Ветеран особого подразделения

Пролог Чечня, Ханкала — Итум-Калинский район Август 2001 г

Протокол встречи полковника и одного из лучших офицеров бригады был как всегда краток: вопрос, наполовину состоящий из мата и столь же «цветастый» ответ. На войне вычурными и громоздкими фразами не пользуются. Главное — суть! Прямая как горизонт и доходчивая как азбука для первоклашки. А в облачении этой сути могут использоваться вариации — это уж как язык подвешен.

— Ну, раз все в сборе, переходим к делу. Двое суток назад разведка засекла продвижение остатков банды Руслана Чилаева вот здесь по ущелью, — развернув карту, ткнул комбриг пальцем в синюю змейку, обозначавшую реку на дне глубокого ущелья. — Отберешь для операции человек десять; «вертушка» перебросит группу на базу Итум-Калинского погранотряда, оттуда на двух бэтээрах двинешься на юго-восток.

— Разведданные свежие? — уточнил майор спецназа.

— Свежайшие. Бандитов, по докладу разведчиков немного — человек пять-шесть; продовольствие и боеприпасы у них на исходе, к тому же есть раненные. Потому деваться им некуда — искать нужно здесь.

Он очертил на карте круг, значительно поднял вверх палец и, медленно опустив, ткнул в самый центр незамысловатой фигуры — в крохотное селение на пологом склоне хребта.

— Задача прежняя?

— Другой и быть не может. Все, Аркадий — полчаса на сборы и вперед! Связь по второму каналу. Желаю удачи…

Денек выдался ярким и безоблачным. Легкий ветерок ощущался на вершинах, а в низинах и ущельях воздух был неподвижен.

Семьдесят километров от Ханкалы до базы погранотряда, что располагалась к юго-западу от большого села Итум-Кале, транспортная «восьмерка» преодолела за двадцать минут. Неподалеку от трех бетонных площадок уже поджидали бэтээры — последовал тряский спуск по серпантину до ущелья, сменившийся спокойной ездой по ровному берегу Аргуна до моста через пойму. Этот путь не отнял много времени — гораздо дольше пришлось добираться до обозначенного комбригом района: сначала вдоль той же реки, но уже в обратном направлении, потом по плавно взбиравшемуся вверх проселку. Перевалив через лесистый хребет, ухабистая дорога закружила по южному склону…

Густая растительность покрывала только северные склоны отрогов, и передвигаться по ним всегда было опаснее. Здесь же в лучшем случае зеленел кустарник или торчали отдельные невысокие деревца. Разумеется, при желании фугас можно закопать где угодно — даже в кубанской степи или в африканской пустыне. Закопал, спрятался за бугорком или барханом и жди верного случая. Но так уж устроен русский человек: коль не видно прямой угрозы на три версты вокруг, значит, и беспокоиться не стоит.

Движки бэтээров натужно гудели; восемь пар огромных колес поднимали в воздух клубы белесой и мелкой как мука пыли. Майор Серебров расположился возле башни первой машины и держал на коленях развернутую карту. Всю дорогу от Ханкалы он рассматривал обозначенные на бумаге складки местности — сначала в кабине «вертушки», теперь сидя на раскаленной броне…

Поставленная комбригом задача не являлась новой или чрезмерно сложной. Всего-то и требовалось незаметно подойти к нужному району на расстояние двух-трех километров, рассредоточиться, окружить его и хорошенько прочесать. Прочесать так, чтобы ни одна собака не успела выскользнуть.

Район был известен, и теперь фишка состояла в правильном выборе точки, от которой группа, разделившись, разойдется в разные стороны. Точка должна находиться на оптимальном расстоянии от зоны предстоящей работы: не слишком близко, иначе маневр потеряет скрытность; но и не за десять верст, дабы потом не засорять эфир лишними командами, координируя перемещения подчиненных.

Несколько лет назад Серебров участвовал в крупной армейской операции, проводившейся в здешних краях, и сейчас глядя на карту, видел не только скупые обозначения, но и представлял местность «в нартуре». Ползущий с юго-востока до Итум-Кале длинный вытянутый хребет, кое-где перечеркнутый ниспадавшими складками; змейка грунтовки меж разбросанных мелких селений; внизу холодный и быстрый приток Аргуна. Напротив лесистый склон соседнего, более высокого хребта. Центром означенного района был последний аул — крохотный и позабытый богом. А неподалеку от его восточной окраины обитало старое кладбище с полуразрушенным каменным домом. Эти развалины майор и выбрал в качестве отправной точки операции…

Ничего здесь не изменилось за прошедшие годы. Да и что могло измениться в горном селении, от которого до скромного райцентра напрямки почти тридцать километров, а до столицы республики больше сотни? Разве что поубавилось стариков да прибыло могил на кладбище.

— Аркадий, надо бы осмотреть развалины, — подал голос капитан Супрун. Будучи по специальности подрывником, он всегда отличался осторожность. В той давней войсковой операции участвовал вместе с майором и, вероятно, успел разгадать задумку: оставить бэтээры на дороге — у вершины отрога, а самим незаметно подойти к кладбищу.

— Так и сделаем, Илья — не волнуйся. Мне тоже пожить охота, — пробурчал в ответ давний приятель.

На открытом участке дороги с хорошей видимостью во все стороны Серебров саданул каблуком по переднему люку, головная машина послушно остановилась, сзади подъехала вторая. Бойцы спрыгнули на землю, отряхнули камуфляж от белесой пыли.

— Сержант, оба экипажа остаются здесь, — обернулся майор к старшему первого бэтээра. — Посадишь самого глазастого на броню и прикажешь вертеть шарабаном, пока резьбу не сорвет. Понял?

— Так точно.

— Вот и хорошо. Пусть лучше сорвет одному, чем отрежут всем. Сидеть смирно, никого к машинам ближе километра не подпускать, в эфир понапрасну не лезть — по окончании работы свяжусь сам. Все…

Девять крепких мужчин в камуфляже, с РД, оружием и полным боекомплектом двигались вниз по дну неглубокой балочки. Десятый — контрактник Савельев, чуть пригнувшись, шел впереди и немного выше; изредка забирал левее и повыше — осматривался по сторонам.

Спустившись примерно на километр, лидер подозвал майора и указал на видневшийся край развалин:

— Пришли, командир.

— Вижу. Возьми Кузьмина и проведай те заросли, что пониже. Аккуратненько пройдите до реки и возвращайтесь.

Два бойца исчезли в кустах, сплошь заполнявших лощину от траверза развалин до самого дна ущелья.

Серебров обернулся к группе; сделал несколько движений левой ладонью, и очередная пара спецназовцев отправилась проверять полуразрушенное строение…

Через минуту послышался короткий двойной свист, извещающий о чистоте «объекта». Группа быстро выбралась из овражка и бегом устремилась к пролому в каменной стене.

Все. На месте.

Теперь дождаться ушедшей вниз пары и можно приступать к следующему этапу. А пока неплохо бы обозреть с помощью оптики селение, в котором, возможно, укрылись остатки банды Руслана Чилаева.

Майор назначил двух дозорных, остальным разрешил покурить; сам же подобрался к противоположной стене и вынул из чехла бинокль…

Когда-то аул состоял из трех десятков каменных хибар, образующих четыре кривые улочки. Ныне от большинства покинутых жилищ остались торчать лишь трубы. В четырех уцелевших все еще живут люди — кое-где вертикально вверх тянется сизый дымок; в надворных постройках за дувалами обитает скот…

Дозорные секут в разные стороны; трое молодых парней сбросили с плеч ранцы и попадали на них. Лица чумазые, с бороздками от стекавших капель пота по слою дорожной пыли. Люди не устали, но довольны неурочной передышкой; они знают: пройдет несколько минут, и последует очередная команда.

Прапорщик Матвеев Сергей Павлович бросил курить несколько лед назад, потому, усевшись на обломок упавшей стены, вынул из целлофанового пакета промасленную тряпицу и взялся усердно протирать снайперскую винтовку. Занимался он этим делом по пять раз на день и такого же трепетного отношения к оружию требовал от подчиненных снайперов.

Три офицера обосновались неподалеку от командира.

— Неплохое местечко для отдыха выбрали «духи», — подал голос Супрун.

— Угу, — промычал майор. — И наших вояк поблизости нет, и до Грузии рукой подать.

— Пятнадцать километров до границы. Два перевала — и там, — стянул капитан Куценко светло-серую бандану. — А в тамошних ущельях, говорят, боевиков — как тараканов!..

Он протер косынкой лицо, шею, руки. Отжал и снова повязал на почти лысом черепе… В штабе бригады уже с месяц ждали приказ о его переводе в Новороссийск на должность заместителя командира батальона морской пехоты. Вот и решил Борька Куценко в последний раз прошвырнуться в горы — попрощаться с друзьями в боевой обстановке.

— Это точно, — выдохнул дым капитан Белый. — Не знаю, чего наши генералы с ними церемонятся. Послали бы эскадрилью бомбардировщиков — и дело с концом. Те же америкосы давно бы так сделали — им только повод дай…

Юрка Белый был, пожалуй, самым странным парнем среди офицеров бригады. В армию пошел вовсе не по зову сердца, а попал случайно — как признавался сам, вариантов имелось всего два: либо в тюрьму, либо в военное училище. Выбрал второе. В лихие девяностые удивительным образом совмещал службу с коммерцией — посылал гонцов за товаром в столицу и разбрасывал его по «комкам». До сих пор ходил холостым, иногда покуривал травку, читал какую-то мутную литературу… Однако обязанности исполнял справно, товарищей не подставлял и отличался отчаянной смелостью.

И как-то так получалось, что эти пятеро: Серебров, Супрун, Куценко, Белый и Матвеев издавна отправлялись на операции вместе. Сработались, притерлись, доверяли друг другу. Остальной контингент именовался «волонтерами», постоянным не был и варьировался в зависимости от сложности и особенностей задания.

Командир опустил бинокль и задумчиво сказал:

— Сейчас вернутся гонцы и сделаем так: каждый берет по волонтеру и следует до своей позиции. Палыч остается в этой избушке без крыши — обзор здесь отличный, сектор обстрела удобный. Илья возвращается по балочке наверх, Борька занимает позицию метров на тридцать ниже развалин, Юрка спускается до реки и пойдет к селу с юга, я обхожу с востока. Начинаем по моей команде. Вопросы имеются?

— Когда зарплату повысят? — улыбнулся кто-то из приятелей, давая понять, что яснее задачи не бывает.

— Вопрос не по окладу, — посмотрел майор на часы и качнул головой — посланные вниз по лощинке Савельев с Кузьминым задерживались.

Рука его потянулась к плечевому карману, из которого торчал короткий огрызок антенны портативной радиостанции…

И вдруг внизу у реки раздался хлопок. Раскатистое эхо, отражаясь от противоположного склона, многократно повторило резкий звук.

Бойцы, не сговариваясь, бросились к пролому в южной стене; застыли, узрев поднимавшийся от зарослей дым.

Тишину распорол треск двух коротких очередей. Стреляли там же, внизу.

И опять над ущельем повисло безмолвие. Тяжкое, давящее и зловещее безмолвие…

Глава первая Краснодарский край; Новороссийск 10 июля 2008 г

Погодка выдалась на редкость отвратительной: низкая облачность наступала на город с моря, сильный порывистый ветер осыпал редких прохожих противным мелким дождем. Да еще вдобавок резко похолодало, что было особенно неприятно после затяжной тридцатиградусной жары.

