Веридикт

Глава 1. Беглянка

Когда под сводом библиотеки раздался оглушительный свист, первое, что сделала Меральда — бросилась к окну. Как, впрочем, и другие посетители, имевшие неосторожность оказаться здесь в момент кражи. Её почти сразу сбили с ног, заставив вжаться в стеллажи подобно книге. Из своего угла она могла наблюдать за всеми сторонами события: как первые добежавшие безуспешно дёргают створки витражей; как напирает быстро формирующаяся позади давка; и как от центральных дверей металлически выверенной поступью расходятся архангелы. Безупречно белые мундиры поблёскивают серебряным шитьём, а на трезубцах весело пляшут синие огоньки, будто радуются, что их, наконец, высвободили из заплечных ножен. С последней кражи прошло четыре полнолуния — даже Меральда заметила, как участились покушения на содержимое библиотеки. И нечего удивляться, что в итоге гарнизон занялся прогнозированием: укрепил позиции и запечатал окна, тем самым отрезав пути к бегству всякому потенциальному вору. В противовес её мыслям, за кусочками цветного стекла замелькали тени. Много теней. Девушка высунулась из своего укрытия и, слегка щурясь от солнца, вгляделась за перила второго этажа. Да, так и было. Несмотря на опасную высоту, люди прыгали из распахнутых окон наверху. Похоже, архангелы напрочь забыли, на что в действительности способен страх. А может, и вовсе никогда не знали? Тем не менее хватало и тех, кто предпочёл сдаться добровольно. Они казались абсолютно расслабленными и поглядывали на паникёров с крайним недоумением. Меральда тщетно пыталась выхватить из толпы знакомые лица, словно на какое-то время утратила способность узнавать.

От лестницы её отделяло меньше десятка метров, но и столько же оставалось до ближайшего белого мундира, безжалостно направившего три острия на сборище, безумствующее у запертых створок. Сердце трепетало как птица, впервые попавшая в крохотную клетку, губы высохли от частого дыхания, а пряди на лбу взмокли от проступившего пота. Сейчас или никогда. Меральда пригнулась, до последнего надеясь прикрыть своё тоненькое тельце спинами толпы, совсем неизящно подобрала полы платья и метнулась к ступенькам. Перескакивая через одну, она быстро взлетела наверх и прыгнула в просвет, нисколько не задумавшись о последствиях такого прыжка. Вероятность переломать ноги или даже умереть была не так страшна, как шанс попасть на допрос к герцогу Хари. Однако в последний момент она за что-то зацепилась, больно стукнулась головой о карниз, да так и повисла.

— Держите её, она здесь! — истеричным голосом заливался кто-то над её макушкой.

Меральда повернулась, боковым зрением ухватив тонкие, лощёные усы архивариуса, высунувшегося из окна. Он никогда не заговаривал с ней, только наблюдал, поэтому визгливый лай побитой шавки, который исторгала его внушительная глотка, стал для неё неприятным открытием. Шов воротника хрустнул и девушка перевела взгляд на то, что происходило под её ногами, безвольно болтающимися в воздухе. С клумбы уверенно отползал один из пострадавших. Более удачливые беглецы уже скрылись за стеной джунглей, чуть менее удачливые ещё боролись с проржавевшими решётками ограды. Определять свою удачливость девушка не рискнула, пока платье окончательно не сдалось перед силой тяжести и не оставило рваный кусок тряпки в руках горластого архивариуса. Меральда готова была поспорить, что, помимо воротника, в его кулаке остался ещё и внушительный клок волос. Так или иначе, манёвр библиотекаря значительно смягчил падение. Из-за угла высунулись трезубцы, словно таща за собой медлительных архангелов. Меральда сочувственно поглядела на всё ещё ползущего беднягу с вывихнутой ногой, беззвучно прошептала «прости» и припустила к ограде. Никто из посетителей библиотеки не умел читать.

