Висимские рассказы

Баня

Не зря говорят: беда одна не ходит. Вот и в семье Серёгиных не прошло и полгода после похорон отца семейства, как случилась новая беда – ночью внезапно сгорела баня. Сгорела полностью, до фундамента. Впрочем, говорить, что баня сгорела внезапно, не совсем правильно. Были к этому определённые предпосылки.

Был конец шестидесятых, не очень сытных и не очень богатых для большинства людей годов. После смерти хозяина вдруг зачастили в семью с гостевыми визитами близкие и дальние родственники, в основном, мужского пола: какие-то братья, племянники, о существовании которых раньше никто и не знал. Как же, ведь усопший был начальником (пусть начальником пожарной команды, но всё же), и, наверняка, после него остались какие-то хорошие вещи. Глядишь, и перепадёт что-нибудь на бедность от доброго сердца хозяйки. И, что говорить, действительно, многим перепадало. Раздавались костюмы военного покроя, шинели, обувь, бельё… Одно только хозяйка никому не отдавала – два полушубка. Пусть останутся, как память об отце, двум сыновьям. Пока они ещё малы, и одетые полушубки скрывают их, как два огромных тулупа, но придёт время, подрастут…

Месяц назад нагрянул очередной гость – великовозрастный, нигде не работающий сын хозяйкиной сестры. Сказал, что поживёт немного, если никто не возражает, поможет по дому, по хозяйству. Возражать, конечно, никто не стал.

Несмотря на декабрьские морозы, племянник приехал из города в лёгоньком осеннем пальтишке. Хозяйка пару дней наблюдала за тем, как он бегом бегал на колодец за водой, думая, что парень такой шустрый и работящий, но потом поняла, что бегал он, чтоб не замёрзнуть. Женское сердце, тем более, сердце материнское, пожалело племянника, и хозяйка на третий день вынесла из чулана один из полушубков.

– На-ка вот, одень пока, а то совсем замёрз…

Племянника не пришлось долго уговаривать. Он, как будто, только этого и ждал. Между тем, гостевание его в семье несколько затянулось. Прошла неделя. К середине второй недели племянник стал по вечерам со словами: «Пойду, прогуляюсь» исчезать из дома, возвращаясь далеко за полночь. Хозяйке это очень не нравилось, в их семье не принято было гулять так поздно. И на исходе третьей недели она решилась на разговор с племянником.

– Слушай, племяш, ты где так долго по вечерам пропадаешь?

– Так, это, гуляю я…

– Я понимаю, что гуляешь. А где и с кем? Может, пакостью какой занимаешься?

– Да нет, что вы. Я вон с соседской девушкой гуляю…

У соседей и правда была дочь на выданье. Красивая, крепкая деревенская девушка, у которой и жених даже имелся. Хозяйка всполошилась.

– Этого мне ещё только не хватало! Ты, что же, обалдуй городской, специально сюда приехал, чтобы девок наших охаживать? Тебе сколько лет-то, тридцать пять? А она школу только окончила. Не сметь! И давай-ка, собирайся домой. Погостил, и хватит!

Племянник, не ожидавший такого поворота, немного притих. Не хотелось ему ехать в город, где и холодно, и голодно, и работать надо. Он ещё добросовестнее стал выполнять все хозяйкины поручения, да и домой стал приходить не позднее десяти часов вечера. Хозяйка вроде бы успокоилась. Но накануне, выйдя вечером со двора, увидела стоявших под фонарём на перекрёстке племянника и соседскую девушку.

– Кхе, кхе! – специально громко кашлянула хозяйка.

Парочка встрепенулась и разбежалась в стороны. Точнее сказать, убежала девушка, а племянник, не спеша, проследовал к дому.

– Ты опять за своё?! – грозно спросила хозяйка.

– Да нет, успокойтесь. Завтра домой уезжаю. Вот и простились.

– Ну, и хорошо, и, слава Богу. Давай-ка баню истопи, помоешься перед дорогой. Да пожарче истопи, прогрейся.

Потом она вскользь глянула на полушубок и встрепенулась.

– Ты где это полушубок-то так сильно разодрал? А?

Племянник глянул на клок, свисающий с полы полушубка, и развёл руками.

– Понятия не имею.

– Да что же это такое?! Взрослый мужик, а всё у тебя, как у ребёнка. Ну-ка, марш домой. И полушубок чтоб больше не трогал! В телогрейке походишь.

Племянник остановился и удивлённо посмотрел на хозяйку.

– А вы, что, мне этот полушубок не отдадите?

– Сейчас! Только об этом и мечтаю, чтоб тебя одарить. У меня вон свои двое мужичков подрастают. Это их полушубки! Понял?!

– Да всё я понял, – зло бросил племянник и пошёл к дому.

А ночью сгорела баня. Никто не слышал, как она загорелась, и не узнали бы об этом до утра, если б пожар не увидел припозднившийся прохожий. Он забарабанил по окошку и закричал:

– Эй, хозяева! Крепко спите! У вас баня горит!

Спросонья хозяйка долго не могла понять, что случилось. Но, глянув в окно, выходящее в огород, всё поняла и принялась будить детей:

– Ребята! Пожар! Горим!

Скорее всех проснулся племянник. Он выскочил из-под одеяла, натянул брюки и телогрейку и со словами: «Звони в пожарку!» выбежал из дома. Звонить никуда не понадобилось. Пожарные машины, вызванные кем-то из соседей, уже подъехали к забору в переулке, и пара неуклюжих сельских пожарных неспешно принялась раскатывать от машин шланги-рукава, тянуть их по сугробам к пылающей факелом баньке. Шли секунды, минуты. Без дела вроде бы никто не стоял, но результата пока не было никакого – баня горела и уже догорала. Ещё через несколько минут на недогоревшие головёшки, наконец-то, полилась вода. Но… Вылив привезённую воду, пожарные собрали своё имущество и уехали, не забыв поворчать напоследок:

– Зачем только рукава мочили? Пусть бы догорало. Само бы всё потухло…

Утром хозяйка, стоя на пепелище, грустно выговаривала племяннику:

– Ну, как, племяш, хорошо вчера баньку натопил? Хорошо попарился? Долго теперь чистым ходить будешь… А мы, похоже, надолго без бани остались.

Племянник не возражал, не спорил. Отойдя в сторонку, он, молча, курил папироску, скрывая за дымом от неё лёгкую злорадную усмешку.