Верный пламени

7. О сгоревших именах и хождении по канату

«Иви! Не будь бесовкой, верни заколку!»

— Иви! Н-н…

Изловить якла не получалось. Иветта носилась со стрёкотом по светёлке и не желала расставаться с добычей. Она обожала блестящие и броские вещицы и старалась стащить любую, какая ей приглянулась. На сей раз это была заколка — одна из немногих у Люси, которую можно было назвать красивой. Жёлтые цитроны подмигивали из пасти якла, пока Люси, мыча и неловко возмущаясь, старалась сбить Иви накидкой.

Что за напасть! Приехать в Верреборг и не выгулять наряды!

В этот неловкий момент и вошёл в светёлку отец.

— Т-ты ещё не готова? О чём ты думаешь, растяпа! Вот, гляди, министерство населения выдало нам списки фамилий города Верреборга!

— Фам-милий? — Люси изумило то, что в Королевстве Солнц, оказывается, люди именовались не «такой-то, сын такого-то», а с принадлежностью к целому роду.

Удобно, если разобраться!

Маркиза Люсина де Поэтри…

— Вот, держи, — вернул в реальность отец. — Королевскую семью Патриси я отметил. Далее идут аристократы, по их домам слоняться мы тоже не б-будем. Отмечены со слов клириков.

— П-п-апа, а эт-то..? — Люси увидела в самом начале списка аристократических фамилий две зачёркнутые и без живых носителей.

— Брекси, Вилланты. Двести лет, как сгинули, — покривился отец. — Но не вносить мёртвые фамилии в списки голубых кровей по мнению короля Солнц недопустимо.

— Сг-гинули?

— Сгорели, вроде. В тридцати минутах лёта отсюда развалины их поместий. Только там мало интересного, один самшитовый бурьян да дикие горлицы.

— А…

Опять про пожары! Люси подумала, что жадный огонь в последнее время слишком часто напоминает о себе, но не осмелилась гадать, к чему это.

Они занимались переписью Верреборга два дня кряду до глубокого вечера. Сколько же в столице жило народу! Люси исчеркала пачку перьев, пока они с отцом дошли только до буквы «Т».

И уж конечно, прохлаждаться ей не давали. Люси думала, что от бесконечных записей потеряет зрение, а уж какие мозоли она натёрла на пальцах! Но к третьему вечеру отец и сам утомился её карандашным нытьём о том, какой Верреборг красивый город, и как ей не доведётся больше в нём побывать.

— Проваливай сегодня до первых звёзд! И чтобы потом меня не донимала! Но гляди в оба, поруганную не приму!

Люси сложила кисти на груди благодарным и целомудренным жестом да побежала прихорашиваться.

Как живописен Верреборг! Как много здесь величественных строений! Как много роскоши и красоты в каждом украшенном фасаде, в каждом витражном оконце и проезжающей мимо карете! Какие статные тут дамы! А какие забавные паяцы на улицах! А какие медовые крендели!

Люси растворилась в Столице Солнц и уже догадывалась, что заблудилась, но пьянящее чувство свободы вело её дальше и дальше от кухни и ощипанных казарок. От перешептываний придворных дам относительно судьбы дочки Валентайна, которая личиком хороша, как капель, а речью плоха, как грязь в распутицу. Люси до того дела не было, ей дышалось невероятно легко и радостно, а карамельное яблоко в руке таяло вместе с отведённым временем.

Вот бы стать свободной! Вот бы вечер превратился в жизнь!

Она спешила на главную площадь города, чтобы рассмотреть большие часы на башне, но оказалось, что там полно зевак. Какой-то отчаянный смельчак протянул канат от колокольни престола до часовой башни и в этот самый миг ступил на тонкую опору. Его цепкие руки держали шест с горящими блюдцами на концах, и Люси поняла, что блюдца эти никак не закреплены.

Дерзкий трюк!

Но тут ей, как и всем в толпе пришлось ахнуть: канат загорелся.

Но смелый актёр продолжил путь, будто не обращая на это внимания. Его голые ступни прощупывали дорогу, изящные щиколотки передвигались одна вперёд другой, спина, прямая и полная грации, несла шест, а сам он улыбался — гордо, не как бродяга, а как хозяин положения.

Люси узнала его: это был тот самый жонглёр, три месяца назад ставший перед ней на колено! Ей захотелось помахать ему, но тело словно обратилось камнем от переживаний за хрупкую жизнь на чадящем канате.

