Викториада

Глава 1

Ящик, баба Зоя и бедный Йорик

Ничем не примечательное хмурое утро. Мерзкое зимнее утро. Снега нет, сплошная слякоть и грязь. Хорошее слово - хмарь. Очень подходит. Хочется хмуриться, посмотрев в окно. И хочется спать… очень хочется. Казалось бы, проспал бы всю зиму, как медведь в берлоге. А нет! Отчаянно пищит будильник, прячась от хозяина где-то на книжных полках. Уважаю его за храбрость и целеустремленность. Если бы дотянулся - раздолбал бы гада, и он это знает, потому и прячется в недосягаемости. Не глядя, нащупал на полу тапок и метнул в сторону надоедливого сигнала. Глухой звук падения известил меня, что тапок улетел куда-то в коридор. «Промазал», - хихикает будильник и продолжает издеваться над моим мозгом. Хорошо спрятался, паскуда! Знает, что он у меня не первый… точнее я помню судьбу предыдущих, таких же звенящих зануд.

С усилием разлепляю один глаз. Прав, сволочь, пора вставать, иначе выкинут с работы за непосещаемость. Начальству трудно объяснить, почему лег в три… проблемы негров шерифа, как правило, не волнуют. Решительно откидываю одеяло. На этом вся решимость и улетучилась вместе с желанием идти на работу. Так и лежу в трусах и за ночь задравшейся до пуза майке, и ненавидящим взглядом «пожираю» цифры на электронном будильнике. Упертый трудяга, всё никак не угомонится - пищит, будто его кто за вилку кусает.

В голове вертятся слабые убегающие тени сна. Надо завязывать играться на ночь в стрелялки. Толка от них мало, не высыпаюсь совсем, да ещё ерунда всякая снится. Не помню точно, что, но такое ощущение, что вынырнул из какого-то гадюшника - голова тяжелая, как после перепоя. Лучше бы вчера действительно выпил, не так обидно было бы.

Со вздохом сел на кровати, нащупал ногой один тапок. «А где второй? Ах, да…» С усилием встал и поплелся в коридор, по дороге мстительно посмотрел на вопящий будильник: «Вот и верещи теперь, а я из принципа не выключу». Шаркая одним тапком, побрел в туалет, по пути назад выудил из цветочного горшка второй. Попросил у фикуса прощения: я не нарочно, а вообще надо его переставить, а то когда-нибудь сверну его. Смахнул с тапка землю и натянул на босую стопу. Попытался расплести закрутившуюся майку, но после неудачной попытки плюнул на это дело. Поставил чайник на плиту - так и пошел умываться, сверкая пупом.

Холодная вода немного отрезвляет. В смысле, открылся второй глаз и в голове чуток прояснилось. Будильник, осознав, что хозяин, наверное, все-таки уже встал, наконец-то, угомонился. Эстафету принял чайник, засвистел, как курсант школы милиции: «Что они, издеваются надо мной, что ли?»

После кружечки горячего кофе стало совсем хорошо. Захотелось жить, правда, с походом на работу у меня это желание никак не ассоциировалось. Ну, надо… что ж поделать? От каждого по способности, каждому по денюжке. Других способов в нашем суровом мире нет.

Натянув на себя ботинки и пуховик, я взял увесистую сумку и вышел в тамбур. Закрыв свою убогую однокомнатную холостяцкую квартирку, взглянул на соседскую дверь, где в глазке, показалось, мелькнула тень подглядывающей за мной бабы Зои. Вот кому никогда не спится. Всё сечёт: с кем зашел к себе, с кем вышел. Больше всех надо. Испытывая скрытое удовлетворение, показал ей язык и направился к входной двери.

Свет в тамбуре два раза мигнул и погас. «Да, что же это за день-то такой? Началось в колхозе утро! Получи деревня трактор! Ещё и лампочку моя очередь менять. В конце концов, бабке надо за мной подглядывать, пусть она и меняет. Мне тут свет не нужен, я и ручками все прекрасно могу нащупать. Самодостаточный, сам могу до всего достать».