Потрепанного вида мужчина лет сорока трех ежился от холода и беспрестанно поправлял на голове капюшон старенькой болоньевой куртки. Из-под непослушного ворота выглядывала спортивка «адидоз», купленная на базаре у азеров еще при Горбачеве. Раздолбанные штиблеты на босу ногу насквозь промокли и издавали жалобно-хрустящий звук. Изредка доставая из внутреннего кармана початую бутылку водки, он делал изрядный глоток. И упрямо не покидал темного местечка меж двухэтажных домов — осторожно высунув голову из-за угла, наблюдал за странной троицей молодых людей…

Он засек их на другой стороне улицы минут пятнадцать назад. Вначале взгляд безразлично скользнул по фигурам куда-то спешащих парней и вновь с безнадежной скукой принялся выискивать островки на асфальте, огибаемые потоками дождевой воды. И вправду, что было необычного в припозднившейся компании? Торопливая походка, легкие темные куртки с поднятыми капюшонами, спрятанные в карманы руки и слегка сгорбленные фигуры…

Однако что-то заставило сбавить шаг и присмотреться повнимательнее. Перепрыгивая через лужи, ребятки почти бегом пересекли небольшую площадку перед высоткой и нырнули под козырек над дверью отделения Сбербанка, что с недавних пор располагался в первом этаже новенького жилого дома.

«Кажется, в той освещенной нише недавно установили эту бронированную штуковину… как ее, господи?.. Банкомат!» — остановился Аркадий Сергеевич посреди тротуара. И очень скоро интерес его к троице многократно возрос. Хлебнув водки, он сделал последнюю затяжку, выбросил раскисший окурок, пересек проезжую часть, занял удобную позицию для наблюдения между старыми двухэтажками и радостно подумал: «Вот она — долгожданная встреча! Не подвела меня интуиция… Давненько я предчувствовал фарт и ждал момента!..»

То, как подозрительные личности подбирались к банкомату, лишь подтвердило предположения. «Будут вскрывать», — смекнул мужчина, глядя на молодцов кравшихся вдоль стены к камере слежения. Оказавшись под камерой, самый высокий что-то поднес к объективу; стоя неподвижно с поднятой рукой, хищно посматривал по сторонам. А двое приятелей, не теряя времени, повынимали из сумки инструменты, и принялся курочить автомат по выдаче денег…

— Удачно мы встретились, — прошептал Аркадий и тоже окинул взглядом округу.

Из-за непогоды и позднего времени народу на темной улице не было, а если в пределах видимости и маячила чья-то фигура, то опасаться не стоило. Любой прохожий сейчас помышлял только об одном: побыстрее оказаться дома.

Решительно допив остатки спиртного, он аккуратно поставил пустую бутылку на асфальт, утер рукавом губы и крякнул:

— Повезло мне сегодня!..

Ничем особенным, за исключением крепкого телосложения и отсутствия мизинца на левой ладони, внешность Аркадия Сергеевича Сереброва не отличалась. Рост под сто девяносто, от нужды и полуголодной жизни — ни грамма лишнего веса. Темноволосый, со смугловатой кожей и непримечательным лицом; лишь у глаз сетка тонких морщинок, да небольшой косой шрам от щеки до шеи — память о пощадившем осколке.

Оказавшись выброшенным на обочину жизни, он столкнулся с реалиями нового бытия. Трудно было в первые месяцы, после того как комиссовали из армии. Очень трудно! Да и сейчас, по прошествии нескольких лет, Аркадий не смирился с потерей профессии офицера спецназа. Не помогло возвращение в родной город, где окружили заботой родители; не спасала и близость любимого человека — жены Ирины, не оставившей в тяжелую пору.

Те первые месяцы вспоминать он не любил. Еще не оклемавшись после жуткой контузии и не привыкнув к изуродованной ладони, заполучил новый сюрприз. Семья бедствовала, и супруги были рады любому заработку. Оттого жена и обрадовалась, случайно отыскав место кондуктора на городской автобусной линии. А в один из летних дней в ее автобус на огромной скорости врезалась милицейская машина; пострадавших было пятеро: двое ментов, двое пассажиров и Ирина. Поначалу травма показалась пустяшной — ушиб спины средней тяжести. Все говорили: ерунда, скоро пройдет. Однако через пару месяцев начались проблемы с позвоночником. Не желая тратиться на лечение своего работника, начальство с радостью оформило молодой женщине отпуск по болезни, и супруги зачастили по бесплатным врачам и поликлиникам. Однако состояние Ирины ухудшалось с каждым днем; на лечение требовались немалые деньги, а найти достойную работу Серебров не мог…

Казалось, густая сеть кривых переулков приморского города прямиком вела в закоулки русской души и помогала раскрыть тайны менявшегося на глазах народного менталитета. Но тайны так и оставались непостижимыми: каждый день он видел смесь разнузданной преступности и безнадежной нужды, поблекшей интеллигентности и невежества, несдерживаемой жестокости и проблесков доброты. Привыкший к предельной простоте отношений, он не замечал стремительных перемен; оттого и ошибался, наступая на одни и те же грабли.

Аркадий хотел одолжить денег на лечение Ирины у государства, но… взять кредит в нашей стране — все равно что наложить в штаны при минус сорока: поначалу даже тепло, а потом… Оттого и не гнушался никакой работы: возил на базары тележки с чужим товаром, охранял по ночам торговые центры, ездил по соседним городам экспедитором… И был обречен на промахи — проворные «бизнесмены» всюду кидали, подставляли, обманывали. Несколько раз не выдерживал и ломал обидчикам челюсти, да большого проку от срывов не поимел. Лишь нажил неприятности в районном отделе милиции, где обитала «крыша» все тех же новоявленных нуворишей. Дважды обходилось: отоспавшись в камере, вновь обретал свободу. А на третий — завели уголовное дело. Во время следствия и завязались новые знакомства, благодаря которым научился тонкостям незаконных ремесел.

Следствие шло лениво с проволочками — к судному дню минуло четырнадцать месяцев. Потому, приговор к одному году исправительных работ означал освобождение из-под стражи. Однако свободе не слишком-то обрадовался: из-за страшных болей в позвоночнике жена окончательно слегла. Срочно нужны были деньги, а с клеймом судимости мечтать о нормальной работе уже не приходилось.

И бывший спецназовец решительно взялся за новое дело…

«Вскрытие» произошло удивительно быстро — видать, ребятки занимались тихим грабежом не впервой. Он и не предполагал, что солидные и неприступные с виду громоздкие устройства, капитально встроенные в стены зданий, можно взломать и обчистить за пятнадцать минут. Собственно, откуда ему было знать о крепости сих денежных ящиков? Кредитных карточек никогда не держал, банковских счетов отродясь не заводил. С трудом зарабатываемые гроши тратил на лечение Ирины, а с голоду не подыхал только благодаря военной пенсии…

Но было не до размышлений о технологиях ограбления: согласно родившемуся плану надлежало поднапрячь мышцы ног и не упустить удачу. А это представлялось самой сложной в данный момент задачей — парням лет по двадцать, Аркадию Сергеевичу — сорок три. И не дай бог те включат пятую скорость.

С площадки перед высоткой взломщики свалили так же молниеносно, как и появились — преследователь едва их не потерял из виду. Сохранять дистанцию помогали кратковременные остановки: перед тем как нырнуть за угол или пересечь очередную освещенную улочку, молодые люди замедляли ход, прижимались к стенам и осторожно осматривали участок пути.

Тяжелое дыхание после выпитой водки мешалось с хрипом, к тому же слегка прихватило сердце. Но скоро Серебряков сплюнул тягучую слюну, перевел дух и довольно усмехнулся — лихая поросль привела его в знакомый с детства район. Здесь были известны все закоулки и новостройки, все проходные дворы.

— Отлично! — прошептал он, выяснив в какой те нырнули переулок. И, перемахнув через забор, бросился кратчайшим путем наперерез.

Аркадий поджидал добычу, присев в темноте за мусорным баком. Спустя минуту в арке под старинным кирпичным домом послышались торопливые шаги…

Первого он сбил ударом ноги. Второй шарахнулся в сторону, да был пойман за куртку и тотчас, с ускорением описав дугу, влетел физиономией в металлическую стенку бака. А вот третий пустился наутек в обратном направлении — Серебряков лишь проводил его взглядом, в душе понадеявшись на то, что денежный улов у одного из валявшихся на асфальте напарников.

Один держался за печень и жадно глотал ртом воздух. Опустившись возле него, мужчина обшарил карманы. Пусто.

Другой после приличного удара об мусорную емкость вообще лежал неподвижно.

— Не помрет, — пробормотал отставной майор, ощупывая одежду.

Ага, вот и заветная пачка! Купюры достоинством в тысячу, пятьсот, сто и пятьдесят рублей.

Сунув деньги в карман и заметно повеселев, Аркадий Сергеевич торопливо зашагал к забору и скоро исчез в темноте небольшого дворика…

Глава вторая Краснодарский край; Новороссийск 13 июля 2008 г

Однажды он уже посещал ресторанчик с романтическим названием «Морской конек». Случилось это с год назад, когда посчастливилось сорвать куш в две с половиной тысячи долларов.

И сегодня Аркадий пребывал в благостном расположении духа, оттого и завернул в питейное заведение. Еще бы! Большую часть содержимого банкомата раздал родственникам и знакомым — полностью рассчитался с долгами; на остальное накупил впрок дорогих препаратов для жены, оплатил назначенное ей обследование; обновил семейный гардероб и забил продуктами холодильник. Чуток отложил на прожитье, а остатки улова решил банально пропить. Просто счел нужным расслабиться — устал, да и нервы были натянуты до предела.

Внутри ресторана мало что изменилось. Тот же интерьер, то же тусклое освещение, те же молчаливо мельтешащие официанты. Кажись, только шторы на больших окнах стали поярче. Впрочем, в прошлый раз изрядно здесь накушался — алкоголь размыл в памяти все мелкие детали. Да и плевать Сереброву было на изменения; главным оставался старый и незыблемый принцип: нет в карманах денег — вали мимо, есть — заходи и будь как дома!

Сегодня Аркадий выглядел неплохо. Ровная стрижка, чисто выбритое лицо; недорогой, но приличного вида костюмчик; новенькие модельные туфли. Вот только под ногтями оставалась траурная каемка — собираясь на трехдневное обследование в клинику, Ирина забрала маленькие ножнички. А обработать ногти здоровенными — для раскройки, у него не получилось.

Обосновавшись за свободным столиком у колонны, он дождался официанта и долго елозил пальцем по меню. Однако, осознавая бестолковость попыток разобраться в мудреных и напыщенных названиях, повелел принести что-нибудь этакое — на его усмотрение. Но непременно вкусное! И для верности дважды напомнил о запотевшем графинчике с холодной и самой дорогой водкой.

По истечению получаса перед ним источали аромат разнокалиберные тарелочки с рыбным ассорти, с карпаччо из филе морского лосося под соусом песто с лесными орешками, с котлетками из молодого барашка на косточке в пряном маринаде и с печеными овощами. А посредине кулинарного изобилия возвышался хрустальный графин с исключительно мягкой на вкус водочкой.

— Э-эх! — крякнул Серебров, пропустив первую рюмашку. — Хорошо пошла!..

Вилка подцепила нежный кусочек малосольной форели, а рука снова потянулась к графину…

Вторую порцию алкоголя он принял основательно и неторопливо, мысленно при этом произнеся тост за здравие боевых товарищей. Тут же налег на аппетитные котлетки; после задумался, в третий раз наполняя рюмку… Теперь, следуя давней армейской традиции, следовало помянуть тех, кого уж не было в живых.

