Виконт, который любил меня

Глава 11

Энтони, посвистывая, шел по тропинке к дому. И искоса поглядывал на Кейт, когда был уверен, что та на него не смотрит. Собственно говоря, если не сравнивать ее с сестрой, она очень привлекательна. Непонятно только, почему его это так удивляет. Его воспоминания не отдавали должного чарующей прелести ее лица. И потом, она всегда в движении. Вечно улыбается, или хмурится, или поджимает губы. И никогда не умеет принять безмятежный, скромный вид, который так удается многим молодым леди.

Он попал в ту ловушку, что и остальные холостые джентльмены, считая ее чем-то вроде приложения к младшей сестре. А Эдвина так неотразима, так поразительно, ошеломляюще красива, что всякий, кто стоял рядом с ней, невольно отходил на второй план. Трудно любоваться кем-то еще, когда в комнате находится Эдвина.

И все же…

Энтони нахмурился. И все же он почти забыл про Эдвину и не обращал на нее внимания в течение всей игры. Конечно, это можно понять: пэлл-мэлл в стиле Бриджертонов требует всей отдачи и совершенно сводит с ума членов его семьи. Возможно, он не обратил бы внимания на самого принца-регента, вздумай последний присоединиться к игре.

Но разве дело в этом, если перед глазами мелькают другие образы: Кейт, нагнувшаяся с молотком, ее напряженное, сосредоточенное лицо. Кейт, смеющаяся над чьим-то неудачным броском, Кейт, аплодирующая Эдвине, когда ее шар пролетел сквозь ворота: весьма нехарактерная тенденция для Бриджертонов. И конечно, Кейт, коварно улыбающаяся в ту последнюю секунду перед тем, как послать его шар в озеро.

Хоть Энтони и не смотрел на Эдвину, все же нашел достаточно времени, чтобы смотреть на Кейт.

И это должно было встревожить его.

Но он снова оглянулся на нее. На этот раз она подняла лицо к небу и слегка нахмурилась.

– Что-то не так? – вежливо осведомился Энтони. Кейт покачала головой.

– Просто прикидывала, когда пойдет дождь.

– Думаю, что не сейчас.

Она медленно кивнула:

– Ненавижу дождь.

Что-то в ее глазах, глазах обиженного трехлетнего ребенка, заставило его рассмеяться.

– В таком случае вы выбрали не ту страну для проживания, мисс Шеффилд.

Кейт смущенно улыбнулась:

– Нет, я не против обычного дождя. Но терпеть не могу грозы.

– В отличие от меня, – пробормотал Энтони.

Она бросила на него растерянный взгляд, но ничего не ответила. Только уставилась на камешки под ногами. И неожиданно принялась пинать один, совсем кругленький, иногда останавливаясь или сворачивая в сторону, чтобы снова толкнуть камешек носком ботинка и послать вперед.

В этой выходке было что-то очаровательное и очень милое. Энтони особенно заинтересовался изящной ножкой, выглядывавшей из-под сиреневой юбки. И в какой-то момент не успел отвести глаз, когда она резко вскинула голову:

– Думаете… Почему вы так на меня смотрите?

– Так о чем я думаю? – поинтересовался он, намеренно игнорируя вторую часть ее вопроса.

Ее губы упрямо сжались. Энтони ощутил, как его собственные подрагивают в смешливой гримасе.

– Вы, кажется, смеетесь надо мной?

Энтони покачал головой.

Кейт снова остановилась:

– А мне кажется, что смеетесь.

– Уверяю вас, – начал он, проклиная собственный веселый голос, – я и не думал смеяться над вами.

– Лжете!

– Я не…

Он осекся, зная, что, если скажет еще хоть слово, просто взорвется от хохота. И, что самое странное, совершенно не понимал, в чем причина.

– О, ради всего святого, – пробормотала она, – в чем дело?

Энтони прислонился к стволу ближайшего вяза и буквально затрясся от едва сдерживаемого смеха.

Кейт подбоченилась, взирая на него с гневом и немалой долей любопытства:

– Что тут такого забавного?

Энтони наконец сдался и, едва успев пожать плечами, разразился смехом.

– Не… не знаю, – выдохнул он. – Выражение вашего лица… просто… просто…

Он заметил, что она улыбается. Как ему нравится ее улыбка!

