Веридикт

Глава 14. Лицемерие

Реальность происходящего всегда мягче ожиданий. В моменте страх рассеивается, уступая место восприимчивости. Бояться было бы глупо — Меральда уже здесь, стоит перед всем королевским двором, и приятный баритон Алеса Роза объявляет об их помолвке. Королева Грисель выдавила измождённую улыбку — ей совершенно точно нездоровилось. Студентка обернулась, стремясь убедиться, что лекарь Бравиати не покинул церемонию и сможет оказать помощь, если понадобится. Его самочувствие тоже вызывало сомнения, но когда зал зааплодировал, Азесин поддержал всеобщее ликование механическими, неживыми движениями. Меральда вздрагивала в такт каждому его хлопку. Под тонкими перчатками, сделанными из странного материала, не было ни кожи, ни ногтей, она даже полагала, что на поверку не все кости окажутся на своих местах. Ей не хватило бы воображения представить тот уровень боли, который он испытывает — постоянно, ежесекундно, непрерывно. Эти рукоплескания наверняка превращали его кисти в ошмётки и только перчатки помогали удерживать форму, пока сальватор заново лепил скульптуру из полумёртвой плоти. На лекаре был обычный браслет, не такой, как у архангелов. Почему он подчинился приказу герцога и влил скверну в её стакан?

— Я так рада за вас, — искренне начала Грисель. — Уже назначили дату свадьбы? Ах, мой милый цветочек женится! Я пришлю к вашему празднику вагон лучшего вина! Или, может, устроите торжество в столице? Я так хотела бы увидеть тебя счастливым!

— Мы пока не решили, — уклончиво сообщил профессор. Похоже, он тоже не ожидал получить благословение, и на смену обычной расхлябанности пришла настороженность. Девушка чувствовала это в его закостеневшей руке, в беззвучной охотничьей походке, в пульсирующей жилке у виска. Спускаясь под одобрительный шум толпы, Меральда отметила, что главный комиссар по-прежнему сканирует окружающих. Он словно фиксирует каждый жест, кивок и касание, улыбку и даже взмах ресниц. Но старательно избегает человека рядом с ней. Проскальзывает, на мгновение проваливается в небытие, потому что Алес Роз для него не существует. Герцог выслуживается перед королём, показывая, какой он замечательный профессионал, как бдительно следит за правопорядком, но не может пересилить ненависть к брату, настолько острую, что неспособен просто взглянуть на него. Пустое место, ничтожество — вот что представляет собой профессор Роз для Тобиэла Хари. Вряд ли они не поделили в детстве какую-нибудь игрушку, у такой непримиримой вражды должны быть куда более глубокие корни. Поспорили из-за девушки? Принцесса Аптера росла вместе с ними и вполне подходила на роль источника разногласий. История опять солгала, переиначив причину гибели последней законнорождённой в династии королей. У её смерти было имя. Меральда обязательно узнает его и сохранит в своей безграничной памяти. Скрытая от архивов правда — это как грабли, подложенные на пути следующих поколений. Человечество обречено повторять ошибки снова и снова, всякий раз разбивая лоб об один и тот же проклятый черенок. Вот почему важны хроники. Нельзя сервировать стол только ложками и надеяться, что ребёнок никогда не увидит вилку, поскольку, когда это произойдёт, он непременно выколет себе глаз.

Глашатай объявил мероприятие оконченным сразу после того, как правящая чета покинула зал. Королям не пристало толкаться в дверях с царедворцами. Студентка была удивлена количеству людей, возжелавших лично поздравить будущих молодожёнов. Столичные вельможи буквально выстроились в очередь, как в булочную. Меральду обнимали, пожимали ей руку, иногда целовали — целая вереница незнакомцев, которая, казалось бы, никогда не закончится. Лишь немногих девушка узнавала сразу, а кого-то даже ждала, беспокоясь, что они решили не участвовать в свальной шумихе. Граф Аилид, он же первый судья Мистолии, с добродушием родного дядюшки скомкал невесту в объятиях, отчего многочисленные булавки в лифе опасно скоробились. Говорить с ним о судьбе Хотиса не имело смысла, однако Меральда поблагодарила его, с сердечием и робостью напополам. Она только сейчас поняла истинные масштабы авантюры, в которую угодила из-за своей безответственности. И утешала себя тем, что в любой момент может обвинить Алеса в измене — к счастью, доказательства всегда при ней, отпечатаны на подкорке.

