Ветеран особого подразделения

Пролог Чечня Август 2001 г

Пять минут назад по тому углу, за которым прятался Белый, долбанул заряд из гранатомета. Хорошо долбанул — аж волной разбросало тех, кто хоронился дальше. А уж Юрке досталось — будь здоров! И от осколков бог не уберег, и контузией «наградил» приличной. Пыль рассеяться не успела, как он, ничего не соображая и схватившись ладонями за уши, поднялся в полный рост, сделал пару неверных шагов, запнулся о камни и перевалился через то, что осталось от стенки. Так и оказался лежащим снаружи — ни сбоку, ни сверху не подобраться. Да и ему головы не поднять — чечены лупили без перерыва. Иногда откликался, если громко звали; крикнул, что живот и пах задеты — сам выбраться из обломков не сможет.

Потому и взялся майор вызывать экипажи машин. Мелькнула сумасшедшая мыслишка: если приспустятся бэтээры метров на двести по склону — до прямой видимости развалин, развернут башни и жахнут по «духам» из крупнокалиберных пулеметов, то успеют парни вытащить Юрку. И вместе с ним уйти по балочке вверх.

— «Ноль седьмой» — ответь «Сербу»! «Ноль седьмой», мать твою! — в последний раз позвал он экипажи «коробочек» и, не получив ответа, смачно сплюнул.

— Видать, проморгали балбесы. Царствие им небесное… — перекрестился Матвеев.

Скоро Аркадий, Илья и Борис остервенело долбили стену, за которой находился раненный друг. Долбили всем, что попадалось под руку. Эта работа не останавливалась ни на секунду.

И только молодой пацан с пожилым прапорщиком занимались другими делами: мальчишка вколол обезболивающее раненному сослуживцу, а теперь и сам размазывал по лицу кровь, стекавшую из разбитой головы. И во все глаза пялился на уходящую вверх по склону балочку. Снайпер же тихо матерился, с неизменной осторожностью выглядывал из-за укрытия и старательно посылал пули в боевиков. А те, почуяв слабину засевших в развалинах бойцов, с каждой минутой подбирались все ближе и ближе…

— Парни, подмогните кто-нибудь! — меняя магазин в эсвэдэшке, крикнул прапорщик. — С трех сторон обкладывают — не поспеваю!..

— Илья, давай к пролому, — приказал Серебров. — Мы тут с Борькой управимся.

Капитан подобрал автомат; пригнувшись, переместился поближе к Палычу. А два майора продолжали крошить монолитный угол стены, намертво вросший в землю и не желавший поддаваться ударам…

— Братцы, сваливайте отсюда. Сваливайте вверх по балке, пока и этот путь не отрезали, — послышался сквозь грохот слабый голос Юрки.

— Ты помолчи лучше, — осадил Аркадий, — тебе силы беречь надо.

Куценко вторил командиру:

— Юрок, видишь, дырку уже просверлили! Еще минут десять и вытащим за шиворот.

— Мне все равно крышка. Пах осколком самую малость задело — только кровоточит сильно. А вот брюхо здорово разворотило. Руками держу, чтоб кишки не расползались… Так что далеко вы меня не утащите.

— Молчи, я сказал! — прикрикнул Серб. И с еще большей яростью накинулся на стену, увеличивая блестевшее солнечным светом отверстие.

Работа двигалась медленно. Меняться приходилось через каждые две минуты. К тому же боевики изредка пытались забросить в развалины гранатометные заряды.

— Прикройте кто-нибудь восточную сторону! — опять прервал стрельбу Матвеев. — Нас обходят, парни! Не могу с этой позиции до них достать.

— Бери автомат, Борис. Иди…

— А ты? Ты ж еле дышишь!

— Иди-иди. Справлюсь…

— Куцый, где ты застрял?!

Голос снайпера потонул в грохоте. С восточной стороны к развалинам прилетела граната. Упав с приличным недолетом, она подскочила и разорвалась в воздухе — шагах в десяти от пролома. За ней жахнула вторая, третья…

Куценко быстро опустошил автоматный магазин и принялся швырять за стену «эргэдэшки» — его мощными ручищами их удавалось забрасывать на полсотни метров.

— Успею! Успею! Успею!.. — долбил камнем по кладке Серебров. — Успею! Или останусь здесь с Юркой. Других вариантов не будет!..

К нему уже разок подползал Илья — вытаскивал из кармашков «лифчика» запасные магазины. Теперь, раскидав свои, подскочил за гранатами Борька.

— Все, граждане, я отстрелялся, — со спокойной деловитостью доложил прапорщик. При этом достал из кобуры пистолет, щелкнул затвором и отвернулся к пролому.

— Юрка! Юра, слышишь меня? — прервал работу командир.

Товарищ молчал.

— Юрка, брось через стену пару магазинов!

— Сваливайте, мужики, — отозвался тот слабеющим голосом. — Мне жить осталось полторы минуты…

Через стену друг за другом перелетели четыре автоматных магазина. А потом… грохнул взрыв. Прямо там, где лежал Белый.

В пробитое Аркадием отверстие влетела тугая струя горячей пыли.

— Юрка! — крикнул майор. — Ты живой? Тебя не задело? Юрка!..

Борис успел загнать в приемное гнездо один из магазинов и, саданув длинной очередью, быстро выглянул наружу.

Потом сполз по стене, уселся на камни и стянул с головы светло-серую бандану:

— Все… Нет больше нашего Юрка. Сам подорвал гранату.

Не поверив, майор приник к дыре и снова принялся звать друга…

— Пойдем, Аркадий, — мягко тронул за плечо Палыч. — Пойдем. А то и мы тута навсегда останемся…

Они поднимались по балочке. Тяжело поднимались: грязные, почти безоружные и озлобленные. Впереди Супрун с Матвеевым тащили раненного в ключицу паренька. Следом контрактник на пару с Серебровым помогал прыгать на одной ноге подраненному капитану Куценко — покидая последним развалины, тот «словил» голенью пулю.

У командира оставался последний магазин. Изредка он оборачивался и, поднимая правой рукой автомат, стрелял. Стрелял не целясь — смешанный с кровью липкий пот заливал глаза…

Скакать вверх на одной ноге было трудно даже натренированному Борьке. Он матерился, булькал грудью, хрипел и отплевывался. Аркадий с пареньком помогали из последних сил, однако все равно не поспевали за первой парой.

Впереди замаячил последний участок перед вершиной — ровный, словно кто-то копал вручную. Ровный, оттого и опасный — простреливался снизу до самого верха.

— Поднажми, Куцый, — задыхался Серебров. — Здесь надо побыстрее. Побыстрее, понимаешь?..

Выстрел из гранатомета он смог бы распознать на слух с любой разумной дистанции. Однако в ту минуту и сердце норовило выпрыгнуть, и в висках стучало молотками, и стрельба сзади слилась в сплошной грохот. В ту же роковую секунду он впервые ощутил острую спицу, насквозь проколовшую левую сторону груди. Но не успел ничего понять, не успел испугаться и схватиться за сердце. Заряд долбанул сбоку — в нескольких шагах.

В последнее мгновение сознание выхватило беспорядочно мелькавшее небо, землю и чьи-то ноги. Несколько осколков впились в тело, и острая боль в груди, в иное время причинившая бы жуткое страдание, тотчас растворилась и затухла вместе с угасавшим сознанием…

Очнулся он в госпитале — в чистенькой и белой как первый осенний снег палате.

А через день к нему пустили друзей: Илью и Палыча. Им повезло — осколки не достали. Они же и вытаскивали троих израненных товарищей на вершину, пока подоспевшие «крокодилы» долбили склон НУРСами, перемалывая отходившую банду. Они же бегом спустились вниз — убедиться, что товарищ действительно погиб. Однако, тела его не нашли…

Потом Аркадий часто вспоминал последнюю операцию, ставшую, пожалуй, самой неудачной в его военной биографии. Вспоминал погибших молодых контрактников и, конечно же, Юрку Белого. Вспоминал и был не в силах оторваться от гнетущих мыслей, как невозможно оторвать взгляд от места катастрофы, погрузившись в черное облако уныния…

Глава первая Азербайджан — Армения 9 августа 2008 г

— Все — стоп! — опасаясь превысить дистанцию в тысячу метров, скомандовал майор.

Спуск не стал затяжным. За пределами района — на северо-запад от горы и всего на сотню метров ниже простиралась небольшая долинка. За ней, как раз в километре, дыбилась соседняя высота. На нее-то и поднялись.

Серебров распределил роли:

— Илья действуй — нажимай свои кнопки. А вы, граждане, не маячьте столбами — расползайтесь по щелям. Палыч, понаблюдай в оптику за контейнером…

Супрун выудил из кармана пульт, расправил усик антенны, повернулся лицом к соседней вершине и, помедлив секунду, нажал красную клавишу.

— Ага, дымок вверх брызнул, — радостно известил снайпер.

— Значит, сработало, — довольно улыбнулся инженер и устроился неподалеку от Борьки — по другую сторону громадного валуна.

Все четверо замолчали, глядя на верхушку горы. Стоящего на камне контейнера с маячком, разумеется, не видели, но каждый знал: он там — возвышается этаким реперным знаком и ждет своих новых хозяев.

Прошло пять минут, десять…

Легкий ветерок на вершине и удивительная тишина. Никакого движения на противоположной сопке.

«Неужели подвело чутье, и я ошибся? Неужели окончательно потерял нюх? — опустив голову, беспокойно теребил колючий подбородок Аркадий. — Вот будет смех, если ничего не произойдет. Выходит, перестраховался. Неудобняк перед мужиками. Хорошо хоть об урановых фантазиях не рассказал!..»

— Оп-па! — вдруг изумленно воскликнул Матвеев.

— Ни хрена себе! — вторил Борька.

Серебров очнулся и глянул на соседнюю гору. Прямо из-за нее со стороны Ирана выскочили два легких вертолета. На небольшой высоте прошлись над макушкой; один тут же стал моститься неподалеку от контейнеров, второй снизился и начал выписывать круги вокруг возвышенности, осматривая ее склоны.

— Сдается мне, что он кого-то ищет, — шепнул Илья. — Как думаешь, Аркадий?

— Примерно так же, — кивнул тот.

И подумал: «Вот теперь все стало на свои места. В ящиках мы перли уран — это теперь и дураку понятно. И останься мы около них — капец бы настал сто процентов! Порвали бы нас как бумагу. Расстреляли бы из пулеметов и улетели… Ну, Барков!.. Ну, обмылок гребанный!»

Тем временем Палыч, не опуская винтовки, докладывал:

— «Вертушки» без опознавательных знаков. Старенькие; кажись, американского производства…

Из севшей на вершине машины выскочили двое. Бегом приволокли один контейнер, бросились за вторым…

Другой вертолет продолжал нарезать круги. Осмотрев со всех сторон гору, спустился ниже и почти завис, медленно смещаясь вдоль обширной складки.

«Иранцы. Как пить дать иранцы, — утвердился в своем предположении майор. — Стало быть, здесь не задержатся, и искать нас до победного не будут — им тоже не резон нарываться на международный скандал. Сейчас заберут ценный груз и смотаются через реку восвояси».

И пока друзья не просекли, откуда прилетели эти винтокрылые «птички» и куда улетят, скомандовал:

— Пошли, граждане. Потихоньку сваливаем по северному склону…

Налегке группа быстро спустилась с горы и через полчаса достигла лесистого склона длинного, уходящего далеко на север хребта. В лесу отдышались, перекурили…

Борька и Палыч молчали.

Куценко вообще слыл пофигистом и очень легким человеком, не привыкшим долго и глубоко над чем-либо размышлять. Матвеев же, наоборот — был человеком обстоятельным и разумным; если за что-то брался, выполнял работу скрупулезно, вникая в каждую мелочь и тонкость. Однако он сильно сдал за последние годы, «утерял бодрость мыслей», — как сам же и выразился при встрече.

Потому-то неприятные вопросы мог озвучить только Илья.

И, туша подошвой окурок, он действительно заговорил о самом главном:

— Слушай, Аркадий… а ведь твой друг Барков обещал…

— Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — перебил Серебров. — Потерпи до большого привала на ночевку. Сядем у костерка и обо всем потолкуем — мне есть о чем вам рассказать. Но тема серьезная и требует времени. Договорились?

