Вернуть Сталина!

Москва и Cталинград

Первый серьезный ответный удар Гитлер получил от Сталина под Москвой, а после Сталинграда у него началась сплошная полоса поражений, за которые его, между прочим, никто не упрекает. В то время как Сталина, одержавшего победу, неблагодарные потомки смешали и продолжают смешивать с грязью.

Поставленная Сталиным задача с 1943 года осуществлять прорывы с наименьшими потерями и в высоких темпах требовала творческого поиска новых приемов военного искусства, военной хитрости, способов обмана противника. Десять ударов Красной Армии 1944 года навсегда вошли в историю Великой Отечественной войны, как «десять сталинских ударов», может, еще и потому, что, наученный горьким опытом труднейшего начала войны, когда «внезапность нападения» надолго выбила инициативу из его рук, Сталин высоко оценил «военную хитрость» именно как средство достижения внезапности, как важнейший фактор победы.

И.В. Сталин требовал, чтобы при организации наступления каждый командир имел глубоко продуманный план обмана противника. Методы и приемы обмана врага не могут быть шаблонными, всякий шаблон будет разгадан. Командиры, — учил Сталин, — должны проявлять изобретательность, всеми силами стремиться скрыть свои средства и участок удара: «Там, где нашими войсками применялась скрытная подготовка и введение противника в заблуждение, всегда был блестящий успех, и наоборот: где врагу удавалось раскрыть наши замыслы, там мы часто несли большие потери и не добивались успеха» (Из опыта боев Великой Отечественной войны. М. 1944. Вып.36. С. 31).

Когда в августе 1944-го последний немецкий солдат был изгнан за пределы СССР, ТАСС передало следующее сообщение: «…В итоге десяти ударов советских войск разбиты и выведены из строя 136 дивизий противника, из них около 70 дивизий окружены и уничтожены. Под ударами Красной Армии окончательно развалился фашистский блок; выведены из строя союзницы Германии — Румыния, Болгария, Финляндия, Венгрия. Вся советская земля очищена от немецко-фашистских захватчиков…».

Впереди было освобождение порабощенных стран Восточной Европы. Впереди был Берлин…

И это стало возможным не только благодаря героизму советских людей, их безграничной преданности коммунистической идее, Советской Родине, их фанатичной (в лучшем смысле этого слова) верности своему любимому вождю, не только профессионализму командного состава Красной Армии и мужеству рядовых бойцов, но и тем колхозницам, которые их кормили, одевали и обували, тем старикам, женщинам и подросткам, которые, работая в три смены, полуголодные, истощенные, на эвакуированных Сталиным на восток страны предприятиях производили «все для фронта, все для победы!». И это «все» были не только самолеты, танки, артиллерийские орудия и другое вооружение, не только снаряды, но и… сыгравшие в войне значительную роль «декорации» для введения противника в заблуждение: макеты танков, орудий, чучела бойцов (их производили в огромных количествах).

Именно это позволяло нашему командованию осуществлять изощренную военную хитрость, отвлекая внимание и силы нацистов от действительных районов сосредоточения наших войск, что в значительной степени облегчало подготовку и выполнение войсками фронтов наступательных операций, а в конечном счете помогло Сталину утереть нос Гитлеру.

Когда накануне Отечественной войны 1812 года Наполеон на одном приеме спросил у военного атташе России в Париже, какая кратчайшая дорога ведет на Москву, тот остроумно ответил: «Много дорог ведут в Москву, ваше величество. Карл XII, к примеру, шел туда через Полтаву». Хотя намек был более чем прозрачен, Наполеона это не остановило. А 130 лет спустя — и Гитлера тоже. Что ж, одержимых манией величия и мирового господства История ничему не учит. Фюрер даже знал, как он поступит с Москвой. На сей раз она не гореть будет, как в 1812 году, а вместе с окрестностями «с помощью огромных сооружений будет затоплена водой. Там, где стоит сегодня Москва, — писал он в своей директиве, — должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа». (Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. М. 1957. Т. 1.С. 495)

Стратегической целью Гитлера был захват Москвы. Поэтому битва за Москву была первым крупнейшим сражением Второй мировой войны, которое состояло из двух этапов: оборонительного 30.09.1941 —05.12.1941) и наступательного (07.12.1941 — 08.01.1942).