Вопреки опасениям, супруги Годет, наделённые правом защищать на суде всякого преступника, всё же приобщились к этой маленькой церемонии. Меральда так сильно хотела с ними познакомиться, что при встрече просто растерялась. В своих фантазиях она неустанно прокручивала десятки вероятностей, но ни один из сюжетов нисколько не походил на текущие обстоятельства. Разве могла она представить, будто весь двор станет радоваться грядущей свадьбе Алеса Роза? И весьма натурально, надо сказать. Никто не комментировал её далёкий от совершенства внешний вид, а одна молоденькая баронесса и вовсе назвала авантажной, вскрикнув так, словно спутала девушку с какой-нибудь известной артисткой. Профессор внушил ей, что над нелепо сложенной студенткой будут потешаться, даже не утруждаясь сбавить тон. В итоге Меральда попала в глупое положение, вынужденная изображать счастливую невесту, пока вожделенная цель в лице двух правозащитников отходит в сторону, уступая место очередным поздравителям. Девушка остановила Миту Годет. Схватила за руку, не успев как следует всё обдумать, а затем склонилась к её уху, едва не задев цепочку затейливого каффа, и прошептала:

— У меня есть важные сведения по завтрашнему слушанью.

И, прежде чем графиня обернулась, отправила обе записи на синк, холодные звенья которого нащупала пальцами. Действие заняло всего несколько секунд. Как замешкалась леди Мита, заметила только Меральда. Для остальных женщина успешно закончила манёвр, просияла белозубой улыбкой и нарочито громко ответила:

— Спасибо, дорогая! Мы непременно приедем на вашу свадьбу!

Принимая последующую череду восторгов и пожеланий, ученица никак не могла сосредоточиться на происходящем, настолько её поразила находчивость графини Годет. Впрочем, состояние восхищённого изумления вскоре прошло, точнее, сменилось изумлением другого рода — таким же тревожным, как грай воронья в предрассветной мгле. Последним в потоке придворных оказался герцог Хари. Он стоял в стороне, терпеливо дожидался окончания шоу, заложив руки за спину и внимательно наблюдая за поведением каждого. Он видел, как Меральда передавала трансляции правозащитнице? Если допустить, что комиссар не прочитал их ещё в Мираже, в чём девушка сомневалась, то уж точно получил из общего архива гарнизона, когда архангелы выпотрошили её синк после нападения химер. И не мог не догадаться, что громкая помолвка брата была не больше, чем фарсом, средством достижения цели для маленькой лгуньи или частью грандиозного плана, разработанного совместно с Алесом Розом. Ей срочно нужно было добавить этой истории убедительности.

— Наконец-то мы одни, — Меральда нежно обвила шею жениха и от его смешанного взгляда девушке захотелось провалиться сквозь землю. Младший Хари не изменял своим правилам — шёл медленно, не сгибая коленей, словно к его ногам привязаны палки. Профессор явно собирался выдать что-нибудь из того, что считал шутками, поэтому ученица приподнялась на цыпочки и, несмотря на мучительный стыд, клокочущий в подреберье, решительно заткнула ему рот. Алес ответил на поцелуй с избыточным рвением, с безотчётной страстью, по силе равной неутолимому голоду химер. А Меральда с запозданием подумала, что Роз мог и не заметить брата, провожая взором отбывающих в другом направлении гостей. И купился. Принял её внезапный интерес за чистую монету, снова допустив мысль, будто его настоящее лицо можно разглядеть за маской, вернее, за её многочисленными слоями, наложенными в технике папье-маше. Если это действительно так, Меральда до конца жизни будет считать себя самым подлым человеком на свете, но ни за что не остановится. Впрочем, он тоже не слишком заботился о её чувствах, ублажая любовницу в соседней комнате. До заседания оставалось меньше двенадцати часов. Потом она обязательно разберётся с вагоном дров, которые наломала. Цель совсем близко, а ставки слишком высоки, чтобы сейчас завалить экзамен по блефу. Перестук сапог стал звонче, когда комиссар сошёл с ковровой дорожки, и Алесу всё же пришлось оторваться от её горящих губ.

— В чём дело, братец? Не хочется становиться дядей Тоби?

Меральда выдохнула. Роз не только не потерял дар речи, но и быстро сориентировался, а значит, видел тихого наблюдателя и сообразил, что девушка просто притворяется. Однако до его криводушия ученице было ещё далеко.