Приятель пожал плечами, встал и закинул похудевший рюкзачок за спину. Группа двинулась за командиром, отчего-то повернувшим строго на запад — вслед за садившимся за холмами солнцем.

Они внаглую пересекли нарезанный Барковым район — прямо у подножия самой высокой горы обозначенного им треугольника. Когда закончили восхождение на пограничный хребет, шедший последним снайпер вдруг крикнул:

— Командир, вижу внизу каких-то людей!

Остановились и шмыгнули за камни; начали наблюдать…

По дну неглубокого ущелья, который спецназовцы пересекли полчаса назад, быстро двигался отряд — человек тридцать хорошо вооруженных парней.

— А вот эти очень похожи на спецназ, — рассматривал их с помощью оптики снайпер.

— Дай-ка взглянуть, — попросил Аркадий.

Приятель был прав: крепкие ребята в камуфляже, с ранцами на манер десантных, в касках, с разнообразным оружием и снаряжением, в приличном темпе шагали вниз по ущелью — туда, где пара иранских вертолетов нарушила азербайджанскую границу. Впереди — на удалении метров двести, как и положено шла группа лидеров. За спинами у двоих майор разглядел мотавшиеся антенны мощных радиостанций. Еще двое тащили на плечах ручные пулеметы.

— Да, похожи на натовских спецов, — согласился он, возвращая винтовку. И немного выждав, поторопил: — Подъем, граждане — через час стемнеет. А нам еще нужно перевалить хребет, проскочить границу и разбить лагерь.

— Какую границу? Мы куда рулим-то? — поймал он на себе недоуменный взгляд Ильи.

— Для начала в Армению. Найдем укромное местечко для ночлега и спокойно обсудим дальнейшие действия.

Похоже, такой вариант на данном этапе устраивал всех. Мужики изрядно выдохлись, таская на плечах неподъемный груз; да и нервишки были на взводе от постоянного риска напороться на засаду или быть застигнутыми врасплох погоней. Оттого и не возражали — хотели согреться у костра, сварить супец из концентратов, и попросту выспаться…

Звезды исчезли с небосклона — небо затянуло сплошной облачностью. Верно, поэтому ночь была теплой и безветренной, словно предвещая кардинальную смену погоды.

Оказавшись в Армении, мужики слегка осмелели. Бедная страна — ни ресурсов, ни толковой армии, ни важного геополитического положения. Оттого, видать, и не чуралась дружбы с Россией. К тому же операция закончена: все невзгоды, преследования и прочие непонятки остались в Азербайджане. Можно распалить костерок и, повременив с дозором, посидеть вокруг пляшущих красновато-желтых языков…

Монолог Сереброва не растянулся по времени.

Глядя на «дышащие» угли костра, разведенного в приямке средь густого леса, он коротко поведал об электронном приборчике, снятом с запястья пожилого грузного мужика; о том, как тот вибрировал и высвечивал явно повышенные показания возле проклятых металлических ящиков. Поделился предположениями относительно финала операции и прилетавших вертолетов…

Друзья слушали молча. И с тем же молчаливым недоумением избегали смотреть в глаза друг другу после окончания невеселого рассказа.

А что им оставалось? Упрекать Аркадия в том, что доверился малознакомому человеку и втянул остальных в авантюру? Но, во-первых, он и сам оказался в том же идиотском положении. А, во-вторых, авантюрой эта операция была с самого начала — все это понимали и согласились участвовать в ней отнюдь не от хорошей жизни. Что они, собственно, потеряли? Супрун так и сидел бы в зоне; Куценко продолжал бы спиваться; Палыч скрывался бы у родственницы и костерил бы власть с проворными жуликами. А сам Серебров в поисках денег на операцию жены наверняка бы влип в какую-нибудь не менее скверную историю…

— Ладно, мужики, мы взрослые люди, и никто нас насильно сюда не тянул, — подбросил пару веток в костер Илья. — Давайте думать, как выбираться из дерьма.

— Может отсидеться в тихом месте? — предложил Борька. — А там, глядишь, и забудут про нас?..

— Это, в каком же, тихом? — подал голос Палыч.

— Черт его знает…

Обычно из уст Куценко ничего путного не вылетало, но то, что сказал сейчас Борис, пустой болтовней майору не показалась.

— У кого есть родственники или надежные друзья в Армении, в Грузии? — спросил он.

Приятели переглянулись, пожали плечами.

— Ясно. Отпадает. Какие еще предложения?

— Проще топать в Россию. Там и скроемся, — весомо изрек Матвеев. — Когда мне приспичило исчезнуть — полгода жил в подполье. И ни одна сволочь не просекла.

— Ты фээсбэшников в один ряд с бандюганами не ставь, — возразил подрывник. — Эти при желании кого угодно вычислят, а желание добраться до нас в данном случае будет огромное.

— Почему ты так думаешь?

И Супрун почти слово в слово повторил мысли Сереброва, тревожившие сутками ранее:

— А потому что мы в курсе их темных делишек с ураном. На кой черт им такие свидетели!? Уверен, что они еще до старта операции пробили всех наших родственников и друзей.

Опять помолчали. Потянули из пачек сигареты…

Первым очнулся Борька:

— Не, парни — фигня какая-то!

— Ты о чем?

— Ну, по родственникам понятно — про них и в личных делах написано, и выяснить можно. А про друзей — не согласен! У меня, к примеру, в каждом гарнизоне, где служил, их человек по тридцать осталось…

— Ты токо пьянь свою к делу не приплетай, — осадил прапорщик. — За гаражами портвейн хлестать — это одно, а придти и попросить отсидеться — совсем другой коленкор. И не просто отсидеться, а спрятаться так, чтобы никто не прознал: ни жена, ни дети, ни соседи! Понял?

Куценко по натуре был человеком легким и не обидчивым. К тому же давно привык к ворчливым нравоучениям пожилого товарища.

— Я о таких и говорю! — искренне заявил он. — О надежных, о тех, кому можно довериться!..

Сидели долго. Не взирая на усталость и желание выспаться. Все ж не байки травили с анекдотами, а решали вопрос первостепенной важности. Какие-то предложения отбрасывали сразу, какие-то обсуждали. В общем, спорили, мозговали, желая придти к единому мнению…

С давними привычками бороться трудно, а подчас и невозможно. Вот, к примеру, разгулялось сдуру апрельское солнышко — разогрело погодку до тридцати. А увидишь ли на улицах девок с голыми ногами и парней в футболках? Черта-с-два! Все одно «пакуют» тела в колготки и кожаные куртки. В июле же наоборот: бабахнет назло оракулам Гидрометцентра похолодание, а люди в майках фасонят. Трясутся, мурашки по спине гоняют, а трусов с начесом не надевают. Привычка! Или, что еще хуже — боязнь чем-то выделиться на общем фоне. Посинею, воспаление схвачу, но буду как все! И этим все сказано.

Вероятно, и в разговоре у тлевшего костерка срабатывала давняя спецназовская привычка: всегда оставаться вместе, всегда бок о бок идти к одной цели. Пути и действия могли при этом быть разными, но главная цель — единая и общая для всех. Потому и сидели до победного.

А в третьем часу ночи, подсвечивая фонарем развернутую на коленях карту, слово взял командир:

— Та-ак… Значит, для того чтобы вернуться в Россию, мы должны… сначала протопать по территории Армении — по аппендиксу между Азербайджаном и Нахичеванью, потом вдоль восточного берега озера Севан. После подвернуть на восток и, преодолев пятидесятикилометровый участок западного Азербайджана, попасть в Грузию. Здесь на юге имеется с десяток мелких сел — как-нибудь проскочим. На Равнине две ветки железной дороги, несколько городков вдоль них, а дальше наши любимые горы. Грузию считаю самым опасным участком пути, но если идти строго на север, отрезок получается небольшим — около восьмидесяти километров.

— И куда нас занесет? — полюбопытствовал прапорщик.

— В Дагестан, Серега. К истокам реки Джурмут.

— Джурмут? Никогда не слышал о такой…

— Ладно, разберемся, — потащил Супрун из рюкзака шерстяное покрывало.

— Впервой, что ли? — не боясь нарушить ночной тишины, хохотнул Куценко.

Кажется, бывший майор морской пехоты больше всех радовался тому, что группа пойдет на север в полном составе, а не разделится на пары, как вначале предлагал Серебров…

Глава вторая Армения 10–11 августа 2008 г

Территория юго-восточной Армении как нельзя лучше подходила для скрытного передвижения в светлое время суток. Горы под три тысячи метров; бесконечные складки, сплошь покрытые густой растительностью; хребты, разделенные глубокими ущельями; быстрые, неглубокие реки. И снова хребты…

Пасмурным утром, оставив справа двухтысячник Бартаз со скрывшейся в свинцовой облачности вершиной, группа двинулась на север. За предстоящий день Аркадий вознамерился преодолеть около сорока километров, чтобы ближе к ночи миновать оживленную асфальтовую дорогу, шедшую на восток от города Кафан.

Держались в двух-трех километрах от азербайджанской границы. Дальше на восток не забирали, дабы не увеличивать и без того немалый путь. Но и ближе подходить опасались — нежелательность встречи с погранцами была очевидна. Отношения двух стран из-за спорного Карабаха оставались натянутыми, и любой пограничный наряд мог запросто принять четверых мужчин за лазутчиков неприятеля.

Погодка не радовала: дождь то утихал, то расходился с новой силой. Одежда и обувь давно промокли насквозь, а горы южной Армении, будто испытывая спецназовцев, поднимались все выше и выше. Во время привалов Аркадий доставал упрятанную под целлофан карту и тщательно выбирал дальнейший маршрут. На высоте полторы тысячи метров над уровнем моря в такую промозглую погодку было крайне неуютно из-за холодного ветра. Но, к сожалению, даже самые глубокие ущелья в здешних краях не опускались ниже тысячи…

— Ничего, выдюжим! — подбадривал старый охотник. — Главное ночлег в правильном месте обустроить — чтоб за шиворот не текло, и дровишки сухие сыскались. С костерком-то оно все веселее: и харч сготовим, и обогреемся, и одежку высушим…

Пока же мужчины согревались старым и безотказным способом: изредка командир пускал по кругу заветную фляжку со спиртом; каждый делал по глотку, потом закуривал… И спасительное тепло медленно растекалось по продрогшим телам.

А к вечеру, когда группа для безопасного обходя Кафана подвернула на запад, случилось непредвиденное. Шли по раскисшей тропе, что петляла в опасной близости с краем обрывистого склона. Дрога была жутко неудобной, но деваться некуда: слева — обрыв, справа — покатый склон, пройти по которому и в нормальную погоду сложно. На одном из поворотов Куценко поскользнулся, неуклюже взмахнул ручищами и… без криков и воплей, а с каким-то невразумительным мычанием исчез за краем обрыва.

Опомнившись и затаив дыхание, мужики заглянули вниз…

Вначале охренели от высоты. Потом дружно загалдели, увидев копошащегося в жуткой грязи товарища.

И точно, когда нашли пологий спуск и сбежали вниз, показалось: Борьку больше беспокоит коричневый суглинок, толстым слоем облепивший одежду, чем последствия стремительного полета. Подняв грязную рожу, он кисло улыбнулся и отковырнул от бедра жирный пласт. Потом попробовал встать и, скривившись, схватился за голень…

Вот тогда-то и дошло: дело серьезное. Если уж Куцый — истинный боец и предельно терпеливый мужик корчится от боли, значит, как минимум нужен врач.

После осмотра все стало ясно: перелом.

— Мужики, кажется и с рукой какая-то фигня. Не поднимается… — сконфуженно признался морпех.

— Помогите снять куртку, — скомандовал Серебров. И принялся осторожно ощупывать суставы и кости пострадавшего: — Здесь больно? А здесь?..

Тот мотал лобастой башкой, а когда дело дошло до плеча, дернулся и едва не заорал.

— Понятно. Еще и ключица, — подвел итог Аркадий.

