Винтажное руководство «Любовь и отношения»


Кирсти Гринвуд



Оригинальное название: The Vintage Guide to Love and Romance

by Kirsty Greenwood 2015

Винтажное руководство «Любовь и отношения»

Кирсти Гринвуд 2017

Перевод: Александра Журомская

Редактор: Анна Ковальчук

Русификация обложки: Анастасия Токарева

Переведено специально для группы: Книжный червь / Переводы книг

https://vk.com/tr_books_vk


Любое копирование без ссылки

на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация


Джессика Бим знает, как развлекаться. Вот только иногда она забывает приходить на работу вовремя. Или стирать одежду. Лишившись удачи, выгнанная с работы и оставленная без дома, Джесс ищет помощи у своей давно потерянной бабушки.

У Матильды Бим дела идут не слишком хорошо. Ее руководство «Как быть достойной женщиной» 1950 года больше не издается, у нее чудовищный ипотечный кредит, а ее внучка носит неоновый лифчик!

Когда от лондонского издательства прибывает спасательный круг, у парочки появляется возможность удержать крышу над их головами — всего-то нужно вернуть жизнь руководству «Как быть достойной женщиной», превратив современную мятежную Джесс в сдержанную классическую леди.

Настоящей проверкой действенности руководства Матильды и испытанием их перевоплощения будет покорение сердца известного лондонского плейбоя Лео Фроста. Чтобы достичь успеха, понадобятся обязательность, стальные нервы и один заостренный бюстгальтер…


Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава первая


Чтобы привлечь правильный тип юношей, женщина должна быть соблазнительной, оставаясь целомудренной. Если она желает получить предложение о замужестве, то сдержанность обязательна!


Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955


В своей жизни я делала много неблагоразумных вещей. И пока что секс с новым соседом менее чем через два часа после знакомства — даже не самая смехотворная из них, но в списке находится довольно высоко. Как и потеря контактных линз в момент, когда мы неуклюже агонизировали во время неловкого соития, из-за чего я в итоге этим жарким потным июльским утром в его кровати совершенно слепая.

Глупый, восхитительный грушевый сидр, я не смогла устоять перед тобой.

Где-то в комнате приглушенно вибрирует мой телефон. Черт, я опаздываю. Сегодня важная встреча, и я поклялась Саммер, что абсолютно точно, без единого сомнения, не посмею опоздать.

Я даже не могу припомнить имя моего соседа, но почти уверена, что он Джим… или Тимоти. Половина лица как–его–там спрятана, и он храпит, находясь в блаженном неведении о моем присутствии. Если бы я могла видеть хоть что-то, то просто собрала бы вещи и пересекла коридор без необходимости здороваться с ним или узнавать его ближе. Ну, во всяком случае, пока неизбежно не наткнулась бы на него в холле, после чего просто завизжала бы и смылась. Но без контактных линз дальность моего обзора составляет примерно пятнадцать сантиметров.

— Просыпайся… — Джим? Тимоти? — …парень, — прокряхтела я, локтем слегка толкая соседа в крепкое плечо. — Проснись и пой! Какой чудесный день, да будет джаз1. Давай. Время вставать.

Он пробормотал что-то вроде «мммедрбу», схватил меня за руку и положил ее на свое хозяйство, очевидно, надеясь на повторение представления.

Неа, спасибо.

Я убираю руку с его причиндалов и бью соседа по плечу.

Дернувшись, он моргает, словно изумляясь тому, что в его постели реальная женщина. Я кошусь на него. Его мускулистое, тренированное тело выглядит до странности непропорциональным по отношению к его голове. Что за крошечная головешка? Вчера вечером мне, вероятно, она казалась очаровательной. После такого количества выпивки все вокруг кажется очаровательным. Я маскирую свое выражение лица «о чем я, чумного лешего, думала» за широчайшей зевотой.

Приподнимая одеяло, сосед открывает для себя тот факт, что я до сих пор обнажена. Он ухмыляется и скользит ко мне ближе.

— О-о-о, приветики, соседушка Джесс, — произносит он, увлажняя языком свои бледные губы. — Могу я одолжить… чашку сахара?

Он окидывает меня взглядом, после чего щурится и приподнимает губу в полуулыбке. Полагаю, он думает, что эта чарующая и соблазнительная гримаса похожа на предложение, но на самом деле создает впечатление о нем как о мужчине, сдерживающем газы.

Я перекатываюсь на другую сторону кровати.

— Сахар, — хрипит он снова, сияя. — Дошло? Ха-ха. Как эвфемизм? Для секса? Ха-ха. Ха.

Святой Боже. Мои стандарты, давайте посмотрим правде в лицо, и так не слишком высокие, внезапно достигли дна. Сначала Микки Мясник, который был даже не настоящим мясником, потом Руперт, любивший меня лишь потому, что я позволяла ему делать фотографии моих ног, которые он обрабатывал фильтром сепия и выкладывал в «Инстаграм». Теперь вот этот, чье имя ускользает от меня.

— Эй… любовничек, — импровизирую я. — Прости, что разбудила, но я опаздываю и, скорее всего, нарвалась на проблемы с боссом. Я потеряла контактные линзы, а без них не вижу дальше своего носа. Не против помочь мне найти одежду и отвести к моей квартире?

Он закинул руки за голову и изогнул бровь.

— Для того, чем мы займемся… одежда не нужна.

— Думаю, нужна. Не сомневаюсь, что нужна.

— Я бы предпочел, чтобы ты оставалась голой.

— Я польщена. Но, думаю, ты понравился бы мне куда больше, если бы оказал мне небольшую услугу и нашел мои вещи.

Он вздыхает и соскальзывает с кровати, из наполовину распакованного чемодана достает какие-то полосатые хлопковые боксеры и майку и надевает их. Я даю ему время найти мою одежду, которая оказывается бесхитростно разбросанной по его компьютерному столу. Трусики обмотались вокруг ручки брошенной там кружки. Он протягивает мне их и наблюдает за тем, как я одеваюсь.

Натягивая облегающие джинсы, я застегиваю молнию, после чего защелкиваю английскую булавку, находящуюся на месте потерявшейся на прошлой неделе пуговицы.

Все такое расплывчатое. Мне правда стоит задуматься о том, чтобы носить в сумке пару очков. Также надо бы задуматься о том, чтобы носить сумку.

— Итак, тебе нужен мой номер, Джесс? — спрашивает сосед, беря меня под руку и медленно выводя из спальни, прямо по коридору и затем через кухню, пропахшую карри. — Я чувствую взаимопонимание. Типа, романтический потенциал. Я бы хотел узнать тебя поближе.

Мы пересекаем маленькую гостиную, льющиеся через окно удивительно яркие лучи солнца вынуждают меня щуриться.

— Спасибо за все, — отвечаю я, обходя кучу разобранных коробок, — но я не из тех, кто знакомится поближе. Я имею в виду, что, может, буду думать об отношениях лет через двадцать, когда мое тело превратится в хлам, и самые веселые деньки уже будут позади. Сейчас же? Неа. Но спасибо за предложение.

— Правильно, ага, полностью согласен, абсолютно, — говорит он, когда мы уходим из его квартиры. — Я точно такой же. К черту отношения. Отношения могут отсосать мои яйца, мне плевать. Ха. Послушай-ка: мне нравятся подношения, так? Но хочешь знать, какой тип ношений мне нравится меньше всего?

— Отношения.

— Ты поняла! Ха-ха. Так значит, ты вся такая независимая леди, и благодаря этому мы можем идеально подойти друг другу, если подумать. Как считаешь?

— Хм-м.

Мы тащимся по общему коридору, и, чтобы дойти до моей квартиры, нам нужно двадцать секунд. Я скольжу рукой в задний карман, чтобы достать ключ.

— Большое спасибо, что помогаешь дойти.

— О, всегда рад составить компанию симпатичной молодой особе вроде тебя.

— Хорошо, — киваю я. — Круто. Ну, не скучай. Может, будем иногда видеться на этаже.

Я машу и одариваю его прощальной улыбкой. Он не уходит.

— Эм, ну так, как-нибудь увидимся! — повторяю я.

Все еще не уходит.

Почему он не уходит?

— Знаешь, Джесс, — говорит он задумчиво, большими пальцами подцепив резинку боксеров, медленно покачиваясь в мою сторону. — Мне кажется, тебе нужно записать мой номер хотя бы для соседских нужд. Типа, в случае ограбления или чего другого. Если ты запрешь дверь и не сможешь войти. Или выйти. Или однажды тебе может понадобиться помощь дотащить покупки. Или, точно, если ты будешь дома одна, а твоя стиральная машина сломается? Сломается, типа БУМ, разбросав твои вещи вокруг и тебе нужна будет рука помощи? Или если… — Его ноздри медленно раздуваются. — Если тебе как-нибудь будет одиноко? Очень одиноко, но, конечно, никто не знает, что ты одинок, потому что ты притворяешься, будто твоя работа на складе магазина «Би энд Кью» удовлетворяет тебя, и в среду на ночном турнире по покеру ты надеваешь маску довольства, но за всей этой игрой ты устал, тебе одиноко и трудно, и ты крайне нуждаешься в мягком, уютном человеческом тепле…

Эй, притормози-ка.

Наблюдая настолько откровенную и отчаянную необходимость в компании, я чувствую огромную благодарность тому, что у меня нет таких потребностей. Искусство успешного секса на одну ночь заключается в до ужаса простой истине: Никаких Эмоциональных Привязанностей, ясно? Также я обнаружила, что это прекрасный девиз для всего вообще.

Бедный парень со сморщенной головой.

— Ладно, ладно, — говорю я, сочувствуя ему. — Я возьму номер. Но только на случай, ну, знаешь, если стиральная машинка взорвется.

Ухмыляясь, он вторгается в мое личное пространство, пересекая черту, плечом опираясь о косяк, и наблюдает, как я ввожу его номер.

И наступает момент, когда я должна вбить в телефон его имя.

Я щурюсь, нависая над экраном.

Джим или Тимоти?

Джим или Тимоти?

Если ошибусь, это будет страшно неловкий момент.

— Эм, Джессика, — бормочет он, переставая улыбаться, — ты не помнишь мое имя?

Я хмыкаю и закатываю глаза.

— Знаю, — говорю я оживленно. — Само собой, я знаю твое имя.

Джим или Тимоти? Джесс, вариантов не много, пятьдесят на пятьдесят. Сделай выбор.

— Само собой, тебя зовут Джи-и-и-и-им…

Он хмурится.

— … м-м-м-м-моти?

Он слегка приоткрывает рот.

— Ты только что назвала меня Джимоти?

— Э-э-э…

— Меня зовут Пол.

Он посылает мне глубоко осуждающий взгляд, вздыхая, бормочет «шлюха» и отступает.

Пол. Пол- голова-с-горошек-лол. Ну конечно.


Глава вторая


Опоздания никогда не были залогом стиля.


Матильда Бим, «Как быть достойной женщиной», 1959


Прежде чем мне хотя бы подвернулась возможность вставить ключ в скважину, мой босс, соседка по квартире и «Знаменитый тыл» 2011 года, Саммер Спенсер, распахивает ее передо мной.

— Новый сосед только что назвал тебя шлюхой? — спрашивает она, наблюдая за его отдаляющимся силуэтом.

— Я предпочитаю «сексуальную благотворительность».

— Думаю, это одно и то же. — Она приподнимает стильные, тонкие темные брови. — Как ты вообще умудрилась опоздать, Джесс? Серьезно. Именно в такой день? Вероятно, важнейший день в моей — нашей — карьере? Мы должны выехать в Лондон менее чем через полчаса, а ты такая необязательная, просто источник неожиданностей!

Мистер Белдинг2, наш крошечный черно-белый котенок, кружит вокруг моих ног. Поднимая его, я прижимаю его к себе, будто выставляя перед собой щит, ограждающий меня от залпа мрачности Саммер.

— Знаю, — кривлюсь я. — Прости, Сам. Я собиралась лечь спать пораньше. Даже записала это на руке. Смотри! — Я вытягиваю ладонь, чтобы показать ей синее пятно, где шариковой ручкой выведены каракули «Лечь спать пораньше!» — Просто… после того, как ты ушла, пивной сад за баром был забит битком, все играли в «Твистер», было так солнечно и тепло, и они делали потрясающий грушевый сидр… — Я тру глаза. — Я едва могу видеть, я потеряла конта…

— Ага, уверена, это очередное захватывающее приключение в великолепном, свободном от ответственности мире Джессики Бим. — Она выдыхает, до этого надув щеки. — Но, может, ты сможешь рассказать мне об этом в поезде по дороге на юг? Только прими душ, ладно? — Приближаясь, она легонько принюхивается. — Ты попахиваешь.

— У меня есть время для быстрой пробежки? Максимум двадцать минут. Чтобы проветрить голову. Чувствую себя отвратительно.

— Нет! Иисусе, Джесс.

Саммер протягивает руки, чтобы забрать мистера Белдинга. Он взбирается вверх, отчаянно цепляясь когтями за мой топ. Она щурится, изображая подозрение.

— Хм-м-м. Не понимаю, почему ты ему так нравишься, ведь это я провожу с ним массу времени. Укладываю его, забочусь о его карьере.

Мистер Белдинг — расцветающая Интернет-звезда. Кот-модель. Саммер одевает его в маленькие костюмчики и позирует с ним для фотографий, которые потом выкладывает в Сеть для «лайков» и «ретвитов».

Я многозначительно осматриваю специально созданный для мистера Белдинга кошачий топ, в который он сейчас наряжен.

— Не знаю, — говорю я невинно. — Может, ему просто хочется побороться за небольшую свободу в самовыражении?

Саммер ахает.

— О, как это забавно, да? Просто поторопись, хорошо? — Она громко вздыхает, разворачивается на каблуках и, цокая по деревянному полу, пересекает комнату, после чего закрывает дверь гостиной с большей силой, чем обычно.

В последнее время у нее плохое настроение.

Я крепко хватаюсь за рейку на стене и иду вдоль нее, пока не дохожу до моей уютной, размером с коробку, комнаты, где, наконец, надеваю старые добрые черепаховые очки.

— Наконец-то, Господи! — кричу я в потолок в знак возвращения к прежнему состоянию.

Помещая айфон на базу для подзарядки, я выбираю плейлист с любимыми гимнами рока, и они еще ни разу не проваливали задачу вернуть мне потрясающее расположение духа. Быстро срываю с себя одежду, в которой была прошлой ночью, и бросаю ее в привычном направлении переполненной корзины с бельем. И правда стоит заняться стиркой.

Завтра.

Совершенно точно завтра.