— Забавно. Сегодня утром твоя невеста признавалась в любви Хотису Вертигальду из Солазура, а теперь стоит тут и самозабвенно облизывает твоё лицо.

К чести Алеса, он не обратил к студентке вопрошающий взор. Она и так едва дышала, выудив озвученный эпизод из воображаемого хрустального ящичка, в котором хранила всё то, о чём мечтала забыть.

— Да, она у меня ещё та артистка, хоть и жуткая скромница, — профессор небрежным жестом притянул девушку за плечи. — Так нам удалось усилить вау-эффект? Ты удивлён? Честно говоря, потратил уйму времени, убеждая Меральду, что парень точно ничего не услышит.

Так профессор знал о состоянии Хотиса и ничего не сказал? И что это было — последствия травмы или с обвиняемыми что-то делали в Каструм-Маре? Мог ли Хотис согласиться на чтение памяти идеографом? Может, его принудили? Но в таком случае студента отпустили бы, а не повезли на суд. Бестолковый агроном никогда не интересовался книгами, а также имел достаточно средств и ума, чтобы не продавать собственную жизнь под видом заказной кражи. Будь у неё даже капелька сомнения в невиновности друга, её бы здесь не было. Меральда нипочём не полюбила бы человека, хоть сколько-нибудь способного на лицемерие. По крайней мере, та Меральда, которая ещё не целовала постороннего мужчину, чтобы уверить комиссара в своей лживой искренности. Теперь это она лицемерка, и никакие благовидные причины не отменят сделанного.

Тем временем герцог Хари так пристально рассматривал её лицо, что ученица испугалась — вдруг он умеет читать мысли?

— Действительно, неловко бы вышло, — бесстрастно изрёк глава гарнизона, не сводя глаз с притихшей невесты. — Ты уже познакомился с госпожой Каллепс и её очаровательными дочерьми? Келионора собирается поступать в Академию, набор закрывается уже через две луны.

— Как раз обсуждали способы добраться до Хаза и не привести за собой стайку новорождённых химер. В последнее время эти твари испытывают необъяснимую тягу ко всему, что принадлежит мне, — профессор ободряюще сжал плечо девушки. Она дышала шумно и коротко. Казалось, в огромном помещении не хватает кислорода, чтобы заполнить лёгкие целиком.

— Мир до простого логичен, так что у всего есть объяснение. Не заставляй меня задумываться, для чего тебе распространять трансляции с исполнения приговоров, да ещё и такие пафосные. Я не хочу знать, куда поскачет Бесстрашный, если надеть на него шоры. И мне не следует размышлять, зачем тебе нужна эта девочка. Будь благоразумен, братец: перестань меня искушать.

Комиссар не смотрел на Алеса, но и Меральду уже не видел. Потерял фокус, утратил зрение, провалился во тьму, существующую лишь внутри его головы. Роз молчал и даже его фирменной ухмылке никак не удавалось пробиться сквозь смятение. Студентка справилась с паникой и втянула столько воздуха, что смогла ответить за них двоих:

— На что вы намекаете, комиссар? Это обвинение или высокопоставленный чиновник сыплет пустыми угрозами? Ну так знайте — мне очень не нравится, когда кто-то угрожает моей семье.

Герцог неожиданно рассмеялся, совсем тихо и слегка закусив губу, словно стыдился этой непрошеной улыбки, искры жизни, способной сжечь деревянную куклу дотла, если достаточно разгорится.

— Так он уже член вашей семьи? Как мило. Помните, я советовал вам внимательнее подходить к выбору друзей? Полагаю, стоило уточнить, что-то же самое касается и женихов. Слепая привязанность сродни скитаниям в тумане, ученица Каллепс. Не будьте дурой, не отворачивайтесь от маяка, отчаянно светящего прямо вам в лицо.

— Что может знать о нежных привязанностях цепной пёс короля? Мне не нужны ваши советы, комиссар, — холодно бросила девушка, окончательно взяв себя в руки. Она защищала вовсе не Алеса Роза — какое ей дело до этого наглого проходимца? Интрижка, которую всё это время плёл профессор криминалистики, очевидно, провалилась. Напрасно он считал себя самым умным и таким неуловимым, раз даже слепец Хари что-то заподозрил. В первую очередь герцогу не следовало упоминать её маму и сестёр. Желая подобным образом запугать Меральду, он, сам того не ведая, пробудил в ней бесстрашного воина.