Ночь бесшумно укрыла небо плотным, почти непроницаемым одеялом. Меральда выбилась из сил, но продолжала, если не бежать, то торопливо переставлять ноги. В шорохах джунглей ей слышался не комариный писк, не испуганные крики птиц, не повизгивание леммингов и не суетливое шуршание кроликов, а чеканная поступь гарнизона библиотеки, которую иногда перебивало утробное рычание служебных псов, неумолимо мчавшихся по её следу. Но уж лучше псы, чем рыщущие впотьмах химеры. Она даже не замечала, как влажная ночь холодила кожу под разорванным платьем, хотя к горлу то и дело подступал сдавленный кашель, грозивший неосторожно выдать её преследователям. Но девушка думала о другом. Кому понадобилось красть книги, которые нельзя прочитать? В Мистолии уже несколько тысячелетий не пользовались письменностью, с тех самых пор, когда в моду вошли синки — технологичные браслеты, способные синхронизироваться с нейронной активностью пользователя. Традиционные способы восприятия информации со временем отошли на второй план. Ещё бы! Один жест позволял сохранить в памяти всё: ухмылку профессора, смявшую и без того рыхлую кожу в уголке рта, интонации и мягкий тембр, чуть выбившийся из-под академической мантии воротник, а главное — все накопленные знания, им самим, его профессором и профессором его профессора. Старая библиотека, точно проросшая в землю нагромождением мрамора, гранита и орихалка, с её завораживающими цветными стёклами, сотни раз отреставрированными стеллажами и застывшими во времени книгами, была лишь музеем, древним памятником и одновременно надгробием ушедшей цивилизации. Меральда могла вспомнить каждую увиденную чёрточку и даже зарисовать, если бы ей дали бумагу и перо. Так зачем красть?

Ещё одной бессмыслицей было само бегство. Меральде Каллепс, остальным свидетелям преступления и даже вору некуда бежать. Так или иначе, всех присутствующих сегодня в музее, отловят и доставят на допрос. И не только потому, что синки архангелов в точности запечатлели их лица или экспресс, курсирующий между старой библиотекой и городом Солазур, зафиксировал оплату проезда с их счетов. Такие разбирательства могли разве что существенно отдалить неприятную встречу с герцогом Хари, но не отменить. Гарнизон в равной степени найдёт девушку и в общежитии Университета, и дома, в родном посёлке Хаз, до которого ей всё равно ни за что не добраться, и в раскинувшихся на десятки километров джунглях. Никому не удастся покинуть Мистолию, потому что, кроме королевства и густого тумана вокруг него, ничего больше не существует.

Как жительница окраины, Меральда не очень-то в это верила. Иногда, когда небо было особенно тёмным и пустым, в мглистой гуще на мгновение можно было разглядеть далёкий отсвет, промелькнувший так быстро, что не успеешь моргнуть. Проверить свою еретическую гипотезу она не могла — перед стеной тумана стояла ещё одна стена, рукотворная, сложенная королевством незадолго до полной утраты письменности. А может, не просто не могла, но и не хотела. В старых музейных синках хранилось множество трансляций того, как люди уходили в эту чудовищную серую хмарь. И не меньше записей о том, что они никогда не возвращались, будь то академики, увешанные аппаратурой, как праздничными гирляндами, исследователи на оборудованных вездеходах, беспечные романтики, еретики, самоубийцы, смертники или безумцы. Впрочем, то же касалось самоходных механизмов и лётных машин, — связь с ними прерывалась почти сразу. Имелись и свежие трансляции с полевых испытаний Академии Инженеров, наглядно доказывающие, что сколько бы тысячелетий ни прошло, человечеству не удастся продвинуться вглубь этой тайны ни на йоту. А пока королевство защищало своих граждан от порока, упрямства и сумасбродства так, как умело.

Сейчас Меральда думала, что с удовольствием шагнула бы в неизвестность. Вряд ли это страшнее, чем выпрыгнуть в окно. И уж точно не страшнее застенок Каструм-Мара, главной цитадели города Мираж. Именно там герцог Хари выпотрошит не только её синк, но и её саму, до последней мысли, а потом вышвырнет в туман как антиобщественный элемент. За ту толику недоверия, иногда самовольно проскальзывающую в её голове, за попытку побега или просто за косой взгляд. Теперь, когда архангелы гнались за ней своим утомительно медленным, строевым шагом, их нерасторопность больше не казалась девушке смешной. Скорее наоборот, давила и угнетала, выглядела как умышленный способ ещё раз доказать беглянке, что бежать некуда. И, несомненно, служила лишним подтверждением извращённой жестокости герцога Тобиэла Хари, а по совместительству — главного комиссара Мистолии. С прошлого полнолуния весь Университет гудел словно улей, студенты обменивались трансляцией с казни прислужницы, попавшейся на краже яблок с королевской кухни.

