Ветры Куликова поля

уть ли не полтораста лет понадобилось, чтобы собрать силу, способную бросить Золотой Орде вызов. Сила эта крепла по мере того, как разрозненные княжества и земли объединялись в Московскую Русь.

Стара и вечно нова притча об отце, учившем сыновей быть дружными. Он попросил их сломать веник. Сломать было невозможно. Зато развязанные прутья легко ломались поодиночке. Враги покорили разобщенные княжества. И вот началось собирание русских земель в одно целое, чтобы вымести из родной земли захватчиков.

Первым князем-собирателем стал младший сын Александра Невского — Даниил.

Отец выделил ему в княжение уголок в обширной Владимиро-Суздальской Руси. Городок Москва и примыкавшие к нему районы, казалось, не были завидным уделом. На севере — граница у Александровой слободы (теперь город Александров), на юге — у Коломны, от севера до юга две сотни километров по прямой. Но через Москву в ту пору пролегли два важных торговых пути: один связывал южную Русь с Новгородом, другой — Смоленск с Владимиром и Рязанью. Пошлины за провоз товаров через Москву давали князю деньги. К оживившемуся месту стекались люди, они селились, строились, занимались ремеслами и хлебопашеством — еще прибавка казне.

Чем больше у князя денег, тем многочисленнее его дружина: князь кормит дружинника, одевает, дает ему другие блага, к богатому князю дружинники сами просятся на службу. Стала у московского князя и военная сила крепнуть.

В княжение Ивана Калиты, сына Даниила, в Москву из Владимира перебрался со своим двором митрополит, глава церкви. Этот факт был весьма важный: церковь в то время была и богата и влиятельна.

С Золотой Ордой потомки Невского продолжали ладить. Пришло время, и московские князья стали именоваться великими.

Владения Москвы уже простирались на север до Белоозера — не на сто километров, как вначале, на целых полтысячи. А княжество все расширялось. Но дело было не только в расширении территории. На пространствах вокруг Москвы рождалась великорусская народность — со своими чертами характера, со своей культурой, языком.

Белокаменный Кремль Москвы при Дмитрии Донском. Рисунок Ап. Васнецова, 1922 г.

Кому приходилось видеть слияние речек, текущих по разным угодьям, тот, верно, запомнил, как разных оттенков вода сливается в одном русле. Не торопясь, перемешивается она, чтобы стать в полном смысле единой рекой. Так у города Москвы сливались реки и речки, ручьи и ручейки различных говоров славяно-русского языка. Оканье из Суздаля, аканье из Рязани, цоканье — «ц» вместо «ч» — из Пскова… Рядом текли, и тоже не без влияния, речевые струи финно-угорских народностей, издревле живших в согласии с владимиро-суздальцами, и струи тюркского языка, известного по связям с половцами. Но это не все еще. Свои оттенки продолжали вносить языки Византии и Болгарии, чьи церковные и светские книги в переводах ходили на Руси. Сильным родником, бьющим посредине широкого плеса, на котором сливались речевые потоки, были московские учреждения, рассылавшие в разные концы обширных земель распоряжения, сообщения, грамоты… Так, в сложнейшем сплетении потоков, высветляясь в долгом пути, рождался могучий, звучный русский язык.

Перечисляя причины возвышения Москвы, мы не можем не отметить особое место во всей Руси самого Владимиро-Суздальского княжества. Начало ему дали еще в VIII веке поселения кривичей и словен новгородских. Его ранняя связь с Киевским государством выражалась только в уплате дани и участии воинов в общих больших походах, таких, как поход на Царьград. Потом связи с Киевом упрочились. Владетелем тех земель был Владимир Мономах, он построил крепость Владимир на реке Клязьме, а сына Юрия, прозванного впоследствии Долгоруким, посадил князем в Суздале. При Долгоруком выросли в том краю новые крепости-города: Коснятин, Переяславль-Залесский, Юрьев Польский, Димитров и город с великим будущим — Москва. Сын и преемник Долгорукого Андрей Боголюбский тоже вел градостроительство. Украшенный многими зданиями, мощно укрепленный Владимир он сделал столицей княжества.

Больше того, Андрей Боголюбский велел считать центром Русской земли не Киев, а свой стольный Владимир. Суть не в том, правильно или неправильно этот князь распределял места городам. Важен сам факт такой переоценки, он свидетельствовал о силе Владимиро-Суздальского княжества, о его выдающейся роли в делах и жизни всей Руси. Сила княжества — духовная, хозяйственная, военная — передавалась Москве; Москва росла подобно тому, как растет крепкий, жизнестойкий побег на мощном корне.

Есть пословица: «Москва не сразу строилась». На самом деле не сразу. С 1147 года, с первого упоминания в летописи, она почти двести лет — до возведения Успенского собора — была деревянная: и княжеские хоромы, и дома ремесленников, лавки и амбары купцов, и крепостные стены Кремля — все из стволов ели, сосны, дуба. В 1367 году, при князе Дмитрии, еще не назвавшемся Донским, обнесли Кремль стеной из белого камня. С тех пор и пошло: «Москва белокаменная».

Белые стены оградили треугольник, образованный Москвой-рекой и впадавшей в нее речкой Неглинной. Со стороны Москвы-реки стену поставили вплотную к воде, чтобы у врага не было места на суше, откуда он мог бы штурмовать укрепление. Белые стены хорошо послужили москвичам. Их трижды осаждало войско монголо-татар, дважды — литовского князя Ольгерда, и ни разу за сто лет белокаменные не подвели оборонявшихся.

Войско Мамая переправляется через Волгу, чтобы двинуться к владениям Москвы. Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.

