Весна победы

Новое назначение. — Незабываемые встречи. — Ведущая сила. — Реформы, реформы... — Историческое рукопожатие

В середине июня 1945 года поступило распоряжение командования Группы советских оккупационных войск в Германии о передислокации Военного совета и штаба 5-й ударной армии. Это было вызвано тем, что многие дома Карлсхорста, в которых они в ту пору размещались, предназначались под резиденцию создаваемой Советской военной администрации в Германии (СВАГ).

Однако мне почти не пришлось работать с А. В. Горбатовым. Уже спустя несколько дней в Карлсхорст приехал Г. К. Жуков, назначенный главноначальствующим СВАГ. Поздоровавшись, Георгий Константинович сказал:

— Что-то не чувствуется предотъездной горячки у руководства Пятой ударной. Не собираетесь ли тянуть с переездом?

— Мы люди военные и привыкли четко выполнять приказы. Через сутки ни меня, ни командарма здесь не будет.

— Вы так думаете? — лукаво улыбнулся Жуков и добавил: — Переезд штаба и генерала Горбатова — дело решенное, а вы остаетесь здесь, так как назначены членом Военного совета Советской военной администрации в Германии. Вот так!

Признаться, это известие было для меня полной неожиданностью. Всего несколько дней назад с руководством состоялся разговор о посылке меня на учебу в Военную академию Генерального штаба. И вдруг новое решение.

— Таково указание Москвы, — объяснил Г. К. Жуков. — Вам предложено, не дожидаясь получения приказа, незамедлительно приступить к исполнению новых обязанностей. Все ясно?

— В основном да, — ответил я с некоторой растерянностью. — А кому передать дела? Кто назначается членом Военного совета Пятой ударной армии?

— Не знаю. Это вне моей компетенции. По этому вопросу свяжитесь с товарищами из ЦК партии, с Главным политическим управлением. Только прошу поторопиться. Дел невпроворот, обстановка сложная. По существу, СВАГ только формируется, пока создан лишь штаб, да и он еще не полностью укомплектован. А решить предстоит большой комплекс проблем в нашей зоне. Для начала рекомендую заслушать доклады начальников управлений и отделов.

Георгий Константинович попрощался и уехал. Принимая поздравления фронтовых товарищей, я смутно чувствовал, что не очень рад повышению в должности. Подумав, я нашел причину — тоска, мучительная тоска по родине. А новая работа отодвигала возвращение в Москву на неопределенный срок. Невольно ловил себя на мысли: почему выбор пал именно на меня, когда вопрос об учебе был предрешен? И вдруг вспомнил разговор по телефону с И. В. Сталиным из кабинета А. С. Щербакова в мае 1944 года. Как будто только вчера сказанная, всплыла фраза: «Побудете в армии — и мы вас поднимем». Я знал, что Верховный не забывает своих обещаний, но все же сомневался. Разве мало бывает совпадений? Однако позже мне стало известно, что инициатива моего назначения исходила от И. В. Сталина, и я еще раз убедился в его феноменальной памяти.

К новой работе я приступил без промедления и начал ее с ознакомления с «Положением о Советской военной администрации в Германии», утвержденным Совнаркомом СССР 6 июня 1945 года. В этом документе указывалось, что СВАГ «имеет своей задачей осуществление контроля за выполнением Германией условий безоговорочной капитуляции, управление советской зоной оккупации и проведение в жизнь согласованных решений Контрольного Совета по главным военным, политическим, экономическим и другим вопросам, общим для всей Германии».

Это была обширная программа действий. Руководству СВАГ и ее органам на местах пришлось, как показала жизнь, прежде всего бороться за четкое осуществление союзнических соглашений, делая упор на оказание всемерной помощи прогрессивным силам немецкого народа в коренном преобразовании страны на демократических началах.

Прошло два дня, а приказа о моем назначении на новую должность еще не было. Позвонил в Москву своему старому товарищу заведующему административным отделом ЦК партии Н. Г. Жукову. Николай Геннадьевич подтвердил мое назначение и сказал:

— Учтите, что решение о создании Военного совета носит сугубо принципиальный характер. Это означает, что теперь СВАГ возглавляет коллективный орган, призванный обеспечить четкое проведение политики нашей партии и государства по искоренению нацизма, демилитаризации и демократизации Германии. Активно включайтесь в работу, а постановление ГКО о вашем назначении на днях будет оформлено. Когда потребуется — звоните...

Еще одна беседа — на сей раз с начальником Главного политического управления РККА генерал-полковником И. В. Шикиным. Иосиф Васильевич был, как всегда, очень приветлив и кратко сориентировал меня в обстановке.

— Общие задачи вам, конечно, ясны, — сказал он. — Нужно разъяснить всем людям, работающим в СВАГ, что наши войска впервые выступают в роли оккупационной армии, но из этого отнюдь не следует, что мы будем уподобляться оккупационным войскам капиталистов. Главное — оказать помощь трудящимся в построении демократического общества. Другими словами, в понятие «оккупация» мы вкладываем совершенно иное, чем буржуазные страны, классовое содержание. Таково указание нашей партии и государства, им и руководствуйтесь.

— Все понятно. В Берлине, как и в провинциях, острый недостаток в советских гражданских специалистах. Не можете ли помочь?

— Это заботит и нас. Сейчас проводится широкий маневр кадрами. В ЦК партии вызывают многих ответственных работников, вплоть до заместителей наркомов. Их намечают направить на руководящие посты в Советские военные администрации в Германии и Австрии. Многое делается и у нас в ГлавПУре: подбираем наиболее подготовленных в политическом и хозяйственном отношении генералов и офицеров, в том числе знающих немецкий язык...

Военному совету СВАГ придется идти по непроторенному пути, преодолевая трудности послевоенного времени и последствия многолетнего тлетворного влияния гитлеризма, — продолжал генерал И. В. Шикин. — У нас еще мало опыта работы с немецким гражданским населением и его партиями. Поэтому не полагайтесь только на себя, обращайтесь по всем сложным вопросам к руководству нашей партии и государства, Наркомату обороны, советуйтесь и с немецкими коммунистами. И учтите — за работу с вас будут спрашивать по большому счету, спрашивать и помогать!..

В правоте слов Иосифа Васильевича мне довелось убедиться в самые ближайшие дни. Главноначальствующему СВАГ и мне, как члену Военного совета, неоднократно звонили, решая целый ряд проблем, И. В. Сталин, заместители Председателя Совнаркома В. М. Молотов и А. И. Микоян, секретари ЦК партии А. А. Жданов и А. А. Кузнецов. Живо интересовался положением в Германии М. И. Калинин. К нам почти систематически приезжали многие ответственные представители ЦК ВКП(б), Совнаркома, Главного политического управления РККА.

Думаю, что каждому совершенно ясно, что Советская военная администрация, хотя она и была наделена в ту пору верховной властью в Восточной Германии, не ставила перед собой задачу как-то подменить подлинного хозяина страны — немецкий народ и его ведущую силу — рабочий класс. Наша Коммунистическая партия, как известно, тоже не противопоставляла себя немецким антифашистским организациям, в том числе КПГ и СДПГ. Руководствуясь данными нам указаниями, мы должны были стоять на страже демократических преобразований в нашей зоне и не допускать вмешательства в них сил внутренней и внешней реакции. Все мероприятия по возрождению страны проводились самими немцами, их органами самоуправления под руководством антифашистских партий, прежде всего КПГ, и при всемерном содействии органов СВАГ.

Другими словами, мы как посланцы нашей партии и народа, следуя марксистско-ленинским положениям о том, что революция не экспортируется, а идеи не приносятся на штыках, не устанавливали и не декретировали институты будущего государственного строя в Германии, считая, что их должен был установить своим волеизъявлением немецкий народ.

Именно так и произошло.

Уже спустя месяц после краха третьего рейха в Восточной Германии началась полоса антифашистских демократических преобразований, которые по своему значению, характеру и содержанию можно было приравнять к подлинной народно-демократической революции.

В июне и июле 1945 года там повсюду, от сельских общин до земель (провинций) включительно, были образованы местные органы самоуправления. Они состояли из авторитетных людей, которые представляли различные прогрессивные слои населения и защищали их интересы. В их деятельность, если она не противоречила решениям Потсдамской конференции, ни один советский военный .комендант не имел права вмешиваться и практически не вмешивался. Напротив, комендатуры поддерживали каждое полезное мероприятие по нормализации жизни населения, благоустройству и наведению порядка.

Конечно, помощь комендатур органам самоуправления была необходима. Ведь притаившиеся реакционные элементы фашистского толка пытались вести подрывную работу против демократических преобразований. Советским комендантам при помощи честных немцев удалось, в частности, выявить подпольные нацистские группы «Эдельвейс пиратен», «Золотая пятерка» и другие, которые намеревались проводить диверсии и совершать террористические акты против представителей советских оккупационных войск и руководителей немецких органов самоуправления. Деятельность этих, пусть и немногочисленных, групп была пресечена в самом зародыше.

Советским органам приходилось ограждать местное население и от преступных действий бандитов, воров и прочих уголовных элементов. Так, в Шверине была задержана группа мародеров, которые, переодевшись в красноармейскую форму, обирали немецкие семьи. Этих грабителей строго осудил военный трибунал гарнизона. Подобные случаи имели место также в Лейпциге и Хемнице, где шайки бандитов, надев на себя советскую военную форму, совершали нападения на немецких граждан. Дела об их преступлениях заслушивались на открытых заседаниях военного трибунала и широко освещались в местной печати. Преступники были наказаны.

Важное значение для успешного проведения антифашистско-демократических реформ и денацификации в Восточной Германии имело увольнение почти четырехсот тысяч выявленных нацистов с занимаемых ими должностей в учреждениях самоуправления, полиции, судах, прокуратуре и других организациях. На эти посты были выдвинуты стойкие антифашисты, которые включились в дело обновления страны.

Ведущей силой демократических преобразований в Восточной Германии сразу после войны были, как я уже отмечал, партии антифашистского блока, и прежде всего КПГ. Именно они определили структуру и подобрали персональный состав органов германских управлений.

Характерно, что вскоре при всех органах самоуправления были созданы совещательные собрания из представителей антифашистских партий, свободных немецких профсоюзов и других общественных организаций. А несколько позднее состоялись свободные выборы во все местные органы самоуправления и правительства земель.

Нужно ли лучшее подтверждение того, что послевоенное социальное устройство в Восточной Германии определял именно немецкий народ через свои антифашистские партии и провинциальные правительства, а органы СВАГ лишь всемерно помогали, обеспечивали и гарантировали их деятельность?

