жизнь так сильно изменилась. Я настолько поглощена Вэндалом, что едва осознаю, что он не часть меня. Он как наркотик, которым невозможно насытиться. Чуть-чуть никогда не хватает. Мне всегда нужно больше.

Все, о чем я могу думать, пока он не прикасается ко мне, это о том, когда же он снова дотронется до меня. Заставлять его улыбаться каждый день – моя новая цель. Раньше я хотела заснуть навечно, теперь же только если нахожусь в его руках.

Как сейчас. Я недавно проснулась, моя спина прижата к его груди, наши руки переплетены, а голые тела будто бы единое целое.

Я немного поворачиваюсь, и он вместе со мной, его уже твердый член прижимается к моей попке. Он высвобождает руку, скользит ей вниз по моему животу, бедру и затем кладет мою ногу на себя. Поднимает голову с подушки и зарывается лицом в мою шею, его губы теплые и влажные, когда он медленно входит в меня сзади. Мое тело инстинктивно выгибается навстречу ему, открываясь. Он притягивает мою ногу ближе к себе, и я немного откидываюсь назад, повернув попку так, чтобы еще лучше встречать его толчки. Наши тела двигаются в унисон, сливаясь воедино. Я никогда не чувствовала с кем-то подобной эмоциональной близости. – Обожаю трахать тебя, когда ты только проснулась, – стонет он мне в ухо. – Ты такая мягкая и теплая.

– Ммм… – бормочу я, поворачивая голову, чтобы встретить его губы.

– Хочешь, чтобы я будил тебя так каждое утро, не так ли? – его рука зарывается между моих бедер, а пальцы идеально ласкают клитор.

– Да, – выдыхаю я, мое тело прижимается ближе к нему.

– Попроси меня, и, возможно, я выполню твою просьбу.

– Пожалуйста…

Он покусывают мою шею, входя в мою киску еще глубже, срывая стон с моих губ.

– Пожалуйста, что? – требует он. – Не заставляй меня вытягивать из тебя слова, Таби. Проси то, чего хочешь, или не получишь этого.

Его глубокий, с командующими нотками, голос заводит меня так, как не заведет ни один вибратор, включенный на полную мощность. Я свожу бедра вместе, сжимая его руку, и обхватываю его шею, задев несколько прядей волос.

– Пожалуйста, всегда трахай меня с утра, – говорю я, учащенно дыша, все мое тело дрожит.

Одним быстрым движением он переворачивает меня на живот и приподнимает мои бедра, вводя член обратно.

– Всегда – это очень расплывчатое понятие, детка. Ты должна умолять лучше.

– Пожалуйста, заполняй своим членом мою киску каждое утро.

– Как долго? – он так сильно вбивается в меня, что я клянусь, он достает членом до шейки матки. Моя киска сжимается вокруг него, и оргазм проходит через все тело. Мои руки сжимают простыни из египетского хлопка.

– Всегда, – я задыхаюсь, когда мое тело содрогается, и его горячая струя рывками выплескивается глубоко внутри меня. Его руки скользят вверх по бедрам и нежно ласкают мою спину.

– Твои крылья так красивы, – мягко произносит он, все еще тяжело дыша. – Я люблю смотреть на твою спину, когда насаживаю на мой член. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как прекрасно выглядишь в этот момент, – он вынимает член и игриво шлепает меня по попке. – Иди, приготовь нам завтрак, я скоро приду.

У нас установился определенный распорядок. В конце первой недели, проведенной вместе, он дал мне электронную книгу после того, как узнал, что я люблю читать. Вместе с привычными для меня любовными романами, я купила книги на тему подчинения и легкого БДСМ. Оттого что я узнаю и изучаю вместе с ним, все большая часть меня пробуждается, и я чувствую, что нахожусь именно там, где должна быть. Подчинение ему кажется естественным для меня. Мне нравится прислуживать ему, делать все, что он просит, и давать ему то, в чем он нуждается. И это не потому, что я слабая женщина, полностью зависящая от мужчины, я никогда не была такой. Это совсем другое. У меня есть потребность и желание отдаться ему и доверить свое тело, сердце и душу. Даже когда он включает режим подонка, я чувствую себя обожаемой и любимой. Хотя не понимаю, что заставляет его вести себя подобным образом, я готова стать для него отдушиной. Я никогда не узнала бы, что со мной будет, если бы не согласилась на его предложение. Это изменило меня навсегда.

Где-то глубоко внутри него есть человек, который хочет быть любимым, однако он сильно пострадал. Думаю, долгое время никто не понимал и не принимал его таким, какой он есть на самом деле. Он предпочитает отношения такого рода, чтобы держать все под контролем, тем самым оберегая себя. Я знаю, что он тоскует по своей дочери, даже если не говорит о ней. Если мое присутствие здесь дает ему то, чего он хочет, и удовлетворяет его потребности, я не возражаю. Он выполнил свое обещание: заставил меня двигаться дальше прочь от моей депрессии.

В то время как он проверяет свою электронную почту, я готовлю для нас блинчики и яйца и жду его за столом. Когда он приходит и занимает свое место, я наклоняюсь и целую его.

– Спасибо, что поназабивал мне голов сегодня ночью, – говорю я, но в первый раз за все время он не смеется над нашей маленькой шуткой. Его лицо напряжено, на нем нет и тени улыбки. Мы едим в тишине, закончив, он отталкивает назад стул и встает.

– Я собираюсь уехать на некоторое время. Я оставил для тебя запись в дневнике.

Оставил запись?

– Хорошо, что-то случилось?

Он качает головой, но в его глазах темнота и беспокойство.

– Нет. Увидимся позже.

В замешательстве я смотрю, как он обувается, берет ключи и выходит, тяжело хлопнув дверью. Через несколько минут его мотоцикл заводится, и он уезжает. Все дальше от меня.

После того, как убираюсь на кухне и кормлю Стерлинга, я иду в гостевую комнату и открываю дневник. На кровати также лежит коробка, но я пока н собираюсь открывать её.

Табита,

Ты знаешь, что делать с тем, что в коробке. Я буду дома к пяти. Я поем, так что можешь не готовить ужин. Подведи немного глаза черным карандашом и подкрась губы темной помадой для меня.

В.

Хмм… Его записка звучит не так, как обычно, не так сексуально и загадочно.

Я открываю коробку и достаю очень короткое, облегающее черное платье с глубоким вырезом, открытой спиной и такого же цвета шпильки на четырехдюймовом каблуке. Будет чудом, если я не сверну на них шею. Я оставляю все в комнате для гостей и стараюсь занять себя чем-нибудь на целый день.

Звоню своей лучшей подруге Ларе, с которой не говорила в течение недели. Если я не буду периодически ей звонить, она забеспокоится и начнет атаковать мой телефон.

– Давно пора. Где ты пропадала? – спрашивает она, когда слышит мой голос.

– Я все еще в горах. У меня все хорошо.

– Ты все еще остаешься с тем незнакомцем? Девочка, что, черт возьми, происходит? Пожалуйста, скажи, что ты не в колодце и не втираешь в себя лосьон. (Речь идет о фильме «Молчание Ягнят», где Буффало Билл держал похищенную дочь сенатора в колодце и заставлял втирать себе в кожу лосьон, чтобы потом он мог ее снять)

Я смеюсь, скучая по ней и нашим безумным шуткам.

– Я, в самом деле, в порядке. Честно, я чувствую себя намного лучше, чем некоторое время назад.

– Ты, безусловно, звучишь лучше. Я не могу вспомнить последний раз, когда слышала твой смех. Приятно слышать его снова.

– Спасибо, я скучаю по тебе.

– Я должна быть с тобой. Хочешь, чтобы я приехала к тебе? Я бы посмотрела на парня, который практически похитил мою подругу.

Я тяжело вздыхаю. Не знаю, как Вэндал отреагирует на визит Лары. Его родной брат просится приехать, а он ему не позволяет, так что думаю, привести чужого человека в его дом не будет хорошей идеей.