Но не за оборону князь Дмитрий Иванович получил звание Донского. Он получил его за наступление. В средние века почти все войны на западе и на востоке сводились к обороне городов и взятию их. Дмитрий Донской как полководец ставил себе задачей иное — уничтожение неприятельского войска: если враг потеряет войско, то ему и город осаждать будет нечем.

Великим князем московским Дмитрий стал девяти лет от роду. Умер его отец, князь Иван Красный, и мальчик, обремененный таким титулом, остался почти без родственников, с маленьким двоюродным братом Владимиром, князем серпуховским.

Чувствуя приближение смерти, отец просил митрополита Алексия быть настав ником при Дмитрии. Митрополит обещал не оставить мальчика в беде. Поклялись служить ему всей правдой московские бояре и воеводы.

Они сдержали обещание, хотя сделать это было очень трудно. Старые князья из других городов Владимиро-Суздальской Руси один за другим ездили в Сарай, чтобы выпросить себе ярлык на большое княжение. «Дмитрий мальчишка, какой из него великий князь!..» В Золотой Орде в ту пору ханы враждовали между собой. То воцарялся один, то другой, то третий. И заветные ярлыки, случалось, получали одновременно два русских князя на княжение в одном и том же городе. В опасное, трудное путешествие в Орду отправился митрополит Алексий. Он вернулся с подтверждением прав Дмитрия. А московские воеводы успокаивали противников своими средствами — ходили на них ратью. В результате власть малолетнего князя Дмитрия, а точнее, Москвы распространилась еще на три княжества — Ростовское, Галицкое, Стародубское.

Больше других противились росту Московского княжества князья Твери и Рязани. Оба сильные. Но не настолько сильные, чтобы одолеть московские дружины. Два князя старались натравить на Дмитрия ханов. «Смотрите, Москва стала такой крепкой, что и вам с ней не справиться. Спохватитесь, да поздно будет».

Тверской князь Михаил, пользуясь родством с литовскими князьями, звал их в поход на Москву, обещая хорошую долю из общей добычи.

Тучи сгущались вокруг Московского княжества. Казалось, что дело объединения Руси кончится на половине дороги. К тому же началась эпидемия какой-то болезни. Она опустошала города и села не хуже иноземных завоевателей. «…И не успевали живые мертвых погребать». Беда одна не приходит. Прибавилась двухлетняя засуха. Посевы высохли. Горели леса. Бушевали пожары в деревнях и городах. Люди голодали. «И был страх и ужас на всех людях и скорбь великая». А тут еще беспрерывные стычки с соседями…

Семь лет длилась борьба Москвы с Тверью. Дважды за эти годы князь Ольгерд с литовской и тверской ратями подходил к белым стенам и оба раза отступал, посрамленный. Было много схваток в поле — тоже неудачных для Литвы и Твери. После каждого поражения тверской князь подписывал мир с Москвой, но нарушал его. А князь Дмитрий Иванович к тому времени возмужал, талант полководца в нем окреп, воинское умение отточилось в походах. Прибавилась решительность. В 1375 году двадцатипятилетний Дмитрий выступил из Москвы с сильным войском и, заняв ряд городов Тверского княжества, осадил саму Тверь. На помощь осажденным поспешили литовцы, но вернулись восвояси, узнав что у москвичей сильное войско. Тверской князь снова запросил мира. По новому договору Тверь безоговорочно подчинялась Москве. И что было особенно важно, тверской князь дал обязательство вместе с Москвой бороться против Орды. Уладились отношения с Литвой: князь Ольгерд в знак наступившего мира и дружбы выдал свою дочь Елену замуж за князя Владимира Андреевича серпуховского — двою родного брата и соратника Дмитрия.

Тремя годами раньше московское войско, упредив нападение рязанского князя вошло в его пределы, разбило рязанцев так, что князь Олег едва спасся бегством.

Теперь, когда один из прежних опасных противников подчинился Москве, а другой крепко побит, казалось, должны были кончиться военные тревоги. А они не кончились. Наоборот, многократно возросли. Мир Москвы с Тверью испугал Золотую Орду. Он был для нее как удар молнии. Как предвестник ее возможной гибели Почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, коснемся военной организации монголо-татар и их политики в завоеванных странах.

Монголо-татары, пришедшие с востока, при всей своей многочисленности все же были частицей среди покоренных народов. Сам термин «монголо-татары» показывал неоднородность завоевателей: монголы вовлекли в движение на запад множество племен, в совокупности называвшихся та-та или та-тал[8]. Любопытно, что лучший полководец монгольских ханов Субудай был не монголом, а из урянхайцев — предков тувинцев. И вот всех, и чужих и своих, надо было держать в повиновении. Первое, на что уповали ханы, — это военная сила. Жестокая, леденящая человека жутким страхом. Их войско состояло из десятков, сотен, тысяч, десятков тысяч. Коли один воин из десятка бежал с поля боя, умерщвлялись другие девять. Если один бросался на приступ, а девять не поддерживали его — тоже умерщвлялись. Если бежал весь десяток, умерщвлялась вся сотня, в которую десяток входил. Виновного ставили на голову и, пригибая ноги к спине, ломали позвоночник. Или у живого вырывали сердце. Так поступали со своими. Что же ждало чужих? Особенно тех, кто оказывал сопротивление? Мучительнейшая смерть.

Русский лук, налучье и стрелы, XIV в. Тетива натягивалась на лук перед боем.

Изощренной была политика завоевателей. Подчиненных себе местных правителей они ссорили друг с другом, стравливали целые соседние страны. Стране ли, правителю нет нужды враждовать с соседом тогда заставят, погонят на войну насильно, под угрозой разорения, сожжения, избиения до последнего младенца. Как заставили Даниила галицкого дать войско в поход на соседние народы. Раздували вражду между мирными народами, словно угли в угасшем костре, подбрасывали в костер горючий материал. Не давали разоренным окрепнуть, восстановиться в прежней силе. И не давали объединиться.

