Виконт, который любил меня

Глава 8

Через неделю Энтони приехал в Кент и сейчас находился в своем кабинете, ожидая начала вечеринки.

Он видел список гостей. Мать, вне всякого сомнения, устраивает вечеринку с единственной целью – женить кого-то из сыновей, предпочтительно старшего. Обри-Холл, наследственное имение Бриджертонов, заполонят незамужние молодые леди, каждая красивее и глупее предыдущей. Чтобы число дам и кавалеров было равным, леди Бриджертон пришлось пригласить и джентльменов. Но ни один не был так богат и влиятелен, как ее сыновья, если не считать нескольких женатых мужчин.

Да, мать никогда не славилась осмотрительностью и тактом, по крайней мере во всем, что касалось благополучия, в ее понимании, разумеется, ее детей.

Энтони не удивился, увидев в списке обеих мисс Шеффилд. Мать несколько раз упоминала, как ей нравится миссис Шеффилд. А у хороших родителей, по ее мнению, бывают хорошие дети.

Правда, Энтони ощутил некоторое обреченное удовлетворение при виде имени Эдвины. Скорее бы сделать предложение и покончить с этим! Ему до сих пор было не по себе при мысли о той сцене в кабинете, однако сделать уже ничего невозможно… разве только взять на себя труд найти новую невесту, чего уж совсем не хотелось… Стоило Энтони принять решение, – в этом случае решение жениться, – как все должно было выполняться без малейших проволочек. Проволочки – для тех, кому суждено прожить долгую жизнь. Пусть он почти десять лет избегал брачного капкана, теперь, когда собрался жениться, нет смысла медлить.

Жениться, родить наследников и умереть. Такова жизнь любого английского аристократа, даже того, чьи отец и дядя не умерли безвременной смертью в тридцать восемь и тридцать четыре года.

Очевидно, самое благоразумное, что можно сделать сейчас, – избегать Кейт Шеффилд, как чумы. Правда, наверное, следует извиниться. Но это не так легко, тем более что ему неприятно унижаться перед этой особой.

Но шепот больной совести скоро превратился в назойливый рев, тем более что он понимал: она заслуживает слов «простите меня».

И возможно, заслуживает большего, но Энтони боялся углубляться в эту тему.

Не говоря уж о том, что, пока он не потолкует с ней, она до последнего дыхания будет противиться союзу между ним и Эдвиной.

Нет, теперь самое время действовать! Если на свете и было романтичное место для предложений руки и сердца, так это Обри-Холл. Выстроенный в начале восемнадцатого века из желтого камня, он уютно раскинулся на широком зеленом газоне в окружении шестидесяти акров зеленого парка, десять из которых занимали цветники. Чуть позже зацветут розы, но сейчас на земле расстилался ковер из фиолетовых гиацинтов и разноцветных тюльпанов, выписанных матерью из Голландии.

Энтони поднял голову и задумчиво уставился в окно, где величественно поднимались старые вязы, бросавшие тень на подъездную аллею и, как он воображал, делавшие дом частью природы, а не просто типичным загородным поместьем аристократии: рукотворным памятником богатству, влиянию и положению. Здесь имелось несколько прудов, ручей, бесчисленные холмы и долины, и все это содержало бесценные воспоминания детства.

Связанные с отцом.

Энтони закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он любил приезжать в Обри-Холл, но знакомые пейзажи и запахи так ярко воскрешали образ отца, что сердце сжимало болью. Даже сейчас, почти через двенадцать лет после смерти Эдмунда Бриджертона, Энтони все еще ожидал увидеть его выходящим из-за угла. Почти слышал восторженные вопли одного из младших Бриджертонов, восседавшего на отцовских плечах.

Энтони невольно улыбнулся. Ребенок на плечах мог быть мальчиком или девочкой: Эдмунд никогда не различал детей, когда речь шла об игре в лошадки. Но тот, кто занимал это почетное место, немедленно становился объектом преследования няни, настаивающей, что место ребенка в детской, и уж, конечно, не на плечах отца.

– Ах, отец, – прошептал Энтони, глядя на портрет Эдмунда, висевший над камином. – Я не смогу сравниться с тобой, даже если проживу еще столько же…

И конечно, самым большим достижением Эдмунда Бриджертона была дружная и любящая семья и жизнь, наполненная смехом и радостью, чего так часто не хватает в аристократических домах.

