Верность памяти

10

Гавлик не питал никаких иллюзий относительно того, что ему удалось укротить воинственную директоршу. Не так — то это просто, да и особым педагогическим даром он не обладал. К тому же и директоршу понять можно. Ее раздражительность небеспочвенна: ведь целое лето, когда большинство людей загорали и купались где — нибудь на пляжах, она провела в бесконечных тяжбах со строителями и распрях с вышестоящими организациями. А это кого угодно сделает раздражительным. Поэтому сейчас во избежание возможных ссор и столкновений, наверное, лучше всего было бы молчать вплоть до остановки на бургасском вокзале, пока перед их взорами не появятся отливающее сталью море и корабли в порту. Он все — таки предпочел беседовать с ней, но не реагировать на выпады, направленные против офицеров. А впрочем, что вообще эта стареющая блондинка с живыми, насмешливыми глазами знает об офицерах? Какой, к примеру, он, Гавлик, образцовый офицер? Он просто угрюмый штабной брюзга… Образцовым был тот офицер, которого он встретил во время восстания. Но это было так давно…

Нет, тот офицер, конечно, не был пределом совершенства, но он был человеком замечательным, и Гавлику очень хотелось походить на него. Из — за него, собственно, двадцать семь лет назад Гавлик оставил работу в строительстве и пошел учиться в военную академию, а потом служить в войска.

Приятели над ним смеялись:

— Руда, ты же участник Словацкого восстания, партизан. Бумаги у тебя в порядке, и награды имеются… Стоит тебе только заикнуться, и тебя назначат руководителем предприятия.

А Гавлик стал офицером. Через год исполнится тридцать лет, как он надел форму. И все эти годы примером для него оставался тот словацкий офицер…

Разведдозор обошел северные склоны Троицы и начал спускаться к Подгради. Первым шел Лубелан, в десяти шагах за ним следовал Кубович, а Гавлик замыкал группу.

— Пан десатник, не забывайте соблюдать дистанцию десять шагов! — прикрикнул на него четарж Кубович.

Направляясь на восток, разведчики предполагали выйти к слиянию двух рек. Пробирались осторожно. Для разведчиков это было делом привычным, а для Гавлика — все в новинку. Разведчики понимали друг друга без слов, даже темнота им не мешала. Гавлику же лишь оставалось надеяться, что его в случае необходимости обо всем проинформируют.

— Опять ни души, — буркнул себе под нос Кубович, и десатник понял, что это сказано для него, что таким образом бывалый разведчик информирует его, новоиспеченного командира. — Если бы здесь были боевые немецкие части, они бы уже давно заняли эту территорию.

— Они попытаются взять нас в кольцо, — предположил Гавлик, — но мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть.

— Такой войны, наверное, сам господь бог не припомнит, — проговорил свободник и вытер рукавом автомат с коротким стволом.

— Пойдем дальше? — спросил Гавлик.

— Как хотите, пан десатник, — откликнулся четарж. — Здесь вы командуете.

Гавлик хотел было возразить, но воздержался: если он рассорится с разведчиками, то к реке они наверняка не попадут.

— Не я же назначал дозор, — заметил он миролюбиво. — Я понимаю, что вам, четарж, неприятно…

— Вовсе нет, — перебил его Кубович довольно неучтиво. — Я до сих пор не затрагивал этой темы: ждал, пока вы сами об этом заговорите.

— Значит, и вы об этом думали… Вам неприятно, что меня, низшего по званию, назначили старшим…

— На войне это не столь важно. Беда в том, что вы не разведчик, что у вас нет практики в нашем деле. Боюсь, вам не под силу прошагать пятьдесят километров по буграм.

— Ничего, как — нибудь постараюсь.

— Чего доброго, загнетесь раньше времени.

— Думаете, я слабак?

— Вовсе нет. Парень вы ничего, вот только специальной выучки не хватает. Придется вам поднапрячься, но если будет невмоготу, сразу скажите.

— Обязательно.

— Я боялся, что вас одолевает превратно понятое чувство гордости: мол, я десатник, меня назначили старшим и самое главное сейчас — не уронить достоинства.