Вернемся к рассказу о князе Дмитрии. Как удар молнии поразило правителей Орды известие о договоре Москвы с Тверью. Без малого полтораста лет удавалось держать Русь разобщенной, и вот недоглядели. Рассчитывать, что Москва при таком решительном князе будет и дальше терпеть Орду, не приходилось. Дело оборачивалось так: кто кого? Если москвичи разобьют ордынское войско, то Золотая Орда начнет разваливаться на куски; другие народы, подчиненные ей, не замедлят сбросить ненавистное иго.

Идти на Москву походом немедля ордынцы не решились. В Сарае ханы дрались из-за власти. Но вот фактическим правителем при слабых ханах утвердился полководец Мамай. И настало время, когда многое должно было определиться.

Московский князь и правитель Золотой Орды были, как теперь сказали бы, лично знакомы. Несколько лет назад Дмитрий ездил в Сарай на переговоры. Мамай, по сути уже тогда правивший Ордой, был заинтересован в поддержке сильной Москвы и нарочито подчеркивал свое расположение к русскому князю. Теперь он сбросил маску. Великий князь Дмитрий Иванович тоже не думал скрывать враждебного отношения к Мамаю. Время вынужденного мира прошло.

Из многих русских земель шли к Дмитрию полки. Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.

Для начала противники обменялись короткими ударами. Московская рать во главе с воеводой Вельяминовым и рать нижегородских князей пошли походом на Казань и принудили ее правителей Асана и Махмет Солтана выплатить русскому войску пять тысяч рублей; в Казани остался русский сборщик податей и таможенники. Мамай ответил разорением Нижнего Новгорода. Его полководец Арапша разбил войско москвичей и нижегородцев.

Следующий удар ордынцы уже нацеливали на Москву. К ней через земли Рязанского княжества двинулось войско под командованием мурзы Бегича. Дмитрий своевременно узнал об этом. Московское войско пошло навстречу, чтобы дать сражение не на своих землях, а на рязанских. Почти одновременно оба войска достигли реки Вожи, правого притока Оки, и остановились на ее берегах. Когда всадники Бегича начали переправу, пешее войско Дмитрия уже было построено в обычный боевой порядок: полк левой руки, большой полк, полк правой руки.

Русские не мешали переправе противника, надеясь разбить его в прямом бою.

С криками, размахивая саблями, понеслась лавина всадников на большой полк. Русские шеренги чуть колыхнулись — воины поправили копья, щиты и замерли в твердой неподвижности. Конная лавина, не докатившись двух сотен метров, приостановилась — конники, готовя удар саблями, выпустили по русским тучу стрел. И в это время большой полк бросился в атаку и ударил врага копьями. Скакать всадникам было некуда. Передние поворачивали коней, а на них давили задние, не понимавшие, что произошло. Полки правой и левой руки навалились на врага с флангов. Многотысячная масса лошадей и людей, прижатая к реке, крутилась клубком: у противника могли сражаться лишь те воины, что были по краям; находившиеся в середине бездействовали. До самой темноты длилась сеча. Погиб мурза Бегич и многие другие мурзы, луговой берег был усеян убитыми людьми и лошадьми. Уцелевшие ордынцы перебрались через реку и бежали.

Русские полки двинулись к месту сбора в Коломну. Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.

Дмитрий со своими воинами тоже переправился через Вожу, намереваясь с рассветом преследовать врага. Но туман, простоявший с ночи до середины нового дня, помешал этому. Остатки войска Бегича успели уйти далеко в степь.

Победителям достался огромный вражеский обоз — оружие, припасы и другое имущество. А еще им досталась слава первых победителей непобедимого дотоле врага. Важность ее отметит мировая история. Карл Маркс в своих хронологических выписках напишет о ней: «11 августа 1378 года Димитрий Донской совершенно разбил монголов на реке Воже… Это первое правильное сражение с монголами, выигранное русскими».

После сражения на Воже уже никто не сомневался в скорой большой войне. Обе стороны энергично готовились к ней.

Золотая Орда — огромное разноплеменное государство — вступила, как в свое время Киевская Русь, в период феодального дробления: множество потомков великих ханов Монголии обособлялись на своих землях, не желая подчиняться кому-либо. Самые сильные в Золотой Орде боролись между собой за ханский трон в Сарае. За двадцать лет до Куликовской битвы там сменилось двадцать пять ханов. Мамай пресек распри. Своих явных противников казнил. Под угрозой смерти заставил всех золотоордынских феодалов отдать ему войска для войны с русскими. Мамай прекрасно понимал: если он проиграет битву, правителем Орды ему не быть, но если выиграет, власть его укрепится на долгие годы. В ход пошло золото и серебро, сто лет копившиеся в Орде. Были наняты за большую плату генуэзская пехота, отряды осетин, черкесов, армян. Множество различных мелких феодалов-разбойников со своими отрядами-шайками потянулось к Мамаю. Они верили в его победу и рассчитывали в будущем дележе ухватить хоть какую добычу — содрать ризу с иконы в московской церкви, отнять коня у крестьянина или увести с собой его детей и продать в рабство…

За год до Куликовской битвы Мамай послал войско в набег на Рязанское княжество. Враги нагрянули неожиданно, князь Олег не успел приготовиться к защите и бежал из Рязани. Пограбив города и села, враги так же быстро вернулись в степи.