Энтони отвернулся от портрета и подошел к окну, глядя, как к дому подкатывают экипажи. Этим днем поток гостей не иссякал, и в каждой коляске сидела миленькая молодая леди с сияющими от счастья глазами. Еще бы! Получить приглашение в дом Бриджертонов! Такое удается не каждому! Леди Бриджертон нечасто собирала здесь гостей, но каждая вечеринка становилась гвоздем сезона.

Но, по правде говоря, никто из Бриджертонов не оставался здесь надолго. Энтони подозревал, что мать страдала той же болезнью, что и он, и за каждым углом видела покойного мужа. Младшие дети почти не помнили этот дом, тем более что выросли в Лондоне. В их памяти не осталось длинных прогулок по полям, рыбалки или домика на дереве.

Гиацинт, которой сейчас только исполнилось одиннадцать, вообще не знала отца. Энтони, как умел, пытался восполнить потерю, но знал, что может считаться всего лишь бледной тенью в сравнении с Эдмундом.

Энтони с усталым вздохом прислонился к оконной раме, пытаясь решить, хочет ли выпить именно сейчас.

Он рассеянно рассматривал газон, когда на аллее появился еще один экипаж, гораздо скромнее остальных, хотя на вид крепкий и основательный. Но на дверцах не виднелось позолоченных гербов, как на других экипажах, и раскачивался он немного сильнее, словно рессоры были не слишком надежны.

Должно быть, это и есть Шеффилды. Все остальные, упомянутые в гостевом списке, владели значительными состояниями. Только Шеффилды были вынуждены нанять экипаж на лондонский сезон.

И точно: когда один из лакеев, одетый в красивую голубую ливрею, подбежал, чтобы открыть дверцу, из экипажа выступила Эдвина Шеффилд, прекрасное видение в бледно-желтом дорожном костюме и такого же цвета капоре. Энтони был слишком далеко, чтобы разглядеть ее лицо, но отчетливо представлял, что на нежных щеках играет румянец, а в чудесных глазах отражается безоблачное небо.

Следующей появилась миссис Шеффилд, и только когда эти двое оказались рядом, он понял, как они похожи. Обе были очаровательно грациозны и миниатюрны и держались одинаково. Одни и те же наклон головы, осанка и фигуры.

Красота Эдвины не померкнет со временем. Это прекрасное качество для жены, хотя… вряд ли он доживет до тех дней, когда она состарится.

Энтони бросил сожалеющий взгляд на портрет отца.

Наконец из экипажа вышла Кейт.

И Энтони понял, что все это время задерживал дыхание.

Она даже двигалась не так, как мачеха и сестра. Они изящно перебирали ногами, спускаясь по лесенке, и опирались при этом на руку лакея. Кейт же практически спрыгнула вниз, и хотя взяла протянутую руку лакея, все же было видно, что в помощи не нуждается. Едва ее ноги коснулись земли, как она подняла лицо и стала с любопытством осматривать фасад Обри-Холла. Все в ней было прямым и откровенным, и Энтони ничуть не сомневался, что, окажись он достаточно близко, чтобы заглянуть в ее глаза, увидел бы в них одну только искренность.

Правда, стоит ему оказаться перед ней, как в глазах сверкнет презрение, а, может, и ненависть.

Впрочем, он это заслужил. Джентльмен не обращается с леди так, как он обошелся с Кейт Шеффилд! Чего же теперь ждать!

Кейт повернулась к матери и сестре и сказала что-то, вызвавшее смех Эдвины и снисходительную улыбку Мэри. Энтони вдруг сообразил, что до сих пор не видел всех их вместе. Они были настоящей семьей и в присутствии друг друга чувствовали себя легко и свободно, беседуя с неподдельным увлечением. Очень занимательно, если учесть, что Мэри и Кейт не были кровными родственницами.

Значит, бывают узы крепче кровных. Те самые, для которых не было места в его жизни.

Именно поэтому, когда он женится, рядом у алтаря будет стоять Эдвина Шеффилд.

Кейт ожидала, что Обри-Холл будет достоин восхищения. Но не думала, что будет так очарована.

Дом оказался меньше, чем она ожидала. Нет, он был больше, гораздо больше, чем те здания, которые она имела честь называть своим домом. Но этот загородный особняк не напоминал гигантское чудовище, поднимавшееся среди равнин, как заброшенный средневековый замок.