3 октября вражеские танки ворвались в Орел. 6 октября пал Брянск, 12 октября — Калуга. Четыре армии попали в «мешок» окружения под Вязьмой… Столица СССР оказалась без защиты.

Берлин ликовал: «Верховное командование вермахта сообщает: одержана победа в решающем сражении на Востоке».

Наступили самые грозные и тяжелые дни войны. 13 октября начались ожесточенные бои под Москвой. По городу ползли слухи, что его готовятся сдать. Уходящие на восток поезда брали штурмом. Перестал работать городской транспорт, не работали магазины, в некоторых оставшихся продукты раздавали бесплатно.

Враг бросил на Москву до 80 отборных дивизий (в том числе 14 танковых и 9 моторизованных).

И 15 октября под грифом «Сов. Секретно. Особой важности» вышло постановление ГКО об эвакуации столицы в Куйбышев.

По свидетельству телохранителя И.В. Сталина А. Рыбина в его книге «Рядом со Сталиным» (М. Алгоритм. 2010.) Сталин заявил 16 октября, что не желает покидать столицу: «Никакой эвакуации. Остаемся в Москве до победы».

Что же повлияло на решение вождя не покидать столицу?

Из воспоминаний Г.К. Жукова мы знаем, что здесь сыграла определенную роль уверенность военачальника в том, что «мы отстоим Москву во что бы то ни стало». Но были и другие, куда более существенные факторы. В частности, тот, что накануне, то есть 1б-го Сталин побывал на передовой в дивизии А.П. Белобородова, чтобы лично изучить боевой дух солдат, беседовал с ранеными бойцами в селе Ленино — Лупиха, остался доволен их решимостью биться за Москву до конца.

Из дальневосточных разведдонесений Верховный Главнокомандующий знал, что падение Москвы явится сигналом для Японии к вступлению в войну против СССР, а воевать на два фронта для любой страны равносильно самоубийству. В то же время для организации контрнаступления очень важны были свежие силы, которые могли дать Сибирь и Казахстан…

Люди, остававшиеся в те дни в Москве, описывали позже, какой ошеломляюще-благоприятный эффект произвела на москвичей новость, что Сталин решил до победного конца быть с ними. Народ верил: пока Сталин находится в Москве, ничего катастрофического с ней не произойдет…

17 октября из Москвы был эвакуирован Генштаб с Б.М. Шапошниковым во главе, и И.В. Сталин остался с двумя помощниками — A.M. Василевским и С. М. Штеменко.

О том, насколько серьезно было положение Москвы в тот день, можно понять из стенограммы выступления перед читателями книги «Генеральный штаб в годы войны» ее автора — генерала армии Штеменко: «Командный пункт Жукова в период угрожающего положения находился вблизи линии обороны. Жуков обратился к Сталину с просьбой разрешить перевести его командный пункт подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков недоволен, то он, Сталин, сам готов занять его место». (Феликс Чуев. Солдаты империи. М. Ковчег.1998. С. 312).

20 октября в столице было введено осадное положение. Москва приобрела облик военного города: улицы пересекли ряды «ежей» и других противотанковых заграждений. Шпионов, диверсантов, провокаторов и паникеров полагалось расстреливать на месте. Панику, возникшую было в связи со слухами об эвакуации И.В. Сталина, о сдаче столицы немцам, удалось погасить. Порядок был восстановлен.

По воспоминаниям того же А. Рыбина, знаменитейший тенор Сергей Лемешев, которому в те дни предлагали вместе с другими артистами Большого театра эвакуироваться, заявил: «А почему я, собственно, должен ехать в Куйбышев, когда Сталин находится в Москве? Нам надо здесь помогать фронту, открывать наш театр, а не стремиться в тыл».

И через месяц, 19 ноября, в филиале Большого театра на Пушкинской улице состоялся первый концерт артистов оперы и балета. А 22 ноября ставили оперу «Евгений Онегин», 23-го — балет «Тщетная предосторожность»…

Бойцы Красной Армии в заснеженных полях и лесах Подмосковья, прочитав об этом в газетах, услышав по радио или от своих командиров, понимали, что это и есть величайшее проявление силы духа: ни одно государство в мире за всю многовековую историю человечества не открывало театра, когда враг стоял в 30–40 километрах от города. И это вселяло в красноармейцев и оптимизм, и уверенность в победе.

