Веридикт

Глава 7. Портной

Мир теоретически мог состоять из достоверных иллюзий, вероятно даже, что к тому всё и шло. Жители крупных городов очень любили украшать свои дома открытыми трансляциями, ведь это так удобно — менять декорации по щелчку пальцев. И гораздо дешевле, чем делать настоящий ремонт или покупать новую мебель. В связке предположение профессора выглядело логичным: сначала по холсту размазали туман, потом добавили библиотеку, якобы хранящую историю возникновения упомянутой стихии, а в качестве доказательства изолированности королевства от остального мира дорисовали химер. Но чтобы что? Видимо, общий замысел доступен только династии художников, поддерживающих странную иллюзию из поколения в поколение. Ведь невозможно всего за один век заставить миллионы людей поверить, что так было всегда. Например, Хари передавали трон по наследству уже восемьсот лет, сейчас престол занимал двадцать первый король, Галиард Хари. Может, их семейка таким способом удерживает власть? Что ж, тогда им недолго осталось — единственная дочь короля умерла от болезни ещё в юности, а признанный бастард лишён права наследования. Чем больше Меральда думала об этом, тем сильнее у неё болела голова. Так и свихнуться недолго, а нежиться в соседней палате у студентки совсем не было времени.

— То есть, вы считаете, что книги исчезают, когда их выносят из архива?

— Иначе бы их нашли, верно? Неужели никто из преступников не рассказал, куда дел краденый экземпляр даже под страхом смерти?

— Почему именно смерти. Вы сказали, что туман — это огромная трансляция, значит, за ним лежат другие земли, — слабо возразила девушка, потому что догадывалась, каким будет ответ, но признавать категорически не хотела. Если Ван Орисо и был безумцем, то крайне последовательным, а преподавательский авторитет добавлял его бредовым суждениям убедительности.

— Казнь всегда проводится в одном и том же месте. Здесь. В городе, расположенном высоко на скалах. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы отличить убийство от освобождения. Мой тебе совет, девочка — возвращайся в Хаз. История больше не несёт в себе истинного значения, а только поддерживает всеобщий обман.

— Да, хорошо, — рассеяно согласилась Меральда. — Профессор, вы когда-нибудь слышали о роде маркизов Калмани?

— Что-то припоминаю. Но лучше уточнить у преподавателя генеалогии. Не мой профиль.

— А о Розах? — не сдавалась студентка.

— Фамилия весьма звучная, но не дворянская. Двадцать лет назад профессор Академии Фиола Роз из Нитей пропала без вести. Разумеется, я говорю не как историк — такого на лекциях не расскажут, — а как действующий на тот момент член Коллегии. Просто одним прекрасным утром не явилась на занятия. Её так и не нашли, если вообще искали.

— У неё были дети? — взволнованно спросила Меральда.

— Вроде. Затрудняюсь ответить. Мы были коллегами, а не друзьями. К тому же преподавали в разных вузах и виделись всего пару раз в год на симпозиумах.

— А можете вспомнить, на каком предмете она специализировалась? Это очень важно.

— Криптография, — выдал Орисо после некоторой паузы, сопровождаемой незначительным шевелением пальцев. Потом что-то в её лице заставило профессора уточнить: — Безопасность передачи трансляций. Когда будешь уходить, попроси санитарку принести ещё той горькой дряни, которой меня без конца поят. А лучше чего-нибудь покрепче, я смертельно устал, — мужчина бессильно уронил голову на колени. Видимо, шейные позвонки отправились вслед за предшественниками.

— Берегите себя, — только и смогла вымолвить Меральда, прежде чем покинуть палату.

Она вернула накидку говорливой прислужнице и честно передала просьбу профессора, слово в слово, не погнушавшись прервать очередной бессмысленный монолог.

— Ему очень плохо. Может, стоит установить в комнате дополнительный изумруд? Я оплачу, если нужно, — учитывая расценки здравницы, ученица уже продумывала, как занять мисты у Алеса Роза и не продать в процессе собственную честь. Однако ответ её удивил.

— К сожалению, у нас нет изумрудов. В Мираже проблемы со снабжением, и это касается не только поставок камней. Вот, например…

Дальше студентка уже не слушала. Что это за здравница такая — без изумрудов, оказывающая услуги по прерыванию беременности, да ещё и лекарем без исцеляющего камня.