— За вас, мужики. Пусть земля вам будет пухом, — вздохнул Аркадий и проглотил водку. Закусывать не спешил, а в той же печальной задумчивости перечислил ушедших друзей: — Юра Белый, Боря Селезенев, Миша Маслов, Женя Хват, Лунько Ваня…

Спустя час графин опустел, закуски поубавилось. Зато настроение бывшего вояки улучшилось; первоначальная скованность из-за нечастого посещения дорогих питейных заведений исчезла. Он откинулся на спинку стула, довольно икнул, подпалил сигарету и обвел затуманенным взором полутемную залу…

Шумные компании расположились в дальнем углу — за длинными столами, а вокруг слегка возвышающейся эстрады обосновалась публика побогаче. За соседним столиком потягивали коньячок двое солидно одетых мужчин: один — вида непримечательного, другой — в темных очках и с густой черной бородой, полностью обрамляющей нижнюю часть лица. Чуть подальше — у соседней мраморной колонны, в компании двух молоденьких девушек вальяжно развалился директор центрального городского рынка. Именно в его владениях Аркадию Сергеевичу пришлось корячиться целый год — катать тележки с мясными тушами. Родом жирный скряга был откуда-то с Кавказа — то ли дагестанец, то ли чеченец. Весил центнера полтора, одевался в самые дорогие костюмы и ужинал исключительно в ресторанах. Сволочь…

Припомнив ту изнурительную работенку за скудное жалование, Серебров вздохнул, плеснул в рюмку остатки водки, выпил; заскреб вилкой по пустой тарелке… Потом обернулся и решительно махнул рукой официанту.

— Значит так. Принеси-ка мне еще водочки, — приказал он молодому человеку.

— Сколько желаете?

— Такой же графинчик. И хорошей закуски. Что тут у вас есть из фирменного?

— Холодные блюда или горячие?

Клиент поморщился, оглянулся по сторонам… взгляд опять наткнулся на владельца рынка. И, кивнув в его сторону, тихо спросил:

— А что это в блестящей тарелочке у толстяка?

— О! Это замечательное блюдо — фуа-гра из гусиной печени, — доверительно поведал официант. — Наш шеф-повар готовит его по рецепту парижского ресторана «О труа гарсон». К столу оно подается холодным.

— Тащи, — распорядился Аркадий. И добавил, глядя вслед уходящему парню: — Посмотрим, что жрут эти толстожопые твари…

Благодушие враз отлетело, когда все тот же стремительный паренек притащил в узкой кожаной папочке счет. Настроив резкость, Серебров долго вникал в написанное и не мог сосчитать количество цифр в итоговой сумме под косой чертой. Сосчитав же, помрачнел и полез в карман за деньгами…

— Ч-черт, не хватает, — проворчал он, почесав подбородок. — Держи две с половиной тысячи, а остальное принесу завтра утром. Договорились?

Официант безучастно смотрел сверху вниз, не спеша соглашаться или отказывать.

— Ну, хочешь, оставлю в залог паспорт, — снова полез Аркадий по карманам.

— Не знаю, возможно ли это. Сейчас переговорю с шефом, — надменно пожал тот плечами и направился «за кулисы».

Появился он спустя две минуты и двигался к столику неплатежеспособного клиента столь же стремительной походкой, но в сопровождении двух крепких мужичков с бейджами охранников на рубашках. Ни слова не говоря, те схватили Сереброва за шкирку и заставили встать. При этом только что купленный пиджачок жалобно затрещал.

Такого к себе отношения бывший спецназовец стерпеть не мог. Нет, свою неправоту, конечно же, понимал и действительно собирался раздобыть до утра недостающую тысячу. Взять из занченных на прожитье, перехватить у матери или у соседей — жители одноэтажного квартала всегда помогали друг другу. Потому и воспринял сие поведение сотрудников охраны как непозволительную грубость. Однако сопротивляться не стал — лишь с сожалением посмотрел на недопитую водку и под насмешливыми взглядами нетрезвой публики послушно засеменил в сторону фойе с заломленными за спину ручками…

Какого же было изумление этой же публики, когда вскорости изгоняемая с позором личность как ни в чем ни бывало вернулась в зал, уселась на прежнее место и с вожделением потянулась к графинчику. Остолбеневший владелец рынка, позабыв о девках, даже хлопнул внеочередную рюмку. А два солидных мужичка наоборот — отставили бокалы. Тот, что был помоложе, немедля встал и быстрым шагом направился в фойе, а, вернувшись, что-то тихо сказал бородатому приятелю. После чего оба с интересом уставились на Аркадия, вероятно, ожидая развития скандала…

И долго ждать не пришлось. Едва наглый возмутитель спокойствия закусил водочку нежной гусиной печенкой, как в питейном зале появилось подкрепление в виде четырех молодцов. Младенческие, не подпорченные разумом лица, квадратные фигуры, вес каждого за сотню… Глядя на этот квартет, сама собой напрашивалась мысль о клонах или зомби.

Народец вокруг замер и притих. А Серебров заторопился влить в себя последний алкоголь, плещущийся на дне графина.

— Спасу от вас нет, ребята, — бормотал он, занюхивая рукавом и вставая из-за стола. — Будь я воротилой с рынка — с радостью открыли бы мне бессрочный кредит. А с нищего готовы последнюю шкуру содрать. Козлы…

Опираясь одной рукой о спинку стула, отставной майор покачивался и, глядя куда-то в пол, виновато улыбался: то ли заранее признавал позорное поражение, то ли гадал о последствиях стычки с серьезным противником. Первый же из противников приближался сбоку и находился уже в трех шагах…

А дальше произошло молниеносное и странное перевоплощение: качавшийся и в сиську пьяный мужик вдруг почти без замаха мотнул ногой и попал точно в пах не ожидавшему подвоха амбалу. Тут же крутанувшись, коротко ткнул пальцами в лицо второму — охранник охнул, прижал ладони к глазам и упал на колени. Третий получил серию ударов по корпусу с завершающим хуком в голову; отлетев назад, сгреб с ближайшего столика скатерть. На ногах все ж таки удержался, но спесь и отвага исчезли напрочь. Последний в растерянности становился на безопасной дистанции, выхватил пистолет и, выпучив налитые злобой глазищи, целил в Аркадия… Оружие, вероятно, было травматическим, однако сидевшие поблизости женщины в подобных тонкостях не разбирались и отреагировали немедля, издав слаженный хоровой визг.

Надвигавшуюся катастрофу предотвратил все тот же солидно одетый мужчина, что проведал в фойе первую пару поверженных хлопцев. Подлетев к вооруженному молодцу, он показал какой-то документ и заставил спрятать оружие. Спустя минуту инцидент был исчерпан, а раненных и пострадавших с поля боя живенько эвакуировали.

— Итак, сколько вам задолжал этот господин? — допрашивал мужчина официанта возле столика провинившегося гостя.

— Одну тысячу сто шестьдесят рублей, — недовольно отвечал тот.

Незнакомец протянул несколько купюр:

— Держите. И будьте любезны, принесите нам еще водки…

— Что, с сердцем нелады? — насторожился спаситель.

— Нет, все нормально. Так… прихватило чуток… Ерунда.

— Смотри… А то у меня и валидольчик имеется.

Серебров закинул в рот махонький огурчик, и смачно захрустев, отмахнулся — дескать, не обращай внимания.

— Ну, откуда этим дуракам знать, что я тридцать лет занимался единоборствами? — улыбнулся он, продолжив прерванный разговор.

— Тридцать?

— А то! Со второго класса школы осваивал бокс, с пятого — самбо. А с первого курса училища постигал азы всех экзотических видов смертоубийства. Что с оружием, что без него — все едино. А ты, случаем, не в Рязани учился?

— Нет, — качнул головой новый знакомец, — я другие бурсы заканчивал.

— Понятно. Так вот нас в десантном училище, видать, нарочно гоняли до седьмого пота, до полного изнеможения! Чтоб на самоволки, баб и водку сил не оставалось. Да-а… нагрузочки давали — будь здоров! Это я только последние пару лет разленился, к тому же и времени на поддержание формы не остается. Но, как говаривали у нас в спецназе: навыки не пропьешь!

— Это верно, — рассмеялся Станислав.

Его бородатый товарищ куда-то исчез. Сам же он, представившись Барковым Станиславом Львовичем, пересел за столик Аркадия. Он был лет на пять помладше Аркадия, среднего телосложения, ростом под сто восемьдесят. Внешностью обладал располагающей: открытое гладковыбритое лицо частенько озарялось лучезарной улыбкой; приятный голос звучал завораживающе, слова проговаривал четко — без знаменитого кубанского говора.

Официант притаранил заказанную выпивку с закуской, и меж двумя мужчинами потекла размеренная беседа. Бывший майор быстро распознал в собеседнике родственную военную душу — откровенничать тот не торопился, но, судя по выправке и кое-каким приметам, лямку тянул в какой-нибудь спецслужбе или серьезной закрытой конторе.

Столь же стремительно они перешли на «ты» и непринужденно говорили на самые разные темы. Отныне даже толстопузый кавказец — владелец рынка, посматривал на бывшего наемного работника уважительно и с опаской.

— Расскажи о себе поподробнее, — осторожно попросил Станислав.

— О чем?

— Где, например, угораздило потерять палец.

— А, ты про это, — покрутил Серебров искалеченной ладонью. — Давняя и долгая история.

— А куда нам торопиться? Кабак закрывается в три ночи — времени целая прорва, да и деньги на выпивку имеются.

— Что-то я перебрал сегодня с выпивкой, — потрогал Аркадий левую сторону груди и поднял рюмку: — За здоровье раненных, за свободу пленных и за красивых женщин! — выпив, кивнул: — Ладно. Так и быть, слушай…

— В первом бою я тоже чуть не наложил в штаны от страха — это случалось со многими. Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь лишать жизни людей. Поначалу думаешь: неужели смогу убить человека? А потом понимаешь: либо ты, либо тебя. Третьего не дано, — закончил Аркадий долгий рассказ и, не дожидаясь собеседника, опрокинул рюмку.

Рассказ вышел обстоятельный: от момента поступления в Рязанское десантное и до выписки из госпиталя после сильнейшей контузии и ранения, в результате которого потерял часть ладони, а потом был уволен из Вооруженных сил. Изредка Аркадий замолкал, отворачивался и печально смотрел куда-то сквозь стены, в бесконечное пространство. Видать, вспоминал молодость, товарищей… Ведь какими бы тяжелыми не сложились те давние годы, а все одно представлялись самыми лучшими в жизни.

— Детей, значит, нет? — напомнил о себе Барков.

— Нет. Поначалу страсть как хотели, а сейчас… Может и к лучшему, что не родили.

— Понимаю. Стало быть, нормальную работу не нашел из-за отсутствия пальца?

Серебров молча взял в левую руку блестящий столовый нож и завертел им так, как оркестровый ударник крутит барабанную палочку. Вращение оказалось настолько быстрым, что вместо ножа над столом засиял сплошной диск.

— Ого! — удивленно вскинул брови знакомец.

— После госпиталя я год разрабатывал ладонь. Даже комплекс специальных упражнений придумал. Рука восстановилась и работает лучше прежней. Так что дело не в ней…

— Это тоже память о Чечне? — кивнул Станислав Львович на шрам.

— О ней…

Тем временем на эстраде поменялся состав — вместо современной группы вышли трое: пианист, скрипач и певица. После первого же исполнения старинного романса камерное трио сорвало бурю оваций…

— Что делается, а?.. Раньше крутняк блатату хрипатую слушал, теперь же на Хворостовского попер, на Пигудина, — засмеялся новый знакомец.