Вокруг так много народу, что кажется будто сам воздух наэлектризован, но возможно всё дело в близости тумана, его промозглых тёмно-серых клубков, неспешно размешивающих молочную пелену. Первоисточник фокусируется на женщине в белой сорочке, пытается через головы заглянуть в её глаза, полные паники и отчаяния. Она размахивает руками, с силой стискивая зубы, но архангелы обступили её и, по своему обыкновению, медленно и даже лениво теснят к туману. К кадрам примешивается чужая грусть, бессилие и жажда справедливости. Взгляд падает на фигуру комиссара, развёрнутую немного боком к зрителю, его рот искажается в гримасе брезгливости, словно тому хочется плюнуть напоследок в лицо воровке. Тут синк обливает зрителя жгучей ненавистью, почти кислотой, такой реальной и едкой, что трудно понять, кто испытывает эту эмоцию на самом деле. Мысли первоисточника как на репите кричат «Это же просто яблоки! Нельзя казнить человека за кражу еды!». Прислужница, наконец, поворачивается, со спины рубаха насквозь пропиталась кровью, скомкалась и прилипла. Она делает свой последний шаг, исчезая во мгле, а трезубцы скрещиваются в том месте, где теперь уже никого нет.

Вспомнив об этом эпизоде, Меральда вздрогнула, хотя давно уже должна была беспрестанно трястись от ночного холода и сырости. Она спешно отыскала запись на браслете и удалила, жалея только о том, что не может так же запросто стереть свою память. А ещё ей нестерпимо захотелось остановиться, прямо здесь и сейчас, сесть под ближайшей акацией и дождаться прибытия гарнизона. Для неё, обычной студентки факультета истории, жизнь закончилась со звуком свистка под крышей библиотеки, почти таким же символичным, как стук трезубцев на опустевшем эшафоте. Как бы быстро она ни бежала, как искусно ни пряталась, точка уже поставлена. Её ждут подвалы Каструм-Мара, идеограф и лично комиссар Хари. И только потом — объятия тумана. Конечно, Меральде было бы приятнее обойтись без середины этой логической цепочки и сразу приступить к развязке, но если ей и удастся по какой-то случайности добраться до окраин, то уж точно никак не преодолеть стену. А чтобы наложить на себя руки вот так, не дав себе шанса на спасение, ей не хватило бы мужества.

Как только девушка приняла решение, на душе стало легче. Вместе с вновь обретённой лёгкостью вернулись притупленные страхом ощущения — озноб, усталость, жажда и боль в затылке. Притулившись под навесом дикого сахарного тростника, низко склонившегося над тропой, она обняла свои колени, упёршись в них подбородком, и принялась терпеливо ждать, думая только о своей семье — о маме и сёстрах. И, должно быть, ждала так долго, что сама не заметила, как провалилась в беспокойный сон.

Меральду разбудил не лай собак и даже не чужие шаги, они и без того мерещились ей отовсюду. Какая-то смутная тревога, встроенный биологический радар. Она долго, до рези в глазах, всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то, кроме очертаний покачивающихся лиан, пальмовых листьев и бамбука, и почти успокоилась, пока прямо перед её взором не прокралась пара ног в мягких ботинках из коричневой кожи. Эффект был столь неожиданным, что она чудом не закричала, а сердце, пропустив удар, затрепетало ещё быстрее, пытаясь нагнать сбитый ритм. Незнакомец бесшумно скрылся в чаще, больше похожий на фантом без пола и возраста, тёмный размытый силуэт в обычных человеческих ботинках. Скорее всего, это такой же беглец, скрывающийся от гарнизона, как и она сама. Тогда почему он напугал её так сильно, что девушка забыла как дышать?