О боевом настрое тех дней лучше всего говорит надпись на карте Европы, подаренной командующим 16-й армии К.К. Рокоссовским корреспонденту «Красной звезды» П.И. Трояновскому: «Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Советские войска обязательно будут в Берлине! Подмосковье. 29 октября 1941 года. К. Рокоссовский».

Между тем в лагере гитлеровцев царила атмосфера эйфории, головокружения от успехов. Они нисколько не сомневались в падении Москвы, а следовательно, в благополучном окончании блицкрига.

Вот, например, письмо офицера армии вермахта Альберта Неймгена (Подмосковье, 5 ноября 1941 года):

«Дорогой дядюшка! Десять минут назад я вернулся из штаба нашей гренадерской дивизии, куда возил приказ командира корпуса о последнем наступлении на Москву. Через несколько часов это наступление начнется. Я видел тяжелые пушки, которые к вечеру будут обстреливать Кремль. Я видел полк наших гренадеров, которые первыми должны пройти по Красной площади, у могилы их Ленина… Это конец, дядюшка. Москва — наша, Россия — наша, Европа — наша. Тороплюсь. Зовет начальник штаба. Утром напишу тебе из Москвы и опишу, как выглядит эта прелестная азиатская столица».

Но не тут-то было…

6 ноября И.В. Сталин выступил на торжественном заседании в честь 24-й годовщины Великого Октября. Оно состоялось в необычном месте — в подземном зале станции метро «Маяковская», одной из самых глубоких станций. Его речь транслировалась по радио и была опубликована в газетах. И.В. Сталин заявил на весь мир, что блицкриг в России с треском провалился, выразил полную уверенность в мощи Красной Армии и в успехе всенародного сопротивления.

Утром 7 ноября состоялся традиционный парад войск на Красной площади. Готовился он в строжайшей тайне. Даже участникам парада не объявлялось заранее, для чего их тренируют. Командовал парадом генерал-лейтенант П.А. Артемьев, занимавший в то время пост командующего войсками Московского военного округа и возглавлявший Московскую зону обороны. Сам П. Артемьев рассказывал впоследствии об этом беспримерном в истории параде: «Сталин сказал: «Подготовку проводите в секрете. О начале парада сообщите мне лично после торжественного заседания 6 ноября». Я спросил: «Товарищ Сталин, а если прорвется вражеский самолет и начнет бомбить парад?» Он ответил: «Во-первых, ни один вражеский самолет не должен прорваться в Москву. А, во-вторых, если все же сбросит бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад»…

На военном параде Верховный Главнокомандующий говорил страстно и искренне, напутствуя уходящих прямо на фронт бойцов Красной Армии:

«На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, попавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю! Будьте же достойными этой миссии!

Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Исторический военный парад на Красной площади в Москве в 24-ю годовщину Великого Октября, когда Сталин произнес небольшую, но весьма емкую по содержанию речь, в которой напутствовал уходящих на фронт воинов, заканчивалась словами: «За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость! Под знаменем Ленина — вперед, к победе!», получил колоссальный резонанс во всем мире.

Тексты обеих речей И.В. Сталина разбрасывались с самолетов на оккупированных территориях, вызывая бешеную ненависть у врага и небывалый патриотический подъем и ненависть к фашистам у советских людей.

В течение первых двух недель ноября наступление немцев захлебнулось, но уже 15–16 ноября противник возобновил наступление на Москву.

Большую роль в обороне Москвы сыграла сформированная в Алма-Ате прославленная 316-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора И.В. Панфилова и полкового комиссара А.С. Егорова. 16 ноября 1941 года в неравном бою у разъезда Дубосеково 28 истребителей танков уничтожили 18 боевых машин. Возглавлявший эту группу политрук Василий Клочков произнес слова, ставшие девизом всей обороны столицы: «Велика Россия, а отступать некуда, позади — Москва». Спустя два дня, 18 ноября, пал смертью храбрых комдив Панфилов. В течение месяца, ведя беспрерывные бои на подступах к Москве, панфиловцы разгромили 2-ю танковую, 29-ю моторизованную, 11-ю й 110-ю пехотные дивизии гитлеровской армии.