Палыч поднялся, вытер рукавом мокрое лицо и потянул в сторону ближайших зарослей Илью:

— Хорош стоять — рот проветривать! Пойдем, нарубим подходящих палок…

Наверное, каждый из тащивших самопальные носилки вспоминал погибшего Юрку Белого. Как же его сейчас не хватало! Пока двое корячились и еле продвигались по размокшему грунту, третий шел впереди с «Винторезом»: осматривался, искал в фиолетовых сумерках дорогу, а заодно отдыхал. Но менял-то он минут через двадцать только одного! А второму опять приходилось хрипеть от изнеможения и материться сквозь зубы…

И все же Кафан обошли. Выбрав момент, аккуратно перетащили носилки по лужам на асфальтовой дороге. И для верности углубились на километр в лесистое ущелье.

— Ну, ты и кабан, Борька!.. — положив носилки на траву, упал рядом Матвеев. — Лучше бы я слетел с того обрыва, ей богу! Во мне всего-то шестьдесят килограммов с хвостиком.

— Закон подлости в действии, — жадно хватал ртом холодный воздух Супрун.

— Дальше не пойдем — ночуем здесь, — присел возле носилок командир. — Ты как, акробат?

Тот приподнялся на локте здоровой руки. На искалеченную ногу была наложена шина — две прямые палки, накрепко примотанные брезентовыми лентами от разрезанного рюкзака. Пострадавшая при падении рука прижата к корпусу в согнутом положении и лишена свободы ремнями от той же «приговоренной к смерти» заплечной торбы.

— Нормально, — смущенно шмыгнул носом Куцый. — Мне-то что — лежу себе и лежу… А вот вам туго приходится!

— Не тушуйся — со всяким бывает. Радуйся, что легко отделался.

— Да, блин, высота там приличная. Я пока кувыркался по кочкам склона, всю жизнь успел вспомнить три раза…

Дождь перестал, холодный ветер стих; в облачности появились разрывы, сквозь которые поглядывали звезды. Местечко не слишком подходило для ночлега — в другое время спецназовцы нашли бы получше. Да сейчас было не до жиру. Главное, что вокруг шумела листва дубового леса, а вездесущий Палыч, расстаравшись, нашел несколько бревнышек относительно сухой древесины…

За ужином воцарилась гнетущая тишина — никто не хотел говорить. И без того непонятная ситуация усугубилась потерей мобильности группы; теперь только и оставалось уповать на счастливое стечение обстоятельств. Если раньше, дабы избегать нежелательных встреч, они могли выбирать любой, даже самый невероятный по сложности путь, то отныне придется искать дорогу попроще.

— Решать, конечно, тебе, Аркадий, — нарушил молчание Супрун, — но я бы предложил вариант. Если не возражаешь…

Борис с Сергеем перестали жевать; командир поднял голову и пожал плечами:

— Давайте думать вместе. Предлагай, Илья.

— Нужно осесть в каком-нибудь глухом селении, высоко в горах. Тут есть такие: ни дорог, ни связи с внешним миром. Отсидеться до выздоровления Борьки и тогда двигать дальше.

— Всем?

— Либо всем, либо двоим: разумеется, Борису и еще кому-то. На всякий случай.

— Что другие на это скажут? — спросил Серебров.

Морпех решил не вмешиваться и уступил инициативу снайперу.

— Разумно, — веско молвил тот. — Потому как другого выхода не вижу. Сколько нужно протопать до нашей границы?

— Четыреста километров.

Реакция была предсказуема: один присвистнул, двое тихо выругались.

— Не дотащим, — мотнул головой Палыч.

— А если каким-то чудом и допрем, проходя в день по десять верст — Куцый успеет выздороветь, — добавил подрывник.

— А дорог поблизости нет? — осторожно подал голос виновник «торжества», — может, снова повезет и кто-нибудь подбросит?

— Чукотская наивность, — буркнул прапорщик.

Майор же вполне серьезно достал карту и развернул ее к пламени костра…

— Есть в пятидесяти километрах единственная трасса, связывающая юг с центральной Арменией. И поэтому вариант крайне опасный — представляете, сколько там торчит полицейских?

Да, Борька как всегда ляпнул глупость. Попасть в руки армянским властям — все равно что, добравшись до родины, сдаться первому же офицеру ФСБ. Слишком безоблачные отношения сложились между Россией и Арменией, чтобы рассчитывать на теплый прием и убежище — сообщат и выдадут за милую душу. Не поморщатся…

— Чего ж тогда кумекать? — вздохнул снайпер. — Справный вариант предложил Илюха: остается найти в здешних горах пастуха иль какого отшельника. Токо на это вся надёжа…

Ночью командир долго ворочался и не мог уснуть, задаваясь одним и тем же вопросом: правильное ли выработали решение оставить в горах Армении двоих друзей? Утром же все сомнения разом исчезли — борькина нога начала опухать. Если потащат его к границе, то дело может закончиться гангреной.

Пока согревали чай, Серебров опять колдовал над картой. Его заинтересовала одна деталь: крохотный значок, затесавшийся в ряби тесно нанесенных на бумагу кривых линий. Линии обозначали глубокий каньон, лежащий между городками Кафан и Сисиан. Первый вчера успешно обошли слева, до второго с носилками предстояло топать не менее трех суток. А махонький крестик, как правило, обозначавший церковь или храм, находился почти посередине — всего в шестнадцати километрах. За ночь худо-бедно отдохнули — почему бы не попробовать добраться к следующей ночи?

«Так и сделаем, — свернул и спрятал карту в рюкзак Аркадий, — проверим, что за культовое сооружение стоит в каньоне. Даже если на его месте столетние развалины — не беда — все одно идти в том направлении. Авось набредем на глухую деревеньку по дороге».

Борька помалкивал. Это уже говорило о многом: обычно он сыпал дурацкими шутками и не закрывал рта; теперь смиренно лежал, пялился в небо и при каждом неудачном движении носилок морщился от боли.

До промежуточной цели добрались к вечеру. Уставшие, измотанные, голодные, но добрались. Вначале, подойдя к краю обрыва, невольно залюбовались видом каньона. Потом увидали вместо церковных развалин величественный монастырь из белого камня. Обнесенный высокой стеной, он притулился на самом краю каменного «мыса», выступающего над ущельем. Внутри — несколько построек средневековой архитектуры с возвышающейся в центре башней под круглой конусообразной крышей.

— Ба, целый монастырь! От, красота!.. — оценил прапорщик. И, почесав затылок, добавил: — Сомнительно, что там кто-то проживает.

Илья улыбнулся:

— Да, умели раньше строить. Скорее всего, это памятник архитектуры или музей.

— Музеи нам ни к чему. Вы лучше туда посмотрите, — показал рукой в сторону и вниз Серебров.

Приятели дружно повернули головы. Метрах в пятистах от монастыря под сенью раскидистых деревьев виднелись крыши небольших построек. Дальше петляла пустынная грунтовая дорога…

— Подойдем поближе и понаблюдаем, — взялся за носилки командир. — Серега, иди вперед и гляди в оба.

Супрун ухватился за концы палок с другой стороны. И радостно предположил:

— Сдается, это то, что мы ищем. Народу — никого; на дороге — ни одной машины. А в домишке живет либо сторож, либо смотритель.

— А в чем разница?

— Почти одно и то же. Только у смотрителя обязанностей побольше, да и должность поинтеллигентней называется.

Глава третья Азербайджан 11–13 августа 2008 г

Наблюдения за скромными постройками, состоящими из жилого дома и нескольких сараев, не прекращали ни вечером, ни ночью. Каждый из дозорных должен был ни столько глазеть по сторонам (хотя эту обязанность никто не отменял), сколько следить за тем, что происходит во дворе и вокруг обнесенной невысоким каменным дувалом территории.

— Ну что? — проснувшись ранним утром, спросил у дежурившего на краю лесочка подрывника Аркадий.

— Все то же дедок. Встал ни свет, ни заря; вывел и привязал трех коз на лужайке; принес вязанку дров из сарая. И поплелся с палочкой в монастырь.

— Ага! Он ведь и вечером туда наведывался! Выходит, действительно служит здесь этим… как его?..

— Смотрителем.

— Точно, смотрителем.

— Видимо, так.

— Слушай, но это означает, что сюда приезжают туристы и всякое там начальство по культуре. Не так ли?

Илья протянул «Винторез» с оптикой:

— Думаешь, их интересует дед? Или то, как и где он живет? Смотри: грунтовка идет к воротам монастыря, а к жилищу смотрителя от нее даже не набита колея…

Друг был абсолютно прав: у забора и под кронами деревьев зеленела сочная травка, служившая кормом для белоснежных и упитанных козочек. К жилищу от грандиозного каменного сооружения вела только неприметная тропка, вероятно, потоптанная ногами все того же деда.

— Ну и ладненько, — кивнул довольный Серебров. — Дождемся его возвращения и отправим на разведку Палыча…

За завтраком долго рядились, кого оставить с Борисом. Кандидатура командира, само собой отпадала — ему надлежало побыстрее рулить на родину и разбираться с Барковым. Слишком много в процессе операции произошло непонятных моментов и разного рода «случайностей».

Супрун тоже мало подходил на роль сопровождавшего травмированного мужчину «рыбака».

А вот Палыч сгодился бы в самый раз. Во-первых, его солидный возраст и неторопливая обстоятельность характера естественным образом сближали с таким же флегматичным горцем — древним смотрителем. Во-вторых, он безо всякой театральности и притворства мог выдать себя за любителя рыбной ловли. Что, собственно, в этом необычного? Отправились с молодым напарником порыбачить в глухие места южной Армении, до горной речки добраться не успели — приятель скатился с обрыва и поломал кости. С кем не бывает?..

Матвеев особенно не возражал — куда ему было торопиться? На том и порешили.

— Постарайтесь в разговорах с дедом избегать темы: кто вы и откуда, — напутствовал майор.

— Сомневаюсь, что аксакал говорит по-русски, — вставил Илья.

— Тем лучше. Ну, а если вдруг дойдет до таких расспросов, скажите, что русские. Придумайте какую-нибудь легенду. Типа, строители; работаете в Армении — в совместной компании; у вас законный отпуск. Дескать, сообщать о несчастье никуда не надо, чтобы не дергать руководство и не будоражить семьи…

— Наврем — не беспокойтесь, — заверил снайпер и спросил: — Винтовку-то с собой возьмете?

— Зачем?

— Так ни к чему она нам тута. Не дай бог, дед узреет! Тогда Куцему придется врать — токо он так сумеет…

— Нет, — подумав секунду, мотнул головой Серебров. — Заверни ее в тряпицу и прикопай где-нибудь в лесочке. Сгодится на обратном пути — когда Борькины кости срастутся. А нам привычнее с пистолетами…

— Добро. Ну и вы тама поаккуратнее — на рожон-то по дороге не лезьте. По овражкам, по кряжкам… потихоньку и доберетесь. Чай сутки-двое ничего не решают.

— Не волнуйся, Серега — не впервой лесами да горами хорониться, — приобнял пожилого друга командир.

Смотритель спустился по тропинке в полдень. Неторопливо обошел отдыхавших в тени коз, присел на камень под деревом, поковырял перед собою палкой землю…

— Иди, Палыч — самое время, — хлопнул по плечу прапорщика Аркадий.

Тот поднялся, машинально отряхнул колени.

— Не забывай о почтительности — горцы это любят, — напомнил Илья.

— Не забуду — я и сам почти горец. Значит, если все нормально — я закуриваю сигарету и поправляю воротник куртки. Так что ли?

— Все правильно. Мы в таком случае оставляем здесь Борьку и отходим повыше в лес.

Снайпер потоптался на месте, неуверенно повел плечами:

— Ну, давайте прощаться. На всякий случай…

Куценко молча наблюдал, как Матвеев поочередно обнялся с друзьями; потом, повернувшись набок, провожал тоскливым взглядом его удалявшуюся фигуру. Кажется, он сильно переживал из-за случившегося с ним несчастья. И волновали его не собственные травмы — кости ломал не впервой — заживут, срастутся. Покоя не давало то, что внезапно менялись планы, что приятелям предстояло идти на север порознь. Да и вынужденное пребывание в найденном прибежище не добавляло оптимизма…

Прапорщик спустился со склона и напрямки двинулся к сидящему деду. Тот заметил его не сразу — видать, привык, что гости приезжают глазеть на монастырь на автобусах, да лимузинах. А, заметив, сложил ладонь козырьком у лба и рассматривал незнакомца до тех пор, пока тот не подошел вплотную.