Брат герцога любезно распрощался с Мольгрин и даже запечатлел поцелуй на её толстых пальцах. Когда Меральда покидала зелёную обитель под руку с профессором из Хэндская, то почти слышала, как с противным бульком лопаются мечты лекарки, точно передутые мыльные пузыри. Мстительность никогда не была частью её натуры, но в этот раз девушку посетило мерзкое и одновременно приятное чувство свершившегося возмездия. Она позволила себе эту маленькую слабость только потому, что знала наверняка: флирт Алеса не подразумевал ничего серьёзного. Он льстил и сорил комплиментами, как из бесконечного конфетти, зачастую слишком переигрывая, но объекты временного обожания, как правило, этого не замечали.

— Честно говоря, я надеялся, что Бравиати сможет уточнить, как образовалась травма у твоего дружка. Действительно ли он сам свалился или его кто-то пристукнул, — они тряслись в карете по неровной мостовой, распустив занавески на широких окнах. Визави вытянул ноги так, что ученице пришлось поджать свои под сиденье. — Архангелы не стали искать предмет, раскрошивший его затылок, но по записям можно прикинуть высоту, с которой тот шлёпнулся, и вычислить траекторию. В общем, оба варианта имеют место быть в равной степени. Но в отчёте лекаришка охарактеризовал травму как бытовую, а значит, и рассматривать её будут, как указано в заключении. Линейный перелом основания черепа и повреждение мягких тканей в результате падения. В сознании, речь внятная, реакция зрачков живая, признаков полной или частичной утраты памяти не наблюдается.

— Почему вы этим занимаетесь? — вдруг спросила Меральда.

— А чем ещё мне заниматься? — усмехнулся блондин. — Теории криминалистики выделяют всего два часа в неделю. Между прочим, так и спиться недолго.

— Вы лжёте, — девушка нахмурилась. — У вас есть какой-то личный интерес, но я пока не понимаю, в чём он состоит.

— Ты меня разгадала, — засмеялся Роз, вскидывая руки, словно добровольно сдавался в плен. — Хочу заслужить благосклонность одной ослепительной красавицы.

Меральда осознавала, что это очередной выхлоп неиссякаемого конфетти, но всё равно смутилась. Уже давно перевалило за полдень, а она до сих пор не умывалась. Спутанные волосы, грязные ноги, огроменное пальто и дурацкая шляпа опустили напрочь отсутствующий шарм до минусового значения.

— Вы ведь понимаете, что я влюблена в Хотиса? — с вызовом бросила она, надеясь пресечь будущие попытки обольщения от неисправимого кобельеро.

— Так даже интереснее, — мурлыкнул Алес, опасно склонившись к её лицу. Девушка отвернулась, вдруг заинтересовавшись кисточками на шторах.

— Профессор Орисо считает, что в библиотеке вместо книг представлены овеществлённые трансляции.

— С чего бы это? — лениво поинтересовался Роз, откидываясь на сиденье.

— Он изучал полимерные книги с тактильным текстом и уверяет, будто символы менялись. Физически, визуально и даже в отснятых записях на его синке, — она по-прежнему смотрела в сторону, не желая встречаться взглядом с собеседником.

— И без ценза? Хотя нет, я вообще не собираюсь рассматривать эту чепуху всерьёз, — профессор зевнул. — Почему бы тебе не проверить его бредовую гипотезу прямо сейчас? Заодно смиришься с мыслью, что иногда у людей просто сифонит крыша.

Король всемогущий! Она ведь действительно может сравнить трансляции на своём браслете с реальными воспоминаниями. Нужно лишь сосредоточиться и немного поднапрячь память, что практически невозможно сделать на полном ходу по разухабистой дороге.

— Профессор, а где-нибудь в городе можно купить канцелярские принадлежности? — если записи Вана Орисо подстраивались под фактические, для чистоты эксперимента ей следовало пользоваться только своим восприятием, а не транслировать его на синк. Соотносить по памяти незнакомый набор штрихов и точек было несколько сложно, а вот начертать их от руки представлялось куда более простым и надёжным способом.

— Поищем, — лаконично изрёк Роз. То ли самостоятельно пришёл к тому же выводу, что и Меральда, то ли его вовсе не интересовала причина неожиданной просьбы. Но студентка допускала и третий вариант.

— Почему вы не носите браслет?

— Он не подходит к моему имиджу.