– Он похож на отшельника, Лара. Я не уверена, что это хорошая идея. Но я скоро навещу тебя. Сходим пообедать вместе.

– Ты точно уверена, что все хорошо? Мне этот парень кажется немного жутким.

– Клянусь тебе, я в порядке. Он очень хороший, просто одиночка. Он прошел через много дерьма, как и я. На другом конце телефона долгое молчание. – Он очень добр ко мне, и совсем не такой как Ник, это как раз то, что мне нужно.

– Так вы встречаетесь или вы просто друзья с привилегиями?

Я не могу объяснить Ларе все детали, так как она вряд ли поймет. Мне необходимо несколько часов, чтобы заставить её выслушать и объяснить все, как следует, на это у меня сейчас не хватит терпения.

– Думаю, второе. Может быть, что-то большее, но для этого еще слишком рано. Я просто пытаюсь найти себя. Себя без Ника. Это нелегко, Лара. Я скучаю по нему, как сумасшедшая, но мне нужно двигаться дальше, как это говорил мне каждый. Я знаю лишь, что чувствую себя лучше и немного счастливее. Это все, о чем я хочу думать.

– Хорошо, дорогая, я понимаю. Просто беспокоюсь о тебе. Ты сейчас очень ранимая, и я не хочу, чтобы ты пострадала. Он хотя бы горячий? Можешь описать его, ну или фотку прислать? – шутит она.

– Лара, он горяч как ад. Умереть можно. Он выше шести футов и идеально сложен. Все его тело – сплошные мускулы. А какой у него пресс… Даже волосы у него великолепные: длинные и иссиня-черные, как у коренного индейца. И у него тонна татуировок. На самом деле, не помню, чтобы я говорила тебе в прошлый раз, что он татуировщик.

– Иди ты! Серьезно? Я люблю татуированных парней.

– Ты еще не видела, какую татуировку он мне сделал! Он нарисовал мне ангельские крылья на спине.

– Что? Тебе? Я не верю!

– Это было чертовски больно, но, когда зажило, я поняла, что рисунок по-настоящему красив. Детали прорисованы невероятно. Я попрошу его сделать фотографию и отправлю тебе. О, а еще он играет на гитаре! Или, возможно, это бас-гитара? Точно не помню, но он очень талантливый. Он просто конфетка во всех смыслах. И к тому же романтик.

– Вот черт! А брат у него есть?

Я смеюсь и почесываю Стерлинга, только что запрыгнувшего ко мне на колени.

– Да, но я с ним еще не встречалась. Хотя думаю, у него уже есть девушка. Что там со Стивом? Вы все еще встречаетесь?

– Уфф. Да, наверное. Однако он действует мне на нервы.

Я закатываю глаза. После трех месяцев отношений каждый новый воздыхатель начинает ее раздражать.

– Я не собираюсь ничего говорить… – дразню я.

– Отлично! Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Таб. Мне очень жаль, если я, вероятно, не была хорошим другом и не помогла тебе справиться с тем, что произошло. Я правда не знала, что делать. Меня мучает чувство, что я подвела тебя.

– Нет, Лара. Пожалуйста, не думай так. Я люблю тебя, и ты лучшая. Никто не смог бы мне помочь. Поверь мне. Я не хотела никого видеть рядом со мной, ты знаешь это. Мне нужно было пройти через это самостоятельно. И мне становится лучше, клянусь. Пребывание здесь идет на пользу, как бы странно это не звучало. Я живу в прекрасном доме, в горах, рядом с озером, вместе с очень горячим парнем и слепым котенком, который сейчас сидит на моих коленях.

– Слепой котенок? – повторяет она. – Правда?

– Да, у него есть маленький слепой котенок, который, ну, просто комочек счастья и любви. Каждый день, когда я читаю лежа, он сворачивается рядом со мной. Хотела бы забрать его к себе домой, когда придется возвращаться.

– Кстати об этом, когда ты собираешься вернуться?

Я вздыхаю и откидываюсь обратно на диван.

– Не знаю, он упоминал, что собирается вернуться в свой другой дом и пару недель поработать в салоне. Для него это что-то вроде отпуска. Думаю, тогда и уеду, а затем, попробую выяснить, что же делать со своей жизнью.

– А что будет дальше? Вы продолжите видеться или нет?

Мое сердце начинает биться в два раза быстрее, когда я думаю об этом. Я бы не хотела заканчивать наши отношения.

– Не совсем уверена. Я собираюсь преодолеть этот мост только тогда, когда подойду к нему. Надеюсь, что мы с ним еще встретимся, но я не знаю.

– Желаю тебе разобраться в этом. Мой перерыв закончился. Я должна идти работать. Позвони мне через несколько дней и пришли фотографии.

– Хорошо. Люблю тебя.

– И я тебя.

***

Уставившись на себя в зеркало, я удивляюсь, где же шест, который должен идти вместе с этим платьем в комплекте. Оно настолько короткое, что еле прикрывает мои женские прелести, и определенно это самое обтягивающее платье, которое когда-либо у меня было. О, и, конечно, трусики не прилагаются. Туфли тоже, как у шлюшки. Может, это будет ролевая игра, где я буду стриптизершей или проституткой? Макияж в темных тонах придал моему взгляду немного откровенности и раскрепощённости, видимо, в этом Вэндал и нуждается сегодня вечером.

Я, пошатываясь, иду в столовую без пятнадцати пять и жду. Не помню точно, во сколько он обычно возвращается, но в пять часов его мотоцикл подъезжает. Он входит через дверь, одетый в потрепанную кожаную куртку, волосы собраны в хвост, а на глазах темные очки. Мое тело сразу же реагирует на то, как сексуально он на меня смотрит – сердцебиение ускоряется, между ног становится влажно. Он моет руки на кухне прежде, чем подойти ко мне.

– Встань! – говорит он резко, его лицо все еще напряжено.

Вставая, я стараюсь не упасть.

– Эти туфли безумны, я никогда не ношу таких каблуков.

Он прижимает палец к моим губам.

– Я скажу тебе, когда нужно будет говорить, – рычит он.

Ой-ей. Он все еще в плохом настроении, и я не могу понять почему. Что я такого сделала? Должна ли я использовать стоп-слово и закончить все это? Нет, это будет не лучшим решением. Он не сделал ничего, чтобы навредить мне или напугать. Он просто не в настроении. Я не могу использовать стоп-слово каждый раз, когда начинаю немного волноваться.

Он выдвигает стул из-за стола, разворачивает его в сторону спальни и садится, раздвинув ноги и откинувшись на спинку.

– Встань на четвереньки и медленно ползи в спальню. Там конверт в тумбочке. Принеси мне его таким же образом в зубах.

Ползти? В платье? Я смотрю на него несколько мгновений, пытаясь понять, что происходит. Он не принимает душ, как делает обычно перед сценой со мной. Он ужинал без меня? С кем? Может быть, он виделся с девушкой, с которой прежде спал?

Мне становится плохо от этой мысли. Его глаза встречаются с моими, они темные, и по ним нельзя ничего прочитать. Обычно я могу понять его взгляд, но в этот раз нет.

Он нарушает тишину.

– Ты чего-то ждешь? Предпочитаешь, чтобы я надел на тебя ошейник и сам повел туда на поводке?

На поводке?

– Нет, – отвечаю я дрожащим голосом. Я не боюсь его, но очень опасаюсь того, о чем он думает. Я на девяносто девять процентов уверена, что он не причинит мне боли, но даже этот один маленький процент заставляет волосы у меня на голове встать дыбом. Я встаю на четвереньки и медленно ползу по паркету в коридоре. Короткое платье почти сразу же задралось, обнажая половину голого зада и мою киску.

Когда я достигаю спальни, то встаю на колени перед тумбочкой, достаю конверт из ящика и с ним во рту ползу обратно к мужчине, вставая между его раздвинутыми ногами. Сидя как собака, я жду, когда он заберет конверт из моего рта. Наконец он делает это и вынимает сложенный листок бумаги.

Он протягивает его мне и говорит:

– Прочти мне вслух.