Нет, Обри-Холл казался почти уютным. Странно так описывать дом, в котором не менее пятидесяти комнат. Но его причудливые башенки и бойницы напоминали волшебную сказку, тем более что заходящее солнце придавало желтому камню почти красноватый оттенок. В Обри-Холле не было ничего помпезного или величественного, и Кейт полюбила его с первого взгляда.

– Какая красота! – прошептала Эдвина. Кейт кивнула:

– Достаточно красиво, чтобы вынести почти неделю в обществе этого ужасного человека.

Эдвина рассмеялась, и Мэри тут же пожурила падчерицу, хотя не смогла удержаться от снисходительной улыбки. Но все же сказала, показывая глазами на лакея, который выгружал их вещи из экипажа:

– Тебе не стоит говорить вслух подобные вещи. Никогда не знаешь, кто тебя слушает, и потом, неприлично отзываться в подобном тоне о хозяине дома.

– Не бойтесь, никто меня не слышал, – заверила Кейт. – И кроме того, я думала, что наша хозяйка – леди Бриджертон. Ведь это она прислала приглашение.

– Но владеет домом виконт, – отпарировала Мэри.

– Прекрасно, – сдалась Кейт, театральным жестом обводя Обри-Холл. – Едва я окажусь в этих священных стенах, стану настоящим ангелом.

– Хотела бы я на это посмотреть! – фыркнула Эдвина. Мэри окинула падчерицу понимающим взглядом.

– «Ангел» относится также к садам и парку, – напомнила она.

Кейт только улыбнулась:

– Даю слово, Мэри, я буду вести себя тише воды, ниже травы.

– Достаточно и того, что ты постараешься избегать виконта.

– Обещаю, – поклялась Кейт.

«При условии, что он будет всячески избегать Эдвину». Рядом появился лакей:

– Угодно вам пройти в дом? Леди Бриджертон будет рада приветствовать гостей.

Дамы немедленно направились к парадной двери. Однако, пока они взбирались на крыльцо, Эдвина обернулась к сестре и с лукавой улыбкой напомнила:

– Ангельское поведение начинается здесь, дорогая сестричка.

– Не будь мы на людях, – прошипела Кейт, – я бы отшлепала тебя.

Едва они очутились в холле, Кейт увидела, как прибывшие до них гости поднимаются по лестнице в свои комнаты. Леди Бриджертон немедленно направилась к дамам:

– Миссис Шеффилд! Как чудесно вновь видеть вас. И вас, мисс Шеффилд, – добавила она, обращаясь к Кейт. – Я так рада, что вы смогли приехать.

– С вашей стороны было крайне любезно пригласить нас, – ответила Кейт. – И для меня истинное удовольствие хотя бы на неделю забыть о городской жизни.

– Значит, в душе вы деревенская девушка? – улыбнулась виконтесса.

– Боюсь, что так. Лондон – город необыкновенный и стоит того, чтобы его посетить, но я предпочитаю зеленые поля и свежий воздух провинции.

– Мой сын тоже так считает, – кивнула леди Бриджертон. – Правда, большую часть времени он проводит в городе, но кому, как не матери, знать правду?!

– Виконт? – с сомнением спросила Кейт. Он казался таким законченным повесой, а всем известно, что естественное обиталище повесы – это город.

– Да, Энтони. Когда он был маленьким, мы почти все время проводили здесь. Конечно, уезжали в Лондон во время сезона, поскольку я люблю посещать балы и вечеринки, но оставались не дольше, чем на несколько недель. Только после кончины моего мужа мы перебрались в городской дом.

– Сожалею о вашей потере, – пробормотала Кейт. Голубые глаза виконтессы мгновенно погрустнели.

– Как мило с вашей стороны. Его уже много лет нет с нами. Но все же я каждый день вспоминаю Эдмунда и тоскую…

Кейт старалась и не смогла сглотнуть застрявший в горле комок. Она вдруг вспомнила, как сильно любили друг друга отец и Мэри. Сейчас перед ней стояла еще одна женщина, испытавшая истинную любовь, и ей вдруг стало так грустно. Потому что и Мэри, и виконтесса потеряли мужей, и еще потому… Потому что она сама скорее всего никогда не узнает счастья истинной любви.