— А я боялся, что вам не по душе мое назначение: ведь по званию я ниже вас…

— Ну, это поправимо, — понимающе улыбнулся четарж. — Когда мы вернемся, вам непременно присвоят звание четаржа, а то и подпоручика, если, конечно, такое звание снова введут.

— Вы так думаете? — спросил Гавлик неуверенно. Перспектива получить первую офицерскую звездочку через неделю или через месяц казалась ему нереальной.

— Я это точно знаю, ведь разведчики всегда в дружбе с посыльными и писарями.

— И с поварами тоже, — добавил Лубелан.

Спустившись к Подгради, старший дозора понял, как правы были разведчики. Действительно, туго бы пришлось повстанцам, если бы немецкими частями с первых дней командовали офицеры с боевым опытом. Осознав это, Газлик от бессилия зубами заскрипел. Из — за заборов на них уже глазели с любопытством женщины, и дети, мужчины же, напротив, их избегали.

Когда разведчики приблизились к роднику у дороги, к ним отважился подойти лишь десятилетний мальчик.

— Дайте патронов, — попросил он вместо приветствия.

— Знаешь, что я тебе сейчас дам? — начал было Гавлик строгим тоном, но взгляд четаржа заставил его замолчать.

— А зачем они тебе? — спросил у мальчика Лубелан и хотел было погладить его по голове, но тот отскочил в сторону, дерзко сплюнул и настойчиво повторил:

— Дайте! Мы высыпем порох и запустим осветительную ракету.

— Солдаты вам разве патронов не оставили?

— Почему не оставили? Оставили конечно. Некоторые оставили даже винтовки, да их уже унесли из школы.

— Значит, с этим все в порядке… — обрадовался было Кубович, однако мальчик объяснил:

— Но парни нам ничего не дают, все закапывают в землю.

— Солдаты давно ушли? — продолжал расспрашивать Гавлик.

— А черт их знает! Их становилось все меньше а меньше, а позавчера ни одного не осталось.

«Свиньи!» — мысленно выругался Гавлик, и настроение у него резко ухудшилось.

Когда они окольными путями, по склонам горы Травной, пробирались к Яловцу, чтобы осмотреть местность, его неотступно мучила мысль, что он здесь лишний, что разведчики, собственно говоря, прекрасно обошлись бы и без него. Продолжая ругать свиньями солдат, которые разбрелись кто куда, и офицеров, которые позволили им разбрестись, он думал о том, что там, где командование оставалось в твердых руках, там повстанцы сумели остановить продвижение немецких войск. Столь упорное сопротивление повстанцев явилось для противника полной неожиданностью. Взять хотя бы Врутки…

После победного марша на Жилину и боя в районе Стречно немцы решили, что легко разделаются с армией этого маленького государства. Но бои под Врутками показали несостоятельность их расчетов. Лобовые атаки не дали желаемых результатов, и теперь немцы, утратив былую уверенность, старались наступать малыми силами. Начавшаяся же перегруппировка немецких войск свидетельствовала о том, что они что — то замышляют… Одно было ясно: если бы не горы, прикрывавшие отряды повстанцев с севера, немцы давно появились бы на фланге и в тылу у них.

Сколько же времени понадобится немцам, чтобы разработать более подходящий план наступательной операции? Три бронетранспортера с горной пехотой и альпийскими стрелками справились бы с Клячанской Магурой, продвигаясь даже в очень медленном темпе. Авангард колонны мог форсировать Ваг где — нибудь в районе Турани, продвинуться на юг, захватить Склабинский Подзамок и Склабину, после чего окружить Мартин и продолжать наступление в южном направлении.

Да, большая территория осталась у повстанцев без прикрытия. Те, кто должен был ее оборонять, при попустительстве своих командиров просто разбегаются. И когда альпийские стрелки форсируют реку и доберутся сюда, вряд ли они встретят достойное сопротивление.

— Свиньи! — отвел наконец душу Гавлик.

В Яловце, как и ожидали, никого не обнаружили, а в Брезих наткнулись на девятерых солдат, не особенно обременявших себя караульной службой, хотя разведчиков они с серьезным видом уверяли, что бдительно охраняют переправу.