С этой праведной мыслью я со всей дури влепился коленом об картофельный ящик бабы Зои. Несмотря на то, что было темно, как у негра в известном месте, в глазах ещё больше потемнело, а после чего, вокруг меня заплавали весёленькие разноцветные шарики. Матюгаясь, потирая ушибленную ногу, я дохромал до двери и, открыв ее наощупь, вывалился в подъезд.

Первым моим ощущением было, что я ошибся в темноте дверью. Да нет, вроде площадка этажа, только… такое ощущение, что это не мой дом… точнее мой, но в нем не живут уже лет двадцать… примерно.

- Может быть дом не наш?

- Наш.

- Может не наш этаж?

- Наш.

Я даже не понял, как бессмертные стихи всплыли у меня в голове. Наверное, память услужливо предоставила мне вложенное в голову мамой еще в детстве. Успенский - это конечно прекрасно, но рифма проблемы не решает. Да и Сережка если и был тут, то очень и очень давно. Кругом проржавевшие лестничные перила, валяющийся мусор, пол укрыт пылью и птичьим пометом, густо затянутые паутиной углы. Еще не веря своим глазам, я подошел к лифту и нажал на кнопку вызова. Под пальцем что-то хрустнуло, и кнопка провалилась внутрь. «Вот тебе и раз!» Я протиснул в щелочку лифтовой двери кисти рук, расширив ее на пару сантиметров, заглянул в шахту. Полная темнота. Как там, где я был, когда коленку ударил - у негра.

- Ничего не понимаю, - произнес я вслух, и осторожно стал спускаться по лестничному пролету.

На межэтажной площадке, рядом с дырой на месте крышки мусоропровода, что-то белело. Медленно, почти крадучись, я заглянул за широкую трубу и уставился в пустые глазницы человеческого черепа.

В следующий момент, когда я себя осознал, это то, что я нахожусь снова в тамбуре в полной темноте, судорожно вцепившись в ручку двери, как будто кто-то снаружи пытается ворваться ко мне. Простояв так с минуту, до меня наконец-то дошло, что никто как-то особо и не рвется в дверь, опасливо отпустив ручку, я задвинул запор. «Черт с ней с работой. Не пойду никуда. Скажу шефу… что-нибудь, в общем, скажу. Сейчас позвоню и скажу, что заболел». Идея понравилась, тем более что, по моим представлениям, она была не далека от истины. Я даже представлял примерный диагноз, который мне вынесут эскулапы. Я достал из внутреннего кармана телефон и… выругался. В пылу борьбы с будильником зарядить то я его забыл и поэтому телефон встретил меня мертвым экраном. «Ну, ничего, я так просто не сдаюсь. У меня есть домашний телефон. Какой я молодец, что от него не избавился!» Шаря в темноте руками, я добрался до двери своей квартиры.

Повозившись с замком, я с трудом, с жутким скрипом давно несмазанного механизма открыл его и, распахнув дверь, застыл на пороге. «Позвонить шефу будет проблематично»… Моей квартиры не было. Вообще. То есть, от слова «совсем нет». Прямо за дверью начиналась улица. Свежий тёплый ветер гонял клубы тумана, а вместо пола зиял огромный провал на все семь моих этажей. Я вспотел. Медленно поставил на пол сумку и, стянув куртку, вытер испарину на лбу. Да, последнее время зимы конечно теплые, но не настолько же. С опаской я посмотрел вниз - где-то там, в нагромождении плит был мой дом, моя маленькая уютненькая квартирка, с милым сердцу будильником и горячим домашним чайником.

Реквием по потерянной жилплощади набирал мощь минорными аккордами, как вдруг за спиной, в квартире соседки что-то увесисто шмякнуло, после чего, совершенно не в такт музыке, звучавшей в моей голове, послышались хлопки. Реквием быстренько затух, перестроившись в тревожный марш. Света от открытой двери было вполне достаточно. Обшарпанная соседская дверь призывно скрипнула и приоткрылась на пару сантиметров. Конечно, лезть в квартиру к бабе Зое было чистым мазохизмом - никто в здравом уме со старушкой не связывался, но альтернатива была небольшая: или общение с бедным Йориком возле мусоропровода, или по совету великого классика, расправив крылья, полететь как птица с порога своей квартиры.