— Это верно, — кивнул спецназовец, хотя и не слышал о названных исполнителях.

Фээсбэшник вдруг придвинулся ближе, наклонил вперед голову с густой шевелюрой, прищурил левый глаз. Голос его сделался хрипловато-резким:

— Послушай, Аркадий… а не хотел бы принять участие в одной операции?

— В какой операции? — насторожился тот.

— Ничего особенного с точки зрения твоей бывшей профессии. И, поверь, ничего криминального — акция разрабатывалась в аппарате ФСБ.

— Хм, странно… А почему «контора» не поручит ее выполнение своему спецназу? Помнится, ребята там служили неслабые.

Приятель хитро прищурился:

— Я, конечно же, объясню и суть, и мельчайшие детали, но вначале мне нужно получить от тебя принципиальное согласие.

Серебров был прилично пьян, однако даже это не помешало включить максимальную осторожность — слишком много набил шишек за последние годы, чтобы доверять первому встречному и очертя голову бросаться в очередную авантюру. Потому с ответом не торопился…

— Тебе же нужны деньги, не так ли? На лечение жены; на приличную квартиру, которую ты, безусловно, заработал. На нормальную жизнь, в конце концов, — гнул свою линию Станислав. — Я всего лишь предлагаю исправить несправедливое к тебе отношение сволочных и бездушных чиновников.

Аркадий молчал. Молчал и мучительно гадал: «А не ошибся ли я? Может быть, предвещавшая большую удачу интуиция, указывала не на молодцов, вскрывших банкомат, а на встречу с этим человеком? Как бы не упустить по-настоящему счастливый момент! Надо бы потянуть время: взять передышку, протрезветь и обмозговать посвежевшей башкой».

— А сумму, поверь, ты получишь астрономическую! Этой суммы с лихвой хватит на лечение позвоночника твоей жене в самой дорогостоящей европейской клинике! И еще останется на покупку квартиры с машиной…

— Да, деньги нужны, — согласился бывший майор, — очень нужны! Но мне необходимо подумать. Не прогулку же за грибами предлагаешь.

— Нет, не прогулку. Но ты ведь и до сего дня находил средства не в лесу, верно? Если не ошибаюсь, закон тебе приходиться нарушать частенько.

При этом он пристально посмотрел на Сереброва. Тот потянулся за сигаретами, закурил…

И, выдыхая табачный дым, зло процедил:

— А ты сумел бы прокормить больную жену и престарелую мать на пенсию в триста баксов? Только прокормить! Я уж не говорю о лечении…

— Не заводись — я ж не осуждаю, — полез Барков в карман пиджака. Достав из бумажника визитку, протянул: — Держи. Но ты уж извини — времени на размышление много дать не могу. Если в течение суток надумаешь — позвони. Жду…

Глава третья Краснодарский край; Новороссийск 14–15 июля 2008 г

Весь последующий день Серебров мучился похмельем — водки накануне и в самом деле было выпито многовато.

Поднявшись с постели к полудню, опустошил припасенную баночку пива. Не помогло. Четверть часа постоял под холодным душем — окончательно проснулся, но голова продолжала трещать по швам. Гремя на кухне кастрюлями, мать напряженно молчала. И, дабы избежать ее косых взглядов, вызванных поздним явлением в непотребном виде, Аркадий решил выбраться из дома.

Проглотив пару таблеток аспирина, отыскал разбросанную по комнате одежду, собрался и направился в клинику, где уже пару дней на очередном обследовании находилась Ирина. Это обследование ей назначили несколько месяцев назад, однако денег до недавнего времени попросту не было.

По городу отправился пешком. Хотелось подышать свежим воздухом, да и в бумажнике гулял ветер — лишь в карманах позвякивала мелочь. Дойдя до клиники, отгороженной от бойкой улицы чугунным забором и широкой каштановой аллеей, нырнул в калитку. Отыскав нужное окно в первом этаже, постучал. Ходила Ирина медленно — каждое движение причиняло боль. Появившись в проеме через минуту, приветливо улыбнулась, махнула рукой в сторону входа…

— Здравствуй, солнышко, — обнял он в коридоре жену. — Извини, я сегодня налегке.

— Ничего страшного. У меня остались и фрукты, и молочные продукты, — оперлась она на его плечо. — Как у тебя дела? Что-то ты неважно выглядишь.

Серебров честно признался:

— Водки вчера выпил — расслабился немного…

— Ну и правильно. Чего сердце-то напрягать — и так весь на нервах… Слушай, давай сегодня здесь посидим — в холле.

Супруги неторопливо прошлись по длинному коридору, завернули в небольшой холл с десятком стареньких стульев у стен и журнальным столиком посередине. Аркадий помог Ирине сесть, устроился рядом, украдкой вгляделся в бледное лицо жены. Вздохнул…

Она точно подмечала любое изменение в состоянии и настроении мужа, но сама при этом едва сдерживала стоны при малейшем неловком или резком движении. Пожалуй, способность ходить она не потеряла только благодаря Аркадию — дважды в день (утром и вечером) он занимался ее ногами: массажировал, помогал делать пассивные упражнения. Кроме того, по мере возможности доставал и изучал специальную литературу о травмах спинного мозга. И, вероятно, на сегодняшний день о стволовых клетках, равно как и о последних достижениях медицины в этой области знал не меньше местного невролога. Месяц назад наткнулся в одной из газет на рекламу московской клиники профессора Андрея Брюховецкого — тот творил чудеса и ставил на ноги безнадежных. Однако расценки на услуги оказались просто заоблачными.

— Что с обследованием? — поинтересовался он о главном.

Ирина помолчала, глядя в окно на буйно цветущую зелень. И отрешенно прошептала:

— Знаешь, чем отличается тетраплегик от параплегика?

— Нет.

— Параплегик парализован ниже пояса. А тетраплегик — полностью…

Он сжал ее ладонь и повторил вопрос:

— Так что сказали врачи?

— Ничего нового. Сомневаются, думают, ждут… Сегодня я случайно услышала разговор в ординаторской. Один из врачей сказал, что из четырех градаций, на которые классифицируются подобные случаи, мне уготована последняя. И что через несколько недель мой спинной мозг уже не будет функционировать, не сможет управлять ни одной из конечностей. То есть, очень скоро проснувшись таким же солнечным утром, сама я не смогу подняться с постели…

Он осторожно обнял ее, поцеловал в щеку. Прошептал:

— Этого никогда не будет. Я что-нибудь придумаю. Я обязательно раздобуду денег, и тебя прооперируют…

Последние фразы, сказанные Ириной, долго не выходили из головы Аркадия. Она всюду мерещилась сидящей в инвалидной коляске: и пока он наедине разговаривал с доктором, и пока шел пешком из клиники, и когда метался по крохотной квартирке…

Врач отдал ксерокопию заключения, перечень показаний для нейрохирургического вмешательства, два экземпляра типового договора с уже внесенными фамилиями и общим счетом за медицинские услуги. Сумма набиралась очень внушительная, но, по словам доктора, без операции рассчитывать на выздоровление Ирины было бессмысленно.

Матери Серебров поведал лишь часть из невеселых новостей, да та и без слов догадалась о беде. Утерев платком глаза, протянула сотню:

— Возьми, сынок. Сходи, купи себе водки, а не то сердце прихватит. Об одном только прошу: выпей дома. Я и закусочки приготовлю…

Поздно ночью он проснулся, будто от резкого толчка. Несколько секунд бешено вращал глазами, пытаясь сообразить, где он и который час. Потом тяжко встал, нащупал ногами тапочки…

Рядом с кроватью что-то упало, покатилось. Включив небольшую лампу в изголовье, увидел бутылку с остатками водки. Подняв, аккуратно поставил на тумбочку. И поплелся на кухню к водопроводному крану — во рту и в горле пересохло, в брюхе горело…

После демобилизации такое случалось часто: во сне он будто разговаривал с собственной совестью. Точнее, не разговаривал, а оглашал обвинительную речь. А та, загнанная в угол прямыми и бьющими наотмашь фразами, оправдывалась.

— Меня угораздило родиться и жить в удивительной стране! Ей вечно чего-то не хватает, и вечно находится раздражитель — вне границ или в собственной утробе. Она постоянно ищет врагов и с кем-то воюет!

Совесть еле слышно отвечала:

— Ну, ты же сам говорил: когда в руках власть — нечем взяться за ум.

— Мне не до шуток.

— Понимаю. Тем не менее, ты — часть этой страны. И ты один из тех, кто считает ее великой. А великая держава не может жить со всеми в мире — это аксиома. Кроме того… ты никогда не произносил этого вслух, но всегда был уверен: автократические режимы обязаны иметь внешнего врага, чтобы крепла поддержка изнутри. И это — тоже незыблемое правило.

— Слишком много правил для простого офицера спецназа. И слишком заумно… Но я всегда был на ее стороне и помогал в любых начинаниях! Прошел все горячие точки, побывал в плену, заполучил две контузии, четыре пули и два осколка. И ни разу не усомнился в ее правоте! Почему же она меня ненавидит, и относиться как к пасынку — как к лишнему рту в семье?!

— Не будь мелочным, ведь государству некогда заниматься каждым в отдельности.

— Я ощущаю себя отработанным материалом. Мной воспользовались: отняли лучшие годы, лишили сил, выжали до капли всю кровь и выбросили на свалку — за высокий забор. И теперь я могу себе позволить только одно: взирать сквозь щелку этого забора на блеск и великолепие жизни, построенной за мой счет. Я надеялся, что Родина излечит мою израненную душу, даст глотнуть свежего воздуха и сменит пропитанный потом мундир на свеженькую гражданскую сорочку. А на самом деле мне вкололи сильное обезболивающее и обрядили в смирительную рубашку…

Странные диалоги с виртуальной совестью могли продолжаться часами. Они то утихали, когда воспаленная память, выпущенная сном на свободу, внезапно подбрасывала давно позабытый сюжет; то разгорались снова и мучили до пробуждения. И так происходило почти каждую ночь…

Напившись воды и вернувшись в комнату, Аркадий остановился посреди комнаты, немного подумал и сказал:

— Есть такое слово «НАДО»! Ключевое слово в любом подвиге. Или глупости.

Он отыскал общий с Ириной сотовый телефон — старенький и с быстро садившимся аккумулятором. Кажется, на счету еще оставались какие-то деньги. Затем вынул из бумажника визитку Станислава; трясущимися пальцами набрал номер…

Тщетно. Данные на раздумье сутки прошли, и новый знакомец на звонки не отвечал.

— Сука, — пробормотал Серебров, бросив аппарат на стул, — всего-то и просрочил два часа. Ладно, хрен с тобой!..

Он ощупал левую сторону груди, прислушался к сердцу… Потом дотянулся до бутылки, приложился к горлышку — в два больших глотка допил содержимое. И, рухнув на подушку, забылся мертвецким сном.

А рано утром он никак не желал просыпаться. Мать долго его расталкивала, потом сбегала на кухню за чайником и плеснула на лицо холодной воды. Только после этого сын продрал глаза и удивленно спросил:

— Опять что ли дождь?..

— Вставай, Аркадий! — приказала она приглушенным голосом. — Там человек пришел и уж полчаса дожидается!

— Какой человек?

— А я знаю?! Представительный, такой… хорошо одетый. Вежливый!

— Да?.. — поскреб отставной майор небритую щеку. — Ладно. Щас только умоюсь. И это, мам… сооруди пока чайку.

В небольшой комнате, именовавшейся залом, заложив руки за спину, расхаживал Станислав Львович.

— О, проснулся? — улыбнулся он Аркадию.