Путь от ордынских становищ к Московскому княжеству лежал по рязанским землям. Набегом Мамай как бы предупредил рязанского князя: «Не вздумай быть вместе с Дмитрием. Не вздумай напасть на мои отряды, когда войско пойдет к Москве. Будет еще хуже».

В Московском княжестве, в землях, дружественных Москве, тоже не сидели сложа руки. В те времена и богатые дружинники, и ополченцы — ремесленники, городская беднота, крестьяне — сами приобретали оружие, от самого воина зависело, чем он будет сражаться, каким щитом прикроется. У оружейников в тот год были большие заказы, была большая работа. Многие тысячи людей всякого звания запасались копьем или рогатиной, боевым топором или шестопером, луками и кольчугами, шлемами или мисюрками — железными шапками с кольчатой сеткой. Соседи сговаривались в будущей битве стоять рядом, защищать друг друга от вражеской сабли, живому похоронить убитого, не оставить в поле добычей волков и хищных птиц…

Части доспехов русского воина, XIV XVII вв. Старинные литографии: 1 Куяк. 2 Бармица. 3 Рукавица. 4 Зерцало. 5 Зарукавье. 6 Наколенник. 7 Наручь. 8 Бутурлык, доспех на ногу всадника. Русский воин в доспехах, XIV–XVII вв. Старинная литография.

У великого князя Дмитрия Ивановича были свои заботы. Войска в княжествах возглавляли тысяцкие — главнокомандующие тех времен. Дмитрий у себя эту должность упразднил. В грозные дни вся власть должна быть в руках одного князя. Разгневанный боярин, претендовавший на высокую должность, поехал в Орду искать заступников. Предателя схватили на дороге и казнили.

Кроме своих врагов, были враги внешние. Их надо было перед решающей битвой обезвредить. Дмитрий опасался нападения Литвы на Москву. Оно могло случиться, когда рать уйдет на войну с Ордой. Литовское великое княжество в то время захватило обширные земли русского запада и не прочь было прибавить еще. Дмитрий послал во владения литовцев войско во главе с Владимиром Андреевичем серпуховским. Сделано это было не столько для острастки, а для того, чтобы поддержать противников литовского великого князя Ягайло — его братьев князей Андрея и Дмитрия. Между ними шла жестокая борьба за власть. Рать Владимира без серьезных боев заняла обширную территорию. Некоторые литовские князья сами захотели служить московскому князю. С дружиной и боярами перешел к Дмитрию Ивановичу князь Дмитрий Ольгердович; ему был дан город Переяславль, и он там княжил. Принял сторону Москвы и Андрей Ольгердович.

Так прошла зима. А весной 1380 года стали распространяться слухи о несметном вражеском войске, которое готово идти на Русь.

Летом войско Мамая сосредоточилось на притоке Дона реке Воронеж, у границы Орды и Рязанского княжества.

К Мамаю, якобы для переговоров, на самом же деле для разведки, поехало посольство во главе с Захарием Тютчевым.

Переговоры закончились безрезультатно, но Тютчев исполнил главное: ему удалось узнать, что вместе с ордынцами против московского князя выступит войско Литвы.

В район стоянки неприятеля вышла «крепкая сторожа» — сильный разведывательный отряд. Возглавляли его опытные воеводы Родион Ржевский, Андрей Волосатый и Василий Тупик. Сторожа захватила пленного. Он был доставлен в Москву и рассказал, что соединение войск назначено на начало сентября, произойдет оно около Коломны — московского города на границе с Рязанским княжеством; войско Мамая готово и только ждет союзника.

Сведения были первостепенной важности. Военный совет, собранный Дмитрием Ивановичем, принял решение: упредить противников, до прихода литовцев разбить Мамая, затем дать сражение Ягайло.

Рогатины и совня, XIV–XVII вв. Старинная литография.

Копья, XIV–XVII вв. Старинная литография.

К 15 августа все русские рати должны сосредоточиться в Коломне.

Никогда еще люди не видели столько воинов. Москва полнилась ими, было им тесно на улицах и площадях. Предстояла не междоусобная стычка князей, а долгожданное сражение с ненавистным врагом всей Руси. Победа над ним была нужна всему народу, и все — от дружинника, блиставшего доспехами, до гончара, сапожника, пахаря, вооруженных топором да ножом, — были охвачены грозным воодушевлением. Во всех церквах шли богослужения, у городских ворот священники благословляли воинов на подвиг во имя родной земли.

26 августа, после смотра в Коломне, русское войско двинулось к Дону — навстречу ордынцам.

Можно было идти коротким путем, пересекая земли Рязанского княжества. Дмитрий выбрал иную дорогу, она была длиннее, но давала военную выгоду более значительную, чем выигрыш во времени.

Двигаясь почти на сотню километров западнее, русское войско наткнулось бы на литовцев, если бы они вышли почему-либо раньше, и сразилось бы с ним до схватки с ордынцами. За неделю ратники прошли пешком свыше двухсот верст — очень хороший темп, стремительный марш.

За реку Дон была отправлена конная разведка — сторожа под началом Семена Мелика. Ей надлежало войти в соприкосновение с передовыми отрядами Мамая и слать донесения о движении врага. Стороже удалось захватить важного «языка». «Петр Горский да Карп Олексин привели пленного из числа знатных вельмож, — говорится в „Сказании о Мамаевом побоище“. — Этот пленный рассказал великому князю, что хан уже на Кузьминой гати, но не спешит, потому что поджидает Ягайло литовского… а о русском войске не знает. По прежде указанному соглашению с Ягайлом на третий день Мамай будет на Дону. Князь великий спросил пленного о силе Мамая; тот же сказал: „Несчетное множество, перечесть нельзя“».

В ночь перед битвой Дмитрий выехал на Куликово поле. Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.

