Вилка Еретика

Глава 5

Кольцо вибрировало, щекотало кожу. Тянуло наверх, чтоб и самому поскорее оказаться на поверхности. Я его понимал, задыхающийся без свежего воздуха. Свищ не оставил в лёгких ни одного целого участка, болезнь вернулась с удвоенным напором. Я не кашлял, уже нечем выталкивать выдохи, остался только хрип. Он свистит даже в носу, и под столь жалкие звуки я постепенно выползаю к лучам Солнца.

Мне велели найти Троебожие, но зачем? Культ утверждал, что оно нематериальное, тогда в чём смысл просьбы Просветителя? И зачем он дал кольцо? Я не понимал его роли, отсутствие собственных порывов создаёт в душе огромную пустоту. Не представляю, чем её можно заполнить. Не хочу возвращаться в Город, больше не хочу видеть Пим, как и она меня, судя по всему. Проверил бы догадку, да выбросил НОТ-СОУ-СМАРТ. Жалею ли? Карты отныне не нужны — меня направляет кольцо, как бы оно ни действовало на самом деле.

Выход мелькнул случайным бликом на стене. Кроткий луч, частичка огромного светила, которое ждёт меня, чтобы принять в объятия. Я ускорил шаг, а стопы горят. Натёртые до кровавых мозолей ноги заставляют пустить слезу. Я почти рыдаю, но рвусь к свету. Он всё ближе, руку протяни да ухвати. Ещё несколько метров, и свежий воздух наполнит тело… или то, что от него осталось. Болезнь цепляет за пятки, она желает, чтоб я остался тут навсегда, в сырости и тьме. Я сделал заключительный рывок и кубарем выкатился из пещеры.

Вокруг полная тишина, лишь песок тихонько щекочет плоскую поверхность Плутона. Вокруг ни холмика, ни случайного оазиса. Война осталась где-то далеко отсюда, ни единой ноты битвы не доносится до моих ушей. Я словно один на целой планете, а кольцо тянет вперёд, руки даже вытянулись, цепляя за собой уставшее тело. Я последовал за зовом, ощутив некий азарт. Будто меня никто не накажет, только похвалит, что я справился со всеми задачами, поставленными Советом и Троебожием. Второе важнее первого, ведь так? И я всё ещё на службе у культа. Странно понимать, что это приносит радость. Я стал частью огромного сообщества живых существ. Они из разных миров, хоть и созданы одним могуществом. В любви к себе и насекомым я продолжил путь, всё ещё еле волочась по пустынным просторам фиолетовых равнин.

Небо размазалось на лоскуты, разноцветные разводы поделили его на несколько частей. Солнце садится, линия горизонта постепенно сливается с небом. Ночной период входит в свою фазу, планомерно опуская температуру и погружая эту сторону планеты во тьму. Поля битвы остудятся, всполохи, если они ещё когда-нибудь озарят небо, будут видны практически с любой точки Плутона, а пока — синее полотно тянется от одной стороны к другой, как покрывалом укутывая мой дом. И где Город? Куда смотреть, чтоб хотя бы верхушки Первого яруса разглядеть? Глазу не за что зацепиться, кручу головой, а вокруг пустота. Только кольцо в руках гудит, тянет меня неизвестно куда.

И не знаю, какое расстояние предложил одолеть Просветитель. Несколько километров? Сотни? На другую сторону планеты попросил зайти? Ландшафт совершенно не меняется, не закругляется, одна плоскость слилась в поцелуе с ещё одной, и они перемешиваются, превращаются в единый цвет, пока Солнце постепенно прячется где-то в космосе. Оно оставляет меня, словно знает — я не пропаду, и кольцо заменит звезду, я…

В безволии свалился. Бред вытягивает последние силы. Остатков хватило лишь чтобы перевернуться на спину да уложить артефакт на груди. Его мерная дрожь приятно отдаётся в сердце. А перед глазами бессчётное количество светил. Они переливаются, иные мигают, обращая на себя отдельное внимание. Глубина космоса затягивает в себя, словно отрывает от земли и уносит во тьму. Там она иная, там она позаботится о моих костях, даже если во время войны я не получил ни одной медали…

Сомкнул веки, очнулся чуть позже. Точно уснул, и одна рука свалилась вдоль тела. Позвоночник ломит, нога затекла. Колючесть скачет по коже и зудит под костюмом. Тот почти перестал функционировать, превратившись в обычную одежду. Системы дыхания отключены, стабилизаторы сердцебиения в режиме ожидания. Витаминные инъекции закончились, и на полном автопилоте я вспомнил, каково иметь постаревшее тело, которому нужна еда, чтоб и дальше тащить себя по просторам Плутона. Окаменевшие сухожилия скрипят при малейшем движении, кровь загустела, еле бегая по венам. Я не хочу вставать, не вижу смысла подниматься. Надо же, кольцо так приятно вибрирует на груди…