— Да. С петухами сегодня не получилось, — пожал тот протянутую ладонь.

— Извини, что ночью не ответил на звонок — не мог. Решил вот утром заехать.

— А-а… откуда ты узнал, что это я звонил? И как нашел, где живу?..

— Обижаешь, дружище, — засмеялся гость. — Или забыл, в каком ведомстве я работаю?

— Ну да, конечно… Присаживайся. Сейчас мама нам чайку принесет.

— Мы можем здесь спокойно поговорить? Дома, кроме мамы, никого?

— Никого. Жена в клинике на обследовании. Говори без проблем.

Барков терпеливо дождался, пока хозяйка поставит на стол две чашки чая, и удалиться из зала. Сделав первый глоток, спросил:

— Если не ошибаюсь, ты согласен принять участие в операции, верно?

— Деваться некуда — согласен, — кивнул Аркадий.

— Так… Отлично. Скажи, тебе нравилась профессия офицера спецназа?

— Еще бы! Жаль только, что она не слишком-то универсальная.

— Это как?

— Предположим, летчики, моряки, химики, строители и другие узкопрофильные специалисты, уволившись из армии, могут пристроиться и на гражданке. Было бы здоровье с желанием.

— Ты прав — бывшим спецназовцам на гражданке приходиться довольствоваться охраной и работой в частных структурах безопасности. Так вот, Аркадий, я предлагаю дело, напрямую связанное с хорошо знакомой тебе спецификой, но хочу предупредить: справиться одному будет невероятно сложно. Поэтому позволь сначала спросить: остались ли у тебя знакомые коллеги, столь же, мягко говоря, неустроенные в жизни?

— Конечно, остались.

— Пожалуйста, перечисли человек пять: возраст, звание, фамилии, специальности, где проживают…

Серебров наморщил лоб, пожевал губами и начал вспоминать:

— Прапорщик Матвеев Сергей Павлович. Около пятидесяти лет; отличный снайпер; живет в Ставропольском крае. Майор Куценко Борис Иванович; у нас служил командиром роты, в год моей демобилизации перевелся заместителем командира батальона в морскую пехоту. Мастер спорта по плаванию…

— По плаванию? — встрепенулся фээсбэшник.

— Да. Пару лет даже попадал в сборную ЦСКА.

— Отличная кандидатура. Продолжай.

— Борьке около сорока пяти; после увольнения осел где-то под Ростовом, но слышал, будто уезжал в Штаты на ПМЖ, через полгода вернулся. Давно с ним не виделись; телефон есть — могу позвонить и уточнить…

Он замолчал, пристально посмотрел сквозь открытое окно на залитый солнцем двор; тяжко вздохнул, будто споткнувшись в памяти о невосполнимую потерю…

Подполковник мягко напомнил:

— Эти люди пригодятся нам. И мы вытащим их из небытия — обещаю. Нужны еще двое…

Майор кивнул и виновато посмотрел на собеседника:

— Остальных, увы, нет в живых: кто погиб в Чечне, кто умер после дембеля, кто спился… Могу предложить еще одного человека, правда… В общем, это мой лучший армейский кореш — капитан Супрун Илья Алексеевич. Сорок три года; в спецназ попал после Калининградского инженерного училища — незаменим в делах, касающихся мин и прочих взрывных устройств. Но дело в том, что он… Короче, он не подходит.

— Почему?

— В зоне Илюха. Попал по дурости в какой-то переплет, а точнее — просто подставили. Получил три с половиной года в колонии-поселении. Так что, не подходит…

Станислав допил чай и, поднявшись, прошелся по залу. Встав у окна, долго смотрел во двор, потом уверенно сказал:

— Подходит. Коли твой Супрун хороший подрывник — он нам подходит.

— А как же быть с зоной? Ждать пока выйдет?..

— Где он, говоришь, сидит?

— Под Новороссийском, — не понимал майор, куда клонит Барков. — полчаса на автобусе.

— В Верхнебаканском поселке?

— Точно. Ездил я туда раза три — посылочку ему передавал.

— Вот и хорошо — обстановку уже знаешь.

— Что-то не пойму…

— Колония-поселение в Верхнебаканском несерьезная. Насколько я помню, туда направляют за примерное поведение. А рецидивистов и убийц там не держат; охраны мало — кому охота бежать, если срок два-три года?..

— Ты в своем уме, Станислав!? Ты хочешь, чтобы я организовал побег?! Да и согласиться ли Сапа…

— Не кипятись. Я же не предлагаю брать зону штурмом и отстреливать охрану — силовые методы нужны в исключительных случаях.

Серебров с удивлением взирал на собеседника, путаясь в догадках и мучительно отыскивая верное решение. Страсть как хотелось подзаработать денег! И в то же время пугала перспектива вляпаться в серьезную авантюру и основательно увязнуть в преступной трясине.

Заметив его взгляд, Барков негромко рассмеялся:

— Почему такая реакция, Аркадий?! Ты ведь еще в ресторане признался, что не брезговал темными делишками.

— Какими делишками! — возмутился тот. — Ну, подлавливал по ночам любителей легкой наживы и всяких там гопников, притворяясь пьяным.

— Факт остается фактом: рожи рихтовал, карманы чистил. Значит, нарушал закон. Верно?

— Ну, рихтовал, ну, чистил… Да разве с них много поимеешь?! Всего-то пару раз и повезло…

— Расскажи об этих случаях подробнее.

Майор помедлил, стесняясь откровенничать о своих похождениях, но все же поведал о давней схватке с тремя бандюганами, один из которых оказался лидером преступной группировки и имел при себе немалую сумму в баксах. А потом в красках обрисовал историю ограбления банкомата и погони за молодыми парнями.

Фээсбэшника этот рассказ изрядно повеселил.

— Кстати, — вдруг вспомнил Серебров, — двое из них курочили автомат — это понятно. А какого хрена третий все это время торчал с поднятой рукой под камерой наружного наблюдения?

Посмеиваясь, Станислав полез в карман. Выудив сотовый телефон и нажав пару кнопок, повернул экран.

— Что за фигня?.. — удивился Аркадий, глядя на рябившие помехи.

— Специальная получасовая запись. Включаешь, подносишь к вплотную к защитному стеклу камеры, и держишь, пока твои сообщники осуществляют задуманный план. А охранники любуются на эту рябь, и знай себе, матерятся на неисправности в системе.

— Ловко придумано! — оценил Серебров и опять подозрительно уставился на ресторанного знакомца.

— Нет, Аркадий, я на самом деле являюсь офицером Федеральной службы безопасности, — заверил тот, пряча телефон и доставая взамен удостоверение: — Вот мои документы, посмотри…

Бывший спецназовец машинально взял ксиву, глянул на разворот. Прочитав, вернул…

— Должность и род деятельности обязывают знать многое, — пояснил подполковник. — И поверь, твое будущее задание никоем образом не связано с уголовщиной. Я даже ознакомлю тебя с текстом боевого распоряжения. Но об этом поговорим позже, а сейчас скажи мне вот что… — прищурившись, Барков одарил долгим пронизывающим взглядом: — Тебя разве не интересует общая сумма вознаграждения за участие в операции?

— Почему же? Интересует… Но мне важно поскорее получить аванс. Сам знаешь, для чего…

— Знаю. Но аванса не будет. Жену мы твою положим на обследование в очень хорошую клинику — к самым лучшим врачам. Это я тебе гарантирую. Серьезное лечение требует и серьезной подготовки. В общем, у тебя есть время, не торопясь заработать на ее операцию. А вначале надлежит собрать группу надежных людей. Подумай хорошенько, как без шума вытащить из зоны подрывника. Ну и я помогу, если что: где советом, где технически. Это и будет твоим первым заданием — посмотрим, на что вы с Супруном способны…

Глава четвертая Краснодарский край; Верхнебаканский рабочий поселок 17–18 июля 2008 г

Над планом спасения Сапы (прозвище спонтанно родилось много лет назад то ли от военной специальности «сапер», то ли от фамилии «Супрун» — никто из друзей уж не помнил) он раздумывал ровно сутки. Идея родилась быстро, но без помощи Баркова воплотить ее в жизнь было практически невозможно. Потому, согласно уговору, Аркадий набрал его номер и предложил обсудить задумку при встрече.

— Что ж, неплохо, — выслушав майора, оценил фээсбэшник. — Немного денег я тебе дам. Поезжай, поговори со своим приятелем. Если согласиться бежать — передай сотовый телефон. А машиной я тебя обеспечу накануне побега…

Илья Супрун слыл в бригаде спецназа интеллигентом. Инженерное образование, родители из научной элиты, тысячи прочитанных книг — все это в какой-то мере накладывало отпечаток на поведение и образ жизни. Матерился крайне редко, умело сохранял ровные отношения со всеми; в разговоре иногда употреблял малопонятные, но жутко красивые фразы, заставлявшие коллег чесать затылки и уважительно помалкивать.

С женой Анной они жили хорошо, дружно; растили дочь и сына. Уволившись из армии, Илья поселился с семьей в небольшом городке близ черноморского побережья. Долго мыкался с сертификатом по инстанциям, пока, наконец, через суды не выбил халупу в старой хрущевке. Чему, впрочем, несказанно обрадовался — до этого чиновники всех мастей лишь обещали и обманывали.

Ну, а дальше все складывалось примерно как у Сереброва: бесконечные поиски работы, редкие мгновения удачи и опять сплошь обман и невезение… Подфартило, как показалось, однажды — два года назад устроился в только что организованную фирму, занимавшуюся экзотическим способом сноса старых построек — подрывом с использованием промышленного тротила. Поначалу все было чин чином: лицензия, разрешающие документы, техника безопасности, курсы (хотя, чему там могли научить подрывника с двадцатилетним стажем?)… И вдруг через полгода словно эхо от десятка произведенных взрывов нагрянула проверка из краевого центра. И закрутилась карусель: сначала административное дело с арестом счетов фирмы, с допросами; следом уголовное…

Супрун слабо разбирался в тонкостях уголовно-процессуального кодекса, послушно являлся по повесткам в прокуратуру и, в конце концов, превратился из свидетеля в одного из обвиняемых. В итоге на скамью подсудимых усадили троих: главного бухгалтера, инженера по технике безопасности и старшего мастера подрывных работ Илью Супруна. А генеральный директор — главный махинатор и потомственный ворюга (сын бывшего мэра) успел обналичить огромную сумму и благополучно смыться в неизвестном направлении.

Колония-поселение под Новороссийском и вправду мало походила на то, что принято называть зоной. Забор вокруг территории имелся, но никакой многорядной колючки со слепящими прожекторами. Никаких вышек с хмурыми автоматчиками и рвущих в злобе поводки собак. Да и сам заборчик не отличался неприступной высотой…

В колонию Серебров приехал утром, часам к одиннадцати. Как и положено заявился к дежурному — молодому прапорщику в «леликах» с толстыми стеклами, сидевшему за стеклом проходной. Поздоровавшись, предъявил документы и вкратце обрисовал цель своего визита.

— Заполните форму, — пропихнул тот в окошко бланк. — И к вечеру подойдете.

— А сразу с Супруном нельзя встретиться?

— Его отряд работает на объекте вне учреждения. Их привезут только к ужину.

Отдав заполненный листок очкарику, Аркадий потоптался на крыльце, глянул на часы. И отправился в центр городка…

Друга привели на свидание в восемь вечера. Усталый и осунувшийся, но в чистенькой робе, Сапа расплылся в улыбке и обнял Сереброва.

— Здоро-ово, Аркадий Сергеевич! — тянул он, похлопывая его по спине. — Здорово, ветеран! Совсем не изменился — такой же подтянутый и стройный.

