Верить и любить

5

Генри втиснул последний увесистый пакет с продуктами в длинный ряд сумок на заднем сиденье машины, затем расположился рядом с Николь, сидевшей за рулем, и захлопнул дверцу.

— Как раз вовремя, — сказал он: тяжелая капля дождя ударила в ветровое стекло.

Николь встревоженно посмотрела на небо.

— Не дай Бог, нас захватит ливень.

В прогнозе погоды сообщалось, что ожидаются сильный порывистый ветер и шторм. Час назад, когда они подкатили к знаменитому местному универсаму, на горизонте замаячило первое облачко. Постепенно тихий бриз разбушевался, низко над землей нависли зловещие сизые тучи.

— А эта штуковина не протекает? — с сомнением спросил Генри, оглядывая внутреннее убранство салона.

Они приехали на стареньком пикапе дядюшки Майкла, единственным достоянием которого был ржавый кузов, съемная брезентовая крыша и четыре кресла, обтянутые выцветшей тканью. Причем откидной верх прикреплялся к корпусу автомобиля металлическими заклепками, но некоторые из них давным-давно сломались, и на ходу «крыша» трепыхалась и издавала звуки, похожие на шлепки детской хлопушки.

— Даже не знаю. Мне еще не доводилось маневрировать здесь в бурю, — ответила Николь, выруливая с обочины на дорогу. — Если повезет, мы вернемся до того, как разразится гроза.

— Джонни любит кататься на машине? — спросил Генри, заметив маленький складной стульчик.

Его руки крепко сжимали набалдашник трости. Он сейчас особенно остро ощутил, что почти ничего не знает о своем — об их — сыне.

И есть столько вещей, которые навсегда останутся для него тайной.

— Любит, — сказала Николь, тоже думая о малыше. Он заснул, и Диана не позволила его будить даже по такому важному поводу, как поездка в город. — Ему очень нравится подпрыгивать на ухабах — самый потрясающий аттракцион.

Сейчас Николь улыбалась и говорила ровным, спокойным тоном. Взвинченная утренней сценой, она успела убедить себя, что такого рода катастрофа — не конец света. Силы и выносливости ей не занимать, ее не так-то просто сломить.

Честно признаться, Николь на большее и не рассчитывала — отношения с Генри за короткий срок и так продвинулись значительно дальше, чем она предполагала, еще будет шанс все уладить. Правда, теперь они вернулись к исходной точке… Николь мельком взглянула на своего спутника. Самое печальное, что от нее уже ничего не зависит, если Генри сочтет нужным закрыть тему.

— Проклятье, — пробормотала Николь; ей пришлось пустить в ход «дворники»: по стеклу забарабанил дождь. Он хлынул бурным потоком внезапно, как всегда в тропиках.

Поначалу капли отстукивали четкий ритм, попадая на капот, но вскоре слились в сплошной гул: образовалась непроницаемая водная завеса.

Николь, напрягая зрение, смотрела на узкую дорогу. В окрестностях Блэк-Ривер проезжая часть была исправно заасфальтирована, но вот остался позади населенный пункт, на перекрестке пикап повернул направо и поехал вдоль берега океана; здесь щебенчатое шоссе размякло и превратилось в бурую жижу, появились рытвины: кое-где — неглубокие, а местами напоминавшие каньоны.

— Замедли ход, — посоветовал Генри, когда Николь, огибая одну выбоину, приблизилась на опасное расстояние к другой. — Кем ты себя возомнила — победителем «авторалли — семьдесят»?

Она чуть-чуть притормозила — устраивать гонки по вязким лужам на этакой колымаге действительно рискованно — и посмотрела на океан. С тех пор как Николь оказалась на острове, она привыкла к безмятежному бирюзово-синему бескрайнему пространству, а сегодня мутные грязно-серые волны вздымались над волнорезами и с грохотом обрушивались на берег, почти достигая набережной. Ураганный ветер подхватывал и поднимал в воздух мелкие предметы, клонил к земле кокосовые пальмы.

Очередной порыв ветра налетел на пикап, и Николь испуганно вцепилась в руль.

— Я же велел тебе ехать тише! — рявкнул Генри.

Николь на мгновение лишилась дара речи, потом набросилась на него, словно разъяренная кошка.

— Я не обязана вам подчиняться, господин Всезнайка! Интересно, почему мужчины-водители воображают себя непревзойденными асами?