– Но мы что-то становимся слишком сентиментальными, – неожиданно заключила леди Бриджертон с чересчур жизнерадостной улыбкой, – а ведь я даже не знакома с вашей младшей дочерью.

– Неужели? – нахмурилась Мэри. – Полагаю, так оно и есть: ведь Эдвина не смогла посетить ваш музыкальный вечер.

– Я, разумеется, видела вас издали, – сказала леди Бриджертон Эдвине, награждая ее ослепительной улыбкой.

Мэри представила дочь виконтессе, и Кейт невольно заметила одобрительный взгляд, брошенный последней на Эдвину. Нет ни малейших сомнений: леди Бриджертон решила, что Эдвина будет превосходным дополнением к ее семье.

Немного поболтав с гостьями, леди Бриджертон предложила им чай, пока лакеи вносят вещи в их комнаты. Но женщины отказались, поскольку Мэри устала и хотела прилечь.

– Как вам будет угодно, – кивнула леди Бриджертон, делая знак горничной. – Сейчас Роуз проводит вас в ваши комнаты. Могу я еще что-то сделать для вас, прежде чем вы подниметесь наверх?

Мэри и Эдвина дружно покачали головами. Кейт хотела было сделать то же самое, но в последнюю минуту вдруг выпалила:

– Простите, могу я задать вопрос?

– Разумеется, – тепло улыбнулась леди Бриджертон.

– Когда мы приехали, я заметила, что дом окружен необыкновенно красивыми цветниками. Нельзя ли мне там погулять?

– Значит, вы еще и садоводством увлекаетесь? – осведомилась леди Бриджертон.

– Садовница из меня не слишком опытная, – призналась Кейт, – но я всегда восхищаюсь работой настоящего мастера.

Виконтесса покраснела:

– Для меня большая честь знать, что вам понравились мои цветники. Они моя радость и гордость. Правда, сейчас я не так много ими занимаюсь, но когда Эдмунд был жив… – Она осеклась и откашлялась. – Просто я хотела сказать, что в те времена я вечно была в грязи по самые локти, от чего моя матушка положительно сходила с ума.

– Полагаю, и садовник тоже, – кивнула Кейт.

– О, тут вы правы! – рассмеялась леди Бриджертон. – Он был совершенно ужасный брюзга! Всегда твердил, что женщины ничего не знают о цветах и умеют только принимать их в подарок. Но у него был настоящий дар, так что приходилось с ним мириться.

– А он? Научился мириться с вами?

Леди Бриджертон коварно улыбнулась:

– К сожалению, нет. Но это меня не останавливало.

Кейт широко улыбнулась, инстинктивно потеплев душой к виконтессе.

– Но не позволяйте мне задерживать вас, – вспомнила леди Бриджертон. – Роуз немедленно поведет вас наверх. Мисс Шеффилд, буду счастлива сама показать вам цветники. Боюсь, сейчас я очень занята приемом гостей, но мы обязательно найдем время, только чуть позже.

– Большое спасибо, мне бы очень хотелось пройтись с вами по саду, – заверила Кейт, после чего вместе с Мэри и Эдвиной последовала за молоденькой горничной.

Энтони осторожно выглянул в вечно приоткрытую дверь и, удостоверившись, что все ушли, направился к матери.

– Ты сейчас встречала Шеффилдов? – поинтересовался он, хорошо зная, что это так и есть. Но его кабинет был слишком далеко, и он не слышал разговор женщин, поэтому приходилось расспрашивать мать.

– Совершенно верно, – ответила Вайолет. – Такая прекрасная семья, не находишь?

Энтони молча улыбнулся.

– Я так рада, что пригласила их.

Энтони снова ничего не ответил, хотя его так и тянуло фыркнуть.

– Я внесла их имена в список в последнюю минуту.

– Я ничего не знал, – пробормотал он. Вайолет кивнула:

– Пришлось срочно разыскивать в деревне еще троих джентльменов, чтобы у всех дам были партнеры.

– Значит, сегодня можно ожидать к ужину викария?

– И его брата, который приехал в гости, и сына тоже.

– Но ведь юному Джону всего шестнадцать!

– Мне ничего другого не оставалось, – пожала плечами Вайолет.