— Молчи, десатник! — прошипел за спиной у Гавлика Кубович, и только натренированное ухо могло уловить слабый щелчок металла — это четарж снял автомат с предохранителя.

— Кто это — свиньи? — спросил местный четарж с добродушным широким лицом, похожий на командира и на отца семейства одновременно.

Разговаривая с разведчиками, он не спускал глаз с куска ароматного мяса, жарившегося на длинном вертеле. Было очевидно, что в данный момент для четаржа кусок мяса гораздо важнее, чем расспросы пришедших.

Десатник стиснул губы — окрик Кубовича подействовал на него отрезвляюще.

— Свиньи — это те, кто голодных товарищей, вышедших из леса, даже присесть не приглашают, хотя у них полным — полно жратвы, — объяснил Кубович.

Гавлик терялся в догадках, что же он задумал, и очень боялся, как бы не звякнули лежавшие в их дорожной сумке консервные банки. В дороге разведчики ели часто, но понемногу. Они утверждали, что желудок у человека, подобно мотору, должен работать бесперебойно. Ну а досыта можно наедаться на отдыхе, когда высшие чины скажут, что в твоем распоряжении не менее половины суток свободного времени.

— Присаживайтесь, — великодушно пригласил гостей четарж. — А мне уж было показалось, что пану десатнику хочется, чтобы мы стояли по стойке «смирно» в ожидании противника, который неизвестно где.

— А здесь — то спокойно, пан четарж? — вежливо поинтересовался Лубелан.

— Спокойно — то спокойно… Противника не видно, да вот своих все время отгонять приходится. То одни явятся, то другие, и все возмущаются: почему, мол, мы здесь бездельничаем, чего ждем, неприятеля, дескать, нужно не ждать, а гнать. Вот и приходится во избежание столкновений своих же гнать.

— Лишь бы немцы не появились! — вздохнул Кубович.

— Да что им здесь делать? — в тон ему отозвался местный четарж, сделав неопределенный жест рукой. — Им железная дорога нужна, чтобы захватить Стреговую, а эта дыра им совсем ни к чему…

— Повоевать — то уже пришлось? — спросил Кубович, устраиваясь на траве на значительном расстоянии от четаржа.

— Да нет еще… Может, до нас очередь и не дойдет?

— А где — нибудь здесь воюют? — вмешался в разговор Гавлик.

— Что тебе сказать, пан десатник? Мы знаем только то, что люди говорят… Пал Ружомберок, пал Мартин… Слушай, пускал бы ты дыма поменьше, а то ведь табак у тебя не бог весть какой. Я — то курю сигареты поприличней… и в Любохни наши отступают…

— Но вы — то останетесь здесь… — полувопросительно — полуутвердительно обронил Лубелан.

— Посмотрим, — ответил четарж и придвинул к себе огромный, как у мясника, нож: ему, видимо, показалось, что мясо готово. — Будем действовать в соответствии с приказом…

«А может, и вопреки приказу…» — мысленно закончил за него фразу Гавлик и закрыл глаза, чтобы не видеть идиллическую сцену, разыгрывающуюся на их глазах: солдаты, аккуратные, чистенькие, словно трудолюбивые пчелки, таскали к костру поленья, чтобы было на чем сидеть, выкладывали на брезент каравай хлеба, резать который, видимо, собирался четарж, выступавший в роли этакого щедрого хозяина. А где — то совсем рядом гибли такие же парни. Поездом туда можно было добраться за полчаса. Но этим все равно. Наплевать им и на тех парней, и на реку, и на железнодорожное полотно. Да и где сейчас, тот командир, который послал их сюда? Где тот приказ, в соответствии с которым они должны находиться здесь?

— Хорошо, что вы не вспылили, — сказал Кубович, когда они отошли на приличное расстояние от тех, кто угощал их жареным мясом. — Мне тоже хотелось высказать им все, что я о них думаю, да не для того мы пришли сюда, пан десатник, чтобы читать солдатам мораль. И что можно сделать? Одного застрелим, за двумя проследим, а десять других сбегут…

— Вам их жалко?