— Справедливо, — легко согласился Тобиэл Хари, тем не менее продолжая бессильно ухмыляться. — У хорошего архангела не бывает иных привязанностей, кроме любви к закону. Думаю, из Иши Алрата выйдет идеальный солдат.

— Он не станет надевать белый мундир. Гарнизон убил его сестру. Вы убили его сестру! — словно уговаривая саму себя, взъярилась ученица. Ей не давал покоя крошечный кивок, которым мальчик одарил комиссара вместо прощания. Свидетелей было семеро: Брид Хемпел покончил с собой, Ван Орисо сошёл с ума, Том Мот обзавёлся суженой, Иона Флетчберг согласилась работать на гарнизон, Хотиса Вертигальда обвинили в краже, а саму Меральду попытались отравить скверной. Только юного Иши Алрата вот так запросто выпустили из Миража. Возможно, для того, чтобы через пару лет он вернулся в числе абитуриентов Школы. У мальчика не осталось семьи, а опекун едва ли вызывал светлые чувства, лишь настойчивое желание сбежать. Сухощавый, с жилистыми руками, тёмной от солнца кожей и выгоревшими вихрами, подросток наверняка трудился на сборе хлопка изо дня в день, с утра и до вечера. На фоне жарких плантаций, липких и грязных, работа архангелов выглядела не такой уж кошмарной, в чём-то даже привлекательной. Всё это казалось настолько похожим на правду, что девушке хотелось вцепиться в непроницаемую физиономию герцога и, вероятно, обломать ногти о гипс, из которого она была вылеплена.

— Спасибо за поздравления, герцог Хари. Будем рады видеть вас на церемонии бракосочетания в качестве почётного гостя, — Алес, наконец, вышел из оцепенения и своей репликой уберёг невесту от высшей меры наказания по пятнадцатому пункту первого указа пятой части Кодекса Мистолии, нападение на должностное лицо при исполнении. Уже во второй раз. Тобиэл почтительно склонил голову, развернулся на пятках и помаршировал к выходу. За одной из створок притаилась горничная — её искажённый силуэт и прямоугольник ведра рядом легко угадывались сквозь узорчатый триплекс.

— Переночуем в казармах, — напряжённо выдал профессор, разглядывая удаляющуюся спину комиссара. — И ни слова, пока не покинем дворец.

Меральда тоже смотрела, как Хари марионеточными движениями направляется к двери. И думала, что принцесса Аптера не могла стать причиной раздора между братьями. Герцог Севера совершенно точно ничего не знал о любви.

— Что, сложно было предупредить? Алес, я надралась и случайно крикнула о своих чувствах на весь экспресс. Одна фраза и мне не пришлось бы сочинять отговорку на ходу, к тому же такую жалкую, — незлобиво проворчал Роз, тем самым поставив точку в эпохе молчания. У Меральды скопилось так много вопросов, что время превратилось в резину, а каждый шаг длился утомительную микровечность, словно они шли уставной походкой архангелов. Девушка неоднократно пробовала подключиться к браслету профессора, но он бессовестно игнорировал эти попытки. Скорее всего, разговор с братом выбил Алеса из колеи. Сильные эмоции имели дурную привычку просачиваться в трансляции, как дождевая вода через плохо просмоленную крышу.

В результате замечание спутника сработало как подначка, и Меральда Каллепс взорвалась.

— Начните с себя, Алес, — ядовито процедила она, останавливаясь на сияющей переливами тропинке. — Во-первых, вы не потрудились сообщить, что планируете назваться моим женихом. Во-вторых, пообещали, что я смогу увидеться с Хотисом…

— Так увиделась же, в чём проблема? — нахально перебил её мужчина, скрещивая руки на груди. — Не припомню, чтобы говорил, будто он тоже тебя увидит. Или ты думала, преступника будут перевозить в ясном уме? Чему вас учат в Университете, если ты, кроме законодательства, ни зерна не знаешь?

— В-третьих, — продолжила список ученица, всеми силами бойкотируя обидное высказывание, — сами раскрыли истинное положение вещей, потеряв штаны в комнате леди Марет.

Профессор Роз отставил ногу в сторону и недоумённо осмотрел брючину по всей длине, а затем перевёл взгляд на Меральду, сморщившись в саркастичном непонимании.