Что-то примерно такое она и ожидала услышать. До сих пор Алес не был склонен к откровенности, с чего бы вдруг ему рассказывать о пропавшей матери, чьей специальностью являлась безопасность данных. Меральда крайне смутно представляла себе основы работы синков. Их изготавливали из специального металла, добавляли ценз и систему инициации, которую следовало проходить при покупке. Своего рода документы, кошелёк, личный дневник, центр развлечений и третья воображаемая рука для таких же воображаемых действий в едином ключе. Картриджи позволяли хранить записи отдельно от браслета, закрытые, открытые, платёжные, с доступом только на вход или только на выход. Наверное, эти ограничения и подразумевали криптографию. Ведь никто не пытается подставить синк и перехватить деньги, когда пассажир оплачивает проезд в экспрессе. Особый допуск к информации имели разве что архангелы, и то вряд ли абсолютный. Кроме того, любые их действия строго регламентировались законом. Они ведь даже двигаются с определённой скоростью, чего уж тут говорить. В его нежелании — или опасении? — лишний раз пользоваться браслетом девушка усмотрела связь с судьбой родительницы и теперь никак не могла отделаться от этой паршивой мысли. Сколько Алесу лет? Двадцать пять? Тридцать? Что он сумел запомнить, а главное — понять своим детским умом? Или упорядочил и проанализировал воспоминания, уже будучи взрослым, обладая недюжинными познаниями в области криминалистики? Столько вопросов, задавать которые не имело смысла — отшутится и опять начнёт отрабатывать на ней навыки сердцеедства. Если в безопасности синков действительно существовал изъян, ей необходимо было это знать, чтобы доказать невиновность Хотиса. Версию с подменой трансляции она восприняла бы даже охотнее, чем отсутствие библиотеки и зашифрованной в ней истории.

Извозчик доставил их на крытый рынок, полупустой, и оттого не слишком шумный. От входа были видны округлые изгибы эстакады и её массивные столбы, врезанные в скальную породу так давно, что напоминали отшлифованные временем наросты. От зазубренного склона ангар отделяла буквально пара десятков метров вытоптанной травы и растянутая на конусах верёвка, которую с удовольствием трепали противоречивые ветра предгорья. Меральда уже перестала замечать, что на людях профессор машинально хватает её за руку. Так он отваживал коренных жителей, стремящихся пополнить свой генофонд, причём от них обоих. Малая цена за освобождение от толпы поклонников. Как Алес обходился без её спасительной руки, оставалось только догадываться. Отмахивался от барышень, точно от назойливых мух? Каждой отвешивал по комплименту и расхаживал по улицам, словно принц с многочисленной свитой? Или выбирал самую симпатичную и таки разбавлял популяцию миражийцев? Девушка стала рассматривать прохожих, решив сосчитать всех попавшихся на глаза карапузов, желательно белобрысых. Игра оказалась заведомо провальной — им так и не встретилось ни одного ребёнка.

Прилавки были густо завешаны плечиками с одеждой, и к концу ряда Меральда заметила, что невольно приценивается к нарядам. Ну в самом деле, не ехать ведь на суд в мужской тунике. Однако спутник настойчиво отдёрнул её от лотка и потянул в угловую палатку с тканями. Завидев долгожданных клиентов, широколицый торговец спешно отставил кружку с чем-то дымящимся и принялся громогласно рекламировать товар, присваивая тому едва ли не волшебные свойства. Шёлк, который мягче облака и прочнее стали, сверкающий отрез атласа, такой гладкий и блестящий, словно соткан из лунного света, тончайший батист для жаркой погоды и плотный бархат с золотой нитью, согревающий в студёные ночи. Показал эксклюзивный шифон с ручной вышивкой, затем перешёл к кружевам и лентам, разворачивая каждый экземпляр и протягивая покупателям на оценку. Не иначе как отоварился на квартальной ярмарке и теперь не знает, кому впарить всю эту красивую, баснословно дорогую мишуру, присущую скорее столичным модникам, чем жителям пропитанного сыростью городка.

— Набор портновского мела и три метра чёрного хлопка. Поплотнее, пожалуйста.

Торговец разочарованно поджал губы, отчего его плоский нос стал казаться ещё более двумерным. Меральда снова пронаблюдала, как Алес цепляет браслет на законное место, чтобы расплатиться, а затем отстёгивает и лёгким движением убирает под плащ вместе с покупками. Она уже поняла, чем и на чём ей предстоит писать, и могла только позавидовать находчивости профессора.