— Как думаешь, договорится? — отмахиваясь от назойливой мошкары, спросил Серебров.

— Простые люди всегда договорятся, — успокоил Супрун. — Старик одинок и, вероятно, много лет прожил в горах. Такие люди легко идут на контакт и всегда помогают в беде.

Бывший неплохим психологом Илья, оказался прав — минут через пять мирной беседы старик поднялся и в сопровождении нежданного гостя направился к опушке леса. Матвеев при этом подпалил сигарету, выпустил густой клуб дыма и… поправил воротник куртки.

— Ф-фух! — облегченно вздохнул командир. — Получилось!..

— Уходим?

— Уходим. Ну, Борис, давай и с тобой прощаться…

За эвакуацией травмированного товарища они следили, лежа в кустах — в полусотне метрах от разбитого лагеря. Носилки были предварительно разобраны и сожжены; от них остались лишь две палки. Дескать, переломанный гражданин ковылял на одной ноге, а здоровый напарник только помогал, подставляя плечо…

— Потопали, — прошептал Супрун.

— Надеюсь, Куцый выкарабкается. А там потихоньку доберутся до нашей границы. Пошли…

Поднявшись, друзья взяли рюкзачки и зашагали вверх по склону. Им предстояло пройти по краю ущелья и выбраться на вершину хребта. А уж после повернуть на север.

Вдвоем и налегке шли быстро. Ближе к вечеру на безопасном удалении миновали Сисиан — небольшой городок на реке Воротан. Сквозь старинные каменные кварталы петляла узкая асфальтовая трасса «Степанакерт-Нахичевань»; севернее тянулось шоссе в центральную Армению…

Проходя сопочкой по-над дорогою, Илья с грустью посмотрел на резво бежавшие автомобили. Вздохнул:

— Эх, прав был Борька! Попался бы сейчас такой же душевный мужик, как тот, что подбросил до Агдама. Помнишь?

— А то! Километров сто отмахали на машине. Пешком, да с контейнерами три дня бы топали.

— Не меньше. Двух зайцев тогда убили одной гранатой: и от уродских джипов оторвались, и четверть всего пути за пару часов проделали. Сказка!..

Да, нынче о повторении той сказки приходилось только мечтать. Увы, но Аркадий был абсолютно прав, отвергнув предложение Куценко выйти на шоссе и проголосовать. Имей они при себе документы граждан Армении или хотя бы липовые визы в российских загранпаспортах — другое дело. А так — сказочное везение длилась бы лишь до первого КП дорожной полиции. Максимум — до второго…

До ночевки успели прошагать еще с десяток километров. Остановились у подножия трехтысячника, названия которого картографы почему-то не отобразили.

— Прохладненько здесь — градусов двенадцать. И дышать тяжело, — уселся на поваленное дерево Супрун.

— Две тысячи сто метров, — бросил на землю вещи Серебров.

— Охренеть. Я в Чечне однажды зависал с группой на такой же высоте.

— Надолго?

— Пару суток торчали — банду поджидали. Но то глубокой осенью было; днем — чуть выше ноля, по ночам — минус десять. Продрогли как цуцики, и башка постоянно кружилась.

— Черт с ним, с холодом. Лишь бы кто в гости не пожаловал.

— Дежурить ночью будем?

Майор осмотрелся по сторонам, поскреб затылок. И вздохнул:

— Да, Илья, придется подежурить. Самое опасное — расслабляться в концовке…

Так за неторопливыми разговорами набрали хворосту, соорудили костерок, согрели чайку. И уже в сумерках, глядя на затухающие угли, Илья почему-то снова вспомнил о том дне, когда неслись на «Тойоте» по бездорожью центрального Азербайджана.

— Слушай, а тебе не показался знакомым тот мужик с изуродованным лицом? — спросил он, прикуривая сигарету.

— Наш спаситель?

— Да.

— Ни разу не встречал.

— А голос? Разве его голос никогда не слышал?

Ответить майор не успел, хотя и было желание признаться: да, мол, интонации показались знакомыми. Ниже по склону внезапно послышался звук, похожий на хруст сухой ветки.

— Тихо, — плеснул он остатки чая на угли. Вынув из-за пояса пистолет, прошептал: — Сиди здесь, Илюха. И внимательно смотри по сторонам.

— А ты куда собрался?

— Пойду, как говаривал Палыч: чуток прогуляюсь и воздух понюхаю.

И бесшумно скрылся в зарослях…

Глава четвертая Азербайджан 20–21 августа 2008 г

Седьмые сутки, сторонясь людей, друзья продвигались вдоль восточной границы Армении. Сзади осталось множество больших и малых селений; позавчера миновали сторонкой городок Варденис и вышли к Севану.

Затяжной переход, в целом, проходил удачно. Раза три спецназовцы замечали летящие на небольших высотах пятнистые «вертушки». Однажды встретилась группа военных в камуфляже — похожие на пограничников парни спускались с гор и направлялись в ютившееся промеж склонов селение. Илья с Серебровым прижались к земле, затаились и переждали, пока отряд скроется с глаз. Нет, ничего подозрительного в них они не углядели — обычный наряд, исполнивший свои обязанности и возвращавшийся в родные казармы…

Рюкзаки изрядно похудели — даже при строжайшей экономии, продуктов становилось все меньше и меньше. Протопали за эти дни много. Если мерить расстояние по плоской карте, то получалось сто восемьдесят вест; а учитывая все зигзаги, спуски и подъемы — две с половиной.

Вроде бы все шло по плану: ни случайных встреч, ни погранзастав, ни подозрительно рыскающих в небе вертолетов… И, тем не менее, Серебров перед каждой ночевкой следовал примеру Матвеева и в течение часа «нюхал воздух» — уходил назад, вслушивался и приглядывался к исчезавшему в сгущавшихся сумерках лесу. Ему почему-то казалось, что кто-то осторожно следит за поредевшей группой. Неделю назад в окрестностях Сисиана он отчетливо слышал треск сломанной древесины. Тщательно обшарив заросли вокруг разбитого лагеря, убедился: никого. Может быть, ветром сломало сук. Или дикий зверь, привлеченный дымком от костра, наступил на сухую ветку. Однако ровно через сутки во время «прогулки» он наткнулся на пару свежих отпечатков военных полу-сапог. Отпечатки остались меж двух грабов на красноватом пятне жирной глины.

— Жаль, нет с нами Сереги, — прошептал тогда майор, настороженно оглядываясь по сторонам и снимая с предохранителя пистолет. — Уж он бы многое рассказал про тех, кто идет следом…

Через день он снова пошел назад, но следов не нашел. Однако, подумав, предположил: «Возможно, у них хуже подготовка, и во время дневных маршей ребятки отстают. К ночи догоняют и располагаются где-то неподалеку — следят…»

В правильности предположения он убедился ранним утром, еще разок отправившись назад, осмотреть тот же склон. В двух местах нашел примятую траву, а чуть ниже сломанную ветку и утопленный в землю окурок. Кто-то здесь побывал и, возможно, находился поблизости.

Вернувшись, Аркадий рассказал о неприятном открытии другу. Тот долго шел сзади молча — ломал голову…

Наконец, на привале, сидя на травянистом бугре, очнулся:

— Те ослы на джипах исключаются — им нужен был уран, верно?

— Факт. И на наших фээсбэшников не похоже — на кой черт им сдались эти кошки-мышки!

— Если бы они узнали маршрут, по которому мы топаем, то давно бы нашли и вывезли.

— Или похоронили в здешней глухомани.

— Точно, — согласился Супрун. — Значит, не они. Тогда кто же?

— Что думаешь о местных пограничниках?

— Однозначно не они! У погранцов предельно узкие задачи: обнаружить и задержать. Скорее спецслужбы. Как считаешь?

Аркадий кивнул:

— Я тоже так думаю. Судя по почерку — они. Пасут на расстоянии, пока не выяснят цель нашего похода. А когда вплотную приблизимся к границе — сцапают.

— Из этого следует… — многозначительно посмотрел на него подрывник.

— Пока не стоит дергаться. Они идут за нами не первый день и уже убедились: Азербайджан мы обходим сторонкой. Впереди узкий перешеек между Севаном и Азербайджаном — нам просто некуда деваться. А на выходе из этого коридора надо включать пятую скорость и рвать в сторону.

— А если на выходе нас уже ждут? — спокойно поинтересовался Илья.

— Что-нибудь придумаем, — поморщился майор, — время в запасе есть…

И вот сегодня они прошли траверзом вытянувшийся вдоль ущелья Красносельск, бывший, по сути, последним городком в узком перешейке. Дальше начинался относительный простор северной Армении, граничащей с тремя государствами: Турцией, Грузией и Азербайджаном. И именно сегодня друзья включили максимальную скорость, дабы оторваться от назойливого и упрямого «хвоста».

Шли очень быстро, экономя время на привалах и почти не выбирая пути. Обойдя городок с юга, и удалившись от него на почтительное расстояние, резко повернули на север. Перебравшись вброд через быструю речушку, потопали в гору — на торчавший в десятке километров трехтысячник.

До неширокого аппендикса западного Азербайджана оставалось не более сорока километров. Обоим было неуютно ощущать за спиной чье-то дыхание и пристальные взгляды, потому решили идти пока хватит сил и остановиться на короткую ночевку глубокой ночью. А с рассветом двинуться дальше и сходу пересечь грузинскую границу.

Остановились в полночь, когда совсем уж стало невмоготу передвигаться, да и ориентироваться было трудно. Обошлись без костра — согрели чай в кружке на последней спиртовой таблетке. Пожевали сухарей и улеглись спать…

— Илюха, подъем, — легонько толкнул Серебров товарища, стоило небу окраситься в светлые тона.

— Да, встаю… — послышалось из-под шерстяного покрывала.

— Давай-давай, а то опять заснешь!

— Чай греть?

— Обойдемся без костра. Водички попьем. Собери шмотки и приготовь чего-нибудь пожевать.

— А ты куда?

— Прогуляюсь. Прошвырнусь на километр обратно…

Далеко уходить от лагеря он не планировал. Чтобы обнаружить следы чужаков, достаточно пройтись метров на восемьсот по подножию трехтысячника. Если, конечно, чужаки не потеряли их из виду. А потерять немудрено. Во-первых, вчера круто повернули на север; во-вторых, прошли не меньше пятидесяти километров. А по пересеченной горной местности отмахать такой марш-бросок — не всякому под силу…

Майор тихо ступал по сухому грунту, покрытому слоем перепревшей прошлогодней листвы. Приходилось всматриваться вдаль и поглядывать вниз, чтоб ненароком не треснула ветка, не скользнула по обманчивой тверди подошва…

Ага, слева темнеет полоска примятой, потревоженной травы — это Илюха поздним вечером оступился и едва не проехался на пятой точке. Толковый следопыт такой оплошности не пропустит — враз приметит и все по полочкам разложит: сколько человек, когда и в каком направлении шли.

Он подобрался к следу, притоптал и пригладил траву. Осмотрелся…

И вдруг замер. Ниже, метрах в семидесяти сквозь реденькую дубовую поросль чернело круглое кострище.

Аркадий нащупал рукоятку пистолета, медленно обшарил взглядом ближайшие кусты и деревья…

Никого.

Осторожно приближаясь к находке, перебирал варианты: «Здесь вполне мог остановиться кто-то из местных; еще до нашего появления. Пастух, охотник… Да мало ли! А вчера прошли мимо и не увидели — не мудрено — такая была темнотища!.. Или нас все-таки догнали ребятки из спецслужб? Маловероятно, но не учитывать этой возможности нельзя…»

Кострище было относительно свежим — угли еще хранили тепло. Вокруг полно следов и окурков. Присев, он изучил парочку хороших отпечатков.

Так есть — знакомые следы военных полу-сапог!

Повернувшись, разворошил золу. Вытянул за уголок обгоревшую пластиковую упаковку. Что-то похожее на сухой паек, выдаваемый бойцам спецназа. Однако пластик сильно пострадал в огне — никакой полезной информации из покореженного куска извлечь невозможно.