— Пока я наводила никому не нужный марафет в будуаре, вы совокуплялись с фрейлиной королевы. Для этого вам необходима была свобода? Чтобы с лёгким сердцем задирать каждую юбку?

— Слушай, орешек, что-то ты как-то помешалась на одежде. Тебе платье не жмёт? Пойдём, помогу снять, — он ухватил девушку за запястье и потянул к мосту. Сначала она упиралась, но туфельки камеристки скользили по дорожке так непринуждённо, словно подошву щедро смазали маслом.

— Признайтесь, что притащили меня к ней только ради мимолётной утехи. Придворным плевать на то, как я выгляжу — никто и намёка не бросил. Они искренне радовались за такого негодяя, как вы.

— Искренне? — со смехом переспросил Алес и, хотя рядом не было ни души, понизил голос: — Знаешь, что должна была сделать Грисель, узнав о помолвке? Как минимум вырвать мои чудесные волосы.

— Так почему не вырвала? Вы просто морочите мне голову! — Меральда предприняла очередную попытку высвободить руку или хотя бы притормозить.

— Я тоже хотел бы это знать. Впрочем, как и все присутствующие. А пока мотивы неясны, они решили просто скопировать реакцию королевы, проявив удивительную толерантность и покладистость. Не обольщайся, крошка. Считай, тебе неслыханно повезло. Так что там за история с Марет? Я вроде не оставлял вас наедине.

— Разумеется, это же вам не терпелось уединиться с ней, — раздражённо буркнула девушка и с видимым удовольствием уцепилась за перила, как только они взошли на мост. — Я с места не сдвинусь, пока вы не объяснитесь.

Здесь вершина Хэндская переходила в пологий склон, укрытый курчавой травой, словно старым вытертым ковром. Синий купол переправы искажал цвета внизу — казалось, там колышется циановая поверхность воды, невероятно огромное озеро, выплеснутое небесами. Меральда поёжилась. Что, если там, внутри горы, копошатся ещё сотни непойманных тварей?

— Да я понятия не имею, о чём ты говоришь, — устало вздохнул Роз и подошёл вплотную, рассчитывая разогнуть её пальцы по одному. Освободившуюся ладошку она тут же пустила в дело: обхватила узкую часть ближайшей балясины и теперь держалась обеими руками, ещё крепче, чем прежде.

— А давайте я вам покажу? — едким тоном предложила студентка, спиной защищая стратегически важную часть перил.

— Тебе сколько лет? Десять? — возмутился мужчина, не сумев дотянуться до её цепких ручонок. А, получив в ответ лишь злобное пыхтение, ловко нащупал булавку за складками ткани и расстегнул.

— Что вы делаете? — после нескольких таких манипуляций, испугалась Меральда, наконец заметив, как неприлично расширилось декольте. Поскольку Алес только и ждал, когда она опрометчиво начнёт прикрывать вырез, то тут же наклонился и забросил девушку на плечо.

— Король всемогущий, вроде маленькая, а какая тяжёлая!

Естественно, стоило им перебраться на платформу гарнизона, профессору пришлось опустить свою неудобную ношу. Меральда сопротивлялась, вереща едва ли не громче архангельского свистка. Десятки солдат в чёрной и белой униформе устремили на парочку отрешённые взоры, а комиссар Хиг и вовсе будто из воздуха материализовался.

— Санви Хиг, безумно рад встрече! — как всегда преувеличенно, начал Роз. Проблема в том, что его методика срабатывала исключительно на женщинах. Глаза комиссара сузились, и без того казавшиеся крошечными на одутловатом лице. Алес даже ухом не повёл, беззастенчиво продолжив: — Вот, практикуюсь носить будущую жену на руках!

— Не очень-то получается, — с утвердительной интонацией ответил мужчина. — Леди, у вас всё в порядке?

Меральда взглянула на жениха исподлобья, с трудом сдерживаясь, чтобы не заложить нахала. Но вовремя вспомнила, что члены гарнизона любые заявления принимают всерьёз. В зависимости от её слов, Алесу Розу грозил крупный штраф или два изнурительных года на рудниках.

— В порядке, спасибо, — пискнула девушка и на всякий случай взяла профессора под локоть, одновременно зажимая предплечьем широкий лиф.

— Комиссар, пустите на постой? Всего на одну ночь.

— Только смазливых девиц мне в казарме не хватало. Во дворце полно свободных комнат, а в третьей горизонтали по две гостиницы на платформу.