— Раз уж мы здесь, можно я куплю что-нибудь из одежды? — промямлила девушка. Они уже вынырнули позади ангара, где расположились овощные палатки, сплошь забитые недозрелыми тепличными плодами. Эта часть рынка выглядела оживлённее, специфичный базарный гул смешивался с дробью дождя по натянутым тентам.

— За этим сюда и ехали, — отстранённо бросил Роз, озираясь при выборе направления. В конце концов, парочка остановилась у киоска со специями. Витрина частично запотела — внутри работал обогреватель, спасающий пряности от влажного климата. Купленный там мешочек крахмала перекочевал в недра бездонного плаща, и Алес уверенно зашагал обратно к ангару. Протащил уже сгруппировавшуюся девушку мимо входа и завернул за угол, к длинному зданию, выбеленному свежей краской. Приблизившись, Меральда уловила сигналы ценза. Картриджи перекроили фасад в красивую картинку с балконами, колоннами и арками, резными карнизами, горельефами и лепниной. Широкая лестница, выложенная из иллюзорного мрамора, слегка поскрипывала под ногами. Кованые перила обрамляли ступени с обеих сторон, но студентка не рискнула ими воспользоваться, и потому излишне крепко держалась за руку Алеса.

— Я, в общем-то, не жалуюсь, но не думала снять синк? — внёс немного конструктива спутник. Но она не хотела. Ведь кто-то старался, искусно раскрашивая эту унылую коробку, и не его вина, что низкое качество исходника проступало наружу. Профессор с подозрительной лёгкостью открыл внушительного вида дверь, выполненную из пород тёмного дерева с бронзовой инкрустацией, и пропустил даму вперёд.

— Торговый дом «Престиж», — нараспев сообщила звуковая трансляция над проёмом. Голос был вкрадчивым и бархатистым, но Меральда всё равно вздрогнула. Обычно вывески срабатывали при визуальном контакте и информация выдавалась собственным внутренним голосом, подобно чужеродной мысли, промелькнувшей в голове.

Перед ней простёрлась галерея с настоящим качественным ремонтом, который, в отличие от облицовки, был неподвластен капризам погоды. Тем не менее некоторые элементы интерьера оказались помечены цензом, хотя и без него было ясно, что никто не станет наполнять фонтаны алмазной пылью, а птица, сидящая в громадной клетке под потолком, вовсе не существует в природе. Её феерический блеск не доставлял дискомфорта глазам и, если смотреть достаточно долго, можно было заметить цикличность важного расхаживания, иногда переходящего в чистку пёрышек. Пернатую вертихвостку выполнили с такой достоверностью, что Меральде стало горько наблюдать за её не-жизнью взаперти. Трансляциями заменили экзотические растения в каменных вазонах и входы в павильоны, которые казались магическими порталами или медленно плавящимся голубым стеклом в искривлённых рамах. Под крышей элитного торгового ряда собрались бутики с одеждой, ювелирные лавки, мебельные салоны, магазины люксовой парфюмерии, точки с косметикой и кожевенные мастерские. Девушка замешкалась, когда Алес жестом указал на портал ателье, и ему пришлось насильно вталкивать спутницу внутрь.

Как только она пересекла иллюзию, в помещении заиграла энергичная музыка. Мужчина, будто всё это время стоявший сразу за портьерой в ожидании клиентов, эффектно перепрыгнул через три ступени, продолжил движение отрепетированным па, затем исполнил какой-то немыслимый пируэт, напоследок тряхнув фалдами точно хвостом, и наконец замер. Представление завершилось элегантным поклоном, во время которого он снял свой цилиндр. А Меральда уже было подумала, что тот приклеен, раз не свалился от прыжков и вращений.

— Рад приветствовать в последнем пристанище истинной моды… — торжественность постепенно угасала, пока он вовсе не оборвал фразу, сложив губы уточкой и презрительно цокнув. Кровь прилила к щекам студентки. Она потупила глаза в пол, заметила свои замызганные туфли и закономерно почувствовала себя ещё хуже. Позорище, о чём она думала, заявляясь в салон для высшего общества? Повернулась, чтобы уйти достойно, а не дожидаться, пока её погонят прочь, как жалкую побирушку, и упёрлась в окаменевшую грудь Алеса Роза. Проследила за его снисходительным взглядом и ощутила постыдное облегчение. Дело было совсем не в ней — что-то не складывалось между этими двумя.