Одним из таких важнейших мероприятий Советской военной администрации, направленных на быстрое развитие основных отраслей хозяйства и культуры в Восточной Германии, было создание в августе 1945 года немецких центральных управлений транспорта, связи, топливной промышленности, торговли и снабжения, промышленности, сельского хозяйства, финансов, труда и социального обеспечения, здравоохранения, народного образования, юстиции. Все они вскоре стали играть важную роль в процессе восстановления экономики и культуры Восточной Германии.

Когда я впервые ознакомился с документами об экономическом положении зоны, впечатление было удручающим. Оставались в значительной степени разрушенными 41 крупный и 158 средних городов, многие сотни других населенных пунктов, было выведено из строя большое количество заводов и фабрик, почти половина жилых домов. При отступлении фашистские зондеркоманды не только взорвали наиболее важные промышленные объекты и коммуникации, но и заставили жителей уйти на запад. Теперь миллионы немцев, возвращающихся в родные места, стали бездомными. Нужно было найти для них пристанище, накормить, обеспечить работой...

Я не ставлю перед собой задачу показать всю поистине титаническую деятельность СВАГ и людей, с которыми мне довелось работать почти два года. Для этого, возможно, потребовалось бы многотомное издание. Расскажу лишь об основных мероприятиях Советской военной администрации, личных наблюдениях, мыслях, которые возникали при анализе обзорных и сводных материалов, проходивших через мои руки в то время.

Вспоминаются длительные беседы с помощником Главноначальствующего СВАГ по экономическим вопросам, бывшим заместителем наркома тяжелой промышленности СССР К. И. Ковалем. Своей неуемной энергией, деловитостью, глубиной анализа экономического положения этот человек восхищал многих.

На Коваля, как и на начальника экономического управления СВАГ генерал-майора С. И. Шебалина, легли тогда немалые заботы. Вот, к примеру, одна из проблем. В результате раздела всей страны на несколько зон оккупации в Восточной и Средней Германии большая часть предприятий металлообрабатывающей и текстильной промышленности, заводов точной механики и оптики была оторвана от своей сырьевой базы, в основном находившейся в западных зонах.

Имелся логичный выход из положения — проводить взаимные поставки сырья и изделий. Однако сразу же после раздела Германии на зоны оккупации военные администрации США, Англии и Франции стали препятствовать возобновлению традиционных экономических связей между различными частями страны, хотя это было и прямым нарушением союзнических соглашений. Намерения капиталистических держав были предельно ясны: всячески затормозить восстановление промышленности в Восточной Германии, усугубить в ней послевоенные трудности и этим разжечь у немецкого населения антисоветские настроения.

— Такое сложное положение сказалось на работе многих предприятий в восточной зоне, — докладывал мне в середине июня К. И. Коваль. — Но, думается, что в ближайшее время выход будет найден и большинство из них будет введено в строй. Уже сейчас из Советского Союза поступает сырье и топливо. Найдем и металл...

— А как обстоит дело с военными заводами? — спросил я.

— В соответствии с решениями союзников военная промышленность третьего рейха должна быть частично уничтожена, а остальная — демонтирована.

— Как обеспечивается рабочий класс продуктами питания?

— Получают по первой и второй нормам, в зависимости от трудоемкости работ и характера производства.

Наша беседа длилась еще долго и помогла мне составить общее представление о состоянии промышленности Восточной Германии.

А через несколько дней, как мне помнится, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, я и генерал В. В. Курасов подписали приказ № 9 «О развертывании промышленного производства», который определил конкретные мероприятия по оказанию помощи немецким управлениям в восстановлении заводов и фабрик, упорядочению экономики Восточной Германии и трудоустройству ее населения.

Однако возникла новая проблема: как быть с предприятиями и имуществом, принадлежащими бывшему фашистскому государству, нацистской партии, монополиям и военным преступникам? Военный совет СВАГ обратился с запросом в Советское правительство. Вскоре поступило указание, суть которого сводилась к одному: это должен решить сам немецкий народ!

А пока, чтобы не допустить порчу и расхищение этих предприятий, СВАГ наложил на них секвестр, несколько позже они были переданы немецким органам управления.

А в каком состоянии было сельское хозяйство?

Помню, как ко мне пришли возглавлявшие управление сельского хозяйства СВАГ полковник А. Ф. Кабанов, его заместитель Л. А. Корбут и парторг управления П. А. Анчихаров с выкладками о землевладениях в Восточной Германии. Перед крахом фашизма, как доложили они, более трети всех угодий принадлежало небольшой группе землевладельцев, составлявших лишь полпроцента всего сельского населения. Почти вся эта юнкерско-помещичья свора при приближении советских войск бежала в западные провинции страны. Туда же из имений был перегнан породистый и продуктивный скот, перевезены лучшие сельскохозяйственные машины и другой инвентарь.

— Сейчас в провинциях и землях органы немецкого самоуправления с нашей помощью принимают срочные меры к налаживанию сельскохозяйственных работ, — рассказал Л. А. Корбут. — Повсюду изданы приказы об обработке земли, в том числе и бесхозной. Наши войсковые части и подразделения активно помогают немцам в ремонте тракторов и других машин, дают им горючее и транспорт. На многих предприятиях спешно изготовляются плуги, косы, грабли. Словом, делаем все, чтобы в будущем полностью обеспечить население продовольствием...

Уходя, работники сельхозуправления оставили мне длинный перечень машин и материалов, необходимых для проведения посевной и уборочной кампаний. Уже на следующий день вместе с генералом В. В. Курасовым и руководителями некоторых управлений и отделов СВАГ мы изучили потребности сельского хозяйства Восточной Германии и наметили способы их удовлетворения. В целом же нам стало ясно, что оно нуждается в коренных преобразованиях. Характерно, что к тому времени ЦК компартии Германии высказался за ликвидацию прусского землевладения и проведение земельной реформы. Оснований для такой постановки вопроса было более чем достаточно.

Работы в Советской военной администрации — в центре и на местах — было очень много, и всё трудились с предельным напряжением. В моем блокноте сохранилась хронология одного июльского рабочего дня. Она довольно точно характеризует тогдашнюю обстановку.

Утром мне позвонил Г. К. Жуков.

— Только что, — сказал он, — у меня был политсоветник Соболев. Его тревожит положение с подготовкой к началу учебного года в немецких школах. Он к вам заедет. Прошу заняться этим вопросом...

А. А. Соболев по совместительству с основными дипломатическими обязанностями курировал народное просвещение, уделял немало внимания и правовым проблемам в нашей зоне. Из беседы с ним выяснилось, что местные органы немецкого самоуправления лишь частично приступили к ремонту школьных зданий, что медленно изучались политические принципы и квалификация учителей и еще не было выяснено количество учащихся.

— Надо бы помочь немецким органам просвещения, — сказал А. А. Соболев. — Думаю, что следует подключить к решению этой проблемы другие отделы администрации, военных комендантов на местах, выделить школам строительные материалы. Школьные пособия проникнуты милитаристским и расистским духом. Недалеко от них ушли и учебники периода Веймарской республики.

— Давайте попросим лучших педагогов-антифашистов составить новые учебники, — предложил я.

— Иного выхода нет, — согласился Соболев.

Вскоре по моему вызову прибыл и заведующий отделом народного образования СВАГ К. В. Золотухин, который подтвердил, что подготовка к учебному году в немецких школах и вузах под угрозой срыва. Я сказал К. В. Золотухину и А. А. Соболеву, что Военный совет возьмет под особый контроль народное просвещение.

Результатом этих мер было то, что вскоре по всей Восточной Германии развернулась активная подготовка к новому учебному году. Для школ были выделены лучшие из сохранившихся зданий; учителей-нацистов сменили преподаватели-антифашисты, многие из которых были подготовлены на краткосрочных курсах. Педагоги подготовили новые учебники, а мы выделили типографии и фонды бумаги для их издания. Все это позволило повсеместно и вовремя начать занятия в школах. Не скрою, я был искренне рад такой оперативности как наших, так и немецких товарищей.

...В полдень Военный совет принимал руководство управления комендантской службы СВАГ во главе с генерал-майором С. Ф. Гороховым. Это хозяйство и подчиняло себе комендантские управления округов, военные комендатуры и участки, тысячи офицеров, сержантов и красноармейцев. Помимо несения патрульной службы они при содействии советских гражданских специалистов оказали значительную помощь немецким органам самоуправления в восстановлении промышленности и сельского хозяйства, устройстве переселенцев и т. д. Так что проблем на совещании было поставлено немало.

...На вторую половину дня была запланирована встреча с руководителями Центрального Комитета Коммунистической партии Германии Вильгельмом Пиком и Вальтером Ульбрихтом. Она состоялась точно в назначенное время. Наша беседа протекала очень тепло и сердечно. Уже преклонного возраста, заметно поседевший, широкоплечий и коренастый, добродушно улыбающийся Вильгельм Пик очень располагал к себе.

Вильгельм Пик изложил ряд ходатайств Центрального Комитета КПГ. В частности, он просил выделить несколько типографий для издания партийной литературы и газет, увеличить лимит бумаги, транспорта и горючего, по возможности улучшить снабжение горняков и предоставить материальную помощь освобожденным из тюрем и концлагерей антифашистам и членам их семей.

Разумеется, эти пожелания вскоре были удовлетворены руководством СВАГ.

Вальтер Ульбрихт рассказал, что коммунистические организации непрерывно растут и в количественном и в качественном отношении, а затем спросил:

— Как отнесется руководство СВАГ к созданию в Восточной Германии антифашистского комитета молодежи?

Я сразу же ответил:

— У Советской военной администрации не может быть возражений против создания демократической молодежной организации. Но хотелось бы знать, кого предполагается рекомендовать в руководство этой организации? Ее, по нашему мнению, должны возглавить опытные антифашисты.

Гости обменялись улыбками, а потом Пик сказал:

— О политической бдительности мы не забываем и собираемся рекомендовать в руководство комитета стойкого в идейном отношении и прекрасного организатора Эриха Хонеккера. Многие немецкие юноши и девушки его знают. Он из шахтерской семьи Нойнкирхена, в 1926 году он стал членом Коммунистического союза молодежи и уже через три года вступил в нашу партию, учился в Москве в школе Коммунистического Интернационала Молодежи. В составе интернациональной бригады Хонеккер строил металлургический комбинат...