Покусывая губы, Серебров поднялся. Находка обескуражила и здорово подпортила настроение. Получалось, что оторваться от таинственных преследователей не так просто, как они с Ильей рассчитывали. А оторваться нужно — до границы оставался один переход.

Кружа вокруг кострища расходящейся спиралью, он метр за метром тщательно осматривал бивак незнакомцев и пытался выяснить, куда они направились. Беспорядочное нагромождение следов постепенно сменилось редкими отдельными пятнами примятой травы и потревоженных дубовых листьев. Он отходил все дальше и дальше от центра, пока не остановился, окончательно определив направление, в котором недавно ушла группа из пяти-шести человек.

И это направление озадачило и взволновало его не меньше, чем сам факт наличия слежки. Группа двигалась точно к их лагерю.

Майор быстрым шагом пошел обратно.

«Насколько я отдалился от бивака? Метров на восемьсот? Нет… На километр — не меньше. Успею. Успею. Успею… — проверяя на ходу пистолет, повторял он в такт частым шагам. — Бежать нельзя — нужно слушать лес и внимательно смотреть вперед! Иначе напорешься — они подготовлены не хуже нас…»

Вдруг спереди прилетело эхо далеких выстрелов. Одного второго, третьего…

Аркадий от неожиданности остановился.

Повернул голову вбок, чтобы лучше слышать. Но стрельба стихла так же неожиданно, как и началась. Чистый и прозрачный горный воздух лишь наполнялся слабым шелестом листвы…

Он бежал к лагерю, напрочь позабыв об осторожности. Где-то там впереди, откуда долетело эхо одиночных выстрелов, оставался его лучший друг. Друг, который не раз и не два спасал в Чечне, прикрывая собственным телом. И за которого сам Серебров, не раздумывая, перегрыз бы глотку любому.

На одном из взгорков нога угодила в русло пересохшего ручья. Подвернув ее, он кубарем покатился вниз по склону. Скривившись от боли, поднялся, отыскал в листве оружие и, прихрамывая, побежал дальше…

И все же, как ни старался поспеть — опоздал.

Лагерь был пуст. Ни Ильи, ни рюкзаков с вещами. Лишь примятая трава на том месте, где они спали под пледом. Да три гильзы, найденные во время осмотра поляны.

— Постреляю скотов! Всем до одного головы продырявлю!! И плевать мне на хорошие отношения наших стран — все они, когда паленым пахнет, норовят в лучшие друзья записаться. Когда жрать нечего или другие соседи раком ставят. А как на горизонте безоблачно, так морды воротят, суки!..

Матерясь по поводу «святого интернационального долга» и костеря всех жителей бывших Советских республик, Аркадий отыскивал следы и шел за группой неизвестного спецназа. Группа двигалась строго на запад — к трассе «Ереван-Тбилиси». Из чего он еще более утвердился во мнении, что спецназ является подразделением местных спецслужб. Азербайджанский повернул бы на северо-восток; российский…

Впрочем, клокочущее негодование в эти минуты не дозволяло как следует собраться с мыслями. Не хотел он размышлять над чередой нестыковок этой чертовой операции; не задавался вопросом: почему спецназ взял Илью, но не стал дожидаться его?.. И не желал оценивать коварство и тщательно продуманные действия противника — неизвестная группа не атаковала днем, не напала ночью, когда кто-то из друзей дежурил и был готов дать отпор. Выследили, улучили момент и застали врасплох одного.

Не думал он об этом, потому как больше всего хотел нагнать замыкающего и, бесшумно разделавшись с ним, взяться за основную группу. Пять-шесть бойцов, пусть и неплохо подготовленных — не такая уж неприступная сила. Случались в его жизни схватки и посерьезнее!

Догадавшись о намерениях спецназа выйти на трассу, Серебров заглянул на ходу в карту (слава богу, утром не оставил в рюкзаке!) и прикинул расстояние. По-прямой от лагеря до трассы было километров двенадцать.

«Реально догнать — фора у них небольшая, — подумал он, переходя на легкий бег. — Лишь бы не запросили по рации вертолет. Тогда трандец моим усилиям! Суши весла и поворачивай на север…»

Майор продолжал бежать. И даже когда разок кольнуло сердце, не остановился; лишь сбавил темп и несколько минут шел спокойным шагом. Шел, покуда не взобрался на вершину невысокого и бесконечно длинного хребта. Взору открылась лежащая внизу долина с аулом вдоль реки, с петлявшей меж похожих домишек центральной улочкой.

Увидел он метрах в трехстах и несколько мужских фигур, мелькавших в молодой дубовой поросли и быстро спускавшихся к долине.

— Догнал. Почти догнал, — облизнул он пересохшие губы и ринулся вниз.

Глава пятая Азербайджан 21–22 августа 2008 г

Он обязательно бы их настиг. Обязательно, если бы на середине затяжного спуска не прихватило сердце. Теперь уж хорошо прихватило, капитально.

Медленно заваливаясь на выжженную солнцем траву, Аркадий держался за грудь; в глазах была ярость и удивление. Ярость от великой несправедливости, от несвоевременности острого недуга: ну почему именно сейчас? Почему не тремя минутами позже?! Удивлялся же тому, что прихватило на спуске. Когда поднимался — задыхался от нехватки кислорода, сердце трепыхалось и выпрыгивало из грудной клетки; но терпело, исправно работало. А тут, вроде и напряжения никакого и накось — заполучи!..

— Твари! Ах, твари!.. — шептал он, глядя как пятеро облаченных в камуфляж спецназовцев, подталкивая автоматами Илью в спину, входят в село. — Повезло вам. Ох, как повезло!..

Проваляться пришлось около часа. Пару раз он пробовал осторожно подниматься, да боль сызнова пронзала тело, напоминая о нездоровом сердце.

Так и лежал, пристроив голову на бугорок. Скрипел зубами в бессильном исступлении, наблюдая, как группа вышла на центральную улочку; как в облаке белесой пыли подкатил крытый грузовик и увез в неизвестном направлении лучшего друга…

Потом понемногу успокоился, размышляя и выстраивая цепочку дальнейших действий. За этими думками затихло клокотание в груди, выровнялось дыхание, ушла боль.

В лагерь Серебров возвращаться не стал. Потихоньку взбираясь косой тропинкой по проклятому склону, направился прямиком на северо-восток…

Сказать, что настроение было поганым — не сказать ничего. Душу разрывало отчаяние, и пожирала злоба на собственное бессилие. Что он мог сделать? Как бы выручил друга?..

Кроме пистолета с двумя запасными магазинами в его карманах лежала карта, нож, зажигалка и полупустая пачка сигарет. Да еще пара комплектов документов с завернутыми в целлофан деньгами. Самыми полезными вещами в этом скромном наборе были американские доллары. Но куда он с ними сунется? К кому? Да и не хватит этих денег, чтобы купить свободу Супруна.

Короче говоря, мрачный и подавленный, он тащился в сторону ближайшего участка азербайджанской границы…

К вечеру майор все чаще вспоминал свой рюкзачок, пропавший вместе с товарищем. Теплый свитер, фляжки с водой и спиртом, а самое главное — пакет с остатками сухарей и две банки мясных консервов. Все это ушло в неизвестном направлении. Голод хоть и отвлекал от дурацких мыслей, но с каждым часом силы иссякали. А ведь топать еще предстояло немало!..

— Это все из-за контузии и ампутированного пальца! — ворчал он, поглядывая на часы и выбирая путь поровнее. — Если бы врачи не комиссовали — служил бы до сих пор. Мы ведь вместе с Илюхой планировали поступать в академию. Он и рапорт-то на увольнение настрочил из солидарности — что б мне не так обидно было! Жаль, что так вышло… Сейчас в полковничьих погонах бы ходили — не меньше. И служили бы в «Арбатском военном округе» — в пределах МКАД…

Вздохнув, Аркадий покосился на свою изуродованную левую ладонь. Заметив блеснувший внизу ручей, дошел до его бережка, остановился. Выщелкнул из пачки последнюю сигарету, присел на кочку и неторопливо закурил. Перед последним броском хотел перевести дух, покурить и вдоволь напиться воды…

Ближе к Азербайджану рельеф ощутимо понизился, стал ровнее; густые леса почти исчезли.

Границу он пересек в сумерках и, не задерживаясь, быстро пошел на горящие вдали огоньки… Расстояние скрадывалось темнотой. Казалось, до россыпи белых и желтых огней — рукой подать, а топать пришлось дольше часа. Слава богу, под ногами была равнина с незначительными складками — подолгу петлять, выбирая путь, не приходилось.

Большое село или поселок городского типа — кое-где светятся окна пятиэтажек. Вероятно, центр административного района. Мимо по асфальтовой трассе проносятся вереницы машин. Парочка хорошо освещенных фонарями мостов — видимо, населенный пункт расположен на берегу неширокой реки.

— Сгодится. Коль рядом бойкая дорога, то незнакомцу никто не удивится, — остановился Серебров и, прежде чем войти в ближайшую улочку, принялся приводить в божеский вид свою «рыбацкую» одежонку. — Как там говаривал Барков: самая лучшая маскировка — быть как все. На чужаков обращают внимание, если они напяливают безупречные смокинги или появляются в облепленной грязью рванине.

Давным-давно, когда комиссовали из армии, всеми уважаемый в госпитале пожилой военврач сказал:

— Сердечко у вас, товарищ майор, здорово расшаталось — ни кардиограмма, а черти что… Не побрезгуйте и примите совет на будущее: если прихватит при нагрузках, или где-то перенервничаете — выпейте стопочку хорошего коньячку. Малая доза сильного алкоголя снимает спазмы и расширяет сосуды получше любых медикаментозных средств. Только не увлекайтесь, голубчик, а то получите обратный эффект!..

Припомнив эти слова, Аркадий стоял у прилавка придорожного магазинчика и рассматривал этикетки коньячных бутылок. Магазинчик располагался между кемпингом и заправочной станцией; на стоянках вокруг было множество машин и водителей. Одним словом, затеряться здесь сложности не представляло.

Избегая открывать рот и выказывать незнание местного языка, он показал продавцу на дорогой коньяк, бутылку минералки, килограммовую головку белого сыра, кусок копченой баранины и сигареты. А, вспомнив про хлеб, кивнул на стопку пышных свежеиспеченных лепешек, похожих на лаваш. Рассчитавшись манатами, забрал объемный пакет, вышел на улицу и закурил…

Отправляться дальше на север? Искать ночлег в складках равнинной местности, чтобы жечь костер и кутаться в тонкую курточку? А что он скажет представителям силовых структур, если те случайно на него набредут? Ведь в кармане греют ляжку вполне сносные документы гражданина Азербайджана и немалая сумма в валюте этой страны. Да еще и баксы… Странновато им будет услышать лепет заблудившегося рыбачка славянской наружности!

И, затушив окурок о край урны, Серебров направился в небольшую двухэтажную гостиницу, что обитала на другой стороне оживленной трассы…

Да, он прекрасно понимал: если остановится в гостинице, то в регистрационном журнале непременно появится запись с его паспортными данными. Однако здесь ему бояться некого, да и задерживаться в Азербайджане не собирался — до границы один дневной переход. При нормальном раскладе следующую ночь проведет в грузинских горах.

Вот то, что Барков каким-нибудь хитрым способом прознает о маршруте его движения — дело другое. Но и этот факт теперь не беспокоил.

Быстро не прознает — это раз.

А отныне он и сам будет искать Баркова для выяснения Илюхиной судьбы и для возвращения в Россию. Это два.

С номером получилось не сразу.

Черноволосая дородная тетка хорошо говорила по-русски и столь же хорошо объяснила, что мест в гостинице нет.

— Я заплачу сверху, — показал Аркадий парочку зеленоватых сотенных купюр. И с тоскою на лице поведал: — Понимаете, не высыпаюсь в салоне машины. Да и душ не мешало бы принять — двое суток за рулем…

Женщина перевела взгляд с долларов на небритое лицо, на простоватую одежду позднего гостя; недоуменно повела левой бровью.

— Номеров на самом деле нет, — приглушенно сказала она, забирая деньги. — Я не буду вас регистрировать. Здесь в начале коридора комната дежурной — она свободна. Там и душ с туалетом, и чистое постельное белье. Замок в двери не работает; дверь закрывается изнутри на защелку.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся он.