Щелчок пальца отрезвляет, я шагаю дальше — по зову кольца. Оно торопится, куда-то опаздывает, а мне так тяжело за ним поспевать. Иной раз запинаюсь и чуть не падаю, тем не менее артефакт удерживает в равновесии. Не знаю, зачем он мне, но вот ему я точно нужен. И путь всё тянется без конца. Ни начало не отследишь, ни финал. Я опять упал, отпустив кольцо…

Лежу в прежнем положении, на груди металл, он отзывается между рёбер, умоляет продолжить путь. Я чуть не плачу по своей жизни, которая уже должна была завершиться. Смертельная усталость наполнила плоть, не могу и пальцем пошевелить. Прошу Троебожие отпустить меня, пожалеть, а кольцо словно мысли читает. Оно завибрировало только сильнее, когда уловило в моих мыслях упоминание о божестве. Я сделал вдох поглубже и закрыл глаза. Знакомый щелчок…

Глухие звуки моих шагов, я сильно шаркаю по пустыне, аж уши сворачиваются. Стону, пускаю скупую слезу и даю себе шанс пожить ещё немного. А как же хочется сдаться. Человеческая жизнь не стоит ничего, и с моей смертью всё останется как есть. Люди будут воевать с насекомыми до скончания времён. На Марсе, Венере, Плутоне, за пределами солнечной системы… мы будет постоянно сталкиваться с врагом, который не особо изменится внешне. Нам попросту жизненно необходима война, и нет ничего более ценного, чем…

Впереди мелькнул треугольник. Я принял его за скопившуюся грязь в уголках глаз, однако он не исчез, когда я пальцем слишком неаккуратно залез под веко, чуть оцарапавшись. Мигаю, пытаюсь проморгаться, треугольник не исчезает. По мере приближения вижу, как фигура обретает плавность. Чья-то палатка, поддеваемая слабым ветерком. Этот же порыв воздуха тащит меня вперёд вместе с кольцом, и повезло, что оба работают в одном направлении. Иначе, клянусь, я бы треснул пополам. В порыве радости и полного измождения рванул к укрытию, чтоб поскорее там оказаться. Шаг, ещё шаг, и вот валюсь с ног под тент. Тень укрыла с головой, лишь кольцо чуть блестит фиолетовым, как и раньше прорезаясь сквозь веки. Это не мешает уснуть, я слишком устал, чтобы рассматривать тех, кто сидел в палатке и до моего прибытия…

***

Запах еды вырвал из снов вполне ощутимой пощёчиной. Это не смесь БЖУ, это привычная человеческая еда. Нить дымка из котелка обвила мой нос, и я с закрытыми глазами потянулся к пище, опираясь о землю одними руками. Во лбу тут же разгорелась точка боли. Кто-то ударил меня, я машинально откатился подальше к выходу. Приятный сквозняк пробудил куда нежнее, чем запах только приготовленной еды. Я осмотрелся.

Палатка освещена изнутри слабой лампочкой, похожей на те, что всегда носили при себе рядовые. Снаружи Ночной период продолжал утягивать Солнце во тьму, и отлично замечаю, как земля остывает. Становится ощутимо холодно, я забрался в палатку, пятясь спиной к её хозяину. Пока не вижу его, хотя позвоночником чую — он на меня смотрит. Не осуждает, не злится и ничего от меня ждёт. Он пустил в свой дом и готовит еду, а будет ли ею делиться, так уже решит на ходу.

— Дам тебе немного. Потом уходи. Ты не понравился дочке.

Хриплый голос сливался с хлопками брезента. Поднявшийся ветер колыхал палатку, от чего и свет задребезжал сильнее обычного. Я обернулся не сразу, в пояснице узел боли не позволил это сделать с прежней ловкостью. Стиснув зубы, я превозмог себя и оказался лицом к лицу со стариком. Его борода доставала практически до глаз, кончиком свисая ниже груди. Курчавые седые волосы головы опали на плечи длинными прядями. Потрёпанная одежда висела клоками и копилась в ногах пахучей кучкой ткани. На лбу — символ Еретика. Таким награждали тех, кто особенно провинился перед Советом и Троебожием. А было это ещё до моего рождения. Передо мной сидел представитель давних времён, непонятно как доживший до своих лет.

— Будешь?

Он протянул мне мисочку, на дне в полупрозрачном желтоватом бульоне плавали дикие овощи. Такие я видел только в учебниках, потому что росли они обычно за пределами Городов. Сложно получить и ещё сложнее приготовить, но именно из-за своего упорства этот мужчина до сих пор жив и находится с виду в полном здравии. Да, морщины на лбу скатались в несколько грубых валиков, только вот глаза как у новобранца. Горят голубоватым светом, в них отражается котелок, ещё булькающий на слабом огне. Треск древесины зачаровывал, и я не сразу поблагодарил повара, окунувшись в ароматы еды.