– Выражение вашего лица, милорд, тоже угрюмым не назовешь, – парировала она.

– О, тут вы правы.

Энтони несколько раз глубоко вдохнул и, немного придя в себя, выпрямился. Поймав подозрительный взгляд Кейт, он неожиданно понял, что должен непременно узнать, что она о нем думает. И это не могло ждать до завтра. Не могло ждать даже до сегодняшнего вечера.

Непонятно, как случилось такое, но, оказывается, ее хорошее мнение много значило для него. Конечно, необходимо, чтобы она одобрила его уже полузабытый план ухаживания за Эдвиной, однако проблема не только в этом. Она оскорбляла его, едва не утопила в Серпентайне, унизила в сегодняшней игре. И все же он жаждал заслужить ее одобрение.

Энтони не мог припомнить другого случая, когда чье-то уважение значило бы для него так много, и, честно говоря, ему было не по себе.

– Думаю, вы у меня в долгу, – объявил он.

У него слегка кружилась голова, а мысли пришли в смятение. Нет, нужно быть хитрее, если он хочет узнать, о чем она думает. Но она не должна знать, как много это значит для него.

– Простите?

– Долг. За пэлл-мэлл.

Кейт фыркнула самым неподобающим для леди образом и, в свою очередь, прислонилась к дереву.

– Не ошибаетесь? Если кто-то у кого в долгу, так это вы! Не забыли? Я выиграла.

– Да, но вы унизили меня.

– Верно, – согласилась она.

– Вы не были бы собой, – чрезвычайно сухо продолжал он, – если бы воспротивились дурной привычке кидаться в спор.

Кейт скромно потупила глаза:

– Леди всегда должна быть скрупулезно честной.

Энтони изогнул уголок губ в понимающей усмешке.

– Я надеялся, что вы это скажете, – пробормотал он. Кейт неловко поежилась.

– Почему это?

– Потому что вы заплатите свой долг, мисс Шеффилд, ответив на один вопрос, любой по моему выбору, причем ответите абсолютно искренне.

Он оперся рукой о ствол и подался вперед. Кейт вдруг ощутила себя в ловушке, хотя увернуться не составляло труха. И с досадой и непонятным волнением поняла, что ее держат в плену его глаза, темные и горящие, словно прожигавшие насквозь.

– Вы на это способны, мисс Шеффилд? – допытывался он.

– К-какой вопрос? – заикаясь, спросила Кейт, даже не осознав, что говорит шепотом, пока не услышала свой задыхающийся голос.

Он слегка склонил голову набок:

– Только помните, я жду честного ответа.

Она кивнула. Или по крайней мере подумала, что кивнула. Она хотела кивнуть. Но, по правде говоря, вовсе не была уверена, что может пошевелиться.

Он снова подался вперед, не настолько, чтобы она ощутила его дыхание, но достаточно близко, чтобы она вздрогнула.

– Итак, мисс Шеффилд, мой вопрос.

Ее губы чуть приоткрылись.

– Вы…

Он подвинулся на дюйм.

– …по-прежнему…

Еще дюйм.

– …ненавидите меня?

Кейт конвульсивно сглотнула. Такого она не ожидала.

Она облизала пересохшие губы, пытаясь что-то ответить, хотя понятия не имела, что именно. Однако с языка не сорвалось ни звука.

Губы Энтони растянулись в медленной победной улыбке:

– Полагаю, это означает «нет».

Кейт бессильно обмякла, словно разом лишилась всякой энергии.

– Не хотите еще немного побыть на свежем воздухе? – деловито осведомился он, подняв глаза к небу. Куда девался прожженный обольститель, который пытался очаровать ее всего несколько секунд назад? – Погода вполне подходящая. Кажется, тучи рассеялись.

Кейт молча смотрела на него. Либо он лишился рассудка, либо она потеряла дар речи. А может, и то, и другое.

– Прекрасно. Я всегда восхищался любящими природу женщинами. Значит, увидимся за ужином?

Она кивнула и удивилась, что смогла хотя бы это.

– Что же, до свидания.

Он взял ее руку, прижался обжигающим поцелуем к внутренней стороне запястья, к тонкой полоске голой кожи, выглядывавшей между краем рукава и перчаткой.