— Но вы же понимаете, что химеры не просто так оказались в моей конюшне? — зашёл с козырей Роз. — И это место — единственное, где я гарантированно доживу до утра.

— Мне бы вашу уверенность, — Хиг недовольно прицокнул языком. — Можете разместиться в здании центрального комиссариата, постовой укажет незанятые спальни. Но вы меня переоцениваете, если считаете, будто я раскрою это дело до зари.

Меральда проспала всего три часа, прежде чем её разбудил неясный стук, донёсшийся из коридора. Накануне ей посчастливилось вымыться в общей душевой под чуткой охраной профессора Роза, стереть разводы от туши и расправиться с шапкой волос, напоминающей соцветие вызревшего одуванчика. Ложиться в разных комнатах Алес категорически отказался. Приволок матрас, одеяло и подушку, уложив всё это добро под немыслимым относительно стен углом. Узкая каморка предполагала наличие лишь одного жильца. Открывать своё развинченное сознание он тоже не спешил, но на вопросы отвечал убедительно, хоть Меральда и не поверила ни единому его слову. Трансляции казней, с завидной регулярностью гуляющие по браслетам учеников Солазурского университета, записаны Алесом Розом. Девушка удалила их, перед тем, как сдаться архангелам, но хорошо помнила чувства первоисточника. Патологическая ненависть, заразная, словно оспа, выжигала нутро праведным огнём. Она и раньше знала, что братья испытывают обоюдную неприязнь, но не подозревала, как глубоко уходит её илистое дно. Алес не просто презирал герцога или желал ему смерти, он хотел, чтобы тот никогда не существовал. Чтобы лицо, между прочим, так похожее на его собственное, стёрлось из потока времени, выцвело, растворилось в небытии. Чтобы само мироздание забыло о существовании Тобиэла Хари, словно обладало самой обычной человеческой памятью. Что же такого сотворил главный комиссар, кроме того, что стал идеальным винтиком правосудия? Было бы нечестно обвинять человека в служении системе, пока сам учишь других тому же. Неправильно и двулично. Именно так, как чаще всего ведёт себя профессор Роз. Он сказал, что поделился с народом своим законным мнением, братец слишком высокомерен и глуп для звания комиссара, а людям не помешает увидеть его подлинную суть. Очередная жалкая отговорка.

Свесив ноги с постели, Меральда аккуратно нащупала в темноте пустующий матрас. Алес обещал взять её на беседу с Азесином Бравиати и снова нарушил клятву, удрав в одиночку. Лекарю нужно было время, чтобы прийти в себя после церемонии. До объяснений Роз не снизошёл, демонстративно укрывшись одеялом с головой. Девушка тихонько подобралась к двери и, молясь, чтобы та не скрипнула, повернула ручку. Из коридора просочился свет флюорита, расчертив её лицо тонкой голубоватой линией. Она только и успела заметить, как плавно прикрывается створка через комнату от неё. Выгляни студентка мгновением раньше и, вероятно, встретила бы недовольный взгляд своего во всех смыслах лживого наречённого. Выскользнув из спальни, она на цыпочках прошла по дощатому полу и прижалась спиной к стене прямо у входа. Между косяком и полотном двери осталась крошечная щёлка, достаточная, чтобы разобрать диалог двух мужчин.

— И как часто меня теперь будут называть убийцей? — надломленным голосом спросил лекарь. От его тона девушку бросило в дрожь. Или это по-ночному прохладный воздух забрался под рубашку?

— Остынь. Я просто пытаюсь понять, почему ты не дал ей сантегран.

— Он хорош при обработке ран. Никому не рекомендую принимать камни внутрь.

Послышался смешок профессора, но Меральде почему-то не было смешно. Она пришибленно втянула голову в плечи.

— Да ладно? По-моему, он безопаснее, чем та дрянь, которую ты пьёшь перед каждым собранием.

— Я не могу выдать себя фармации. Если это всё, что ты хотел узнать, свали из моей комнаты, — уныло просипел Азесин, со скрипом опускаясь на кровать.

— Мы оба знаем, что тебе плевать на фармацию. Посмотри на Сорфилию, хоть раз.

— Я смотрю. Всё время, даже когда закрываю глаза. И ни одна хренова боль мира не сравнится с тем, что я чувствую. А вообще, странно получать советы от такого же слепца.