— Важно, — добавил Ульбрихт, — что в годы нацизма он не уезжал из Германии. Ушел в подполье и проводил среди молодежи активную антифашистскую работу в Рурской области, в Бадене, Гессене, Вюртемберге и Пфальце. Затем Хонеккер руководил подпольем в Берлине, где гестаповцам все же удалось его выследить. Фашистский трибунал приговорил Эриха «за подготовку государственной измены» к десяти годам заключения в каторжной тюрьме. Сразу же после освобождения в 1945 году из нее советскими войсками он пришел в инициативную группу КПГ и энергично включился в работу по восстановлению Берлина.

— Эрих Хонеккер — прекрасный коммунист, — сказал В. Пик и добавил: — Думаем, что он охотно займется организацией и воспитанием немецкой молодежи, ее трудоустройством и защитой прав.

В сентябре Э. Хонеккер был избран председателем Центрального антифашистского комитета молодежи, а в апреле 1946 года — председателем (первым секретарем) Центрального совета Союза свободной немецкой молодежи. Деятельность Э. Хонеккера была настолько плодотворной, что на всех съездах Союза он десять лет подряд избирался первым секретарем ССНМ.

Позже мне неоднократно доводилось встречаться и беседовать с Эрихом Хонеккером и как члену Военного совета СВАГ и впоследствии как гостю ГДР. О нем я сохранил самые теплые воспоминания.

В ходе беседы Вальтер Ульбрихт рассказал, как Центральный Комитет КПГ с участием других антифашистских партий ведет работу по мобилизации масс на расширение и укрепление единого немецкого профсоюза и женской демократической организации, и выразил надежду, что это найдет поддержку и у органов СВАГ. По всему чувствовалось, что ЦК КПГ проводит твердый курс на политическую активизацию всех здоровых сил немецкой нации для создания демократического общества.

Уже вечерело, когда руководители ЦК КПГ уехали. Но рабочий день продолжался. Кабинет заполнили заместители начальников управлений и отделов но политчасти, секретари партийных и комсомольских организаций центрального аппарата СВАГ. Вместе с начальником политотдела штаба полковником К. В. Овчинниковым мы провели с ними совещание, посвященное повышению ответственности коммунистов и членов ВЛКСМ за порученную им работу.

Поздно вечером, когда я набрасывал личный план на следующий день, дверь распахнулась и в комнату вошел заместитель главноначальствующего СВАГ и главнокомандующего ГСВГ генерал армии В. Д. Соколовский. Он предложил провести на следующий день совещание руководителей отделов администрации, занимавшихся в нашей зоне выявлением и ликвидацией военных заводов и других объектов.

— Я вижу, что вы еще не намерены отдыхать, — сказал Василий Данилович, собираясь уходить.

— Еще часок поработаю. Уж очень много неотложных дел. И, видимо, не только у меня.

— Это верно. Сам думал тоже: вот кончится война — передохну. АН нет, забот не убавилось. Судьба, что ли, у нас такая, а? — спросил с улыбкой Соколовский и, пожелав мне спокойной ночи, вышел.

Я подошел к окну и распахнул его пошире. Ночь была теплой и тихой. Сел за стол, а когда закончил записи, часы мягко пробили три...

Так закончился один из многих рабочих дней.

Мне приходилось часто встречаться с представителями различных слоев немецкого населения. Но одна из встреч особенно памятна — с женой Эрнста Тельмана Розой и его дочерью Ирмой Вестер-Тельман.

Однажды мне позвонил Вильгельм Пик. Он сказал, что хочет повидаться и обсудить ряд вопросов, а заодно сообщил, что у него в кабинете находятся близкие Э. Тельмана. Я знал, что они вместе с сотнями других узников были освобождены советскими воинами из концлагеря Равенсбрук. С первой же минуты Розу и Ирму Тельман окружили [387] вниманием и заботой. Когда Ирму доставили на санитарной машине в военный полевой госпиталь, все пришли в ужас: лицо — восковое, тело — кожа да кости. Крайне истощена была и ее мать. Наш врач М. М. Донов и медицинские сестры выходили Ирму, вернули ей силы. И вот теперь они в Берлине...

Общеизвестно, каким огромным авторитетом и любовью рабочего класса пользовался Эрнст Тельман во всем мире, и особенно у трудящихся Германии. Естественно, каждому было трудно смириться с мыслью, что его уже нет в живых...

Мы встретили Розу и Ирму Тельман с цветами как дорогих и почетных гостей. Обе женщины были радостно возбуждены, но при каждом упоминании об Эрнсте Тельмане в их глазах появлялась скорбь.

— Трудно, невероятно трудно верить, что мы никогда уже не увидим нашего любимого Тедди. Как жаль, что он не дожил до нашей общей победы, — сказала с печалью Роза. — Как счастлив он был бы сегодня.

Потом, несколько успокоившись, Роза и Ирма рассказали о своих встречах с Тельманом в разных тюрьмах. Широкое международное движение за освобождение Эрнста Тельмана, приезд в Германию с этой целью делегаций вынудили фашистов предоставить возможность свидания с ним жене и дочери. В течение 11 лет родные приезжали к Тельману на свидание из Гамбурга, где постоянно жили. Как правило, их сопровождали фашистские шпики. А потом все оборвалось. 15 апреля 1944 года гестапо арестовало Ирму, а спустя двадцать дней и Розу. Видимо, в то время уже было принято решение о злодейском умерщвлении Тельмана.

Роза и Ирма взволнованно рассказывали о глубокой вере Тельмана в грядущую победу Советского Союза над фашистской Германией.

— А вы расскажите о связях Эрнста с волей, — попросил Вильгельм Пик Розу, — о том, как даже из тюрьмы он регулярно поддерживал связь с нашим ЦК партии.

— Да, эту связь Эрнст называл мостом жизни.. Из тюрьмы он тайком писал о допросах в гестапо, высказывал соображения о тактике и стратегии нашей партии в борьбе с нацизмом. Фашистские главари, опасаясь провала суда над ним, подобно процессу над Георгием Димитровым, так и не осмелились его провести. Многие его записки и двадцать исписанных тетрадей мы сумели вынести из тюрьмы. Целая цепочка связных-коммунистов переправила записки и тетради Эрнста и сведения о нем через границу для передачи в Центральный Комитет компартии Германии...

После беседы Военный совет устроил обед в честь Вильгельма Пика и семьи Э. Тельмана. Перед уходом наших гостей я спросил у Ирмы Тельман:

— Не нуждаетесь ли вы и ваша мать в чем-либо?

— У нас никаких личных просьб нет. Живем как все немцы. Понимаем — послевоенный период.

Я проводил их до машины, и мы тепло распрощались. Вернувшись к себе, сообщил по телефону маршалу Г. К. Жукову о встрече. Вместе с ним приняли решение о назначении Розе и Ирме Тельман персональных пенсий. Постановление СВАГ об этом час спустя подписали генерал армии В. Д. Соколовский и я. Это была не только дань светлой памяти Эрнста Тельмана, но и признание больших личных заслуг в борьбе с фашизмом его жены и дочери.

...Как-то поздним вечером раздался стук в дверь. Мой адъютант И. Я. Лысойван пропустил вперед гостей.

— Зашел на огонек к старому знакомому. Не поздно ли?

В бекеше и серой папахе вошел член Центрального Комитета ВКП (б) Дмитрий Захарович Мануильский.

— Только что прилетел из Москвы. В Германии я проездом. На улице морозно, вот я и решил погреться у вас, — сказал он и шутливо добавил: — Как, примете?

Мы обнялись. Адъютант вышел из комнаты и вскоре вернулся с официанткой, которая быстро накрыла на стол.

Видного деятеля международного коммунистического и рабочего движения Д. З. Мануильского я знал очень хорошо. Он не раз выступал перед слушателями Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Его кипучая и плодотворная деятельность в Коминтерне была широко известна. В тот вечер мы много говорили о Москве, об освободительном движении в странах Европы и Азии. Он живо интересовался обстановкой в Германии.

Дмитрий Захарович внимательно слушал меня, изредка уточняя отдельные вопросы. Зашла речь и о некоторых выпускниках академии, которые отличились в боях и хорошо трудились в органах СВАГ. Я сказал, что глубокое знание марксизма-ленинизма, общение в довоенное время с видными деятелями Коминтерна, естественно, положительно сказываются на работе офицеров в Германии.

— Дело, конечно, не только в наших тогдашних выступлениях перед слушателями, — поглаживая пышную щеточку седоватых усов, сказал Мануильский. — Сильна в них вообще партийная закваска, а значит, они найдут общий язык с немецким трудовым народом, сея, как говорится, разумное, доброе, вечное. А это, несомненно, даст хорошие всходы. Главное, — продолжал Дмитрий Захарович, — что коммунисты правильно понимают свои интернациональные задачи. Они сумеют повлиять на тех немцев, которые превратно думают о Советском Союзе и его людях. А работать в Германии придется много. Реакционные элементы теперь притаились, а тех, кто попытается действовать исподтишка, думается, призовет к порядку с нашей помощью и сам немецкий народ...

Разговор о выпускниках академии мне живо напомнил один эпизод, и я рассказал о нем Дмитрию Захаровичу. Было это осенью 1940 года. Тогда группа преподавателей и слушателей академии приехала поздравить Михаила Ивановича Калинина с 65-летием. Этот замечательный человек, виднейший деятель партии и государства, всегда был большим другом нашей академии. М. И. Калинин очень душевно побеседовал с нами.

— Желаем вам встретить в полном здравии светлые дни коммунизма! — сказал я, прощаясь со Всесоюзным старостой.

Михаил Иванович задумался, а потом мечтательно проговорил:

— Хотя бы дожить до дней, когда будет покончено с фашизмом в Германии.

Это было за восемь месяцев до вероломного нападения гитлеровских полчищ на Советский Союз...

Дмитрий Захарович улыбнулся и сказал:

— Да, дожил Калиныч до этого счастливого часа. Когда будете в Москве, непременно посетите его. Он будет рад вспомнить былое и услышать живое слово о нынешнем положении в Германии.

На следующее утро Мануильский по просьбе Военного совета встретился с работниками СВАГ и очень глубоко и содержательно рассказал им о росте мирового коммунистического и рабочего движения, о маневрах реакции на западе, дал очень дельные советы, касающиеся форм помощи антифашистским партиям Германии.

Вечером я проводил Дмитрия Захаровича к поезду.

Вскоре, прилетев по служебным делам в Москву, я посетил М. И. Калинина. Как обычно, Михаил Иванович был приветлив, лицо его светилось улыбкой. Он подробно расспрашивал о положении в Германии, а быте наших воинов, о работе Советской военной администрации, о снабжении населения.

В ходе беседы я напомнил Михаилу Ивановичу о давнишней встрече с делегацией академии и о том, что его мечта сбылась — фашизм разбит, а он в полном здравии.

В глазах Михаила Ивановича блеснули искорки.

