Верхом на раторне

Глава XII Оружие обнажено

43, 44-й день лета

Джейм рывком проснулась, сердце бешено колотилось в груди, она запуталась в пропитанных потом простынях. Трое, когда же эти кошмары кончатся? Но этот был другим. Ни жаркой тесной комнаты, ни пьяного смеха или нечестивого голода. Они преследовали… кого-то. Её, подумала она. Полную боли. Отчаянья. У неё запульсировало лицо.

Что со мной? задумалась Джейм, касаясь своей щеки и удивившись, обнаружив шрам таким незначительным.

В её сне, он тянулся через половину её лица, и она очень быстро бежала на всех четырёх.

Кроме того, там был ужас.

Они хотели закончить то, что он (кто?) начал или, ещё хуже, они собирались отдать её обратно ему.

Ох, Кинци, и это всё, чем стала честь?

И он охотился вместе с ними, в своей позолоченной броне, столь же жадный до крови, как и гончие, которые преследовали её по пятам.

Эй! Эй! Э-ге-гей! Ищи, ищи, ищи!

А это уже были голоса с тренировочного квадрата, из предрассветного сумрака.

Джейм с трудом выбралась из своей спутанной постели и подошла к внутреннему окну, подхватывая по пути подходящую одежду. Квадрат бурлил приглушенной, но целеустремленной деятельностью. Лошади, собаки, офицеры и сарганты… ну конечно. Сегодня утром они должны были отправиться на охоту за жеребенком раторном.

Внизу она обнаружила большинство кадетов училища, выстроившихся вдоль перил, наблюдающих за приготовлениями и возбуждённо болтающими.

— Я подсчитал, что они собрали всёх гончих в училище, кроме личной стаи Горбела и старого молокара Тарна, — Говорил Дар, когда Джейм проскользнула на свободное место у перил между Шиповник и Вантом.

— Тарн из-за этого взбесился до безумия, — заметил кто-то из десятки Ванта. — Он не согласен, что старый Торво уже не годится для этого. Так или иначе, ищеек[35] уже отправили наружу в поисках запаха.

— Они начнут от бассейна, — мудро сказал Перо. — Я слышал, он продирался сквозь шипы, так что у них будет кровавый след, по крайней мере сначала. Как только его заметят жуткогончие, ну, вот тогда начнётся самое интересное.

Недалеко от них, Комендант проверял крепления на своём высоком сером жеребце Облако. На лошадь было одето покрытие из железных колец, переплетённых полосами из кожи ри-сара, защищающее её грудь, бока и бёдра, и с полами, будем надеяться, достаточно длинными, чтобы помешать раторну нанести удар рогами снизу. Всадник носил лёгкую броню, разработанную специальную для охоты. Человек и лошадь одинаково поблескивали матовой сталью, и были одинаково сосредоточены на своей задаче.

Две жуткогончие, изнемогая от нетерпения в предвкушении охоты, сцепились друг с другом, рыча и щёлкая зубами. Они двигались слишком быстро, чтобы уследить глазом, размытые очертания худощавых белых тел, чёрных лап и квадратных чёрных голов. Охотник схватил их за шипастые ошейники и рывком растащил, но одна из них уже успела схватить переднюю ногу соперницы своими мощными челюстями и сломать кость с хорошо различимым хрустом. Мастер-охотник встал на колени, чтобы оценить повреждение. Гончая жалобно выла и лизала ему лицо, когда он плавно вонзил нож между её рёбер.

— Первая кровь этой охоты, — тревожно сказал Ёрим, пока рандон качал на руках мёртвую гончую, — и она наша.

Будет и ещё, подумала Джейм, озирая множество мечей, копий на вепря и луков.

— Мне бы хотелось, — сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно, — чтобы они просто оставили его в покое.

Вант покосился на неё.

— В данный момент, леди, мы не можем позволить такому животному свободно разгуливать, не так ли? Или вы думаете, что сможете проехаться на нём верхом?

Это вызвало вспышку смеха; плачевное верховое искусство Джейм быстро стало чем-то легендарным. Мастер-лошадник клялся, что она умудрилась свалиться всеми способами, известными человеку или зверю, и даже изобрела парочку новых.

— Смотрите, — сказал кто-то.

Они перегнулись через перила и вытянули шеи влево, чтобы наблюдать, как в квадрат входит Горбел. Он был одет в охотничий кожаный костюм и нёс копьё на вепря так, как будто знал как им пользоваться. Мастер-охотник в последний раз погладил голову гончей, опустил её на землю и встал, чтобы встретить Лордана Каинрона.

Зрители не могли разобрать о чём они говорили, но растущий гнев Горбела говорил сам за себя. Он, неистовствуя, повернулся к Коменданту.

Шёт послал косую улыбку Харну Удаву, который с каменным лицом стоял у перил, наблюдая, одетый в свою повседневную, мятую одежду.

— Поскольку командир Верховного Лорда не соизволил принять участие в травле и убийстве… ээ… эмблемы своего дома, — всему училищу объявил Комендант своим звонким ясным голосом, — он остаётся здесь и замещает меня в моё отсутствие. Обращайтесь к нему.

Ещё когда Горбел поворачивался, безмолвный и сбитый с толку, Харн покачал своей массивной головой. Нет.

Вант засмеялся, когда лордан Каинрон поплёлся обратно к своим казармам.

— Может быть повезёт в следующий раз, Горбелли!