– До вечера, мисс Шеффилд, – бросил Энтони и ушел, оставив ее наедине с невероятно странным ощущением того, что сейчас между ними произошло нечто важное. Но даже под угрозой казни Кейт не могла сказать, что именно.

В половине восьмого Кейт решила притвориться смертельно больной. Без четверти восемь она едва не довела себя до апоплексического удара. Но без пяти восемь, когда прозвучал колокол, призывавший к ужину, давая гостям знать, что пора собираться в гостиной, она расправила плечи и вышла в коридор, чтобы встретиться с Мэри.

Она отказывалась быть трусихой.

Поэтому никогда трусихой не была.

И сможет выдержать еще один вечер.

– Кроме того, – сказала она себе, – ее вряд ли посадят где-то поблизости от лорда Бриджертона. В конце концов, он виконт и хозяин дома и должен сидеть во главе стола. Как дочь младшего сына барона, она считалась не слишком знатной по сравнению с остальными гостями. Следовательно, ее место в конце стола, где она сможет видеть его, только вывернув шею.

Эдвина, делившая комнату с Кейт, уже ушла в комнату Мэри, чтобы помочь ей выбрать ожерелье, и Кейт осталась одна в коридоре. Наверное, стоило бы тоже пойти к Мэри и подождать там, но ей почему-то не хотелось ни с кем разговаривать. Кроме того, Эдвина заметила ее непонятное, задумчивое настроение. Не хватает еще, чтобы Мэри принялась допрашивать ее, в чем дело.

Но, честно говоря, Кейт сама не понимала, в чем дело. Знала только, что сегодня днем что-то изменилось в их отношениях с виконтом. Что-то стало другим, и она откровенно признавалась себе, что это ее пугало.

И это было вполне естественно. Не так ли? Люди всегда боятся того, чего не понимают.

А Кейт определенно не понимала виконта.

Но не успела она в полной мере насладиться одиночеством, как дверь напротив открылась, и оттуда вышла еще одна молодая дама. Кейт немедленно узнала Пенелопу Федерингтон, младшую из трех знаменитых сестер Федерингтон, вернее, трех, кто уже выезжал в свет. Кейт слышала, что четвертая все еще пребывала в классной комнате.

К несчастью для сестер, они были известны полным отсутствием успеха на брачном рынке. Для Пруденс и Филиппы сезон уже был третьим, и ни одного предложения! Сейчас, в середине своего второго сезона, Пенелопа, приезжая на балы и званые вечера, всячески избегала сестер и мать, которых в обществе считали чопорными и занудными.

Кейт всегда нравилась Пенелопа. Обе подружились с того дня, как подверглись осмеянию в колонке мисс Уистлдаун за отсутствие вкуса в выборе платьев подходящего цвета.

Кейт со вздохом отметила, что и сейчас, в лимонно-желтом наряде, Пенелопа выглядела увядшей и болезненной. Кроме того, покрой утяжелялся множеством воланов и оборок. Пенелопа, не отличавшаяся высоким ростом, буквально терялась в этом платье.

Какая жалость! А ведь Пенелопа могла быть весьма привлекательной, если бы кто-то убедил ее мать не лезть с советами к модистке и позволить дочери самой выбирать одежду. У нее было приятное лицо с очень светлой кожей, присущей рыжим людям, только вот ее волосы были скорее рыжевато-каштановыми, чем медными.

Но, как бы там ни было, эти роскошные волосы решительно не сочетались с лимонно-желтым цветом.

– Кейт! – воскликнула Пенелопа, закрыв за собой дверь. – Какой сюрприз! Я не знала, что ты тоже приедешь!

Кейт кивнула:

– Думаю, нас пригласили в последний момент. Мы познакомились с леди Бриджертон только на прошлой неделе.

– Знаю. Я лишь сказала, что это сюрприз, но на самом деле вовсе не удивилась. Лорд Бриджертон уделяет много внимания твоей сестре.

Кейт вспыхнула.

– Э… да. Так оно и есть.

– По крайней мере, если верить слухам. Однако верить им можно далеко не всегда, – продолжала Пенелопа.

– Леди Уистлдаун редко оказывается не права, – заметила Кейт. Пенелопа пожала плечами и с отвращением оглядела свой туалет.