— Здоровье — это относительное понятие, да и, справедливо говоря, возраст — это не только годы, но и состояние. А вот что касается фашизма... — Он на мгновение замолк, а потом, растягивая слова, продолжал: — Да, на поле брани мы наголову разгромили гитлеровское войско. Это так! Но еще древние говорили: «Если гидре отрубают голову, у нее вырастает другая...» Разве все фашистское охвостье уже сложило оружие? Коммунистам и другим прогрессивным силам Германии еще немало предстоит потрудиться над идейным разоружением тех, кто поклонялся нацизму. Кое-кто из них не потерял надежду на реванш, хотя сегодня он и вынужден маскироваться. Посмотрите, как уже теперь поднимают голову реакционные элементы в Западной Германии, да и их покровители за океаном. Не обольщайтесь, они себя еще покажут. Так что нам нужно держать ухо востро...

Очень часто впоследствии, когда доводилось читать в газетах о вылазках и демонстрациях неонацистов, шумных сборищах всяческих недобитых вояк, мне вспоминались вещие слова М. И. Калинина.

Это была моя последняя встреча с обаятельным и мудрым Михаилом Ивановичем Калининым, о котором прекрасно сказал в своих стихах Михаил Исаковский: «К нему стучались днем и ночью, и был для всех он как живой родник».

Правая сторона перекидного календаря за 1945 год на моем столе становилась все тоньше. Каждый лист до отказа исписан пометками, которые были понятны, пожалуй, только мне. Однажды, просматривая их, я прикинул, какой все-таки большой комплекс задач выполнила за короткое время Советская военная администрация в Германии. Второстепенных проблем не было. Но все же главное внимание уделялось мерам по выполнению решений Ялтинской и Потсдамской конференций. Суть этих мер выражалась четырьмя словами: демократизация, демилитаризация, денацификация и декартелизация.

Военный совет СВАГ в своей деятельности постоянно руководствовался указаниями ЦК ВКП(б), Советского правительства, Наркомата обороны, Главного политического управления РККА. Но хотелось бы особенно подчеркнуть роль Центрального Комитета нашей партии.

В годы Великой Отечественной войны еще раз полно и всесторонне сказалась направляющая сила ВКП(б). Партия мудро вела весь наш народ и его героическую армию сквозь все испытания к полному разгрому фашизма, сумела подчинить все духовные и материальные силы интересам вооруженной борьбы, обеспечить единство политического и военного руководства, единство политической и военной стратегии. Она выковала несокрушимую монолитность и величайшую моральную стойкость народа, создавшего невиданный экономический и военный потенциал страны, что позволило с честью отстоять завоевания Великого Октября, добиться блестящих побед над сильным и коварным врагом.

Впоследствии нас неоднократно спрашивали: был ли в Москве специальный орган, который непосредственно руководил Советской военной администрацией в Восточной Германии?

На это могу ответить: нет, никакого такого органа или центра в Москве не было. Все важные указания по принципиальным проблемам и вопросам Военный совет СВАГ получал непосредственно от Политбюро ЦК ВКП(б), Совнаркома СССР и Главного политуправления РККА.

Коренные реформы внутренней жизни в Германии намечали и осуществляли представлявшие немецкий народ антифашистско-демократические партии и общественные организации, объединенные в блок, и органы немецкого управления. Иное дело, что, верная своему интернациональному долгу, наша страна через органы СВАГ всесторонне помогала трудящимся Германии осуществлять демократические преобразования. Конечно, объективно наша поддержка была значительно большей, поскольку само пребывание советских войск на территории Восточной Германии ограждало социальные завоевания ее трудового народа от происков как внутренней, так и международной реакции.

Структура СВАГ неоднократно менялась: ведь жизнь выдвигала новые задачи, решение которых требовало перестройки управления. И она проводилась. В совершенствовании структуры СВАГ и укомплектовании ее надлежащими кадрами опять сказалась руководящая роль Центрального Комитета партии и Совнаркома СССР.

После создания Военного совета в СВАГ начальниками Советской военной администрации на местах были назначены опытнейшие военачальники: маршал бронетанковых войск С. И. Богданов (провинция Бранденбург), генерал-полковник И. И. Федюнинский (земля Мекленбург), генерал-полковник М. Е. Катуков (провинция Саксония), генерал-полковник В. И. Кузнецов (провинция Саксония-Ангальт), генерал-полковник В. И. Чуйков (провинция Тюрингия). Все они, осуществляя общее руководство СВА провинций и земель, одновременно командовали и вверенными им войсками.

Непосредственно же делами провинций и земель занимались управления Советской военной администрации (УСВА) с соответствующим штатом. Начальниками управлений СВА во всех пяти землях Государственный Комитет Обороны назначил видных военно-политических деятелей. Весьма характерен персональный состав руководителей УСВА: в провинции Бранденбург — генерал-майор В. М. Шаров, в Саксонии — генерал-лейтенант Д. Г. Дубровский, в Саксонии-Ангальт — генерал-майор А. Г. Котиков, в Тюрингии — генерал-майор И. С. Колесниченко. Трое из них были ранее членами военных советов армий, а генерал Котиков возглавлял политотдел объединения.

При подборе и выдвижении генералов или старших офицеров на посты военных комендантов особое внимание уделялось их хорошей политической подготовленности к этой деятельности, личным качествам, способности осуществлять па практике задачи, вытекающие из интернациональной миссии Советского Союза в Германии. Так, к примеру, военным комендантом Лейпцига был назначен активный участник гражданской и Великой Отечественной войн генерал-лейтенант Н. И. Труфанов, бывший командующий армией; города Галле — генерал Д. И. Густишев, служивший еще в 20-х годах в 9-й кавалерийской дивизии Г. И. Котовского и отличившийся в боях с гитлеровцами. Большой военный и житейский опыт был и у коменданта Дрездена Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Е. В. Добровольского, командовавшего ранее 16-м стрелковым корпусом.

Тем временем возникла настоятельная необходимость усилить связь органов СВА провинций и земель с местными организациями антифашистских партий и немецкими управлениями и развернуть более широкую разъяснительную работу среди немецкого населения о целях пребывания советских войск в Восточной Германии, их интернациональной миссии. Поэтому при поддержке Главного политического управления РККА наш Военный совет внес в ЦК ВКП(б) предложение о целесообразности сформировать управление пропаганды СВАГ. Оно было образовано. Управление, как и его отделения на местах, действовало в постоянном контакте с антифашистскими партиями и органами самоуправления, всячески помогало им. Его возглавлял полковник С. И. Тюльпанов.

По ходатайству Военного совета в СВАГ было создано также бюро информации, обеспечивающее немецкие газеты материалами о жизни Советского Союза, о положении за рубежом, о деятельности Советской военной администрации. Во главе бюро информации стоял замечательный коммунист подполковник А. М. Беспалов.

Первостепенное значение для нас имело создание политического управления Советской военной администрации в Германии. Его начальником был назначен видный партийный работник генерал-майор Иван Михайлович Андреев. Затем были сформированы политические отделы во всех управлениях СВА. Был укреплен и партийно-политический аппарат непосредственно в штабе, управлениях и отделах СВАГ, где были назначены заместители начальников по политчасти. Заместителем начальника политуправления СВАГ стал по совместительству начальник политотдела штаба СВАГ полковник К. В. Овчинников.

Заметим, что все начальники политотделов СВА провинций персонально назначались решениями Центрального Комитета ВКП(б). Так постепенно была создана стройная система Советской военной администрации в Германии, и, как показал опыт, она себя полностью оправдала.

Однако не следует думать, что инициатива о перестройке отдельных звеньев структуры СВАГ исходила лишь снизу и всегда получала поддержку в Москве. Бывало и так, что некоторые предложения не принимались, а отдельные приказы по СВАГ вышестоящими органами отменялись. Приведу лишь один пример.

Как-то мне позвонил секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецов и спросил, целесообразно ли ликвидировать 7-е отделения в политотделах, а их кадры передать управлению пропаганды СВАГ.

— Я задаю такой вопрос потому, что поступившее к нам ходатайство не подписано членом Военного совета, — сказал А. А. Кузнецов.

Должен сказать, что постановка вопроса о ликвидации 7-х отделений политотделов армий для меня была неожиданна.

Они были укомплектованы политически зрелыми офицерами, знающими немецкий язык, которые повседневно осуществляли связь войсковых объединений с местными немецкими органами, укрепляли добрые отношения личного состава частей с антифашистскими партиями и населением.

Конечно, такое пополнение опытными квалифицированными политработниками очень помогло бы органам СВАГ, но одновременно это неминуемо ограничило бы возможности командования армий в общении с немцами в пунктах дислокации. Поэтому я решительно ответил А. А. Кузнецову:

— С партийной и государственной точки зрения ликвидация седьмых отделений явно нецелесообразна.

— А Булганин придерживается другого мнения, — сказал он, — Ладно, разберемся...

Предложение было отклонено ЦК нашей партии как нецелесообразное, и все осталось по-прежнему.

Быстрому налаживанию контактов с населением и слаженной работе представителей СВАГ и военных комендатур отлично содействовали наши издания на немецком языке, в частности газета «Теглихе Рундшау» («Ежедневное обозрение»), которую редактировали Александр Владимирович Кирсанов, а позже — Михаил Петрович Соколов. Небезынтересно, что в штате редакции были и советские журналисты и немцы-антифашисты. В газете на немецком языке регулярно публиковались официальные материалы СВАГ, статьи и информации о Советском Союзе, его интернациональной политике в отношении Германии. Значительное место уделялось и разоблачению фашизма, борьбе за пробуждение классового самосознания немецких рабочих. «Теглихе Рундшау» вскоре стала пользоваться большим спросом у местного населения. За ней буквально с утра выстраивались очереди, хотя ее тираж был немалым.

Значительным успехом у жителей пользовались и издаваемый этой газетой двухнедельный иллюстрированный журнал «Илюстрирте Рундшау» («Иллюстрированное обозрение») и научно-теоретический журнал «Нейс Вельт» («Новый мир»). На их страницах выступали многие прогрессивные писатели, в том числе Иоганнес Бехер, Эрих Вайнерт, Анна Зегерс, Вилли Бредель, Бернгардт Келлерман, Ганс Фаллада. Впоследствии «Теглихе Рундшау» стала регулярно выпускать политическую и художественную литературу. Было издано до 3 миллионов экземпляров книг 70 наименований.

Нужно ли говорить, какая это была большая помощь немецким антифашистским партиям в мобилизации многомиллионного немецкого населения на строительство новой демократической Германии.