— Думал, ты явишься с извинениями несколько раньше, — прервал напряжённую паузу владелец ателье. Его искусственный акцент, близкий к картавости, куда-то исчез, но взятый тон насквозь пронизывало пренебрежение, если не откровенная брезгливость.

— С какими извинениями? — удивился профессор. — С теми, которые ты так и не принёс нашему общему знакомому? Ему, конечно, всё равно, сломанная жизнь — не любимая кофейная чашка, назад не склеишь. А вот тебе стоило бы облегчиться.

— Я ничего не сделал! — образ легкомысленного чудака окончательно схлынул, уступив место человеку-камертону, холодной дрожащей стали, задетой за самую суть.

— С каких это пор «трусливо промолчать» перестало означать действие? Нам срочно нужен филолог! — объявил Роз и, обходя ученицу, хитро подмигнул ей, мол, ну что, блеснёшь знаниями? Но Меральда и пикнуть не решалась, стояла, как по колено в грязи. Алес уселся на банкетку и принялся многозначительно ковырять пальцем крохотную дырочку в обивке. — С клиентами не очень, да? — вдруг посочувствовал он. Его оппонент обмяк и устало выдавил:

— Заказывайте и убирайтесь.

— Её представят ко двору. Сделай так, чтобы девочка не сбежала оттуда в слезах. Примерно, как пыталась сейчас, — Меральда возмущённо выдохнула, а профессор адресовал ей самодовольную ухмылку.

— В таком наряде я бы тоже сбежал, — проворчал артист и прежде, чем Алес успел возразить, добавил: — Если бы был молодой, симпатичной девушкой.

— Она занята, — на всякий случай уточнил Роз.

— А я — женат, — огрызнулся мужчина в цилиндре, увлекая студентку к портьере.

— В самом деле? Даже не знаю, поздравлять или соболезновать. Я считал тебя убеждённым холостяком.

— Оказывается, у меня аллергия на придворных дам, — всё так же угрюмо отозвался собеседник и задёрнул штору.

Меральда надеялась, что у него есть какая-нибудь помощница, которая снимет мерки, но нет, в аккуратно прибранной мастерской были только они вдвоём. Раздеваться она отказалась категорически, артист беззлобно ругался и через слово поминал туман, но в итоге им удалось прийти к компромиссу. Портному предстояло заколоть на тунике не меньше сотни булавок, чтобы разглядеть силуэт и составить модель в записи.

— По какому поводу едете во дворец? — полюбопытствовал он в процессе.

— Буду свидетелем на суде, — призналась девушка.

— Очень храбро, — восхитился владелец ателье, но ученица расслышала и нотки сожаления, граничащие с самоедством.

— Как я могу вас называть?

— Ненавижу имена, — с чувством произнёс мужчина, снял шляпу и точным броском отправил на стол. — Вам не кажется, что мы придаём им слишком большое значение? И даже не замечаем, как навсегда становимся их заложниками.

— Возможно, вы правы, — задумчиво протянула Меральда. — Но как же нам тогда друг к другу обращаться?

— Сейчас я ваш портной, а вы моя клиентка. Не нужно ничего усложнять. А если решите порекомендовать меня подругам, так и скажите — Портной из Престижа.

— Что бы вы ни сделали, однажды об этом забудут. Как забывают о маркизе Калмани, исключив его фамилию из всех исторических хроник, — она очень хотела его утешить, но ещё больше хотела узнать действительно ли Алес Роз такой подлый интриган, каким его считают в столице. И попала прямо в точку: артист занервничал и случайно царапнул по её коже остриём.

— Я же просил — никаких имён! — воскликнул он и, смущённый собственным тоном, гораздо тише покаялся в неловкости.

Покончив с булавками, портной критически осмотрел девушку со всех сторон.

— Здесь должна быть грудь, — констатировал мужчина, примеряя отсутствующий объект сквозь сложенный из пальцев прямоугольник.

— Она есть, — пробормотала Меральда, не сумев даже обидеться как положено.

— Платье будет готово через три дня, — объявил артист, стараясь вообще не смотреть на Алеса. Тот раскинулся на сиденье с такой беспечностью, что напоминал сытого волка.

— Сутки. Экспресс послезавтра.

— Туман вас поглоти! Я даже юбку не успею сметать!