Я осторожно засунул в щель приоткрытой двери голову. «Да, давненько баба Зоя тут не прибиралась, совсем заросла в грязи старушка». Но в отличие от моей, её квартира хотя бы была на месте. Ее синий берет торжественно возлежал на полочке. Забавно она в нем выглядела, от чего я ее за глаза звал вэдэвэшницей. Сама хозяйка сидела в кресле ко мне спиной и ритмично постукивала ладошкой по подлокотнику, в такт тревожному маршу в моей голове. Её всклоченные седые волосы, словно одуванчик, торчали во все стороны, и у меня было полное впечатление, что при малейшем дуновении сквозняка, они сорвутся с этой неразумной головы и полетят семенами маразма и склероза, сеять вечное и злое.

- Зоя Ивановна… извините. - Ладошка замерла в воздухе, а голова стала медленно поворачиваться в мою сторону.

Её мутный, я бы даже сказал, мертвый глаз уставился на меня. Второго вообще не было: пустая глазница, из которой сочилась слизь, была не менее выразительна. После секундной паузы, в голове у старушки, с натягом, щелкнули какие-то релюшки, и она с ворчанием поднялась и, меленько переставляя сухонькие ножки, направилась ко мне. Руки ее вожделенно вытянулись, а вставная челюсть хищно защелкала.

- Зоя Ванна, Зоя Ванна, подождите. - Я пятился назад, выставив перед собой сумку как щит. - Я понимаю, что у нас бывали некоторые разногласия, но так тоже нельзя.

Старушка вцепилась скрюченными пальцами в сумку и потянулась челюстями к моему лицу.

- Милиция!!! - Завопил я во всю глотку, и, забыв о почтении к старшим, со всей силы толкнул бабу Зою обратно в комнату. Бабулька, перекувыркнувшись через спинку своего кресла, грохнулась на пол и завозилась внизу, силясь подняться, а я, не дожидаясь результатов ее гимнастических упражнений, выскочил обратно в тамбур, захлопнув за собой дверь. Через минуту дверь затряслась, видно старушка справилась со сложной позой йоги, в которую я ее поставил, и добралась-таки до выхода.

Баба Зоя настырно ломилась в удерживаемую мною дверь, добавляя синяков на многострадальной коленке, которой и так уже досталось от ящика.

- Вот до чего же упорная старушка! - Очередной удар, словно с той стороны была не тщедушная престарелая женщина, а здоровенный секач с клыками в палец, потряс дверное полотно, отдаваясь болью в ноге и плече. - Да чтоб тебя! Надо что-то делать. Мысль тревожным зуммером изнутри била по черепу, заставляя судорожно оглядеться. А Что делать? Что делать-то? Делать-то и нечего. Бежать некуда. Хоть прыгай с седьмого этажа. Постой, а почему я? Я прикинул, что бабе Зое на разгон нужно секунды три. Ну, максимум четыре. (Очередной удар вызвал треск и одна из петель опасно покосилась). Все! Чего уже ждать? Следующего тарана преграда не выдержит. Раз… Два… Три… Я распахнул дверь, спрятавшись за ней словно за щитом.

Полет бабы Зои с седьмого этажа, которая по инерции проскочив короткий коридор, внеслась в мою распахнутую дверь, был прекрасен. Не знаю, почему, но она летела как в замедленной съемке немого кино, перебирая ногами и махая, как бабочка переросток, руками. Да, это было просто феерично, подтверждая теорию, что женщины всегда хороши…. В любом возрасте. Главное найти им применение. Я нашел. Я горжусь собой! Найти применение бабе Зои - это величайшее достижение человечества… и моё, наверное, как последнего человека на земле. Я стоял на пороге своей квартиры, высматривая копошащуюся внизу фигуру. Живучая старушка оказалась. Честно говоря, я уже сомневался, что я на милой третьей планетке Солнечной системы, с несильно звучным названием Земля. То, что возилось там внизу подо мной, на известной мне Земле не водилось, и даже, наверное, кошка, с ее девятью жизнями, вряд ли пережила такой полет. А тут… Баба Зоя выползла на стоящую торчком бетонную плиту, тоскливо уставившись на меня единственным глазом.