Страх сковывает меня, когда я беру листок и вижу знакомую картинку на нем. Эта картинка с моей странички в социальной сети. Я растерянно уставилась на него, а затем подняла взгляд обратно на Вэндала.

– Просто прочти первый комментарий и ответы на него, – приказывает он.

Я сглатываю и начинаю читать.

– Джейсон прокомментировал вчера: «Эй, Табита, что случилось? Я много думал о тебе и скучаю».

– Затем я ответила: «Привет, Джейсон. Все в порядке, тоже скучаю по тебе».

– Он написал: «Мы обязаны пообедать вместе и наверстать упущенное. Когда ты вернешься в город?»

И я снова ответила: «Звучит здорово. Я в гостях у друга в данный момент, но очень хотела бы с тобой пообедать, вернусь недели через две. Позвоню, как только буду в городе».

– Он написал: «Круто, девочка. Увидимся».

– Я ответила: «Не могу дождаться».

Вэндал выхватывает бумагу из моих рук, глядя на меня холодным и грозным взглядом. Святое дерьмо, он ревнует?

– Кто такой Джейсон?! – требует он.

– Старый друг. Я знаю его еще со старшей школы.

Он медленно кивает.

– Ясно. Значит, ты гостишь у друга? Вы с ним такие же друзья, как мы?

– Нет, – говорю я без особого обвинения в голосе. Я не знаю правильный ответ. – Я не знаю.

Он поднимает бровь.

– В самом деле? Ты трахаешься со своими друзьями? Они привязывают тебя к кровати и облизывают каждый дюйм твоей сладкой киски?

– Нет.

– Ты отсасываешь у друзей?

– Конечно, нет, – тепло приливается к моим щекам.

– Окей. Я рад, что мы это уточнили. А теперь, Табита, скажи мне, ты спала с Джейсоном?

Я стискиваю челюсть, а в груди что-то сжимается.

– Это грубо…

– Относиться ко мне как к другу, вот это грубо, Табита. Я дарю тебе дорогие подарки, я заполнил собой все отверстия в твоем теле, ты проглотила галлон моей спермы, спишь в моих руках, в моей постели каждую ночь. Я пригласил тебя пожить в моем доме на неопределенный срок, заплатил за все расходы, и ты думаешь обо мне только как о друге? Как, блядь, я должен чувствовать себя по этому поводу?

Мое тело дрожит. Я никогда прежде не видела его в ярости, но сейчас он определенно озлоблен.

– Я не это имела в виду, Вэндал. Все не так, как ты думаешь.

– Тогда почему ты так сказала?

– Потому что он мой друг, а это публичная страница, и мой муж недавно умер, это просто казалось… проще. Я никогда не задумывалась об этом.

Он стискивает челюсть, и я продолжаю.

– Это никого не касается. Что я должна была сказать? Что я провожу время со своим Домом? Парнем? Мастером по траху?

Его взгляд встречается с моим, и теперь он не просто озлоблен.

– Мастер по траху? – повторяет он. – Неплохо сказано, Таби. На самом деле, я впервые слышу этот термин, браво.

– Вэндал, я…

– Ответь мне. Ты когда-нибудь трахалась с Джеймсом?

– Прости?

– Ты слышала меня. Не заставляй меня повторять. Ты знаешь, что я это ненавижу и выпорю тебя за то, что притворяешься глупой.

Я тяжело вздыхаю и готовлюсь.

– Да, у меня был секс с Джейсоном. Много лет назад в старшей школе мы встречались.

– Отлично.

– Сейчас он просто друг, они с Ником были хорошими друзьями. Он был на нашей свадьбе.

– Он называет тебя «деткой». Это немного не по-дружески, согласна?

Уфф. Джейсон любит флиртовать, но он всегда такой. Я не стала бы спать с ним снова.

– Не для него. Ты его не знаешь.

– Ты права, не знаю. Но я думал, что могу с уверенностью предположить, что женщина, согласившаяся стать моей сабой и просившая меня будить её трахом каждое утро, не будет строить планы с другим парнем, как только вернется домой, – его голос становится все выше. – И думаю, я ошибся. Впрочем, как всегда.

Дерьмо. Не думала, что он воспримет все так серьезно. Да, конечно, я готова подписаться под каждым словом. Я хочу быть его сабой и мечтаю быть всегда рядом с ним, но я понятия не имею, что является частью воображаемой сцены, которую мы разыгрываем, а что - реальностью. Или тем, что он считает реальным.

– Ты хочешь его? – спрашивает он.

– Боже, нет. Никогда больше. Он просто друг.

– Такой же, как и я, судя по всему.

– Нет, не такой. Ты нечто намного большее.

– Я знаю, что ты читала, Табита. И я уверен, тебе попадалась информация, что саба всегда говорит своему Дому правду. Это обязательное правило. Оно действует всегда, в любое время, в любых обстоятельствах. Оно распространяется и на социальные сети, ты не можешь использовать их, чтобы договариваться о встречах для траха с другими мужиками.

– Это не справедливо. Мы никогда не обсуждали характер наших отношений. Я не уверена, что мне говорить и что делать. Я спрашивала тебя несколько раз о нас и о том, что произойдет, но ты игнорировал меня. А где ты был весь день? С другой девушкой, которую использовал для траха, как и в прошлый раз? Рассказываешь ли ты им, что у тебя есть маленькая депрессивная саба, которую ты трахаешь, и которая ждет тебя дома?

– Я не обсуждаю свою личную жизнь.

Я насмехаюсь.

– О, а это нормально? Ты – лицемер!

– Это другое. Я публичная персона и не хочу, чтобы ты была частью всего этого. И позволь напомнить, что это я задаю здесь вопросы.

Что за черт?

– О, пожалуйста. Как удобно. Что за публичная персона?

– Я состою в группе, Таби. Довольно популярной. Фанаты и пресса могут быть

очень жестокими.

– Ты не мог рассказать мне об этом раньше? – спрашиваю я.

– Просто я думал, что значу для тебя больше всего этого, – он выкидывает бумагу на воздух и смотрит в другую сторону, качая головой и сжимая кулаки. Ему не все равно. Для него это не просто игра, и это пугает его до чертиков.

Я осторожно кладу руки ему на ноги и подготавливаю себя. Я должна быть с ним предельно честна. Мне ненавистно видеть то, как он зол и расстроен.

– Вэндал, пожалуйста. Я влюбилась в тебя…

Он смотрит на меня, будто бы я вылила кислоту на него, его лицо исказилось недоверием и болью.

– Не смей говорить мне подобное.

– Почему? Это правда.

Он уставился на меня. Его взгляд холоден и темен.

– Ты не хочешь любить меня, Таби. И ты, определенно, не захочешь, чтобы я полюбил тебя. Поверь мне, – он шепчет. – Любовь в этом случае не имеет значения.

Мое сердце разбивается.

– Ты лжешь, – говорю я, и слезы текут по моему лицу. – Я уверена, ты любишь меня.

– Ты бредишь.

Я вздрагиваю от его слов.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что, блядь, это тот, кто я есть.

– Нет, – я рыдаю. – Это не так. Это тот, за кого ты себя выдаешь. Если ты не любишь меня, почему тебя волнует Джейсон? Ты бы не ревновал, если бы тебе было все равно.

Он смеется надо мной.

– Ревную? Я не ревную, просто не хочу, чтобы какие-то мудаки касались того, что принадлежит мне.

Я чуть не падаю назад на свою задницу.

– Тебе? Я не принадлежу тебе.

– Думаю, ты так ничего и не поняла.

Я качаю головой, разуверившись в нем, крупные слезы текут по моим щекам.

– Да, полагаю, ты прав.

Вставая, я натягиваю обратно подол платья, пытаясь прикрыть себя, и сбрасываю

дурацкие туфли.

– Мы не закончили, – говорит он, наклоняясь вперед.

– Нет, закончили, – я разворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за талию, притягивая к себе на колени, и придавливает спиной к своей мускулистой груди. Его рука обвивается вокруг моей талии для того, чтобы я не могла встать.