Он ухмыльнулся с видом явного превосходства.

— Потому что так оно и есть.

Прежде чем она сочинила уничижительный ответ, оборвались два самых уязвимых крепления, и брезент взметнулся кверху. Дождь хлестнул в салон, забрызгал их лица и одежду.

Генри выругался. Он потянулся, поймал край развевавшегося брезента и резко рванул на себя. Последовав его примеру, Николь, изловчившись, вцепилась в брезент со своей стороны.

— Уфф, — выдохнула она с облегчением.

Генри неодобрительно хмыкнул.

— Держать руль одной рукой неразумно. Еще раз дунет ветер, ты не справишься с управлением, и нас может занести в кустарник. Или, чего доброго, скатимся по склону прямо в океан.

Николь задиристо вздернула подбородок.

— Спасибо за инструкции, но мы в полной безопасности, я сумею предотвратить любую неполадку, — надменно заявила она. — Между прочим, за десять лет водительского стажа мне ни разу не пришлось платить штраф за превышение скорости, а уж за столкновение и подавно, в то время как ты… О нет!

Машину отшвырнуло к хлипкой перегородке, за которой начинался обрыв. Николь неистово крутила руль, пытаясь совладать с управлением, но в следующий момент передние колеса провалились в яму, наполненную водой, мотор заглох, и пикап застыл без движения.

Генри насмешливо вскинул брови.

— В безопасности, говоришь?

Она пропустила мимо ушей его саркастическое замечание, включила зажигание, нажала на акселератор, но, хотя колеса бешено вращались, злополучный драндулет буксовал и не двигался с места. Николь предприняла еще две попытки — безрезультатно.

— Не думаешь ли ты взлететь на этом гидроплане? — осведомился Генри после третьей неудачи.

Николь стиснула зубы от бессильного гнева. Пару дней назад она отчаивалась, что не может возненавидеть его, но сейчас ее распирало от злости: этот надутый индюк так невозмутим и кичится своей правотой, только, увы, в его кодекс чести не входит забота о собственном ребенке.

— Что ты предлагаешь? — едва сдерживаясь, процедила Николь.

— Вытащить машину из дыры и ехать дальше.

— Но снаружи льет как из ведра!

— И с каждой секундой мы увязаем все глубже — тем сложнее будет выкарабкиваться отсюда, — хладнокровно предсказал Генри. Он отбивал пальцами чечетку по коленке. — У тебя имеется более рациональный план?

— Нет, — через силу выдавила Николь.

— В таком случае постой около машины, а я подтолкну сзади. — Он извлек с заднего сиденья складной зонтик и протянул его Николь. — Некоторые спицы сломаны, но все же это укрытие лучше, чем ничего. Отключи двигатель и поставь машину на ручной тормоз.

— Уже готово, — сказала Николь, — ты что, за идиотку меня принимаешь?

— Нет, разумеется, ты ведь классически продемонстрировала свое шоферское искусство.

Открыв дверцу, она распахнула зонт — процедура не из легких при сильном ветре и ливне. Когда она наконец выбралась наружу, то увидела, что Генри уперся обеими руками в багажник и испытующе осматривает положение пикапа.

— Думаю, особых проблем не возникнет. — Он откинул со лба мокрые пряди волос. — Я досчитаю до трех и толкну.

Прицепив закругленную ручку зонтика немного повыше локтя и накрыв голову, она по наивности приготовилась подпихнуть машину вперед по команде Генри… Несмотря на его строптивость и высокомерие, надо отдать должное: он не растерялся, нашел правильный выход и, как истинный джентльмен, принял на себя все хлопоты. От Николь требовалась лишь незначительная помощь.

— Один, два, три! — прокричал он и всем телом налег на багажник.

Толчок получился настолько мощным, что передние колеса, преодолев тяжесть бампера, выскользнули на поверхность шоссе, а задние по инерции угодили в ту же рытвину, но мгновенно перемахнули ее, окатив Николь потоком воды вперемешку с грязью.

Вода была очень холодная, и Николь взвизгнула от неожиданности. Ее волосы и светлый наряд промокли до нитки, превратившись в жалкие отрепья. До чего обидно, ведь она стояла под зонтом!

А Генри невредим, успел отступить назад. Сквозь струйки воды, стекавшие по ее лицу, Николь разглядела, что его губы кривятся в усмешке, и запальчиво крикнула:

— Чему ты радуешься?