По мере того как возрастала сознательность масс, ширились ряды партий антифашистского блока, совершенствовали свою работу органы немецкого самоуправления, повсеместно укреплялись демократические начала и развертывался фронт борьбы за революционные преобразования в разных областях жизни Восточной Германии. Прогрессивные антифашистские силы завоевывали в классовой борьбе одну решающую позицию за другой.

Огромные социальные преобразования всколыхнули немецкую деревню. 2 сентября 1945 года на собрании крестьян общины Кириц района Остпригнитц с программной речью выступил Вильгельм Пик. От имени компартии Германии он призвал крестьян поддержать ее предложение о проведении во всей стране демократической земельной реформы. Инициатива коммунистов отвечала думам и чаяниям подавляющего большинства народа. Участники многолюдного собрания в Кирице единодушно одобрили предложение и потребовали конфискации угодий у крупных землевладельцев, уменьшения владений помещиков и передачи их малоземельным крестьянам и батракам. В своей резолюции они заявили: «Мы хотим, наконец, быть свободными крестьянами, на свободной земле, в демократической Германии»[51]. Этот призыв подхватили крестьяне в провинциях Саксония-Ангальт, Мекленбург и Тюрингия. Волна таких собраний прокатилась повсеместно.

Комитеты партий антифашистского блока поддержали решения крестьянских собраний и потребовали издания соответствующих законов о земельной реформе. Такие постановления, имевшие силу закона, были приняты и обнародованы немецкими управлениями провинций Саксония, Мекленбург, Марк-Бранденбург, Тюрингия и Саксония-Ангальт.

Демократическая земельная реформа в Восточной Германии представляла собой революционные преобразования в немецкой деревне с далеко идущими последствиями. Ее восторженно встретило подавляющее большинство крестьян, сельскохозяйственных рабочих и новых поселенцев.

Однако не следует думать, что реформа проходила гладко, без классовой борьбы. Были и случаи нападения на активистов, и поджоги амбаров с зерном, и другие конфликты. Однако юнкера и помещики не рискнули пойти на массовые диверсии и террор, понимая, что на стороне антифашистской власти бдительно стоят органы Советской военной администрации в Германии. В то же время в стремлении уйти от раздела имений их владельцы сразу стали прибегать ко всяким хитроумным маневрам и комбинациям. Одни помещики стали задним числом оформлять сделки о продаже собственности, другие составляли фиктивные документы о разделе поместий между членами своих семей так, чтобы за каждым числилось менее 100 гектаров и он не подпадал под действие земельных реформ. Однако немецкие антифашисты были бдительны и пресекали такие махинации.

Трудящиеся деревни были очень воодушевлены тем, что семейства, которые имели менее 5 гектаров пашни, получали землю дополнительно, что ею наделялись и безземельные крестьяне, батраки, мелкие арендаторы, переселенцы и беженцы, что на основе земельной реформы вблизи городов создавались хозяйства, подчиненные городским самоуправлениям, для обеспечения рабочих, служащих и ремесленников мясными и молочными продуктами. Их удовлетворяло также то, что рабочим и служащим предоставлялись небольшие земельные участки (парцеллы) для выращивания овощей.

Крестьяне особенно были рады отмене фашистского закона о «наследственных дворах», по которому в случае смерти главы семейства его собственность наследовали не все члены семьи, а лишь один из них. Ведь гитлеровский закон, определявший, что каждый «наследный двор» должен быть не менее 75–125 гектаров, преследовал цель насаждать кулацкие хозяйства.

Одной из характерных особенностей земельной реформы было то, что немецкие органы самоуправления проводили ее на сугубо демократической основе. Землю распределяли комиссии из представителей малоземельных крестьян, батраков и новопоселенцев. Передача наделов пашни и участков под огороды проходила в праздничной обстановке. Люди искренне торжествовали, когда сжигались старые книги с записями о размерах и границах крупных землевладений или когда им вручали государственные грамоты о праве собственности на землю. У многих выступали слезы радости, а некоторые целовали полученную землю, на которой они раньше батрачили на господ от зари до зари.

Во время частых поездок по Восточной Германии мне несколько раз довелось присутствовать при разделе помещичьей земли и «прирезке» наделов малоземельным хозяйствам, И каждый раз я убеждался, что земельная реформа отвечала чаяниям бедных людей, ставших подлинными хозяевами своей родины.

Радовались за немецких землепашцев и советские люди.

Как-то начальник управления СВА земли Мекленбург генерал-лейтенант Н. И. Труфанов, кивнув на одного из батраков, который в обнимку с женой восторженно оглядывал свой надел, сказал мне:

— Дождался. Сейчас он будет работать на себя и на свой народ, а не на помещика-мироеда...

Нашего генерала было легко понять. Он и сам вышел из бедняцкой семьи, в 1919 году добровольно вступил в Красную Армию и связал с нею всю свою жизнь.

— Делили когда-то и мы, безземельные, помещичью землю на Руси, — задумчиво сказал он. — Но путь к этому у нас пролегал через кровопролитную гражданскую войну. А немецкие крестьяне от нее избавлены. Своей мощью мы сберегаем их святое право на землю.

Под руководством партий антифашистского блока и органов немецкого управления земельная реформа была проведена в течение нескольких месяцев. У крупных помещиков и виновников войны было конфисковано 2,9 миллиона гектаров земли. Этот процесс продолжался и позже.

Проведение реформы совпало по времени с разгаром сельскохозяйственных работ: уборкой урожая, осенней пахотой, севом озимых. И здесь большую помощь немцам оказывали органы СВАГ. Наши воинские части в ряде случаев непосредственно помогали новым поселенцам в сельскохозяйственных работах. Только для проведения весеннего сева 1946 года СВАГ предоставила через органы немецкого управления крестьянам Восточной Германии более чем 100 000 тонн зерна, 300 000 тонн семенного картофеля и много других материалов.

Военный совет приглашал президентов земель (провинций) и руководителей партий антифашистского блока на совещания по вопросам обеспечения успешного проведения сельскохозяйственных работ. Такие же совещания проводились управлениями СВА, советскими комендантами округов и районов. На них совместно решались наиболее актуальные проблемы, определяли, чем конкретно могут помочь немецким крестьянам советские люди.

Достаточно перелистать приказы СВАГ за 1946 год, чтобы убедиться, как много мероприятий проводилось для улучшения положения немецкого населения: 17 августа — «О равной оплате труда женщин, молодых рабочих и взрослых мужчин за одинаковую работу»; 26 августа — «Об оказании материальной помощи женщинам, чьи мужья не вернулись с фронта или находятся в плену»; 29 августа — «О мерах борьбы с туберкулезом среди немецкого населения»; 15 октября — «Об оказании помощи переселенцам».

Все приказы были предельно конкретны, и их выполнение обеспечивалось выделением соответствующих материальных ресурсов. Много приказов было издано и для оказания помощи органам самоуправления в проведении земельной реформы, улучшения условий жизни семей, получивших наделы. Выдавались ссуды, устанавливались льготы по налогам, крестьянам предоставлялось право продавать после сдачи поставок излишки своей продукции на рынке... Всего просто не перечислить.

И впоследствии немецкие партии антифашистского блока и органы местного самоуправления уделяли большое внимание деревне. По воле народа возникли объединения крестьянской взаимопомощи (ОКБ), кооперативная организация, образовалась и многочисленная демократическая крестьянская партия Германии, поставившая перед собой цель закрепить плоды земельной реформы. На 33 % конфискованных у крупных помещиков и военных преступников земель был создан и обширный государственный сектор народных имений, опытных станций и учебных хозяйств.

Резонанс от земельной реформы был огромен. Отражая настроения широких масс крестьянства, батрачества и многочисленных мелких арендаторов, окружной конгресс крестьян округа Ганновер 30 июня 1946 года в принятой им резолюции потребовал немедленно провести земельную реформу и в западной части Германии. Подобные решения были приняты крестьянскими конгрессами и на многих собраниях общин ряда других округов на западе страны. Однако военные оккупационные администрации США, Англии и Франции их игнорировали. Это означало, что капиталисты Запада пренебрегли интересами трудового крестьянства, практически поддержав юнкерско-помещичью земельную знать.

Острые схватки разгорелись между рабочим классом и концернами, монополиями и другими магнатами капитала в ходе экспроприации заводов и фабрик. Хотя заправилы крупнейших монополий и предприятий заблаговременно сбежали на запад, но они оставили уполномоченных для защиты своих интересов, и те соответственно действовали вкупе с другой агентурой эксплуататоров.

Немецким трудящимся в борьбе с капиталистами всемерную помощь оказывала Советская военная администрация в Германии. Как уже говорилось, на имущество военных преступников был наложен секвестр.

Но 21 мая 1946 года генерал армии В. Д. Соколовский, я и начальник штаба генерал-лейтенант М. И. Дратвин подписали приказ о передаче секвестрованного, или конфискованного, имущества гитлеровского государства в ведение немецких местных управлений. Осталось определить, как с ним поступить. Блок антифашистских партий решил вынести этот вопрос на обсуждение народа.

Так и сделали. Антифашисты Саксонии обратились к населению с призывом принять участие в референдуме о том, следует ли передать предприятия военных и нацистских преступников в собственность народа.

Вокруг этого вопроса тут же разгорелась ожесточенная классовая борьба. Правые социал-демократы Запада во главе с Шумахером выступили за сохранение концернов и монополий под тем предлогом, что они-де являются носителями высокоразвитых форм хозяйствования. Добиваясь сохранения монополий, правые деятели партий ХДС и ЛДПГ предлагали повременить с решением вопроса до тех пор, «пока не будет образовано правительство всей Германии». Их всячески поддерживали военные администрации ведущих буржуазных стран, стремившихся сохранить в Германии капиталистические порядки.

Но происки врагов были сорваны трудящимися. Референдум в Саксонии — наиболее развитой в промышленной отношении провинции восточной части страны — выразил их волю. Подавляющее большинство участников референдума проголосовало за передачу собственности концернов и монополий в руки народа.

Тогда же президент управления земли Саксония доктор Фридрихе издал закон об экспроприации заводов и предприятий военных преступников. Большинство из них перешло в собственность управления земли, самоуправлений городских и сельских районов, а также городских и сельских общин, товариществ и профсоюзов. В ряде случаев небольшие предприятия передавались частным лицам, а выручка от их продажи поступала на нужды сирот, вдов, переселенцев и семей, пострадавших от бомбежек.

Вскоре немецкие управления всех провинций и земель приняли аналогичные законы.