– Отпусти, – я пытаюсь убрать его руки, но он не двигается с места.

– Нет, пока ты не перестанешь реветь и не наденешь туфли.

Я выдыхаю и утираю слезы, размазывая черную подводку, которую я так старательно наносила часом ранее.

– Раньше ты утирал мне слезы, – говорю я с разбитым сердцем.

Он упирается лбом мне в спину.

– Я забрал бы все твои слезы себе, если мог бы. Поверь мне.

Все еще с рукой, обернутой вокруг моей талии, он наклоняется и берет одну из туфель.

– Давай сюда ногу.

– Нет. Иди в ад.

– Для меня это ничего не значит, Табита. Вся моя жизнь в аду.

– Не хочу! – говорю я по-детски.

– Знаешь, что я делаю во время езды? – спрашивает он. – Думаю. Наверное, езда - это мой единственный способ очистить голову достаточно для того, чтобы подумать. Иногда я думаю о музыке, записывая в голове. Иногда думаю о дочери и пытаюсь вспомнить её улыбку. А иногда, например, сегодня, я думал о том, что могу сделать с тобой.

Возможно, для него я просто игрушка, а я приняла заботу и любовь за что-то другое. Может, я пытаюсь заменить свое горе похотью, и он прав, что любовь не имеет ко всему этому никакого отношения.

Является ли каждое наше прикосновение, каждое слово, каждый знак привязанности лишь частью игры, правил которой я не понимаю? Закрыв глаза, тем самым сдерживая слезы, я отказываюсь принять это. Я не могу принять это. Знаю, что люблю его, в этом я точно уверена. Хочу, чтобы он был счастлив. Ненавижу его боль. Я хочу быть той, кто покажет ему, что его жизнь может быть счастливой и что он может иметь отношения с женщиной, которой не требуется быть связанной, чтобы удовлетворять его чувство контроля и прикрывать его страх быть покинутым. Для меня это больше не каприз.

– Когда я читал утром вашу переписку с Джейсоном, это чертовски разозлило меня. Я решил, что сегодня мне нужно быть другим с тобой, чтобы показать, какую боль ты мне причинила, и чтобы я больше никогда не увидел подобных слов, – продолжает он, рассматривая туфлю в руке. – Ты же понимаешь, что для платья и таких туфель есть причина? Весь день я размышлял, как бы мне наказать тебя, и как сильно я собираюсь этим насладиться, – он поднимает мою ногу и надевает на нее туфлю. – Тебе ведь тоже это нравится, правда?

Я ничего не говорю, но его слова очень сильно влияют на меня, будят во мне что-то темное и развратное. Я хочу знать, что он мечтает проделать со мной, и дрожу, думая об оргазмах, которые он для меня припас. Сопротивляюсь и удерживаю босую ногу на полу, зная, что это лишь еще больше воспламенит его. Знаю, что, наверное, не стоит этого делать, но мне нравится дразнить его и провоцировать, так как его непредсказуемость заводит меня, а киска начинает пульсировать.

– Теперь надень другую, – он держит вторую туфлю и нежно надевает ее на мою ногу.

– В них очень трудно ходить, – говорю я, всхлипывая.

Он откидывает мои волосы в сторону и целует обнаженную шею.

– Тебе не нужно будет ходить, – он шепчет мне на ухо. – Думаю, тебе необходимо преподать небольшой урок, – он лезет в карман, и я слышу звон чего-то металлического.

– Дай мне свои руки, Табита.

Я завожу руки за спину и чувствую, как он оборачивает запястья тонкой металлической цепью. Никаких шелковых лент сегодня.

– Поднимись.

Я встаю, желая отдернуть платье, которое задралось на заднице, но не могу этого сделать, так как руки теперь связаны. Я чувствую себя такой распутной в нем.

Он проводит руками вверх от моих лодыжек, по икрам и бедрам, медленно соблазняя меня, пока не сжимает мои ягодицы. Его губы, а затем зубы играют с ними, в то время как рука оказывается между моих бедер. Его средний палец уже скользит по моим мокрым, нежным складочкам.

– Ты все еще хочешь меня? – спрашивает он, вводя в меня палец.

– Да.

Затем он заталкивает в мою киску еще один.

– Ты даже не смущаешься отвечать.

– В отличие от тебя, я знаю, чего хочу, – слова вырываются у меня прежде, чем я осознаю, его пальцы внутри меня напрягаются, и он перестает ласкать мою киску.

– Это правда? – в его глубоком голосе чувствуется насмешка.

Он встает, причем его пальцы все еще во мне, и тянет меня за волосы вверх, заставляя гореть кожу на голове.

– Я точно знаю, чего я хочу, дорогая. И собираюсь показать тебе. В процессе этого ты научишься правильно вести себя, и мы больше не будем иметь дело ни с какими интернет-трахальщиками.

Трахальщиками?

Он отпускает мои волосы и вынимает пальцы из киски, заставляя меня немного потерять равновесие. Я слегка покачиваюсь, пока он не ловит меня за руку, чтобы удержать. Он достает еще что-то из кармана и протягивает мне.

– Я купил тебе сегодня подарок. Ты знаешь, как раз в тот момент, когда я, по твоему мнению, встречался с другими женщинами.

Я стараюсь сосредоточиться на его подарке и понимаю, что это небольшой вибратор.

– Расставь ноги немного шире, – командует он. Когда я делаю это, он медленно вставляет в меня вибратор, щелкая переключателем. Теперь игрушка гудит и вибрирует глубоко в киске.

– Повернись.

После того, как я поворачиваюсь к нему лицом, он снимает с верхней части головы очки и кладет их на стол, а затем медленно стягивает свою выцветшую кожаную куртку. Мой фетиш на старую кожу дает о себе знать, и обостряется желание почувствовать ее запах.

– Хочешь узнать, чего я хочу? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я, пытаясь не обращать внимание на вибратор, на то, какой мокрой он меня делает, и на то, как невольно сжимаются вокруг него мои мышцы.

– Я не хочу, чтобы ты уходила. Хочу, чтобы ты осталась здесь, в моем доме, и была моей сабой. Я хочу возвращаться домой к тебе, ждущей меня в нижнем белье или в любом другом наряде, который я оставил для тебя. Я хочу связывать тебя и трахать всю ночь, слышать, как ты кричишь мое имя.

Он снимает рубашку через голову, расстегивает ремень, а затем продолжает.

– Хочу, чтобы ты засыпала голой в моих руках, так что я мог бы взять тебя, когда пожелаю.

Он стягивает свои джинсы и боксеры вниз, избавляется от обуви и вышагивает из штанов.

– И я хотел бы однажды проснуться с твоими губами на моем члене.

Пожалуйста, скажи, что любишь меня. Дай мне понять, что все это не игра.

Он дотягивается до моей промежности и заталкивает вибратор глубже.

– Тебе лучше не кончать, пока я не скажу.

Надавливая мне на плечи, он заставляет меня опуститься на колени.

– Встань на колени и следи, чтобы он не выпал.

Я неловко становлюсь на колени, стараясь не упасть на задницу, и одновременно удержать вибратор в киске. Стоя передо мной, он откидывается назад и опирается на край стола.

– Я хочу, чтобы ты отсосала мне перед тем, как я расскажу, чего еще хочу.

Я пытаюсь набраться смелости и спрашиваю:

– Могу ли я попросить кое о чем?

Он немного наклоняет голову вперед, смотря на меня сверху вниз.

– Зависит от того, что ты попросишь.

Я облизываю губы, зная, что это сводит его с ума.

– Наденешь ли ты куртку, пока я буду облизывать твой член?

Его бровь удивленно изгибается, и на лице появляется сексуальная ухмылка.

– Могу я спросить почему?

– Меня возбуждает мягкая кожа… ее запах и то, какая она на ощупь, – мой голос немного надрывается.

Он не спеша натягивает куртку на голое тело, выглядя сексуально, как ад, с длинными волосами, спадающими поверх нее. Моя киска сильнее сжимается вокруг вибратора.

– Теперь довольна? – спрашивает он.