Главным вопросом для русских теперь было — остаться ли на левом, своем берегу Дона или переправиться на правый берег, к которому приближается Мамай? На военном совете мнения князей и воевод разделились. Одни предлагали стоять на месте, дождаться, когда ордынцы, чтобы сойтись с русскими, начнут сами переходить реку, и тогда напасть на них. Русские в этом случае получали выгоду несомненную с противником, который выходит из воды на берег, биться легче… Но ведь левым берегом Дона идет войско Литвы. Оно ударит по московскому войску с тыла. Зажатые между ордынцами и литовцами, русские могут потерпеть поражение. Правда, Ягайло еще далеко. Но Мамай дождется его: зачем ему начинать переправу через Дон до подхода союзника?

Другие предлагали перейти Дон и тем утвердить войско в мысли биться с Мамаем до победы. Ибо пути к отступлению не будет.

Второе предложение было принято. Но не столько из-за того, что отступать будет некуда. Главное, что, переправившись через Дон, Москва вынуждала Орду начать сражение в одиночку, до подхода Литвы.

«Любезные друзья и братья! — закончил совет князь Дмитрий. — Ныне же пойдем за Дон и там или победим и все от гибели сохраним или сложим свои головы».

Полководец приказал наводить мосты, искать броды. В ночь на 8 сентября под охраной сторожевых отрядов войско преодолело реку. Ордынцы были всего в семи километрах. Семену Мелику и его стороже едва удалось спастись от преследователей. Мамай наконец узнал о приходе московского войска, спешно бросился к Дону, чтобы воспрепятствовать переправе, но было уже поздно. Легкие отряды неприятельской конницы, приблизившись к берегу Дона, увидели там тысячи русских воинов.

Утром воины встали в боевые порядки. Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.

Место, где расположилось войско Дмитрия, называлось Куликовым полем. Поля в современном значении слова не было.

Было довольно широкое, непаханое степное пространство, охваченное с востока, севера и запада каймой Дона и впадавшей в Дон Непрядвы. Внутри синей водной каймы была зеленая кайма прибрежных лесов. Обе каймы — подобие подковы, обращенной выпуклостью на север, к Москве. Концы подковы обращены на юг, подкова открыта в широкую степь. Из нее, из бескрайней степи пришло войско Мамая и перегородило промежуток между концами подковы.

Осенняя ночь укрыла темнотой оба войска. Будто ночь боялась, что люди с той и с другой стороны раньше времени увидят друг друга и начнут страшную сечу. Вот как описаны те часы в «Сказании о Мамаевом побоище»:

«Уже настала ночь светоносного праздника рождества святой богородицы. После долгого и сияющего дня была ночью тишина, и выпала роса. И сказал Дмитрий Волынец (княжеский воевода) великому князю: „Расскажу тебе, князь, о своей примете“.

Князь Дмитрий Иванович… взяв с собой… своего брата Владимира и литовских князей Андрея Ольгердовича и Дмитрия Ольгердовича, выехал на Куликово поле, и стал посреди двух войск, и повернулся к татарскому войску, и слышал великий стук и клич, точно собираются на торг, точно строят, точно трубы гремят, а позади грозно волки воют. По правой стороне вороны каркают, и был великий птичий гомон, вороны играли за рекой, точно горы колебались; гуси и лебеди на реке Непрядве били крыльями, возвещая необычную грозу. И сказал Волынец великому князю: „Слышите ли это?“ И сказал ему великий князь: „Слышим, брат, великая гроза“. И сказал Волынец: „Призываю тебя, князь, обратиться в сторону русского войска“. И была великая тишина.

Волынец сказал великому князю: „Что слышишь, господин?“ Он же отвечал: „Ничего, только видим многие огни, и многие зори соединяются“. И сказал Волынец: „Запомяни, князь, господин, доброе предвещение, призывай бога, не теряй веры“. Волынец сошел с коня, приник к земле правым ухом и пролежал долгое время, встал и вдруг поник головой. Великий князь Дмитрий Иванович сказал ему: „Что это значит, брат?“ Тот не хотел говорить. Великий князь долго принуждал его сказать, и тот сказал: „Одна примета тебе к добру, другая не к пользе. Слышал я, как плачет земля на две стороны: одна сторона, как некая женщина вдовица, а другая, как некая девица, точно свирель, проплакала плачевным голосом. Жду победы над погаными, а много наших погибнет“».

Утро 8 сентября было туманное. Туман опустился такой густой, что противники не видели друг друга. Под его покровом Дмитрий строил свои полки…

Мы говорили, как важно было решить, на каком берегу Дона дать неприятелю сражение. Не менее важным был выбор местом сражения именно Куликова поля. Великий князь Дмитрий и его военачальники обеспечили победу в первую очередь тем, что самым лучшим образом использовали особенности местности для устройства своего боевого порядка. Это, в свою очередь, вынудило противника действовать как бы по русскому плану, который, конечно же, не был для Мамая благом.

В начале главы мы говорили о военной организации противника, о его железной, жестокой дисциплине. Теперь несколько слов о тактике, о военном искусстве врага. Иначе не сможем в полной мере понять историческое сражение и оценить полководческий талант Дмитрия.

Доспехи и оружие татарского война, XIV в. Старинный рисунок.

