Ветер шумит в тополях

СЦЕНА 5

Густав и Фернан. У Густава на шее висит бинокль.

ГУСТАВ: Очень хорошенькая девушка!

ФЕРНАН: В самом деле?

ГУСТАВ: Очень, очень миленькая.

ФЕРНАН: Вы с ней говорили?

ГУСТАВ: Нет, я просто кивнул головой, вот так…

ФЕРНАН: Как?

ГУСТАВ: Вот так.

Кивает головой.

ФЕРНАН: Я горжусь вами, Густав. Браво, молодец. Вы преодолели себя, ходили в деревню, просто потрясающе. Я очень, очень доволен вами.

ГУСТАВ: (он разглядывает тополя в бинокль)…Скоро мы будем там, наверху…

ФЕРНАН: Покажите.

Густав отдает ему бинокль.

ФЕРНАН: Ооо! Отлично видно, как они там качаются.

ГУСТАВ: А где Рене?

ФЕРНАН: Я отправил его к Мадлен — справиться о состоянии здоровья Пенто. Может, у него есть какая-то скрытая болячка…

ГУСТАВ: Рассчитываете на обмороки вашего конкурента.

ФЕРНАН: (достает тетрадь) Я начал вести дневник, вроде бортового журнала.

ГУСТАВ: Очень хорошо.

ФЕРНАН: Придумал вот такое название: «Ветер шумит в тополях, или трое доходяг на природе».

ГУСТАВ: Двое доходяг! Двое, я — не доходяга.

ФЕРНАН:…Ну…двое доходяг и один… (размышляет)…и один мерцающий разум. Так хорошо?

ГУСТАВ: «Ветер шумит в тополях, или как Густав сопровождал двух доходяг на природу». Так было бы правильней, если уж вы настаиваете на слове «доходяга».

ФЕРНАН: Ладно, в конце концов, не в заглавии дело. Предлагаю, чтобы каждый по очереди записывал сюда свои мысли и размышления.

Появляется Рене.

РЕНЕ: Я достал замечательные одеяла… Посмотрите.

Разворачивает одеяла.

ГУСТАВ: Покажите, покажите…

РЕНЕ: Теплые и легкие.

ГУСТАВ: Очень хорошо.

ФЕРНАН: Есть новости о Пенто?

РЕНЕ: Да… Всё, что я могу вам сказать: Пенто в рядах умирающих не состоит.

ФЕРНАН: Он в полной форме.

РЕНЕ: В полной форме!… (чтобы «утешить» Фернана). Вот тут одеяла! Кстати, вы видели нашего Густава? Потрясающе, а? Вышел совершенно нормально, мы с ним обошли кладбище, в общем…

ГУСТАВ: С каких это пор я стал «вашим» Густавом? Вы когда-нибудь перестанете говорить со мной, как с ребенком!

ФЕРНАН: Я начал вести бортовой журнал, Рене. Каждый из нас может записывать туда свои впечатления.

РЕНЕ: Можете начать с того, как я нашел превосходные одеяла. Хоть на дворе и август, ночью бывает прохладно.

Рене снова, с особой тщательностью складывает одеяла. Двое других смотрят, как он это делает. После паузы.

ГУСТАВ: Что это вы делаете?

РЕНЕ: Что?…Складываю одеяла… Люблю, чтобы складка была заглажена.

ГУСТАВ: Запишите в журнал, Фернан: «Вторник 16 августа. Рене уделяет особое внимание тщательному заглаживанию складок на одеялах. Проявление его женского начала».

РЕНЕ: (смеется) Нет, скорее это проявление моего военного начала. Обладатель стольких военных наград, каковым вы являетесь, знает, что у хорошего солдата и материальная часть в полном порядке. (Заканчивает складывать) Ну вот…Теплые и легкие… Как раз то, что надо…

ФЕРНАН: Замечательно.

РЕНЕ: Важно также избегать лишних тяжестей. Не забывайте: брать надо минимум. Каждому — по небольшому ранцу и плюс большой мешок, который мы понесем по очереди — Густав и я… Но в основном Густав.

ГУСТАВ: (Фернану) Ему так не хотелось идти, а теперь он все берет на себя, всем руководит.

РЕНЕ: Нет, я всё представляю на ваш суд.

ГУСТАВ: (показывает на бинокль) Мы одобряем. Вы видели?

РЕНЕ: Бинокль, очень хорошо.

ГУСТАВ: Вы об этом и не подумали, а? Хотите взглянуть?

Рене берет бинокль и смотрит в него.

РЕНЕ: О, да…Тополя… Сегодня утром я задавал себе кое-какие вопросы…

ФЕРНАН: Да?

РЕНЕ: А что, собственно, мы будем делать там, наверху?

Пауза.

ФЕРНАН: Отправление назначено на 18, все согласны?