– Да, может, позже ты развяжешь меня и позволишь прикоснуться к ней.

– Это зависит от того, как ты будешь себя вести. Кто знал, что у тебя есть свой собственный маленький фетиш?

Я облизываю головку его члена, обвиваюсь языком вокруг него и медленно насаживаюсь ртом на его горячий ствол, глядя на него снизу вверх. Люблю наблюдать за тем, как учащается его дыхание, а глаза затуманиваются похотью. Он дотрагивается до моего лица, когда я заглатываю его целиком, и пристально смотрит на меня. Затем вынимает член из моего рта и заменяет его большим пальцем.

– Поднимись, – в его низком голосе чувствуется оттенок нетерпения. Я осторожно встаю, он тянется мне за спину и развязывает цепочку, позволяя ей упасть на пол, после этого вынимает вибратор и кладет его обратно в карман джинсов. Взяв мое лицо в руки, он смотрит мне в глаза, но такое ощущение, что заглядывает прямо в душу.

– Что случилось? – спрашиваю я, положив руки ему на грудь.

Он соприкасается нашими лбами, закрывая глаза, и вдыхает мой запах, наш запах, прежде чем отвечает:

– До этого мне никогда не признавались в любви.

Мое сердце сжимается. Боже, этот человек очень нуждается в любви, и я хочу стать той, кто подарит ее ему, но это может привести к тому, что мое уже разбитое сердце вновь пострадает. Достаточно ли я сильна, чтобы пойти на этот риск? Полюбит ли он меня когда-нибудь в ответ? А что еще более важно, смогу ли я отпустить прошлое?

–Нуу… – шепчу я с быстро колотящимся сердцем. – Думаю, я первая и, надеюсь, последняя.

Его руки опускаются на мою талию и сжимают меня крепче, притягивая еще ближе, он будто бы боится, что я исчезну. Я мягко целую его прямо под сердцем и поднимаю голову, чтобы встретиться с его темным взглядом.

– Я люблю тебя, – мой голос тихий и робкий.

– Ты не должна… Я не хочу причинять тебе боль.

– Так не делай этого.

Он трясет головой.

– Легче сказать, чем сделать.

– Эй, – говорю я мягко. – Я верю тебе, Вэндал. Что бы ни случилось с тобой в прошлом… это не должно влиять на тебя настоящего. Это будет не тот мужчина, которого я знаю. Если тебе не нравится, кто ты есть, ты можешь изменить эти черты в себе, и я помогу тебе.

– Ты многого не знаешь обо мне, – он убирает волосы с моего лица, его глаза полны боли и сожаления. Я притягиваю его голову к себе и целую в губы.

– Я не хочу знать. Я люблю тебя такого. Люблю мужчину, которым ты был с того момента, как привез меня сюда, – я запуталась в своих заблуждениях. Хочу, чтобы они ушли. Я просто хочу быть с ним сейчас и остаться навсегда.

– Ты должен попытаться разрушить защитные стены, которые возвел вокруг себя.

Он кивает.

– Я так устал их удерживать, Таби.

Проводя ладонями вверх по груди, я обхватываю его шею.

– Мы можем сделать это вместе.

– Я не заслуживаю тебя, – шепчет он, одинокая слеза скользит по его щеке, и это заставляет мое сердце замереть.

В этот момент все изменилось. Произошла настолько большая перемена, будто бы стрелка на гигантских часах резко перебросила нас далеко вперед, и мы остались там навсегда. Не предполагалось, что случится нечто подобное.

Теперь это касается не только меня.

Глава 19

Вэндал

Эта чика убивает меня. Убивает.

Она запутала меня так, что я уже не знаю, чего хочу: обнять её или же наклонить над столом и отшлепать по заднице с вибратором внутри.

Я влюбилась в тебя.

Слова, которые я не слышал ни разу за все тридцать лет на этой гребаной планете. И вот мне говорит их девушка, которая должна ненавидеть меня, ведь я разрушил ее жизнь. Конечно же, такая извращенная ирония от переплетения наших судеб могла произойти только со мной!

Маленькие злые голоса в моей голове говорят, что стоит причинить ей боль раньше, чем она мне. Унизить ее и разбить ей сердце. Привести домой другую женщину. Напиться в хлам и обдолбаться. Растоптать все мысли о любви и счастье вместе с ней быстро и жестоко. Рассказать ей правду об аварии и увидеть, как любовь в ее глазах зачахнет и умрет.

– Не закрывайся от меня, – говорит она милым голосом, ее руки запутались в моих волосах на затылке. Она так сексуально выглядит в этом платье, и когда она ползла по холлу, я мог кончить, лишь наблюдая за ней. В голове кружится множество идей о том, как оставить ее в роли любящей меня сабы.

Скажи, что тоже влюбился.

Это то, что она хочет услышать. Даже я понимаю, что должен признаться ей в ответ. Знаю, какую боль ей причиняет мое молчание. Однако, как только я произнесу эти слова, пути назад не будет. Я всегда буду тем, кто любил ее и при этом врал в лицо. Это любовь? Я точно не могу сказать. Я не верю, что любовь - это такое волшебное слово, лечащее раны, отбирающее боль, побеждающее все и делающее все проступки простительными. Может быть, на самом деле, любовь делает все только хуже.

– Я не закрываюсь от тебя, – говорю, восстановив хладнокровие. – Я думаю.

– О чем? — не сводя с меня глаз, спрашивает она с легкой дрожью в голосе.

– Хочу, чтобы ты осталась со мной. Навсегда. Все детали насчет того, как и где, мы обсудим позже, – я провожу пальцем по глубокому вырезу ее платья между грудей. – Мне нужен твой ответ. Для меня это не игра, и сейчас я понимаю, что слишком высокомерно к тебе относился. Нам необходимо обговорить некоторые рамки и ожидания, если ты захочешь остаться, – я ласкаю ее набухшую грудь под кромкой платья, пока жду ответа.

– Да, я хочу остаться.

– Отлично, я позабочусь о тебе. Дам все, чего ты желаешь и в чем нуждаешься. Буду платить по твоим счетам, если они имеются. Я хочу, чтобы ты оставалась здесь на целый день, т.е., не хочу, чтобы ты круглосуточно работала вне дома на кого-то другого. Сосредоточься на фотографии и сделай карьеру, если хочешь. Если тебе нужно оборудование, я достану. Если нужна студия, можем снять тебе в городе или устроить ее в этом доме или в другом – решим это позже.

Он в удивлении закрывает рукою рот.

– Боже, Вэндал ты позволишь мне это сделать? Ты что настолько богат?

– Да, но все это в обмен на то, что ты мне дашь. Всю себя. Двадцать четыре на семь. Ты будешь только моей. Я не потерплю, чтобы ты встречалась или обедала с другими мужчинами. Я не люблю делиться. И неважно, на каком уровне наши отношения. Что мое, то мое, и нет пограничной зоны, – я удерживаю ее взгляд, пытаясь донести, насколько я серьезен. – И да, я могу себе это позволить. Веришь или нет, но я очень серьезно относился к деньгам, спасибо, бабушка помогла. Я получаю прибыль от тату-салона и от участия в группе, и все это в дополнение к наследству. Понимаешь?

– Конечно… Я не хочу никого другого, но почему мы не можем состоять в обычных отношениях?

– Мы не собираемся обручаться, Табита. Не стоит путать это со стандартными отношениями. Это соглашение. Я хочу тебя и забочусь о тебе. Ты мне очень нравишься. Не думай, что твои слова или эмоции смогут сломить меня, – я уже сломлен ею, но не собираюсь так просто уступать. Мне нужно больше времени. – Мы договоримся о сумме денег, которую я буду перечислять на твой банковский счет. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь, как в ловушке. Можешь отъезжать, куда хочешь, у тебя будет достаточно средств, чтобы содержать себя какое-то время. Я не жду, что ты откажешься от работы или от ведения собственных финансов. Это не то, чего я желаю.

– Подожди… Ты будешь платить мне, чтобы я была с тобой?