Агентура монополистов стала тогда на путь уничтожения в Саксонии ряда предприятий, ставших достоянием народа. Появились поджигатели. Блок антифашистских партий обратился к населению с призывом о бдительности, чтобы отразить преступные посягательства реакции. Стоя на защите социальных завоеваний трудового народа Восточной Германии, органы СВАГ в свою очередь приняли энергичные меры к выявлению преступных элементов и привлекли их к суровой ответственности.

Революционное наступление трудового немецкого на рода продолжалось по всем направлениям. Пожалуй, не было такой области, которой оно не коснулось бы, ликвидируя все гнилое, что осталось от черного лихолетья фашизма.

Проведенная в Восточной Германии судебная реформа привела к отмене всех несправедливых, расовых законов третьего рейха, к увольнению с должностей судей-нацистов, покончила с сохранившимся еще со времен Веймарской республики законом о несменяемости судей. Была проведена демократизация юстиции путем выдвижения на работу в органы правосудия подлинных антифашистов, пользующихся авторитетом у населения.

Большое значение имела и школьная реформа.

Развернулась большая подготовка к началу учебного года в высших учебных заведениях. С помощью органов СВАГ немецкое центральное управление народного образования вело огромную работу. Восстанавливались здания вузов, завозилось топливо, ремонтировались общежития, печатались учебники, подбирался квалифицированный профессорско-преподавательский состав из демократов-антифашистов и людей, не запятнавших себя прислужничеством гитлеризму. Большое внимание уделялось и набору в вузы надлежащего контингента из трудящихся.

Учебный год в университетах и вузах повсюду начался в торжественной обстановке. Никогда не забыть мне всеобщего ликования нового студенчества — детей рабочих и крестьян — на митинге в Берлинском университете, который мне довелось заново открывать вместе с обер-бургомистром доктором Артуром Вернером. Каждое слово с напутствием примерно учиться, набираться знаний и готовить себя для построения немецкого демократического государства все участники митинга встречали радостной и бурной овацией. А потом прогремел звонок, и студенты заполнили аудитории. Начались первые занятия в первом послевоенном учебном году.

В преобразовании жизни Восточной Германии все более ведущую роль играли партии антифашистского блока, и в первую очередь КПГ. Вызывала чувство удовлетворенности их огромная созидательная работа, которую партии согласованно проводили, искореняя остатки фашизма и стремясь нормализовать жизнь населения. Наш Военный совет радовали известия из провинций и комендатур о дружной работе коммунистов и социал-демократов в немецких органах самоуправления. В беседах с руководством СВАГ ответственные работники Центрального Комитета КПГ и Центрального правления СДПГ отмечали, что такого тесного контакта рабочих партий в истории Германии никогда раньше не было. И вскоре создалась обстановка, приблизившая объединение обеих партий.

Не будем преуменьшать сложности этого процесса. Многие из коммунистов, особенно подвергавшихся репрессиям при нацистах, не могли простить правому руководству СДПГ, что оно в 1933 году проголосовало в рейхстаге за предоставление Гитлеру чрезвычайных полномочий, а ранее не откликнулось на призыв ЦК КПГ совместно преградить нацистам путь к власти. Многие же социал-демократы опасались, что коммунисты не учтут послевоенной обстановки в стране и сразу же будут настаивать на проведении таких коренных социальных реформ, к которым немецкий народ психологически еще не был подготовлен. Потребовалось время, чтобы в процессе совместной деятельности актива партий такие сомнения исчезли.

20–21 декабря 1945 года в Берлине состоялась совместная конференция представителей ЦК КПГ и ЦП СДПГ, которая приняла решение о слиянии двух партий и обсудила программные вопросы единой политической организации. Программа-минимум предусматривала построение в Германии антифашистско-демократической, парламентской республики, а программа-максимум — построение социализма путем установления политической власти рабочего класса в духе последовательного марксизма[52]. Окончательно вопрос об объединении партий должны были решить их съезды.

О том, как отнеслась наша партия и Советское правительство к объединению КПГ и СДПГ, мне живо напомнила одна из моих записей того периода.

В конце января у меня состоялась встреча с Вильгельмом Пиком и Вальтером Ульбрихтом. Они сообщили, что решение совместной конференции получает повсеместное одобрение в организациях обеих партий как в Восточной, так и в Западной Германии. Руководители КПГ и СДПГ рассказали об активизации внутрипартийной жизни в местных организациях в ходе подготовки к объединительному съезду.

Паша беседа, откровенная и сердечная, затрагивала и многие другие важные вопросы. Так, Ульбрихт просил помочь сырьем из СССР для пуска на полную мощность предприятий легкой промышленности, что необходимо для лучшего снабжения граждан, а также выделить значительные денежные средства для выдачи сбережений мелким немецким вкладчикам.

Шла речь и о других потребностях населения, удовлетворить которые, как считали В. Пик и В. Ульбрихт, требовалось безотлагательно.

Некоторые вопросы Военный совет мог решить самостоятельно и быстро, а по другим требовалось получить указания от Совнаркома СССР. Я пообещал посоветоваться с главноначальствующим, уточнить наши возможности, но предупредил, что для этого потребуется время. Тогда Вильгельм Пик спросил:

— Возможно ли, чтобы один из нас был принят высшим руководством Советского Союза по этим вопросам?

Я переговорил с маршалом Жуковым. Георгий Константинович порекомендовал мне позвонить И. В. Сталину. В тот же день я связался с Москвой. Председатель Совнаркома беседовал со мной по ВЧ несколько минут.

— Что заботит Пика и Ульбрихта? — спросил он. — О чем они собираются говорить и какой помощи от нас ждут?

Выслушав мою информацию, Сталин сказал:

— Вопрос об объединении Коммунистической и Социал-демократической партий — внутреннее дело немецкого народа. Что же касается других вопросов, то... — После небольшой паузы он твердо добавил: — Хорошо, мы примем руководителей КПГ в ближайшие дни. Так и передайте им. О дате и времени встречи вам сообщит Поскребышев...

Я попросил разрешения направить с ними в качестве переводчика референта Военного совета майора Н. Н. Волкова. Сталин согласился и тут же спросил:

— А как у вас дела? Какие основные проблемы теперь решаете?

Не знаю, как получилось, но я сперва ответил, а потом спохватился: Сталину такие «вольности» могут не понравиться.

— У нас говорят: осуществляем четыре «Д».

— Как-как? — оживленно переспросил Сталин. — Что это еще там за «Д»?

— Денацификация, демилитаризация, декартелизация и демократизация.

Сталин неожиданно рассмеялся.

— Хорошо, — одобрил он. — Но между прочим, не забывайте и о других буквах алфавита. В частности, следует поддержать инициативу немцев о национализации промышленных предприятий виновников войны и тех, кто на ней наживался. Нужно под корень подрубить экономическую основу власти германского крупного капитала... До свидания!

Вскоре последовал звонок из Москвы. А. Н. Поскребышев сообщил, что прием назначен на вечер 2 февраля. 1 февраля Вальтер Ульбрихт с товарищами вылетел в Москву.

О том, как прошел прием в Кремле, рассказали маршалу Г. К. Жукову и мне заведующий агитпропом ЦК КПГ Ф. Эльснер, сопровождавший В. Ульбрихта, и майор Н. Н. Волков.

И. В. Сталин принял немецких коммунистов в назначенное время. На беседе присутствовали В. М. Молотов, Г. М. Маленков и А. А. Жданов. После обмена приветствиями Сталин спросил В. Ульбрихта:

— Значит, объединяться хотите? Дело хорошее...

Ульбрихт рассказал о подготовке к съезду партий, о подъеме внутрипартийной работы, росте рядов коммунистов, о новом названии объединенной партии. Потом он проинформировал о том, что ЦК КПГ внес предложение о (проведении в Восточной Германии всенародного опроса о национализации крупных предприятий.

И. В. Сталин одобрительно отнесся к этой инициативе компартии Германии и сказал:

— Это будет хороший прецедент и для западных зон.

Когда взаимная информация закончилась, В. Ульбрихт поставил перед руководителями нашей партии и государства вопрос о целесообразности выплаты мелким вкладчикам их сбережений, которые они вложили еще в гитлеровские банки. После короткого обмена мнениями вопрос был решен положительно. Затем пошел разговор о расширении полиграфической базы. Сталин дал согласие выделить две типографии для немецких издательств и порекомендовал печатать больше трудов Маркса, Энгельса, Меринга и других. Во время встречи Председатель Совнаркома подробно расспрашивал немецких товарищей о положении с кадрами на местах, о настроениях молодежи, крестьян и женщин, а потом вдруг задал вопрос:

— Действительно ли убит Тельман? Получив утвердительный ответ, он произнес:

— Тельмана очень жаль... Моего сына тоже убили в плену...

Сталин тепло попрощался с гостями.

Встреча в Кремле произвела на немецких товарищей большое впечатление. Рассказывая о беседе, Ф. Эльснер подчеркнул, что она носила характер взаимного информирования равноправных единомышленников братских партий. Позже такие взаимные консультации руководителей стали постоянными и традиционными.

Совсем по-иному отнеслись к объединению КПГ и СДПГ западные державы. Вспоминается в связи с этим один из первых январских дней 1946 года. В приемной перед своим кабинетом я застал в ожидании начальника управления информации полковника С. И. Тюльпанова.

— Вы ко мне? — спросил я.

— Разрешите доложить: принес переводы отдельных материалов из немецких газет, да не застал вашего адъютанта...

— Есть что-нибудь важное? Проходите в кабинет.

— В «Нейе цайтунг» от одиннадцатого января опубликовано официальное заявление заместителя руководителя американской военной администрации в Германии генерала Клея.

— И что же он заявляет? Изложите, пожалуйста, суть.

— Вот дословный перевод: «Никакого объединения СДПГ и КПГ».

— Вполне определенная точка зрения, — отметил я. — — Он продолжает линию своего начальника генерала Эйзенхауэра, который еще в октябре прошлого года открыто выступил против образования каких-либо блоков партий. Удивляться не приходится — в единстве рабочего класса они видят одно из важнейших препятствии своему антипотсдамскому курсу.

— В западной прессе стали часто появляться материалы о гонениях на коммунистов, о запугивании демократических сил в английской и американской зонах.

— Мне это известно, и не только из газет. Они сделают все, чтобы помешать объединению КПГ и СДПГ. Борьба будет острая, злая.

Я поблагодарил С. И. Тюльпанова за информацию и попросил его немедленно докладывать мне свежие данные такого характера.