Энтони немного поразмыслил. Похоже, Вайолет всеми силами старалась обеспечить присутствие Шеффилдов, даже если для этого придется терпеть прыщавого шестнадцатилетнего подростка. Нет, она бы и без того пригласила священника с сыном, но лишь в том случае, если бы в доме не было гостей. Когда за столом собиралась только семья, Бриджертоны нарушали общепринятые стандарты и позволяли детям любого возраста присоединяться к взрослым. Недаром, впервые посетив друга, Энтони был шокирован, когда узнал, что им придется обедать в детской.

Но все же вечеринка есть вечеринка. И даже Вайолет Бриджертон не разрешала детям есть за одним столом со взрослыми.

– Насколько я знаю, ты познакомился с обеими мисс Шеффилд, – заметила Вайолет.

– Да, матушка.

– Я сама нахожу их очень милыми, – продолжала мать. – Конечно, большого состояния у них нет, но мне всегда казалось, что, выбирая спутника или спутницу жизни, стоит брать в расчет не столько деньги, сколько моральные качества, при условии, разумеется, что человек не находится в отчаянных обстоятельствах.

– Тебе лучше других известно, – протянул Энтони, – что в моем случае об отчаянных обстоятельствах не может быть и речи.

Вайолет раздраженно дернула плечиком и свысока посмотрела на сына.

– На твоем месте я бы не стала так необдуманно иронизировать, сын мой. Я всего лишь сказала правду. Тебе следовало бы на коленях благодарить создателя за то, что никому из Бриджертонов не приходится думать о деньгах и что ты можешь не искать богатую наследницу! Большинство мужчин лишены такой роскоши, как свободный выбор, когда речь идет о женитьбе!

Энтони только улыбнулся:

– Так кого мне благодарить? Создателя? Или свою мать?

– Негодник!

Он нежно провел пальцем по ее щеке.

– А кто меня воспитывал?

– И, могу тебя заверить, это было нелегко, – пробормотала она.

Энтони подался вперед и поцеловал мать.

– Желаю удачно встретить остальных гостей.

Вайолет с притворным недовольством нахмурилась и погрозила сыну пальцем.

– Куда это ты собрался?

– На прогулку.

– В самом деле?

Он повернулся, несколько сбитый с толку такой заинтересованностью:

– В самом деле. А что, есть какие-то препятствия?

– Вовсе нет. Просто я не помню, когда ты в последний раз гулял… просто так, ради самой прогулки.

– Я сто лет не бывал в деревне, – пояснил Энтони.

– Верно. В таком случае тебе стоило бы пройтись по цветникам. Только что расцвели гиацинты: поистине поразительное зрелище. Ничего подобного ты в Лондоне не увидишь.

– Так я и сделаю. Встретимся за ужином.

Вайолет просияла и помахала сыну рукой, наблюдая, как тот исчезает за дверью углового кабинета, где находились высокие стеклянные двери, выходившие на боковой газон.

Интерес старшего сына к дамам Шеффилд не только очевиден, но и безмерно интригует. Если бы только угадать, какой именно мисс Шеффилд он интересуется…

Примерно четверть часа спустя Энтони уже шел по тропинкам цветника, наслаждаясь контрастом теплого солнца и прохладного ветра. Он так задумался, что не сразу расслышал звук легких шагов на соседней дорожке. Это пробудило в нем любопытство. Гости устраивались в своих комнатах, а у садовника был выходной. Честно говоря, Энтони заранее предвкушал приятное одиночество.

Он свернул в направлении шагов, стараясь ступать бесшумно, пока не добрался до конца тропинки. Взглянул направо, потом налево и увидел… Ее.

Странно, почему он ничуть не удивлен? Кейт Шеффилд в бледно-сиреневом платье, очаровательно гармонирующем с ирисами и фиолетовыми гиацинтами, стояла возле декоративной деревянной арки, которая в середине лета будет покрыта вьющимися розовыми и белыми розами.

Несколько секунд он наблюдал, как она гладит какое-то пушистое растение, название которого никак не мог запомнить, а потом нагибается, чтобы понюхать голландский тюльпан.

– Они не пахнут, – сообщил он, неспешно подходя к ней. Кейт немедленно выпрямилась и вздрогнула, прежде чем обернуться. Похоже, она узнала его голос, и это доставило ему странное удовлетворение.

Приблизившись к ней, Энтони показал на ярко-красный цветок и пояснил:

– Они прелестны и весьма редки для английских садов, но, увы, лишены аромата.

Ответа пришлось дожидаться дольше, чем следовало бы, но тут Кейт призналась:

– Я еще никогда не видела тюльпанов.