– Я могу и буду. И не говори, что это похоже на проституцию. Я не плачу, чтобы ты трахалась со мной, Таби. Это равноправное соглашение. Ты даешь все, что мне необходимо и как мне необходимо, а я взамен делаю то же самое.

– Хорошо… надеюсь. Хотя мне не нужны твои деньги. Не в этом я нуждаюсь, – ее голос замолкает, и я точно знаю, на что она намекает.

Я скольжу рукой к ее шее и нежно сжимаю горло, так как люблю, какими большими из-за этого делаются ее глаза.

– Знаю, что ты не хочешь моих денег. Я доверяю тебе.

– Я тоже тебе доверяю.

– Я периодически путешествую с группой. Иногда я могу брать тебя с собой или же оставлять здесь. Тем не менее, я ожидаю стопроцентного благоразумия и заинтересованности касательно моего бизнеса и личной жизни.

– Конечно, ты что супер популярен или что-то вроде того?

Я ухмыляюсь и нежно глажу ее по щеке.

– Что-то вроде того.

Она переступает с ноги на ногу. Уверен, туфли начинают жать.

– Меня не волнует, кто ты, и все остальное, – отвечает она.

– Знаешь, я действительно верю тебе.

– Потому что это правда. В какой группе ты играешь? Может, ваша музыка есть у меня в плейлисте?

– Сомневаюсь.

– Давай же, расскажи мне. Перестань быть таким скрытным.

– Не хочу больше говорить, – отвечаю я, мое нетерпение растет. – Если коротко, то я хочу, чтобы ты была моей, и я буду относиться к тебе, как к чертовой принцессе, до тех пор, пока ты делаешь то, что я хочу, и не трахаешь мне мозг. Я с таким дерьмом плохо справляюсь. Я понятия не имею, как люди нахуй «встречаются». Я весь твой. Какой есть. Если ты еще не заметила, у меня есть проблемы с социализацией.

– Я поняла это. И если ты не заметил, я не собираюсь никуда уходить.

– Почему? – я медленно стягиваю вниз рукава платья, пока ее грудь не вываливается наружу. Я беру одну плотную мягкость и ласкаю, ее соски заостряются в моей ладони.

– Не знаю, – шепчет она. – Мне нравится, какие чувства ты у меня вызываешь. Заставляешь забыть обо всем.

– Я чувствую то же, – жестко врезаясь своими губами в ее, посасывая и зажимая ее нижнюю губу между зубов. – Хочу, чтобы ты все забыла. Все.

Даже то, о чем ты еще не знаешь.

В то время как она целует меня, ее руки спускаются вниз от шеи на рукава моей кожаной куртки.

– Так тебе нравится кожа? – дразню я, скользя руками по ее груди и останавливаясь на ее бедрах.

– Да, – она прижимается лицом к коже и вдыхает. – Всегда любила.

Я улыбаюсь, мой член твердеет у ее бедра.

– Мы многое можем с ней проделать. Если моя детка любит кожу, она ее получит.

Пока она на каблуках, я могу целовать ее не наклоняясь, и я пользуюсь этим в полной мере: пожираю ее губы своими и сжимаю в руках ее попку.

Я разворачиваю ее к себе спиной, а затем, резко изменив положение, наклоняю Таби над столом, отчего она удивленно вздыхает. Я быстро снимаю куртку и бросаю на стол рядом с ее головой.

– Можешь с помощью нее заглушать свои крики, – говорю я, любуясь ее телом в этой позе: мышцы ног напряжены, идеальная попка выглядывает из-под короткого, обтягивающего платья.

– Держи руки на столе, – приказываю, нежно шлепнув ее по заднице, наслаждаясь тем, как она попрыгивает. – Ты очень горячо выглядишь, одетая как шлюшка, но ты не она, правда ведь?

– Нет.

– И ты не собираешься вести себя как она, так?

– Только с тобой.

Я рад, что она не может видеть улыбку на моем лице.

– Ох, значит, ты учишься, – я поглаживаю ее попку и задираю платье выше, пока оно не оказывается на ее талии.

– Скажи мне, сколько у тебя было мужиков?

– Что, прости? – она оборачивается ко мне.

Я глажу ее по внутреннему бедру, моя рука постепенно приближается к киске.

– Сколько мужчин тебя трахали? – я повышаю голос и усиливаю хватку на ее бедре. – Еще раз заставишь меня повторить, я тебя отшлепаю. Сколько раз мы будем проходить через это?

– Трое.

– Вообще когда-либо? – спрашиваю я, положив руку ей на спину. Черт. Не думаю, что имел до этого дело с женщиной, у которой было всего три мужчины.

– Нет, это только за вчера, – говорит она с сарказмом. – Господи, конечно, вообще.

Я больно шлепаю ее по заднице.

– Не умничай!

– Тогда не удивляйся, что я не одна из твоих шлюх.

– Я – третий?

– Да.

Вот дерьмо. Эта новость будит во мне зверя. Да она почти девственница, я никогда еще не был так близок к невинности.

– Только Джейсон и Ник? Это все?

– И ты.

– Сколько раз было с Джейсоном?

– Серьезно? Нам по шестнадцать?

Я снова шлепаю ее.

– Для меня это важно, просто ответь.

Она вздыхает.

– Один раз.

– Вау.

– Со сколькими женщинами ты был? – спрашивает она, повернув голову в мою сторону. – Ты действительно хочешь знать?

– Нет.

– Ты ревнуешь? – стоя позади нее, я продолжаю ласкать ее бедра, головка моего члена прижимается к расщелине между ягодиц.

– Да. Очень.

Я ложусь на нее, моя грудь прижата к ее спине, а член глубже толкается в попку.

– Что ты чувствуешь, зная, что теперь я буду трахать только тебя?

– Страх.

Я целую ее плечо и отодвигаюсь немного, не ожидал такого ответа.

– Страх?

– Что произойдет, когда ты устанешь от меня? Отодвинув ее волосы в сторону, я покрываю поцелуями шею, посасываю плоть, оставляя красные следы. Пытаюсь протолкнуть свой член между ее булочками.

– Этого никогда не случится, – я тянусь вниз и направляю свой член к ее очень влажной киске. Думаю, мои слова заводят ее. Или, может быть, мой голос. В любом случае, именно этой реакции я и жду, она тает как масло для меня. Отодвинувшись от ее спины, я встаю прямо, почти до самого конца вытаскиваю член, а затем медленно ввожу его обратно по самые яйца, мои яйца прижимаются к ее складочкам. Я неспешно двигаюсь в ней, ее киска доит мой член со слабым хлюпающим звуком.

Вынув член, я погружаю палец в ее мокрую пещерку и смазываю влагой сморщенное колечко между ее ягодиц, осторожно проталкивая кончик пальца внутрь. Она быстро пытается подняться, но я быстрее, чем она, удерживаю ее спину внизу.

– Нет! – в ее голосе чувствуется страх, Таби напрягается подо мной.

Я нежно потираю ее дырочку.

– Так не пойдет, – рычу я. – Я хочу тебя.

– Пожалуйста, я не хочу этого.

Я сжимаю блестящую головку члена и немного проталкиваю внутрь, мое сердце сильно бьется из-за нее, сгорая от страсти.

– Вэндал, пожалуйста… – умоляет она, ее голос дрожит.

– Тебе понравится, если позволишь мне, – я толкаюсь сильнее, насаживая ее еще глубже.

Прежде чем я успеваю среагировать, она резко выпрямляется, отталкивает меня назад и забегает за стол.

Никто никогда не отказывал мне. Сдерживая гнев, я смотрю на нее сверху вниз. Она могла бы просто использовать специальное слово, если хотела бы, чтобы я остановился, так что она, наверное, проверяет меня: позволю ли я ей уйти.

– Вернись, – говорю я, указывая на место, откуда она сбежала.

– Нет.

Я в раздражении провожу рукой по волосам.

– Если я начну гнаться за тобой и поймаю, это вряд ли придется тебе по душе, Таби.