— Не за что. Имейте в виду: завтра разбужу рано — до прихода хозяина.

— Ничего страшного. Я и сам рано просыпаюсь…

Заперев дверную защелку, майор первым делом отправился в душ и полчаса отмокал под струей теплой воды.

Потом уселся ужинать за маленьким столиком под окном. Увлекаться коньячком по совету эскулапа не стал — пару раз налил на самое донышко обитавшей в комнате чайной чашки и, опрокинув, хорошенько закусил.

Сложив оставшиеся продукты в пакет, покурил у открытого окна, потушил свет и блаженно растянулся на хрустящем белье мягкой кровати…

А среди ночи случилась катастрофа.

Спал Серебров крепко, но сильный удар в дверь заставил подскочить в кровати. «Гюрза» лежала рядом — на стуле под курткой. Патрон был загнан в патронник — стоило дотянуться и, узрев в темноте непрошенных гостей, разрядить магазин.

Пока нашаривал рукоятку, в голове метались догадки: резвятся пьяные шоферюги? Что-то упало в коридоре? Или пришли по мою душу?..

Он нащупал пистолет через тонкую материю подкладки, да выстрелить не успел. От второго, еще более мощного удара дверь слетела с петель, и в маленькую комнатку ворвались вооруженные бойцы в масках.

Гулкий топот тяжелой обуви, грохот, крики. В глаза больно ударил свет мощных фонарей.

В самый последний момент Аркадий имел шанс открыть стрельбу. Вслепую, наугад — промазать по толпе было трудно. Но понимал: несколько стволов направлены ему в голову, и кто-то определенно ответит.

Громогласный приказ на ломаном русском поднять руки на затылок.

Подумав секунду, бросил оружие на одеяло и опустил ноги на пол.

— Не двигаться! — орет все тот же голос.

Щелчок наручников, грубый рывок в сторону, падение с кровати. Резкий запах свежей краски, недавно высохшей на половой доске…

После короткого обыска в комнате снова темнота — голова укутана его же курткой. Сильные руки вцепились в плечи, вывели из комнатки, волокут по коридору.

Босые ноги ощущают холод ступенек крыльца. Шершавый асфальт.

Голову пригибают вниз, толкают в спину. Теплый салон машины; по бокам те же бесцеремонные парни.

Хлопки дверок; тарахтение стартера и гул схватившего движка.

Рывок, поворот с ускорением. Куда-то быстро повезли.

Тряская дорога. И мучительные размышления над тем, чем же в итоге закончится придуманная Барковым афера…

Глава шестая Азербайджан 22–24 августа 2008 г

Разные мысли будоражили сознание — не только о вариантах финального аккорда операции. Судя по звуку работающего двигателя и по жесткости подвески — ехали на «уазике»; дорога была долгой — колыхались на бездорожье дольше двух часов. Сопровождавшие в основном молчали. А когда перекидывались фразами на непонятном языке, сидевший с курткой на голове Серебров, пытался уловить в словах хоть какой-то намек на национальность, на принадлежность к спецслужбам, на привязку к местности…

Ничего не выходило. Впрочем, иногда казалось, что некоторые слова он когда-то слышал.

В начале девяностых в бригаде служили два армянина. Со всеми общались на русском, а меж собой балакали на своем. Конечно, майор ничего из их «речей» не помнил, и все же сейчас слух улавливал знакомые звукосочетания, интонации.

Однако на том все достижения из области предположений заканчивались…

УАЗ вырулил на ровную дорогу и с четверть часа гнал на приличной скорости. Затем повернул, качнулся в последний раз и остановился.

— Выходи, — скомандовал тот же голос, что отдавал распоряжения в гостинице.

Он осторожно выбрался из машины. Чьи-то руки вновь подхватили, резко развернули, повели. Привыкшие к темноте глаза вдруг заметили светлые пятна — внизу — под курткой мелькнули босые ноги, ступающие по серому асфальту. Верно, вокруг уж светало…

Каменное крыльцо, порог, деревянный пол длинного коридора.

Резкий поворот направо и приказ нагнуться. Серебров послушно нагибается, но задевает головой низкую перегородку.

Материя куртки смягчила удар — боли он почти не почувствовал. Однако с курса сбился, наткнулся на идущего по левую руку.

Тот удержал, подтолкнул в спину и снисходительно буркнул:

— Ушибся? Не расстраивайся — долго болеть не будет. Завтра все равно поставят к стенке…

Более соток его продержали в камере. Без еды, без одежды, без света. В момент водворения оставили кружку теплой воды. На том вопросы комфорта и соблюдения прав человека были закрыты. Точнее — захлопнуты вместе с надежной железной дверью.

Впрочем, вопросов он не задавал, в дверь кулаками не барабанил и вообще вел себя тихо. К чему скандалить? И он, и те, кто его взял тепленьким в кровати придорожной гостиницы, прекрасно осознавали свою незначительность в крупной игре больших и таинственных боссов. Эти боссы и двигали пешками на «шахматной доске» огромного геополитического пространства, решая — кем пожертвовать, а кого двинуть в ферзи.

Вот и лежал спецназовец, закинув руки за голову на узкой деревянной лавке. Лежал, вспоминал жизнь, думал об Ирине и друзьях…

Утром (по крайней мере, так ему показалось) вошли трое: офицер и два рядовых амбала. Небрежно швырнув одежду, приказали собираться. И в открытую — на закрывая головы, повели по коридору…

«Повезут дальше — в Центральное управление службы безопасности? Или, в самом деле, пустят в затылок пулю?..» — гадал он, послушно следуя закоулками обветшалого и давно не знавшего ремонта здания.

Привели в кабинет; усадили на стул перед плюгавым мужичком с черными бегающими глазками. Значительно раздвинув локти на столешнице, тот шуршал какими-то бумагами, всячески стараясь не замечать арестованного.

«Похож на следователя. Видел такого в каком-то фильме, — в свою очередь разглядывал его Аркадий. — Сейчас выдержит паузу, поднимет рожу и спросит: фамилия, имя, отчество?..»

— Ты кто? — наконец, сподобился тот на общение.

«О, новая форма допросов — армянская. Конь в телогрейке!..»

— А вас кто больше устраивает: русский или азербайджанец? — узнал Аркадий лежащие перед следователем паспорта.

— Ты не умничай — я все равно этим документам не верю. Тем более что один из трех паспортов явно не твой.

И вот тут он оказался прав! Серебров совершенно забыл, что за подкладкой куртки спрятаны два российских паспорта: его и Ильи.

«Черт, вылетело из башки!» — мысленно обругал он себя. И не вопросы следователя беспокоили в данный момент, а то, каково пришлось Илье в беседе с таким же «товарищем», имея при себе один документ гражданина Азербайджана.

Беседа была ни о чем. Иногда у майора складывалось впечатление, будто следователь не очень-то и хочет узнать правду; добиться толковых показаний и услышать вразумительные ответы на свои вопросы. Спросив: как ты попал в Армению? он тут же отвлекся на телефонный звонок, да так и не и вспомнил о последней фразе. Коротко глянув в какие-то бумаги, поинтересовался: сколько человек с ним перешло Азербайджано-Армянскую границу? Но в это момент вдруг в кабинет заглянул его коллега, протараторил длинную тираду на местном языке и исчез. И снова разговор вильнул в другую сторону. Потом плюгавый мужичок полез в портфель и выудил маленький термос с аккуратно упакованными в пакет двумя бутербродами.

— Тебя ведь забросили из России, верно? — медленно наливал он кофе в чашку.

Аркадий не торопился отвечать на очередной каверзный вопрос. И не прогадал — вскоре плюгавый зыркнул из-под черных кустистых бровей и, заметив голодный взгляд арестованного, без церемоний протянул второй бутерброд:

— На, ешь, раз голодный.

— Благодарю, — смутился тот от щедрости и еще более подивился непоследовательности должностного лица.

— Ешь и рассказывай: кто по званию, где проходил подготовку, с каким заданием шел через границу…

Серебров медленно жевал половинку булки с ломтем острого копченого мяса и поспешно выдумывал легенду. Такую что бы не выдать суть операции, но и не напороть чуши, в которую не поверят.

Однако и в этот раз ничего говорить не пришлось — на столе снова зазвонил телефон. Закончив короткий разговор, следак дожевал остатки бутерброда и вызвал дежурного. После чего арестованному застегнули на запястьях наручники, вывели за дверь и подтолкнули в спину в направлении выхода из здания.

И с этой минуты он опять перестал понимать происходящее…

Возле крыльца стоял черный представительский автомобиль с тонированными стеклами. Не успел спецназовец обрадоваться тому, что не придется трястись на «уазике» или того хуже — за решеткой грузового фургона, как перед ним «гостеприимно» распахнулась крышка багажника.

— От ни хрена себе! Места, что ли в салоне нет? — не сдержал Аркадий возмущения.

— Залезай и сиди тихо, — грозно предупредил на плохом русском какой-то человек штатском. — Услышим хоть один звук — остановимся и замотаем рот промасленной тряпкой. Понял?

«Одно чуток успокаивает, — забрался майор в тесную утробу не приспособленного для комфортной перевозки людей пространства, — на расстрел бы в багажнике не повезли. Или повезли бы продырявленное тело после расстрела — это логичнее…»

Крышка захлопнулась, разом окунув во мрак и духоту. Автомобиль мягко тронул и покатил в неизвестность…

Ехали в общей сложности минут сорок.

Дважды останавливались, и оба раза Серебров, прислушиваясь к звукам, ждал, когда его выпустят. Ждал напрасно — машина продолжала путь.

Багажник иномарки был вместительным, но воздуха внутри для нормального дыхания не хватало. К тому же черный кузов изрядно нагревался на южном солнце, добавляя мучений пленнику.

Через сорок минут сразу после остановки мягко щелкнул замок, и крышка откинулась вверх. По глазам полоснул яркий свет.

— Вылезай, — скомандовал тот же мужчина в штатском и помог выбраться на обочину асфальтовой дороги.

В сторонке, наблюдая за «высадкой», курили трое молодых мужчин в простенькой походной одежде. Позади них, почти вплотную к иномарке стоял потрепанный внедорожник с азербайджанскими номерами.

— Прошу, — раскрыл заднюю дверку самый высокий из курящих.

«О!.. Салон старого внедорожника куда лучше, чем багажник новенького «Ауди». Посмотрим, что приготовил нам день грядущий…»

И подпрыгивая на ухабах неизвестных проселков, он продолжал размышлять над планами захвативших его людей…

Ехали на север. Все четверо молчали. Навстречу — ни одной машины; на горизонте — ни одного населенного пункта.

Куда везут? Зачем?..

Слегка успокаивала мысль: хотели бы грохнуть — так далеко не повезли бы…

И все же перспектива получить пулю в затылок время от времени беспокоила. Все разумные доводы разом «пригнулись», когда машина, свернув с грунтовки и проскакав пару километров по каменистому бездорожью, остановилась в жуткой глухомани.

Пологий склон какой-то возвышенности, редкая растительность, внизу темнеет ручей…

— Выходи, — приказал высокий.

Он послушно покинул салон, попросил у ближайшего мужчины закурить. Тот полез в карман, но вместо сигарет вытащил пистолет и указал стволом на вершину склона:

— Иди туда. Там покуришь.

Спецназовец медленно двинулся вверх; троица поднималась следом на расстоянии пяти-шести шагов. И это было очередным испытанием для его нервов: он не оглядывался, а просто шел вперед, ожидая любого подвоха. Сейчас осенила нехорошая догадка: а вдруг привезли на границу с Азербайджаном, что бы грохнуть и оставить тело на нейтральной территории? Дескать, пускай разбираются пограничники…

До вершины добрались без приключений. Тяжело дыша, он вытянул из протянутой пачки сигарету, прикурил. Выдыхая дым, решился на прямой вопрос:

— Зачем мы сюда пришли?

— Кури спокойно. Сейчас узнаешь.