Дальнейшие события показали, что оккупационные власти западных держав приложили немало сил для достижения своих целей. Методы были самыми разнообразными — от подкупа посылками с продуктами и неприкрытой материальной поддержкой противников единства партий до политического террора. Собрания КПГ и другие ее мероприятия запрещались, а «оппозиции» предоставлялись все возможности для ведения пропаганды. Коммунисты притеснялись, доходило даже до их арестов. В конце февраля 1946 года американская военная полиция взяла под стражу 12 членов КПГ — сотрудников районной администрации Шёнеберга — в тот день, когда должно было состояться общее собрание коммунистов и социал-демократов района. Прозападные газеты немедленно сообщили: «Раскрыт коммунистический заговор!» «Заговорщиков» предали суду лишь за то, что они выступали за объединение рабочих партий.

При поддержке оккупационных властей западных держав бывший депутат рейхстага К. Шумахер, создавший в противовес ЦП СДПГ свой партийный центр антикоммунистической ориентации, созвал конференцию правых социал-демократов и протащил решение, отвергавшее объединение. Однако, несмотря на происки правых социал-демократов, подавляющее большинство членов обеих партий на собраниях, а затем на районных конференциях и провинциальных (земельных) съездах высказалось за объединение и потребовало от своего руководства ускорить его. Военные администрации западных держав запретили проведение партийных собраний по этому вопросу, чем вызвали массовое негодование и протесты. Под давлением общественности они были вынуждены снять запрет, но приказали сделать голосование не тайным, а поименным. Таким способом они хотели запугать людей и добиться желаемых результатов. Но даже в этой обстановке подавляющее большинство социал-демократов проголосовало за объединение. Это был явный отпор и раскольникам, и их хозяевам.

19 и 20 апреля 1946 года в двух театрах немецкой столицы начали работу 15-й съезд Коммунистической партии Германии и 40-й съезд Социал-демократической партии Германии. Когда я познакомился с материалами мандатной комиссии съезда КПГ, то невольно вспомнил слова Николая Эрастовича Берзарина: «Здоровые силы в немецком народе есть!» Из делегатов-коммунистов Восточной Германии партстаж более 15 лет имели 339 человек, от 1 до 15 лет — 67, менее года — 98. Подпольной деятельностью в годы гитлеровского всевластия занимались 365 делегатов. 141 делегат был осужден фашистами на каторжные работы, 64 — к тюремному наказанию, а 215 — были узниками концлагерей.

Оба съезда единодушно приняли решение объединиться в Социалистическую единую партию Германии.

Вечером 21 апреля в огромном здании «Адмиральспаласт» состоялось торжественное открытие Объединительного съезда. У всех было приподнятое настроение. Это ощутил и я, когда среди других гостей вошел в зал. После того как симфонический оркестр мощно исполнил увертюру к «Фиделио», съезд начал работу. С большим вниманием были заслушаны и обсуждены раздельные доклады Вильгельма Пика и Отто Гротеволя на тему «Единая партия и восстановление Германии».

В. Пик, подчеркнув огромное значение создания СЕПГ, отметил, что политические партии теперь шагают «по пути к единству с более богатым опытом и с более глубокими знаниями законов освободительной борьбы, чем 70 лет назад», подчеркнул, что «съезд заложил фундамент, на котором немецкий народ построит счастливое будущее», и поставил перед партией задачу овладеть марксизмом и бороться за чистоту его принципов.

О. Гротеволь уделил большое внимание сложностям послевоенной обстановки и остановился на задачах нормализации жизни немецкого народа. Говоря о Советском Союзе, он отметил, что «если социалистическое государство на Востоке проявляет к единству социалистического движения в Германии больший интерес, чем другие державы, то мы, как социалисты, считаем это вполне нормальным... Дружба с Советским Союзом, как и с другими народами, будет способствовать оздоровлению Германии...».

Доклады Вильгельма Пика и Отто Гротеволя были восторженно встречены делегатами и гостями съезда. Историческое рукопожатие двух партий на нем как бы скрепляло воедино волю КПГ и СДПГ. Ныне это рукопожатие является символом Социалистической единой партии Германии. Оно изображено на значке членов этой партии.

После принятия постановления о слиянии партий съезд единодушно избрал равноправными председателями СЕПГ В. Пика и О. Гротеволя. Они приняли из рук представителя свободных немецких профсоюзов Знамя СЕПГ.

На следующий день в нашей резиденции в Карлсхорсте (по поручению Секретариата ЦК ВКП(б) и согласованию с ЦК СЕПГ) Военный совет СВАГ устроил прием в честь руководства Социалистической единой партии Германии. На нем присутствовали и многие наши генералы и старшие офицеры.

От имени Советской военной администрации я тепло поздравил гостей с великой исторической победой. Вильгельм Пик и Отто Гротеволь в своих выступлениях выразили уверенность, что будущая деятельность вчерашних коммунистов и социал-демократов будет дружной, согласованной и положительно скажется на строительстве новой, демократической жизни в стране.

Правда, вначале отдельные оппортунистические элементы, пробравшиеся в руководство СЕПГ, пытались мешать работе, но эти их происки никаких результатов не дали. Оппортунистов исключили из состава правления СЕПГ. Очистившись от них, Социалистическая единая партия Германии, насчитывавшая к объединительному съезду в своих рядах более 1,5 миллиона членов, стала ведущей и определяющей силой в проведении революционных преобразований в стране. Совместно с другими партиями и организациями антифашистского блока она активно занялась решением проблем строительства новой, демократической Германии.

С чувством большого удовлетворения вспоминаю я то время. Как и многим советским людям, мне довелось участвовать в осуществлении высокой интернациональной миссии Советского Союза в Германии. Она была продолжением политической линии нашей партии, государства и народа в годы второй мировой войны, когда советские воины освободили многие народы Центральной и Юго-Восточной Европы, а затем Северо-Восточного Китая и Внутренней Монголии от гитлеровской тирании и японского милитаризма. Это был свойственный советскому народу пролетарский интернационализм в действии.

Такие задачи исторического значения выполняли в Восточной Германии под мудрым руководством нашей ленинской партии все советские люди после окончания войны. Так они действуют и ныне, активно помогая народу ГДР в успешном строительстве развитого социалистического общества».

Вместо эпилога

Время неумолимо движется вперед. Годы летят как мгновения. Кажется, что совсем недавно вернулся я из Берлина, хотя прошло с тех пор уже около сорока лет. Зарубцевались, как и раны солдат, язвы окопов на нежном теле земли, поднялись из руин города... Четыре десятилетия мира и тишины! Что может быть радостнее для людей?!

И все же, когда ветераны 5-й ударной армии собираются вместе, они, как и все участники былых сражений, конечно же прежде всего вспоминают войну, трудные дороги к победе, к долгожданной мирной жизни, тех своих боевых друзей, которым никогда не доведется порадоваться благословенной тишине над бескрайними просторами Родины, увидеть плоды созидательного труда нашего народа.

Меня всегда радует на встречах с фронтовиками их интерес не только к судьбам однополчан, но и к преобразованиям, которые произошли за эти годы на немецкой земле. Так уж, видно, воспитан советский человек: дело, которому отдана частица жизни, всегда для него остается очень важным и близким.

После 1947 года я часто бывал в Германской Демократической Республике, всегда искренне радовался ее успехам в социалистическом строительстве и хотел, чтобы мои соратники, знавшие от меня о впечатлениях, вызванных поездками, сами посетили ГДР и разделили мои чувства.

В октябре 1974 года такая возможность представилась. Большая группа советских ветеранов войны была приглашена на празднование 25-летия со дня образования Германской Демократической Республики.

Многие из тех, кто участвовал в торжествах, встретились после войны впервые. В салоне самолета, взявшего курс на Берлин, царила необычная суматоха: радостные возгласы, оживленные беседы, бесконечные взаимные расспросы, веселые шутки.

— Здравствуй, новая Германия!

Это были первые слова, которые произнес на немецкой земле полковник запаса Алексей Никитович Бирюков, когда самолет приземлился в аэропорту Шенефельд.

Мы стали свидетелями поистине грандиозной, волнующей встречи, которую устроил немецкий народ прибывшей вскоре из Москвы партийно-правительственной делегации Советского Союза, возглавляемой Леонидом Ильичом Брежневым. Кортеж автомашин двигался через людской коридор, протянувшийся на 37 километров. Сотни тысяч трудящихся приветствовали Э. Хонеккера и Л. И. Брежнева. Море флагов, восторженные улыбки берлинцев, музыка, песни...

Накануне юбилея Народная палата внесла в конституцию республики несколько принципиальных изменений. Отражая волеизъявление народа, первая ее статья провозглашала, что Германская Демократическая Республика является государством рабочих и крестьян, руководимых марксистско-ленинской партией. В новом основном законе ГДР отмечалось, что братское единение республики с Советским Союзом гарантирует дальнейшие ее успехи на пути социализма и мира, подчеркивалось, что ГДР — неотъемлемая составная часть содружества социалистических государств, верная принципам пролетарского интернационализма.

Принципы этой законодательно закрепленной политики виделись в атмосфере всеобщей сердечности и дружелюбия, которыми окружили граждане ГДР советских людей, в неузнаваемо изменившемся облике Берлина, в грандиозных и зримых успехах социалистической экономики и культуры республики.

Многие из ветеранов, конечно, захотели осмотреть памятные по 1945 году места боев. Это их стремление нетрудно понять, потому что в каждом участнике войны живет властное и горячее желание побывать в тех местах, где прошли его нелегкие фронтовые пути-дороги. Особенно долго задержалась наша группа у Бранденбургских ворот, над которыми реял государственный флаг ГДР. Мы знали, что по замыслу архитектора они должны быть символом мира, но только после войны стали этим символом и эмблемой столицы ГДР.

Затем мы подошли к кварталу, где когда-то находилась имперская канцелярия. Из земли здесь выступали только едва заметные остатки фундамента, на месте «фюрербункера» был виден лишь бугорок щебня и битых кирпичей, а вокруг — пустырь, заросший сорняками. Все, что осталось от логова фашистских главарей... Позорный памятник...

На следующий день наша делегация отправилась в Трептов-парк, чтобы отдать почести захороненным там советским воинам. Семь тысяч павших в сражениях за Берлин. И еще, вспомните, тринадцать тысяч на кладбище Шенхольц. До глубины души тронула нас забота немецких друзей об этих святынях.

Четырежды я бывал в Трептов-парке. И каждый раз тяжело сжималось мое сердце. Здесь нашли вечный покой и многие бойцы нашей 5-й ударной армии, которых я хорошо знал. Тогда, в семьдесят четвертом, рядом со мной стояли в скорбном молчании Салиджан Алимов и Владимир Александрович Ишин. Это они вели в Трептов-парке яростный бой за расширение плацдарма после форсирования Шпрее, они похоронили здесь своих товарищей, а теперь, склонив поседевшие головы, еще раз отдавали дань уважения и благодарности героям. Время не зарубцевало раны в наших сердцах, не стерло в памяти образы погибших друзей...