Неприятельское войско было конное. Воин имел несколько запасных лошадей, пересаживался с уставшей на свежую, и войско совершало такие стремительные марши, что противник оказывался неготовым к бою. Пользуясь большой численностью, ордынцы, завязав бой по фронту, обтекали противника с флангов, окружали с тыла. Сражаться в окружении очень трудно, это известно еще с древних времен, когда полководец Карфагена Ганнибал меньшими силами окружил у городка Канны в Италии войско римлян и уничтожил его. При таком бое у окруженных могут сражаться лишь воины, соприкасающиеся с противником, те же, что в середине, бездействуют, боеспособность окруженных уменьшается чуть ли не наполовину. Как видим, тактика ордынцев была выгодной для них самих и роковой для пешего войска противника. Легко понять, что большим конным массам нужна для маневра открытая местность — степь, поле, где можно мчаться во весь опор. Местность пересеченная, овражистая, лесистая затрудняет действия конницы или вовсе их исключает.

Теперь, зная тактику противника, его приемы боя, вернемся на Куликово поле. Вспомним подкову, к сравнению с которой мы прибегли в описании местности. Там, где середина выпуклости, на нашей речной подкове расположены мосты и броды. На юго-восток от бродов, внутри подковы, почти примыкая к берегу Дона, стоит лесок — Зеленая дубрава. Это надо запомнить. Это очень важное место.

Еще важные места — речки, которые начинаются на Куликовом поле и впадают три в Непрядву и две в Дон. Сами по себе речушки ничтожные, но они текут в лесистых оврагах, а это уже препятствие для конницы.

В широкой части подковы стоят русские войска, уперев фланги в Дон и Непрядву. Сто тысяч воинов (как считают историки).

У концов подковы возвышенность — Красный холм. На холме слуги поставили Мамаю шатер. Еще седьмого числа Мамай и его военачальники осмотрели место будущего сражения. Они, конечно же, поняли, что не смогут ввести в сражение сразу все войско; ордынцев вместе с наемниками полтораста тысяч. Огромная масса будет вынуждена сближаться с русскими по коридору шириной всего 4–6 километров, таково расстояние между речками, текущими с поля вправо и влево. Испытанной победоносной тактики — нападения всей массой конницы с фронта, флангов и тыла — здесь не применить.

Но темники Мамая, сам полководец увидели и слабость русской позиции. Речки, впадающие в Дон, конница преодолеть все же сможет, овраги тут неглубоки, кустарник невысок. И главный удар Мамай наметил нанести своим правым флангом по левому флангу русских войск. Разгромив левый фланг Дмитрия, конница хлынет вдоль восточного края подковы, выйдет в тыл русского войска, почти окружит его, прижмет к Непрядве — к западной стороне подковы… Так снова восторжествует привычная и победоносная тактика, завещанная Чингисханом. И еще одно — ужасное для русских — совершится: они будут отрезаны от переправ и бродов, броды и переправы как раз за левым флангом в тылу Дмитрия. Гибель русских ратей неизбежна.

Так, правильно, рассуждали полководцы врага. Правильно по-своему. А на самом деле ошибочно. Зная тактику врага, князь Дмитрий и его военачальники, умудренные многими битвами, именно и рассчитывали на подобный ход суждений и на подобные действия противника. Конечно, Дмитрий надеялся, что полкам удастся устоять по всему фронту. Но допускал он и прорыв врага на своем левом фланге — к переправам, в тыл москвичам. Поэтому в Зеленой дубраве он спрятал от глаз противника конный засадный полк под командованием давнего друга и соратника князя Владимира Андреевича серпуховского и знаменитого воеводы Дмитрия Боброка Волынца (он был родом с Волыни). Это теперь полк состоит из определенного числа воинов. В те же времена полком называли обособленную часть войска; полк по численности мог быть и маленьким, и очень большим. Засадный полк, как сообщают некоторые летописи, включал в себя чуть ли не треть всего войска русских — несколько десятков тысяч. Выделение в резерв, в засаду такого огромного полка было делом необычным. Считалось, что вводить войско в сражение частями, а не все сразу опасно и гибельно. Дмитрий нарушил это правило — и выиграл этим сражение.

Вооружение дружинника времен Куликовской битвы: шлем с бармицей, пластинчатый доспех, меч в ножнах, копье и деревянный щит.

…Время шло уже к полудню, когда начал редеть на Куликовом поле туман. Решающее мгновение приближалось.

Войско неприятеля стояло двумя линиями: ближе всех к русским — передовой отряд легкой конницы; за ним — генуэзская пехота; на ее флангах, справа и слева, расположились мощные конные группы. Эти конные группы состояли каждая из трех отрядов, стоявших друг за другом, «в затылок», чтобы Мамай мог наращивать по ходу сражения силу ударов конницы. Поблизости от Красного холма расположился еще конный отряд — это резерв самого Мамая, наиболее опытные и преданные воины.

Русские войска построились обычным порядком: в центре большой полк, справа от него — полк правой руки, слева — полк левой руки. Было и необычное в этом обычном. Об одном уже говорилось — это засадный полк. И еще предполагалось, что самой жестокой атаке подвергнется полк левой руки и что может он весь погибнуть. Тогда обнажился бы левый край большого полка — основы всего русского строя. Чтобы усилить большой полк в этом месте, Дмитрий за его левым флангом поставил особый отряд — поддержку большого полка. Командовал им князь Дмитрий Ольгердович, опытный, храбрый военачальник; военный опыт должен был подсказать ему, когда вводить в дело поддержку.

Ордынцы особо сильный удар наносили в самый первый момент боя. Чтобы ослабить этот удар, чтобы он не пришелся сразу по большому полку, Дмитрий перед большим полком поставил передовой полк пехоты во главе с князьями друцкими, а еще ближе к противнику — сторожевой конный полк. Оба они — сторожевой и передовой — обрекались почти на полное уничтожение. Воины знали это. И никто не роптал…

После того как князь Дмитрий на коне объехал полки и воодушевил их проникновенным словом, он оделся в одежду простого воина, встал среди воинов передового полка. Его отговаривали. Князь возразил: «Как я скажу: братья, ударим вместе… Я хочу как словом, так и делом наперед всем быть…»

В княжеской одежде и доспехах, на княжеском месте в большом полку встал любимец Дмитрия храбрый боярин Бренок, ему и другим отважным дружинникам надлежало охранять знамя великого князя.