— Извини. — Он силился придать своему лицу сочувственное выражение, но про себя надрывался от смеха.

И было от чего: коричневые ручейки струились по щекам Николь, по обнаженным плечам, заливались в ложбинку на груди. Юбка-мини прилипла к ногам, а сандалии жалобно захлюпали при первом же движении.

— Ты похожа на заблудшую русалку, — не преминул он сделать комплимент.

— Твои остроты неуместны! — Николь отжала юбку, отерла воду с подбородка.

— Я искренне раскаиваюсь, мэм, — утешил Генри. — Залезай в машину, я попрочнее пристегну крышу.

Николь послушно подчинилась, а он обошел вокруг автомобиля и плотно натянул брезент. Когда он уселся рядом с Николь, насмешливые искорки в его глазах померкли.

— Почему ты разгуливаешь нагишом?

— Ты о чем?

— В следующий раз надевай лифчик под такую кофточку, — отрывисто сказал он.

Проследив направление его взгляда, Николь стыдливо опустила глаза. За время беременности она несколько раз покупала белье большего размера из-за увеличения объема груди. И тогда она перестала носить лифчики без бретелек — только такой можно было надеть сегодня под блузку. В обычной ситуации никто не упрекнул бы ее в распущенности, но промокшая насквозь ткань сделалась почти прозрачной и облегала грудь Николь как вторая кожа, выставляя напоказ ареолы напрягшихся от прохладной воды сосков.

Жаркая волна прилила к ее щекам: Николь украдкой взглянула на Генри. Дождь пропитал его рубашку, и она будто срослась с телом. Мокрые джинсы обтянули бедра, в волосах блестели капли. Николь всем своим существом стремилась к нему, плененная ярко выраженной мужественностью, контрастирующей с ее Богом данной женственностью. Такие же чувства завладели и Генри, и от этого напряженное молчание становилось нестерпимым.

— Поехали, не то проторчим здесь до ночи, — прервал он затянувшуюся паузу.

Николь запустила мотор, и пикап медленно тронулся с места.

— Как все-таки получилось, что ты попал в аварию? — полюбопытствовала Николь. Теперь она вела машину без лихачества и внимательно следила за выбоинами. — Наверное, рвался на обгон или повернул…

— Повернул, к чертовой матери! Элен доконала меня своими приставаниями.

— Что же такого страшного было в ее заигрываниях?

— Она без обиняков предложила экзотически поразвлечься на полном ходу. И прости за откровенность, уже начала… Ну, с этим все ясно. На одну секунду я выпустил руль, а там…

Николь пристально посмотрела на «жертву» домогательств кинозвезды.

— Ты решил, что время и место выбраны неверно?

— Для нее я вообще не желал выискивать времени и места. Я ведь говорил тебе, наши отношения не отличались постоянством: я сразу просек, что она пользуется мной… К тому же меня не слишком привлекала эта женщина.

— Зачем тогда вы вместе появлялись в свете? — осведомилась Николь. Ей вспомнилась прочитанная некогда статья. — И всячески подчеркивали наличие «интимной» связи?

— Не я демонстрировал присутствие любовного дуэта, а Элен. Причем у меня за спиной. А если ты имеешь в виду дурацкие фотографии в журналах, смею тебя уверить, такие фокусы и цента не стоят.

— И, однако, она льстила твоему самолюбию?

— Не в этом дело. — Генри мрачно смотрел вперед на дорогу. — Просто мне нужно было каким-то образом преодолеть чувство одиночества. Пару раз мы встречались — с ее подачи, — но о чем бы я ни заводил разговор она неизменно подкапывалась к своему коронному вопросу: с кем я знаком в телевизионной индустрии и могу ли брать ее с собой на вечеринки для избранных? И бесчисленные просьбы устроить аудиенцию с директором студии или модным продюсером.

— Надеялась с твоей помощью подняться на вершину Олимпа?

— Только ради этого она и обхаживала меня, — неприязненно проворчал Генри.

— Подозреваю, что ты преувеличиваешь. Наверняка Элен положила на тебя глаз. Ты очень… — Умный, привлекательный, сексуальный, чуть было не выпалила она. Но подобные эпитеты были бы сейчас совершенно излишни. — Ты не организовывал ей прослушиваний и кинопроб?