— Что ты имеешь в виду? — Меральда представила, как Алес удивлённо вскидывает брови. Прозорливый, такой, кто всегда на шаг впереди, с просчитанными до мелочей блестящими планами, вдруг ухнувшими в бездну.

— Милорд с вечера гуляет по крыше дворца, прямо по парапету. Как думаешь, уж не ты ли его так достал?

— Отлично. Пусть сорвётся. Я с радостью развею его прах по всем рубежам, — жёстко отозвался Роз, а девушка с ужасом поняла, что дверь открывается. Алес ухмыльнулся, столкнувшись нос к носу с её испуганной физиономией, и приложил палец к губам, приказывая молчать. Его обычная походка была совершенно бесшумной, тогда как ученице даже босиком приходилось красться на полусогнутых.

— Слышала? Он тебя не травил.

Разувшись, профессор уселся на матрас, затем оттянул штанину в районе колена и с наслаждением почесался. Его явно раздражали архангельские кальсоны.

— Лекаря обвиняли в убийстве принцессы? — Меральда опустилась рядом, чтобы говорить как можно тише.

— Да какая разница, — отмахнулся собеседник. — Лучше вспомни, чем ты занималась после моего отъезда? Я не храню скверну дома, но мог что-то запамятовать.

— В день кражи Сорфилия Бравиати ехала бок о бок со мной в одном экспрессе. Не говорите, будто не узнали её по записи, — девушка определённо начинала сердиться.

— Узнал, — не стал отпираться Алес. — Она ездит в библиотеку каждую неделю и точно не имеет никакого отношения к кражам.

— Почему?

— Я же сказал — это не имеет отношения к делу. Давай разберёмся с твоим отравлением.

— Хорошо, — студентка встала, ухватившись за край кровати, и принялась протискиваться мимо профессора. — Пойду сама спрошу.

В следующую секунду её уже придавило к смятому одеялу — Роз навалился на девушку со спины, большой и слишком тяжёлый, чтобы отбиваться.

— Я закричу, — предупредила Меральда, кое-как повернув голову.

— Спасибо за честность, — хохотнул почти у самого уха Алес и крепко зажал её рот ладонью. — Дальше готов разговаривать только через синк.

Он немного сбавил напор с правой стороны, чтобы заложница смогла вытянуть руку, но она тут же вцепилась в пятерню, стискивающую её челюсть. Мужчина упёрся локтем в дрыгающееся предплечье и отправил зов на браслет девушки. Она не ответила, продолжая активно сопротивляться.

— Заметь, я пытался. И, раз уж кары всё равно не избежать, то пусть хотя бы будет за что, — весело изрёк профессор. Меральда почувствовала, как его влажные губы коснулись плеча и с трепетной нежностью поползли к шее, оставляя за собой быстро остывающие следы. Когда тепло достигло яростно пульсирующей жилки, её тело предательски выгнулось, устремившись навстречу гибельному соблазну, а из горла вырвался короткий стон. В зное опасной близости каждая её клеточка словно вспыхивала и сгорала, угодив в бесконечный цикл. Ещё мгновение и она бы расплавилась, превратилась в россыпь тлеющей золы. Она бы сдалась.

«Какого хрена вы творите?! Слезьте с меня, немедленно!»

«И не подумаю.» — сладко мурлыкнул Роз, кажется, став ещё тяжелее. Кожа под тонкой рубашкой полыхала неистовым огнём, требуя более смелых ласк.

Меральда мстительно нырнула в память его синка, рассчитывая найти что-нибудь до отвратительного дурное, способное остудить её, заковать в лёд. И с удивлением обнаружила, что датафлекс практически пуст. Единственная трансляция позволила рассмотреть нападение химер под Хэндскаем с иного ракурса. Алес выше неё и потому видит, как неестественно сминаются зелёные колоски по бокам от лошади, словно их сгребают механические лопасти. Чуткое сознание подмечает каждую деталь: движение ветра, плотность звуков, запахи и вибрации. Она и не разобрала, что туша смердит затхлой сыростью, что вдалеке раздаётся однократный рык, от которого кровь стынет в жилах, что за амбаром ещё дёргается чья-то бесформенная культя, а земля под ногами дрожит, исполненная нутряной жизни. Зрелище расхолодило её резким рвотным позывом, который едва удалось сдержать. Никаких заметок, фильмов или музыки, важных воспоминаний и снимков. Чистый лист, выскобленный до дырки, до ноющей в груди пустоты.