— Уж постарайся, милый друг, — профессор встал и продолжил, но уже уважительно и серьёзно, слегка склонив голову, — В Хэндскае нет и не было профессионалов твоего уровня.

Владелец ателье воспрял, приосанился, становясь похожим на титулованную особу, вновь исполненную достоинством. Признание пролилось бальзамом на его скомканную душу и позволило чуть-чуть расправить края.

— Только без картриджей. Теперь трансляции при дворе — жуткий моветон, — предостерёг его Алес. Но артист чересчур вдохновился неожиданной похвалой и напрочь забыл оскорбиться. Настиг их уже в пустой галерее, а бежал так быстро, что расстёгнутый фрак смешно гнался за ним следом.

— Скажи, Он ещё в городе? Я смогу найти Его в здравнице? — портной выделял «он» интонацией, будто речь шла не меньше, чем о короле. Профессор Роз сдержанно кивнул, а потом всё-таки крикнул в спину безапеляционное «Сначала разберись с платьем!».

Меральде нужны были новые туфли и какой-нибудь повседневный наряд. Разумеется, Алес затолкал девушку в очередной гламурный павильон, где подвязка для чулок стоила больше, чем составляла её стипендия за три луны. Она так и не уточнила цену пошива у лучшего портного столицы и только надеялась, что её сбережений хватит.

— Давайте вернёмся на рынок, — почти умоляюще попросила она, тихо, чтобы торговка не услышала.

— Успокойся, я заплачу. В конце концов, это мне сводить тебя с правозащитниками.

— Нет, — заупрямилась ученица, сама удивляясь твёрдости своего голоса.

— Тебя будут обсуждать не шушукаясь. Дворянство вообще не отличается тактичностью и не станет щадить твою душевную тонкость. Скорее даже начнёт соревноваться в остротах, а победителем объявит того, на чьём замечании ты вконец разревёшься.

— Ну и что. Голышом пойду, если понадобится, — зло бросила она и направилась к выходу. Ей не нужно было дурацкое одобрение дворцовых кукол, а с заседания за дешёвую обувь ещё никого не выгоняли.

Вскоре Алесу удалось вернуть расположение девушки — торговаться он умел не хуже, чем нравиться женщинам. Обновки обошлись ей в один двадцать против изначальных два пятьдесят. Меральда шла, прижимая к себе свёрток, потому как карманы профессора оказались не такими уж безразмерными.

— Портной из Престижа в чём-то провинился перед лекарем Бравиати? — когда вопросы касались лично Роза, ей никак не удавалось добиться от него искренности. Теперь она сменила тактику. В образ их общего знакомца из миражийской здравницы, жизнь которого сломало чужое молчание, лекарь без сальватора вписывался практически идеально. Формально без камня он вообще не мог зваться лекарем, просто прислужник, ворующий эмбрионы у фармации. И ей определённо хотелось узнать его историю.

— У них спроси, — не слишком любезно отозвался Алес, пытаясь остановить очередную повозку. Выяснилось, что уехать с многолюдного рынка — задача не из лёгких. Они прошли пешком уже несколько кварталов, но свободных экипажей так и не встретили.

— Будь в вас немного больше деликатности, жители столицы не считали бы вас подонком.

Алес расхохотался, неприятно, почти сардонически, а Меральда напряглась. Втянула голову, обернувшись вокруг свёртка, словно мать, защищающая младенца. В последний раз, когда он так смеялся, её губы обожгло непрошеным поцелуем.

— Думаешь, мне есть дело до их мнения? — именно так она и думала, пряча глаза под козырьком шляпы, пока профессор стоял напротив в ожидании ответа, всё ещё держась за её ладонь. Только истина состояла в том, чтобы нравиться кому нужно и намеренно не нравиться всем остальным.

— А до моего мнения вам есть дело? — едва слышно пробормотала она, так и не решившись поднять взгляд. Роз вымученно вздохнул.

— Если так интересно, попроси Азесина снять перчатки, — мужчина выпустил руку спутницы и махнул. В ответ ему раздалось долгожданное «тпру».