– Да уж, в отношении меня она всегда права.

– О, не глупи! – поспешно вставила Кейт, хотя обе знали, что она сказала это только из вежливости.

Пенелопа устало покачала головой.

– Мама убеждена, что желтый – счастливый цвет, а счастливая девушка непременно поймает мужа.

– О Господи! – фыркнула Кейт.

– Одного она не понимает, – сухо добавила Пенелопа, – что этот «счастливый» оттенок придает мне положительно несчастный вид и отталкивает джентльменов.

– Ты не пробовала предлагать зеленое? – осведомилась Кейт. – Думаю, в зеленом ты будешь неотразимой.

Пенелопа покачала головой:

– Она терпеть не может зеленый цвет. Считает, что он слишком уныл.

– Зеленый? – недоверчиво переспросила Кейт.

– Я даже не пытаюсь ее понять.

Кейт, на которой было зеленое платье, поднесла рукав к лицу Пенелопы, закрыв, как могла, желтые оборки.

– Если бы ты себя видела! Лицо просто светится.

– Не говори мне этого, иначе я расплачусь. Мне противен собственный вид!

Кейт ответила сочувственной улыбкой:

– Я бы одолжила тебе одно из своих платьев, но, боюсь, подол будет волочиться по полу.

Пенелопа рассеянно отмахнулась:

– Ты очень добра, но я смирилась со своей участью. По крайней мере в этом сезоне все лучше, чем в прежнем.

Кейт вскинула брови.

– О, тебя ведь здесь не было, – поморщилась Пенелопа. – Я весила на два стоуна[4] больше, чем сейчас.

– Два стоуна?! – ахнула Кейт. Но это невозможно!

Пенелопа кивнула и сделала гримаску.

– Детский жирок. Я умоляла маму, чтобы позволила мне выезжать с восемнадцати лет, но она решила, что чем раньше, тем лучше.

Стоило только присмотреться к лицу Пенелопы, как становилось понятно, что ее мать, мягко говоря, не права. Кейт ощущала нечто вроде духовного родства с девушкой, хотя та была почти на три года моложе. Обе хорошо знали, что это такое, когда тебя отвергают поклонники, помнили маску безразличия, которую надеваешь на лицо, когда тебя не приглашают на танец.

– Почему бы нам не спуститься к ужину вместе? – внезапно спросила Пенелопа. – Похоже, наши родные задерживаются.

Кейт не слишком торопилась появляться в гостиной, где ее ожидало неизбежное общество лорда Бриджертона, и радовалась, что Мэри и Эдвина оттянут вечернюю пытку, пусть всего на несколько минут. Но все же решила пойти с Пенелопой.

Обе заглянули в комнаты к матерям, сообщили о перемене планов и рука об руку спустились в холл.

Оказалось, что почти все приглашенные уже собрались в гостиной и болтали в ожидании ужина. Кейт, которая впервые была на загородной вечеринке, с удивлением отметила, что все казались более оживленными и веселыми, чем в Лондоне. Должно быть, это влияние свежего воздуха! А может, чем дальше от столицы, тем менее строги правила этикета. И вообще она решила, что предпочитает эту атмосферу лондонской.

Лорд Бриджертон стоял на другом конце комнаты у камина. Увидев его, Кейт постаралась больше не смотреть в ту сторону. Но тем не менее остро чувствовала его присутствие. Она понимала, что это безумие, однако могла поклясться, что почувствовала, как он наклонил голову, и слышала, как он говорит и смеется.

И определенно ощутила, как он смотрит ей в спину. Шея горела, словно охваченная пламенем.

– Я понятия не имела, что леди Бриджертон пригласила так много людей, – прошептала Пенелопа.

Стараясь не смотреть на виконта, Кейт обшарила глазами комнату, чтобы определить, кто в ней собрался.

– О нет! – вдруг простонала Пенелопа. – Здесь Крессида Купер!

Кейт осторожно повернула голову. Если у Эдвины и была соперница на роль первой красавицы сезона 1814 года, то этой соперницей считалась Крессида Купер. Высокая, стройная, с медового цвета волосами и сверкающими зелеными глазами, она неизменно оказывалась в кругу обожателей. Но в отличие от доброй и благородной Эдвины Крессида, по мнению Кейт, уродилась эгоистичной, невоспитанной ведьмой, которой доставляло удовольствие изводить окружающих.