Запрыгивая под душ, я мою голову шампунем быстрее, чем когда-либо, потому что Саммер уже израсходовала недельный лимит горячей воды, дважды за день приняв комплексную ванну, о которой прочитала на портале «goop», так что струи становятся ледяными еще до того, как достигают меня. Она кричит мне:

— Почисти зубы дважды, Джесс. Может, трижды.

— Конечно! — отвечаю я дрожащим голосом, сразу же отодвигая шторку для ванной, потянувшись за зубной щеткой, чтобы поработать над грандиознейшей чисткой зубов.

— Не забудь сегодня надеть белье, — снова кричит Саммер, и на этот раз уже из-за двери моей комнаты. Отчасти я жду, что она внезапно объявится в ванной в стиле кота-ниндзя, чтобы убедиться, что я помыла за ушами.

— Сегодня я точно надену трусы! — отзываюсь я в ответ.

Я задаюсь вопросом, нормально ли немного бояться своего лучшего друга? Не как убийцу, конечно, но иногда Саммер одаривает меня застывшим, морозным взглядом, отчего сердце уходит в пятки. Если я слишком пьяная, развязная или болтливая, у Саммер появляется этот леденящий взгляд, и тогда я понимаю, что, наверное, пора бы взять себя в руки. Время от времени я пытаюсь быть трезвомыслящей. Прекращаю веселиться: перестаю чудить с парнями, завязываю с выпивкой, ставлю на паузу питание только пищей быстрого приготовления «Пот Нудлс», заказы на ужин снэков «МакКой» и пуддингов «Харибо», а также хожу с Сам на ее ужасные курсы по пряже, даже смываю макияж перед сном и пытаюсь понять, что мода — гораздо больше, чем просто блестящие топики, делающие мою грудь более потрясающей. Обычно меня хватает на несколько дней. Но затем, довольно скоро, без вечеринок жизнь начинает казаться серой и пустой, и, нравится мне это или нет, но я возвращаюсь к тому, что Саммер отнесла бы к моим «смехотворным приключениям Джессики Бим». Она считает, что я живу так, словно мне все еще восемнадцать, а не двадцать восемь, но что в этом плохого? Как очень душевно поет Тули́са Контоставло́с: «Мы молоды, мы молоды, мы молоды». И я всегда говорю: жизнь чертовски коротка, чтобы не хихикать, пока можешь.

— Джесс! Пошевеливайся!

— Пять минут!

Я стараюсь максимально быстро побрить ноги, что является необдуманным, кошмарным решением, и ведет к уродливому порезу на голени, который еще и болит твою мать как. Я подпрыгиваю и бормочу все возможные ругательства, что только знаю, пока боль не утихает.

Один милый клавишник из группы, игравшей прогрессивный рок, с которым я встречалась несколько недель в прошлом году, как-то спросил меня, с какого перепугу я так забочусь о том, что подумает Саммер Спенсер. И я пояснила ему почему: Саммер была со мной тогда, когда не было больше никого. Звучит драматично, знаю, но это правда. Потому что, когда мне было восемнадцать, моя мама, Роуз, умерла. Я была первокурсницей в манчестерском университете, и Саммер ходила со мной на курсы по английской литературе. Когда я не ходила на занятия на протяжении трех недель, она пришла ко мне в общежитие, чтобы узнать причину моего исчезновения. Ради справедливости скажу, что я помогала ей выполнять ее задания (до сих пор не понимаю, как она попала на эти курсы, ведь она думала, что Джордж Элиот3 — мужик), а в мое отсутствие она нахватала паршивых оценок. Несмотря на все это, Саммер была единственной, кто вообще заметил, что я пропала.

Когда она нашла меня спрятавшейся в своей комнате, поедающей не доготовленный замороженный чесночный хлеб, увлеченной марафоном сериала «Розмари и Тайм» на DVD и потягивающей дерьмовое вино из коробки, хлещущей его прямо из пластикового краника, она сказала: «Это печальнейшая сцена, свидетелем которой я стала. Нанеси помаду, идем куда-нибудь и нажремся до полусмерти». В то мгновение эта идея показалась мне самой худшей в мире и совершенно лишенной сочувствия. Но, как выяснилось, развлечься и оторваться было самым эффективным отвлечением из всех, что я пробовала в течение всех этих мрачных недель. С тех пор мы неразлучны. Саммер взяла меня под свое крыло и представила своей компании крутых друзей, которая, в конце концов, стала и моей.

Я не встречала никого, похожего на Саммер Спенсер. Даже в свои восемнадцать она была самой уверенной, популярной персоной в помещении. Стильные прически и одежда у нее появлялись раньше, чем те становились хитами модных журналов, а также у нее была врожденная способность знать, где проходят самые лучшие вечеринки. Тот факт, что она хотела проводить время со мной, в высшей степени мне льстил. Да и до сих пор так. И мне было не тяжело писать за нее несчетное количество эссе, или даже работы, которые по размеру дотягивали до ее диссертации — я любила книги, по которым мы учились, для растревоженной же Саммер все было далеко не так радужно. И я никогда не забуду, что, если бы в тот день она не вытащила меня из постели, я, вероятно, и сейчас была бы там, покрываясь плесенью.

За дверью ванной я слышу раздающиеся из динамиков айфона начальные громоподобные рифы одной из любимых песен «Led Zeppelin». И перед тем, как смыть с волос кондиционер, не могу противиться желанию изобразить игру на воздушной гитаре.

Итак, после обучения мы с Саммер на несколько лет потеряли связь. Она была занята в Нью-Йорке, пыталась стать дизайнером и встречалась с Андерсеном Уорнером, знаменитостью с искрой в глазах и кинонаградой от MTV, я же не стремилась чего-то добиться, а просто путешествовала по Европе, в пути влипая в веселые и грандиозные приключения. Позже, когда из мечтаний Саммер о модной индустрии ничего не вышло, а Андерсон отшил ее ради южнокорейской модели, она вернулась в Англию и завела блог, который назвала «Саммер в городе».

Сначала он состоял практически только из ежедневных селфи Саммер с «утиным» выражением лица, которые она делала на разных вечеринках и презентациях. У блога почти не было посещаемости, что уж говорить о прибыли. Она позвонила мне и спросила, не хотела бы я писать для нее. Тогда я была в Марокко, прекрасно проводила время, но ей нужна была услуга, а за мной был должок. Так мы и пришли к тому, чем занимаемся. Оплаты было недостаточно, чтобы снимать квартиру самостоятельно, но Саммер позволила очень задешево жить в апартаментах в Каслфилде, что купил ей Андерсон. С тех пор я здесь, и спустя два года совместной работы «Саммер в городе» стал потрясающим, стильным и популярным блогом, основанном на приключениях Саммер в Манчестере. На мне основная часть писанины, но обозреватель именно Саммер. Я слоняюсь по ресторанам, барам, бутикам, вечеринкам и презентациям, а потом мы вместе создаем об этом посты. Я голос, Саммер — лицо. Работа не самая трудоемкая, и довольно часто нам не приходится платить. У меня никогда не было грандиозных планов на карьеру, так что, должна заметить, окунулась я в это дело за милую душу.

Есть надежда, что это дело станет еще приятнее, потому что сегодня мы отправляемся в Лондон произнести речь перед Валентиной Смит, издателем небеллетристической литературы из «Саутбанк Пресс». Они заинтересованы в том, чтобы превратить «Саммер в городе» в глянцевую книгу, делящуюся подробностями определенного образа жизни.

Ладно, одежда.

Я вытираюсь единственным имеющимся у меня до запланированной стирки чистым полотенцем — малюсеньким, зеленым и предназначенным для рук — и открываю двери шкафа, чтобы обнаружить, что все висящие там пластиковые вешалки, на которых должна находиться одежда, пусты, за исключением одной: на ней болтается легкомысленный костюм Клеопатры с прошлого Хэллоуина.

Скорее всего, не подойдет.

Роясь в ящике, среди старых упаковок DVD я нахожу наполовину опустошенную бутылку рома, обожаемый мною золотистый лифчик, который, мне казалось, я потеряла, и слегка мятое, хоть и с глубоким вырезом, но вполне нормальное бирюзовое хлопковое платье с розовым цветочным рисунком.

Оно вообще мое?

Я принюхиваюсь к нему.

Неплохо…

На всякий случай я щедро брызгаю на него освежителем и надеваю. Платье довольно короткое, прикрывает только задницу и выставляет напоказ мои ноги с тем судьбоносным бритвенным порезом.

Черт подери. Наверное, нужно было готовиться тщательнее. Хотя платье вроде как выглядит круто, если все взгляды будут прикованы к области выше талии.

— Джесс! Поторопи-и-и-и-ись!

Ладно, мне придется это сделать.

— Прости, Саммер! Почти готова!

Туалетной бумагой я промокаю порез, сушу и выпрямляю свои волосы цвета платиновый блонд, подвожу брови, надеваю любимые серебристые шлепанцы и выхожу к до крайней степени нетерпеливой Саммер.

— Что на тебе надето? Нет. Не-е-е-е-ет. — Саммер паникует сразу же, как только видит меня.

Она в гостиной, одета в коралловое прямое короткое платье, кожаное болеро, обута в ботильоны на высоком каблуке и выглядит идеально. Ее темные волосы, окрашенные в стиле омбре, ниспадают мягкими волнами и убраны на одну сторону. На шее у нее ожерелье с золотистым кулоном в виде Соника. Я этого не понимаю, но мы писали о нем в нашем блоге на прошлой неделе и, очевидно, он правда «в тренде». Позади нее на нашем искусственно состаренном кожаном диване развалился парень Саммер, Холден. Он осматривает меня с головы до ног, глядя из-под своих огромных квадратных болванистых очков, которые придают ему вид болвана.

— На мне платье, как ты и просила! — поясняю я, указывая на короткую юбку платья.

— Это не платье, горошинка моя, а трагедия.

Холден давится смехом. Я одариваю его лучшим из своих испепеляющих взглядов, который несколько раз испытывала перед зеркалом. Он довольно испепеляющий.

— Разве это не твое платье? — спрашиваю я. — Не думаю, что оно мое…

Она оскорбляется из-за подобного предположения.

— Почему ты просто не купила новое, как я и просила?

Черт подери. Она еще на прошлой неделе просила меня купить новое платье. Я записала это на руке. Купить практичное платье!

— Настолько плохо? — спрашиваю я. — Оно все в цветочек и… дерьмо. Тебе же нравятся вещи в цветочек, разве нет? Дизайн женщины, которой, ты говорила, восхищаешься… Кэт Кидстон! Это точно такой же принт.

— Я не говорила, что восхищаюсь Кэт Кидстон, — резко вздыхает Саммер, быстро притаптывая по полу. — Я говорила про отвращение. Питаю отвращение. И почему ты в очках? Надень линзы.

Я сдвигаю очки на нос.

— О, я потеряла линзы прошлой ночью. Не было возможности заказать новые.

— Некоторые люди заказываю вещи предварительно!

— Да? Не беспокойся. Если комедии восьмидесятых чему меня и научили, так тому, что люди в очках кажутся умнее других. Благодаря очкам я кажусь более начитанной. Они идеальны для похода в издательство!

— Это не поход, Джесс. Это может стать разделительной чертой между победителями в жизни и печальными неудачниками. Я знаю, кем собираюсь быть. Это очень важно. Почему ты не можешь относиться серьезно хотя бы к этому?

Я закатываю глаза, но знаю, насколько это мероприятие важное. Над сегодняшней речью я работала очень усердно. Однако, как любила говорить моя мама, если ты чего-то хочешь слишком сильно, значит, все пойдет наперекосяк. Так что я собираюсь делать то же, что и всегда. Быть спокойной. Беспечной как бестолочь в бассейне4.

— Не нервничай ты так сильно, Сам. — Я похлопываю ее по плечу. — Они, наверное, и не заметят, как мы одеты. Они заинтересованы в наших мозгах.

Саммер ахает, бросает взгляд на ее ретро часы с Минни Маус (никогда не пойму, зачем люди носят безвкусные старые вещи, когда могут приобрести новые и блестящие) и крадется к чулану.

— Менять тебя уже слишком поздно, хотя за все те годы, что ты следуешь за мной, мой утонченный вкус мог бы и передаться тебе ну самую малость. А твои ноги? Искусственный загар вокруг твоих коленок лежит пятнами… у тебя голень кровоточит?

Я изучаю свои ноги.

— О, эм, ага. Немного кровоточила, но сейчас все прекратилось. Будет еле заметно. Разве что немного красных бумажных ворсинок, если вдруг кто обратит внимание.

— Красные бумажные ворсинки? С чего бы на твоей голени были красные бумажные ворсинки?

— Э-э-э…

В голову приходят только неправдоподобные причины.

— Вот. Надевай. — Она бросает мне длинное черное кашемировое зимнее пальто, от веса которого я отшатываюсь назад, отлетая к стене.

— Но сейчас июль! — Я смотрю на тяжелый материал с ужасом. — С меня стечет семь потов.

Саммер кладет руки на стройные бедра и устремляет на меня взгляд.

— Я сделаю дикое предположение, что у тебя совершенно нет подготовленной чистой одежды, и ты совершенно точно не можешь надеть туда джинсы. У меня высокий рост и сорок второй размер, сейчас уже, может, даже сороковой, а у тебя рост 161 сантиметр и размер сорок четыре, так что из моего тебе ничего не подойдет. Черт, Джесс. Просто надень пальто. Нам нужно идти.

Дерьмо. Она правда расстроена.

Еще до того, как сунула руку в рукав пальто, я уже ощутила выступающие на лбу капельки пота. Приблизительная оценка времени, когда мои брови растекутся полностью — примерно десять минут.

— Повеселитесь в Лондончике, девчонки, — гнусавит Холден с дивана, прикуривая свою сигарету «Голуаз». — Передавайте от меня привет старику ЛНД5, хорошо? Хороший город. Хороший.

Саммер плавно наклоняется к нему, чтобы поцеловать, но аккуратно, стараясь не наткнуться глазом на барабанные палочки, которые он убрал за ухо.

— Пожелай нам удачи! — пищит она.

— Удачи, — мурлычет он, делая глоток из банки крафтового пива, прежде чем усадить ее к себе на колени для полноценного поцелуя. — Она сопутствует тебе, куколка. Ты сможешь.

— Я люблю тебя больше, чем чай, котят и абрикосовый джин, — бормочет Саммер, делая руками сердце, и хихикает, когда мистер Белдинг запрыгивает к ним, устраиваясь между ними c шипением.

— Я люблю тебя больше, чем группу «Mumford and Sons», — отвечает Холден торжественно.