— Тихо, — сказала Шиповник.

Вант повернулся к ней с высоты своего заносчивого роста, хотя на самом деле, он был даже немножко ниже её. — Что это было, пятёрка?

Не глядя на них обоих, Джейм сказала. — Она имела в виду, «Заткнись, десятка.» Злорадствовать пошло и недостойно.

Когда Горбел проходил мимо Рандир, они разразились сочувственными криками. Один из них, по имени Симмел, обхватил рукой плечи Горбела и шутливо потряс его.

Хмм, подумала Джейм, вспоминая закадычного дружка своего дяди, злополучного Роана. Всякий раз, когда возникала неприятность, похоже что где-то за ней всегда были Рандиры, подталкивающие события.

В толпе у перил она увидела толстые витки золота, обмотанные вокруг шеи кадета. Рандир похоже почувствовала взгляд Джейм и злобно уставилась на неё, подняв руку, чтобы погладить треугольную головку, которая поднялась из её воротника на встречу руке. Так. Рандир получила свою змею обратно, по-видимому, невредимой. Хорошо.

Действительно ли возможно, чтобы целый дом прогнил и испортился? Некоторые Рандиры казались вполне нормальными. Другие… она припомнила Искусительницу и расчётливую, чуждую тьму, которая на мгновение показалась, чтобы выглянуть через её глаза. Комендант сказал, что она вернулась, но Джейм ещё не сталкивалась с ней, да и не желала этого.

Кречет Сокольничего с криком устремился вниз к квадрату, а затем сделал вираж к верхнему окну соколятника, где его ожидал хозяин. Одновременно с этим раздался отдалённый рёв рогов.

— Они взяли след! — закричали несколько голосов. — Ура!

Всадники запрыгнули в сёдла и подхватили поданные им короткие копья для охоты на вепря. Лучники натянули свои луки. Гончие завизжали и в напряжении столпились у дверей зала, чёрные хвосты возбуждённо хлестали их по бокам. Двери открылись. Они хлынули внутрь, через зал Старого Тентира, и наружу, в рассвет. За ними последовали быстрые ноги и копыта.

Кадеты перегнулись через перила, чтобы наблюдать за их отбытием, а затем наступила тишина, по мере того, как шум и крики охоты ослабевали с расстоянием. Горбел бросил своё копьё о землю.

После всего этого казалось совсем скучным и прозаичным идти на завтрак и следующий за ним очередной цикл уроков.

Тем не менее, этот день был наполнен беспорядком и волнением.

Независимо от урока, внимание кадетов продолжало возвращаться к охоте. Долгое время можно было услышать её отзвуки — крики гончих, звуки рогов — приносимые откуда-то издалека переменчивым ветром. Жеребёнок раторна похоже продолжал держаться поближе к Тентиру, играя с преследователями в прятки. И в этом ему, без сомнения, помогала не только странная топология Заречья, но также и разрывы, созданные последним Штормом Предвестий и землетрясением, которые сместили и заменили больше участки ландшафта, некоторые из которых появились с такого дальнего юга, как Водопады.

Возможно, перешёптывались некоторые, он даже мог использовать складки земного пространства, как это делали мерикиты.

Другие над этим смеялись, но тревожно: никто не знал точно, каким образом северные племена могли внезапно возникать в любом нужном им месте Заречья. Некоторые, вроде Лорда Каинрона, с радостью приветствовали странного охотника аборигена в качестве спортивного развлечения, чтобы, в свою очередь, на него поохотиться. Другие помнили судьбу Киторна и содержали стражу, особенно против осенних налётов на скот, но без особой пользы.

Мы здесь чужестранцы, уже не в первый раз подумала Джейм, и земля нам не рада.

Она со своей десяткой шла на, наконец-то, последнее занятие этого дня.

Предыдущие три были тренировками беспорядка и конфузов, когда целые шеренги улан спотыкались об оружие противника, стрелы летели куда угодно, кроме цели (за исключением Ёрима, который, похоже, при всём желании не смог бы промазать), а разгневанный учитель стратегии выгнал половину своего класса, чтобы слегка припугнуть за невнимательность.

В конце концов появился Харн и прорычал, что лучше бы всему училищу успокоиться, или, клянусь Троими, он избавит их от волнения таким бегом-наказанием, подобного которому они никогда не видели, и которого, вероятно, они не переживут.

Горбел, направленный на тот же урок, что и Джейм, всё ещё кипел: — Когти бога, я могу выследить эту зверюгу не хуже любого другого. Я лучший охотник в Рестомире, за исключением, — добавил он поспешно, — Отца.

Пока его приятели уверяли его, что это так, а десятка Джейм прикусила языки под каменным пристальным взором Шиповник, Джейм с сожалением обдумывала судьбу раторна. Для неё Заречье не будет безопасным, или, по меньшей мере, настолько безопасным, как было раньше, пока он не умрёт, но что за ужасная, ненужная потеря!

Вот и их классная комната, большое помещение на первом этаже Старого Тентира, где они должны были практиковаться с некоторыми видами менее известного оружия из арсенала Кенцирата. Джейм внезапно остановилась на пороге, её десятка столпилась за ней. На стойке висели защитные кожаные куртки, защитные маски, а рядом с ними, парами, тяжёлые рукавицы со стальными когтями на кончиках пальцев.