— Ни разу. Я преклоняюсь перед людьми, которые сами добиваются успеха, и вдобавок не терплю, когда меня используют. Так я ей и объяснил на прощание. Не тут-то было! Закатила истерику, драму по полной программе. От площадной брани — до обморока. Этим все и кончилось.

Николь выключила стеклоочистители, только сейчас заметив, что гроза прошла, дождь прекратился. Утих ветер, облака рассеялись, высвободив полоски голубого неба, и океан озарили солнечные лучи.

— Если вы расстались, почему Элен оказалась в твоей машине? — спросила Николь.

— Где-то через месяц, утром, когда я готовился к деловому совещанию в загородной резиденции, спектакль повторился. Напрасно я решил, что отделался от нее так элементарно, — раздраженно сказал Генри.

— Чего она хотела?

— Какой-то режиссер, с которым у меня было шапочное знакомство, нашел богатых спонсоров для съемок комедийного сериала. Кандидатура Элен его не устроила, и она упрашивала меня «замолвить хотя бы словечко». Не отставала от меня до самого гаража. А потом взяла и плюхнулась прямо на сиденье.

Такая версия вызвала у Николь сомнение.

— И ты не смог выпроводить ее?

— Кругом были люди, не хотел скандалить. Потом я ужасно спешил…

— Элен же знала об этом!

— Да. Первые несколько миль я ждал, что она потребует остановить машину и выпустить ее, но эта дрянь вознамерилась пронять меня слезливой тирадой. Потом призналась в любви, потом… — Генри досадливо поморщился. — Предложила отплатить услугой за услугу. Остальное тебе вроде бы уже известно.

Николь плавно сбавила скорость и свернула на усыпанную гравием подъездную дорожку, ведущую к Кингс-Хаусу. После бури ослепительный огненный солнечный шар словно добавил белил в прозрачную синеву неба. Зеленые листья деревьев от влаги приобрели изумрудный оттенок. От сладко пахнущей сырой земли клубами поднимался пар.

— Твоя актриса, должно быть, все-таки ужасно переживала, что по ее вине с тобой случилось несчастье, — предположила Николь не без тайного лукавства.

Он отрицательно качнул головой.

— Заявилась в больницу и выразила мне свою «невыразимую скорбь», прикидывая про себя, как это отразится на ее карьере. Она умоляла не раскрывать никому причины катастрофы. Говорят, для актеров скандальная слава лучше безвестности, но хитроумная мисс Кобмен сообразила, что моя откровенность непоправимо навредит ей… Ясно, я согласился не ради нее. К счастью, с тех пор я избавлен от ее общества.

— Она даже не навещала тебя в госпитале? Вот стерва!

Генри улыбнулся столь пылкому проявлению возмущения.

— При такой сиделке я никогда бы не выкарабкался… Ну, спасибо, что подвезла. Надо выгрузить мои покупки.

— Я помогу тебе, — вызвалась Николь, вылезая из машины.

Они отнесли сумки на кухню.

— А ты не хочешь прикрыться? — вкрадчиво спросил Генри.

Блузка и юбка еще не просохли и четко обрисовывали контуры ее фигуры. Она представила, какие ощущения испытывает Генри, глядя на ее высокую грудь, тонкую талию и округлые бедра. Английская леди в амплуа знойной красотки.

— Я смущаю тебя? — невинным голоском пропела Николь. — Не понимаю. Ты же видел меня не раз в костюме Евы.

— В далеком прошлом, — отозвался Генри, отводя от нее глаза, в которых мерцали пугающие огоньки. — Сто веков назад. Или больше… Причем в совершенно иной жизни.

Николь тщательно вытерла волосы и повесила полотенце на спинку стула. Она не станет потакать капризам этого мерзавца, в то время как он сам отказывается выполнить свой долг перед ней и сыном.

— Но ты переоденешься хотя бы перед встречей с Рутбергом? — прорычал Генри.

— Обязательно, — с чарующей улыбкой отозвалась Николь. — Послушай, помоги нам. Просто побудь рядом. Можешь не вмешиваться, ничего не говорить. Боюсь, без мужской поддержки мы не обойдемся, а в твоем присутствии Ханс едва ли осмелится вить из нас веревки. И… я буду тебе очень признательна.