Тело начинает ломить, как всегда происходит, когда кто-то в моем присутствии перебарщивает с эмоциональностью. У меня нет проблем с публичным проявлением привязанности, сама принимала участие в ее выражении разнообразными способами в разных местах. Но публичные признания в вечной любви? Буэ. Заберите меня отсюда.

— Увидимся, крокодильчик, — проникновенно шепчет Холден, ухмыляясь, когда Саммер наконец встает с его колен. Как только она отворачивается, он посылает мне усатый воздушный поцелуй и пошло подмигивает.

Фу, мать твою.

— Идем, Саммер, — говорю я, за спиной Саммер показывая Холдену средний палец. — Отправляемся в Лондон, чтобы поймать удачу!


Дневник Роуз Бим

17 апреля 1985


Сегодня ночью почти попалась! Когда я забиралась обратно через окно, с подоконника с грохотом упали «Приключения Гулливера». К счастью, я додумалась забраться в постель и накрыться одеялом с головой до того, как на шум в комнате пришла мама, чтобы поймать меня в этом миниатюрном кружевном платье а-ля Мадонна. Двадцать пять лет, а я все еще сбегаю из родительского дома, чтобы сходить в клуб. Господи.

Я жутко хочу получить предложение об актерской работе, чтобы иметь возможность убраться отсюда и стать независимой. Мама с папой твердо намерены не верить, что мне это нужно, особенно когда вокруг шныряет проклятый Найджел Пембертон со своими жирными волосами, кричащей «у меня крошечный пенис» машиной и набором скучнейших папок. Эй! На дворе 1985 год! Времена, когда женщина покорно ждала одобренного родителями замужества, давно прошли. Все как в чертовых романах Остин. Работа в галерее кошмарно нудная и почти неоплачиваемая, но, по крайней мере, я каждый день на некоторое время могу покидать дом, пока не пойму, что на самом деле хочу делать со своей дикой и драгоценной жизнью!

В общем, я слегка подвыпившая (не в потрясающем ли мятном ликере «Сrème de menthe» дело?) и пишу о вещах, которые не слишком интересны. Виктория пригласила меня в пятницу в новый классный клуб «Печальная канарейка»6. В Сохо. Папа умер бы. Ха! Уже не могу дождаться. Обожаю танцевать. Обожаю разноцветные огни. Обожаю развлекаться с Викторией, она такая шумная, совсем не такая ханжа, как Анна и Клэр-Мари.

Нужно ложиться спать и видеть сны. Завтра на работу. Бу-у-у-у. ПОМНИ, РОУЗ! В следующий раз снаружи прячь тапочки. Взбираться по этим балконам опасно даже не будучи обутой в туфли на двенадцатисантиметровых каблуках!

Р х7


Глава третья


Во время путешествий поездом ешьте только легкую, простую пищу. Сильные, стойкие запахи неприятны…

Не считая дружелюбных приветствий, соседи в поезде, как правило, не общаются. Если вы одинокая леди, возьмите книгу, либо насладитесь видами за вашим окном.


Матильда Бим, «Как быть достойной женщиной», 1959


Что мне интересно, так это почему все так одержимы «тихой зоной» в поездах? Они заявляют о своем предпочтении с почтенным благоговением. «О, я всегда бронирую место в “тихой зоне”, о да» говорят они, словно их уши настолько чувствительны, что просто не могут выносить создаваемый людьми шум и высокоскоростное путешествие одновременно. И затем эти своеобразные личности проводят всю поездку в несчастном и тревожном состоянии, ощущая покалывание в ушах, и, наблюдая, ожидают хоть малейший хруста от разломанного бисквита, который нарушит эту тишину и уничтожит магию специализированной «тихой зоны» навсегда.

Я открываю обожаемый ноутбук и помещаю его на пластиковый столик, пока сидящая напротив меня Саммер бросает гневные взгляды на ребенка через несколько сидений от нас, который громко пытается решить, какой у него любимый цвет: голубой, как небо, или желтый, как одуванчик.

— Гр-р. Неужели этот маленький кусок дерьма не знает, что мы в «тихой зоне»? — шипит она, чем досаждает мужчине, сидящему слева от нее, который просит Саммер быть потише, тем самым участвуя в какофонии звуков, состоящих из аханья, ворчания и пронзительного шепота, раздающегося со всех концов вагона. Мы будто на школьном собрании. Я покашливаю, хотя необходимости в этом нет, и ощущаю порыв громогласно завопить «ОГРОМНЫЙ ПЕНИС».

Из-за того, что Саммер чувствительна к шумам в поезде, мы репетируем нашу речь безмолвно, пользуясь услугами мгновенных сообщений, или МС, как мы, новейшее цифровое поколение, называем их. Как только поезд со скрипом и свистом отъезжает от станции «Манчестер Пиккадилли», я плачу за WiFi и подключаюсь к беспроводной сети с обоих наших компьютеров.

САММЕР СПЕНСЕР: Ладно. Давай прогоним все в последний раз. База у нас наработана.

МИСС ЗАПАЛ: Согласна. Но могу я сначала взять пирог? Я голодная. Хочешь, и тебе возьму? Угощаю.

САММЕР СПЕНСЕР: Пирог? Нет, спасибо. Вообще-то одиннадцать утра уже прошло.

МИСС ЗАПАЛ: Я немного не в себе. Пойду зацеплю чего-нибудь в вагоне-ресторане. Скоро вернусь.

Пока я, спотыкаясь, иду по узкому проходу, чтобы пройти в следующий вагон, Саммер сверлит меня фирменным леденящим взглядом, а от тихих и постоянных шлепков тапочек по ковру пассажиры «тихой зоны» вздрагивают и смотрят на меня с острой ненавистью.

Я с нетерпением хватаю из мягко жужжащего холодильника пирог «Гинстерс» с говядиной и внимательно рассматриваю секцию с хрустящими снеками. Чипсы «Хула Хупс», крекеры «Скипс» или чипсы «МакКой» с солью и уксусом? Очень сложный выбор. Мрачный молодой парень за стойкой смотрит на меня, стоя рядом, и тяжело вздыхает.

— Как думаешь, что мне взять? — спрашиваю я весело.

Он смотрит на меня без выражения и пожимает плечами.

— Ты совершенно прав, — говорю я ему. — Очевидно же, что лучше всего «МакКой».

Я хватаю упаковку и кладу ее на стойку, а вместе с чипсами беру батончик имбирного темного шоколада «Грин и Блэкс» для Саммер.

— Еще газировку «Лилт», думаю. И водку. Похмелиться.

Когда я возвращаюсь на место, Саммер хмурится и начинает печатать.

САММЕР СПЕНСЕР: Водка?! Ты чего?!

МИСС ЗАПАЛ: Опохмел.

САММЕР СПЕНСЕР: Шикарно. И чипсы? Мы в «тихой зоне».

МИСС ЗАПАЛ: Сначала я буду их облизывать, чтобы они не хрустели так громко.

САММЕР СПЕНСЕР: Ох! Ну что ты за неряха.

МИСС ЗАПАЛ: ☺

Я разворачиваю пирог, откусываю приличный кусок и стону от наслаждения, когда сочная ветчина возвращает розовый оттенок моим бледным из-за похмелья щекам.

САММЕР СПЕНСЕР: Он воняет. Ты расстраиваешь весь поезд.

Я взглядом сканирую вагон и замечаю, как другие пассажиры принюхиваются и кривят лица в ужасе. Я кладу пирог на стол и печатаю.

МИСС ЗАПАЛ: Но он правда вкусный! Они просто завидуют, что я ем пирог.

Пока я его ем, Саммер демонстративно зажимает нос пальцами. Я поглощаю его так быстро, как могу, и пытаюсь подавить зарождающуюся отрыжку. У меня не особо получается, и она, раскатываясь, нарушает тишину, вызывая коллективные цыканья и шипение со всех диванов в вагоне. Я раздражаюсь и ожидаю протесты, или что меня даже вытолкают вон, но никто не говорит ни слова. Они не могут! Для них «тихая зона» — земля безмолвных возмущений! Я встаю с сидения, принимаю позу, как на сцене, и по-королевски машу им с самой раздражающей и сверкающей широкой улыбкой. Они пыхтят. Они беззвучно пыхтят!

Как только мы заканчиваем с речью — уточняем ключевые предложения, уверяемся, что все страницы нашей презентации на нужных местах, и трижды проверяем очередность произнесения речи — Саммер подключает к ноутбуку наушники, чтобы посмотреть фильм. «Настоящий бророман», невероятно успешную «комедию про братанов», в которой снялся Андерсон Уорнер, и на премьере которого в Нью-Йорке с ним была Саммер. В этом фильме присутствуют особенные для нее моменты. Не только из-за воспоминаний о том, как они с ним познакомились (один из ее друзей в индустрии моды был ассистентом по гардеробу в фильме и пригласил Саммер на съемочную площадку), но и потому, что именно тогда она начала получать свою долю славы. Вообще, был период, на протяжении примерно полугода, когда она не могла выйти на улицу без того, чтобы не быть преследуемой папарацци, был с ней Андерсон или нет. Вы всегда читаете о том, как знаменитости ненавидят папарацци, но Саммер радовалась им на случай, если те напишут о ней хоть что-нибудь. У нее даже есть папка с вырезками всех упоминаний о ней прессой. Конечно, она без понятия, что я знаю об этом, я обнаружила ее одной ночью, когда мистер Белдинг застрял под ее кроватью в наряде ковбоя, а я разыгрывала спасительную миссию.

Когда Андерсон бросил ее, интерес Америки к ней исчез, но несколько блогов в Англии все еще обожали Саммер. Она крутая, ну, знаете: носит белые безбортные носки с лиловыми брогами, у нее широкая и длинная челка.

Я зеваю и улыбаюсь ей, но она даже не замечает. У нее странное мечтательное выражение лица, возникающее всегда, когда она думает об Андерсоне.

Господи.

Мама говорила, что любовь сводит людей с ума, и она была права. Не то чтобы я влюблялась. Но, когда дело касается парней, обычно крайне сконцентрированная и резкая Саммер превращается в неуверенную и разрушающуюся женщину. И, кажется, совсем не имеет значения, что бросить ее по почте он поручил своему помощнику, или что сейчас он официально встречается с Эммой Уотсон. Она все еще думает о нем как о парне, который ушел, и если он когда-нибудь вернется, я не сомневаюсь, она оставит Холдена в наносекунду, что, в общем-то, не будет катастрофой, ведь он собственник и говнюк.

Откидываясь на спинку сидения, я начинаю пить мои «Лилт» и водку и смотреть в окно на проносящиеся мимо виды потрясающей английской природы, мерцающей зеленоватыми и золотистыми тонами, размышляя над тем, какой будет жизнь, когда я стану богатым и знаменитым соавтором книги-бестселлера. Я наконец снова смогу путешествовать, не беспокоясь о деньгах. Смогу в далекой экзотической стране открыть бар. Может, на Бали. Или даже на Сент-Люсии. В месте, полном счастья и расслабленных людей, желающих просто отдохнуть, повеселиться и потанцевать под сиянием луны, и все в этом же роде. Где-то, где я смогу жить в бикини, ночами напролет по полной программе отрываться на безбашенных вечеринках и просто получать удовольствие, не испытывая давления от дурацких вопросов или из-за обязательств перед кем-то. Абсолютная внутренняя свобода без единой заботы в мире.

Не могу дождаться.


Глава четвертая


Встретив новую подругу, будьте дружелюбны и заинтересованы, но не слишком, так как это вызовет подозрения.


Матильда Бим, «Как быть достойной женщиной», 1959


Вестибюль "Саутбанк Пресс" роскошный: величественная лондонская архитектура с высокими потолками и мудреными карнизами в сочетании с современным минимализмом. Стены бесконечные, белые, и на них в линию висят оформленные в рамы обложки книг, каждая из которых освещается мягким, ярким, как в картинной галерее, светом. Тут гораздо оживленнее, чем я думала, люди суетятся, заходя в лифты и выходя из них, расслабляются на огромных диванах, читая связки листов и увлеченно обгрызая шариковые ручки. На одной из стен висит гигантский, как для домашнего кинотеатра, телевизор, и на нем проигрываются доведенные до лоска промо-ролики с интервью знаменитых авторов об их книгах.

— Черт меня подери, — шепчу я, замечая нынешнего призера Букеровской премии Дэвиса Артура Монблана, мчащегося к одному из лифтов. Всего пару ночей тому назад он был на шоу канала BBC "Время вопросов". А теперь он здесь! — Смотри, Саммер! Это Дэвис Артур Монблан. Я и не знала, что его издают "Саутбанк Пресс".

Саммер закатывает глаза и подталкивает меня идти по просторному вестибюлю.

— Конечно, они издают его. Они издают практически каждый бестселлер по мнению "Сандей таймс" в стране.

— Охренеть.

— Ты прекратишь выражаться?

Когда я смотрю на закрывающиеся за спиной Дэвиса Артура Монблана двери, меня пронзает осознание, где же мы находимся. Матерь Господня. Это все По-Настоящему. Потенциальный шанс на прорыв. В моем желудке дает о себе знать рой перевозбужденных бабочек, и неким образом внезапная нервозность напоминает моему телу о способности потеть. Проклятое тяжелое пальто.

О нет. В моей голове проносятся худшие варианты развития события. Что если мой пот во время встречи будет капать на стол? На наиважнейшую рукопись? О. Мой. Бог. Что если мой пот будет литься на призовую рукопись Дэвиса Артура Монблана? Иисусе, боже, нет.

— Ты точно уверена, что мне не стоит снять пальто? — спрашиваю я у Саммер, когда выступившая на лбу испарина скользит к моему носу.

— Да, уверена. Не в этом позорном платье. Ты произведешь кошмарное впечатление.

Я протестую самую малость, но пальто не снимаю, потому что Саммер модный гений, и я бы не узнала "Лубутен", даже если бы их бросили мне в голову, но по дороге к стойке администратора не перестаю лихорадочно обмахивать малинового цвета лицо.

— Добрый день, — обращается к нам дружелюбная молодая женщина в накрахмаленной кремовой хлопковой рубашке. — Добро пожалось в "Саутбанк Пресс". Чем могу помочь?

— Здравствуйте, — отвечает Саммер с ее обыкновенной невероятной уверенностью. — Саммер Спенсер на встречу с Валентиной Смит.

— И Джессика Бим тоже. Я тоже на встречу с Валентиной Смит.

Саммер посылает мне испепеляющий взгляд, и я с досадой отмечаю, что ее испепеляющий взгляд лучше моего.

Секретарша коротко кивает и протягивает нам пластиковые бейджи на ленте с надписью "Гость" и просит присесть, пока она позвонит Валентине Смит, чтобы та спустилась.