Снова мучительная, тягучая неизвестность…

Затягиваясь, Аркадий незаметно оценивал возможность раскидать ребят или завладеть оружием того, что стоял ближе других. Не выходило. Ничего не выходило! Кажется, эти орлы догадывались, с кем имеют дело: держались на безопасном расстоянии, контролировали каждое движение, а двое из троих не выпускали из рук оружия.

Наконец, выбросив окурок, Аркадий вопросительно глянул на рослого молодого мужчину.

Вместо оружия тот принес на вершину хребта плотный сверток. И теперь, развернув его, протянул холщевый мешок.

— Что это? — удивленно принял торбу Серебров.

— Твои продукты.

Заглянув внутрь, он и в самом деле увидел сыр, кусок копченой баранины, минералку, лепешки. И даже початую бутылку коньяка.

— И вот это держи. Пригодится, — протянул старший «Гюрзу» с двумя запасными магазинами. — Документы там же — в мешке.

— Ничего не понимаю, — пробормотал майор, засовывая пистолет за пояс.

— Не нужно ничего понимать и задавать лишних вопросов. Лучше смотри туда, — указал молодой мужчина направление. — Хорошо видишь?

— Ну, — не очень-то понимая вопроса, кивнул пленник.

— Там Грузия.

Вот в чем дело! Значит, его тайно провезли через северо-западную территорию Азербайджана и сейчас перед ним простирается аппендикс восточной Грузии, шириной менее восьмидесяти километров. Тот самый аппендикс, по которому он и планировал провести группу для возвращения в Россию. Только не в этом месте, а на тридцать километров западнее. Да… планировал вести всю группу, а сейчас стоит один…

Однако следующая фраза высокого парня в штатском озадачила. Кивнув влево, он усмехнулся:

— Ты хотел идти западнее, верно?

— Хотел, — честно признался майор.

— Там не пройдешь — грузины недавно построили новую заставу и хорошо охраняют тот участок. А здесь пока тихо. Здесь иди…

Эпилог Черноморское побережье РФ Сентябрь 2008 г

В зале ожидания железнодорожного вокзала одного из городков черноморского побережья сидел угрюмый, немолодой мужчина с недельной щетиной на лице. Старая затертая одежка, сильно изношенная обувь, дорожная сумка у ног.

Проходящие мимо патрульные милиционеры всякий раз косили в его сторону, однако наметанный взгляд профессионалов с четкою быстротою улавливал отсутствие первейших признаков бомжей и алкашей. Одежка хоть и старая, да в надлежащем виде; башмаки не пыльные, аккуратно зашнурованные; лицо не опухшее, не испитое; руки чистые. И к тому же читает какой-то толстый медицинский журнал. В общем, самый обычный пассажир, коротающий время до отхода поезда…

Мужчина действительно внимательно изучал журнал, никого и ничего не замечая вокруг. Похоже, не отвлекала его даже музыка, громыхавшая из динамиков висевшего под потолком плоского телевизора.

Вскоре музыкальная передача сменилась новостями. И когда мелькнул криминальный сюжет про современные технологии продвинутых аферистов, он, наконец, оторвался от страниц и поднял голову…

На экране перед обычным банкоматом, установленным в нише рядом с входом в отделение сбербанка, маячила молоденькая журналистка с микрофоном и увлеченно толкала в массы очередные страсти про недавно пойманных жуликов:

— Роль «хакерской техники» играли вот такие немудреные «девайсы», которые помещались на отверстие для выдачи купюр и задерживали их внутри банкомата, когда ничего не подозревающий пользователь намеривался снять требуемую ему сумму. Снаружи устройство было замаскировано под обычное отверстие для выхода банкнот, а в реальности служило глухой крышкой…

Девчушка щебетала тонким голоском и тыкала пальчиком на узкую щель. Оператор, следуя за пальчиком, давал крупный план.

— …После того как возмущенный пользователь отправлялся жаловаться сотрудникам банка или попросту искать другой банкомат, злоумышленники подходили, снимали крышку, а вместе с ней и выданную сумму. Вот и весь секрет фирмы…

Покусывая нижнюю губу, мужчина не надолго ответ от экрана взгляд, задумался. Потом вновь прислушался к голосу журналистки.

— …Они были задержаны работниками третьего отдела экономической полиции совместно со службой безопасности SEB «Unibanka». И вот что любопытно: способ, которым реализовывали свои «банковские аферы» эти изобретательные воришки, совсем нетрудно воспроизвести и другим нечистоплотным на руку гражданам. Отсюда вывод: всем, кто пользуется услугами банкоматов, перед получением денег следует непременно убедиться, что на аппарат не установлена «клизма»…

Незаметно усмехнувшись, мужчина погрузился в чтение…

Минут через сорок глянул на часы, подхватил дорожную сумку, поднялся и сделал несколько шагов к выходу. И вдруг остановился, уловив смысл фраз, доносившихся из динамиков телевизора.

— На МРТ выявили, что в канале моего спинного мозга находится осколок позвонка. Я провел в больнице сто двадцать дней, но ни один врач мной не занимался. А все потому, что мне не чем было заплатить за операцию. Я просто лежал и ждал… — запальчиво говорил мужчина лет тридцати. — Подвижность ног сохранялась только благодаря жене. Она занималась со мной каждый день: массировала, проверяла положение стоп…

— А что же врачи? — наивно удивлялась ведущая.

— Врачи?.. Однажды в палату заглянул лечащий врач-травматолог и сказал: «Качай лучше руки, а ноги тебе больше не пригодятся». Повезло ему тогда, что я не мог ходить, А по прошествии положенных по закону трех месяцев, тот же врач меня выписал из клиники домой. Просто вышвырнул и все…

Сосредоточенно слушая интервью, мужчина отошел назад. По выражению лица, по прищуренным глазам, пожиравшим говорившего, было видно — затронутая тема его изрядно волновала.

— И что же вы стали делать? — интересовалась женщина-ведущая.

— Самостоятельно разработал для себя «конструкцию Балканской рамы» с тренажером. Начал копался в Интернете — искать информацию. Прочитал о Брюховецком из Москвы, но цены на его услуги оказались очень высокими. Наконец, наткнулся на статью об экспериментах со стволовыми клетками в Научно-исследовательском институте имени Бехтерева. Узнал телефон института, позвонил… И, представляете — мне повезло!

— Расскажите подробнее.

— Я отправил документы, а вскоре и сам поехал в Институт на обследование. Лечился в частном порядке. Цены оказались значительно ниже, чем в Москве: лечение, МРТ и все другие расходы уложились в триста тысяч рублей…

Мужчина перехватил поудобнее ручки сумки и, не дослушав до конца передачу, решительно направился к выходу из вокзала.

— Триста тысяч. Триста тысяч… — тихо шепча, поднял он капюшон болоньевой куртки и шагнул в сырую осеннюю ночь.

Погодка выдалась на редкость отвратительной: низкая облачность наступала на город с моря, сильный порывистый ветер осыпал редких прохожих противным мелким дождем. Да еще вдобавок резко похолодало, что было особенно неприятно после затяжной тридцатиградусной жары.

Пришедший со стороны вокзала мужчина ежился от холода и беспрестанно поправлял на голове капюшон старенькой куртки. Изредка доставая из внутреннего кармана початую бутылку водки, он делал изрядный глоток. И упрямо не покидал темного местечка за углом пятиэтажного жилого здания — осторожно высунувшись, наблюдал за стеклянным фасадом дома напротив. Прохожие почти не появлялись — час был поздний, да и погодка не баловала…

Наконец, он решился.

Неторопливо перейдя на противоположный тротуар, нырнул под козырек с зеленой вывеской «Сбербанк». Прокравшись вдоль стеночки, поставил на плиточный пол небольшую дорожную сумку, выудил из нее баллончик, поднес его к камере наружного наблюдения и прыснул черной краской в крохотный объектив.

Отлично! Теперь припасенные инструменты: аккумуляторная дрель, фомка, молоток, ножницы по металлу со складными ручками — такими можно перекусить и арматуру…

Ящик с купюрами расположен где-то в центральной части. С нее и начнем!..

Работа закипела. Вначале приглушенно заурчала дрель, врезаясь специальным сверлом в прочную сталь. Потом в дело пошла фомка…

Наконец, с лицевой стороны в центральной части банкомата сорван приличный кусок защитной обшивки. Оставалось перекусить часть силового каркаса, и доступ к «кишкам» откроется.

Мужчина мельком взглянул на часы — работа заняла пятнадцать минут. Спешно расправив складные рукоятки, установил «челюсти» ножниц на силовую раму. Набрав полную грудь воздуха, подналег…

— Из титана, что ль тебя сделали, падла!.. — ощупал он результаты усилий. Ножницы оставили лишь небольшие зарубки на металле.

Пришлось снова браться за дрель, и скоро в раме зияло приличное отверстие.

Очередная пытка перекусить чертову деталь ножницами. И металл начал понемногу поддаваться…

— Ну, давай же! — перехватил он поудобнее рукоятки, — давай!..

Стальной элемент не выдержал чудовищного усилия и хрустнул.

Однако неимоверное напряжение мышц вышло боком и для мужчины: в глазах вдруг потемнело, левую область груди будто стянуло жесткими ремнями — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Враз обессилевшие руки выронили инструмент, предательски громко зазвеневший по плиточному полу. Мужчина медленно осел по стене…

«Ого! Так меня еще никогда не прихватывало! — подумал он, безвольно распластавшись на плитках. — И таблетки проглотить не успею. Их еще из кармана надо достать, а мне и рукой пошевелить больно. Каждое движение в сердце отдает, точно спицей кто-то насквозь прокалывает. Наверное, это конец…»

«Тоннель. Как там рассказывали те, кто умирал, да не умер: словно плывешь по тоннелю, а где-то далеко впереди маячит свет. Колышется, манит и приближается… — медленно и сонно проползали мысли. — Это точно не сон — во сне я разговариваю с совестью. А тут совершенно другое: тягучий мрак и плывущие навстречу огни. Раньше такого не было. Выходит, помер. Допрыгался…»

Однако скоро к картинке плывущих огней добавился звук.

«Странно. О звуках вернувшиеся с того света люди не говорили. Кажется, по тоннелю они перемещались в полном безмолвии. А тут…»

— Глаза открыл. И в окно таращится, — донеслось до его сознания.

— Значит, выкарабкается.

— Выкарабкается — он крепкий мужик…

Голоса. Чьи-то голоса — будто разговаривают двое. И какой-то ровный гул. Шелест… Огни, огни, огни… Не один, не два, а много — целая череда проплывающих мимо огней.

— Эй, очнулся? — вдруг коснулась его плеча рука.

Из темноты на него смотрел мужчина. Черты лица и приятную улыбку уже довелось когда-то видеть.

— Ты валидол-то сосешь или случайно проглотил? — опять потеребил тот плечо. — Я тебе под язык таблетку положил…

Точно, под языком что-то лежит. Ага, знакомый вкус — обжигающая холодком таблетка.

— А ты кто? — прошептал он, загоняя пилюлю меж языком и нёбом.

Тот рассмеялся:

— Вот те раз — не узнает! Барков я, Станислав Львович. Вроде и не виделись всего месяц, а уже забыл!..

— Барков? — приподнялся Серебров на локте и посмотрел вокруг.

Салон автомобиля; он лежит на заднем сиденье, неудобно согнув затекшие ноги. Барков (это точно был он!) обернувшись назад, развалился впереди на правом кресле; за рулем незнакомый человек…

— Ты лежи-лежи, — остановил подполковник. — Рано тебе пока шевелиться — пусть отпустит немного.

— А куда мы едем?

— Об это позже. Оклемайся сначала.

Он снова откинулся на спину. Прикрыл глаза, слушая густой породистый гул движка иномарки и ровный шелест покрышек по мокрому асфальту.

Что случилось возле банка, где он потерял сознание? Откуда взялся Барков? Куда его опять везут?..

Впрочем, появление подполковника ФСБ прогнозировалось. Если бы после успешного пересечения грузинского аппендикса Серебров тихо и мирно залег на дно — его не нашел бы ни один фээсбэшник со всеми кинологами Российской Федерации. Но разве мог он усидеть на месте, зная, что где-то поблизости ждет Ирина? Вначале добрался до родного городка, выбрал ночку потемнее и прошмыгнул в знакомый с детства дом…

С матерью проговорил до утра. Потом отмылся в баньке, досыта наелся и проспал четырнадцать часов кряду — до следующей ночи.