— Давай заключим сделку: ты прекращаешь мелькать у меня перед глазами в таком виде, а я взамен выступаю в роли беспристрастного наблюдателя.

— Прекрасно. — Николь послушно накинула на плечи полотенце и опустила его края на грудь.

Он удовлетворенно кивнул.

— Я приду в «Причал» минут через пятнадцать. Только приведу себя в порядок.

— Лучше поедем вместе на машине.

— Думаешь, я не в состоянии идти пешком и рухну где-нибудь по дороге?

Генри уже в который раз после катастрофы сталкивался с подобной предупредительностью. Теперь и Николь носится с ним, как с беспомощным калекой. Она выглянула в окно.

— Не исключено. Не принимай это на свой счет, тропинки мокрые и скользкие. Изваляться в грязи — сомнительное удовольствие.

Генри деловито посмотрел на часы.

— Подожди пять минут.

На стоянке перед «Причалом» была припаркована до боли знакомая «тойота». Генри и Николь прихватили пакеты с продуктами и зашли в ресторан. На коленях у Агаты, разодетый в пух и прах, сидел Джонни. Раскладывая салфетки на тарелки, Диана краем глаза наблюдала за ними.

Завидев Николь, она всплеснула руками.

— Что с тобой стряслось?

— Попали под дождь. — Николь вкратце рассказала об их приключениях. — Как Джонни?

— У нас все в ажуре, — заверила Диана.

— И мы совсем по маме не соскучились, — объявила Агата. — Мы веселимся вовсю, играли в лошадку. Правда, мое сокровище? — Она продемонстрировала, как Джонни гарцует у нее на коленях.

Малыш выглядел уставшим, он посмотрел на мать заспанными глазками.

— Мисс Прайстон пришла через час после твоего ухода, — сказала Диана, тоже казавшаяся слегка утомленной.

— Я сбежала из «Русалочьего клуба». Надоели все своим нытьем. Видите ли погода испортилась, — затараторила Агата, не замечая, как обычно, что ее, в общем-то, никто не слушает. — Неудачно расположен отель. Подумать только!

— Пойдешь ко мне на ручки? — Николь наклонилась к малышу, но «блондинка» хищно прижала его к себе.

— Такой прелестный херувимчик. Я тоже мечтаю о сыне. — И чмокнула своего пленника в пухлую щечку.

Джонни заерзал и начал выворачиваться. Тогда вмешался Генри.

— Ребенку пора пообщаться с мамой, — жестко отчеканил он.

Агата обиженно надулась.

— Вы все испортили! — почти завизжала она и нехотя отдала Джонни.

Малыш радостно обхватил ручонками шею Николь.

В баре зазвонил телефон, трубку сняла Диана.

— Поль будет только к вечеру, — оповестила она. — Поначалу собирался прийти пораньше, как я вам говорила. — Эта реплика была адресована Агате. — Обещал разобраться с новой партией ликеров и вин, но планы у нашего красавчика изменились.

Настырная посетительница с явной неохотой поднялась.

— Тогда я ухожу. — С порога она послала Джонни воздушный поцелуй. — Скоро увидимся, мой петушок.

— В ближайший уик-энд мисс Прайстон должна была вылететь домой, но взяла и отсрочила отъезд еще на десять дней, — поведала Диана, как только хлопнула входная дверь. — Вы не догадываетесь, для чего она околачивается здесь круглыми сутками?.. Ладно, надо поторапливаться с обедом, а то скоро мистер Рутберг пожалует.

— Я уговорила Генри стать нашим ассистентом. Вероятно, ему удастся направить беседу в нужное русло. Ты не против?

— Замечательная мысль. — Диана благодарно посмотрела на неожиданного союзника. — Вы очень любезны, мистер Донэм.

Генри вежливо улыбнулся.

— Надеюсь, мое присутствие окажется небесполезным.

— Целых десять дней? — ужаснулась Николь, оставшись наедине с Генри. — Бедняга Поль!

— И бедняга Джонни. Когда ты попыталась вызволить его, она так и оскалилась, вцепилась, как клещ. — Генри подмигнул сынишке. — Не слишком приятно было, а, карапуз? Будем держаться подальше от этой тети.

Вот умора: заботливый папуля печется о сыночке. Да как он смеет ей указывать?

— Ты вздумал давать мне наставления по уходу за ребенком? — ледяным тоном осведомилась Николь.