Разобраться в причинах она не успела. Совсем близко, за рядом ротанговых пальм, раздалось рычание гончих, а затем и звонкий лай, сигнализирующий об удачной охоте. Меральда выползла из-под колосьев тростника и на ватных ногах побрела в сторону звуков. Сдаваться в компании будет не так страшно, как ждать своей участи в одиночестве. Псы обступили лежащего на земле человека, беспомощного и оглушённого. Завидев беглянку, беззащитно вскинувшую руки и старавшуюся не смотреть им в глаза, несколько особей бросились врассыпную, чтобы обойти её со спины. Хорошо натасканные, обученные твари расширяли границы круга. Она плавно опустилась рядом с телом — с мокрого затылка на траву капала бурая жижа. Собаки гавкали так усердно, что на щёки Меральды время от времени попадала их слюна. Запоздалая мысль с укором проскользнула в её голове — ну, чего стоило отсидеться в зарослях до прибытия архангелов?! Мужчина застонал. Меральда инстинктивно шарахнулась, а в предплечье впились клыки одной из псин. Не глубоко, но достаточно, чтобы зрение девушки помутилось от боли. Она попятилась, задев невольного компаньона второй рукой, гончая разжала челюсти и продолжила лаять, забрызгивая всё красноватой от крови слюной.

— Кажется, я ударился головой, — человек повернулся, опасливо проведя ладонью по волосам. Меральда всхлипнула, наконец узнав в незнакомце Хотиса — студента другого факультета, с которым часто пересекалась в первый год обучения на общеобразовательных предметах. Стыдно признать, но он ей нравился. Всегда одинаковый, с растрёпанной чёлкой, торчащим уголком плохо заправленной рубашки, неловкий из-за высокого роста, но, безусловно, обаятельный.

— Не видела тебя в библиотеке, — девушка проглотила слёзы и вложила в интонацию всё безразличие, на которое была способна. Она попробовала оторвать край подола, но от натуги прокушенная рука адски запульсировала. Тогда Меральда задрала юбку и невозмутимо промокнула рану юноши краешком ткани. — Давай помогу сесть.

— Ну нет, изображать смертельно раненного мне нравится больше, — улыбнулся Хотис. — Лучше постарайся не двигаться, незачем лишний раз нервировать собак. Я опоздал на экспресс, но профессор Орисо любезно согласился меня подобрать.

Девушка кивнула. С профессором экологической истории она столкнулась у картотеки. Тот внимательно разглядывал символы и едва шевелил мизинцем, делая записи. Вид у него был такой сосредоточенный, что Меральда не решилась отвлечь преподавателя банальным приветствием. Умные люди вроде него нередко увлекались старинной клинописью, но надолго их не хватало, просто потому, что образ мысли мистолийца нельзя уместить в рамках бездушных букв. С помощью синков художники рисовали захватывающие вымышленные картины, композиторы сочиняли музыку, драматурги писали сценарии, переполненные не только словами, но и эмоциями, которые потом легко было подхватить актёрам пьес. Существовало и кино, снятое с реальных постановок и совершенно гениальное, выдуманное от начала и до конца. Единственным, что отличало художественные трансляции от настоящих, был ценз. Запрограммированное знание синка видел ли он это глазами пользователя или лишь той частью мозга, что отвечает за фантазию. В общем-то, фанаты письменности тоже попадались. Меральда встречала в лавочках Солазура самопальные принадлежности для письма и тетради. Даже посещала курсы по чтению, но на первом же занятии разочаровалась — наставник транслировал совсем другие тексты, вероятно, написанные им самим. Придумать алфавит заново гораздо проще, чем расшифровать тот, что существовал тысячелетия назад. По этой причине она и запомнила, с каким интересом профессор Орисо рассматривал экспонаты и надеялась проявить праздное любопытство позже, в более удобный для обоих момент. А теперь жалела, потому как для неё такой момент уже никогда не настанет.

— Думаю, мы истечём кровью раньше, чем архангелы до нас доберутся, — невесело усмехнулся студент, скосив глаза на стремительно распухший укус на предплечье девушки.

— Скорее, умрём от голода, — проворчала Меральда, отстёгивая сумку с пояса и просовывая её под щёку Хотису. Шавки агрессивно клацали челюстями всего в нескольких дюймах от её пальцев.

— Спасибо, — искренне и как-то по-дурацки улыбнулся парень. — Дай-ка посмотрю, — он протянул руки медленно, стараясь не провоцировать собак, и этого времени как раз хватило, чтобы Меральда обратила внимание на его запястья.

— Где твой синк?!