Все ветераны присутствовали на торжественном заседании ЦК СЕПГ, Государственного совета, Совета Министров и Национального фронта ГДР, посвященном юбилею республики, и на всех нас произвели большое впечатление речи Л. И. Брежнева и Э. Хонеккера, в которых был дан глубокий анализ поступательного движения ГДР к развитому социалистическому обществу, показана борьба всех стран социалистического содружества за реализацию Программы мира.

Говоря о прекрасных всходах, которые дал социализм на немецкой земле, Леонид Ильич Брежнев подчеркнул, что самое важное его завоевание — это, бесспорно, человек нового склада, гордящийся своей социалистической Родиной, преданный идеям коммунизма, связывающий заботу о благе своего государства с интересами всего содружества братских стран.

В правильности этого вывода мы вскоре убедились сами. Нам была предоставлена возможность побывать в четырех округах республики, куда члены делегации выехали, разделившись на группы. Ветераны посетили заводы и кооперативные хозяйства, встретились с рабочими промышленных предприятий и сельскими тружениками в разных районах, но вернулись в Берлин с разительно сходными впечатлениями, отмечали необыкновенно высокий уровень экономики, науки, техники и культуры в ГДР. И еще всех радовало, что в стране действительно выросли люди не только другой генерации, но и новой формации, патриоты народно-демократического государства, воспитанные на идеях марксизма-ленинизма, в духе дружбы и сотрудничества с братскими народами социалистических стран.

Все в один голос отмечали теплоту, радушие, искреннее гостеприимство и еще одну важную черту немецкого народа: будь то рядовой труженик или один из руководителей партии и государства, он говорил убежденно, что все достижения республики — результат освобождения страны от фашизма Советской Армией, плоды дружбы с советским народом.

Гостям Германской Демократической Республики были особенно заметны результаты воспитания ее граждан на революционных и трудовых традициях страны, в духе ненависти к милитаризму и фашизму. На нас большое впечатление произвело множество памятников и мемориальных досок, установленных в честь революционных событий, основоположников научного коммунизма, вождей коммунистической партии и рабочего класса. Имена великих сынов немецкого народа Карла Маркса и Фридриха Энгельса, основателя КПСС и Советского государства Владимира Ильича Ленина увековечены в монументах, названиях городов, улиц, площадей, школ, предприятий, свята у трудящихся ГДР и память о борцах за светлое будущее немецкого народа Карле Либкнехте, Розе Люксембург, Эрнсте Тельмане, Кларе Цеткин, Вильгельме Пике, Отто Гротеволе, Вальтере Ульбрихте. В честь их установлены памятники, мемориальные доски в Берлине и многих других городах республики.

Такое большое внимание к революционному прошлому немецкого народа и истории мирового коммунистического и рабочего движения оказывает благотворное влияние на воспитание в ГДР нового поколения борцов за социализм. И в этом мы еще раз убедились, когда присутствовали в юбилей республики на грандиозном факельном шествии членов Союза свободной немецкой молодежи.

Перед началом этой демонстрации гости Берлина собрались в оперном театре на Унтер-ден-Линден. Мы с генералом С. М. Фомиченко неторопливо прохаживались по фойе, делились впечатлениями, а неподалеку с членами советской партийно-правительственной делегации беседовал Эрих Хонеккер. Он узнал меня, подошел к нам, мы обнялись и расцеловались. Я поздравил Э. Хонеккера со славным юбилеем республики.

Потом всех пригласили на трибуны. Высвеченная лучами прожекторов и отблесками факелов, предстала перед нами Унтер-ден-Линден. После того как от имени юношей и девушек республики первый секретарь Союза свободной немецкой молодежи Э. Кренц произнес клятву верности делу социализма, началось факельное шествие.

Колонна за колонной шли молодые рабочие и труженики полей, студенты, пионеры-тельмановцы.

Глядя на этот торжественный марш, я вспомнил ночь на 2 мая 1945 года. Тогда на Унтер-ден-Линден тоже было светло: горели здания, ночную мглу разрывали всполохи орудийных залпов и разрывов снарядов. Наши воины добивали фашистов, война шла к концу. А теперь, когда я видел марширующую по этой же улице немецкую молодежь, мне хотелось крикнуть: «Шире шагай, революция!»

Ко мне подошел Эрих Хонеккер.

— Какие у вас впечатления? — спросил он.

И я с волнением, которое было трудно сдержать, ответил:

— Грандиозно. Уверен, что они продолжают дело немецких коммунистов и антифашистов. Не зря советские воины полили своей кровью улицы Берлина. Революция растет и ширится...

Немецкую молодежь, уже в форме воинов Национальной народной армии ГДР, мы видели потом утром на военном параде, проходившем на главной магистрали столицы Карл-Маркс-аллее. Ей народ доверил самое лучшее оружие, самую совершенную технику, и не было сомнения, что она с честью выполняет свой долг перед новым немецким государством.

Мы убедились, как свято чтут в ГДР советских воинов-освободителей, с каким уважением относятся к тем, кто в составе органов Советской военной администрации в Германии помогал немецкому народу в трудные послевоенные годы. Нам, ветеранам 5-й ударной армии, было особенно приятно, что в те юбилейные дни на судоверфях Варнемюнде был заложен поставленный потом Советскому Союзу сейнер «Николай Берзарин». Корабелы республики по этому случаю пригласили к себе жену славного командарма Наталию Никитичну и его дочерей — Ирину и Ларису. Первого коменданта Берлина хорошо знают столичные жители разных поколений, потому что его щедрую русскую душу хорошо поняли еще в сорок пятом жители города, о которых Николай Эрастович заботился так же много, как и о своих войсках.

...Все ветераны, люди далеко не молодые, конечно, были утомлены напряженной программой пребывания в ГДР. Но я поразился, с какой бодростью и задором в самолете, на пути домой, они делились своими впечатлениями. И если выделить основное, главное, что глубоко тронуло каждого на немецкой земле и больше всего запомнилось, то можно было уверенно сказать: за построение социализма в ГДР борются миллионы, значит, светлое будущее трудящихся страны обеспечено.

Да, время идет удивительно быстро. Все дальше в прошлое уходят события грозных лет минувшей войны. Но о них не должны никогда забывать нынешнее и будущее поколения, заботясь о сохранении мира на земле.

Эта забота, взволнованность звучит в письмах ветеранов 5-й ударной, которые я часто получаю. Как-то пришла весточка из Ленинграда, от Героя Советского Союза майора запаса Виктора Александровича Гнедина. Он подробно напомнил мне о январских боях 1945 года на берегах Пилицы, о судьбах боевых товарищей, а в конце коротко рассказал о себе.

«...Прошу также извинить за почерк, — писал он. — Дело в том, что в Скерневицах... меня очень тяжело ранило. Два года и восемь месяцев я лечился в госпиталях, перенес много хирургических операций, стал инвалидом первой группы. Рука моя болтается как плеть, но я ее фиксирую в специальном аппарате, натренировался и вот пишу эти строки.

Война кончилась тридцать лет назад, но я ее, проклятую, чувствую каждым моим движением: контрактуры, спондилезы, постоянные боли в ноге, гипертония и множество других болячек. Но, верьте, товарищ генерал, я не скис. Черта с два! Коммунисты не из того материала сделаны, чтобы стать хлюпиками. А я партиец с января 1940 года... Очень часто бываю в школах, красных уголках, в цехах фабрик и заводов, рассказываю о доблести советских воинов, о моих боевых товарищах... Испытываю чувство радости, гордости и счастья от того, что танки моего батальона участвовали в штурме Берлина, но хочу, чтобы мои дети и внуки не испытали ужасов войны».

Созидательный труд, мир, забота о нем... Можно было бы цитировать не один десяток писем, в которых бывшие воины нашей армии рассказывают мне о том, как они сразу после демобилизации снова пошли в бой, но уже на мирном — фронте, как, не жалея сил и времени, стараются воспитать у молодежи преданность коммунистическим идеалам, любовь к Родине, приобщить ее к традициям отцов.

Скажу хотя бы об одном — бывшем артиллерийском разведчике 295-й стрелковой дивизии сержанте запаса Максиме Константиновиче Величко. Это человек удивительной судьбы. В раннем детстве он лишился родителей и воспитывался в детских домах, с 14 лет начал трудиться на заводе, с первого дня войны — на фронте. С боями отступал солдат от западной границы до Кавказа, прошел потом победный путь до Кюстрина, где был тяжело ранен, вернулся после войны на родной завод полным кавалером ордена Славы. Правая рука не сгибалась после ранения. Пришлось работать вахтером. День за днем Величко до боли тренировал руку и через несколько месяцев вернулся к разметочному столу, а затем возглавил бригаду разметчиков. В 1966 году Максим Константинович был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Коммунисты избирали его делегатом XXI и XXIV съездов КПСС. За досрочное выполнение заданий 8-й пятилетки М. К. Величко награжден орденом Октябрьской Революции.

Величко и его жена Мария Григорьевна — тоже воспитанница детдома — вырастили пятерых детей. Двое из них — приемные, взятые из детского дома. И как бы ни был Максим Константинович загружен делами на производстве, депутатскими заботами и поручениями обкома партии, он всегда стремился выкроить время для встреч с молодежью на заводе, со школьниками, студентами и воинами. Все то же желание — приобщить молодежь к героическому прошлому своего народа.

Мы всегда обязаны думать о будущем. А будущее наше — молодежь. Передать ей эстафету мужества, славные традиции старшего поколения — вот в чем видят ветераны свой долг. Героическое боевое прошлое страны было и останется могучим средством воспитания. Не случайно на XXV съезде КПСС подчеркивалось, что утверждение в сознании трудящихся, прежде всего молодого поколения, идей советского патриотизма и социалистического интернационализма, гордости за Страну Советов, готовности отдать все силы защите завоеваний социализма является одной из важнейших задач партии.

Мне часто приходится встречаться как с гражданской молодежью, так и с воинами Советской Армии. Радует их пристальный интерес к малоизвестным страницам минувшей войны, к судьбам героев 5-й ударной. Радует их горячее желание созидать и защищать социализм. У нас растет достойная смена, которая заботливо приумножает славное наследие старших.

У каждого поколения есть свои самые памятные рубежи. Для моего это были Днепрогэс, пятилетки, война. И мне хочется, чтоб у других поколений были только мирные памятные вехи, чтоб мои сверстники были последними, кто проливал кровь на поле брани во имя мира на земле.