— Так, — проговаривает Саммер, как только мы садимся на плюшевые лиловые диваны. — Мы возьмем их штурмом, ладно? Просто обязаны. Андерсон проклянет тот день, когда решил бросить автора бестселлера!

Полагаю, Андерсон сейчас, скорее всего, у своего бассейна в Лос-Анджелесе, воодушевленно нюхает кокаин с крошечной ягодицы какой-нибудь модели, размышляя о том, насколько он растиражирован и успешен. Если уж фото Саммер топлес, которые она отсылала ему, не привлекли его внимания, то сомневаюсь, что это удастся книге. Бедная Саммер.

— Они не смогут сказать "нет", — соглашаюсь я, делая голос максимально уверенным. — У нас есть супер-речь. И великолепный, уникальный сайт о жизни. Мы, по правде говоря, гребаная команда мечты. Практически... Кэннон и Болл8 в мире блогов о модном стиле жизни. Нет, стой, Кэннон и Бол не работали как команда мечты уже долгие годы. Торвилл и Дин9? Нет. Э-э... Кенан и Кел10? Нет... эм...

— Тихо. — Саммер раскрывает ее желтую сумочку от "Малберри" и достает из нее потертую фотографию, которая была сделана в день встречи с ее идолом, Алексой Чанг, на модном показе в Нью-Йорке. Она вздыхает и медленно выдыхает через рот, прежде чем закрыть глаза. — Я взываю к силам Чанг, чтобы пережить этот судьбоносный момент. Вдохновите меня быть выделяющейся и самой стильной персоной. Взываю к помощи, чтобы я потрясла всех. Чтобы моя звезда взмыла ввысь и засияла ярче, как супер-суперзвезда.

Она открывает глаза, гладит освещенную щеку Алексы Чанг и бережно убирает фотографию обратно в сумку.

— Мать твою. Я немного нервничаю, — тяжело дышу я и поднимаю брошенный экземпляр "Гардиан", чтобы обмахиваться им.

— Не сквернословь, Джесс!

— Черт подери, я снова ругаюсь? Твою за ногу, прости. Я и не знала, что снова занимаюсь этой херней. Может, нам поставить в квартире банку для ругательств? Ну, не банку, что-то посимпатичнее. Чашку сквернословия? Вазу? В общем, какой-нибудь крутой сосуд, как ду...

— Все в порядке. Тихо. Просто будь на встрече крайне осторожна.

Внезапно возникает стажер и объявляет, что нам следует идти за ней к лифтам.

Саммер улыбается, в ее карих глазах непоколебимость. Она подходит ко мне ближе.

— Не облажайся хотя бы тут, Джесс.

Валентина Смит — главный редактор нехудожественной литературы и просто женщина, которая выглядит безупречно. Ей немного за тридцать, и она невообразимо привлекательна: на коже золотистый загар, тело гибкое, и носит она цвета кэмел, тауп и бисквит, которые всем более известны как светло-бежевый, темно-бежевый и умеренно бежевый. Ее длинные пышные каштановые волосы окрашены в те же три тона, а губы накрашены кричащей «посмотрите на мой рот!» постботоксной красной помадой, из украшений на ней лишь пара недооцененных, элегантных шпилек из белого золота. Наступил неловкий момент, который вызван моим громоздким пальто: Валентина настаивает, чтобы я немедленно сняла его, ссылаясь на абсурдную жару этим летом, но я придерживаюсь инструкций Саммер: оставаться в нем, невзирая ни на что, лишь бы платье, что под ним, никогда не увидело дневного света. Я не знаю, как поступить! Валентина начинает стягивать пальто с моих плеч, но я шиплю «Нет!», вцепляюсь в него со всем неистовством и между нами начинается война в стиле игры «перетяни канат», но только до тех пор, пока Валентина — а она, как я полагаю, из тех, кто добивается своего — не побеждает и сдергивает с меня пальто. Мое цветастое платье явлено свету во всей его устрашающей красе. У Саммер такой вид, словно от смерти от стыда ее отделяют считанные секунды.

— Ох, мне нравится это платье! — произносит Валентина Смит, взгляд ее голубых глаз оценивающе скользит по моему наряду. — Очень даже в стиле Джен из «Бухты Доусона», но с налетом легкомысленности. В ироничном смысле, безусловно. Я читала обо всех ироничных модных трендах в «Обозревателе» еще в прошлом месяце. Не уверена, что смогу что-то подобное надеть сама, но на тебе это смотрится великолепно, Джесс! Браво.

— Спасибо, Валентина Смит!

Понятия не имею, о чем она говорит, но вроде о чем-то хорошем. Так и знала, что платье не настолько плохое.

Мы с Саммер садимся на жесткий диван кремового цвета, и я осматриваю самый потрясающий кабинет из всех, что когда-либо видела. Он такой же стильный, как сама Валентина: все поверхности из стекла, окна огромных размеров, яркой цветовой гаммой тут выделяются только вазы с экзотическими цветами и красивые книги в твердых глянцевых обложках, которыми уставлена вся дальняя стена. Если бы это был мой офис, я бы оформила его точно так же. Ну, разве что добавила бы китайских фонариков, чтобы добавить немного цвета, ну и, может, несколько кресел-мешков, чтобы можно было отдыхать и читать все эти книги. О-ох, а еще потрясающую стереосистему, чтобы была возможность крутить музыку и устраивать танцы в случае паршивого настроения. Шанс был бы даже у диско-шара…

Валентина разлила какую-то популярную воду в три высоких идеально вычищенных стакана. Я дико хочу пить из-за феноменальной июльской жары, так что беру воду и выпиваю освежающую жидкость махом. Саммер и Валентина наблюдают, с каким рвением я глотаю воду.

— А-а-а-а-ах! За милую душу! — шепчу я, заглушая легкую отрыжку рукой.

Саммер одаривает меня ледяным взглядом. Да что с ней?

— Это точно! — Валентина смеется и садится за ее огромный стол. — Итак! Насколько я обожаю «Саммер в городе»? Ответ — сильно. Блог прямо в духе времени. Такой легкий и свежий. Нам очень нравится.

Мы с Саммер взбудоражено обмениваемся улыбками. Это так круто. Они любят наш блог!

— Совершенно ясно, что Саммер здесь потому, что блогу дано ее имя. Джессика, ты можешь четко пояснить свою роль?

— Ох, в основном я пишу, но также немного занимаюсь общественными связями, ну, знаете, проверяю социальные сети и занимаюсь администрированием.

Валентина смотрит на Саммер и хмурится.

— Вот как! Ладно! То есть ты, Саммер, на самом деле контентом не занимаешься?

— Я, эм… ну… — мямлит Саммер.

В последний раз я слышала, как Саммер мямлит, в университете, когда лектор задавал ей вопросы по заданию, что я написала для нее. К счастью, мы сидели рядом, и мне удалось нацарапать ответы в моем блокноте раньше, чем кто-нибудь успел что-то заподозрить. Она покраснела. Я не могу это так оставить.

— Мы пишем вместе, — вставляю я быстро. — Вот ровно пополам. Разве не так, Сам?

Саммер рьяно кивает и сглатывает, прежде чем сказать:

— Точно, да. И я лицо блога. И именно я решаю, о чем конкретно мы будем писать.

— Замечательно! — Валентина улыбается, демонстрируя ее отбеленные, идеально прямые зубы. — Не терпится услышать вашу речь.

И мы начинаем.

Все хорошо. Очень даже. Саммер выкладывает первую половину презентации, как и планировалось, а я пролистываю на проекторе скриншоты сайта "Саммер в городе" и графики с недавней аналитикой. Во время демонстрации крутого роста посещаемости сайта за последний год Валентина Смит вздыхает с очевидным удовлетворением, а когда мы показываем, сколько продукта было куплено непосредственно после кликов по рекламе на нашей странице, она почти вытаскивает язык от удовольствия. Саммер в ударе, несгибаема и непоколебима. Я испытываю легкую гордость, наблюдая за тем, как она рассказывает о нашем сайте.

Приближается моя очередь говорить. Я пытаюсь оставаться спокойной, но руки все же немного трясутся, чего прежде со мной не бывало. Когда это я начала нервничать? Чтобы руки не дрожали, я сжимаю их вместе.

Ты можешь, Джесс. Просто представь далекие горы в Перу, сексуальных бородатых путешественников, пляжные вечеринки, качественно новую жизнь. Это все может стать частью твоего существования, если с книгой все пойдет как надо...

Я делаю глубокий вдох, открываю рот и...

Саммер не останавливается.

Первой моей мыслью было, что я пытаюсь вклиниться слишком рано. Смотрю на записи. Нет. Она произносит мои слова. Она проговаривает мою часть речи!

Я тихо покашливаю, чтобы привлечь ее внимание настолько ненавязчиво, насколько это возможно, но она этого не замечает и просто продолжает рассказывать то, к чему все это время готовилась я.

Что она творит? Я наблюдаю за ней и ощущение гордости, что я испытывала мгновение тому назад, превращается в отчаяние. Может, и она нервничает? Или настолько на кураже, что не способна остановиться?

Когда Саммер заканчивает написанной мной потрясающей шуткой о разнице между фотохостингами «Фликр» и «Пинтерест», я не слишком понимаю, взбешена ли я из-за того, что не получила возможности высказаться, или рада, что Валентина Смит не заметила заминки.

Когда Саммер садится, я бросаю на нее взгляд, в котором отчетливо читается вопрос "Какого черта?", но она, вероятно, не замечает, и безмятежно улыбается Валентине.

— Великолепно, — восторгается Смит, убирая золотистую прядь волос за ухо. ­— Вы имеете отчетливое представление о вашей аудитории. А от ваших продаж в розницу просто захватывает дух.

— Спасибо, — улыбается Саммер. — Для меня это все очень серьезно.

— Джесс, мы так ничего и не услышали от тебя. — Валентина поворачивается ко мне. — Как правило, книги типа этой, навязывающие определенный образ жизни, чаще служат декорацией на кофейном столике. Но нам, молодому витку почтенного издательства, пришла мысль о новой будоражащей цифровой революции. Как думаешь, сможет ли книга "Саммер в городе" оказаться на высоте в цифровом тач-формате?

Я встаю, коленки дрожат. Черт. Мы не готовились к этому вопросу, хотя теперь ясно как день, что следовало бы. Я смотрю на Саммер с ужасом в глазах. Она сдержанно пожимает плечами.

Твою мать.

— Ну, эм... — Я откашливаюсь и поправляю очки на вспотевшем носу. — Я... думаю, лучше воплотить и перенести идеи из книги на все возможные социальные платформы. — Я тянусь за стаканом с водой и делаю долгий глоток, не совсем понимая, к чему веду. — Э, как вы слышали от Саммер, у нас уже немало фолловеров в разных социальных сетях. Мы можем добавить в наш видеоконтент на Ютубе цитирование отрывков из книги или подкасты с интервью дизайнеров и представителей изданий, с которыми мы сотрудничаем.

Валентина кивает, ее глаза слегка сощурены. Ладно. Пока что она не предпринимает попыток вытолкать меня пинками.

— Электронную версию книги мы могли бы... — начинаю я формулировать идею.

— Я знаю стольких потрясающих манчестерских предпринимателей, которые согласились бы на сотрудничество, — перебивает меня Саммер. — Они мои хорошие друзья, эта сфера деятельности богата связями. Я могла бы позвонить им и попросить...

— О, мне не кажется, что Джесс закончила, — говорит Валентина, обезоруживая деликатной улыбкой. Я рискую бросить взгляд на Саммер. Она становится пунцовой. Черт. Я прочищаю горло и, прежде чем начать, беру секундную паузу.

— Эм, в общем, для планшетов электронную версию книги возможно сделать интерактивной.

— Интерактивной? Супер! — Валентина, приободряя, кивает. Я задираю голову.

— Мы могли бы в изображения вставить подробности о продуктах. Добавить ссылки на видео или внедрить непосредственную переадресацию на товары из книги. Мы могли бы задействовать комментарии из Фейсбука, как проводники по главам. О-о-о, или мы даже могли бы назвать главы хэштегами, чтобы люди, читающие тот же фрагмент книги, могли болтать о нем в Твиттере. Изображения превратить в гифки, как думаете? Наши читатели на Тамблере обожают гифки! Также можно прикреплять отрывки музыкальных композиций исполнителей и групп, которых мы упоминаем. Саммер знает очень много групп. Давайте дадим читателям возможность видеть, слушать и покупать именно то, о чем мы говорим!

Я останавливаюсь, осознавая, что перевозбуждена и могу не понимать, о чем вообще говорю.

Валентина Смит складывает ладони вместе и одаривает меня широченной улыбкой.

— Фантастические идеи, Джесс. Хорошая работа, столько энергии. Хвалю!

Я смотрю на Саммер, будто бы говоря "Фух", но она становится бледной и просто пялится на меня с открытым ртом.

— Знаете... — произносит Валентина задумчиво. — Сегодня вечером у нас ужин в честь великолепного нового романа Дэвиса Артура Монблана. Почему бы вам, девочки, не прийти? Познакомиться с некоторыми членами команды "Саутбанк"?

Мы яростно киваем. Ого. Вечеринка Дэвиса Артура Монблана!

— Безусловно, пока я ничего не могу обещать, — продолжает Валентина, — но... — и она смотрит прямо на меня, — кажется мне, что вы неплохо впишетесь. Очень даже.

О да-а-а-а.


Глава пятая


Ваш наряд всегда должен соответствовать посещаемому мероприятию.

Продумывайте его заранее, насколько это возможно!


Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955


Саммер ведет себя очень странно с самой встречи с Валентиной. Я спрашивала ее, почему она не дала мне рассказать свою часть речи, на что она ответила, что сильно разнервничалась, хотя, как по мне, она совершенно не казалась нервничающей. Затем всю дорогу до Карнаби Стрит, пока мы едем в метро, она ведет себя достаточно тихо и уклончиво. Может, переваривает произошедшее. Если быть откровенной, вся встреча проходила довольно напряженно.

Она даже не упрямится, когда я затаскиваю ее в «Праймак», место, от которого, она клянется, у нее возникает полиэстровая сыпь.

Я с витрины беру миленькую пару розовых сережек в виде перьев.

— Как тебе? — спрашиваю я Саммер.

— Я даже объяснить не могу, насколько они меня оскорбляют.

Я осматриваю их. Что с ними не так? Как пара розовых сережек-перьев может оскорбить человека? Мне понять моду куда сложнее, чем попытаться не заляпать грудь соусом, поедая спагетти болоньезе. К черту ее. Мне нравятся эти сережки. Я бросаю их в корзинку и иду с ней дальше, Саммер бесшумно плетется позади.