Их инструктором был мрачный Брендан, который выглядел так, как будто у него было слишком много опыта по общению со свирепыми лезвиями за его спиной. И в самом деле, одно сморщенное веко свисало над пустой глазницей, а три параллельных зарубцевавшихся шрама косо пересекали его лицо.

— Аррин-Тар, — объявил он, указав на покачивающееся оружие. — Вы видите их преднамеренное сходство со смертоносными когтями аррин-кенов, а также с редкими, необычными шанирами. Подберите лучше всего подходящую вам пару.

Одна единственная, среди возбуждённой болтовни её одноклассников, Джейм примеряла раскачивающиеся лезвия, отчаянно надеясь, что не одни не подойдут.

— Вот, леди, — сказал инструктор, и бросил ей пару. — Их сделали для ребёнка кендара — как игрушки, не больше — но твои руки почти такие же маленькие. — Он натянул свои собственные рукавицы и пощёлкал сочленениями пальцев. Клинк, клинк, клинк. — Итак, Джеймс?

Джейм стояла, держа рукавицы в своих, уже закрытых перчатками, руках, чувствуя сначала оцепенение, а потом тошноту.

— Моё имя Джейм, ран, не Джеймс. — Она сглотнула. — И я думаю, что мне нездоровится.

— Так дело не пойдёт. — Он опустил свою защитную маску. — Защищайся.

И он сделал выпад.

Она уронила рукавицы.

Следующее мгновение прошло в размытых очертаниях схватки, две фигуры в её центре прыгали, нападали и отступали.

Инструктор посмотрел вниз на свою рубашку — он не озаботился надеть нательную броню против новичка — и увидел, что её разорвали на части пять длинных порезов. Волосатая грудь под ней была порезана аналогичным образом и надрезы уже начали кровоточить.

Джейм отступила в угол, руки плотно сжаты за спиной.

— … простите, простите, простите…

Рандон решительно направился к ней, кадеты разбегались перед ним в стороны.

— Покажи мне.

Бледная и несчастная, она протянула руки вперёд. Он стянул перчатки и изучил кончики её пальцев. Затем он надавил на её ладони, заставив показаться наружу когти цвета слоновой кости.

Рядом с локтем рандона возникло луноподобное лицо Горбела, изумлённо таращившегося широко распахнутыми глазами.

— Ох, как здорово! — выдохнул он, а затем, когда за ним начали толкаться его друзья. — Я имел в виду, как нелепо. Отец всегда говорил, что ты уродка.

Тут локоть рандона случайно угодил ему в глаз и он, ругаясь, отступил.

— Тебе потребуются специальные тренировки для их правильного использования, — сказал инструктор сухим тоном, выпуская её руки. — Хотя перчатки не такая плохая идея. Отметьте, вы все: всегда держите оружие в резерве, чем более неожиданное, тем лучше. Пальцы ног у тебя тоже с когтями… ээ… Джейм? Очень жаль. Они могли бы пригодиться. А теперь, вернёмся к тренировке.

Остаток занятия прошел для Джейм в состоянии ошеломления. Надев броню для защиты от неопытности противников, отягощённой её собственной, она автоматически отбивала их молотящие удары, не нанеся ни одного своего. Не помогло и то, что инструктор продолжал наблюдать за ней, хотя ничего и не говорил. Наконец, урок закончился и кадетов распустили.

Вылетев из комнаты, Джейм первым делом почти врезалась прямо в Рандир Искусительницу. Тем более поразительным было то, что женщина носила тяжёлую повязку через нижнюю половину её лица. Она безмолвно уступила дорогу, но морщинки вокруг её тёмных глаз сдвинулись, как если бы она неприязненно улыбалась: Чего ради, мне вмешиваться? Очень скоро ты сама себя уничтожить.

Джейм хотела ускользнуть к себе на чердак, но вести о случившимся обгоняли её.

Тиммон поджидал её на дощатом настиле. — По всему этому шуму, — сказал он, — Я подумал, что ты должна была, по крайней мере, обрасти мехом и клыками. — Когда он наклонился, чтобы посмотреть на её руки, она продемонстрировала их ему с вызывающим взглядом, ногти выпущены. — Они, — сказал он, осмотрев их, — вполне элегантны. Тем не менее, тебе следует быть аккуратной, используя их в постели.

Джейм осознала, что её десятка столпилась за ней, наблюдая и слушая, Вант с неприязнью, Шиповник без всяких эмоций, остальные определённо заинтересованные.

— В чём дело? — раздражённо набросилась она на них. Когда кадеты неохотно ушли, она развернулась к Ардету. — Что до тебя…

Тиммон также ретировался, подняв руки вверх в притворной капитуляции. — Спрячь их в ножны! Я тоже исчезаю. И хорошего тебе сна этой ночью, Лордан Слоновой Кости, — позвал он сзади, когда она зашагала прочь. — Я увижу тебя в твоих снах.

У дверей казармы Норф, Джейм остановилась, слушая бормотание голосов внутри: Ты это слышал…

— Ты это видел…

— О нет.

— О да!

Как только она переступила через порог, упала внезапная тишина. Здесь были почти все, кто пришёл с последнего урока и все они повернулись, чтобы поглядеть на неё. Инстинктивно, она засунула руки за спину. Её движение сломало чары. Не меньше половины комнаты бросилось к ней, выкрикивая вопросы:

— О, леди, можно нам посмотреть? Рута сказала, что они пяти дюймов длины. (- Я не говорила! — Запротестовала Рута откуда-то сзади.) — и такие же острые, как ножи!