— Привет, Илья Алексеевич! Это жизнь впроголодь заставляет форму держать, — отшутился майор.

Они уселись по обе стороны от единственного стола в небольшой комнатушке для свиданий, устроенной здесь же — по соседству с дежурным помещением. Аркадий достал из сумки заранее купленные гостинцы: блок сигарет, две пачки чая, баночку растворимого кофе, мыло, зубную пасту. Все это, прежде чем впустить в комнатушку заключенного Супруна, очкастый прапорщик осмотрел с дотошностью любопытной старухи.

— Ну, зачем?.. — смутился Илья. — Разбогател, что ли? Или нашел работу с приличной зарплатой?

— Да ладно тебе о богатстве. Тут покупок на три сотни, — крутил майор головой, осматривая стены и потолок в поисках камер или микрофонов.

Заметив это, приятель рассмеялся:

— Бог с тобой! У них на всю зону полтора компьютера родом из прошлого века, а ты жучки ищешь!.. Кого тут прослушивать? Одни активисты, да паиньки вроде меня…

— Паинька, — усмехнулся Серебров. — Дай такому ящик тротила и вместо паиньки выйдет черт.

— Что-то ты какой-то озабоченный. Или случилось что?

— Есть парочка проблем…

— Не с Ириной ли?

— Операция Ирине срочно нужна. На позвоночник… А денег, сам знаешь — только на жратву и хватает.

— Догадываюсь.

— Мне, конечно, всегда охота с тобой повидаться, поболтать за жизнь, молодость вспомнить… Но сегодня, Илья, я примчался по другому поводу: есть одно соображение. А точнее, способ прилично заработать, — перешел Аркадий к делу. — Тебе сколько здесь еще маяться?

— Меньше года осталось — десять месяцев с копейками.

— А мысли о дальнейшем устройстве имеются?

Тот пожал плечами, вздохнул. Из чего майор уяснил одно: мыслей у друга не было — сначала он мечтал выйти на свободу, а потом уж думать о будущем.

— Ну, тогда слушай сюда. Тут на днях от одного товарища — имени называть не буду — поступило деловое предложение. Требуется обсудить и по возможности быстренько дать ответ.

Илья подсел поближе:

— Излагай.

На рассказ о Баркове и о его таинственном предложении ушло не более десяти минут. Еще столько же обескураженный Супрун приглушенным голосом выяснял подробности. Потом молча распечатал блок сигарет, распотрошил верхнюю пачку, угостил приятеля и закурил сам…

— Мда-а… и хочется, и колется, — почесал он коротко остриженный затылок. — И денег на воле неплохо бы подзаработать… Знаешь, я всегда гордился службой, образованием, офицерскими погонами, причастностью к спецназу!.. Вроде, таким серьезным делом всю сознательную жизнь занимался: воевал, рисковал жизнью, одного сухпая сожрал не меньше тонны — язву в итоге заработал… В общем справно долг перед государством исполнял! А теперь скучная серая простецкая жизнь, заквашенная на нищете — даже перед женой и детьми стыдно. И очень хотелось бы поправить эту несправедливость! Но с другой стороны — сидеть тут осталось три понедельника. Если поймают, так за побег еще лет пять впаяют и не сюда привезут отбывать, а сошлют в настоящую зону — под автомат.

— Да, Илюха, спорить не стану — тут есть над чем почесать затылок. В общем, давай поступим так, — полез Серебров в карман. Вынув простенький сотовый телефон, протянул его другу: — Держи — это еще один подарок. Как примешь решение, выбери удобный момент и брякни мне потихоньку. Только времени у тебя ровно сутки — извини, больше ждать не могу.

— Хм… Ну, а если не получиться собрать команду? Что будешь делать?

— Сам возьмусь. В одиночку. Другого выхода у меня нет.

Машину Барков дал. И вообще, он производил впечатление человека положительного, серьезного, не бросавшего слов на ветер. Стоило Сереброву согласиться участвовать в секретной операции, посвятить его в свой план и заикнуться о деньгах для поездки на свидание с Супруном, как тот немедля выложил нужную сумму: и на сотовый телефон, и на гостинцы, и на проезд. С той же скоростью обеспечил и автомобилем — бежевым «Жигуленком» шестой модели. Стареньким, непрезентабельным, но с чистыми документами, рабочим и заправленным под заглушку.

На один из цементных заводов под Новороссийском Аркадий ехал со странным чувством. Каких только задач не приходилось выполнять в былые времена! И разведывательные рейды с засадами, и точечное уничтожение бандитских главарей с масштабными зачистками сел. При этом всегда ощущал за спиной властную поддержку государства в виде официальных приказов, тщательно подготовленных штабистами карт, письменных боевых распоряжений… Да, Барков обмолвился о боевом распоряжении, но до сих пор о предстоящей операции майор спецназа не знал ровным счетом ничего, кроме необходимости набрать небольшую команду профессионалов. Пусть и бывших, но профессионалов. «Такое чувство, будто записался в партизанский отряд. Или в банду», — поморщился Серебров, сворачивая с трассы на Орловскую улицу Верхнебаканского рабочего поселка.

Впереди показались старые корпуса цементного завода, расположенные по обе стороны железной дороги и бегущего параллельно ей шоссе. Если бы не завод, то небольшой населенный пункт вполне сошел бы за обычный дачный поселок: узкие улочки, одноэтажные домишки, засаженные фруктовыми деревьями участки. Притормозив у отдельно стоящего кафе, Аркадий заглушил двигатель, неторопливо закурил…

После свидания в колонии-поселении Супрун раздумывал недолго. Позвонив ночью того же дня, он приглушенным голосом сообщил о своем согласии и коротко рассказал, где и когда планирует сдернуть из-под наблюдения контролеров. В общем-то, по признанию подрывника, сдернуть труда не составляло: его бригаду каждый день возили на цементный завод; за работой приглядывал единственный и безоружный сотрудник колонии. На том и остановились: Серебров прихватывает нормальную одежду, приезжает к условленному часу в Верхнебаканский поселок и ждет приятеля возле кафе с подходящим названием «Встреча»…

Илья появился минут через пятнадцать. В черной рабочей робе, перепачканной белесой пылью; запыхавшийся от быстрого бега, он вынырнул из-за кафе и прямиком устремился к машине. Плюхнувшись на заднее сиденье, бросил:

— Готово. Дергаем отсюда!

— Переодевайся, — тронул машину в сторону шоссе майор.

Когда старенькая «шестерка» вырулила на трассу, облаченный в джинсы и футболку Супрун завязывал шнурки кроссовок.

— Порядок, — доложил он. — Прижмись к обочине — казенные шмотки выброшу.

Роба и кирзовые «гады» полетели из окна в придорожную канаву. Машина резво неслась по трассе на северо-восток — в Славянск-на-Кубани. Там проживали дальние родственники Аркадия, и именно у них он рассчитывал спрятать на первое время друга.

Однако через тридцать минут планы пришлось корректировать. Когда позади остался Крымск, Серебров озабоченно произнес:

— Две ментовские машины догоняют. Уж, не за нами ли?..

Оглянувшись и увидав две иномарки с синими полосами и включенными мигалками, подрывник прошептал:

— Не может быть. Слишком оперативно для Минюста и МВД. Уверен, меня еще на заводе не хватились…

— В таком случае, не стоит дергаться. Спокойно едем дальше, не нарушая правил движения.

Так они и поступили: «шестерка» слегка сбросила скорость и прижалась к обочине, уступая дорогу куда-то спешившим сотрудникам милиции. Однако те, догнав «Жигуленок», внезапно начали брать его в клещи…

— Ясно, — вдавил в пол педаль газа майор. — Держись, Илюха, начинается ралли!..

Глава пятая Краснодарский край 18–23 июля 2008 г

Старенький движок надрывно ревел, бежевая «шестерка» послушно летела вперед, и Аркадий благодарил про себя Баркова за то, что не подсунул полудохлую двадцатилетнюю рухлядь. Справа промелькнула станица Троицкая, а стометровый мост через Кубань они прошмыгнули в три секунды.

— Не отстают, сучары, — оглядываясь, комментировал Супрун.

— Я вот что думаю, — пробурчал Серебров. — Впереди голая степь — там уйти не получиться. Надо бы поворачивать на юг — к побережью.

— Поближе к лесам?

— Точно. А там бросим машину и в отроги. Хрен они нас в горах возьмут!..

— Толково. Тогда сворачивай перед Славянском вправо на грунтовку — по ней через плотину идет дорога на Абинск. А от него до берега сплошные леса.

Однако до названной Ильей грунтовки доехать не получилось — навстречу со стороны Славянска уже неслось наперехват несколько легковых автомобилей. И, дабы опять не оказаться в клещах, майор решительно крутанул руль вправо.

«Шестерка» резво поскакала по колее вдоль перепаханного поля, оставляя за кормой клубы желтой пыли. Километра через полтора они едва не улетели в широкий канал, ровной и незаметной бороздой прочерченный сквозь поля от самой Кубани. Лихо подвернув, помчались по берегу в поисках моста. Найдя его, пересекли рукотворное русло и повернули на юго-запад — к станице Троицкой. Полноводную реку можно было переехать по мосту только там.

— Ничего из-за пыли не вижу. Где они? — спросил Аркадий, не отрываясь от дороги.

— Висят. Приотстали немного, но висят, — глухо откликнулся друг. И добавил: — «Калаш» бы сюда — все проблемы враз бы решили…

— Ого! Так за это, Илюха, не пяток, как за побег, а все пятнадцать влепят!

— Чего теперь считать-то? Пять, десять, пятнадцать… Поздно, Аркаша, пить боржом! Нас в Калининграде прожженные подрывники знаешь, как учили? «Боишься — не высовывайся. А взялся — доводи до конца!»

Бело-голубые иномарки прыгали на колдобинах, бились днищами об ухабы, и «шестерке» на бездорожье удалось увеличить отрыв до полукилометра. Но на относительно ровном асфальте трассе преследователи быстро нагнали «Жигуленок», и Сереброву пришлось выжимать из движка все, на что тот был способен. А перед Крымском он снова крутанул руль и съехал на проселок влево — на траверзе небольшого городка их уже могли поджидать доблестные стражи порядка. Ни организатор побега, ни сам беглец не имели понятия, сколько в операции «Перехват» было задействовано экипажей ментовозов.

В Абинск заезжать не стали. Проскочили небольшую рощицу, пронеслись пару километров вдоль узкого ручейка и помчались прямиком к торчавшим над горизонтом горным пикам — западным отрогам Большого Кавказского хребта. Обоим сейчас было не до тонкостей дальнейшего плана действий. Главное — добраться до густых лесов, а там будет видно. Не один год повоевали в горной Чечне, и не раз попадали в переплеты. А там приходилось иметь дело не с мальчишками из городских отделов милиции, а с настоящими и хорошо подготовленными к горной войне боевиками.

— Еще посмотрим, кто кого, — процедил бывший майор, плотнее сжимая руль.

Абинск остался сзади и слева; за окнами мелькали садовые участки — до леса было рукой подать. И вдруг с плотины, перегораживающей мелкое озерцо, один за другим на проселок вылезли три зеленых «уазика». Вылезли перед самым носом — Серебров даже не успел понять, куда крутить руль, дабы избежать столкновения. Лишь инстинктивно нажав тормоз, крикнул:

— Держись, Илюха!