— Просто даю совет. Ты можешь сколько угодно жалеть эту взбалмошную особу, но я ей не доверяю. — Он бросил взгляд в сторону кухни. — Диана обо мне знает?

— Кроме моей семьи, никто не знает. — Николь встрепенулась, заметив, что малыш протяжно зевнул. — Ты, похоже, спишь на ходу, ковбой. Сейчас я уложу моего мальчика в колыбельку.

— Предоставь это мне. Не бойся, справлюсь. А ты пока переоденешься.

Николь несколько секунд колебалась, затем передала ему Джонни.

— Если что, позови меня.

До встречи с Хансом Рутбергом еще полчаса. Завернувшись в пушистое махровое полотенце, она прошла в спальню и включила фен… Ее поразил энтузиазм Генри. Когда он изъявил желание позаботиться о сыне, Николь с трудом удержалась от искушения разъяснить ему, что если он не намерен видеться с ребенком в дальнейшем, то не следует им привыкать друг к другу теперь.

Она тщательно уложила волосы, повертелась у зеркала. Потом решила примерить шелковую блузку лимонного цвета с короткими рукавами и глубоким треугольным вырезом. Но белая юбка клеш, предназначавшаяся для этой кофточки, куда-то пропала. Николь принялась лихорадочно разыскивать ее по всей комнате.

— Не можешь найти лифчик? — За ее спиной прозвучал грудной низкий голос. Николь оглянулась и обнаружила, что в дверном проеме, опираясь о косяк, стоит Генри. Его взгляд упал на комплект нижнего белья, аккуратно разложенный на кровати. — А, я вижу, ты все-таки не лишена скромности.

Утром на вилле Николь подсматривала, как Генри орудует электробритвой, и он, по-видимому, решил отплатить ей той же монетой.

— Тебя не научили стучаться? — раздраженно спросила она. — Во-первых, поднимаешь руку, во-вторых, стучишь. Усек? Показываю.

И Николь действительно не поленилась сопроводить свои слова соответствующими действиями, но едва она повернулась и подняла руку, узел у нее под мышкой развязался, полотенце скользнуло книзу и волнами легло к ее ногам.

Николь присела на корточки, чтобы поднять его, но Генри шагнул к ней, взял за плечи и заставил выпрямиться.

— Я постучал, — сказал он, — а ты не ответила. Я слышал какое-то жужжание.

— Фен. Я укладывала волосы.

Он подозрительно посмотрел на нее.

— Ты делаешь это специально?

— Делаю что? — пробормотала Николь. Она в спальне наедине с Генри, обнаженная, и его руки — на ее плечах… Как в ту ночь.

— Заводишь меня. — Он иронично усмехнулся. — Поздравляю, в этом ты побила все рекорды.

— Ошибаешься, полотенце упало случайно.

— Правда?

— Да! И я хочу наконец одеться. — Николь попробовала придать своему голосу твердость, но, увы, прозвучали лишь смятенные умоляющие нотки.

Генри заведен, но и она не бесчувственна. Страстное возбуждение овладело ее телом, и раболепный разум погас перед волей плоти. Помани ее сейчас Генри — и она раскроется, как бутон, ему навстречу.

— Не спеши, — прошептал он, не сводя с нее глаз, — ты верно сказала, я видел тебя всю. Но слишком давно. Мне необходимо вспомнить. — Из-под полуопущенных век он ощупывал, ласкал взглядом ее фигуру. — Ты обворожительна, материнство придало тебе мягкости.

— Я хочу одеться, — повторила Николь чуть слышно.

И Генри отказался от желанной добычи, которая, на самом деле, сейчас почти была в его руках! С невозмутимым видом он принялся насвистывать мотив своей любимой песенки — «Солдаты удачи».

Через несколько минут, торопливо одевшись, Николь вышла к нему в гостиную. Генри лениво просматривал светские английские газеты.

— Зачем ты здесь? — Она присела в кресло напротив.

— Хотел доложить, что Джонни заснул, а африканский колбасник восседает в зале ресторана.

Она взглянула на часы: без четверти шесть.

— Так рано? — удивилась Николь, подходя к большому зеркалу в гостиной. Осталось лишь подкрасить губы и надеть золотые сережки и кулон в форме подковы.

— Заявил, что освободился пораньше. — Генри заправил большие пальцы в карманы брюк. — Освободился от чего, интересно? Успешно обставил на кругленькую сумму какого-нибудь простофилю?