— Вы действительно нарезали инструктора на кошачий корм?

— Мы знали, что вы истинный Норф!

— О, пожалуйста, леди, покажите нам!

И, нерешительно, Джейм выполнила просьбу, изогнув свои пальцы, покрытые чёрными перчатками, с ногтями цвета слоновой кости, наточенными до смертоносной остроты, которые выскользнули наружу из своих ножен.

— Ооооо!

— Так вот почему несущая опора на чердаке всё исцарапана! — Воскликнула Рута во внезапном озарении.

Джейм стрелой взлетела по лестнице.

В своих собственных покоях наверху, она высунулась из дыры в крыши, чтобы глотнуть холодного горного воздуха, размышляя о том, что, в конце концов, она собралась сказаться больной.

Но тут пришёл Жур, прорысивший к ней через комнату и поприветствовавший так, как будто она отсутствовала целый год. Она уселась у стены, затащила к себе на колени столько барса, сколько там смогло уместиться и уткнулась лицом в его роскошный мех. Его мурлыканье сотрясало их обоих, или, возможно, не только одно мурлыканье.

Шанир, божье отродье, нечистый, нечистый!

Это кричали напуганному ребёнку с окровавленными кончиками пальцев и ногтями. Нет: когтями. Спрячь их. Отруби их. Но слишком поздно: Отец уже увидел. Так много ненависти, так много отвращения для того, кем и чем она была.

Хуже, что и Тори чувствовал нечто похожее, на уровне потрохов, возможно бессознательно. Отец хорошо его выдрессировал, хоть он и восстал против этого наследства ненависти.

Она тоже восставала, снова и снова… но она никогда не могла полностью избавиться от чувства своей дефективности. Когти. Отторжение. Всё это. Этот урок тоже ударил её сильнее, чем можно было подумать.

Сейчас, даже кендар, который раньше не решался смотреть ей в лицо, жадно пытался рассмотреть то, что она со стыдом скрывала всю свою жизнь. Правда некоторые выказали ужас. Но не все. Даже не большинство.

Она вспомнила, как легко Марк принял её… дефект. Возможно он продемонстрировал более типичную для кендар реакцию, чем она подумала. Нас много, сказала Рандир Искусительница, разговаривая о шанирах кендарах, и мы гордые.

Жур потянулся назад через её руку, изогнувшись так, что его лапа оказалась у её щеки. Она взяла её в руки, ощущая тёплые толстые подушечки со скрытой внутри угрозой. Нажать сюда и вот они появились, загнутые и острые. Жур отобрал у неё обратно свою лапу и начал их вылизывать, приостанавливаясь, чтобы похрустеть у кончиков ногтей.

Самая обычная и естественная вещь во всём мире.

Нет. Это не одно и тоже… или одно?

Она коснулась его гладкой, золотистой головы своими ногтями цвета слоновой кости. Он ткнулся прямо в них. Здесь. Почеши здесь.

Всю свою жизнь она сомневалась в своей собственной оценке, вместо этого завися от мнения кендар вроде Марка, вроде этих кадетов, вроде Шиповник.

Но чувства её брата всё ещё многое для неё значили. Очень многое.

И её природа шанира заключалась в значительно большем, чем в десятке пальцев с украшениями. Пока что Тентир не знал точно, что именно попало в его руки.

Внизу прозвучал обеденный рог.

Прошло так много времени? По-видимому. Её желудок восставал при мысли о еде, но она не могла прятаться здесь вечно. Джейм успокоилась, столкнула Жура с коленей и спустилась вниз, чтобы поесть, хотя у неё совсем не было аппетита.

Я, должно быть, сплю, подумала Джейм.

Она ожидала, что с трудом заснёт в эту ночь — в конце концов, не каждый день жизнь переворачивается с ног на голову — но сейчас она едва помнила, как очутилась в постели.

Однако, не в этой постели. Чердак не мог предложить ни такой мягкости, ни таких шёлковых простыней, восхитительно холодящих обнажённую, покрытую синяками кожу. Всё ещё с закрытыми глазами, она, подобно кошке, с наслаждением потянулась и обнаружила, что её руки связаны над головой.

… будь аккуратной, используя свои когти в постели …

Её глаза резко распахнулись. Конечно, это сон. Её окружал занавес из красных лент, колышущихся и шепчущихся друг с другом. Ещё больше лент связывало её запястья, но достаточно свободно, как бы говоря, Расслабься. Проклинай нас, если должна, но получай удовольствие от того, что не можешь предотвратить. В самом деле, неужто так плохо быть женщиной?

В этой логике был изъян — а возможно и несколько — но Джейм обнаружила, что под соблазнительный шелест трения шёлка о шёлк думается с трудом. Как бы то ни было, так ли уж важно, что случится во сне? И это казалась таким очень и очень хорошим…

Ленты раздвинулись. Над ней стоял Тиммон, голый и улыбающийся. — Я же обещал тебе немного веселья, — сказал он.

Выражение его лица внезапно сменилось. — О, нет. Ну вот, опять.

Он, похоже, стал плоским, а потом его изображение разделилось на отдельные полосы… нет, на ещё несколько лент, дрожащих в бесполезном протесте.