РЕНЕ: Если всё пойдет, как задумано, то да.

ГУСТАВ: Погода? Есть у вас метеосводка?

РЕНЕ: Точных сведений пока нет.

ГУСТАВ: А в вашей ноге ничего такого не ощущаете?

РЕНЕ: Нет! Почему я должен чего-то там в ней ощущать?

ГУСТАВ: Нередко пожилые люди с приближением сырости начинают чувствовать ревматические боли.

ФЕРНАН: А у меня ощущение, что при дожде я чаще падаю в обморок.

ГУСТАВ: Правда? Со временем, может, привыкнете.

ФЕРНАН: Держите. (Дает бортовой журнал Густаву.) Если хотите, можете записать что-нибудь перед уходом.

ГУСТАВ: С удовольствием. А, так вы уже начали? Можно прочитать?

ФЕРНАН: Конечно, это ведь коллективный труд.

ГУСТАВ: (Он читает)»Вторник, 16 августа, 9 часов утра. Вопреки опасениям, которые внушает мне эта экспедиция, я радуюсь, что пойду с моими товарищами. Позволит ли мне физическое состояние добраться благополучно? Вся проблема — в этом. Честно говоря, я не в лучшей форме. Вот уже шесть месяцев, по крайней мере, как у меня нет эрекции, достойной этого имени. Это знак «.

РЕНЕ:…Это дневник, которому, стало быть, доверяют всё.

ФЕРНАН: Не начинать же с экивоков.

РЕНЕ: Разумеется, нет.

ГУСТАВ: Он прав… Это симптом.

РЕНЕ: Мы об этом уже говорили. Здесь не слишком-то много стимуляторов.

ГУСТАВ: (Серьезен и обеспокоен) Шесть месяцев!

РЕНЕ: Достойной этого имени, он отлично уточнил «достойной этого имени».

ФЕРНАН: А, между тем, я еще не старик!

ГУСТАВ: (Показывая на Фернана и на себя) Мы оба не старики! Но надо быть бдительными. Делать упражнения.

Густав встает и начинает заниматься гимнастикой.

ГУСТАВ: В здоровом теле — здоровый дух! Делайте, как я.

Двое других встают, Рене — с большой неохотой.

РЕНЕ: Вы, в самом деле, думаете, что это нужно?

ГУСТАВ: Необходимо… Мы проржавели, старина. Ну-ка, наклон — и коснуться пальцами носков…

Оба выполняют.

ГУСТАВ: Дышим глубоко.

Мгновение спустя Фернан падает в обморок.

ГУСТАВ: Нестрашно, продолжаем, он нас догонит!

Рене колеблется, потом поднимает Фернана и провожает к его стулу. Густав продолжает делать упражнения один и как нельзя лучше.

ФЕРНАН: Заходим с тыла, мой капитан…

РЕНЕ: Вы рискуете мышечной болью!

ГУСТАВ: (продолжая движения) Всё обрюзгло, всё дряблое.

ФЕРНАН:…Благодарю вас. Гимнастика, безусловно, мне необходима, но только надо делать очень неторопливо.

РЕНЕ: Да, вот так, сидя.

ГУСТАВ: (в полной форме) Аа… вы не правы… Я уже чувствую себя лучше!… Вскоре мы покорим высоту! Мы — мамлюки, господа, сабли наголо, курс — на тополя, головой поплатится каждый, кто посмеет… Увидите, как счастливы мы будем на этом холме. (Обращается к собаке:) Ну? Ты рада умотать отсюда? Глоток свежего воздуха никому не повредит! (Ласково треплет собаку, будто она живая). Она всех нас переживет!

РЕНЕ: Никто и не сомневается.

ГУСТАВ: А здорово ей будет наверху. Там ее настоящее место.

РЕНЕ: Надеюсь, вы не собираетесь ее туда оттащить?.

ГУСТАВ: И речи быть не может, чтобы мы отправились без собаки!

РЕНЕ:…Вы шутите, Густав, скажите, что шутите.

ФЕРНАН: Нет… он не шутит.

ГУСТАВ: А что, собственно, вы имеете против собак?

РЕНЕ: Ничего. Я против перетаскивания с места на место каменных скульптур весом под сто килограмм.

ГУСТАВ: Вы отказываетесь взять ее с нами только потому, что она — каменная?

РЕНЕ: Да, это единственная причина.

ГУСТАВ: Ладно, по крайней мере, вы не кривите душой!

РЕНЕ: Ваше поведение вне всякого анализа, Густав. Вы всерьез рассчитываете взять собаку с собой?

ГУСТАВ: Мы берем собаку!

РЕНЕ: (Фернану) Вы знали, что он хочет взять собаку?

ФЕРНАН: Я этого опасался…

ГУСТАВ: Мы берем собаку с собой!

РЕНЕ: Не оставляйте меня в одиночестве, Фернан. Скажите что-нибудь.