— Не знаю, не знаю… — равнодушно протянула Николь.

— Что ж, нашему пижону, разнаряженному в шикарный костюм, не терпится приступить к делу.

— Габардиновый светло-серый костюм?

Генри наблюдал, как она наносит на губы нежно-розовую помаду. Ему всегда нравилось видеть ее прихорашивающейся перед зеркалом. В мельчайших деталях ее туалета проявлялись чувство меры и вкус, присущие Николь от природы.

— Правильно, откуда ты знаешь?

— На днях я встретила в «Русалочьем клубе» мужчину в габардиновом костюме, похожего на Ханса. Он скрылся в кабинете менеджера раньше, чем я смогла хорошенько удостовериться.

— Испугался, как бы ты его не окликнула?

— Тогда я этого не предполагала.

Генри задумчиво потер пальцами подбородок.

— Вполне вероятно, парень каким-то образом причастен к управлению отелем, и именно этим объясняется его официальный стиль в одежде. Но какую цель он преследует с «Причалом»?

Николь защелкнула застежки на серьгах и обернулась к нему. Внезапно вспомнились слова Агаты о недовольстве постояльцев.

— Ему понадобился доступ в нашу часть бухты? — неуверенно предположила она.

— Скорее всего. Ты говорила, что здесь относительно спокойно даже в сильный шторм. Если гости оживленно обсуждают между собой неудобное расположение отеля, они обратятся с жалобами в туристические агентства, у которых приобрели путевки.

— И отсоветуют своим друзьям отдыхать в «Клубе».

— А сейчас там обширная клиентура?

— Относительное затишье, хотя сезон в разгаре; официантки — подружки Поля — утверждают, что многие бунгало пустуют.

— Во избежание разорения колбаснику незамедлительно следует заполучить ваш участок. Любой ценой.

— Но мы не знаем наверняка его причастность к совету акционеров.

Генри распахнул перед ней дверь.

— Прошу. Скоро узнаем.

Между тем Ханс Рутберг вовсю развлекал Диану беседой. Он держался со спокойной уверенностью, будто согласие хозяйки ресторана лежало у него в кармане.

Николь поздоровалась и вышла на минутку проведать ребенка, а когда вернулась, Генри уже успел представиться.

— Диана и Николь попросили меня присутствовать при обсуждении контракта.

Все уселись за одним столиком. Южноафриканский бизнесмен проявлял признаки беспокойства. В серых глазах незнакомца он наметанным глазом различил угрозу и понял, что предстоит нелегкий поединок.

— Вы отдыхающий? — Ханс изобразил дежурную улыбку.

— Мистер Донэм снимает Кингс-Хаус, — предупредительно ввернула Диана. — Он оказывает нам посильную помощь и…

— Весьма похвально, — перебил Рутберг. Ему было наплевать на щедрость этого подозрительного американца. Лишь бы поскорее разобраться с дамочками. — Позвольте узнать, каково же ваше окончательное решение?

— Все остается в силе. Пятьдесят процентов можете оставить себе…

— Нет-нет! — запротестовал он и тут же осекся, словно допустил оплошность.

— Тогда выплачивайте всю сумму, — непреклонно вымолвила Николь.

Рутберг нервно теребил мочку уха, размышляя, не уступить ли им процентов пять — максимум. Нет уж, будем играть ва-банк!

— Пардон, не выйдет, — так же безапелляционно сказал он.

— Я заплачу полную стоимость плюс десять процентов! — бухнул вдруг Генри.

Ханс выпучил на него глаза.

— Что, простите?

— Вас заинтересовало мое предложение? — обратился Генри к Николь.

Та поначалу растерялась, но по его молниеносному заговорщическому взгляду все поняла.

— Очень. — Она посмотрела на свою компаньонку, призывая ее поучаствовать в шоу. — Верно, Диана?

— Вы это всерьез? — ошарашенно промямлил Ханс.

— Плачу наличными, — авторитетно заявил Генри.

Рутберг затравленно взглянул на присмиревший после бури океан. На горизонте в оранжевом предвечернем свете маячил силуэт рыбацкой пироги…

— Плюс пятнадцать процентов! — выпалил он.

— Двадцать процентов, — не отступал Генри.

— Двадцать пять!

Генри с сожалением развел руками.

— Ваша взяла.

