Вертолётчики

ТЮТЕЛЬКА В ТЮТЕЛЬКУ

У лётчиков, у вертолётчиков, для кого небо — работа и счастье, любят спрашивать о небывалом. Расскажите, мол, историю, да такую, чтоб дух захватывало.

Истории, конечно, нет-нет да и приключаются. Но виноваты в том не машины, а сами люди.

Однажды, на военных учениях, получили мы приказ снять человека с подводной лодки. Учения проходили на Белом море. Погода стояла неласковая, штормило.

В те годы на вертолётах умной техники было поменьше. Скажем, ниже, чем на десять метров опускаться при волнении моря нельзя, можно волну захватить на винт. Вертолёт с остановившимся винтом — всё равно что птица без крыльев. Определить точно высоту мы тоже не могли. Вернее, могли, но с помощью зелёной бомбочки. Бросали её в море, по воде расползалось зелёное пятно, и по нему-то мы и определяли, как высоко зависаем над поверхностью.

Снять человека с корабля, когда волны высотой с пятиэтажный дом, — очень трудное дело. Но приказ есть приказ, и мы его выполнили.

Человек с подводной лодки оказался совершенно здоровым. Это ведь было учение.

Набрали высоту, взяли курс на аэродром, вдруг снова вызывают: на рыбачьем сейнере ранило человека.

Авось Ваня подумал, что это опять учебная тревога, и даже рассердился:

— Мы же своё дело сделали! Чего ради второй раз рисковать?!

Среди огромного моря сейнер, как рыбка-плотвичка, но мы его нашли.

Сделал я над судном круг, второй, жду от борттехника, от Авось Вани, команду, когда зависать. А команды нет. И пятна зелёного на море нет.

Спрашиваю:

— Кинул бомбочку?

— Кинул!

— Где же она?

Смотрим, а зелёным стало не море — сейнер. Авось Ваня в судно угодил.

— Обойдёмся и без бомбочки, — говорит. — Авось не пропадём.

Снижались наугад. Море ходуном ходит, волны белые. Опустили верёвку с поясом, рыбака на борт подняли, и тут боднуло нас море снизу. Окажись волна на полметра повыше, пришлось бы нас спасать.

А рыбак-то и впрямь был тяжелораненый. Волной его ударило о рубку. Отвезли мы его в больницу, вернулись на базу, а наш Авось Ваня в глаза не смотрит. Вечером пришёл ко мне.

— Командир! — говорит. — Раньше мне нравилось моё прозвище, а сегодня стыжусь его. Запомни, командир, — отныне я другой человек.

С той поры Авось Ваня делал своё дело безупречно, и прозвище стало забываться, но после одной очень важной работы появилось другое.

На металлургическом заводе нужно было заменить старый прокатный стан новым, совершенным. На прокатном стане металл прокатывают, когда он только что из печи, огненный, податливый. Прокатный стан весь цех занимает, на его разборку месяцы ушли бы. Подумали инженеры, подумали и позвали на помощь вертолётчиков.

Военные вертолётчики всегда готовы прийти на помощь мирному труду. С далёкого Севера полетели мы на Украину, на завод. Рабочие сняли крышу, стан разрезали на части, а наш вертолёт поднял их и вынес с завода.

Так же по частям мы приносили и опускали в нужное место новый стан. На сантиметр нельзя было промахнуться.

— Вот это дело! — радовался Ваня. — Тут ведь работать нужно тютелька в тютельку.

Он прицеливался, подавал команду, и я опускал многотонный груз в нужное место. Тютелька в тютельку, как говорил наш борттехник.

Был Авось Ваня, стал Ваня Тютелька в Тютельку. То есть точный, как ювелир. Для вертолётчика быть точным — главный талант.