Через них, спотыкаясь, появился кто-то ещё. Худощавое тело, покрытое жгутами мускулов и усеянное шрамами, чёрные волосы с исками седины, серебряно-серые глаза.

Брат и сестра изумлённо глянули друг на друга. — О, нет! — сказали они одновременно, и Джейм рывком очнулась в своей чердачной комнате, на жёстких одеялах, одна.

Что за странный сон, подумала она, пока её колотящееся сердце замедляло свой ход. Даже для меня. Особенно для меня. Ну ладно.

Она снова свернулась в своём колючем гнезде, но на этот раз сон убегал от неё ещё очень и очень долго.

Наконец наступил рассвет, но от охоты не было никаких известий.

Отдалённые звуки растворялись под свинцовым, сплошь затянутым облаками небом. Даже острые глаза кречета Сокольничего, кружащего в высоте, не могли пронзить облака, окутывающие нижние склоны Снежных Пиков.

После сбора Горбел снова потребовал, чтобы ему позволили вывести его собственную свору гончих, и снова получил отказ. Симмел увёл его прочь, что-то нашёптывая ему в ухо, с кривой улыбкой, которую Каинрон не мог видеть.

Даниор Тарн также попросил разрешения присоединиться к охоте вместе с молокаром Торво, и тоже получил отказ, но более вежливый. Старая гончая зевнула похожей на пещеру, почти беззубой пастью и улеглась спать у ног своего хозяина.

Когда десятку Джейм отправили наружу, чтобы они внести свой вклад в восстановление разрушенных землетрясением внешних стен, ей приказали остаться внутри. Пока она смотрела на их уход, до неё дошло, что она не была за пределами Тентира со времени нападения раторна у реки, и расписание уроков специально изменили, чтобы держать её внутри. Училище было обширным местом. Тем не менее, она вдруг почувствовала себя стеснённой и встревоженной.

Не зная, чем себя занять, она взяла Жура и отправилась на поиски Харна Удава.

По пути она встретила Тиммона, который шёл под руку с девушкой кендаром из его дома.

— Ты хорошо спала прошлой ночью? — спросил Тиммон. — Потому что я нет. Сначала. Потом я вспомнил, что здесь Нарса и остаток вечера был довольно весёлым.

Говоря это, он играл с тёмным локоном девушки, искоса поглядывая на Джейм. Ей пришло на ум, что он пытается заставить её ревновать.

— Тогда играйте в свои игры, — весело сказала она. — Я желаю тебе хорошо с ним повеселиться, кадет.

Тиммон замигал, а девушка бросила на неё злой взгляд, ещё теснее прижавшись к его руке.

Джейм отправилась своей дорогой, раздражённая тем, что всё-таки нашла в себе неясную мимолётную ревность. Но, в конце концов, его нагота не была особенно впечатляющей, даже во сне.

… во всяком случае, по сравнению с тем, другим, худощавым телом с рельефными мышцами, закалённом невзгодами и боями, теми красивыми руками, которые носили свои шрамы как элегантные кружевные перчатки, теми серебряно-призрачными глазами…

Прекрати, раздражённо сказала себе Джейм. Всё и так уже достаточно запутанно.

Обстоятельно поискав, она нашла Харна в подземной конюшне.

Шум привёл её в самый южный ряд стойл, расположенный непосредственно у основания Старого Тентира. Над предостерегающими криками поднимался жуткий пронзительный визг сильно напуганной лошади, сопровождаемый серией грохочущих ударов. Подходя ближе, Джейм увидела крупную пегую лошадь, которая находилась в своём загоне на спине, все четыре копыта в воздухе. Она разразилась смехом. Харн повернулся и дал ей кулаком по уху, сильно.

— Это не смешно, — сказал он.

Удар заставил её пошатнуться. В ней вспыхнула ярость, вытеснившая шок, и она пошла на него, когти выпущены; но выражение его лица, нетерпеливое и озабоченное, остановило её подобно струе ледяной воды в лицо: «Не сейчас».

Лошадь снова начала бить ногами. Летающее копыто пробило дерево, зацепилось и стало дергаться в попытках освободиться. Животное продолжало кататься у стены, делая паузы, чтобы отдышаться, его бледный живот судорожно вздымался. Затем оно снова принялось биться.

Кривоногий мастер-лошадник оттолкнул кадета подальше.

— Ты что, хочешь, чтобы твоё лицо стало таким же плоским, как у меня, молодой человек? Ты и ты. Держите её.

Саргант и кадет-третьегодка бросились к голове и шее лошади.

— Спокойно, спокойно…

Мастер встряхнул свернутой кольцом верёвкой и мастерски набросил её на дальнюю заднюю ногу рядом с коленным сухожилием.

— А теперь, отпускайте!

Они отскочили назад.

Мастер дёрнул, через мгновение к нему присоединился Харн, и лошадь с грохотом упала на бок, подняв облако пыли. На мгновение она застыла, выглядя изумлённой, а затем, покачиваясь, встала на ноги. Харн одобрительно хрюкнул, увидев, что она не пострадала, и, повернувшись, собрался уходить. Джейм последовала за ним, потирая ухо.

— Послушай, — сказал он, оглядываясь на неё. — Когда лошадь опрокидывается в таком загоне на спину, она не может подняться самостоятельно. Она будет биться изо всех сил, пока не умрёт.

— Ран, я сожалею, что засмеялась. Это было совсем не смешно. И да, я чуть не вспылила и не набросилась на вас.