Хотис удивлённо поднёс руки к лицу и по очереди, с предельной внимательностью оглядел каждую. Приподнял рукава рубашки, даже несколько раз повернул ладони, будто его собеседница могла ошибиться, а он непременно найдёт пропажу на законном месте.

— Странно. Наверное, потерял, когда падал, — нехотя признал парень, пряча опустевшие конечности.

— Если синк не найдут или он будет неисправен, тебя подключат к идеографу, — Меральда не удержалась и бросила короткий взгляд на свой браслет, чтобы убедиться в его сохранности.

— Да ладно, меня проверили бы, даже если бы я просто справлял нужду у забора. Не хочу тебя расстраивать, но ты и сама знаешь — подключат всех. Во-первых, уже очевидно, что орудует целая шайка воров. Четыре кражи, три казнённых преступника и никаких зацепок, учитывая так и не найденные книги и события прошлого дня. Сейчас важно вычислить всех участников, их мотивы и местонахождение рукописей. А во-вторых, герцогу Хари просто доставит удовольствие покопаться в чужих мыслях. Своих-то у него, поди, нет.

— Тише ты, — шикнула на него Меральда. — Он же всё прочтёт!

— Пусть читает, — беззаботно согласился Хотис, поправляя импровизированную подушку. — В Университете нет ни одного студента, кто не видел бы скандальных записей с его архангельской персоной. Пусть королевский ублюдок знает, что мы тоже знаем о нём всё.

Девушка снова потянулась, чтобы вытереть остатки крови с затылка начинающего революционера, и вдруг поняла, почему так испугалась проскользнувших мимо неё ботинок. На одном мыске было несколько мелких брызг, тёмных и плотных, с едва заметным в ночи влажным блеском.

— Как ты упал? — тихо спросила Меральда, аккуратно промакивая подсохшую ранку.

— Сам не знаю. В глазах потемнело, может, споткнулся.

Гончие вдруг умолкли и, как по команде, забегали в каком-то необычном, понятном лишь им алгоритме. Интерес к добыче словно испарился, теперь собаки припали носом к земле — тщательно принюхивались, широко и часто подрагивая ноздрями.

— Прибыл Гарнизон Архива Забытых Слов, снимите ваши синки и назовите себя, — чётким гортанным голосом отрапортовал мужчина в уже не совсем белом мундире. Лицо было наполовину скрыто визором, оставив на виду только по-девичьи округлый подбородок и тонкую линию рта. Позади него вытянулись в идеальной стойке ещё три архангела, такие же вымазанные и потрёпанные, нетронутым выглядело лишь серебро эполет, крыльями разметавшихся в стороны. Меральда изучающе осмотрела их обувь — чёрные сапоги с пряжками и вычурными наколенниками — затем встала и, с трудом отлепив от нёба непослушный язык, пролепетала:

— Ученица Меральда Каллепс из Хаза.

Её спутник, с чуть примятой с одной стороны физиономией, сел и протянул девушке сумку.

— Ученик Хотис Вертигальд из Солазура, — последовал он её примеру. Но, в отличие от Меральды, его голос звучал громко и насмешливо, почти нагло.

— Ученица, почему вы покинули Архив после сигнала? — капрал методично постукивал подушечкой большого пальца по внутренней стороне кисти — просматривал кадры, отснятые в музее прошедшим днём, полностью проигнорировав небрежный тон Хотиса.

— Потому что испугалась, — честно ответила девушка, не в силах оторвать взгляд от безостановочно тычущегося в ладошку пальца. На просмотр трансляций самих архангелов хватило бы полторы дюжины щелчков. Так скольких беглецов они уже поймали?

— Прошу передать ваши синки, — наконец закончил капрал. Рядовые архангелы синхронно наклонили трезубцы под неопасным, но предупреждающим градусом.

— У меня его нет, — с притворным сожалением развёл руками студент и весело подмигнул спутнице. Она не улыбнулась, лишь сильнее стиснула зубы и горько нахмурилась, крича всем своим видом: «Что ты творишь, глупый Хотис Вертигальд из Солазура?!».