Новоиспеченный владелец «Причала», оглушенный быстротой свершившегося торга, бледнел и краснел от досады. Он-то рассчитывал в два счета облапошить этих английских дурех, не повышая ставок.

Генри повернулся к Николь.

— Вас устроит такая цена?

— Не раньше, чем деньги окажутся в кошельке Дианы в это же время на следующей неделе.

— Она все получит, обещаю, но за неделю мне не собрать нужной суммы, — заискивающе начал Ханс. — Видите ли, это зависит не только от меня. Я, безусловно, добьюсь согласия компаньонов и добуду незапланированные двадцать пять процентов. Если вы не против, я заплачу ровно через две недели в пятницу.

— Хорошо, только без выкрутасов, — наказала Николь. — Как ты думаешь, дорогая?

Круглыми как блюдца глазами Диана уставилась на нее и закивала головой.

— Не забудьте — у меня деньги наготове, — предупредил Генри, — так что, если вы не объявитесь к пятнице…

— Я обязательно вернусь, ресторан теперь мой, — подбоченился Рутберг. — Завтра первым делом отправлюсь к юристу и составлю контракт, леди останется лишь поставить свою подпись. — Он воинственно зыркнул на Генри. — Все по правилам, проблем не возникнет.

— Дай-то Бог… — Генри откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. — А признайтесь, милейший… Вы представляете интересы совета акционеров «Корсара»?

Ханс встрепенулся.

— Почему вы спрашиваете?

— Приобретая «Причал», вы работаете как посредник?

— Я генеральный директор «Клуба».

— И вам потребовалась наша территория? — осведомилась Николь.

Рутберг поправил и без того идеально завязанный галстук.

— Вы угадали, мадам.

— Значит, ресторан закроется? — очухалась наконец Диана.

— Мы перенесем сюда элитную часть комплекса, а нынешние помещения «Клуба» переоборудуются для более непритязательных туристов.

— И отремонтируете дорогу? — полюбопытствовал Генри.

— Мы уже договорились об этом с мэром. — Хансу не терпелось поскорее ретироваться и пресечь их расспросы. — Прошу меня простить, дел невпроворот. До свидания.

Едва стих шум его шагов, Диана громко расхохоталась.

— Я не понимала… что происходит. — Она произносила отрывочные фразы между приступами смеха. — Вы… видели его физиономию, когда Генри сказал «плюс десять процентов»?.. Немца чуть удар не хватил. Ох… чтобы я без вас делала, спасители мои… — Она даже прослезилась от умиления.

— Пока обоюдное согласие сторон не скреплено подписями, нет абсолютной гарантии, — предостерег ее Генри.

— Вы правы, но я верю в удачу! — И, сияя от счастья, Диана удалилась на кухню.

— Нам повезло, что Ханс не уступил тебе «Причал», — заметила Николь. — Он мог бы и раскусить этот блеф.

— Ваше заведение — не худший вариант вложения капитала, и, если Рутберг откажется…

— Вряд ли.

— …я сам куплю ресторан.

— Шутишь? — скептически фыркнула Николь.

— Я настроен решительно, как никогда.

— Хочешь основать здесь частный курорт?

Генри встал из-за стола!

— Я бы заново обставил и декорировал коттеджи для отдыха служащих нашей корпорации.

— Очень благодарна тебе, Генри, ты великолепен! — Николь подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.

От прикосновения его мягких, теплых губ мурашки пробежали по ее телу. Но через несколько секунд, спохватившись, она попятилась назад.

Генри обхватил ее за талию, притянул к себе. Руки Николь взлетели и обвили его шею. Она закрыла глаза, подставила ему губы. Пол вертелся у нее под ногами, она — словно расплавленный воск в его объятиях, а ему казалось — он тонет, погружается все глубже.

Генри накрыл ладонью ее грудь. В тот миг реальность отодвинулась в другое измерение, для окружающего мира они были глухи и незрячи.

Внезапно он мягко, но решительно отстранился. Николь не сразу очнулась ото сна наяву.

— Наш сын плачет. — В подтверждение этих слов с веранды донесся сердитый крик малыша.

Николь наспех оправила блузку. Генри так и впился в ее разочарованные от неутоленного желания глаза.

— Ты обделила Донэма-младшего вниманием, моя страстная импульсивная красавица, — усмехнулся он и направился к выходу.