— Ха. — он бросил на неё задумчивый взгляд. — Но ты этого не сделала.

— Ран, — сказала она, когда он снова повернулся, чтобы уйти, — расскажите мне о Белой Леди.

Он качнулся назад, так внезапно, что она отскочила.

— Зачем?

— Потому что я её видела, сначала у моих покоев, зовущую меня, а потом рядом с Котлом Тёмного Порога.

К её удивлению под украшением из седеющей щетины его широкое лицо побледнело.

— Я уже сказал, что твоё пребывание здесь — это безумие, а теперь это.

— Теперь что, ран? — спросила она, сбитая с толку его смятением. Он собирается снова её ударить, разразиться слезами или упасть в обморок? — Это связано с чем-то, из-за чего её называют «Стыд Тентира» и почему именно так?

Он маячил над ней подобно каменному утёсу, как будто собираясь разбить её вопросы об эту монолитную массу, а возможно и её саму.

— Просто исчезни отсюда! — проревел он вниз на неё, да так, что по всей конюшне к ним повернулись головы, а Жур сбежал. — Ты меня слышала? Убирайся отсюда!

Она смотрела ему вслед, пока он, тяжело ступая, уходил прочь.

Мастер-лошадник поспешно подошел, чтобы посмотреть из-за чего весь шум-гам.

— Эй, эй, немедленно вспомни, что сказал тебе Комендант о том, чтобы не сводить своих инструкторов с ума, леди, — сказал он, добавив, — но это не похоже на Харна Удава, чтобы он так грубо тебя прогнал. Ради Троих, что ты ему сказала?

— Только то, что видела Белую Леди. Что в это такого ужасного?

Лохматые брови мастера поползли вверх, как будто пытаясь взобраться на покрытые пятнышками высоты его лысой головы. — Ну, это сюрприз, учитывая, что эта бедняга была мертва сорок лет. И нет, я не скажу тебе, как или почему, если этого не сказал главный офицер твоего дома. Тем не менее, я слышал разговоры, что если кто-то из Норфов увидит её, то это предвещает его смерть.

— О, — сказала Джейм, переваривая это. — Ран, а Харн не может немедленно исключить меня из Тентира?

— Нет, нет. — Он одобрительно похлопал её по плечу, как мог бы успокаивать нервную молодую кобылу. — У вас впереди ещё много испытаний, чтобы провалиться, и лошадей, чтобы с них свалиться. Всё в своё время.

Охота вернулась в сумерках следующего дня в ужасающем смятении и беспорядке.

Все как один были покрыты грязью и синяками, в порванной одежде и с проломанным оружием. Собаки хромали, головы опушены вниз, да и большинство лошадей прихрамывало. Комендант сам вёл свою верховую лошадь, на спине которой раскачивался саргант, его голова была замотана окровавленными тряпками. Другие раненные рандоны двигались с помощью друзей или их несли на самодельных носилках.

— Трое, — сказал Харн, глядя на всё это с широко раскрытыми глазами, как и большинство кадетов, которые собрались, как и прошлым утром, у перил тренировочного квадрата, на этот раз в оглушающей тишине. — И это всё натворил этот чёртов жеребёнок?

— Почти ничего из этого, — ответил Шет, помогая спуститься сарганту. Товарищи того по дому поспешили ему на помощь. — Я послал за целителем, — сказал им Комендант. — Тут есть несколько сломанных конечностей. С другой стороны, это — самый тяжёлый случай.

— Нет, не раторн, — озабоченно повторил он Харну, повернувшись, чтобы помочь другому раненому. — Мы, так сказать, пробежали через дерево, или, точнее, дерево пробежало через нас.

Остаток рассказа пришлось ждать до обеда за общим офицерским столом. Почти каждый из присутствующих был в бинтах, шинах и тому подобное. Целитель, одолженный у Общины Летописцев с Горы Албан, остался с израненным саргантом. В остальном, на этот раз присутствовал даже Комендант, хотя это было сомнительным благом: никто не осмеливался заговорить об охоте раньше него, и вот он сидел, невозмутимо потягивая маленькими глотками вино, которое он приказал подать вместо обычного сидра, одетый в куртку из роскошного пурпурного бархата с отделкой чисто голубого цвета. В отличие от своих товарищей охотников он нашёл время чтобы помыться.

Харн тоже пил, гораздо больше, чем обычно. Он был потрясён и напуган явлением Джеймс Белой Леди и, без сомнения, выставил себя тогда дураком, к счастью, во время отсутствия Коменданта. С тех пор, у него было время подумать. Независимо от того, что он чувствовал относительно Бел-Тайри и тех ужасных событий, которые последовали за её смертью, или исчезновением, или что-бы-это-ни-было, теперь он почувствовал, что недооценил Лордана Норф. Ему было сложно не смотреть на неё как на ужасно уязвимую версию её брата или хрупкого ребёнка по сравнению с её товарищами кадетами кендарами, но последние новости Брана его приободрили.

С другой стороны, его, как обычно, сводила с ума сдержанность и немногословность Шета. Наконец он со стуком поставил стакан, не обращая внимание на то, что тот разлетелся вдребезги. Его соседи дёрнулись в стороны, уклоняясь от летящих осколков.

— Ну? — прорычал он. — Ты что, собираешься просидеть всю ночь, самодовольно ухмыляясь как кот в сметане? Что там случилось?