Капралу хватило нескольких секунд, чтобы скопировать и просмотреть все записи с браслета Меральды. Архангельские синки обладали особым софтом, позволяющим беспрепятственно считывать информацию с гражданских устройств. Кроме того, они не были браслетами в привычном понимании этого слова, скорее частью руки, навсегда заблокировавшей пульс. Теперь, когда все файлы студентки оказались достоянием гарнизона, она чувствовала себя неловко, словно раздетой догола. Наверное, Меральде стоило удалить не только трансляции казней, но и свои записи из библиотеки. Множественные снимки страниц с её собственными заметками и мыслями, сводящиеся к попыткам структурировать древний алфавит. Повышенный интерес к рукописям компрометировал её куда больше, чем университетские сплетни.

— Ученица, вы должны проследовать с нами, — архангел упаковал изъятый синк в отдельный мешочек, быстро зафиксировал его в своей нейро-описи и убрал во внутренний карман мундира.

— А я? — Хотис выпрямился, будто надеялся, что так капрал его, наконец, заметит.

— Можете быть свободны, — учтиво отозвался капрал, развернулся на каблуках и помаршировал прочь. Рядовые окружили девушку, но сохраняли достаточную дистанцию, чтобы та не выглядела арестанткой под конвоем. Скорее, важной свидетельницей, удостоенной почётным сопровождением. Меральда испуганно оглянулась на высокую, застывшую в сумраке фигуру.

— Постойте! — отмер студент. Он быстро зашагал следом, выкрикивая на ходу — Это же бред! Что, если я ждал снаружи, пока сообщники вынесут мне экспонат?

Конвой остановился.

— Нам следует расценивать это как признание? — без толики иронии вопросил капрал, развернувшись лицом к юноше. Визор скрывал его мимику, но Меральда чувствовала всю серьёзность вопроса. Одно короткое «да», даже сказанное с вызовом или кривой ухмылочкой, могло кардинально изменить ситуацию. И она умоляюще посмотрела на Хотиса, но тот не обратил внимания. Он, слегка сощурившись, изучал вытянувшегося струной архангела, как какую-нибудь крайне занимательную диковинку.

— Нет, — наконец сдался парень, а Меральда выдохнула, с удивлением отметив, что всё это время забывала дышать. Прежде чем продолжить, ученик взъерошил свою чёлку так сильно, будто хотел снять скальп: — Но вдруг это так? Неужели вы просто поверите мне на слово, туман вас поглоти?!

— Если это так, гарнизон найдёт вашего сообщника, а затем и вас, — без запинки доложил капрал. Он было начал разворот, давая понять, что разговор закончен, но из зарослей каламуса к его ногам бросилось что-то чёрное. Гончая, с аккуратно зажатым в пасти браслетом. Архангел невозмутимо перехватил находку и на мгновение стиснул в ладони. — Ученик, вам тоже необходимо проследовать с нами.

Хотис удовлетворённо кивнул и, не дожидаясь, когда солдаты обойдут его, бочком протиснулся к Меральде.

— Нужно было уходить, пока отпускали, — раздражённо шикнула на него девушка.

— Мне страшно бродить одному по джунглям, — доверительным шёпотом сообщил сокурсник, слегка наклонившись. Меральда с трудом подавила улыбку.

— Так тебя не было вчера в библиотеке? — ученица не поняла, почему архангелы передумали, но, кажется, разобралась в причине их первичной незаинтересованности.

— Я просто не заходил в здание, — поправил Хотис. И, подумав, добавил: — У нас с Дру было свидание.

Меральда смутилась. Внутри что-то неприятно кольнуло. Раз в полнолуние ректорат распространял среди студентов бесплатные читательские билеты, но многие брали их не для того, чтобы проникнуться величием мистолийской истории, а лишь в качестве освобождения от занятий. Этим пройдохам достаточно было снять короткую трансляцию или попасться на глаза кому-нибудь из профессоров, чтобы подлог не раскрылся. А раз Вертигальд приехал на платформе вместе с профессором Орисо, то ему не было нужды заходить внутрь.

— А что случилось с Дру? Неужели ты оставил её там одну?

— Мы вообще не собирались бежать. Уже давно стояли за оградой и ждали экспресс в город, — зло бросил парень. Он не оправдывался, а именно злился. И Меральда не понимала, что его так сердило — её вполне логичное предположение, дальнейшее поведение Дру или то, в какой ситуации он очутился в итоге? Хотис долго растирал переносицу, прежде чем сказать: — Я вернулся, потому что увидел, как ты висишь на окне. Меральда, я не убегал от гарнизона. Я бежал за тобой.