Великий князь Дмитрий Иванович Донской. Гравюра, XIX в.

Бой Пересвета с Темир-мурзой. Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.

Последние волокна тумана рассеялись. Заблистало солнце. Уже ничто теперь не могло отдалить начало сечи. Из ордынского войска, как говорит предание, выехал могучий воин, телохранитель Мамая Темир-мурза (Челубей). Из русского войска выехал монах Троицкого монастыря Пересвет; до пострижения был он брянским боярином и хорошо знал воинское дело. Сжав копья могучими руками, всадники один в бараньей шубе мехом наружу и надетым поверх нее доспехом, другой в монашеской черной мантии и клобуке — ринулись навстречу друг другу. Сшиблись с такой силой, что охнули от удара кони и повалились со своими мертвыми седока ми на траву.

Битва началась. «…Сошлись оба войска, крепко бились не только оружием, но и убивали друг друга врукопашную, умирали под конскими копытами, задыхаясь от великой тесноты, ибо невозможно им было уместиться на Куликовом поле, тесное ведь место между Доном и Непрядвою».

Куликовская битва. 8 сентября 1380 г.

Напряженнейшим местом сражения стала середина большого полка. Противник так яростно стремился прорвать большой полк и выйти в тыл, что уже почти раздвинул его на две половины. Князь Глеб брянский и боярин Вельяминов с владимирскими и суздальскими дружинами вытеснили врага из бреши, восстановили строй.

Полк правой руки во главе с Андреем Федоровичем ростовским и Андреем Федоровичем стародубским отбил все атаки противника и мог бы контратаковать, но стоял на месте, так как, бросившись в контратаку, обнажил бы правый фланг большого полка.

Троице-Сергиев монастырь. Крепостные стены монастыря не раз помогали русским воинам останавливать врага на подступах к Москве. Гравюра И. Зубова, XVIII в.

Труднее всех, как и ожидалось, пришлось полку левой руки. Основные силы ордынцев были направлены против него. Все князья белозерские, руководившие полком, и воеводы были убиты. Полегло много дружинников и ратников. Обессиленный, словно растаявший, полк начал отходить.

На помощь пошел с поддержкой большого полка князь Дмитрий Ольгердович. На некоторое время удалось приостановить вражескую конницу. Но вот полегла и поддержка. По телам убитых в образовавшуюся пустоту ринулись воодушевленные конники Мамая. Замысел как будто сбывался. Еще немного — и большой полк услышит у себя за спиной жуткие крики и храп коней, обернувшись, увидит блеск сабель…

Неудержимо летели тысячи всадников мимо большого полка, заходя ему в тыл. А в Зеленой дубраве все это видели. И снимались сердца от горя, и от нетерпения хотелось броситься своим на помощь… Есть у Александра Васильевича Суворова, у великого полководца России, слова: «Мгновение дает победу». Вот и сейчас победа зависела от мгновения, в которое вылетят из засады русские всадники. Не раньше, не позже надо, а в нужное, единственное, победоносное мгновение. Огромное самообладание необходимо, чтобы не испортить дела спешкой. Человеком твердой выдержки был в засадном полку Дмитрий Боброк.

Битва на Куликовом поле. Миниатюра из рукописи «Сказания о Мамаевом побоище», XVII в.

«Князь Владимир Андреевич серпуховской не мог вытерпеть татарской победы и сказал Дмитрию Волынцу: „Беда великая, брат, какая польза от нашего стояния? Разве не в насмешку будет нам оно? Кому придется нам помогать?“ И сказал Дмитрий: „Беда, князь, великая, но не пришел наш час: всякий, кто не вовремя начинает, беду себе приносит. Потерпим еще немного до удобного времени и подождем, пока не дадим врагам нашим воздаяния“. Тяжко было детям боярским видеть людей из своего полка убиваемыми. Они плакали и непрестанно рвались в бой, точно соколы, точно приглашенные на свадьбу пить сладкое вино. Волынец же запрещал им. говоря: „Подождите немного, есть еще с кем вам утешиться“. И пришел час, внезапно потянул им южный ветер в спину. Закричал Волынец громким голосом Владимиру: „Час пришел, время приблизилось!“ И еще сказал: „Братья мои и друзья, дерзайте!“ И выехали русские из дубравы, точно выдержанные соколы ударили на многие стада гусиные; знамена их направлены грозным воеводою».

Засадный полк с яростью, со страшной силой ударил в тыл и фланг — сзади и сбоку — прорвавшимся ордынцам. В том полку не было воинов слабых или малоумелых. Дети боярские — дружинники умели бить копьем, рубить мечом, сшибать всадников с коней шестоперами. Раскаленный камень, если обдать его ледяной водой, трескается и разваливается. Накаленные боем и, казалось, близкой победой, ордынцы пришли в ужасное замешательство. Те, кто мог, поворачивали коней и скакали прочь от случившегося вдруг страшного чуда — нового мощного войска русских.

Старинный герб Сергиева посада (ныне Загорск). Зубчатая стена, бердыш и крепкие ворота напоминают о военных заслугах города.

Медаль в честь 500-летия Куликовской битвы, XIX в.

Мамай бросил в бой свой резерв. Резерв развеялся подобно дорожной пыли. Ибо в контратаку вслед за засадным перешли большой полк и полк правой руки. Страх обреченности охватил врагов. Началось паническое бегство. И не последним в степь от Куликова поля гнал своего коня Мамай.