— О-о-о-о, смотри! — выкрикиваю я. — Три пижамы-боди по цене двух!

Обожаю эти пижамы-боди. Что может быть удобнее пижамы для взрослого в виде животного?! Когда у меня неслабое похмелье, вылечиться получается только благодаря отдыху на диване, просмотру фильмов восьмидесятых, двум банкам ледяной газировки «Фанта» и укутанности в пижамку.

Я беру ту, что с капюшоном и коровьим принтом, другую – с леопардовым принтом и кислотно-розовой молнией, к ним еще одну, бледно-желтую, и воодушевленно укладываю их в корзину.

Мы расплачиваемся за мои вещи и продолжаем прогулку до Карнаби Стрит к прелестному бутику, в который хочет пойти Саммер. Я бросаю на нее взгляд.

— Ты в порядке, Сам?

Она отчужденно пожимает плечами.

Я приобнимаю ее.

— Ты там была на гребаной высоте, прекрасно поработала, знаешь ли. Я гордилась тобой.

Она резко останавливается и смотрит на меня.

— Ага, не уверена, что Валентина поняла меня. Но ведь… у меня вообще-то даже шанса не было впечатлить ее, пока ты все время трепалась обо всех этих цифровых технологиях. Что это было? Мы не договаривались говорить о таком. Этого не было в твоих записях.

— Ох, Сам, а что мне нужно было делать? Ну, задала она мне этот чертов вопрос. Пришлось импровизировать.

— Ладно. Ну, спасибо Господу за старую добрую умницу Джесс! — произнесла она со странной улыбкой, прежде чем войти в бутик передо мной.

Время перевалило за шесть часов, и мы вернулись в отель, чтобы подготовиться к вечеринке Дэвиса Артура Монблана. Саммер немного оживилась: консультант в бутике, невероятный фанат Андерсона Уорнера, узнал ее, что случается время от времени, и дал ей скидку на купленное ею длинное черное вельветовое платье.

— Как смотрится? — спрашивает она, позируя у кровати в отеле, уперев руки в бока, и скрестив ноги в стиле красной ковровой дорожки, выставив одну перед другой.

— Прекрасно. Ты правда выглядишь потрясающе, — отвечаю я.

Так и есть. При ее росте 177 сантиметров у нее сороковой размер одежды, ноги как у детеныша жирафа и подтянутые натренированные руки «а-ля Дженнифер Энистон». Ее густые волосы, каштановые у корней и карамельные у кончиков, волнами ниспадают на угловатые плечи, ее огромные карие глаза подчеркнуты идеально нанесенными тенями бронзового цвета, а губы накрашены темной помадой роскошного красного оттенка. Хотя, на ней ожерелье с отрезанной головой Барби. Но оно из эксклюзивного магазина, так что, даже если я этого не понимаю, это, несомненно, очень крутой модный выбор, которым все вокруг будут впечатлены.

— Как моя задница? — Она поворачивается, чтобы продемонстрировать свой зад.

— Выглядит великолепно.

— Лучше, чем у Кэрол Вордерман11? — Она хмурится и оборачивается, чтобы увидеть отражение своей пятой точки в зеркале в полный рост.

Кэрол Вордерман — «задничная» Немезида Саммер: женщина, в 2011 году уведшая у нее из-под носа награду «Тыл года» и даже не снизошедшая до ответа на твит Саммер, в котором было: «Поздравляю, эй, победила лучшая женщина :D <3 #тылгода #безсожалений».

— Намного лучше, чем у Кэрол Вордерман, — уверяю я с энтузиазмом. — Задница Вордерман похожа на… мешок овсянки в сравнении с твоей.

— Хорошо, ладно, — бормочет она, хватая айфон и делая серию селфи в зеркале, которые тут же, без промедления, размещает в Твиттере, Инстаграме и Фейсбуке.

Я тоже нашла себе кое-что в том роскошном бутике. Бледно-серый шелковый комбинезон с крошечными металлическими клепками на воротнике. Этот наряд несколько более элегантный, чем то, что я ношу обычно, но консультант настоятельно утверждал, что я не могу пойти на стильное литературное мероприятие в наряде из H&M, да и комбинезон участвовал в распродаже, так что мне даже не пришлось залезать в долги. Ну, разве что самую малость, но книжные дела подразумевают под собой получение денег, так что комбинезон просто инвестиция в развитие моей карьеры. Как и туфли на высоком каблуке цвета сиреневый металлик, которые я купила в дополнение к наряду.

Я подключаю айфон к колонкам в номере, добавляю в наш вечер немного брит-попа и легонько покачиваюсь в такт. Саммер наполняет два бокала мерло из мини-бара, и мы садимся рядом друг с другом, чтобы вместе завершить наш макияж. Когда Саммер начинает копаться в своей сумке, выискивая любимую тушь, из той на ковер вываливается конверт. Он плотный и украшен разрисованными ракушками, на нем золотистым цветом вытиснено имя Саммер. Это приглашение на свадьбу.

— О-о-о, кто это у нас тут з-зенится? — Я наклоняюсь для лучшего обзора. Саммер подбирает конверт и прижимает его к груди.

— Ой, ты их не знаешь, — говорит она безразлично.

— Сам, мы знаем одних и тех же людей.

— Эм... — Она начинает убирать конверт обратно в сумку.

Тайная свадьба!

— Эй! Что ты, черт побери, там прячешь? — Я делаю спортивный захват, стискивая ее, и вырываю конверт из наманикюренных пальчиков Сам. — Дай посмотреть!

— Джесс, ты ненормальная! Ты испортишь мне прическу. Отдай обратно.

Я хмыкаю и открываю конверт.

— Так-так, сейчас посмотрим, кто это у Саммер стал новым другом? Другом, пригласившим Саммер на тайную свадьбу!

Я вытаскиваю приглашение кремового цвета и раскрываю жесткую бумагу. Это приглашение на свадьбу Эми Кипласс и Марка Чундера. Наши старые друзья из университета.

— Эй, это же просто Эми и Марк. Пьянка будет что надо. Почему ты не показывала мне его? Здесь есть крайняя дата ответа? — Я тщательно просматриваю текст. — Напомни мне найти приглашение, когда мы вернемся, оно, должно быть, затерялось в куче прочей почты. А вообще, у тебя есть ручка? Я запишу на руке. Ответить Эми и Марку.

— Ты не получила, — откашливается Саммер.

— Что?

— Приглашение. Ты его не получишь. Ты вроде как не приглашена на свадьбу.

— Ох... только на прием?

— Э-э-э-э... нет. Ты не приглашена вообще.

— То есть Эми забыла. Она бы и голову забывала, если бы та не была прикреплена к туловищу. — Я закатываю глаза. — Они наверно дико заняты планированием. Позвоню ей на выходных!

Саммер опускает тушь и вздыхает.

— Ты не понимаешь, лепесточек. Эми не забыла. Они... просто не хотят тебя видеть на свадьбе.

Я хмурюсь в смятении.

— Что-о-о? С чего бы им вообще не хотеть меня видеть? Я звезда вечеринок. Свадьба не будет такой как надо, пока я не просолирую ча-ча-ча на танцполе. Все это знают. Мы с Эми чудесные напарники! Я представила ее Марку!

— Джесс, ее арестовали из-за тебя.

— Да ладно, это было год назад. И непохоже, что это я задирала ее топ и светила ее сиськами на глазах Кори во время их рождественского ужина. Она все это сделала самостоятельно. Тайрону понравилось, но надо же было Рите вызвать полицию?! Типичная гребаная Рита.

— Ты запаслась текилой и взяла Эми на слабо! Марку кажется, ты плохо на нее влияешь.

— Марк Чундер — невероятный придурок. Просто, в отличие от меня, он зануда без чувства юмора. Господи. Эми в университете была такой оторвой. — Я вздыхаю, ностальгируя о наших с Эми прекрасных веселых временах.

Саммер деликатно качает головой.

— Но мы больше не в университете, Джесс. Они, типа, женятся. Ремонтируют загородный дом в Суррее. Ну, знаешь, взрослеют, связывают себя обязательствами, становятся ответственнее. Может, и ты захочешь попробовать как-нибудь.

Я ощущаю знакомый дискомфортный зуд по всему телу. Ремонт пригородного дома в Суррее? Мерзость.

Я думаю об Эми, и какой зажигательной она была в прошлом. Умной, смешливой и готовой подорваться в любую минуту, подвязаться на что угодно. Теперь же она как все они. Есть определенное сходство с "Ходячими мертвецами", но вместо зомби-апокалипсиса — нудистика-апокалипсис. Все меняются.

— Ну, в общем, — бросаю я небрежно, чувствуя необычное волнение в желудке, — свадьбы все равно отстой. Я рада, что меня не пригласили. Там, наверное, будет полно дурацких сладеньких парочек, общающихся о детях, госпошлинах и садоводческих магазинах. Фу. Обещать провести всю свою жизнь с одним скучным человеком до скончания веков? Если подумать, это так глупо. Невозможно предугадать, что будет. Откуда тебе знать, что ты не надоешь в один момент? Что тебя не оставят? Что ты не будешь одурачена? Абсурд какой-то.

Саммер закатывает глаза, смотря на меня в отражении зеркала.

— Это не абсурд, Джесс. Большинство людей не "одурачивают", влюбляя их. Большинство людей не... в общем, они не заканчивают, как твоя мама.

Я восклицаю. Саммер считает, что любая хрень, которую я делаю или думаю, каким-то невероятным образом подсознательно связана с моей матерью. Это откровенная тупость и дико раздражает, не говоря уже о том, что это совершеннейшая неправда. Я бы не возражала, если бы знания Саммер по психологии не ограничивались тем, что она увидела в шоу "Этим утром" при участии доктора Линды Пападопулос12 на канале M&S Food.

Я сглатываю и чувствую, словно в горле застряла маленькая мешающая заноза.

— Передай, пожалуйста, вино, Сам. Который час? Нам, наверное, пора собираться. Мы не можем опоздать к Дэвису Артуру Монблану! О-ох, интересно, будет ли у них шикарный фуршет...

Я выпрямляю пряди целую вечность, чтобы удлинить их, прежде чем сделать начес и собрать волосы в высокий конский хвост. Затем приклеиваю ресницы и наношу подводку золотистого цвета, чтобы мои глаза были выразительными за линзами очков.

В ванной я переодеваюсь в свой новый шелковый комбинезон, чувствуя легкую дрожь от удовольствия, когда мягкий и прохладный материал покрывает кожу. У меня довольно маленький рост, всего 161 сантиметр, но благодаря комбинезону я кажусь минимум на пару-тройку сантиметров выше. Я верчусь перед зеркалом. Все недавние вечеринки и выходы в свет уничтожили небольшой пивной животик, который я нарастила за последние несколько лет. И выгляжу очень даже неплохо, вообще-то, думаю, верное слово — стройно. Считаю, комбинезоны мне идут! Может, когда я перееду в какую-нибудь экзотическую страну, то куплю много шелковых комбинезонов самых разных расцветок. Саммер всегда заводит песню о «фирменном образе». Могут ли быть комбинезоны моим «фирменным образом»? Комбинезончик Джесс? «Поприветствуем Джесс Комбинезончика», говорили бы люди. «Вот теперь начнется настоящая вечеринка».

— Та-да! — пропеваю я, выходя из ванной. — Мне охрененно неудобно из-за того, что ремень скользит по моей заднице, но… — Я кружусь и перед зеркалом руками исполняю джазовый танцевальный элемент.

— Ого! Ты выглядишь иначе. Ничего себе! — Саммер хватает бокалы вина со стола, стоящего рядом с ней. — Супер круто. Давай допьем вино и будем выдвигаться. — Вытянув руку вперед, она держит выпивку и несется на своих каблуках прямо ко мне. Я тянусь, чтобы забрать ее у Сам, но внезапно, ни с того ни с сего, бокал с вином выскальзывает из ее рук…

— Твою ма-а-а-а-а-ать!

И все содержимое бокала оказывается на моем новеньком комбинезоне.

Дерьмо! Саммер специально это сделала? Нет. Она абсолютно уравновешена. Но как?..

— О, дорогая! — восклицает Саммер, аккуратно ставя второй бокал на кофейный столик, и из косметички достает влажные салфетки. — Я такая неуклюжая!

— Да о чем ты говоришь? Из всех людей на планете ты самая не неуклюжая. Какого черта?

— Думаю, дело в ковре. Я абсолютно точно споткнулась о него. Прости-и-и-и-и-и!

Саммер салфеткой неистово промокает вино, теперь уже капающее с моей руки и превращающееся в расплывающееся в области живота пятно, которое подозрительно похоже на последствия крайней жестокости. Я похожа на актрису из массовки на съемках фильма ужасов про выпускной.

— Ох, дорогая, — повторяет Саммер. — Ничего не выйдет. Красное вино не оттирается. Та-а-а-а-а-ак жаль.

Твою же мать!

Я бросаюсь в ванную комнату, мгновенно снимаю комбинезон и помещаю его под кран, яростно натирая ткань полотенцем. Ничего не происходит. Пятно упрямо остается на месте.

— Мне нужно позвонить в такси! — обеспокоенно информирует меня Саммер. — Тебе очень быстро нужно найти что-то другое, иначе мы опоздаем. Мне правда жаль, горошинка.

Я чувствую, как крутит желудок. Не знаю, почему вообще так волнуюсь. Это же всего-навсего одежда.

Я поднимаю цветастое платье в стиле девяностых, которое носила сегодня, и которое уже успела швырнуть в угол ванной. Оно должно быть к месту.

— Ты не можешь надеть его снова! — кричит Саммер, набирая номер такси на мобильном теелфоне. — Валентина уже видела его!

— И оно ей, по всей видимости, понравилось, — отвечаю я через плечо. — Все будет в порядке.

Саммер приближается и вырывает его с гримасой.

— Оно попахивает, Джей.

Я принюхиваюсь. Она права. Освежитель воздуха впитался, изначальная влажность застоялась и от наряда стало нести. Платье воняет.

— Но у меня больше ничего нет!

Саммер хмурится и щурит глаза, словно сейчас занимается непосильной умственной работой. Без понятия, какой гениальный план она рассчитывает придумать. Единственный наряд, который у меня есть, это…

— Пижама-боди! — выдыхает Саммер, словно это самое очевидное решение, которое только возникало у нее в голове.