– Собираешься принудить меня? – она так красива: волосы взъерошены, макияж размазался по заплаканному лицу, платье спадает. Мне нравится, как она выглядит, когда испорчена, так же, как и когда совершенна. Может, даже больше, потому что красота – это иллюзия. Разрушения же всегда реальны.

– Сила – неоднозначное слово в этом мире, так ведь, дорогая? Ты знаешь это. Ты отдала мне себя, правильно?

Она кивает и облизывает губы, ее глаза встречаются с моими.

– Да.

– Ты можешь использовать стоп-слово, если для тебя это слишком. Я не насильник.

– Знаю.

– Тогда подойди сюда.

Она медленно подходит ко мне, шатаясь на высоких каблуках, как маленькая девочка, играющая в переодевание. Я без особых усилий поднимаю ее на руки и сажаю на стол перед собой, расставив ее ноги так, чтобы я мог стоять между ними.

– Предполагаю, ты никогда не делала этого с предыдущими двумя?

Она качает головой.

– Нет. Очевидно же.

– Тебя это пугает?

– Да, ты слишком большой, – она беспокойно смотрит вниз на мой все еще напряженный член, который, кстати, огромен.

Я подавляю смех, так как вижу, что она по-настоящему боится.

– Почему ты просто не использовала стоп-слово? Ты же знаешь, что я могу заставить, если не скажешь его. Если ты на самом деле моя, я могу потребовать всего, чего захочу, и ты дашь мне это. Вот, как это работает.

Она нерешительно прикасается к моей груди.

– Знаю, я согласилась на это. Я хочу сделать тебя счастливым. Мне кажется, что я разочарую тебя. Я просто боюсь. Лара говорила, это больно. Очень. Но если ты очень хочешь, я сделаю это для тебя.

Блядь. Что я могу на это ответить?

Если бы она была кем-то другим, то я просто бросил бы ее на пол и сделал все, что хочу, так всегда и было. Я брал, что желал, и мне было насрать на то, что чувствуют мои партнерши. Я бы доказал, что я во главе, и что ее переживания ничего для меня не значат. Но с ней я так поступить не могу, потому что она готова позволить мне все, чтобы сделать счастливым, даже если придется терпеть боль и страх, давая мне желаемое. Потому что она любит меня.

И я ее люблю.

– Для меня ты все меняешь, – медленно говорю я хриплым голосом.

– Это так плохо?

Я смотрю в ее глаза и оборачиваю ноги вокруг моей талии.

– У меня больше не осталось никаких гребаных соображений, – я притягиваю ее голову и сталкиваю наши губы вместе, одновременно вводя в нее член. Она сжимает бедра вокруг меня и обвивает руками мою шею. Она так усердно пытается достучаться до меня. Она не просто рушит стены, она взламывает мои замки и проникает ко мне в душу.

Глава 20

Табита

Таби,

мой брат приезжает сегодня. Жду не дождусь, блядь!

Я никогда раньше не знакомил девушек с друзьями или семьей.

Мне дороги отношения с братом, а для него важна эта фигня.

Он тоже приведет свою новую девушку.

Помоги мне сделать все правильно.

Обещаю не трахать тебя на столе, пока они не уйдут.

В.

Я прикрываю рот рукой и хихикаю. Мне так нравится, когда он показывает свою милую сторону. Я открываю подарочную коробку и нахожу одежду, которая заставляет меня визжать. Узкие джинсы, белая кружевная майка, черные ботинки и кожаный ремень, а также черная кофта-разлетайка. В маленькой коробочке лежит цепочка с кулоном из цветного стекла в форме сердца. Оно превосходно.

Одежда для нормальной девушки! Восторг!

Я беру ручку и дневник.

Вэндал,

я всегда буду помогать делать тебе все правильно, и для меня большая честь познакомиться с твоим братом. Одежда удивительна, а ожерелье просто – вау!

Сегодня я люблю тебя сильнее.

Таби.

***

Я крепко его обнимаю, когда нахожу на заднем дворе чистящим решетку для барбекю.

– Мне все очень понравилось, – говорю ему, сияя. – Все сидит идеально. Как тебе удается покупать мне одежду, которая так подходит? Это озадачивает. Я всегда примеряю миллионы вещей прежде, чем выбрать лишь две, которые на самом деле мне идут.

Он игриво шлепает меня по заднице.

– Я знаю каждый твой дюйм, внутри и снаружи, – осмотрев меня в новом наряде, он поднимает брови в знак одобрения. – Мило, не могу дождаться, чтобы позже сорвать все с тебя.

Я наблюдаю за ним, пока он принимается чистить гриль большой, грубой щеткой. На Вэндале надеты темные джинсы, серая водолазка, обрисовывающая его мощные грудь, спину и плечи, и черные мотоциклетные ботинки. Его великолепные прямые черные волосы блестят на солнце. Он нервничает из-за прихода Лукаса, но я не совсем понимаю, почему. Тут, должно быть, нечто большее, чем дискомфорт от нахождения в обществе с женщиной, с которой у вас отношения.

– Чем я могу помочь? – спрашиваю я, проводя рукой по его плечу. – Могу нарезать свежие фрукты, что у нас есть.

– Да, было бы отлично. Лукас принесет стейки и шашлык из цыпленка терияки и что-то еще. У нас есть сода, пиво, вино, сок и вода. Их будет только двое: его девушка не возьмет с собой сына.

Я с удивлением смотрю на него.

– Я не знала, что у нее есть ребенок.

Он кивает:

– Да, а точнее двое. Она намного старше его. Даже старше меня. Ей где-то под 40. Хищница, ищет секса с молодняком, – он смеется, качая головой, и мне интересно, сколько же ему. Мне кажется, тридцать с хвостиком. – Думаю, ее детям семь и восемнадцать. Она хороший человек… как и ты, но у них с мужем сейчас какое-то дерьмо. Да и брат без ума от нее. Они все еще пытаются разобраться. Я сказал Лукасу, что у меня не будет проблем с тем, что она привезет ребенка, но она решила, я из-за этого расстроюсь. Тем более Томми. Она была без ума от него.

Он отворачивается к озеру и делает глубокий вдох.

– Иногда мне реально кажется, что все налаживается, – говорит он, оглядываясь. – Мне не хочется нажраться до усрачки, чтобы заглушить боль. Иногда я думаю о ней, но держусь, чтобы не пойти по наклонной. Несколько раз мне удалось вспомнить пару забавных моментов с ней, и я улыбался.

Я прикасаюсь к его руке.

– Я знаю, Вэндал. Я чувствую то же самое. У меня до сих пор есть тяжелые дни, но их становится все меньше. Это не значит, что мы забываем. Наши сердца исцеляются. Однажды, когда я была на кладбище сразу после смерти Ника, одна старуха подошла ко мне и сказала то, во что я яростно стараюсь верить. Она сказала: «Ты не погибла. Ты начнешь жить и любить. Это не дастся тебе легко, но способность чувствовать вновь – это наш дар в этом мире».

Сузив глаза, он прислоняется к деревянным перилам террасы.

– Я понимаю. И я хочу жить своей жизнью, – он смотрит вниз на свои ботинки, его челюсть сжимается. – Видишь ли, я просто не хочу забыть ее.

Знаю. Я тоже борюсь с этим, но у меня это чем-то отличается. Я потеряла мужа и пытаюсь двигаться дальше с другим мужчиной. Меня гложет вина. Не хочу забывать его, но как я смогу двигаться дальше без ощущения, будто я заменяю мужа кем-то. Очень трудно сохранить память о нем, не отпуская его, и позволить себе что-то испытывать к Вэндалу.

– Ты никогда не забудешь ее, Вэндал. Ты можешь быть счастливым и вместе с тем помнить ее. Все вместе.

Он прижимает меня к груди и обнимает за талию.

– Как и ты, – отвечает он.

Я встаю на цыпочки и целую его в щеку.

– Я стараюсь, – говорю. – И я, действительно, горжусь тем, что ты больше не пьешь. Ты сильнее, чем думаешь. А теперь я пойду, порежу фрукты.