Поиграв с ней в гляделки, я тяжело вздохнул и отвернулся. Зоя Ивановна, как всегда, выиграла. Она всегда выигрывала. Никогда не мог выдержать ее хитрый взгляд, а тем более, сейчас - очень смущало отсутствие второго глаза и кровожадное клацанье вставных челюстей. Я устало опустился на пол, поджав под себя ноги. Как-то очень тяжело начался сегодняшний день: спор с будильником, чайник, ящик, бедный Йорик возле мусоропровода, а потом внеплановое экстремальное общение с соседкой совершенно меня вымотали.

- Началось в колхозе утро. Получи деревня трактор. - Повторил я и тяжело вздохнул. - Тьфу! Дался мне этот трактор с утра пораньше. - Чисто автоматически достав телефон, посмотрел на мертвый экран. Даже это достижение цивилизации не возвращало меня обратно в мой мир. Судя по моим механическим часам, подаренные отцом на совершеннолетие, с момента пробуждения прошло не более получаса, и при желании я еще могу успеть на работу. Но… Порыв ветра ворвался в коридорчик, вернул меня к суровой действительности или скорее моему личному бреду, в котором я очутился.

«Надо собраться с мыслями. Интересно, бывает ли какой-то коллективный бред? Ладно, вернемся к фактам. Что я знаю? Я Виктор Минкин. Живу в сто тринадцатой квартире». Я посмотрел в провал значившийся, судя по двери, указанным номером. «Точнее, жил. Работаю в логистической компании. Начальник отдела информационных технологий: гений оперативных систем и ведущих подпрограмм…». Я снова тяжело вздохнул. «Так себе суперспособности в условиях окружающей действительности - вот таких, подобных бабе Зои, монстров».

Я посмотрел в дверной проем. Туман рассеивался, и теплый ветер гонял его ошметки по двору. Это был определенно мой двор… мой город. Я узнавал знакомые предметы: покосившаяся детская карусель, соседский джип на углу, привычно перегораживающий въезд. Только все такое старое. Детская площадка густо заросла кустарником, из которого торчали ржавые детские развлекушки и покатушки, А некогда лоснящийся черный джип превратился в ржавый металлолом с грязными помутневшими стеклами, стоящий на сдутых колесах. А еще тени. Кроме бабы Зои, все еще стоявшей на плите как на постаменте, памятником самой себе, я насчитал еще четыре фигуры медленно бредущих по дорожкам двора.

«Но как я сюда попал?» Перебрав всю цепочку событий в обратном порядке, я остановился на ящике. «Вот она - ось зла! Все началось после того, как я саданулся коленкой об этот злосчастный картофельный контейнер, позволяющий соседке выживать в этом, точнее в том, суровом мире. В этом он ей не помог».

Ящик был обыкновенной коробкой, собранной из ДСП. Ничего особенного. Никаких микросхем, диодиков и транзисторов. Даже ламп вполне допустимых для бабы Зои не было. Не было и шестеренок, и рычажков, учитывая позапрошлый век ее года рождения. Ящик с большой буквы «Я». Зато на треть наполненный трухой, бывшей когда-то корнеплодами. «Может дело в этом? Может это не обычная пыль, а какой-нибудь волшебный порошок?» Я набрал полную ладонь этой подозрительной субстанции, потер между пальцами, понюхал. Материя, перенесшая меня сюда, пахла гилью и плесенью, пыталась просочиться между пальцами и никак не тянула на чудодейственное средство. «Ну, хорошо…», - я вытер руку об штанину, - «Надо провести следственный эксперимент». Я с сомнением посмотрел на ящик и пошевелил ногой. «Интересно, а биться надо именно ушибленной коленкой или можно использовать непострадавшую? Наверное, все-таки придется опять биться синяками». Очень не хотелось бить уже травмированную ногу, но выбора не было. Я зажмурился и легонечко толкнул ящик бабы Зои. Не то чтобы было больно, но было неприятно. Я приоткрыл глаз и покосился на открытую дверь своей квартиры. Ничего не поменялось. «Наверное, слабовато стукнул. Блин!» Я размахнулся и, как следует, треснул по боковине контейнера.