– Никогда? – улыбнулся Энтони.

– Я имею в виду тюльпанов, растущих в земле. Конечно, Эдвина получала много букетов, а луковичные цветы сейчас вошли в моду. Но я впервые вижу их на клумбе.

– Тюльпаны – любимые цветы моей матери, – сообщил Энтони и, нагнувшись, сорвал полураспустившийся бутон. – И конечно, гиацинты.

– Почему именно они? – не скрыла любопытства Кейт.

– Мою младшую сестру зовут Гиацинт, – сказал он, вручая ей тюльпан. – Или вы этого не знали?

– Не знала, – покачала она головой.

– Понятно. Видите ли, нас называли в алфавитном порядке, от Энтони[3] до Гиацинт. Впрочем, я, по-видимому, знаю о вас куда больше, чем вы обо мне.

Кейт широко раскрыла глаза, услышав это загадочное заявление, но вслух обронила:

– Это скорее всего правда.

Энтони вздернул бровь.

– Я потрясен, мисс Шеффилд. Подумать только, я нацепил все свои доспехи и ожидал услышать: «я знаю о вас все, что необходимо, и даже больше», – пропищал он, неумело подражая ее голосу.

Кейт пыталась не поморщиться, и это ей удалось, но тон ответа получился чрезвычайно сухим:

– Я обещала Мэри вести себя как ангел.

Энтони громогласно рассмеялся.

– Как странно, – пробормотала Кейт. – Эдвина отреагировала точно так же.

Энтони оперся ладонью об арку, всячески стараясь не уколоться о шипы вьющейся розы.

– Меня разбирает безумное любопытство. Не откажитесь пояснить, что имеется в виду под ангельским поведением?

Кейт пожала плечами и стала неловко теребить несчастный тюльпан:

– Полагаю, я выясню это по ходу дела.

– Но вы не должны дерзить хозяину дома, верно?

Кейт ответила раздраженным взглядом:

– Видите ли, милорд, мы немного поспорили насчет того, кто именно должен считаться хозяином этого дома. Не забывайте, приглашение исходило от вашей матери.

– Верно, но дом принадлежит мне.

– Да, – пробормотала она. – Мэри так и сказала.

– И это вас убивает? – ухмыльнулся Энтони. – Не отрицайте, это видно!

– Необходимость быть вежливой с вами?

– Именно.

– Поверьте, мне вовсе не легко. Приходится держать себя в узде.

Выражение его лица слегка изменилось, словно он решил больше не измываться над ней. Словно теперь у него на уме было совсем иное.

– Но согласитесь, это не так уж и сложно? – выдохнул он.

– Вы мне не нравитесь, милорд! – выпалила Кейт.

– Знаю, – весело хмыкнул он. – Я и не надеялся вам понравиться.

Кейт вдруг стало не по себе, совсем как в тот вечер в его кабинете, перед тем как он поцеловал ее. Горло внезапно перехватило, а ладони загорелись огнем. А внутренности… нет, невозможно описать это напряжение, стянувшее узлом желудок. Инстинктивно и, возможно, из самосохранения она поспешно отступила.

Энтони снова усмехнулся, будто точно знал, о чем она думает.

Кейт снова потеребила тюльпан и наконец выдавила:

– Вам не стоило срывать цветок.

– Но он вам необходим, – деловито заявил Энтони. – Несправедливо, что все цветы достаются Эдвине.

Кейт окончательно пришла в смятение.

– Но вашему садовнику, – пролепетала она, – вряд ли понравится испорченная клумба.

Энтони коварно улыбнулся:

– Он подумает, что это дело рук Гиацинт и ее подружек.

Кейт невольно улыбнулась:

– Мне следовало бы осуждать вас за столь хитрый замысел.

– Но вы не осуждаете?

Кейт покачала головой:

– Только не думайте, что мое мнение о вас не может еще ухудшиться.

– Ну-ну! – погрозил он пальцем. – Кто-то обещал вести себя как ангел.

Кейт огляделась.

– Но это не считается, если рядом никого нет, чтобы меня услышать, верно?

– Но я же слышу!

– А вы тем более не считаетесь!

Энтони шагнул к ней.

– А я думал, что являюсь единственным, кого стоит принимать в расчет.