Миг — и канат лопнул!

Но пламя осталось гореть на месте истлевшей верёвки, и артист продолжил путь уже по нитке из пламени!

Публика пришла в восторг и хлопала, как не в себя. Люси была с ними. Она подумала, чем бы отблагодарить прекрасного фокусника, нашарила мешочек с солариями и захотела бросить один в шляпу. Ведь должна же стоять шляпа где-нибудь под вышагивающим по голому огню артистом! И, не обнаружив ни опрокинутой для подаяний шляпы, ни миски, Люси бросила золотой прямо на мостовую. Тот одиноко звякнул. Артист дошёл до балкона башни и помахал рукой, глядя прямо на неё. В отличие от заносчивой и отрешённой улыбки во время представления, сейчас он глядел с признательностью и — Люси почудилось? — нежностью. Жаркая волна смущения окрутила её. Люси запахнула накидку, надвинула на волосы капюшон и в смятении ринулась прочь.

Как тогда, на рынке!

Таинственный, удивительный артист опять задел её девичью душу!

«Наваждение, — убеждала себя Люси, пересекая реку по мосту. — Нечистый! Бес!»

К счастью, ноги сами вынесли её на улочку, где в гостевом доме жили они с отцом. И это тоже казалось неслучайным.

«Кто-то ведёт меня! Кто-то за мной присматривает, — рассуждала Люси, сбрасывая башмаки у входа. — Неужели, он? Нет, не может быть. Я же простушка, ничем не краше прочих! А на площади было много нарядных девушек. Он не мог помахать мне! Или мог?»

Это предположение отдалось жаром по всему телу.

«Почему это так важно? Я его совсем не знаю, и он бродяга! Но… но это… окрыляет!»

Люси ринулась в снятые комнаты, выудила из ящика стола блокнот и, пользуясь отсутствием отца, принялась писать.

— Огонь! Пожар! Люси, выносим вещи! Город горит!

Люси встрепенулась над блокнотом. Кажется, она нечаянно уснула за стихами. В комнаты валил едкий чад.

— П-п-апа! Чт-т…

— Пожар! Это Поджигатель!

Поджигатель!

Люси вскочила и забегала по комнате. Дым был настолько удушлив, что она, едва сумев провернуть ручку, распахнула окно.

— Д-дурёха!

Неописуемая картина пылающих зданий и пожираемой огнём красоты Верреборга врезалась в разум Люси. А над всем этим адом царил он.

Близкий и наводящий ужас.

Его жар доставал до щёк, хотя он сам был высоко в ночном небе, ставшим красным от его ярости.

Исполинские крылья разверзлись над Верреборгом, изливая пламень, корона на челе сияла всполохами ослепляющего света, а в глазах было не угадать зрачка — раскалённый изнутри, как снаружи, Поджигатель-без-названия карал город. Вот он вобрал в себя воздух, и вмиг ощутился холод, а потом река огня хлынула на постройки из его разверзтой пасти. Визжали люди, падали каменные кладки. Люси не удержалась и испустила вопль, потонувший во всеобщем ужасе.

— Б-бежим!

Отец вцепился в её запястье до боли и дёрнул на себя. Люси помчалась за ним по рушащейся лестнице и протискивалась, охваченная животным инстинктом спасения, в ставшие узкими двери дома. Люди месились в проходе, точно свиньи. Люси не верилось, что они очутились на улице. Отец побежал, перескакивая через горящие куски черепицы и брёвна, ведя дочь за собой, а та перебирала ногами, думая лишь о спасении. Неожиданная мысль вспорола совесть:

«Иви!»

— Где Иви?!

— Какая тебе разница!

— Н-нет!

Люси выкрутила саднящую руку и прянула от отца.

— П-полоумная!

— Я не б-брошу Иви!

Собрав остатки храбрости, Люси устремилась назад к центру пожара, чуть не встречая грудью бежавших в панике прочь горожан.

Иветта!

Она вновь увидела ослепительную вспышку и поток огня, льющийся на крыши, и спустя секунду — бирюзовое тельце якла в просвете дымовых облаков.

— Иви!

Но поймать любимицу не удалось. За спиной Люси раздался треск обрушаемой кровли, она оглянулась и увидела, как стена огня с кусками черепицы летит прямиком в неё. Тело накрыло раскалённым гнётом. Люси забыла, как дышать.