Как только я раскладываю все нарезанные фрукты в стеклянной миске, раздается дверной звонок, заставляя мой желудок трепетать от нервов, пока Вэндал идет открывать.

Я пытаюсь побороть это дурацкое чувство. Не думала, что когда-либо буду знакомиться с семьей другого мужчины. В свое время я была очень близка с родственниками Ника и считала их своей семьей. После его смерти я отстранилась от них, так как они вызывали очень много болезненных воспоминаний о совместных праздниках и хороших временах, которые никогда не повторятся вновь.

С кухни я вижу, как Вэндал открывает дверь, и входит очень симпатичный молодой человек с красивой девушкой. Они оба обнимают Вэндала, что застает меня врасплох. Я ожидала приветственных ударов или хлопков по спине, но никак не долгие объятия.

Они проходят на кухню, где Вэндал забирает у брата продуктовую сумку и ставит ее на кухонную стойку.

– Ребята, хочу познакомить вас с Табитой, – он встает рядом со мной. – Таби, это мой брат Лукас и его девушка Айви.

Лукас протягивает мне руку, которая полностью покрыта татуировками, даже пальцы.

– Эй, здорово наконец-то встретиться с тобой, – говорит он.

Я улыбаюсь и пожимаю ему руку, признаться честно, я немного очарована. Он похож на Вэндала, только у него более короткие черные волосы до плеч. У них одинаковые карие глаза, и оба они все в татуировках, однако Вэндал немного выше. Еще одно различие заключается в том, что Вэндал имеет темную сексуальность, а Лукас скорее обладает мальчишеским очарованием, которое вместе с его образом плохого мальчика и соблазнительным взглядом является убийственной комбинацией.

– Я тоже рада нашей встрече, – отвечаю и быстро перевожу взгляд на Айви, так как чувствую, что Вэндал напряженно наблюдает за тем, как я пялюсь на его брата. – Приятно познакомиться, – говорю я.

Девушка тепло мне улыбается и обнимает, сразу же создавая ощущение комфорта между нами. Она милая, красивая и скромная. Примерно моего роста, ее длинные вишнево-коричневого цвета волосы перекинуты через плечо. Одета она довольно просто: джинсы и розовый кашемировый свитер. У меня возникло то самое чувство, когда ты видишь человека в первый раз, но уже знаешь, что вы точно станете друзьями.

– Взаимно. Мы слышали так много хорошего о тебе. Кстати, мы купили тонну еды. Эти ребята едят, как сумасшедшие, – говорит она с дразнящей улыбкой и сияющими глазами.

Все выходят на террасу и устраиваются за столом, пока Вэндал включает музыку, звучащую из колонок на улице, снимает упаковку с мяса и раскладывает его на гриле.

– У меня скрипка в багажнике, если уговорим брата, то мы с ним можем сыграть после того, как поедим, – говорит Лукас, с шипением открывая соду.

Вэндал усмехается и качает головой, переворачивая куриные шашлычки.

– Так и знал, что ты попытаешься загнать меня в угол.

– Я бы очень хотела послушать вашу игру. Вэндал сказал, что ты в этом бесподобен, – говорю я Лукасу.

Лицо Айви начинает светиться.

– Подожди, ты еще услышишь их музыку, Табита. Я могу слушать игру Лукаса на скрипке в течение нескольких часов. Первый раз, когда я ее услышала, у меня челюсть до пола отвисла. И я даже не знала, что он так может, – она игриво шлепает его по руке. – Он привел меня послушать группу, в которой состояли его братья, но не сказал, что сам в ней играет. Так вот, сидим мы в клубе, слушая выступление, вдруг Лукас выходит, чтобы воспользоваться мужской комнатой, ну я так тогда думала, а потом он внезапно оказывается на сцене!

– Ух ты! – восклицаю я. – Какой сюрприз!

Айви прислоняется к Лукасу, и он целует ее в макушку.

– Это было действительно круто! – говорит она. – Я тогда впервые встретилась со всеми, и с Эви тоже. Это было еще до того, как они со Штормом стали парой, Ашер смеялся над ней и случаем с метелью со сцены, и я думала, она сгорит со стыда, ведь с ней был ее, сейчас уже бывший, парень.

– Ашер – мудак, – перебивает Вэндал, все еще колдуя над грилем.

Лукас закатывает глаза за его спиной.

– Нет, он не такой, просто все время шутит.

– А что случилось с метелью? – спрашиваю я растерянно. Если мне не изменяет память, Эви – это та девушка, с которой я встретилась в первое утро здесь, и та, которая отдала Вэндалу котенка. Я качаю головой, вспоминая, как ревновала к ней, похоже, она и вправду невеста его кузена.

Айви наклоняется ко мне и касается моей руки.

– Это длинная история. Эви застряла в метель, и Шторм, кузен Лукаса и Вэндала, предложил подвести ее, но разбил свой грузовик, – она угощается фруктами прежде, чем продолжить. – В общем, они застряли на обочине дороги на все выходные и полюбили друг друга, хотя у Эви уже был парень.

– Они не влюбились, а трахались, как кролики, на заднем сидении его грузовика, – кричит Вэндал через плечо.

– Вэндал! – ругает его Айви. – Они не делали этого! Эви не такая! Она сказала, что у них был секс лишь спустя несколько месяцев.

Лукас и Вэндал начинают безудержно хохотать.

– Бедный Шторм наконец-то встречает девчонку своей мечты, и у него уходит несколько месяцев на то, чтобы, наконец, переспать с ней, – шутит Лукас.

– Хотя, они проказничали, – ухмыляется мне Айви. – Она с ума по нему сходила, но жила со своим парнем, с которым встречалась еще в старшей школе. Он был придурком, да и относился к ней дерьмово. В конце концов, она ушла от него к Шторму.

– Эви чертовски раздражающая, – говорит Вэндал, поворачиваясь, чтобы улыбнуться нам. Так приятно видеть, как он с удовольствием шутит и веселится.

– Вэндал! – снова упрекает его Айви. – Это не правда! – Она смотрит на меня, – он всех ненавидит.

– Каждый должен быть ненавистен, пока не докажет, за что можно его любить, – советует Вэндал. – Вы видели кота, которого она мне подарила? У него глаз нет!

Лукас подавился содой.

– Какого хрена?

– Стерлинг очарователен. Он в доме, – говорю я им. – Вэндал обожает его. И я тоже. Он будто бы пушистый кролик для обнимашек.

– Нет глаз? – повторяет Лукас. – Серьезно?

Вэндал подходит к столу и встает у меня за спиной, положив руки мне на плечи. Его пальцы теплые из-за работы над грилем.

– Да, блядь, – говорит он. – Видимо, дети мучали его. Однако он удивителен. Играет и ведет себя, как обычный кот. Я люблю эту маленькую сволочь. Он ест, как свинья. Хорошо, что мы едим снаружи, иначе он пытался бы украсть еду прямо из наших тарелок.

– Мы должны проверить его после того, как поедим, – говорит Лукас.

Я кладу руку на его, и он нежно сжимает ее. – Так как вы познакомились? – спрашивает Айви, улыбаясь нам.

Я открываю рот, чтобы ответить, но Вэндал опережает меня.

– Мы налетели друг на друга в кафе, и она опрокинула на меня свой кофе. Я подумал, что она милая, пригласил прокатиться на байке и привез сюда, – я напряглась под его прикосновением.

– И ты так и не уехала? – спрашивает меня Лукас.

Я извиваюсь на своем месте.

– Ммм… нет. Мне, вроде как, нужен был отпуск, а он спросил, хочу ли я остаться, что я и сделала.

Глаза Эви расширились.

– Вау! Это здорово. Иногда мы просто знаем.

– Вэн, должен сказать, что никогда не видел тебя таким довольным. На самом деле, ты выглядишь счастливым. Давно пора.

– Думаю, Таби – именно то, что мне было нужно, – он снова сжимает мои плечи и возвращается к грилю проверить еду, но Лукас продолжает сверлить меня взглядом в течение нескольких минут. Наверное, он пытается собрать воедино нашу историю и понять.