Кейт промолчала, боясь встретиться с ним взглядом. Стоило окунуться в эти бархатные глубины, как в желудке все переворачивалось.

– Мисс Шеффилд? – пробормотал он.

Кейт подняла голову. Большая ошибка. Сердце сейчас выскочит из груди.

– Почему вы искали меня? – неожиданно спросила она.

Энтони оттолкнулся от арки и выпрямился.

– Я вовсе никого не искал и точно так же, как и вы, удивился, встретив вас здесь. Хотя…

Он саркастически усмехнулся.

Чему тут удивляться? Ему следовало бы понять, что мать что-то затевает, в тот же самый момент, когда она предложила прогулку по саду.

Но неужели она пытается свести его не с той мисс Шеффилд? Не может же она предпочесть Кейт Эдвине в качестве возможной невестки?!

– Но теперь, когда я нашел вас, нужно признаться, что мне необходимо что-то сказать.

– Что-то еще не досказанное? – удивилась Кейт. – Поверить невозможно.

Энтони проигнорировал укол.

– Я хотел извиниться.

Кейт мгновенно насторожилась. Губы растерянно приоткрылись, глаза округлились.

– Прошу прощения?

Энтони подумал, что сейчас ее голос скорее похож на лягушачье кваканье.

– Я хотел попросить у вас прощения за свое поведение тем вечером. Я обошелся с вами непростительно грубо.

– Вы извиняетесь за поцелуй? – ошеломленно уточнила она.

Поцелуй? Он и не думал извиняться за поцелуй. И никогда не извинялся за подобные вещи. И раньше никогда не целовал женщину, перед которой приходилось потом извиняться. Нет, он имел в виду все те гадости, которые наговорил ей после поцелуя.

– Э… да, – солгал он. – За поцелуй. И за все, что я сказал.

– Понятно, – кивнула Кейт. – Вот уж не думала, что распутники способны раскаиваться в своих поступках.

Пальцы Энтони конвульсивно сжались в кулак. Его чертовски раздражала ее привычка вечно делать о нем поспешные выводы.

– Этот распутник способен, – процедил он.

Кейт набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула.

– В таком случае я принимаю ваши извинения.

– Превосходно, – ответил он, награждая ее своей самой обаятельной улыбкой. – Могу я проводить вас назад?

– Разумеется. Но это еще не значит, что я вдруг возьму и переменю свое мнение насчет вас и Эдвины!

– О, мне и в голову не приходило, что вас так легко поколебать, – вполне искренне сообщил Энтони.

Кейт ответила поразительно прямым даже для нее взглядом:

– Факт остается фактом: вы меня поцеловали.

– И вы ответили на поцелуй, – не удержался он от ответного выпада.

Ее щеки приобрели восхитительный розовый оттенок.

– Факт остается фактом, – решительно заявила она. – Это произошло. И если вы женитесь на Эдвине, даже невзирая на вашу репутацию, которую я считаю сильно подпорченной, последствия могут быть непредсказуемыми.

– Ну разумеется, – согласился он своим бархатистым баритоном.

Кейт ответила яростным взглядом:

– Поймите, это всегда будет стоять между нами. Нельзя стереть из памяти того, что случилось.

Дьявол, сидевший в Энтони, едва не подбил его спросить, что именно случилось, и вынудить тем самым повторить слово «поцелуй», но он пожалел ее и промолчал. Кроме того, она права. Поцелуй всегда будет стоять между ними. Даже сейчас, когда ее щеки смущенно алеют, а рот раздраженно сжат в тонкую линию, он вдруг задался вопросом, что будет, если схватить ее в объятия, и какова она на вкус, если обвести языком ее губы. Будет ли она пахнуть цветами из сада? Или этот сводящий с ума аромат лилий и мыла все еще льнет к ее коже? Растает ли она в его объятиях? Или оттолкнет его и побежит к дому?

Есть единственный способ выяснить, но это навсегда разрушит его шансы покорить Эдвину. Но, как указала Кейт, женитьба на Эдвине может вызвать немало сложностей. Что ни говори, стыдно и позорно вожделеть собственную свояченицу.

Может, пришло время поискать новую невесту, какой бы утомительной ни казалась эта перспектива? Может, пришло время снова поцеловать Кейт Шеффилд здесь, среди совершенной красоты садов Обри-Холл, где цветы целуют их ноги, а воздух благоухает сиренью.

Может быть, может быть…