В разговоре с матерью выяснилось, что Ирина прошла полный курс обследования в Южном окружном медицинском центре (мать ездила навещать невестку каждую неделю), но до операции дело пока не дошло. «Либо что-то не срастается по данным обследования, либо Барков надул с обещанным денежным вознаграждением, — чесал тогда репу Аркадий. — И то и другое — плохо…» Во время короткого визита в родной город, как ни старался, а где-то оставил следы, по которым, вероятно, Барков и разыскал. Что ж, бывает… Но сейчас это мало занимало вернувшееся сознание. Нашел — так нашел!..

Открыв глаза и набрав в грудь побольше воздуха, майор спросил:

— Мы выполнили твое задание?

— Конечно! — обернувшись, кивнул Станислав.

— В таком случае, почему до сих пор не прооперирована моя жена?

— Откуда у тебя такая устаревшая информация? — искренне подивился тот. — Ирина долго проходила обследование, потом дожидалась своей очереди…

— Какой очереди?

— Ну, мы же ее не к первому попавшемуся эскулапу направили, а к самому лучшему. Ты что-нибудь слышал о швейцарском нейрохирурге Эвалдасе Чеснулисе?

— Нет.

— Знаменитый врач — ученый с мировым именем! Постоянно работает в Цюрихе — в одной из лучших клиник мира; и регулярно приезжает в Краснодар — делает несколько десятков операций в год. Он же осматривал Ирину, знакомился с результатами обследования… К слову, мы готовы были организовать ее поездку в Швейцарию, но Эвалдас принял решение оперировать здесь — в Краснодаре.

Говорить Сереброву было тяжело — грудь будто опять сдавило ремнями.

— И что же? Когда операция? — почти беззвучно прошептали его губы.

— Она уже состоялась пять дней назад. Доктор доволен, говорит: все хорошо — будет ходить как и прежде. И даже бегать. Так что поздравляю.

Напряжение отпустило. А вместе с напряжением ушли и последние силы…

— Ты в этом уверен?

— Процентов на девяносто, — игра желваками на скулах Аркадий.

Прошло около часа после того, как он очухался. Валидол помог — боли в области сердца больше не чувствовал. Поднявшись, сидел позади водителя и поглядывал на Станислава, которому только что высказал все, что наболело за время операции «Тебриз».

— Хорошо хоть не на сто, — глядя в дождливую промозглую ночь за окном, кивнул тот. Потом усмехнулся: — Какая тебе разница, Аркадий, что вы тащили к Иранской границе? Уран или остаточную радиацию от предыдущей транспортировки этого элемента. И кто за вами охотился в Азербайджане: американцы или местные криминальные элементы… Вас готовили, и вы знали об опасности. Каждый должен исполнять свою роль в написанном кем-то сценарии, и написанном, поверь, не мной. Вы справились с задачей хорошо. Даже очень хорошо! Качественно исполнили — не придерешься. А по поводу истинных целей операции я тебе вот что скажу. Есть такая пословица: меньше знаешь…

— Дольше живешь, — закончил спецназовец.

— Слишком резкая категория; я бы выбрал помягче: крепче спишь.

— Спасибо и на этом…

Барков обернулся и пристально посмотрел Сереброву в глаза:

— Мы, кажется, перестаем понимать друг друга. Мне искренне жаль. Я был уверен, что наше сотрудничество со временем перерастет в крепкую дружбу.

— Друзья не подставляют по пять раз на неделе. А от тебя только и приходится ждать подвохов: то устраиваешь проверки, то недоговариваешь главного…

— Проверки необходимы — ты сам в этом убедился. Учеба в реальной обстановке позволяет усвоить жизненно необходимый материал в кратчайший срок. Ну, а что касается некоторых не озвученных деталей… Извини, дружище — ты не один год отдал службе в армии и прекрасно знаешь: начальство далеко не всегда посвящает подчиненных в тонкости и глобальные цели готовящихся акций. И не по злому умыслу или чьей-то прихоти, а ради безопасности и достижения конечной цели.

— А вертолеты? — озвучил последний и самый веский аргумент Аркадий.

— Что вертолеты? — не понял собеседник.

— С одним все предельно ясно — он прилетел со стороны Ирана за контейнерами. А второй? Второй-то для чего рыскал над скалами?

— Вас искал, — опять-таки недоуменно пожал плечами фээсбэшник.

— А зачем — не подскажешь?

— Как зачем? Чтобы забрать.

— Куда?

— Куда… За три дня до финала операции с Иранской стороной был согласован план вашей эвакуации через город Тебриз. На аэродроме Тебриза под парами стоял наш самолет и ждал твою группу, — спокойно объяснил Барков. — Перед отправкой этот вопрос находился в стадии решения, поэтому я ничего о нем не сказал. Но тебе же приказали: включить маяк и оставаться на месте. А ты зачем-то рванул в Армению! Мы потом с ног сбились в поисках твоей группы…

Какое-то время Серебров сидел молча, переваривая услышанное и мучительно размышляя: правду ли ему говорят или опять водят за нос.

Потом мотнул головой и упрямо произнес:

— Не верю я тебе, Стас. Не верю! А без доверия — ты уж извини — дружбы не бывает…

И снова в салоне дорого авто повисла тишина. Потом вдруг машина подвернула на обочину, остановилась. И в этом гнетущем безмолвии раздался голос сидевшего за рулем мужчины:

— А мне, Серб, тоже не поверишь?

Голос человека, на которого до сего момента почти не обращал внимания, показался до боли знакомым. Да еще назвал прозвище, которое знали только самые близкие друзья!..

Тот медленно повернулся, пристально посмотрел на сидевшего сзади пассажира…

Неплохая зрительная память сразу выудила из своих анналов давний июльский вечер в одном из ресторанов Новороссийска: Барков тогда сидел за соседним столиком с этим человеком. Только борода у него была значительно гуще и длиннее. Но голос! Почему показался знакомым его голос? Ведь из ресторана он исчез, не произнеся ни слова, и Барков пересел за его столик один…

Станислав загадочно улыбался, а мужчина включил освещение в салоне. Мягкий и неяркий свет помог получше рассмотреть его лицо, а точнее, то, чего не заметил под трехнедельной бородкой: щеки, скулы и подбородок были изуродованы то ли огнем, то ли кислотой.

«Постой-постой!.. — наморщил лоб спецназовец. — Это же он подобрал нас на «Тойоте» в центральном Азербайджане и фактически помог оторваться от хвоста! Ну, конечно, он!!»

— Да, пару раз виделись, — улыбнулся Аркадий. — Спасибо — выручил тогда на дороге. Значит, мы были в одной упряжке?

— Мы с тобой давно в одной упряжке, Серб, — кивнул мужчина, не спуская с него глаз.

Барков откровенно развеселился:

— И это все, что ты вспомнил?!

Майор напряженно молчал, боясь озвучить пришедшее в голову предположение…

— А между тем, вы виделись каждый день на протяжении многих лет. И не один год вместе воевали. Да и наша первая встреча с тобой в ресторанчике с романтическим названием «Морской конек» произошла вовсе не случайно. Ты никогда не задумывался над этой чередой «случайностей» в твоей жизни?..

— Юрка, ты? Не может этого быть…

Дав схлынуть эмоциям после встречи с «погибшим» другом, поменялись местами и поехали дальше. Станислав пересел назад — вздремнуть, а Серебров занял место впереди — рядом с Юркой Белым.

Глядя на бегущее навстречу дорожное полотно, тот долго рассказывал о себе. О пребывании в плену; о том, как выкарабкался после страшного ранения, о принятии ислама, о вынужденном участии в операциях боевиков. Наконец, о том, как бежал и вскоре попал на службу в ФСБ…

— Мы часто вспоминали с друзьями ту последнюю операцию и тот день. Гадали: почему пропало твое тело?.. Отчего же не объявился раньше? — негромко удивлялся майор.

— Не мог, Аркаша. Очень хотелось, но не мог. Я ведь числился погибшим. Так было удобнее для новой работы — ни имени, ни прошлого. Все стерто: биография, лицо, полжизни… Все, кроме памяти — я тоже каждый день вспоминал вас; мечтал когда-нибудь встретиться. И вот — встретились…

— Да, встретились, — кивал спецназовец. Немного помолчав, переваривая счастливую новость, спросил: — Так куда мы едем?

— В Краснодар. На известную тебе конспиративную квартиру. Но об этом мы расскажем позже. Кстати, Матвеев с Куценко уже там.

— Там?! И что они делают в этой квартире? — растерялся майор.

— Тебя дожидаются.

— Ничего не понимаю…

— Твой Борька на радостях хлещет водку — почти не просыхает, — подал голос с заднего сиденья Станислав. — А Матвеева мы с Юрием вчера возили в окрестности Ставрополя — в закрытый поселок для сотрудников ФСБ.

— Зачем?

— Решением нашего руководства, ему выделен в этом поселке небольшой двухэтажный дом с участком в двадцать соток. Авансом, так сказать, за участие в следующей операции.

— Так значит, они с Борькой нормально добрались до России?

— Добрались! — покачал головой подполковник. — Ты запрятал их так высоко в горах, что наши люди еле их отыскали!..

— Постой-постой, ты сказал: авансом за участие в следующей операции? В какой операции?

— Повторяю, Аркадий: об этом позже — в Краснодаре, — зашуршал сигаретами Барков.

— Хорошо… Так, с Матвеевым и Куценко все в порядке — это радует. А Супрун?

— С Ильей ситуация похуже, — признался Юрка Белый. — Он парится в одной из тюрем восточного Азербайджана.

— Ни хрена себе! Как он туда попал? Его же взяли в Армении…

— В том-то и дело. Мы плотно насели на армянских коллег из службы безопасности спустя сутки после того, как его взяли в горах на северо-западе. Коллеги слегка поторопились и депортировали Илью в Азербайджан — в соответствие с имеющимися на руках документами. Да еще сопроводили депортацию нотой протеста… В общем, разгорелся маленький дипломатический скандал. Честно признаюсь, нам мало что известно о его пребывании за решеткой. Все это тебе с группой и предстоит выяснить. И не только выяснить, но и принять кое-какие меры по освобождению нашего майора Супруна Ильи Алексеевича. Это задание и станет первым этапом следующей операции.

— Капитана Супруна, — поправил Серебров.

— Никак нет, товарищ подполковник, — чиркая зажигалкой, опять засмеялся Барков. — Вам — трем офицерам, принимавшим участие в операции «Тебриз», присвоены очередные воинские звания. Матвеев поощрен материально. Вопросы имеются?

— На хрена нам эти звания? Мы ж на пенсии!..

— Ну, во-первых, некий престиж. Во-вторых — небольшая прибавка к той же пенсии. Хотя, сумма за участие в следующей операции позволит каждому безбедно существовать несколько лет.

— Ладно, черт с вами. Умеете вы, засранцы, уговаривать, — вздохнул новоявленный подполковник и попросил: — Дайте, что ли, сигарету по случаю моего полного согласия.

— Мы не только уговаривать, но и отказывать умеем, Аркадий Сергеевич. Не дам я тебе сигарету. Открой лучше окошко и дыши свежим воздухом! А в Краснодаре встретишься с Ириной, и сам приляжешь на недельку в одну знатную клинику. Пусть там врачи над тобой поколдуют — приведут в полный порядок…

— Да, Аркаша, воздержись пока от курения, — похлопал его по плечу давний друг. — Ты здорово перепугал нас своим сердечным приступом у банкомата. Пока тащили до машины — думали помер…

— Значит, следили за мной?

— А ты как думал!

— Ну, точно — засранцы. А если б меня взяли с поличным?

— Не взяли бы. И вообще, лучше б спасибо сказал! Мы, можно сказать, страховали тебя! И на квартал отъехать не успели от раскуроченного автомата, как навстречу три милицейских машины промчались!..

— Черт. А ведь мне ровно минуты не хватило, — сокрушался спецназовец.

Приятели беззвучно ржали и подтрунивали над неудавшимся планом ограбления. Так, в приподнятом настроении и въехали под утро в спящий и умытый сентябрьским дождем Краснодар…