Протараненная одним из УАЗов бежевая «шестерка» несколько раз перевернулась и осталась лежать на боку…

Ударившись во время кульбитов головой об стойку крыши, Аркадий с трудом припоминал дальнейшие события. Кто-то выволок его и матерящегося Супруна из покареженного салона, бросил на обочину проселка, замкнул на запястьях наручники. Потом грубо поддернули за руки и за ставили встать, подвели к короткому трапу грузовой «будки», впихнули в темное нутро. И куда-то повезли…

Ехали долго и без остановок. Серебров лежал на боку, изредка поднимал голову и оглядывался на двух бугаев в камуфляже, сидевших возле единственного зарешеченного оконца в двери. Говорить с ними было бесполезно, потому, утерев плечом сочившуюся из рассеченной брови кровь, он снова отворачивался к глухой, замызганной и ржавой стенке сварной «конуры».

Сапа ворочался рядом.

Майор вздохнул, представив его состояние…

О чем он сейчас думал? О тех девяти месяцах, что оставались до выхода на свободу и о внезапном свидании с армейским товарищем, разом перечеркнувшем все благие надежды? Или о том, как глупо попался, не успев и часа побыть на воле? Или же о странном появлении ментов, так расчетливо и оперативно сработавших на трассе?..

Да, последняя странность нимало изумляла и Аркадия. Во-первых, слишком быстро хватился беглеца контролер. Во-вторых, с трудом верилось, что, узнав о побеге, начальство колонии столь же стремительно организовало погоню и выставило перехваты даже на проселочных дорогах. Откуда взялась такая прозорливость? Отчего извечно неповоротливые чиновники вдруг проявили немыслимую расторопность? Откуда, наконец, столько отмобилизованных сотрудников и транспортных средств?..

Вопросов было много, ответов — ни одного.

Они не имели понятия, куда приехал грузовик.

В последний раз качнувшись на кочке он остановился, снаружи звякнул замок; яркое летнее солнце, ворвавшись внутрь «будки», ударило в глаза. Но не надолго — бугаи заставили мужчин спрыгнуть вниз и, пригнув обоим головы, повели под руки по обширному замусоренному двору. Боковым зрением Серебров заметил серые бетонные корпуса, похожие на заводские; рельсы, шпалы, остовы полуразрушенных механизмов, бурыми пятнами разбавлявшими пыльную зелень бурьяна…

С тягучим скрипом открылась металлическая створка ворот. Толчок в спину; цементный пол огромного цеха; настораживающая тишина…

Десяток ступеней вверх по куцым ступеням лестницы; двадцать шагов по узкому внутреннему балкончику и поворот в длинный коридор. Слева и справа бесконечные двери.

То ли бывшие мастерские, то ли заводоуправление…

— Лицом к стене! — раздается команда в конце коридора. И Супрун беззвучно вздыхает, узнавая жаргон сотрудников охраны следственного изолятора.

Аркадий послушно поворачивается и пока один из провожатых ворочает ключом в замке, изучает пятна облупившейся масляной краски, сквозь которые проглядывает штукатурка, а местами и кирпичная кладка.

— Пошел! — снова толкают в спину.

Приходиться подчиняться. Один коридор сменяется другим — темным и с сильным запахом застарелой плесени. Сбоку и сзади вспыхивают лампы фонарей…

«А вот это уже интересно!» — недоумевает майор, когда приятеля закрывают в одной темной келье, а его ведут дальше и водворяют в другую.

Слабый свет пробивается в щель между дверью и косяком. Он осторожно исследует помещение: четыре шага в ширину и шесть в длину; глухие бетонные стены; на полу мусор.

Противный кисловатый запах и жуткое безмолвие…

Ровно сутки два бывших спецназовца просидели взаперти в разных клетушках мало похожих на камеры. Просидели в темноте, без воды и кормежки, и к тому же с наручниками на запястьях.

На следующий день в келью вошли молчаливые крепкие ребята и минут десять обрабатывали Сереброва, со знанием дела нанося болезненные удары по суставам и внутренним органам. Стиснув зубы, он старался терпеть, лишь изредка выдавливая стоны. Похожие звуки доносились и из коридора — оттуда, где пребывал Илья.

Часом позже в келье вспыхнула лампочка, дверь отварилась снова — теперь истязатели пришли в компании седовласого мужика в темном штатском костюмчике. Тот задал несколько вопросов касающихся знакомства Аркадия с сотрудниками ФСБ; вопросы недвусмысленно намекали на Баркова и на запланированную им операцию. Майор прикинулся наивным дурачком и не выдал нового приятеля.

Седой мужик криво усмехнулся, кивнул подчиненным, и те опять принялись дубасить пленника…

Он решительно ничего не понимал.

Нет, разумеется, иллюзий о правах человека в нашей многострадальной стране не было и в помине. После откровенной диктатуры демократию за пяток лет не построишь — все эти фишки свободного общества должны впитываться с молоком матерей не одно поколение.

Не понимал Серебров другого…

По прошествии многих часов он догадывался: в облаве на дороге принимали участие спецслужбы. Именно они в трех УАЗах выскочили на перехват и протаранили «шестерку». Они же отшили подъехавших на иномарках ментов и, запихав беглецов в «будку», повезли в заброшенную промзону. Но откуда столь внезапно появились фээсбэшники?!

Вывод напрашивался один: они не первый день сидели у него на хвосте, а взять решили после побега Супруна.

Вторая и не менее важная проблема вырисовывалась после допроса: согласившись работать на Баркова, Аркадий, вероятно, попал в эпицентр противоборства двух служб одной «конторы». Короче говоря, оказался между молотом и наковальней. И выхода из этого дурацкого положения не видел, потому как не знал тонкостей и особенностей работы службы безопасности.

И, наконец, третья загадка: почему их привезли и держат в этой заброшенной промзоне? Почему допросы происходят здесь, а не в следственном изоляторе или не в Управлении ФСБ Краснодарского края? Уж не потому ли, что приговор им заранее вынесен, и остаться в живых не светит?..

Лежа на холодном цементном полу и ощупывая ноющие суставы, он сожалел о том, что Станислав не предупредил о подобных ситуациях; не научил как себя вести; не подсказал: что можно говорить, а чего нельзя. Жаль было и Супруна — вынудил друга совершить побег; втянул в авантюру, выхода из которой не видно. Через девять месяцев Илья вышел бы на свободу, вернулся бы к семье и зажил привычной жизнью… Отныне же впереди маячили весьма туманные перспективы: в лучшем случае засадят обоих за решетку. В худшем…

А вот о худшем думать совсем не хотелось.

Из карманов при обыске вытащили все, кроме таблеток — небольшая упаковка нитроглицерина осталась в заднем кармане брюк. Иногда после побоев сердце прихватывало; дрожащими пальцами он выковыривал крохотную таблетку и закидывал ее в рот. Отпускало, но спасительного снадобья оставалось не много.

Спать не давали — плечистые ребята появлялись в келье каждый час. После десятиминутной обработки поили из фляжки водой и молча удалялись, оставив включенным свет.

Так продолжалось несколько суток. Впрочем, счет времени бывший спецназовец скоро потерял — все вещи, включая наручные часы, у него забрали.

Седовласый мужик тоже являлся как по расписанию и задавал одни и те же вопросы. Хотя, некое разнообразие в монологи все же привносил: пару раз, останавливаясь в дверях, говорил:

— Запомни: будешь упрямиться — исчезнешь без следа. Закопают в подвале этого цеха, и никто никогда о твоей смерти не узнает.

Майор вытер рукавом ветровки кровь, стекающую из разбитого носа; сел, прислонился плечом к стене… Из-за двери доносились уже не сдавленные стоны, а крики Ильи.

«Черт. У него же серьезные проблемы с желудком. Язва и еще что-то… — с горечью подумал он. — А эти уроды в первую очередь метят по требухе. Суки!..»

Приблизительно на пятый день в келью решительно вошел седой мужик и швырнул Сереброву одежду Супруна. Футболка с джинсами были насквозь пропитаны кровью.

— Я не силен в медицине, но, по-моему, у твоего друга открылась язва — вторые сутки хлещет изо рта кровь, — холодно процедил он. И, пожав плечами, добавил: — Своим тупым молчанием ты оказываешь ему медвежью услугу. При таком раскладе он не протянет и суток. Подумай…

— Наручники сними, — недовольно пробурчал майор. — Задолбался уже член из трусов двумя руками доставать…

Мужчина бросил подручному ключ, тот проворно снял «браслеты». Пленник размял затекшие плечи, потер посиневшие запястья и поднялся на ноги, на что крепкие парни тут же отреагировали по-своему — вытащив пистолеты, направили стволы ему в грудь.

Аркадий усмехнулся:

— Сколько добрых и полезных дел можно совершить под угрозой простого шантажа!..

— Если бы ты не упрямился, мы давно бы договорились.

— Дай мне слово, что сразу отвезешь Супруна в больницу, — осторожно потрогал он разбитые губы.

— Обещаю, — кивнул фээсбэшник.

— Тогда слушай…

Глава шестая Краснодарский край; станица Северская 23 июля 2008 г

Серебров говорил тихо, но торопливо и четко, чтоб товарищу как можно скорее оказали медицинскую помощь.

А потом произошло событие, вмиг все перевернувшее. Стоило ему произнести звание и фамилию Баркова, как дверь открылась, и на пороге появился сам Станислав.

Он был расстроен и мрачен. Подойдя к спецназовцу, вздохнул и произнес:

— Извини, Аркадий, но проверку ты не прошел.

— Проверку?! — изумленно переспросил тот.

— Да. Это была обычная проверка. И не более, — подтвердил он и, обернувшись, приказал: — Приведите второго.

В коридоре послышались шаги. В келью привели Илью — живого и невредимого — без единого следа от побоев. Вздохнув, тот виновато посмотрел на друга.

Серебров молчал.

Заложив руки за спину, подполковник обошел его кругом и похлопал по предплечью:

— Поначалу ты неплохо держался. Но стоило применить несложный психологический прием, и ты сломался. Извини, дружище… Мне нужны люди, способные выполнить задание, не взирая ни на что. Не знающие ни эмоций, ни жалости, ни прочих душевных слабостей.

На минуту в келье воцарилась тишина.

Потом майор спросил:

— И что же теперь?

— Ничего. У входа в цех стоит бежевая «шестерка». Мы успели ее восстановить; документы оформлены на тебя и лежат в бардачке. Там же находятся все твои вещи: телефон, паспорт, права, бумажник… И небольшая сумма денег. Увы, Аркадий, это все, что я могу предложить.

— А как быть с Ильей?

Станислав переглянулся с седым мужчиной.

Тот пожал плечами:

— Пусть где-нибудь отсидится, а мы за недельку попробуем сделать паспорт на другое имя. Но потом он обязан исчезнуть из Краснодарского края.

— Такой вариант устраивает? — повернулся к Супруну Барков.

— Куда ж деваться? — усмехнулся тот.

— Значит, договорились. Как только будет готов паспорт — позвоню. И последняя просьба: забудьте навсегда о нас и обо всем, что произошло. Это необходимо для вашей же безопасности.

От быстротечности сменявшихся событий Серебров позабыл спросить, где находилась эта чертова промзона. Уже усевшись в легковушку и вырулив за ворота, опомнился — завертел головой. Но по обе стороны от узкой асфальтовой дороги был только густой лес…

— Езжай уж, в ближайшей деревне у кого-нибудь спросим, — проворчал сидевший рядом Илья.

Настроение у него тоже было неважнецкое. То ли успел настроиться на участие в загадочной миссии, то ли переживал за друга — теперь операция на позвоночник Ирины снова откладывалась на неопределенный срок. Похлопав по карманам джинсовой куртки, видимо подаренной фээсбэшниками взамен перепачканной чей-то кровью футболки, он достал сигареты. Прикурив одну, протянул Аркадию; подпалил вторую, глубоко затянулся…

— Какой сегодня день? — буркнул майор.