— Пижама-боди? — Я кривлюсь. Мне мало что известно о моде, и, само собой, я люблю эти пижамы, но почти уверена, что их ну никак нельзя надевать на модный литературный вечер. — Ха! Не думаю, Саммер…

— Просто послушай! — перебивает она. — Это будет так круто! Если подумать, то пижама-боди в некотором роде — комбинезон. Ты можешь закатать штанины и обуть свои туфли. С этой прической и макияжем будет… такое гламурное сочетание, и довольно свежее. Не сомневаюсь.

Хм-м-м. Полагаю, эти пижамы-боди действительно ничего… и очень удобные…

— О, о, — продолжает Саммер, раскрывая лежащий на моей кровати пакет из «Праймака». — Тебе также стоит надеть эти розовые сережки-перья!

— Когда мы были в магазине, они тебе не понравились.

— Они мне нравятся! Просто я вышла из себя из-за того, что ты заметила их первой. Поверь мне, ты будешь выглядеть потрясающе.

Зазвонил домофон, чтобы поставить нас в известность о прибытии такси. Черт подери.

— Ох…

Кажется, я видела кого-то из «Берега ‘джорди’»13 в пижаме-боди на презентации в Манчестере, а мне нравится это шоу. Но то был парень. Будет ли нормально, если так оденется девушка?

— Ты мне не веришь? — спрашивает Саммер, в ее больших карих глазах плещется боль. — После всего, через что мы прошли? Слушай, может, тебе стоит остаться, а мне пойти… я буду не против.

Хм-м-м. Саммер знает о моде все. И она моя лучшая подруга. Она бы не допустила, чтобы я выглядела глупо.

— Конечно же, я верю тебе, заноза, — отвечаю я, вытаскивая из пакета с покупками пушистую леопардовую пижаму-боди с молнией кислотно-розового цвета. — Саммер и Джесс завоюют мир, так?

Саммер ухмыляется, узнавая наш университетский девиз.

— О, несомненно.


Глава шестая


Хорошо смешанный "Манхэттен" на общественном мероприятии является одним из удовольствий в жизни. Но знайте вашу норму алкоголя, дамы. Ни один Достойный Мужчина не захочет в жены дикарку!


Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955


Я не совсем уверена, что пижама-боди была верным решением.

Мы с Саммер с напыщенным видом пересекаем эффектное и продуманное помещение «Беркли Румс» в Сохо: Саммер охотится на Валентину Смит, я же выслеживаю кого-то еще в такой же свободной одежде, чтобы подружиться с ним. Пока мы проталкиваемся через толпы безукоризненно одетых и общающихся исключительно на интеллектуальные темы людей, я отмечаю взгляды, провожающие меня с откровенным ужасом. Вот дерьмо. Это Бенедикт Камбербэтч? А там с Дэвисом Артуром Монбланом разговаривает Хелена Бонем Картер? Черт. Все это слишком роскошно для моей пижамы. Когда я иду по залу, высокий рыжеволосый парень в модном костюме произносит, растягивая слова:

— Кажется, нас прибыли развлекать.

Я бросаю на него свой лучший испепеляющий взгляд, но он уже отвернулся к приятелям и потому не получит по заслугам.

Господи боже. Ну какого драного лешего я согласилась облачиться в это?

— Я начинаю думать, что эта пижама-боди была действительно чертовски паршивой идеей! — шиплю я Саммер, когда она принимает бокал шампанского от пробегающего мимо официанта.

— Ты выглядишь отлично, Джесс. Правда. Эти люди не поняли бы смелый модный выбор, даже если бы тот вонзился ножом в их спину.

Я отвлеченно осматриваюсь в поисках бара, но не могу его обнаружить. Мне поможет справиться только выпивка. Грандиозный важный вечер часто может внушать легкий ужас, особенно если вы приехали в пижаме.

— Пойду выпью, — аккуратно обращаюсь я к Саммер. — Нам нужно оставаться трезвомыслящими, так что выпью только один бокал. Сегодня никаких приключений в стиле Джессики Бим. Обещаю.

— Еще не вечер, — усмехается Саммер.

На моих губах появляется грустная улыбка. Было время, когда приключения ассоциировались не только с именем Джессики Бим, но и с именем Саммер Спенсер. Куда она делась? И почему, ну зачем я согласилась надеть этот домашний комбинезон? Тот мужчина только что показал на меня пальцем и рассмеялся? Иисусе. Он смеется надо мной, он держится за живот и смеется до слез. Стойте, почему он направляет в мою сторону телефон? Он снимает меня?

Боже.

Я подскакиваю к уходящему официанту и похлопываю его по плечу.

— Йоу, есть грушевый сидр? — спрашиваю я его взбудоражено.

Он усмехается и многозначительно смотрит на поднос с высокими вытянутыми бокалами для шампанского, которые высокомерно сверкают благодаря разливающемуся свету люстры.

— Нет, мисс.

— Может, на складе есть какой-нибудь «Блю Уикед»14?

— Боюсь, что нет. Но, уверен, винтажное шампанское «Болланже» 1995 года тоже подойдет?

Я вздыхаю. Винтажная хрень. Что за одержимость старыми вещами? На дворе 2014, народ!

— Ладно. Нет повода переживать. Попью пузырики. Только один бокал. Если я вернусь еще за одним, скажите мне валить на четыре стороны, хорошо?

Официант одаривает меня вежливой улыбкой и протягивает бокал.

— Наслаждайтесь вечером, мисс.

— Спасибо. Но не позволяйте мне выпить больше одного. Пообещайте, ладно? Обещайте!

Но официант уже удалялся, скрываясь в толпе, оглядываясь на меня с выражением испуга на его молодом лице.

Черт.

Я делаю крошечный глоток. Гадость. Никогда не пойму, почему люди сходят с ума от шампанского. Оно жутко претенциозное и к тому же слишком газированное, а еще от вас ожидают бурного восхищения напитком все время, что вы будете его пить. Сумасшедшее давление. Да ни для кого не секрет, что если сравнивать шампанское с любой другой выпивкой, то после него наступает самое невыносимое похмелье, и все же игра на публику продолжается. Может, если книга «Саммер в городе» будет хорошо продаваться, то меня попросят написать еще одну? «Шампанский заговор: разоблачение Джессики Бим».

Я скучаю по тебе, грушевый сидр.

Отыскивая Саммер, я обнаруживаю ее погруженной в беседу с Валентиной Смит. На Валентине шелковое облегающее платье горчичного цвета.

— Привет, — говорю я оживленно. — Здесь все очень мило, не так ли?

Челюсть Валентины падает на пол, когда она видит мой наряд. Сжимаясь под ее явным изучающим взглядом, я широко улыбаюсь и киваю, пытаясь демонстрировать уверенность и отсутствие стыда. Ставлю на то, что она считает меня самой настоящей дубиной.

— Впечатляет, Джесс, — произносит она, присматриваясь к моим сережкам-перьям.

Это мое воображение, или Саммер самодовольно ухмыляется?

— Да, у нас произошла невообразимая катастрофа с моим другим костюмом, — поясняю я извиняющимся тоном, вся съеживаясь.

Валентина делает глоток шампанского и вздыхает с нескрываемым наслаждением (потенциальный опрашиваемый для «Шампанского заговора»). Она щурится, и, мне кажется, проходят годы, пока она окидывает меня взглядом сверху вниз.

Черт. Она вытолкает меня с вечера. Совершенно ясно, что мне здесь не место.

— Это так… дерзко и уверенно, — наконец выкладывает она, качая головой от изумления. — Мы тут все в унылых вечерних нарядах, и врываешься ты, полная жизни, как великолепный попугай-модник. Или мне стоит сказать леопард! Смелое решение, леди. Я это уважаю. — Она так шутит? — Точно, я понимаю, — продолжает она, наклоняет голову и пальцем стучит по подбородку, изучая меня так, словно я произведение искусства. — Я на самом деле понимаю. Псевдо-позерство. Иронично. Оригинал, да?

— Эм…

— Ты мне нравишься, Джессика Бим, — подводит итог она. — Ты очень современная.

— Выпьем. — Интересно, о чем она вообще говорила? — Это решение было принято в последнюю минуту, если говорить на чистоту.

— Еще и скромная. — Она тепло улыбается, словно я умнейший, интереснейший человек из ходящих по земле.

Я осторожно показываю Саммер два больших пальца, и она отвечает мне тем же с прохладной улыбкой на губах.

— Итак, Валентина. — Саммер медленно вклинивается, становясь передо мной. — Это там с Дэвисом Артуром Монбланом общается Лео Фрост?

— Что? Лео Фрост? Где? — голос Валентины становится странно глухим.

Мы с Валентиной устремляем взгляды туда, куда смотрит Саммер и обнаруживаем Дэвиса Артура Монблана собственной персоной, увлеченного разговором с высоким рыжеволосым болваном, что с неприязнью назвал меня «развлечением». Болван поглаживает подбородок и болтает стакан, наполненный виски. Мне интересно, как этому идиоту удалось достать напиток, в котором нет ничего от шампанского?

— Наверное, важная шишка, — бормочу я, возмущенно делая очередной глоток газированной выпивки.

— Ох, ну, конечно же, ты знаешь, кто такой Лео Фрост, не так ли, Джесс? — спрашивает Саммер и убирает волосы назад, после чего отпускает их так, чтобы они рассыпались по ее плечам. — Арт-директор «Вулф Фрост»!

Я одариваю её взглядом, а в глазах пустота.

— Неа. Никогда о нем не слышала.

— Лео Фрост, гений рекламы, — проговаривает она медленно, словно я не отличаюсь сообразительностью. Когда я никак не реагирую, она продолжает. — Его отец — владелец знаменитого рекламного агентства, ну? Племянник Монблана. Который разбил сердце Кейт Миддлтон в сент-эндрюсском университете, прежде чем она перескочила к Уиллу.

Я пожимаю плечами, и меня все не отпускает мысль, как, чёрт возьми, он достал виски. Интересно, а мне он его добудет? Шампанское и правда преотвратное.

— Он влиятельный, невообразимо притягательный и загадочный. — У Саммер даже глаза светятся. — Вообще-то, Андерсон его довольно хорошо знает. Мне раз довелось с ним увидеться на потрясающей вечеринке в Бруклине. Я влюблена… была безумно влюблена в Андерсона, но Лео Фрост… я бы соблазнилась. Он обладает силой, знаете, магнетизмом, что есть у Алексы Чанг. Вот только он использует его на полную катушку. Он самый настоящий бабник. — Она глазеет на него с очевидным восторгом.

— Лео Фрост — мстительный кусок смердящего дерьма! — внезапно выпаливает Валентина, а ее лицо становится вишнево красным в тон ее помаде. Она очень глубоко вдыхает, затем выдыхает, а ее рот складывается в букву «О». — Приношу свои извинения. Мне не стоило так говорить.

Когда Валентина смотрит на Лео, в ее глазах плещется едва сдерживаемая ярость. Ого! Она и правда ненавидит этого типа. Мы все не сводим глаз с Лео Фроста. Он, должно быть, почувствовал это, потому что обернулся и нагло подмигнул Валентине.

Валентина издает странный звук, похожий на нечто между всхлипом и писком.

— А что стряслось-то? — с любопытством спрашиваю я.

Валентина шмыгает и делает огромный глоток шампанского.

— О, да ничего особенного. — Короткая пауза. — Ну, если не считать шести недель, что мы встречались, после чего он не только разнес в дребезги мое сердце, но и лишил меня всякого самоуважения.

Неловко.

— Паршиво, — комментирует Саммер, корча гримасу.

— Я не влюбляюсь на раз, — поясняет Валентина, а в ее глазах полыхает гнев. — Но на него запала не на шутку. Прямо-таки сильно. С ним я чувствовала себя особенной. Он расшевелил меня. Мне казалось, у нас все серьезно, ну или мы, по крайней мере, к тому двигались, а потом я узнала, что он проводит время еще с тремя женщинами. Ага, тремя. Он трахал за моей спиной трио. Трио!

— Не может быть!

— Может, — с грустью кивает Валентина. — Это был сущий кошмар. — Ее ноздри раздулись, и она начала качать головой так быстро, будто пыталась избавиться от непрошеных воспоминаний.

Вот это да!

Она только что буквально трансформировалась из уверенного главного редактора а-ля Элль Макферсон в обломки личности за каких-то жалких две минуты. Еще одно доказательство маминой мудрости: любовь тебя нагибает.

— Мне жаль, Валентина. Звучит правда хреново.

Обычно, когда женщина настолько подавлена из-за какого-то идиота, я советую взять себя в руки. Она сама согласилась пойти на это, хотя с тем же успехом могла бы нарисовать на своем сердце красочную мишень. Но эта конкретная женщина, знаете ли, потенциальный исполнитель нашей мечты, да и совершенно ясно, что она сильно задета этим тупоголовым ослом, так что я просто держу рот на замке и пытаюсь сопереживать.

Валентина сжимает бокал с шампанским, входя в раж.

— На прошлой неделе в «Обозревателе» он разглагольствовал о том, что никогда не женится и что видит себя «отважным исследователем женщин». — Она показывает воздушные кавычки. — Что это вообще значит? Я просто не могу поверить, что потратила на него шесть недель. Я бы могла потратить свое время на что-то гораздо более существенное. Целый месяц! За это время я могла бы выучить язык! Немецкий, к примеру. Ja!15 Вместо этого я позволила ему сотворить со мной, — она указывает на себя, — вот это. Он чертово шоу ужасов.

— Это хреново, — говорю я.

— Какой кошмар, — соглашается Саммер.

— Господи. Мне правда жаль, девочки. — Валентина достает зеркальце и проверяет ее идеальный макияж. — Я и понятия не имела, что он будет здесь. В его Твиттере сказано, что он должен быть в Нью-Йорке, так что эта встреча как гром среди ясного неба. — Она хватает очередной бокал с подноса мимо пробегающего официанта и прикладывается к нему с жадностью.

— Ну, если вам станет легче, то я, честно, не вижу, что в нем такого, чтобы так суетиться из-за него. Мне он даже не кажется привлекательным, — докладываю я, приканчивая шампанское.

Валентина и Саммер смотрят на меня с изумлением.

Я осматриваю Лео Фроста еще раз, чтобы обнаружить тот самый «магнетизм», который, может быть, упустила. Но ничего не вижу. Он долговязый и бледный, а его волосы цвета меди уложены в прическу «поднятая челка», похожую на нечто среднее между укладкой Дэнни Зуко16 и Дона Дрейпера17. У него зеленые глаза, хитрый взгляд и слишком длинный нос. Почему его друзья не рассказали ему об автозагаре «Фэйк Бэйк»? Кажется, они и не друзья ему вовсе.

— Я думаю, он супер сексуальный. Похож на Тома Хиддлстона, — неохотно говорит Саммер. — Простите, Валентина.