Шет выудил осколок стекла из своего оленьего рагу и положил его рядом с тарелкой. — Ты никогда не отличался терпением, а, Харн? Ну хорошо.

Он сложил руки и заговорил как будто с ними, тонкая кривая улыбка исказила его мрачное лицо. — Как вы могли догадаться, раторн нам так и не попался. Его след заканчивался безнадёжной путаницей, пересекаясь, пересекаясь и снова пересекаясь. Очевидно, что он играл с нами и без сомнения весьма этим забавлялся. К тому же, затем мы запутались в блуждающих обрывках тумана Предвестий и повстречались с редким явлением древесного дрейфа.

Кто-то, выпивший не меньше Харна, засмеялся.

— Эт-то правда. Я угодил в ползучую рощу сумаха и меня чуть не унесло прочь, Трое знают куда.

— Тебе ещё повезло, — угрюмо сказал другой, его руки были покрыты беспорядочными перевязками, поэтому он мог только мрачно смотреть на свою нетронутую еду. — Кусты облако-колючек тоже перемещались. Как и шиповник. И заросли малины.

— Ах, шипы жизни, — пробормотал Шет. — Такие сладкие. Такие острые. Однако происходящее не было действительно… ээ… интересным до наступления прошлой ночи. Мы уже ложились спать, когда впервые услышали это. Всё началось с приближающегося шума веток, я подумал, что мы угодили в грозу, но ветра не было. Потом это ворвалось в наш лагерь. Я думаю, — рассудительно добавил он, — что мы просто оказались на её пути.

— На чьём пути? — потребовал ответа Харн, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться.

— Что, я не сказал? Это была золотая ива. Неистовая и безудержная.

— Когти Бога, Комендант! Вы что, не знаете как надо рассказывать истории? — Перевязанный рандон наклонился вперёд, положив локти прямо на свой обед.

— Слушайте. Сначала, как и сказал Шет Острый Язык, мы услышали, как нечто могучее рвётся через лес. Что до меня, то я думал уж не сам ли Тёмный Судья и само правосудие вот-вот падут на нас. Затем, сама земля начала корчиться. Наружу из неё вздымались корни, а скалы погружались под землю. Понимаете, земля стала такой же мягкой как зыбучие пески, и я бился в её хватке, весь опутанный ползучими отростками, похожими на множество стальных верёвок. Потом появилось дерево.

— Правда Бога, мы подумали, что все умрём. Одни погружались в землю, других подняло вверх и разбросало в стороны. И это создание уделило нам не больше внимания, чем… чем куче соломы, брошенной на его пути. Даже меньше, если это возможно. Что до меня, то я не верю, что Заречье это живое и мыслящее существо, ещё меньше в то, что ему не нравится, как мы ползаем по его морщинистой шкуре, подобно… подобно…

— Блохам? — любезно подсказал Эдирр. — Вошкам? Лесным клещам?

— Аргх. Грубая дикая природа. Грубый дикий Ратиллиен. Вот и всё. Как и сотня миров до него.

— Ох, но мы же не всё знаем о них? — мягко сказал Комендант. — Только то, что ни один из них не принёс нам столько испытаний на нашем пути, как этот мир.

— Ему следует узнать, кто его хозяин, — проворчал Каинрон в свой стакан. — И это всё.

— А если он откажется подчиняться? — спросила Рандир, косо улыбаясь своим товарищам по дому.

— Тогда, говорю я, разломать его на кусочки.

— Оставив нас стоять на чём? — фыркнул Харн. — Это смехотворно. Посмотрите на себя, обмотаны бинтами по самые брови. Ну и кто кого сломал? Пострадали вы, Каинроны и вы, Рандиры, которые вырубили все деревья вокруг Глуши, чтобы не дать им убрести прочь. И что это вам дало? Скользкую грязь каждый сезон и дождь из лягушек. Неужели вся Цепь Сотворений должна преклониться пред вашей волей?

— Да! — закричали Каинроны и грохнули своими стаканами по столу, при этом многие из них разлетелись на кусочки.

— Если придерживаться этой точки зрения, — проворчал один главный рандон другому, — мы скоро начнём пить из жестяных кружек или из сложенных вместе ладоней.

— Итак, мы должны управлять всем мирозданием, — сказал Шет, с кривой улыбкой рассматривая их потрёпанные ряды. — Не беспокоясь о Мастере, или о Тёмном Пороге, или о цепочке потерянных, падших миров. Не обращая внимания на предательство, горе и тридцать тысячелетий поражений. И для кого, в конце концов, мы совершаем этот великий подвиг — для нашего ненавистного бога, наших… ээ… возлюбленных лордов, самих себя?

Он сказал последнее так тихо, что большинство из его товарищей Каинронов не расслышало. Но Харн услышал.

— Чему же служишь ты, рандон?

— Ох, мой брат по оружию. Дай мне пространство для выбора.

Харн тяжело на него поглядел. — Выбор, да, с тем, чтобы он был сделан с чёстью.

Тот склонил голову, с сожалением признавая основную дилемму Кенцирата.

— Я не уверен насчёт Ратилиенна, — с удовлетворением сказал один из охотников, — но мы потратили весь день пытаясь догнать и удержать это чёртово дерево. Сейчас оно закреплено валуном и ждёт топора. Кроме всего прочего, из этой древесины получатся отличные луки.