– Она ненавидит меня, – призналась Пенелопа.

– Она ненавидит всех, – заверила Кейт.

– Нет, она действительно меня ненавидит.

– Но почему? – удивленно спросила Кейт. – Что ты могла ей сделать?!

– В прошлом году я случайно столкнулась к ней и выбила из рук чашку с пуншем. Чашка опрокинулась на нее и герцога Ашборна. Бедняги были с головы до ног залиты пуншем.

– И это все?

Пенелопа закатила глаза.

– Для Крессиды этого более чем достаточно. Она убеждена, что герцог непременно сделал бы ей предложение, не покажись она ему неловкой и неуклюжей.

Кейт фыркнула неприлично громко для леди.

– Ашборн вовсе не собирается жениться. По крайней мере в ближайшее время. Все это знают. К тому же он почти такой же ужасный распутник, как Бриджертон.

– Который, вероятнее всего, женится в этом году, – напомнила Пенелопа. – Если верить сплетням.

– Ба! – отмахнулась Кейт. – Сама леди Уистлдаун написала, что он вряд ли женится.

– О, это было давно, – уверенно заявила Пенелопа. – Леди Уистлдаун постоянно меняет свое мнение, и, кроме того, всем очевидно, что виконт ухаживает за твоей сестрой.

Кейт прикусила язык.

– О нет! Она идет сюда! – хрипло прошептала Пенелопа. Кейт ободряюще сжала ее руку.

– Не волнуйся. Она ничем не лучше тебя.

Пенелопа ответила саркастическим взглядом:

– Знаю. Но от этого она не становится менее неприятной. И всегда из кожи вон лезет, чтобы меня задеть.

– Кейт, Пенелопа! – весело воскликнула Крессида, теребя светлый локон. – Какой сюрприз видеть вас здесь!

– Почему бы это? – процедила Кейт.

Крессида озадаченно захлопала глазами, очевидно, пораженная тем, что Кейт посмела усомниться в ее суждении.

– Впрочем, – поправилась она, – не такой уж это сюрприз, тем более что твоя сестра имеет большой успех, и все мы знаем, что ей приходится повсюду ездить с тобой, но вот Пенелопа… – Она изящно повела плечиком. – Впрочем, не мне судить. Леди Бриджертон известна своим добросердечием.

Реплика показалась Кейт настолько грубой, что она ошеломленно уставилась на Крессиду, оцепенев от шока. Но та явно вознамерилась уничтожить Пенелопу.

– Какое миленькое платье, – продолжала Крессида с такой сладкой улыбкой, что Кейт могла бы поклясться, что ощутила вкус сахара в воздухе. – Обожаю желтый цвет.

Крессида одернула рукавчик светло-желтого платья.

– К сожалению, он далеко не всем идет, не находишь?

Кейт скрипнула зубами. Сама Крессида, естественно, выглядела неотразимой.

Крессида снова улыбнулась, удивительно напомнив в этот момент змею, и, слегка повернувшись, помахала рукой:

– О Гримстон! Гримстон! Подойдите на минутку сюда! Кейт оглянулась, увидела приближавшегося Бэзила Гримстона и едва удержалась, чтобы не застонать.

Гримстон был точной копией Крессиды, только мужского пола: такой же наглый, самодовольный и самовлюбленный. Непонятно, почему такая милая дама, как виконтесса Бриджертон, пригласила его! Наверное, не хватало джентльменов, чтобы составить компанию дамам.

Гримстон подошел ближе и приподнял уголок рта в подобии улыбки.

– Ваш покорный слуга, – обратился он к Крессиде, удостоив Кейт и Пенелопу мимолетным пренебрежительным взглядом.

– Не находите, что дорогая Пенелопа прелестно выглядит в этом платье? – спросила Крессида. – Должно быть, желтый можно назвать цветом сезона.

Гримстон принялся медленно оскорбительно осматривать Пенелопу с головы до ног и с ног до головы. При этом его взгляд скользил по ней с таким издевательским вниманием, что Кейт ощутила невыразимое отвращение, от которого тошнота подкатила к горлу. Больше всего на свете ей хотелось обнять Пенелопу и прижать к себе. Но этот жест только подчеркнет, что перед ними слабое, неспособное постоять за себя создание.