Как только германское наступление было остановлено, И.В. Сталин, Г.К. Жуков и С.К. Тимошенко начали планировать зимнее контрнаступление. Поэтому ввод в сражение в конце ноября свежих сталинских стратегических резервов (только на Западном фронте трех общевойсковых армий, девяти стрелковых и двух кавалерийских дивизий, восьми стрелковых и шести танковых бригад) явился для Гитлера фактором стратегической внезапности.

И.В. Сталину удалось мерами маскировки скрыть от противника сосредоточение этих резервов в районе Москвы.

По подсчетам маршала Жукова, в битве под Москвой гитлеровцы потеряли в общей сложности более полумиллиона человек, 1 тыс. 300 танков, 2 тыс. 500 орудий, более 15 тысяч машин и много другой техники. Немецкие войска были отброшены от Москвы на запад на 150–300 километров. Был развеян миф о непобедимости немецкой армии, подрывавший боевой дух советских войск. А самое главное — отстояли Москву…

Современные буржуазные историки создали ряд мифов о причинах побед Советской Армии. На вопрос, как получилось, что Гитлер не взял Москву, они отвечают, что под Москвой победили генералы Грязь, Мороз и Пространство. Вот образчик примитивнейшей дезинформации, отчаянной лжи и клеветы: «Все шло хорошо, и немцы подошли к окраинам Москвы. Они уже видели шпили башен Кремля, но тут нагрянула русская зима. Традиционный русский союзник — генерал Мороз заморозил немецкое наступление, и теперь русские войска переходят в контрнаступление». Во дает военный историк, янки Лэки!

Пожалуй, здесь как нельзя к месту будет привести сводку Совинформбюро от 13 декабря 1941 года: «Жалобы на зиму означают, что немцы не позаботились снабдить свою армию теплым обмундированием, потому что надеялись кончить войну до наступления зимы».

А вот выступление Уинстона Черчилля 15 февраля 1942 года по лондонскому радио:

«Как обстояли дела в середине августа 1941 года, когда я встретился с Рузвельтом? В те дни казалось, что немцы разрывали на части русские армии и быстро шли на Ленинград, Москву, Ростов и в самый центр России…

Как обстоят дела сейчас? Русские армии не разбиты, народ не покорен. Ленинград и Москва не взяты. Русский фронт не оказался на линии Урала и Волги. Русские победоносно продвигаются вперед, прогоняя вторгшегося врага со своих родных земель… Вместо побед в России немцы нашли поражение, неудачи, позор неслыханных преступлений, потерю миллионов немецких солдат…».

Контрнаступление советских войск под Москвой показало превосходство советского военного искусства, продемонстрировало всему миру стойкость и массовый героизм советских людей, опиравшихся в этой войне на преимущества социалистической системы и редкий полководческий дар Иосифа Виссарионовича Сталина, который за свою многогранную деятельность по защите столицы СССР был удостоен первой медали «За оборону Москвы», а затем и звания Героя Советского Союза.

Одним из ярких показателей военного искусства И.В. Сталина, проявившихся в битве за Москву, было его мастерское умение использовать военную хитрость в целях обмана противника. Как правило, ему это блестяще удавалось. Достаточно вспомнить опыт продвижения резервных соединений к линии фронта в битве за Москву в течение ноября и начала декабря 1941 года: перегруппировать на это направление около 70 свежих дивизий, причем так скрытно, что гитлеровцы о таком даже и помыслить не могли — такое, безусловно, под силу было только Сталину.

То была военная хитрость стратегического калибра, и она привела к тому, что противник, не ожидавший контрнаступления Красной Армии, был разгромлен и отброшен далеко от Москвы, Тихвина и Ростова. Первое крупнейшее поражение гитлеровских орд под Москвой имело решающее значение для хода и исхода всей Второй мировой войны.

«Без сталинского авторитета в то время, — писал известный историк Ю. Поляков («Свободная мысль». 1994. № 11. С. 74), — без жесткой требовательности и дисциплины вряд ли удалось бы в условиях тяжелейших поражений, потерь, неудач удержать от развала государственную машину и всю страну. Это практическая сторона. Но есть и другая — психологическая. В военных условиях важен был Сталин, как организатор, в руках которого сосредоточивались все бразды правления, а держал он их достаточно твердо»…

Особое место в истории Великой Отечественной и Второй мировой войны занимает Сталинградская битва.