По дороге Меральда не оставляла попыток сравнить записи, но была не до конца уверена в качестве проводимого анализа. Кроме качки и звонкого цокота копыт, ей мешали сосредоточиться внезапные, совершенно неконтролируемые скачки памяти. Они в подробностях рисовали те самые красные перчатки, воспроизводили их гумозный скрип, неприятно тянули кожу на исцелённом предплечье и щупали пальцы, точно примеряя на неё мерзкий во всех отношениях аксессуар. Девушке не терпелось изложить текст в натуральном виде, пока всё в ней окончательно не сломалось: даже если где-то в мозгу функционировал неутомимый камень, её органической части иногда требовался покой. Алес же решил позаботиться об иной человеческой потребности и привёз ученицу в трактир. Улицы Миража походили одна на другую, словно в дурном сне, из которого нельзя выбраться, в каком направлении ни беги, поэтому Меральда заметила подмену, только войдя внутрь. Зал был почти пуст, один столик занимала пожилая семейная пара, у стойки задумчиво цедила из бокала черноволосая барышня. Роз оставил студентку в безлюдной части помещения, в максимальном удалении от входа и посетителей, а сам отправился обольщать хозяйку, надеясь получить ужин побыстрее. Меральда возила пальцем по столешнице, зрительно провалившись в трансляцию, когда к ней подсели закончившие трапезу старики.

— Доброго вечера, дитя, — женщина ласково накрыла её ладонь, тем самым оборвав воображаемое письмо.

— И вам, — вежливо отозвалась ученица и в растерянности оглянулась. Профессор самозабвенно любезничал с девушкой у стойки, совсем юной. О её совершеннолетии можно было догадаться только по зажатому в руке фужеру.

— Откуда ты, милая? — супруги выглядели миролюбивыми, приветливыми и слегка любопытными, в точности как обыватели любого отдалённого городка. Но что-то её насторожило, подтолкнуло ко лжи.

— Я местная, — лицо старушки недоверчиво скривилось, впрочем, ничуть не теряя благожелательности. На лбу у неё, что ли, записано? Стараясь сохранять спокойствие, Меральда продолжила: — Просто рано уехала учиться, получила специальность и вот, недавно вернулась домой. Знаете, у них там такая духота, вообще дышать нечем. Так и не смогла привыкнуть.

— Значит, тебе нужна работа? Может, жильё?

— С чужого плеча одета, — хрипло резюмировал мужчина, разглаживая бороду.

— Ничего такого не подумай, мы просто ищем няню для ребёнка. Оплатим достойно, вся в шелках будешь.

Девушка снова бросила нервный взгляд назад, Алес с непривычной внимательностью слушал новую знакомую, опёршись о стойку.

— Боюсь, у меня нет подходящих навыков, — Меральда хотела встать, но её удержала жилистая рука, с силой надавив в область плеча. Старик переместился ей за спину и теперь уже всем весом пригвоздил к стулу.

— Да не требуем мы никаких особенных навыков, — как ни в чём не бывало отмахнулась старуха и доверительным шёпотом сообщила, перегнувшись через стол: — Мальчику скоро восемнадцать, а ты вон какая пригожая, воспитанная и с образованием! Дом вам подарим на семь комнат, с мебелью. Ремонт, если надо…

— Извините, я уже помолвлена, — перебила её студентка, когда наконец сообразила, к чему всё идёт. От волнения голос сорвался, а тело зашлось крупной дрожью.

— Так можно же и размолвиться. Давай сходим, тут недалеко. Познакомишься, присмотришься, так сказать.

У девушки словно язык в глотку запал, оставив лишь немного места для прерывистых вдохов, постепенно переходящих в икоту. Неспособная позвать на помощь, она вцепилась в ножку стола, на случай, если её поволокут силой.

— Ну чего ты, голубушка. Просто посмотришь, а коли не понравится, уйдёшь. Мы тебе за то сотню мистов переведём.

— Ого! Хорошая сумма, соглашайся. Или пойдём вместе посмотрим, прибыль пополам, — запотевшие контейнеры с едой бряцнули о столешницу. Алес, как всегда, сиял лучезарной улыбкой, но из глаз разве что искры не сыпались. Сначала пали оковы, вдавливающие ученицу в сиденье, а затем и предприимчивая сватья выскользнула из-за стола, выдав напоследок зловещее пророчество:

— Не бывать тебе его женой, девочка. Ветер может три вещи: ласково дуть, яростно крушить и отнимать им же сломанное. Но, знаешь, чего он не может? Хоть на мгновение остановиться.

Профессор перестал улыбаться. Почувствовав приближение метафорического урагана, пара проворно засеменила к выходу.