Полсотни километров преследовали бегущего врага русские всадники — до реки Красивая Меча.

Потери обеих сторон были огромные.

Восемь дней не уходило с Куликова поля русское войско. Подбирали и увозили раненых. Хоронили мертвых. Около впадения Непрядвы в Дон до сих пор стоит селение Рождествено-Монастырщина. Там братские могилы героев битвы.

В старинной поэме «Задонщина» описывается скорбный доклад московского боярина Михаила Александровича великому князю: «Государь, князь великий Дмитрий Иванович! Нет, государь, у нас сорока бояр больших московских, двенадцати князей белозерских, тридцати новгородских посадников, двадцати бояр коломенских, сорока бояр серпуховских, тридцати панов литовских, двадцати бояр переславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимирских, восьми бояр суздальских, сорока бояр муромских, восемнадцати бояр рязанских, тридцати четырех бояр ростовских, двадцати трех бояр дмитровских, шестидесяти бояр можайских, тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр углических…»

Этот горький счет погибших военачальников не так горек, как тот, которым считали князей, перебитых монголо-татарами поодиночке. Дело, на которое совместно решились наши предки в 1380 году, было нужно русскому народу и многим другим народам.

Великого князя московского Дмитрия Ивановича поначалу считали убитым. Его нашли на поле боя в полусознании, но без серьезных ран, хотя доспехи на нем были во вмятинах и рубцах от ударов вражеского оружия.

Летопись донесла до нас имена московских ремесленников, искавших полководца. Это Юрка-сапожник, Васька Сухоборец, Сенька Быков, Гридя Хрулец… Имена простых людей писались с пренебрежительным «ка». Юрка шьет сапоги, а Юрий может править княжеством, вотчиной, быть боярином, дружинником. У Юрки, Васьки, Сеньки нет никаких надежд быть вровень с «лучшими» людьми. Им, их детям, внукам, правнукам оставаться людьми черными, чернью. Но в дни, когда решалось многое, они, простые люди, не раздумывая, вышли на битву с захватчиками. Битва-то шла за родину, за Русскую землю.

Первым о разгроме Мамая узнал Ягайло. Сорокатысячное войско литовцев повернуло назад.

А на Руси, во всех ее краях, началось ликование и была радость. Нет, не зря Москва требовала объединиться вокруг нее. Есть теперь у русских людей заступница. Теперь Москва — голова всему делу!

Множество сил народных, множество жизней людских, множество лет подготовки потребовала победа на Куликовом поле. Но и их оказалось недостаточно, чтобы окончательно освободиться от монголо-татарского ига.

Узнав о поражении Мамая, на Золотую Орду двинулся хан Тохтамыш, чья Орда кочевала в Средней Азии, по реке Сырдарье. Два войска встретились на известной реке Калке. Тохтамыш разбил Мамая, последний бежал в Крым и там был убит местными жителями.

Новый властитель Золотой Орды направил в Москву посольство с известием о происшедших переменах и с требованием платить дань ему, Тохтамышу.

Москва ответила отказом.

В 1382 году, перебив русских купцов в Сарае, чтобы не дошли до Руси сведения о готовящемся походе, Тохтамыш собрал большое войско. Вскоре оно двинулось к московским землям с юга, через Рязань, и с востока, через Нижний Новгород. Дмитрий пошел навстречу, но его войско, как выяснилось, не могло из-за малочисленности рассчитывать на успешное сражение. Великий князь поспешил в северо-восточные земли, чтобы собрать воинов, а Москва заперла ворота в белых стенах и приготовилась к осаде.

24 августа неприятель начал штурм Кремля. В город летели стрелы с горящей паклей, в стены били тараны, воины Тохтамыша лезли на стены по лестницам. Москвичи мужественно защищались: сбрасывали на штурмующих камни, поливали их кипятком и горячей смолой. Перебравшихся через стены кололи копьями, рубили мечами, топорами. Гремели и пушечные выстрелы. Пушки были установлены в бойницах кремлевских стен по приказу Дмитрия Донского, они помогали отбивать приступ.

На четвертый день штурма к городским воротам подошли сыновья нижегородского князя с приближенными хана и предложили москвичам почетную сдачу — «Тохтамыш воюет не с вами, а с непокорным князем Дмитрием. Вам он ничего худого не хочет делать. Он хочет быть в мире и любви с Москвой». Нашлись, как это часто бывает в сложных и опасных обстоятельствах, легковерные и нестойкие. К хану были отправлены люди для переговоров. Этой доверчивостью и воспользовались враги. Они ворвались в ворота, началось убийство людей, грабеж, пожары. В горящих церквах погибло в тот раз множество книг и рукописей.

От Москвы отряды Тохтамыша двинулись к разным городам княжества. У Волоколамска большой отряд врага был встречен дружиной Владимира серпуховского и почти весь погиб. Из Костромы выходил с войском сам Дмитрий. Это известие заставило Тохтамыша спешно уйти из Москвы.

Через год к Дмитрию прибыли послы Тохтамыша с предложением добра и мира. У нового золотоордынского правителя осложнились отношения с самим Тамерланом, чья столица была в Самарканде. Между потомками Чингисхана назревала долгая кровопролитная война. Готовясь к ней, Тохтамыш предложением мира и добра хотел обезопасить себя от войны с севера.

Великий князь Дмитрий Донской не верил в миролюбие Тохтамыша, но передышка была нужна. Сколько бы она ни продлилась, все равно хорошо: можно собрать новые силы для удара по вековечному врагу.

Не суждено было Дмитрию Ивановичу Донскому нанести новый удар. В 1389 году, 19 мая, прожив тридцать девять лет, он после болезни умер.