23 августа 1942 года Адольф Гитлер выступил по Берлинскому радио, сделав на весь мир такое хвастливое заявление: «Судьбе было угодно, чтобы я одержал решающую победу в городе, носящем имя самого Сталина».

В то черное воскресенье, в 16 часов 18 минут местного времени ясное сталинградское небо вдруг почернело. Нет, не от солнечного затмения — от сотен «мессершмиттов» и «юнкерсов», которые сбрасывали тысячи бомб на Сталинград. Без перерыва. В течение нескольких часов подряд.

Во время массированных бомбежек 23–25 августа 1942 года в Сталинграде погибло более 42 тысяч человек, более 80 тысяч мирных жителей были ранены и изувечены.

Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Александр Родимцев так описывал те августовские дни: «Город напоминал кромешный ад. Пламя пожаров поднималось на несколько сот метров. Тучи дыма и пыли резали глаза. Здания рушились, падали стены, коробилось железо».

Очевидцы свидетельствовали:

«Вспыхнул Сталинград, вспыхнула Волга от горящей разлившейся нефти. Раненые в госпиталях, спасаясь, выпрыгивали из окон. Корчились, обгорая, матери и младенцы в родильных домах. Камни плавились, как воск, а одежда на бегущих по улицам людях вспыхивала от нестерпимого жара»…

Ожесточенные бои в самом городе продолжались более двух месяцев. В военной истории до Сталинграда не были известны столь упорные городские сражения. За каждый дом. За каждый этаж или подвал. За каждую стену.

К ноябрю нацисты сровняли Сталинград с землей. Но им не удалось сломить сопротивление сталинградцев.

За три месяца, захватив часть сталинградской земли и установив на ней «новый порядок», нацисты успели повесить 108, расстрелять 1744, подвергнуть насилию и пыткам—1593 советских патриота, угнать в Германию на принудительные работы десятки тысяч людей. Оккупанты не щадили никого. Ни стариков. Ни женщин. Ни детей. Убивали всех подряд…

В своем приказе по случаю 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции товарищ Сталин обещал: «Будет и на нашей улице праздник!» И это были не пустые слова, поскольку дата контрнаступления Красной Армии на Сталинградском фронте—19 ноября — уже была точно определена.

Именно по распоряжению Верховного Главнокомандующего и под его личным контролем, в течение сентября и октября 1942 года в обстановке глубочайшей секретности шла переброска на Сталинградский фронт огромного количества советских войск и боевой техники из Сибири.

Маршал Советского Союза A.M. Василевский, говоря о начальном этапе подготовки к контрнаступлению под Сталинградом и об отношении И.В. Сталина к военной хитрости вообще и к военной тайне, в частности, пишет: «Главнокомандующий ввел режим строжайшей секретности на всю начальную подготовку операции… Нам в категорической форме было предложено никому ничего не сообщать о ней, даже членам ГКО (Государственного Комитета Обороны, в состав которого входили такие крупные государственные деятели, как К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков, В.М. Молотов, НА Вознесенский, Л.М. Каганович, Л.П. Берия, А.И. Микоян. — Л.Б.). Сталин предупредил, что кому нужно, он сам скажет о подготовке операции. Мы с Жуковым Г.К. могли довести до командующих фронтами лишь то, что непосредственно касалось каждого из них, — и ни слова больше». (Василевский А.М. Дело всей жизни. М.1973. С. 230).

Распоряжением Сталина запрещалось давать какие-либо указания и вести переписку даже шифром по вопросам подготовки и проведения наступления.

Ежедневно на стол И.В. Сталина ложились шифрограммы о передвижение войск стратегического резерва из Сибири походным порядком, совершавшееся, как правило, ночью или в неблагоприятную погоду, когда вражеская авиация не в состоянии была вести разведку. Днем движение прекращалось и войска укрывались в населенных пунктах. Выселение местного населения (в основном, немцев Поволжья) из прифронтовой зоны исключало просачивание секретных сведений через гражданских лиц, лишало агентурную разведку противника возможности действовать и полностью оправдало себя.