Разноцветные шарики в рассеянном свете, проникающем в дверь, были еще прикольней. К горлу подкатил комок, а в ушах засвистело.

- Твою жеж мать!.. Как больно! - Я отполз к порогу двери и посмотрел вниз. Зоя Ивановна никуда не делась и, увидев меня в проеме двери, даже, кажется, обрадовалась. По крайней мере, именно так я расценил ее протянутые ко мне скрюченные пальцы с синими ногтями.

- Гадство, - констатировал я итог эксперимента. «Постой, было же темно - дверь моей квартиры была закрыта». Я со стоном поднялся и закрыл дверь, ведущую в свою квартиру, потом, подумав, прикрыл дверь и в квартиру бабы Зои. Стало совсем темно. «Вот так… именно вот так все и было». Я нащупал ящик, судорожно сглотнул слюну, вздохнул поглубже, набираясь решимости, и со всей дури двинул по ящику больной коленкой.

Всё-таки меня вырвало. Вышли утренние кофе и печенька посмотреть на всё это безобразие. Прямо на куртку, которая до сих пор валялась на полу, и на которую я свалился от боли. Сплюнув кислый сгусток, я подполз к двери и потянул ее на себя. Свежий воздух и приветственный скрежет вставных челюстей бабы Зои привёл меня немного в чувство.

- Здрасте, давно не виделись, - я откинулся спиной на распахнутую дверь, потирая больную ногу. Колено уже ощутимо распухло и взрывалось болью при любой попытке его согнуть. - Вот так, Зоя Ванна, видать, я с вами тут надолго, привыкайте. Одноглазый монстр двадцати метрами ниже удовлетворенно заурчал. Я ее оптимизма не разделял. Хорошего, во всем этом, было мало. Колено болит, идти некуда, жрать тоже нечего - кухня-то моя где-то под бабой Зоей.

И тут меня прорвало. Я жаловался бабе Зое на несправедливость судьбы, найдя в ее лице благодарного слушателя. Зоя Ивановна не сводила с меня взгляд единственного глаза, периодически урчала, соглашаясь, или аргументировано возражая мне щелканьем вставных челюстей, а один раз даже вспылила, когда я попытался прыгнуть к ней, покончив свои мучения. Она, вскинув руки, после чего потеряла равновесие и кубарем скатилась с плиты. Я даже заволновался за старушку, но через пару минут она опять вскарабкалась наверх, чтобы быть поближе к объекту своего желания.

Минут через пятнадцать, за разговорами я и не заметил, как боль в ноге успокоилась, колено работало почти сносно, если не делать резких движений.

- Ну ладно, засиделся я тут с вами, Зоя Ванна, пора и честь знать, утомил я вас, наверное? - Я поднялся и, прихрамывая, вошел в квартиру соседки, благо она досталась в моё полное распоряжение. Побродив по ее двушке и не найдя ничего съедобного, я соорудил из черенка швабры и большого кухонного ножа внушительное копье, примотав лезвие скотчем к палке, и, используя свое оружие как посох, похромал в подъезд.

Проходя мимо черепа возле мусоропровода и ухмыльнулся, вспомнив, как я испугался его в первый раз. Странно, бедный Йорик показался мне сейчас самым безобидным из того что меня ждет впереди. Жизнь или, что-то еще, а может кто-то еще сыграли со мной злую шутку, но офисный планктон не собирается сдаваться. Еще вопрос: кто выйдет из этой битвы победителем.