— Этого я не говорил. По крайней мере, пока они на месте. Если бы нашелся толковый офицер, который взял бы на себя командование и отправил бы их в окопы, они бы, может, снова почувствовали себя солдатами.

— Если бы нашелся!

— У Стречно такой офицер нашелся, и на подступах к Вруткам тоже. Потому Мартин до сих пор не пал. Не пал и не падет. А все эти разговоры об отступлении — пустая болтовня. Найдутся еще такие офицеры, которые вправят мозги симулянтам…

— Да есть ли такие офицеры?

— Вот мы и ищем их…

В Плахтице таких офицеров, видимо, не нашлось. Натренированный слух разведчиков уловил отзвуки боя, когда они подходили с запада к Бараньей горе, и, прежде чем они успели пробраться между ней и Грунем к реке, навстречу им повалили грязные, заросшие солдаты и штатские с трехцветными ленточками на рукавах.

Гавлик схватился было за автомат, но Лубелан удержал его руку.

— Что, потоп надвигается? — спросил с усмешкой Кубович, поравнявшись с шедшими им навстречу мужчинами, — их было человек двенадцать.

— Иди своей дорогой! — ответил один из солдат, отталкивая четаржа в сторону.

Остановился только четвертый, совсем молодой паренек в штатском. В руках он держал запыленную винтовку.

— Не ходите туда, братья, — прерывисто дыша, выдавил из себя он, — немцы взяли Плахтице!

— Что ты говоришь?! — изумленно воскликнул Кубович. — У них что, крылья выросли, что ли?

— У них самолеты, танки, да и пехоты достаточно… Сигареты не найдется?

— Для вас найдется, — с готовностью ответил четарж и раскрыл коробку трофейных сигарет.

Возле него сразу образовалась очередь, посапывающая от нетерпения.

— Немцы устремились в горы? — встревоженно спросил Гавлик.

Это было совершенно непонятно, ведь поначалу немцы избрали совсем другой план: захватить коммуникации и прилегающие к ним районы, наладить движение по ним, а затем окружить территорию, занятую повстанцами. В соответствии с этим планом боевые действия в лесах, требующие больших людских и материальных затрат, противник должен был начать, лишь обеспечив все подступы и расчленив территорию, занятую повстанцами, на отдельные участки…

— Нет, пока немцы в горы не стремятся, — объяснили десатнику, переведя дух, солдаты. — Они продвигаются вдоль шоссе, вдоль реки и вдоль железнодорожного полотна.

— А вас кто преследует? — недовольным тоном спросил Гавлик и сразу отвел глаза, перехватив предостерегающий взгляд Кубовича.

— Никто нас не преследует. Мы и выбрали это направление, потому что оно самое безопасное: в горы немцы никогда не пойдут…

— А где же остальные войска?

Два солдата и парень в штатском, перебивая друг друга, принялись объяснять, что войска отступают на северо — восток, к Углискам, что они сражаются за каждую пядь земли, но вынуждены отходить, потому что людей очень мало.

— Почему же их мало? — спросил десатник.

— Потому что давно не было пополнения, — сказал парень в штатском..

— Их мало, потому что трусливые свиньи бегут с позиций! — не сдержался Гавлик.

Лица трех повстанцев потемнели от злости. И в то же мгновение десатник услышал, как за его спиной щелкнули затворы автоматов Кубовича и Лубелана.

— А ну проваливайте! — прикрикнул он. — Бегите и подыхайте, трусы, гиены, предатели…

— А ты чего рисуешься, пижон? — злобно осклабился один из солдат.

— Катись отсюда, а то я тебя шлепну! — пригрозил Кубович, вскинув автомат.

— Куда теперь? — спросил Гавлик, когда они остались втроем.

— К Стреговой, — коротко бросил Кубович. — Это стратегический пункт. Если мы его оставим, то с востока наша оборона останется неприкрытой.

— Мы же ищем части, которые держат здесь оборону.

— Именно потому мы и идем туда. Если наши части еще сражаются, они должны защищать Стреговую.