ФЕРНАН: Я часто вижу, как эта собака шевелится, следовательно, мне трудно будет встать на вашу сторону.

РЕНЕ: Но вы отдаете себе отчет в том, что транспортировка этой статуи чрезвычайно усложнит осуществление операции, да или нет?

ГУСТАВ: «Усложнит осуществление операции»… С каких это пор вас пугают сложности? Для нас все сложно, все. Утром — найти повод, чтобы подняться, — бесконечно сложнее, чем перенести эту скульптуру, место которой там, наверху, вместе с нами.

ФЕРНАН: Возможно, найдется какое-нибудь средство…

РЕНЕ: Нет, не найдется… Сдается мне, вы думаете, что она последует за нами своим ходом, так нет же, старина, опомнитесь, она — каменная.

ГУСТАВ: Вы упускаете самое главное, Рене. Для вас это — просто небольшая дружеская прогулка. А попробуйте представить, что мы — отряд! Отряд, миссия которого — эвакуация с этой террасы. Хорошенько подумайте об этом, Рене: мы собираемся осуществить побег!

РЕНЕ: В подобных случаях тем более избегают лишнего груза.

ФЕРНАН: А если поместить ее на доску с колесиками? Как пушку.

РЕНЕ: Кто же ее потянет?

ФЕРНАН: Густав! Это его собака.

ГУСТАВ: Ну да, отличная идея!

РЕНЕ: Бред какой-то!

ГУСТАВ: (Рене) Хотите, я вам кое-что скажу? У меня впечатление, что вы никогда в это не верили.

РЕНЕ: Да как в это вообще можно поверить?

ГУСТАВ: В вас не живет душа мамлюка.

РЕНЕ: А в вас? Какой из вас мамлюк? Вышли со мной на улицу, и при виде молоденькой девушки слегка кивнули ей головой, вот так, на расстоянии тридцати метров… без всякого шанса быть замеченным…

ГУСТАВ: Но именно так следует кивать в подобных случаях. (Фернану:) Он сам меня научил.

ФЕРНАН: Прошу вас, не берите меня в свидетели.

РЕНЕ: Вы просто спятили! Впрочем, вы и прежде были не в себе!

ГУСТАВ: Ненормально то, что вы доводите себя до такого состояния из-за собаки.

РЕНЕ: Собаки весом в сто килограмм и абсолютно недвижимой… Не-транс-пор-табель-ной!

ГУСТАВ: При малейшей трудности вы сразу отказываетесь.

РЕНЕ: Вы правы… Потому что мне никогда не хотелось уходить. Я разве что пытался чуть развеять скуку, но мне так и не удалось убедить себя, что эти тополя изменят мое существование. Мне очень жаль.

ФЕРНАН: Рене, прошу вас. Давайте немного поразмыслим. Какова наша ситуация? Я тяжело болен, у Густава не всё в порядке с головой, собака эта — тяжеленная, а идти надо далеко…

ГУСТАВ: Вы забыли сказать, что Рене — хромой, отчего ситуация лучше не становится.

ФЕРНАН: И вы хромаете. Вот таким образом. И что?… Всё это действительно непреодолимо? Что нам помешает попытаться, по крайней мере? Представляете физиономию Мадлен, когда она узнает?

ГУСТАВ: Вот-вот! А если еще у нее увести собачку, так и вовсе!

РЕНЕ: Я прекрасно знаю, что нас ждет там, наверху. Неприветливый холм, где дуют ветры; за холмом — ложбина, как две капли воды, похожая на ту, откуда мы пришли, а дальше, гораздо дальше, если повезет, мы найдем другую богадельню, такую же, как эта, которая, возможно, милостиво согласится нас принять…Нет… Вы правы, Густав, никудышный из меня мамлюк… Я забираю свое одеяло…

ГУСТАВ: Значит, отказываетесь?

РЕНЕ: Решительно.

ГУСТАВ: Бесповоротно? Бросаете отряд?

РЕНЕ: Я его покидаю.

ГУСТАВ: Я в вас разочарован…страшно разочарован.

РЕНЕ: Больше всего разочарована, должно быть, она.

Показывает на собаку. Рене собирается уйти.

ГУСТАВ: Уже уходите?

РЕНЕ: Да.

ГУСТАВ: У нас же общее собрание!

РЕНЕ: Мне кажется, собрание окончено.

ФЕРНАН: Стало быть, вопрос стоит: собака или вы.

РЕНЕ: Нет, я не иду в любом случае. Трудно было бы выразиться определенней.

ГУСТАВ: Прекрасно!

РЕНЕ: Желаю удачи и счастливого пути!

Рене уходит. Фернан и Густав остаются одни.

ГУСТАВ:…Собак он не любит, тополя не любит, этот тип ничего не любит.

Затемнение