Переход советских войск в контрнаступление оказался неожиданным для гитлеровцев. И здесь Сталину окончательно удалось вырвать стратегическую инициативу из рук Гитлера, то есть обмануть его, посчитавшего, что метеорологические условия исключают возможность проведения крупного наступления в такое время и что советские войска не располагают достаточными силами для этого. Так, в октябре 1942 года Гитлер издал приказ, в котором говорилось: «Русские, силы которых значительно уменьшились в результате последних боев, не смогут уже в течение зимы 1942–1943 гг. ввести в бой такие силы, как в прошлую зимнюю кампанию. Что бы ни произошло, более жестокой и трудной зимы уже не может быть». Ошибка? Ошибка, и еще какая!

Контрнаступление Красной Армии началось в срок, и ей понадобилось всего четыре дня для окружения гитлеровцев, уже 23 ноября, взяв в кольцо основные силы противника, советские войска соединились в районе Калача. «Клещи» замкнулись, и в «мешке» оказались свыше 300 тысяч гитлеровских солдат и офицеров.

В течение 70 дней немцы отчаянно пытались разбить кольцо советского окружения, но сделать это им так и не удалось.

Всего, по советским источникам, попала в плен 91 тысяча гитлеровцев, в том числе 24 генерала во главе с фельдмаршалом Фридрихом фон Паулюсом. Сам же Паулюс с немецкой педантичностью оставил в своем архиве уточненные данные о количестве плененных: «91.000 + 16.000 = 107.800».

В архиве Паулюса также имеется такая запись: «Большое количество личного состава вследствие перенапряжения и истощения от боев, холода и голодания находилось на грани смерти. Многие из-за недостаточной сопротивляемости организма впоследствии (т. е. уже находясь в советском плену. — Л.Б.) подверглись заболеваниям, хотя врачи и командование Красной Армии делали все, что было в человеческих возможностях, чтобы сохранить жизнь пленных».

О том же вспоминает и Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский: «Отношение к военнопленным со стороны бойцов и командиров Красной Армии было поистине гуманным, я бы сказал больше — благородным. И это невзирая на то, что нам всем было известно, как бесчеловечно относились фашисты к нашим людям, оказавшимся в плену».

200-й, последний день Сталинградской битвы — второе февраля 1943 года. В этот день по всей Германии был объявлен трехдневный национальный траур, были приспущены государственные флаги со свастикой.

Германская армия еще не знала таких катастроф. Гитлер никогда не испытывал такого позора. Товарищ Сталин, давая оценку этой битве, впоследствии скажет: «Сталинград был закатом немецко-фашистской армии. После Сталинградского побоища, как известно, немцы не могли уже оправиться».

Германия в ходе Сталинградской битвы потеряла убитыми, ранеными и пленными до полутора миллионов человек. Она лишилась 3500 танков и штурмовых орудий, свыше 3000 боевых и транспортных самолетов, более 12 000 орудий и минометов, 75 000 автомашин.

Мир рукоплескал победе советского военного искусства, ознаменовавшей коренной перелом в ходе Второй мировой войны. На устах у всего мира в те дни было три слова: «Россия, Сталин, Сталинград…». На конференции в Тегеране премьер-министр Великобритании Черчилль вручил И.В. Сталину в дар от короля Георга VI меч в знак восхищения стойкостью славных защитников Сталинграда…

А сегодня — что? Жалкие идейки типа: пришла пора покаяния и примирения жертв войны, привели к тому, что в 1994 году была предпринята в высшей степени кощунственная попытка осквернить центр Сталинграда установкой десятиметрового памятника нацистским воинам 6-й армии Пау-люса «в знак примирения и в благодарность за страдания».

Сегодня в небольшом хуторе Россошки под Сталинградом сооружен мемориал немецким фашистам, который рядом со скромным погостом советских воинов по своей помпезности и монументальности выглядит, как гимн в мраморе и граните в честь побежденных и опозоренных захватчиков.

И все наглее раздаются раздраженные голоса с требованием демонтировать самую высокую в мире статую, установленную на познавшем кровопролитнейшие бои Мамаевом кургане — 82-метровую статую «Родина-мать» работы Евгения Вучетича.

И в то же время российские власти остаются глухи к требованиям ветеранов Великой Отечественной войны, участников Сталинградской битвы вернуть героическому городу его легендарное имя — Сталинград.