— Вторник.

— Охренеть… Пятеро суток продержали! И ради чего?.. Посмотри, кстати, сколько нам ссудили денег.

Супрун открыл бардачок, достал целлофановый пакет с документами, нашел пачку купюр, начал аккуратно пересчитывать…

— Тридцать тысяч, — доложил он спустя пару минут.

— Не густо.

— За продажу машины тоже больше тридцатника не выручишь — старье, да еще битое. Итого шестьдесят. А сколько нужно отвалить за операцию Ирины?

— Двести тысяч авансом, а остальные — в день выписки.

— И сколько же набежит всего?

— В договоре значится общая сумма в триста сорок тысяч. А сколько выйдет в итоге — они сами не знают.

— О, мля, дожили! Кто ж сегодня у них лечится? Небось, одни олигархи, да чиновники!.. А простым — подыхать или на коляске инвалидной ездить…

— Именно так, — вздохнул Аркадий.

— О, леса кончаются. И вроде шоссе впереди. Видишь?

— Да.

Сапа вдруг оживился:

— Слушай, нам все равно придется останавливаться в ближайшем населенном пункте. Верно?

— Ну…

— Давай пожрем в какой-нибудь кафешке! Меня, конечно, не лупили как тебя, но нормальной жратвой тоже не баловали. Принесут коробку молока с батоном, и растягивай удовольствие на целый день!..

— Давай, — легко согласился Серебров, в желудке у которого тоскливо посасывало от вынужденной пятидневной диеты.

Перед шоссе, «шестерка» притормозила. На синем указателе под стрелкой влево значилась надпись «Азовская», под стрелкой вправо — «Северская».

— А, понял, где мы находимся! — обрадовался Супрун.

— Где? Я тут ни разу не бывал.

— От Северской тридцать километров до Краснодара. Шоссе через нее идет от Крымска, помнишь?

Аркадий кивнул и крутанул руль вправо…

Пообедать остановились в Северской — большой станице, раскинувшейся на берегах узкой речушки Афипс. Двух и трехэтажные кирпичные здания с магазинами и кафе находились только в центре, остальные кварталы состояли сплошь из участков с частными домишками.

Оставив машину на небольшой площади перед торговым центром, друзья отправились в ресторанчик, заманивающих клиентов ароматным запахом жарившегося шашлыка. Выбрав свободный столик недалеко от окна с гудящим кондиционером, уселись на удобные стульчики и, предвкушая немыслимое удовольствие от долгожданной нормальной пищи, занялись изучением меню…

Резкий хлопок донесся с улицы, когда приятели покончили с сытным наваристым борщом и принялись за шашлык.

«Плевать! — закатывая глаза, жевал сочное мясо Серебров. — Отныне все по хрену! Стреляет там кто-то или камеры колес у кого-то лопаются!..»

«По фигу, кто там палит — лишь бы не по мою душу!» — запивал шашлык холодным пивом Супрун.

Однако их схожие мысли вскоре были прерваны появлением в ресторанчике запыхавшейся дородной тетки.

— Ой, Нин, что творится-то кругом! — обратилась она к драившей тряпкой стол официантке — плотной и крутобокой казачке. — Мало нам по телевизору всяких ужасов кажут, так и до нашей станицы докатилось!..

— Что случилось-то? — прервала та свое занятие.

— Машина на площади взорвалась. Две минуты назад. Жигули бежевой масти. Вся машина горит, полыхает… пламя аж выше деревьев.

Аркадий с Ильей разом перестали жевать и коротко переглянулись.

— О, господи!.. А люди-то не погибли? — расспрашивала Нина.

— Не знаю. Как бухнуло — я сразу к тебе побежала. От греха подальше…

Рассчитавшись за обед, приятели спешно покинули ресторан и отправились в сторону площади, где уже стояли две пожарные машины и поливали то, что осталось от «шестерки».

— Давай-ка постоим здесь, — предложил майор, вынимая сигареты.

Они встали за углом торгового центра и закурили, издали наблюдая за сутолокой возле обгоревшего автомобильного остова. Помимо пожарных «ЗИЛов», к месту происшествия подъехало несколько милицейских легковушек и одна белоснежная «Газель» с красным крестом на боку.

— Какие мысли? — невесело спросил Супрун.

— Нет уж, брателло, давай для начала сам просвети на счет взрыва. Как специалист.

— А что тут просвещать?! Видишь, где валяется водительская дверца?

— Вижу. На газоне — метрах в десяти.

— Верно. И звук был достаточно громкий. Но это оттого, что площадь плотненько окружена зданиями и дется ему некуда — потому и метался эхом. Думаю, заряд долбанул небольшой, аккурат рассчитанный на воспламенение бензина, а не на разнос машины на наперстки — максимум одна стограммовая тротиловая шашка. И установлена она была в салоне — скорее всего под сиденьем, потому что крышка капота на месте, а крышка багажника искорежена полыхнувшим бензином, но не оторвана взрывом.

— А чем заряд приведен в действие?

— Полагаю, обычным таймером. Механическим или электрическим — в данном случае баз разницы. Чтобы определить точнее, нужно покопаться в железе. Вернее, в его остатках. Ну, а ты что скажешь?

— Даже не знаю, что и думать, — выдохнул Серебров дым.

— Ты все еще надеешься на порядочность своего знакомца из ФСБ? Напрасно- напрасно…

— Илюха, если бы они хотели отделаться от нас как от свидетелей, то хлопнули бы в промзоне. И закопали бы в подвале цеха — как обещал тот седой фээсбэшник. На кой черт им усложнять себе жизнь и городить глупости: подкладывать в машину тротил; отпускать нас и устраивать фейерверки с риском засветиться? Зачем им хроники в теленовостях, уголовные дела и прочий шум?..

— Ладно, — выбросил Супрун окурок и скривился, ясно давая понять, что подобные вопросы находятся вне сферы его понимания. — Давай оставим им право быть идиотами.

Серебров же, торопливо докуривая сигарету, размышлял о дальнейших действиях…

Следовало выбираться из станицы, а для этого требовалось попасть на северную окраину — там проходила траса «Новороссийск-Краснодар». Однако после взрыва автомобиля к Северской наверняка стягивались дополнительные милицейские наряды. С минуты на минуту они получат приказ тормозить каждого для выяснения личности. О себе Аркадий не думал — его документы с краснодарской пропиской были в полном порядке. А вот для Сапы такая проверка станет роковой — первый же сотрудник правоохранительных органов спровадит в ближайшее отделение, а оттуда прямиком в СИЗО краевого центра.

И словно в подтверждение мрачных догадок он заметил бойкий старт разъезжавшихся с площади серо-синих «уазиков». Их примеру последовало и несколько пеших патрулей, быстрым шагом расходившихся в разные стороны.

— Так, Илюха, вспоминаем юность — берем ноги в руки и мотаем отсюда, — подтолкнул он товарища к проулку.

Легкой трусцой они миновали пару безлюдных кварталов. На перекрестке сбавили темп, завертели головами и одновременно увидели медленно подъезжавший к проулку ментовский автомобиль. Тот мигнул фарами и дважды ойкнул густым сигналом, недвусмысленно предлагая притормозить. Прикинувшись шибко занятыми людьми, бывшие спецназовцы не отреагировали, спокойно зашли за угол и, включив максимальную скорость, рванули дальше…

УАЗ повернул за ними; противный металлический голос из встроенного мегафона оглушил тихие кварталы приказом остановиться. В ответ десяток собак разразились истошным лаем…

Серебров и Супрун бежали прочь, уже не таясь. Бежали, не зная, куда ведет проулок и что ждет впереди.

А впереди очень скоро появился еще один ментовоз — белая «пятерка» с красно-синими мигалками на крыше. Между ней и беглецами оставалось метров двести, и это небольшое пространство включало в себя очередное пересечение с таким же проулком. Но успеют ли они добежать? А если успеют, то оторвутся ли от двух машин?

— Давай через забор! — предложил Аркадий. — А там по участкам — на соседнюю улицу.

Обширные земельные участки в станице закрывали от посторонних глаз в основном приличные по высоте и крепости кирпичные заборы, а тот, на который указал Серебров, был ветхим деревянным штакетником.

Мужчины легко перемахнули через несерьезную преграду. Илья пнул заливавшуюся злобой мелкую псину, и пустился вслед за товарищем к противоположной стороне участка.

— Суки… Сейчас свяжутся по радио с остальными и обложат нас здесь, как волков флажками!.. — мешая слова с тяжелым дыханием, сетовал майор.

— Да… неслабо мы попали… — ворчал в ответ подрывник, — мало того, что в собственной машине чуть не сгорели, так еще и в террористы запишут!

Выбравшись на соседнюю улочку, они повторили успешный маневр — перелезли через очередной забор и вновь пересекли два граничащих меж собой участка. Потом побежали вправо, выдерживая общее направление на север — к шоссе на окраине станицы…

Этот проулок был пуст. Забрезжила надежда: неужели оторвались?

Однако надежда на благой исход тлела лишь до второго перекрестка. Слева к нему на всех парах топали четверо вооруженных автоматами милиционеров, справа прыгала на ухабах уже знакомая белая «пятерка». А навстречу внезапно вывернула темная иномарка с тонированными стеклами, также вероятно, задействованная в облаве.

Не сговариваясь, приятели повернули назад.

Кто-то из ментов прокричал «Стоять!» и дал вверх короткую очередь. Округа потонула в собачьем лае; сотни голубей, захлопав крыльями, взмыли в небо.

Спецназовцы наверняка успели бы воспользоваться опробованным приемом: сигануть через забор и хотя бы на короткое время затеряться средь садовых участков. Но иномарка вдруг резво прибавила скорость — прокрутив шинами по грунту, подняла клубы пыли и, поравнявшись через несколько секунд с беглецами, тормознула. Задняя левая дверца распахнулась, а сидевший за рулем мужчина крикнул:

— Садитесь! Быстрее садитесь!!

Размышлять было некогда, а выбирать было не из чего. Оба плюхнулись на заднее сиденье, и авто понеслось вдоль бесконечных и разномастных заборов, лихо вписываясь в крутые повороты и неся их в нужном направлении — к шоссе. Кажется, водитель не походил на офицера милиции, и сдавать властям беглецов не собирался. Толком разглядеть его из-за высокого подголовника не получалось. Серебров видел лишь синюю бейсболку, край аккуратной черной бородки, да затемненные стекла солнцезащитных очков…

«Ладно, господи… какая нам разница — кто он и откуда?.. — облегченно вздохнул Аркадий, когда иномарка вылетела за пределы станицы, а впереди показалась спасительная трасса. — Наша «доблестная и честная» милиция сама виновата в том, что в стране ее не уважают, и не прочь оказать помощь тем, кого она преследует. Ничего удивительного…»

Водитель хранил молчание, а у выезда на шоссе вопреки ожиданию не остановился и не поинтересовался, куда подбросить подвернувшихся пассажиров. Он уверенно повернул вправо и машина, набирая бешеную скорость, помчалась к Краснодару.

— Шеф, спасибо тебе большущее, — положил майор руку на плечо мужчины, — но нам в другую сторону. Притормози здесь, пожалуйста…

Не сбрасывая скорости, тот снял бейсболку и очки, отклеил от лица бороду. И обернувшись, усмехнулся:

— Нет уж, Аркадий, извини! Нам теперь с тобой долго ехать в одном направлении.