Обжёгся от жадности, впредь стал аккуратнее. Порция быстро закончилась, слишком вкусно провалившись в желудок. Тот уже прилип к позвоночнику, вообще не ожидая, что в него ещё хоть что-то упадёт. Отрыжка скопилась, я сдержался. Передал миску мужчине, тот кивнул и убрал тару в сторону, воззрившись на меня. А я словно стал прозрачным, и всё во мне видно — мои поступки, мои мысли, мои желания и мечты. Взгляд по силе такой же, как у Просветителя. Может, поэтому он и смог выживать так долго за пределами Города — Троебожие правда ему помогало, пусть и выгнало из своих владений.

— Отдохни немного и уходи. Не забудь это, — старик махнул рукой в сторону кольца. То перестало так ярко светиться, как было раньше, лишь подрагивало ещё в углу палатки. Напоминает о себе, боится остаться забытым посреди пустыни Плутона. — А то жена не вернётся. Страшится, говорит.

Я чуть было не спросил о причинах её страха, однако быстро вспомнил, что именно этот артефакт некогда болтался в бороде Просветителя. Всех их выгнал если не тот же, так другой представитель культа. Кольцу не обязательно быть кольцом, это может быть и другая форма, а символизм в них остаётся неизменным — высшая власть. Она действует на тебя по-особенному. Ни с чем не спутаешь атрибутику Просветителей.

— Извините.

Не придумал ничего, кроме просьб о прощении. Я остался накормлен, несмотря на то, что при мне имелось это кольцо. Оно принадлежало тем, кто вершил судьбы, и далеко не всегда в лучшую сторону. Груз вины лёг на мои плечи, хоть и ни одного Гражданина не отправляли в изгнание по моей инициативе. Это общий груз человечества — мы уничтожали сами себя, а ответственность перекладывали на насекомых. Смешно эту идею формулировать именно сейчас, когда столько лет прошло с появления первых мыслей о глупости культа Троебожия.

Ветер поутих, перестав нарушать наш покой. Старик закончил с готовкой и накрыл котелок металлической тарелкой. Запах быстро улетучился, я испытал резко нахлынувшую тоску. Ощущение дома так же пропало, я вновь оказался на войне, где каждый вкус и аромат имеет большую ценность, чем раньше. Еретик принялся нашивать заплатки на своей одежде. Он закрыл дырки на локтях, на груди, покрытой седыми волосами. Штаны выглядели как одна большая заплатка. Десятки разных цветов проглядывали тут и там, а ведь пришлось каждый кусочек находить отдельно или забирать его силой у таких же изгнанников. Представить страшно, сколько преодолел этот мужчина, чтоб остаться в живых, да ещё и сохранить семью.

Наш покой нарушил женский вздох. У входа в палатку возник худощавый силуэт, за его спиной оранжевые лучи размывали очертания хозяина силуэта. Человечек поменьше прятался в ногах матери. Сдавленный стон добрался до меня с просьбой поскорее оставить это место и продолжить путь, даже если цель его до сих пор не была мне точно ясна.

Женщина с девочкой забрались в палатку и уселись подальше от кольца. Детские глазки светились так же, как у старика. Яркие, будто два фонарика, заблудившихся в желобах Анухе. Малышка осмотрела меня с ног до головы и спряталась под лоскуты своего отца. Тот как раз закончил с шитьём и обратил внимание на вернувшихся. Женщину от поцеловал в висок, а девчушку приобнял на плечо, чтоб та хоть немного перестала меня бояться. Или бояться того предмета, который я безвольно сюда притащил. Из-за него жена Еретика так грозно на меня пялилась. Её раздражал символ культа, она ненавидела обоих в разной степени, преданная и Советом, и Троебожием.

Я не стал дожидаться, пока попросят уйти ещё раз. С трудом, но мне удалось подняться. Колени хрустнули так громко, что девочка вздрогнула и ещё глубже закопалась в одеяния своего отца. А тот только смешливо хмыкнул в спокойном ожидании, пока я оставлю их одних. Кольцо легло в руку холодным прикосновением. Морозящий металл будто обжигал кожу, и я невольно прижал стиснутый кулак к груди, чтоб согреться. Фиолетовый цвет тут же разыгрался с прежней силой, заставив женщину, чьи волосы сбились в плотные колтуны на затылке, спрятаться за спину супруга. А тот как сидел, сложа ноги перед собой, так и сидит. Не смотрит на кольцо, он всё ещё глядит мне в глаза. Ищет там ответы на незаданные вопросы.

— Благодарю вас за еду и укрытие.

Прощаться не стал, лишь поклонился и выскочил из палатки, рёбрами ощущая, куда меня потянет кольцо. Оно, почувствовавшее привкус свободы, тут же развернулось в противоположную сторону от семьи Еретика. Я последовал зову артефакта, боясь, что до пристанища Троебожия больше не доведётся ни есть, ни пить, ни спать. А расстояние всё ещё неизвестно. Смогу ли я в смирении принять свою смерть? Не уверен, лишь безмолвное кольцо знает, что происходит сейчас во всём мире, но молчит. Оно сохранит свой секрет, даже если я бездыханно свалюсь по пути. Кто-нибудь другой подберёт, уверен, у символа культа всегда был и будет хозяин. В этом смысл веры, я полагаю.