Покончив с беззастенчивым осмотром, Гримстон повернулся к Крессиде и пожал плечами, словно не мог найти для Пенелопы ни единого слова похвалы.

– Почему вы стоите здесь? Вам никуда не нужно идти? – выпалила Кейт.

Крессида потрясенно всплеснула руками.

– Право, мисс Шеффилд, я едва выношу ваши дерзкие речи! Мы с мистером Гримстоном всего лишь восхищаемся внешностью Пенелопы. Этот оттенок изумительно подчеркивает цвет ее волос и кожи. Приятно видеть, она так изменилась к лучшему с прошлого сезона!

– Действительно, – протянул Гримстон, и от его масляного тона Кейт передернуло. Ее словно окатили грязью. Она чувствовала, как трясет Пенелопу. Оставалось надеяться, что от гнева. Не от боли.

– Не понимаю, о чем вы, – холодно ответила Кейт.

– О, понимаете, прекрасно понимаете, – заверил Гримстон, восторженно поблескивая глазами. Наклонился вперед и театрально прошептал так громко, что окружающие слышали каждое слово: – Она была ужасно толстой!

Кейт открыла рот, чтобы ответить по достоинству, но прежде чем успела вымолвить слово, вмешалась Крессида:

– Какая жалость! В прошлом году в город приехало столько холостых мужчин. Конечно, почти всем девушкам хватало партнеров для танцев, но меня неизменно охватывала жалость при виде несчастной Пенелопы, сидевшей среди вдов.

– Вдовы, – выдавила Пенелопа, – часто оказываются единственными в зале людьми, которые могут похвастаться хоть каким-то умом.

Кейт от радости захотелось вопить на всю комнату. Крессида тихо ахнула, словно имела полное право оскорбиться.

– Всё же нельзя не… – начала она. – О! Лорд Бриджертон!

Кейт отодвинулась, чтобы пропустить виконта в их кружок, и с омерзением отметила, что поведение Крессиды разительно изменилось. Она принялась кокетливо хлопать ресницами и сложила губки бантиком.

Все это было так противно, что Кейт совершенно забыла о необходимости как можно меньше сталкиваться с виконтом.

Бриджертон окинул Крессиду жестким взглядом, но ничего не сказал и вместо этого спокойно обратился к Кейт и Пенелопе, и приветливо поздоровался с ними, назвав по именам.

Кейт едва не лопалась от злорадства. Он намеренно не замечает Крессиду!

– Мисс Шеффилд, – вкрадчиво продолжал Энтони. – Надеюсь, вы извините нас, если я провожу Пенелопу на ужин!

– Но вы не можете это сделать! – неожиданно выпалила Крессида.

Бриджертон окатил ее ледяным взглядом.

– Прошу прощения, – ответил он тоном, яснее ясного говорившим о полном отсутствии раскаяния, – разве я говорю с вами? Или пытался вовлечь вас в разговор?

Крессида попятилась, очевидно, уничтоженная таким отпором. И все же в чем-то она была права. Аристократу, да еще хозяину дома, не пристало провожать к столу женщину ниже его по рождению. Кейт не знала, кто был его дамой на этот вечер, но уж, конечно, не Пенелопа, чей отец был простым «мистером».

Бриджертон предложил Пенелопе руку, повернувшись при этом спиной к Крессиде.

– Ненавижу наглых девиц, а вы? – громко спросил он. Кейт зажала рот ладонью, однако не смогла сдержать смешка. Бриджертон слегка улыбнулся ей поверх головы Пенелопы, и в этот момент у Кейт появилось странное ощущение, что она полностью понимает этого человека. И, как ни странно, теперь она вовсе не была уверена, что виконт такой бездушный, подлый распутник, каким его считала раньше.

– Ты видела?!

Кейт повернула голову и увидела стоявшую рядом Эдвину.

– Видела все, – ошеломленно пролепетала она. – И слышала тоже.

– Что тут произошло?

– Он был… он был… – запинаясь, пролепетала Кейт, не находя слов, чтобы описать случившееся. И тогда сказала вещь, еще несколько минут назад абсолютно для нее невозможную: – Он был настоящим героем.