Хм-м-м. Может, у него скулы капитана Америки и под модной одеждой, полагаю, неплохое тело, но он совсем не похож на Тома Хиддлстона. Во всяком случае, не сильно.

Валентина вручает мне еще один бокал шампанского.

— Нет, спасибо, — я мягко отказываюсь. — Я, эм, не любитель выпить.

Саммер приподнимает тонкие стильные брови.

— Можешь праздновать, дорогая Джесс, — обращается ко мне Валентина под хмельком, озорно подмигивая. — Уверена, скоро у вас появится официальная причина. — Она негромко икает.

Что-о-о-о? Она сказала то, что я думаю? Что книга «Саммер в городе» будет выпущена? Я возбужденно смотрю на Саммер, но она этого не замечает — слишком занята тем, что машет какому-то блондину в солнечных очках, которого вроде бы узнала.

— Ох, ну, тогда можно, — посмеиваюсь я, принимая бокал от Валентины. — Еще один не навредит.

У меня есть, как мне кажется, серьезный повод для гордости — я могу найти способ поразвлечься практически в любой ситуации: очереди на трамваи, встречи блогеров, даже забор мазка может обернуться увлекательным светским мероприятием, если немного выпить и завести забавную беседу. Но, как бы мне ни было жаль, на этой книжной презентации уровень веселья равен нулю. Зиро. У меня такое впечатление, будто я здесь уже несколько дней, а вечер все не заканчивается и не заканчивается. Было примерно пятнадцать речей разных личностей из мира литературы, что подлизывались к Дэвису Артуру Монблану, и, если быть честной, то его новая книга звучит не так уж интересно. Называется она «Пчеловод», но там нет никаких насекомых, пчелы — это метафоричный образ капиталистического уклада. Пф. Не моя публика. Что еще хуже, Валентина — на сто процентов единственный человек в этом помещении, оценивший мою леопардовую пижаму. Остальные смотрят на меня так, словно я собираюсь напасть на них, либо предложить наркотики не первого сорта.

Я подумываю о том, чтобы ускользнуть и отправиться в отель: заказать в номер грушевого сидра, пообщаться с милым, ясноглазым консьержем и выяснить, сможет ли он обеспечить мне позднее посещение джакузи. Но Саммер так хорошо проводит время, рассказывает всем об ожерелье с головой Барби и о том, как Андерсон взял ее на премию MTV, где Джемс Франко назвал ее «неземной».

Да и в любом случае, если я уйду слишком рано, это может плохо сказаться на нас, учитывая, что мы еще не подписали контракт, даже несмотря на недвусмысленные намеки Валентины.

А еще… я немного пьяна. Знаю, знаю. Этого не должно было произойти. В моих планах этого не было. Но вокруг красуются люди с бокалами шампанского, которое, хоть и дрянное, но все же бесплатное. Пить здесь больше нечего, а я умирала от жажды, да и мероприятие — воистину скука смертная, тут даже не играет музыка! И каким-то необъяснимым образом два бокала напитка с пузырьками превратились в семь, а вдобавок ко всему из-за того, в каком бешеном ритме проходил день, я забыла поесть, и единственной моей пищей за сутки был восхитительный пирог с ветчиной. Как бы то ни было, я уже не вижу смысла останавливаться.

Я оглядываюсь по сторонам, выискивая прилизанного рыжеволосого парня с виски. Лео Фроста. Интересно, достанет ли он мне виски.

О, вот и он, стоит у стола, на котором возвышается стопка копий «Пчеловода». Он погружен в беседу с тремя женщинами. Я сказала «беседу», но на самом деле женщины перекрикивают друг друга, пока он купается в их обожании. И он пьет пиво! Как, ради всего святого, он достал пиво? Я бы сейчас не отказалась от пива. О-ох, может, он знает, где они хранят грушевый сидр? Совершенно ясно, что он вхож в узкий круг власть имущих.

Я поднимаюсь со стула и нетрезво покачиваюсь, балансируя в новых сиреневых туфлях на высоком каблуке. Пересекаю «Беркли Румс», подхожу к небольшой команде поддержки Лео Фроста и выбиваю себе место локтями.

— Привет всем! Как ваши дела? — спрашиваю я с дружелюбной улыбкой и машу им рукой.

Компания бегло окидывает меня взглядом и отворачивается, не заинтересованная. Они возвращаются к своему разговору.

Ох.

— Ага, я влюбилась в кампанию «Мерседес», — выговаривается одна из женщин Лео Фросту. — «Управляй и оживай». Она как будто призывает меня, понимаете? Я увидела ее в «Вог» и купила машину на следующий же день! Просто должна была!

— Гениально, — соглашается подтянутая, кажущаяся умной индианка. — Гениальная работа, нет других слов. И как вам только…

— «Управляй и оживай»? — насмехаюсь я и икаю. — Вы о той рекламе, что я вижу на каждом чертовом билборде всю свою жизнь? Вы шутите? Реклама отстойная. Кошмарная просто. Да ладно, люди. Мы можем быть честными. Я никому не скажу. — Я указательным пальцем поправляю очки на носу. — Я права или права?

Компания резко прекращает разговор и пялится на меня так, будто я только что объявила, что собираюсь разрезать все копии «Пчеловода» и использовать их в качестве туалетной бумаги.

Лео Фрост хмурится и смеряет меня взглядом, морща длинный нос.

— Скажите, что вам не понравилось в этой работе?

— «Управляй и оживай?» — посмеиваюсь я. — В этой фразе даже смысла нет. Нет ничего очевиднее, чем придумать первую попавшуюся рифму к слову «Управляй» и назвать это концептом. «Управляй и оживай». Конечно, ты живешь, когда находишься за рулем! Это основное требование правил дорожного движения. И с чего это женщина сидит за рулем, одетая лишь в бриллиантовое бикини? Я просто не понимаю. Ей не холодно? Куда она едет? Ни одна из моих подруг не водит машину в бриллиантовом бикини.

Лео Фрост сглатывает и смотрит на меня сверху вниз.

— Эту рекламу придумал я, — говорит он спокойным, глубоким голосом.

— Ох. Упс. Простите, — мнусь я, чувствуя некоторую вину.

— Не беспокойтесь, — ухмыляется он, многозначительно путешествуя взглядом по моей пижаме-боди. — Эта работа рассчитана на высокий класс. Вы вряд ли попадаете в целевую аудиторию.

Они все смеются надо мной, а Лео Фрост подмигивает мне так же нахально, как подмигивал Валентине.

— Теперь ступайте, будьте хорошей девочкой.

Он не мог такого сказать.

— Ну и гребаный пенисовый принц, — шиплю я. Вот только получилось скорее не шипение, а возмущенный крик.

Все помещение окунулось в безмолвие. Зараза. Я только что прокричала «пенисовый принц» на презентации книги букеровского призера? «Пенисовый принц» даже не настоящее ругательство. Я придумала его только что! И получилось не так оскорбительно, как хотелось бы. Вообще, звучит как какой-то комплимент. Дерьмо. Что за бездарное использование слова «пенис», Джесс?

— Простите все, — говорю я, поднимая руки. — Простите, что прервала ваш большой вечер. Прощу прощения, Дэвис Артур Монблан. — Дэвис Артур Монблан смотрит на меня и ужасается. Люди шепчутся, прикрывшись ладонями, и бросают в мою сторону взгляды, выражающие отвращение. Бенедикт Камбербэтч гневно качает головой.

Лео Фрост делает неторопливый глоток пива и смеется. Он хохочет!

— Думаю, вы должны отправиться домой, — произносит он оскорбительно, впериваясь в меня зелеными глазами, после чего направляется в толпу, чтобы подойти к группе умных и красивых женщин, следующих за ним цепочкой.

Вот что за полный… пенисовый принц!

— ПЕНИСОВЫЙ ПРИНЦ! — воплю я ему в спину.

Дерьмово дело! Я повторила свой выкрик. Он поворачивается, на его лице выражение крайнего изумления. Одна из женщин толкает его локтем и что-то шепчет на ухо. Они оба смеются ну очень ехидно, кивают в мою сторону и после этого отворачиваются к другой компании стильных и мозговитых людей. Да что он, черт дери, о себе возомнил?

Ух! Я марширую к нему, вознамерившись поставить его в известность, что он не так крут, как думает, что назвать меня «развлечением» в первые мои минуты здесь довольно жестоко, и что он ни капельки не похож на Тома Хиддлстона. Но прежде чем я добираюсь до него, из ниоткуда с подносом и шампанским на нем возникает официант (который, между прочим, с треском провалил свое обещание не позволять мне пить больше одного бокала). У меня не было времени замедлить свое яростное наступление на Лео Фроста, так что — ну твою мать — я врезаюсь в парня из персонала и сбиваю его с ног.

—У-у-ух, — стону я, когда его невероятно острый локоть попадает по моим ребрам, и падаю, распластавшись на полу.

Загипнотизированная, смотрю, как серебряный поднос взмывает вверх, а бокалы разлетаются в воздухе подобно дорогим, паршивым на вкус ракетам с тепловой системой самонаведения.

— Ой, ядрена кочерыжка, — шепчу я, наблюдая за разрушениями, следующими за моим падением на пол.

Лео Фрост разливает шампанское на свою челку и даже попадает в глаза. Он часто моргает и вытирает лицо модным розовато-лиловым галстуком. Индианка с кислой миной расплескивает шампанское по всему ее прелестному платью, и, изображая горе, раскрывает рот в беззвучном крике. Тощий официант подскакивает с пола и опозоренный уносится в подсобку за баром. Бенедикт Камбербэтч заливает себе область между ног. И что хуже всего, все стопка книг «Пчеловод» промокает насквозь. Дэвис Артур Монблан обреченно поднимает одну копию, зажимая ее твердый переплет указательным и большим пальцами, и пытается стряхнуть с нее пролитый напиток. Ох, боженьки. Это гораздо хуже, чем залить его произведение капающим потом. Я прикладываю руку в голове. Твою мать.

Лео Фрост пальцами открывает липкие, залитые шампанским глаза, ловит мой взгляд и идет прямо ко мне. Протягивает наманикюренную руку и помогает мне встать. Очень мило с его стороны, учитывая обстоятельства.

— Спасибо большое, — говорю я искренне. — Мне очень, очень жаль. Этот шторм из «Болланже» несчастный случай. Я совсем не видела официанта, он появился передо мной из ниоткуда! Черт. Ваши глаза…

— Я понятия не имею, кто вы такая, и с чего взяли, что должны быть здесь… — обрывает он меня на полуслове с яростью, его впечатляющий баритон доносится до всех концов комнаты. Почему он говорит так громко? — Но вы сплошной позор. Неприемлемо одеты, грубы и… еще и хамка. Вы испортили очень важный для многих людей вечер. Полагаю, вы уйдете сейчас же, пока я не позвал охрану.

Я моргаю. Желудок скручивается. Я пытаюсь сказать хоть что-нибудь, что угодно, но рот открывается и закрывается, как у обезьянки из рекламы чая «ПиДжи типс». Должно быть, это первый раз за всю мою жизнь, когда у меня нет слов. Мне это вообще не нравится. Обычна я полна слов. Я обожаю их и лелею, а сейчас, когда они на самом деле мне нужны, они меня предают. Щекам становится жарко, когда один из посетителей вечера начинает медленно хлопать, поддерживая речь Лео Фроста. Затем женщина рядом присоединяется к нему, а вскоре аплодисментами оказывается охвачена вся толпа. Черт подери. Я так долго мечтала стать частью настоящих спонтанных медленных аплодисментов, но вряд ли могу принять участие, когда их цель продемонстрировать мне, что я за тупица. Или могу? Не-не-не. Не стоит.

Ужасное ощущение. Они и правда ненавидят меня. В этом помещении так много людей, которыми я восхищаюсь, а они меня ненавидят. Лео Фрост продолжает свое публичное выступление, церемонно поворачиваясь к толпе людей и разводя руки в стороны.

— Безусловно, мы не должны позволять какой-то сомнительной особе портить потрясающий, несмотря ни на что, вечер, и я бы хотел персонально принести глубочайшие извинения за заминку в празднике моего многоуважаемого дяди, Дэвиса Артура Монблана. Сегодня здесь собралось много великолепных писателей. Так давайте же будем рассматривать эту небольшую диверсию как потенциальный сюжет для книги? Продолжаем?

В толпе слышится деликатный смех.

Сомнительная? Я сомнительная?

— Какого хрена ты творишь? — выплевывает Саммер, подходя ко мне сбоку. Она хватает меня за локоть и тащит к выходу. — Господи. Ты сплошное разочарование, Джесс! Ну вот зачем ты так? Ты как чертов подросток.

— Я… я… Официант появился из ниоткуда. Это самый настоящий несчастный случай. Где Валентина? Мне необходимо извиниться.

Верчу шеей, пытаясь в толпе обнаружить Валентину. Ее нигде нет. Вместо этого Лео Фрост, прислонившись к барной стойке, ловит мой взгляд и снисходительно осматривает меня с головы до ног.

— Ни за что! Никакой Валентины, — шипит Саммер, вытягивая меня на заполненную лондонскую улицу. — Теперь она не захочет с нами иметь дело! Это конец.


Глава седьмая


Попридержите свои слезы для подушки.


Матильда Бим, «Как быть хорошей домохозяйкой», 1957


Прошло три дня, а от Валентины Смит или кого-либо другого из «Саутбанк Пресс» не было слышно ни слова. На второй день Саммер заперлась в своей спальне и отказывалась выходить. Я разбила у ее дверей лагерь и предпринимала попытки убедить ее, что после того вечера с бесплатным шампанским у сотрудников издательства наверняка до сих пор ошеломительное похмелье и нет сил подняться, чтобы сделать поздравительный звонок. Саммер не отвечала, только посылала Холдена туда и обратно за органическими ореховыми батончиками и настойкой из бузины, а также снабдила его инструкцией игнорировать меня, несмотря на все мои слова, даже когда я старательно пела: «Прошу, впусти, я была полной идиоткой, но я идиотка, которой о-о-о-о-очень жа-а-а-а-а-аль!» Я пыталась вытянуть ее рассказами о том, как мистер Белдинг по ней скучает, хотя, по правде говоря, он казался гораздо более счастливым, рыская вокруг без всякой одежды.

Спустя пять дней после презентации, когда от издательства все еще было глухо, до меня, наконец, начало доходить, что я могла напортачить довольно сильно. Поверить не могу. Валентина так искрилась энтузиазмом. Неужели все могло измениться так быстро? Лео Фрост в Лондоне и правда важная персона. Может, он кто-то типа дона мафии, и из-за того, что задела его, все двери, в которые я буду стучаться в этой жизни, будут мистическим образом захлопываться перед моим лицом? А однажды, кто знает когда, у изножья моей кровати будет покоиться голова благородного жеребца.