— Это хороший приз, — согласился другой, — для того дома, который первым до него доберётся.

Это послужило искрой для широкого громкого спора: кому должна принадлежать ива? Выяснилось, что рандоны двух ближайших крупных домов — Каинрон и Рандир — послали срочные сообщения своим лордам, с просьбой прислать лесничих. Брендан утверждали, что они первыми поставили на нём свою метку, ещё прошлой осенью. Другие отмечали, что они, тем не менее, в последствии его потеряли: как только этой весной в растениях, включая и эту иву, потекли древесные соки, она, стоявшая на правом берегу к югу от Призрачной Скалы Даниор, бросилась бежать. Другие дома, более маленькие, более отдалённые или более альтруистичные, настаивали на том, чтобы она принадлежала Тёнтиру, поскольку досталась тяжёлой ценой, их кровью, ушибами и сломанными костями.

Прежде чем рандоны слишком разошлись, Харн громко вмешался: У нас домоседов тоже есть новости. Бран, покажи им.

Тёмный, покрытый шрамами рандон любезно распахнул рубашку, чтобы продемонстрировать пять затянувшихся порезов, идущих через его волосатый торс. Потом он объяснил, как он их получил.

— Итак, — сказал кто-то, после короткой паузы. — У нашего котёнка есть коготки.

— И почему, — пробормотал Комендант, — я не удивлён?

— Мы уже знаем, что она вполне управляемый берсерк, — Прорычал Харн. — Я клянусь, что это так.

— Мы в этом не сомневаемся, — отрывисто бросила Рандир. — Когда наша искусительница в первый раз разжевала свой кляп, она вынудила ответственного за неё кендара спрыгнуть в колодец. И что-то на дне его съело.

— Вероятно, троги, — пробормотал кто-то. — И плохая санитария. Никогда не доверяй камню с зубами или рыгающей мусорной куче.

Боярышник огляделась вокруг, чтобы убедиться в том, что рандон о котором шла речь, здесь отсутствует. — Однако Леди Ранет прислала свою ручную зверюшку искусительницу обратно… ээ… украшать наши залы.

С тех пор как она вернулась, она, фактически, в основном держалась в казармах Рандир, никому не доставляя неприятностей, кроме (возможно) самих Рандир.

— Странно, — заметил Даниор. — Мы наблюдали за Верховным Лордом в поисках любых разрушительных особенностей, доставшихся ему от отца, а они неожиданно проявились в его сестре. Правда это совсем не то, как если бы она могла читать руны или пожинать души…

Он приостановился, возможно вспомнив, как танцевали Норф и Ардет и как на них смотрела тьма. Но, в конце концов, из-за этого же ничего не случилось.

— Тем не менее, — сказал другой рандон, возможно следуя за мыслью собеседника, возможно нет, — Как ты думаешь, Торисен знает?

— Возможно, — сказал Бран, застёгивая рубашку. — Мы все знаем, как он относится к шанирам, и его позиция относительно нашей Джейм… озадачивает. Он хочет, чтобы она добилась успеха в Тентире, или же нет? Действительно ли он хочет оставить её своей наследницей, возможно, способной стать первой Верховной Леди в нашей истории? Знает ли он сам, чего хочет?

— Или, быть может, — пробормотал Рандир, — он полностью утратил всякое соображение. Как известно, такое в его семье случается. Спросите Норфов: насколько уверенно и безопасно они чувствуют себя под его властью со времени битвы у Водопадов, и тем более с тех пор, как он внезапно исчез из Котифира и ринулся в Заречье так, как будто ему на пятки наступали сами Тени?

Харн начал вставать, но кончики пальцев Шета на его руке остановили его.

— Время покажет, — мягко сказал Комендант. — Крик — нет.

— Без рук, раны, — сказал Коман, его глаза нервно метались от одного лица к другому, — но, трезво рассуждая, мы все теперь знаем, что в Тентире есть только одна особа, подходящая для обучения естественному Аррин-Тару.

Он подпрыгнул, когда Харн грохнул кулаком по столу.

— Нет! Мы все согласились, что это было слишком опасным. Вспомните забитого до смерти кадета. И посмотри, что он сделал с твоим лицом, Бран.

— Ох, я не виню его за это. В конце концов, в тот момент мы остриями копий насильно заталкивали его в клетку.

— Тем не менее…

— Достаточно, — тихо сказал Комендант и комната моментально погрузилась в странную, почти смущённую тишину.

За стеной, в сумраке потайных путей Старого Тентира, Серод с интересом прислушивался.

— Говоря о хайборнах, — сказала Боярышник, — я бы на вашем месте остерегалась Ардета Тиммона.

— Почему? — потребовал ответа член его дома.

— Потому что вы тоже произвели на свет могущественного шанира, как мы знаем по нашим бедам от Передана. Потому что его сын тоже может оказаться бродящим-по-снам, так же как и чародеем. Потому что он уже поймал с помощью своего очарования в ловушку девушку кендар и затащил её в свою постель. Мы все знаем, какой вред это может принести и как много кендар погубил Передан.

— Тем не менее, это дело нашего дома, — категорически заявил Ардет. — Не вмешивайтесь.

— И он по-прежнему пытается приставать к Лордану Норф.

— Если это так, то я его только пожалею, — сказал Харн с внезапным лающим смехом. — Зубы и ногти Бога, вы что, не слышали? У нашего котёнка есть коготки.