— Я собираюсь позвонить Валентине, — решительно заявляю я через дверь Саммер во время ланча во вторник. — Мы должны связаться с ней. Я попытаюсь все исправить, хорошо? Извинюсь за свое глупое поведение. Она не может наказывать тебя за то, что натворила я — это нечестно.

Я беру айфон, но прежде чем успеваю найти номер Валентины, дверь в комнату Саммер открывается, и она выходит наружу. Она не выглядит растрепанной или заплаканной, какой, мне казалось, она должна быть после почти недели затворничества. Она кажется посвежевшей. Со светящимися глазами. Она чистая, сияющая и… счастливая?

— Ты что-то слышала? — спрашиваю я, поднимаясь с пола, а сердце колотится в груди. — О, боже. Ты что-то слышала, так ведь? Хорошие новости?

Я не облажалась. У нас будет контракт. Саммер в порядке. У меня будет достаточно денег на приличный рейс!

Тело расслабляется, я полна надежд.

— Джесс… нам нужно поговорить, — обращается ко мне Саммер.

— Боже, ну конечно! — соглашаюсь я, следуя за ней по лестнице в гостиную. — Прошло пять дней! Странно столько не общаться. Я не жду, что ты меня простишь сразу. Знаю, ты злишься на меня. Но я все исправлю…

— Мы не получили контракт, — перебивает меня Саммер, аккуратно усаживаясь на огромный кожаный диван.

— Не получили? Ох, дерьмо. Дерьмо. — Я приземляюсь на пол рядом с ней. — Позволь позвонить Валентине, Сам. Боже.

— Я уже говорила с Валентиной.

— Что? Когда? Когда она звонила? Что сказала? Почему они не хотят нас? На прошлой неделе они нас любили!

— Она сказала, что решение принимала не одна… этот вопрос обсуждала вся команда.

— О, боже. Она сказала, что это моя вина?

Саммер смотрит мне прямо в глаза и кивает.

— Да. Сказала.

Твою мать.

— Боже, мне так жаль. Я не хотела называть Лео Фроста пенисовым принцем. Просто он вывел меня из себя. Говорил со мной, как с грязью на его слишком очищенных туфлях. Заставил переступить черту, я ничего не могла поделать с собой.

— Ага, потому нам и нужно поговорить.

— Придумать план? Отличная идея. Это мы можем. Мне взять ноут? Мы можем обратиться в другое издательство, разве нет? Я напишу еще лучшую речь. Уверена, что смогу исправить…

— Джесс, я хочу, чтобы ты съехала.

У меня сдавило горло.

— Что?

— И не думаю, что тебе стоит продолжать работать над «Саммер в городе».

Что-о-о-о-о?

Я роняю голову.

— Ты… вышвыриваешь меня? И выставляешь вон? В один и тот же день?

Саммер медленно пожимает плечами.

— Просто хочу, чтобы ты знала, мне это решение далось нелегко. Я постоянно думала об этом последние несколько дней. Я поговорила со всеми о нас, и они считают…

— Поговорила со всеми? С кем? Я не понимаю.

— Они все согласны со мной. Все считают, что ты тянешь меня вниз. Ты все время тянешь меня вниз.

Я соединяю руки и большим пальцем одной руки вожу по ладони другой. Неужели наши друзья на самом деле сказали такое обо мне? Это правда?

— Слушай. Я знаю, что облажалась на презентации. Я из-за этого чувствую себя реальной сукой. Но то, что я пишу? Разве это не считается? Я серьезно трудилась над нашим сайтом, Саммер. Я знаю, что конкретно эта возможность ускользнула, и это моя вина, но я обещаю, что найду другую. Клянусь, я…

Моим сайт.

— Прости?

— Ты сказала: «Нашим сайт». Но он мой. — Саммер склоняет голову. — Он мой, Джесс.

— Но… но… Я занималась всем редакционным календарем. Написала практически каждый пост, привела к нам в Твиттер тридцать тысяч подписчиков. Я работаю над всем этим дни и ночи, и даже в выходные на протяжении последних двух лет. «Саммер в городе» — это ты и я.

Саммер какое-то время жует губу.

— Технически нет. Ты не подписала контракт.

О мой бог, она права. Не подписала. Она говорила, что моя помощь нужна всего на пару месяцев, а когда я упомянула, что мы наверно должны составить какое-то соглашение, она ответила, что наша дружба — единственный контракт, который нам необходим, и спросила, хочу ли я что-нибудь из бара. Потом настаивать было глупо, так что не подписала. Мне не казалось, что это так уж необходимо.

В груди разгорается возмущение.

— Да ладно, Саммер, так нечестно! Ты говорила, что нам не нужен контракт!

— Разве? — Она покосилась. — Не думаю.

— Совершенно точно. И, кстати, пока я не присоединилась в качестве партнера, сайт был дерьмовым. В день там было всего пятнадцать просмотров! И даже не уникальных!

Саммер резко вдыхает, будто обжигаясь.

— Лгунья. Просмотров было куда больше! — чешет она нос. — Ты, наверное, забыла, но это ты ворвалась в мою жизнь. Я оказала тебе услугу, наняв тебя, дала тебе место в жизни и тоже радовалась этому. Ты потерянная душа, а я очень щедрый человек. Я была счастлива устроить тебе стартовый скачок, но ты никогда, твою мать, не прыгала! Ты все еще на месте. Все портишь и выставляешь меня в плохом свете!

— Что значит порчу? Я вернулась из Марокко, чтобы помочь тебе!

— Ты в Марокко была на мели.

— Я была счастлива в Марокко. Я… Я думала, что оказываю услугу тебе. — Я тру глаза. — Откуда это все? Всего лишь несколько дней назад мы вместе собирались подписать контракт на выпуск книги. — Тяжело вздыхая, я опускаюсь на диван рядом с Саммер. — Черт. Я знаю, что ты злишься на меня, знаю. И мне правда жаль. Просто, блин, давай… выберемся куда-нибудь? Обсудим все. Просидим в пабе до утра. Саммер? У нас будет очередное неведомое приключение, и мы просто забудем обо всем этом кошмаре.

Саммер хмурится и качает головой.

— Ты не понимаешь. Я больше не хочу сидеть до утра. Не хочу напиваться так, чтобы забыть этот разговор. Ты упускаешь любую возможность еще до того, как она становится значительной. Ты даже не подозреваешь, что делаешь так… У тебя были тяжелые времена из-за мамы, я знаю. Но сейчас твои эмоциональные проблемы, вроде как, влияют на меня.

Я сглатываю и задираю подбородок.

— Думаю, ты немного перегибаешь. Выгоняешь меня и увольняешь? Это слишком жестоко. Мы же лучшие подруги.

— Ты не знаешь, как это — дружить, Джесс, — язвительно усмехается Саммер. — Ты знаешь, как приятельствовать, и пока тебе весело, необременительно, легко и смешно, ты довольна. Но когда все становится серьезно, тебе становится неинтересно.

Это неправда… Ладно, хорошо, я не всегда выслушиваю ее, когда она делится чувствами, раздирающими ее проблемами и сложностями в отношениях. Но я хотела заключить сделку на книгу так же сильно, как и она! Я работала для этого не покладая рук!

Мы встречаемся взглядами. Она кажется другой. Хладнокровной.

— Слушай, Джесс. Ты правда была полезной и веселой частью моего пути, и я ценю твою помощь с сайтом. Но… теперь мы движемся в разных направлениях, и у меня чувство, что мне предначертано нечто большее. Мне кажется, ты тратишь мои силы напрасно, требуешь слишком много внимания, и пришло время перерезать пуповину. Мне жаль, ты же знаешь это? Но я должна поступить так, как лучше для меня. И… в общем, ты больше не часть моего пути.

Я моргаю, не веря своим ушам. Она совсем не выглядит так, будто ей жаль. Какого хрена происходит?

Все тело ходит ходуном от приливающего адреналина и негодования. Я поднимаюсь с дивана и спокойно ухожу из гостиной, с тихим щелчком закрывая за собой дверь без истерик.

Сейчас я на десять лет старше, но чувство, когда тебя бросают, достаточно сильно похоже на то, что было тогда, в первый раз — словно ты стоишь на краю чего-то очень высокого и тот, кто, ты знаешь, стоит позади, толкает тебя.

Я пробыла в университете полгода и только начала мириться с мыслью, что мама может справиться и без меня — во всяком случае, пока все хорошо. Когда она однажды зимой, во вторник, не ответила на мой ежедневный обеденный звонок, я не слишком переживала. Иногда мама забиралась в постель и игнорировала мои звонки; это значило, что у нее был один из ее не лучших дней. Да и к тому же накануне вечером она была очень даже в духе! Мы общались по телефону о моих курсах, хихикали над каким-то уморительным фокусником из программы «Королевское представление». Но в четыре дня, когда я была в библиотеке, на дисплее мобильного высветился входящий звонок от маминой медсестры-психиатра из социальной службы. Медсестра звонила только в тех случаях, когда происходило что-то плохое.

— Приветик, Пэм, — сказала я, отвечая на звонок. — Выкладывай. Что она натворила в этот раз? — Я закатила глаза, пальцами выстукивая по полке, с которой снимала экземпляр «Кентерберийских рассказов», что должна была прочесть по учебе. — Нет, постой, я угадаю. Напилась и проклинала мужчин, разбивших ей сердце? Спустила лекарства в туалет? Очередная поездка в психушку? Давненько мы там не были!

Я шутила над всем этим, даже мама иногда была не прочь посмеяться над своими выходками, но под напускной веселостью скрывалось дико колотящееся о ребра сердце.

— Джессика. Тебе стоит присесть.

И, само собой, тогда я поняла. Все знают, что значит «тебе стоит присесть».

— Эм, хорошо, — ответила я, ноги стали ватными. Опустившись на покрытый ковром пол, я головой прислонилась к полкам с книгами и с силой сжала телефон.

— Джессика, боюсь, у меня для тебя ужасные новости, — продолжала Пэм, похожая на героиню из телевизора. Словно это была мыльная опера. — Боюсь, Роуз, то есть твоя мама… она… скончалась.

Я сдержала вздох и быстро кивнула, желудок скрутило так, будто я была на вершине американских горок.

— Когда? К-как?

— Этим утром. Она… она… это передозировка. Я звонила насчет ежемесячной встречи. Входная дверь была приоткрыта… — Обычно умиротворенный голос Пэм задрожал и затих.

Я уронила «Кентерберийские рассказы» на ноутбук и наблюдала за тем, как рисунок на обложке и клетчатая юбка моего платья мутнели.

— Но в прошлый раз, когда такое произошло, с ней все было в порядке. Они в больнице использовали ту штуку, чтобы откачать ее. Вчера вечером она смеялась. Не понимаю. Вы уверены, что она?.. По голосу казалось, что у нее все хорошо. Что она… счастлива.

И тогда меня озарило. Я знала, почему вчера мама была такой радостной. Почему она внезапно стала веселой и общительной, как нормальная мама. Она знала, что собирается сделать. Она знала, что покинет этот мир, потому и оставила дверь незапертой, чтобы Пэм ее нашла.

Так и знала, что не должна была оставлять ее. Знала, что должна была остаться дома. Она бы так не поступила, если бы я была дома.

Я уронила телефон на ковер и начала смотреть на ряды книг передо мной, я слышала клацанье по клавиатурам и приглушенное шушуканье студентов. Никто из них и не догадывался, что за углом, на полу, мое сердце разбилось.

Я кусала нижнюю губу, пока не ощутила вкус крови и не почувствовала нечто, что предвещает слезы. Так и должно быть, разве нет? Должны были быть реки слез, стенания, вырывание волос и крик уводящего меня библиотекаря: «Все пошли вон отсюда, здесь не на что смотреть, представление окончено!» Но ничего такого не было. Вместо этого я поднялась с пола, аккуратно вернула книгу на место и покинула зал. Качаясь, я брела по коридорам, а когда добралась до комнаты, то выключила весь свет и легла на кровать. Я устремила взгляд в темноту и терпеливо ждала, когда внутренности перестанет скручивать. Там я и оставалась, пока меня не обнаружила Саммер.

Я не плакала в день, когда моя мама покончила с собой. И никогда с тех пор.

Глава восьмая


Бары при гостиницах и пивные рестораны пристанище ни на что не годных персон. Там не место Достойной Женщине. И определенно не место незамужней леди.


Матильда Бим, «Как быть достойной женщиной», 1959


Бар «Трэп Инн» расположен в конце дороги. Это самая настоящая пивнушка. Стулья испачканные и потертые, на подставках для пива виднеются следы от зубов, а сами они воняют как яйца. Но сейчас, в связи с острой необходимостью, и благодаря тому, что находится бар недалеко, «Трэп Инн» становится моим местом для уединения. Я заказываю бутылку грушевого сидра у тощей барменши с щелью между зубов, и из того, что получается уловить, отзывается она на имя Страшила Элейн.

— Грушевый сидр? — спрашивает она, подмигивая. — Грушевый? Сидр? Грушевый сидр?

— Он как обычный сидр, но с грушевым привкусом. Это вкусно, поверь. Не беспокойся, я вижу, что у вас такого нет. Тогда просто пиво, спасибо.

Она кивает и из холодильника достает мне бутылку «Короны». Я делаю пару приличных глотков, запрыгиваю на высокий барный стул и, тяжело вздыхая, руками подпираю голову.

Ну, все прошло охренительно напряженно.

Я не знаю, как себя чувствовать. Отчасти я сильно зла, что Саммер выгнала меня из моего собственного гребаного дома. Но гораздо сильнее меня гложет то, что я, без сомнений, расстроила ее сильнее обычного. Внутри расцветает некомфортное чувство вины. Мне не было так плохо с тех пор, как мама ушла. Я этого не вынесу. Саммер злилась на меня бесчисленное количество раз, но она никогда не выставляла меня за дверь. Не в самую последнюю очередь потому, что, как бы сильно я не доставала ее, ей нужно было, чтобы я работала. Обычно я уходила на пару часов, а потом, когда она успокаивалась, говорила с ней, но сейчас понимаю, что так уже не получится.

Я занимаю место в углу барной стойки перед телевизором. «Дом своими руками с Керсти». Очередное элегантное «давайте жить в развалюхах и мастерить кофейные столики из старых деревянных ящиков для яблок» дерьмо. День превращается в настоящий кошмар.

И куда мне, черт подери, податься? Я листаю список контактов. Ну, Эми Киплас и Марк Чундер по понятным причинам даже не под вопросом.

Загрузка...